Искра в темноте. Дьявольское наследие

Это была женщина. Обычная такая, лет сорока, может чуть меньше, с пшеничными волосами до плеч, уложенные в элегантные локоны, облаченная в явно дорогом брючном костюм и черном плаще. Этакая зрелая светская львица. Елена даже удивилась, ибо ожидала узреть какого монстра, а не это. Как ни странно, но черты лица женщины, застывшие где-то между удивлением и злостью, были странно знакомы, а холодные глаза вызывали желание вздрогнуть. — Кто ты? — вновь повторила Елена, настороженно смотря на ту, что, вероятно, и шептала в глубинах ее разума, навязывая свою волю, и не собираясь дрожать перед какой-то дамочкой. Она вскинула подбородок и вызывающе посмотрела на женщину, от которой так шли флюиды опасности. Та прищурилась. — Как ты это сделала? Как ты смогла переместить свой дух на Другую сторону? — холодно спросила блондинка, чей акцент был немного похожий на смесь британского и еще чего, и полностью развернулась к Елене. — Ты не ведьма. Ты… что ты? Ты явно не обычный двойник, как Татия или Катерина. Гилберт на миг показалось, или в глазах женщины мелькнул страх? — Сначала я хочу все же узнать, кто ты? И почему так жаждешь, чтобы я подписала жалкую бумажку? — твердо сказала в ответ Елена, решительно сжав кулак по бокам. — Тебя это не… …тут она замолчала. Ее мозг лихорадочно стал работать, и собирать логическую цепочку. Во-первых… Другая сторона? Не та ли, где она пересекалась с Джоном? В месте, где души оказываются после смерти? Но она-то не мертва! Вон, ее тело сидит себе. Живое. Во-вторых… Какая выгода какой-то, наверняка, мертвой ведьме от того, что она подпишет сертификат? Что-то она сомневалась, что ей есть дело до судьбы Давины или Нового Орлеана. Так зачем тогда… Елена вдруг прищурилась и повнимательнее посмотрела на женщину, а потом невольно глянула на Ребекку, что застыла рядом с ее таким же застывшим телом, на Клауса и Элайджу… — Ты их мать, — выдохнула она, понимая наконец кто перед ней. Цвет волос, глаза, скулы… Это все было столь знакомым, потому что именно эти черты лица, в основном, особенно Ребекке, передались от нее ее детям. — Эстер, — представилась женщина, и вскинула голову. Елена подняла бровь, и мимоходом подумала, что не зря ей в своей время имя это не понравилась, и она не стала его дарить своей дочери. — Ну и что вы от меня хотите, Эстер? — недовольно сказала она, и сложила руки на груди. — Сомневаюсь, что вы столь яростно возжелали упокоится на местном кладбище потому, что хотите передать свою магию новому поколению, а ваша внучка обрела постоянное место жительства. Женщина усмехнулась. — Прошли века, а вы-Петровы, все еще только и делаете, что неприятности доставляете, — протянула Эстер и сделал шаг к Елене. — Твои прародительницы были невыносимыми и жестокими женщинами, чьей огонь сносил все на своем пути, включая их самих, и ты такая же. Елена фыркнула. — Нотации? Серьезно? — недоверчиво сказала она. — От женщины, которая, как я слышала, пыталась убить своих детей? Ее до сих пор поражал этот факт, которым буквально пару минут назад, когда она спросила почему их мать в гробу, а не уже в земле, с ней поделились Майклсоны. Что их мать вернулась и хотела их уничтожить. Как именно, ей не сказали, но это было уж точно неприятно, хотя бы потому, что даже древним вампирам было больно от того, что их собственная мать, что их же и создала, вернулась, чтобы их убить. — Они-мерзость, — запальчиво сказала Эстер, делая еще один порывистый шаг вперед. — Мои дети чудовища, что приносят лишь боль и смерть!.. Особенно, Никлаус!.. — Но ты их создала! — рявкнула в ответ Елена, которой вдруг стало обидно от лица Первородных, а также подарило ей толику понимания, почему Клаус такой мудак. В конце концов, кто бы был праведным ангелом, если даже собственная мать тебя презирает? Мать, которая сама ходила налево, а вину за это сложила на сына, которого родила после этих «приключений». — Ты сделала их чудовищами! Они были твоими детьми, и остаются ими какими бы не были! — А когда твоя дочь кого-то убьет? — резко сказала Эстер. — Когда она станет рвать глотки? Что ты будешь делать? Спокойно на это смотреть? Это заставило на миг Елену замолчать. Ведь гены и впрямь у Солы оставляют желать лучшего, и… Она на секунду перевела взгляд на дочь, что сейчас была в руках застывшего Клауса, чьи руки, убившие десятки, тысячи, а может и миллионы, нежно и бережно держали дитя, которое он знал всего ничего, но явно уже любил… именно любил, как бы это странно не звучало в отношение, казалось бы, бессердечного гибрида, и… — …я буду ее все равно любить, — твердо ответила Елена и вскинула голову. — И она не будет такой, как Клаус. Хотя бы потому, что моя дочь не будет знать презрения и ненависти своей матери. Эстер поджала губы. — Думаешь я не любила своих детей? — резко сказала она. — Любила, — женщина махнула в сторону застывших Майклсонов рукой, и эмоционально добавила: — И смотри, что с ними стало! Я хотела их защитить и провалилась! — она горько усмехнулась, — и ты провалишься. — Нет! — ответила Елена, которой не понравился взгляд абсолютной уверенности этой женщины, которая нравилась ей все меньше и меньше. — Я… — Все первенцы в моей семье потеряны для своих матерей, и ты не станешь исключением, — рявкнула вдруг Эстер, и сделала сердитый шаг к ней. — Она придет за твоей дочерью, и нет от этого спасения!.. Елена замерла, а потом хрипло выдохнула: — Кто придет? Что еще за «она»? В ее горле забилась необъяснимая паника, а взгляд против воли метнулся к Клаусу и дочери. Но это была всего доля секунды. Потом ее накрыла ярость. Такая, какой она в жизни еще не испытывала. Раскаленная до бела, всепоглощающая, и чисто инстинктивная. Елена не заметила, как преодолела оставшиеся шаги между ней и этой чертовой ведьмой, чьи глаза вдруг расширились в страхе, схватила ее за горло. — О ком ты говоришь, старая ты карга? — прорычала она, не слыша, как ее голос изменился и приобрел нечеловеческие нотки. — Кто придет за моей дочерью? Эстер схватила ее за руки, и, широко распахнув глаза от удивления, попыталась их отдернуть. Но едва у нее это вышло. Более того, древняя ведьма, хотя и знала, что уже мертва, вполне себе реально ощутила, как ее душа стала… умирать. Фактически, гибнуть. Ее наполнил священный ужас. Такой, какого она в жизни не испытывала. — Ну?! Отвечай! — рявкнула Елена, сдавливая поразительно реальное, для мира, вроде как, мертвых, горло, и смотря на ведьму словно сквозь черную тонкую пелену, которую едва ли заметила. Она вообще вновь будто потеряла контроль над конечностями, но в этот раз не пыталась сопротивляться, ибо сейчас девушка чувствовала угрозу своему потомству и ничего, кроме этого, в ее голове не проносилось. — Далия, — прохрипела Эстер, ощущая, как ее сущность становится слабее, и испытывая реальный страх, отчего-то зная, что в этот раз не будет никаких воскрешений, или призрачных бдений, выпалила правду. — Ее… зовут… Далия. Она забрала… моего… первенца… и… твоего… заберет. — Я убью ее первой, — неестественно глубоким голосом сказала Елена, чувствуя, как ее губы против воли кривятся в оскале. В этот момент, она наконец почувствовала, как ее разум немного прояснился, и где-то на краю ее разума стала нарастать паника и страх из-за того, что она творит, но остановится не могла. Все ее тело будто зажило своей жизнью!.. — А теперь, — зловеще сказала Елена, или то, что ей управляло, наклонившись ближе к посеревшему лицу Эстер, которая будто источалась на глазах, и добавила: — зачем ты влезла к нам в голову? Почему ты так жаждешь быть захороненной на этом кладбище? Блондинка бесполезно царапнула ее запястья, но Елена едва ли это ощутила. — Я хотела стать ча-частью ведьм Нового Орле-леана, — просипела Эстер. — Зачем? — рявкнула Гилберт, чувствуя, как ее пальцы буквально выжимают силу из женщины, но попытка разогнуть их или прекратить это была тщетной. В ее спине, лопатках и чуть ниже, на пару секунд резануло болью, словно кожа лопнула, но она едва ли обратила на это внимание. — Се-селеста Д-дебуа, — после секундного колебания, выдавила Эстер, не желая растворятся в небытие. Пусть ее план провалился, и кто-то умрет. Но рассеется в нечто, ей хотелось меньше всего. Ее молчание того не стоило, к тому же всегда можно найти других союзников, и придумать другой план. — Мы за-заключили с-сделку. Елена, узнав имя той ведьмы, чьи останки Софи Деверо хотела осветить или что-то в этом роде, чтобы получить ее силу и закончить Жатву, подняла бровь. — Она мертва, — все тем же жутким голосом, заявила она. Эстер замотала головой, или попыталась это сделать, сипя и хрипя. — С-сабина. Ведьма Саб-бина, — промолвила она слабеющим голосом. — Она вселила-лась в н-нее, к-как и в де-десятки ведьм до то-того. — И какова сделка? — елейно прошептала Елена ей в лицо, хотя внутри нее все больше нарастала паника. — О-она хо-хочет получить дост-туп к магии Жатвы, и в-воскресить тех колдунов, ч-что нужны ей, а н-не девчонок. После ч-чего вернуть в-ведьмам б-былое величие, и уби-бить всех вампиров в к-квартале, — промолвила Эстер, ощущая, как ее память стала плыть, и ее воспоминания, как щепки в костре, стали вспыхивать и исчезать. Один всемогущий!.. Что же это за тварь и что она с ней делает?.. — А ты? — протянула Гилберт, упускаясь на пол, вместе ведьмой, чьи колени подогнулись, и она стала падать. — А я бы… правила… мертвыми… а потом... смогла бы… в т-теле одной из девчонок… вернуться, и… за-закончить... на-начатое… — прохрипела Эстер, которая уже стала медленно, но верно, приобретать прозрачность. Фактическую прозрачность, ибо сквозь нее уже можно было рассмотреть диван и все прочее. — И все это стало бы возможным, ведь вы обе знали, что кости Селесты пусты, а других неосвещенных костей, кроме твоих, который твой сын любовно держал в подвале, здесь нет, — с ухмылкой сказала Елена, ощущая, как начинает, после непродолжительной битвы с самой собой, возвращать контроль над ногами и руками. — Как и времени. Умно. Тут краем глаза она заметила какое-то движение, и оторвав на миг глаза от серого лица Эстер, Елена вновь, как и в первую ночь в этом городе, увидела Итана, в том же ужасающем облике, стоящего рядом с ее застывшим телом, который наклонился и открыв рот пронзительно завизжал. Девушка тут же зажмурилась, чувствуя, как голову стягивает в тисках, и тоже закричала. Ей было так плохо!... Елена не видела ничего и не слышала. Горло Эстер под ее руками растаяло как дым, а комната расплылась. Ей показалось, что она на миг услышала трепетание крыльев, чей-то гневный крик, а потом вдруг поняла, что ее тело слушается только ее, но боль в голове лишь нарастала. Кровь стучала в висках, барабанные перепонки казалось сейчас взорвутся, а потом агония достигла пика, и она, думая, что умерла, с рваным вздохом распахнула глаза, и ощутила, как ее затылок ударился о мягкую спинку дивана, на который ее тело по инерции откинулась. Было неприятно, но, по крайней мере, она все же была жива. Елена явно вновь вернулась в свое, и только свое, тело, которое неприятно ныло, а рука горела огнем. Так же она была, кажется, вновь в мире живых. Резкий стук капель дождя опять долетел до ее ушей, и… — …Елена? — внезапно донесся до нее голос, и вяло моргнув, девушка увидела, что над ней нависал Элайджа, а откуда-то сбоку раздавалось хныканье ребенка. Она кое-как повернула голову, и увидела Ребекку с Розой на руках, которую блондинка неловко пыталась успокоить, то и дело поглядывая на нее, а за ее спиной стоял Клаус с нахмуренными бровями. Елена попыталась сесть, но тело все было словно налито свинцом. Она еле-еле подняла руку, чтобы коснуться пульсирующего виска, но так и не дотянулась до головы. Девушка ощутила, что у нее из носа что-то течет, и коснувшись на миг нижней губы, она уставилась на пальцы, перепачканные в крови. Что?.. — Кажется, у тебя было что-то вроде припадка, Елена, — вежливо произнес Элайджа, и протянул ей платок. — Часто с тобой такое бывает? Елена схватила платок, и прижав его к носу, откуда кровь все ще продолжала идти, неловко села, и фыркнула. Свой испуг из-за того, что с ней случилось, она показывать не собиралась, и вместо этого, насмешливо прохрипела: — Так же часто, как и встречи с вашей мамой. В первый раз. Первородные синхронно застыли, а потом одновременно растерянно моргнули. — Хочешь сказать, что тебя, любовь моя, посетила дорогая мама? — первым отмерев, сказал Клаус и поднял бровь. — И чего же от тебя было нужно? В его глазах промелькнуло неподдельное удивление и опаска. Гибриду явно не хотелось вновь встречать со своей родительницей, и Елена, что странно, могла его понять. — И была ли это она? — скептично спросила Ребекка довольно ловко для бессмертной вампирши, укачивая Розу, что сначала капризничала, а теперь с интересом дергала ее за белокурые локоны. — Блондинка с холодным взглядом, называла вас чудовищами и мерзостью, и испускала отчетливые флюиды «Я — Эстер! Я крутая сука!», и… — начала перечислять Елена, не очень-то заботясь, что Первородные могут не оценить такое описание своей матери. Но если кто и оскорбился, то может Ребекка, едва заметно поморщившись, а вот Элайджа прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть улыбку, а Клаус и того, громко засмеялся, и покачав головой, весело сказал: — Да, это определенно была наша старая-добрая матушка. И что же она все же хотела? Елена горько усмехнулась. Раскрывать всей правды она не собиралась. Они не настолько были близко знакомы, а то, что они друг о друге знали было весьма нелестно и не способствовало сближению, но… Эта Далия, о которой говорила Эстер. Бабка ее дочери была твердо убеждена, что за Солой придет эта таинственная женщина. Ведьма, скорее всего. Можно было, конечно, проигнорировать слова матери Первородных, но… Елена не думала, что эта так. В ее глазах был реальный страх и обреченность, когда Эстер говорила о потери своего первенца, и уверенность, что с дочерью Елены будет тоже самое. То, что страх был не за внучку, а перед ней, Гилберт, пока, задвинула на задний план. Паника ей сейчас не нужна, а нужен холодный разум и план действий. Земля была, ураган, и дождь… Остался только огонь. И Елена не собралась превращаться в кебаб вместе со своими дочерями в этом чертовом городе. Но и позволять Эстер стать частью мертвых ведьм местных ведьм, которых здесь, судя по всему, было немало, раз уж та так рвалась ими править, она не собиралась. Поэтому оставалось только одно. И как бы ей это не претило, не вызывало чувство вины, и не пугало, что на самом деле ее не столь волновала, как должно было бы, Елена сделает это. Жизнь ее дочерей на кону, а на остальных плевать. — Мне нужно поговорить с ведьмой Сабиной, — твердо сказала Елена, и встала с дивана, вытирая на ходу лицо от крови. Ее слегка качнуло, но девушка быстро пришла в себя. У нее не был на это времени. — И вот тогда, я, может быть, подпишу эту бумажку. — У нас времени нет на беседы, любовь моя, — сквозь зубы, сказал Клаус, сверля ее потемневшими взглядом. Словно в подтверждение его слов на улицы прогрохотал гром и дождь превратился в сплошную стену воды, которая заливала улицы. Но Елена даже не повела бровь, ее девочки, к счастью, тоже, и принципиально заявила: — Поверь. Твою мать нельзя хоронить на этом кладбище, пока я не увижусь с этой Сабиной. Они сцепились в битве взглядов, но Елена не собиралась отступать первой. Более того, она была намерена выйти победителем в этом бою.