Искра в темноте. Дьявольское наследие

Елена бродила по какому-то дому и не могла найти выход. Она знала, что это нереально, что она явно спит, но не помнила, как уснула, и что вообще произошло. Все было каким-то мутным и далеким. А попытки вспомнить причиняли боль, что безжалостно пронзала виски Тут, в конце коридора, мимо которого она прошла уже дважды, Елена услышала скрип. Она медленно повернула голову, и увидела, как дверь в самом конце, как в заправском фильме ужасов, неторопливо отворилась. Из нее лился тусклый свет, так и зовущий взглянуть, что там внутри, и девушка, немного поколебавшись, пошла на него. Как назло, коридор стал будто невыносимо длинным, а тишина оглушающей. Ее сердце быстро-быстро забилось в груди, а во рту пересохло. Наконец заветная дверь оказалось перед ней, и Елена робко распахнула ее пошире. Комната оказалась небольшой и захламленной. В воздухе летала пыль, а единственный свет проникал через небольшое, наполовину заколоченное окно. Он едва ли освещал комнатушку, и самые его яркие блики падали прямо на… гроб. Простой, не полированный и богатый, как у матери Первородных, чей дух никак не успокоится, и лаконичный ящик. Причем весьма старый, но… У него была стеклянная, покрытая слоем грязи крышка. Как у Белоснежки из сказки. «Вот только принцесса ли там?» — мимолетно подумала Елена, и натянув рукав кофты на ладонь, подошла ближе. Она поколебалась, но опустила руку на стекло и стала его тереть. Слой грязи оказался довольно толстым, но все же ей удалось его соскрести. По крайней мере, чуть-чуть. Достаточно, чтобы увидеть что внутри. Елена облизала губы, и наклонилась ниже над крышкой, чтобы заглянуть в образовавшуюся мутную, но прозрачную гладь. И первым делом, увидела ярко-синий отблеск кулона, что был на шее… девушки. Да, да, вместо гниющего мяса, пустоты, или иссохшего тела какого-нибудь вампира, она увидела девушку. Часть ее лица и шею, по крайней мере. Она явно была молода, лет двадцать пять, может чуть больше. Елене было плохо видно, но ее волосы были светлые, а лицо… Ей было его трудно разглядеть, поэтому она вновь подняла руку и стала тереть стекло. Лицо было ее весьма мило. Широкие скулы, изящный разлет бровей, прямой носик и ямочка на точеном подбородке. Отчего ее лицо было смутно знакомым, но Елена была уверена, что прежде ее не видела. — Кто ты? — тихо пробормотала она себе под нос и наклонилась еще ниже, как вдруг девушка резко распахнула свои голубые глаза и сделала рваный вдох. Она уперлась ладонями у стекло и одними губами промолвила: Разбуди меня… …а потом Елена проснулась. Будто ее резко толкнули в грудь, отчего ее дыхание на миг сбилось, и сев в постели, она прижала руки к груди и пыталась поглубже вдохнуть живительного кислорода, которого ей так недоставало, как… …внезапно перед ее глазами пронеслось лицо Кирана, искаженное в ненависти, его покрасневшие глаза, полные ненависти, и его руки на ее шее. Елена за один миг вспомнила все то, что произошло, и бессознательно обхватила свою шею руками, ожидая вспышки боли, но ее не было. Она даже не болела, хотя девушка знала, что ее трахея, как минимум, была ушиблена от нечеловеческой хватки проклятого священника. Боже, она убила Кирана!.. Из ее горла вырвался тихий вдох, и Елена прикрыла глаза, но рыдать вновь она не стала. Лишь одна слезинка скатилась по ее щеке, которую неожиданно кто-то вытер. — Ну, любовь моя, не плачь. Думаю сегодня ты уже достаточно слез пролила, — немного дразняще произнес голос, и широко распахнув глаза, Елена увидела, что рядом с ней сидит Клаус. Единственный и неповторимый, мать его. Тут, помимо того, что она убила человека, второго уже, она вспомнила, что рыдала на груди гибрида(вот дожила!), а потом ее куда-то нес… — Ммм, — простонала она, и прикрыла лицо ладонями. Елене стало отчего-то стыдно, и неловко, что именно Клаус был первым свидетелем того, как она развалилась на части. Фу! Ну и кто теперь будет ее нормально воспринимать? В этом доме, где она сейчас обитает, нет места слабостям, и открытым слезам. И если она хочет, чтобы к ней хоть как-то уважительно относились, и понимали, что ее детей лучше не трогать, недопустимо так себя вести! — Шея болит? — поразительно участливо спросил Клаус, отчего Елена убрала руки от лица, и насторожилась. И правильно сделала, когда он с фальшивым удивлением, продолжил: — Странно. Ведь пока я донес тебя до твоей комнаты, все синяки исчезли. И без всякой вампирской крови или прочего. Удивительно, правда? А ведь они выглядели так, будто у тебя раздавлена трахея, — он наклонился ниже к ее лицу, и пристально взглянул ее в глаза, — не хочешь поделится, как так вышло, любовь моя? Ты — человек. А я в жизни не видел, что такие раны и синяки заживали столь быстро у хрупких людей. Елена поджала губы, понимая, что ее таинственная способность к регенерации не только царапины исцеляет, но что-то посерьезнее. И это видел Клаус. Черт!.. — Говорит, якобы, бессмертный гибрид, который две недели мучался от жалкой царапины на спине, — с бравадой в голосе заявила Елена, и вскинула подбородок. Это был бессмысленный ход и спор, ибо гибрид всегда добивается того, чего хочет, и рано или поздно, узнает, что с ней что-то не так. Но лучше не сегодня. У нее не было на это сил. Ей просто хотелось свернуть в калачик под одеялом, и похандрить. Но она не могла. Потому что… Тут она нахмурилась, и огляделась. — Где девочки? — испуганно спросила она, поняв, что она в своей комнате, но обе колыбели были пусты. Точнее, колыбелей не было вообще. И игрушек. Да и всего того, что принадлежало девочкам!.. И ей самой, кстати, тоже. Вся комнаты была вновь обезличена, будто здесь никто и никогда не жил! Она рвано задышала, и дикими глазами посмотрела на гибрида. Тот вскинул руки, и невинно сказал: — Не беспокойся, милая. С ними все в порядке. Мужчина встал, и подал ей руку. — Идем со мной. Елена даже не колебалась. Она быстро откинула одеяло, и встала, даже не собираясь брать протянутую к ней руку. Господи, если он хоть что-то… … но все мысли и фантазии о том, как она убьет и каким способом гибрида, если с ее дочками хоть что-то случится, испарились, когда они дошли до того крыла, где обитали все «царские» особы в этом доме: Первородные, Давина, Марсель и Хейли, и Клаус распахнул перед ней одну из дверей, что была неподалеку от той комнаты, где она его тогда нашла. Елена замерла. Это была небольшая гостиная, устланная мягкими коврами и обставленная изящной, но без острых углов, мебелью: пара кресел, книжные полки, диванчик и столик. Прямо напротив двери было широкое окно, и балкончик, что виднелся за волнами матовой тюли, а стены были обклеены бежевыми обоями. Так же на них висели несколько картин, изображающие успокаивающие пейзажи, а слева была широкая арка, ведущая в соседнюю комнату, такую же большую как и гостиная, где стояла большая кровать и, еще одну арку напротив первой, но прикрытую стеклянными дверями, где были видны спинки двух колыбелей из красного дерева. Это было прекрасно, и выглядело весьма уютно, но больше всего ее в этот момент привлекло то, что было на ковре. Давина и ее девочки, с которыми девушка непринужденно играла, заставляя плавать в воздухе перья, как некогда делала для Елены Бонни. — Видишь? С ними все хорошо, — тихо произнес ей на ухо Клаус, пока Елена впитывала картину перед ней, и наконец немного расслабилась при виде своих детей. — Вижу, — хрипло сказала она, и с трудом, но перевела взгляд на гибрида. — Но я не понимаю… — Это теперь ваши комнаты, — прямо сказал Клаус, и махнул рукой в воздухе. — Хватит вам толкаться в гостевой спальне, как бедным родственникам. Моя дочь, ее сестра, и ее мать, не должны жить среди остальной челяди, что здесь обитает. Вы-часть семьи и жить должны в семейном крыле. Елена удивленно подняла бровь, а потом усмехнулась. Вот уж чего она не ожидала!.. — Скажи мне еще год назад, что я буду официально числится членом семьи Майклсонов, то я бы лишь посмеялась, уверенная, что это лишь нелепость и бред, — тихо сказала она вновь вернув внимание к девочкам. Роза восторженно смеялась, ловя перья, Давина, тоже еще по сути ребенок, улыбалась, а Сола, лежащая на спине, махала ручками и радостно кряхтела. — А сейчас? Что ты чувствуешь сейчас? — с любопытством спросил Клаус, внимательно смотря на лицо двойника, которое было полно любви, когда она смотрела на детей. — Сейчас? — задумчиво протянула Елена и посмотрела на него. — Сейчас… Все прекрасно. «Не считая того, что я стала убийцей, мой брат черт знает где, я сама превращаюсь в непонятно что, меня приследуют странные сны и какие-то призраки, и я застряла с Первородным до конца своей жизни. Да, если откинуть все это, то все прекрасно»,  — мимоходом подумала Елена, но не захотела на этом зацикливаться. Хотя бы в данный момент, редкого мира, не хотела. Она просто хотела застыть здесь, и наблюдать за тем, как ее дети счастливо смеются из-за невинного колдовства юной ведьмы, которая и сама слишком рано повзрослела. Вот и все. Неужели так много просит?...