***
Последующие несколько дней Римус не мог есть. Близившееся полнолуние колючими иглами пробиралось под кожу и забирало желание пить, спать, существовать. Он был похож на тень самого себя, и выполнял все необходимые действия для выживания по инерции, нежели же по собственной инициативе. Дурные мысли только сильнее действовали бедному мальчику на нервы. Джеймс был не прав. Он не мог быть прав. Учащенное сердцебиение, головокружение и глупый смех не всегда означают, что тебе кто-то нравится. Иногда это признаки плохого самочувствия или приближающегося превращения. Он не мог приравнивать свои чувства к тому, что Джеймс испытывал к Лили. Мальчикам не нравятся мальчики, и уж точно они не влюбляются в них. — Римус! — он заметил бегущего к нему Блэка. Только не сейчас. — Ты скоро станешь прозрачным, если не поешь. Сириус упал на влажную землю рядом со своим другом и протянул завёрнутый в салфетки сэндвич. — Я не голоден, — мальчик со шрамами посильнее укутался в бордово-золотистый шарф и перевёл взгляд на таящий снег на берегу замёрзшей реки. — Ты ничего не ешь, — веселье исчезло из голоса Блэка, и он внимательно посмотрел на сжавшегося в потертое пальтишко друга. — Ты плохо спишь. И самое худшее – избегаешь меня. — Полнолуние, — пробубнил продрогшими губами Люпин. — Посмотри на меня. Римус неуверенно заглянул в глаза Сириуса и замер. На розовых от мороза щечках друга красовались снежинки, а густые шелковистые волосы спадали на обмотанный вокруг шеи шарф. Алые губы расплылись в нежной улыбке, и ямочки украсили ее, как только Римус встретился с Сириусом взглядом. Учащённое сердцебиение. Сбитое дыхание. Лёгкое головокружение. — Ты сейчас же съешь этот сэндвич, — пар исходил изо рта Сириуса и добирался до самых губ Люпина. — При мне. Римусу захотелось разреветься на месте. Как это могло случиться? Он был проклят, он был действительно проклят. Столько жутких вещей не могло выпасть на судьбу одного человека. Как он мог влюбиться в лучшего друга? Можно ли было надеяться, что Джеймс все напутал? Он не мог быть геем. Просто не мог. От одной мысли Римуса бросало в холод. Он и так волшебник–оборотень, потерявший мать. Что он сделал этому миру? За что его так наказывали? Ему ещё никогда не было так страшно. — Я хочу побыть один, — Римус вышел из оцепенения и отвёл взгляд. Главное было – сохранять привычную интонацию, без какого-либо выражения, словно пытаешься сделать вид, что тебе дела нет. — Что случилось? — голос Сириуса смягчился, и он положил подбородок на плечо друга. Холодный кончик его носа защекотал щеку светловолосого мальчика, отчего пришлось втянуть лёгкими воздух и сжаться на месте. — Завтра полнолуние, — Римус попытался перевести тему, но сердце вырывалось из грудной клетки. — Я хочу побыть один. Он все напутал. Никто прежде не дарил ему столько заботы, как Блэк. Прикосновения друга были магическим исцелением, тёплым пледом, окутывающим израненную душу. И это вызывало в нем такой трепет. Прикосновения. Не любовь. Сейчас было самым главным – истребить чертовых бабочек, которые скручивали живот. — Не грусти, — Сириус сильнее прижался к другу. — Я не люблю, когда ты печалишься. Дрожащей рукой, спрятанной в поношенной рукавичке, Римус ощутил холодную ладонь Сириуса. Тот нащупал его большой палец и нежно, едва ощутимо, сомкнул их руки в замок. И Римусу стало тихо. В груди стало почти неестественно спокойно. Как будто сердце остановилось. Необъяснимая внутренняя тишина окутала светловолосого мальчишку и растеклась теплом по всему телу. Это была их особенная тишина. Они не делились с ней никем и аккуратно хранили, будто хрупкий фарфор. «Если это не любовь, то каково это испытывать чувства по-настоящему?» — задумался Римус. Прямо сейчас он ощущал себя парящим над землей. Словно это именно то, о чем он читал в романах. И то, ради чего люди оставались в живых. — Обещай, что я увижу тебя завтра утром, — лицо Сириуса было так близко, что, поверни Римус голову, их губы соприкоснулись бы. — Я всегда плохо сплю, когда ты запираешься в хижине. Хочу знать, что ты вернёшься. — Я вернусь, — выдохнул светловолосый мальчик. Он теперь знал почему.***
— Мистер Поттер, сколько раз повторять, Римус очень плох, и я не впущу к нему посетителей, — голос мадам Помфри прозвучал очень строго, но недостаточно, чтобы трое мальчишек отступили. — Он хотел бы видеть нас, — захныкал Джеймс и уставился на женщину умоляющим взглядом. — Пожалуйста, мадам Помфри, — Сириус включил свой «шарм» и захлопал ресницами. — Мы принесли шоколад и его любимого плюшевого мишку. Это поднимет Рему настроение. — Мистер Блэк, вам знакомо слово «нет»? — Мы можем договориться, — подмигнул ей Сириус. — Вы даже не представляете, какие связи у старинного и благородного дома Блэков. Просите, о чем только хотите. — Мистер Блэк! — в ужасе ахнула мадам Помфри. — Вы что, предлагаете мне взятку? — Ладно, вы не оставили нам другого выбора, — Джеймс выдохнул и в поражении упал на колени. — Пожалуйста! Пожалуйста! О святая и неповторимая мадам Помфри! Сириус и Питер подхватили друга на земле и склонили головы перед лекарем. — Это совсем неуместно! Живо поднимитесь с колен! — женщина не могла больше сдерживать смех. — Впустите их, пожалуйста, — голова Римуса выглянула из-за шторок, и он обратил на себя внимание присутствующих. — Ладно-ладно, — голос мадам Помфри был полон смирения. — Только прекратите этот цирк! Сириус победоносно подпрыгнул на месте и побежал в сторону больничной койки, где сидел его улыбающийся друг. — Это было настоящее шоу, — Люпин сумел выдавить смешок через боль. Сириус присел к нему на постель и взял родную руку в ладошки. Тёмные круги под глазами, застывшая кровь на пухлых и бледных губах, свежие ссадины — все искажало невинное личико. Опять Римус был в своей больничной рубашке, настолько свободно болтающейся, что та оголяла острые плечики. — Что ж, это было весело, — рассмеялся Джеймс и бросился на стул, стоявший рядом с кроватью. Питер присоединился к ним и плюхнулся в ноги к пострадавшему. — Итак, мистер Люпин, как вы себя чувствуете? — Блэк поправил одеяло и погладил через него худенькие коленки. Римус вдруг отвёл в сторону взгляд, и Сириус подумал, не причинил ли он ему боль. Хотя вряд ли. Это трогательно забитое существо переживало немыслимые Блэку пытки каждый месяц, не жалуясь на боль или очередной шрам. Принимая свою участь без криков отчаяния. И даже находя в себе силы улыбаться и бороться за каждый последующий день. — Бывало и хуже, — что-то во взгляде светловолосого мальчика было настолько тоскливым, что Блэку захотелось его крепко обнять и не отпускать, пока тому не станет чуть лучше. — Мы принесли шоколад, — Джеймс протянул несколько плиток и горсть мармеладных конфет. — Вы меня балуете, — Римус потянулся за подарком и осторожно принялся разворачивать золотистую обертку. — Не балуем, а пытаемся сохранить Питера в форме, — улыбнулся Джеймс. — Я то тут причём? — нахмурил брови Петтигрю. — Если мы не будем отдавать запасы конфет Римусу, то ты их все слопаешь! — высунул язык Поттер и издал звуки чавканья. Питер показал ему средний палец. Сириус тихо рассмеялся и перевёл взгляд на Люпина. Тоненькие пальчики отломили три дольки шоколада и с жадностью запихнули в рот. Отчего-то эта картина страшно умиляла, и хотелось затискать усталое, израненное существо. У Римуса всегда были особенные отношения со сладостями. Сириус пришёл к выводу, что отец не часто кормил подобными угощениями сына. Но они всегда делали мальчишку со шрамами счастливее. — Ты испачкался, — Блэк улыбнулся уголком рта и дотронулся большим пальцем до щеки Римуса, отчищая от коричневого пятнышка. Кожа у него была удивительно мягкая. Римус вдруг широко распахнул глаза и залился розовой краской. Ладошка мальчика, спрятанная в руке Блэка, выскользнула в жарком поту. И Люпин отвёл глаза, тяжело сглотнув. — Все хорошо? — Сириус замер в недоумении. — Я хочу спать, — Люпин жалостливо взглянул на Джеймса. — Вы можете уйти? Поттер обменялся взглядами с друзьями и одобрительно кивнул. Сириус не мог отделаться от чувства, что это была его вина. Римус выглядел так, словно сейчас расплачется. И в помещении вдруг стало невыносимо холодно. — Мы пойдём на урок, — Джеймс поднялся со стула и указал друзьям на выход. — Тебе занести вечером конспекты? — Спасибо, — Римус выдавил грустную улыбку и закутался в одеяло. Сириус до последнего не хотел подниматься, но Джеймс похлопал его по плечу и метнул строгим взглядом в сторону дверей. На выходе он схватил длинноволосого за локоть и отвёл в угол, попросив Питера не обращать внимания и идти на Трансфигурацию. — Что это было? — спросил Сириус в полном недоумении. — Ты слепой или квоффл мозги вышиб? — шепот Джеймса напоминал крик. — Он по уши втрескался в тебя! Сириус широко распахнул глаза, а затем издал тихий смешок. Что за бред он сейчас услышал? — Римус? — он не мог прекратить смеяться. — Нет, Питер… — закатил глаза Джеймс, но голос его был полон серьезности. — Конечно, Римус! Когда это произошло? — О чем ты вообще? — Сириус легонько пихнул Поттера в плечо, дышать вдруг стало невыносимо трудно. — Ты хочешь сказать, что я нравлюсь Римусу? Он вообще-то мальчик, если ты не заметил! — Сигналы, Блэк, сигналы! — Джеймс выглядел так, словно разговаривает с младенцем. — Он краснеет рядом с тобой, как рак, прячет глаза, едва дышит… — Ему просто плохо! — Он влюблён в тебя, идиот! Последние слова прошлись эхом по пустому коридору и врезались в сердце Сириуса. Осознание. Вдруг пришло осознание того, почему Римус так сильно нервничал последние несколько недель, почему он избегал лучшего друга и дрожал от каждого прикосновения. Не может быть. Или… может? — Я же мальчик, — непонимающе выдохнул Сириус. — К-как он… Это плохо, Джеймс. Это очень плохо! — Я знаю! — Джеймс схватился за голову и взъерошил и так растрёпанные волосы. — Это все твой шарм, Сириус! Чем ты думал? — Я чем думал? — Блэк беспомощно начал глотать воздух. — Это ты заразил его своей дрянью! Я так и знал! — Мои чувства к Лили не заразны, кретин! Нельзя было поменьше обнимать его? — мальчишка в очках начинал злиться. — Вы со своими… штучками! Поцелуйчики, переглядки, нежности… Тьфу! Сириус покраснел от злости. — Завидуешь? — Завидую? — истерически хохотнул Джеймс. — Сам теперь будешь разбираться, как не обидеть Римуса. Блэк ударился головой об стену, и колени его согнулись в поражении. Это была его вина. Из-за недостатка любви и внимания он требовал заботы друзей. Тактильный голод был знаком Сириусу с самого детства. Его представления о любви строились на догадках. Но он даже и не подозревал, что загнанный и молчаливый сосед по комнате нуждается в прикосновениях не меньше него. Римус неправильно воспринял его заботу. И теперь бедному мальчишке было необходимо навсегда выкинуть эту дурацкую затею из головы. — Мы сделаем вид, что ничего не знаем, — Сириус сжал горячие от внезапно подступивших слез веки.***
Блэк был хорошим актёром, подумал Римус. Но не достаточно. Первое время Люпин не догадывался, что его секрет был раскрыт. Как только мадам Помфри выпустила его из больничного крыла, привычная школьная рутина окутала ребёнка. Учебники, занятия и беззаботные будни в окружении мародёров. Сириус продолжал уделять ему внимание и даже обнимал время от времени, хотя в воздухе и витали тонкие иглы отчуждения. Вплоть до окончания зимы Римус не задумывался о том, что могло послужить их причиной. И все, казалось бы, пришло в норму между друзьями. Но это было не так. На вечеринке, по случаю тринадцатилетия Римуса, Блэк вёл себя подозрительно холодно. Мало уделял времени имениннику, флиртовал с Марлин МакКиннон, танцевал в окружении девчонок и отмахивался от Римуса рукой каждый раз, когда тот пытался заговорить. И тогда что-то щелкнуло в голове Люпина. Весь этот холод, что держался между ними на протяжении месяца, отсутствие прикосновений и тяжёлый, изучающий взгляд Сириуса, наполненный сожалением. Он знал. Римус наблюдал за тем, как Блэк дарил свой первый поцелуй смущенной и раскрасневшейся Марлин, и ощущал, что стены, выстроившиеся вокруг сердца, рушатся в оглушительной боли. Осколки его души, должно быть, распались с таким громким треском, что Сириус нашёл взглядом светловолосого друга. С растрёпанными волосами, опухшими от поцелуя губами, он уставился на него прямо из противоположного конца комнаты. Люпин не мог больше терпеть напряжение и рванул по лестнице в комнату. Как и следовало ожидать, через несколько минут в неё тихо зашёл Сириус. Закрыл за собой дверь, и громкая музыка стихла. Римус поднялся с кровати и испуганно уставился на вошедшего. Сейчас или никогда. — Как давно т-ты з-знаешь? — Римус не думал, что будет так сложно говорить. Сириус опустил провинившийся взгляд и сомкнул руки в замок. — Это правда? — его голос был полон сожаления. — Я правильно догадался? Римус не мог терпеть его жалости. Хотелось раствориться прямо на месте. — Я-я-я не хотел, — горячие слёзы вспыхнули в уголках его глаз, и сердце в ужасе заколотилось. — Прости меня. Сириус наконец взглянул на него. И слёзы градом полились на обрамлённые шрамом щеки. — Я точно проклят, — Римус как можно сильнее сжал кулаки, лишь бы прекратить этот позорный момент его жизни. — Мальчишкам не нравятся другие м-м-мальчишки… — Хэй, Римус! — Блэк подошёл чуть ближе и схватил дрожащие руки лучшего друга в свои. Хотелось выдернуть запястья и поскорее убежать. — Ты мне нравишься. Римус резко поднял на него глаза и всхлипнул. Что? — Ты же мне как брат, — начал Сириус, но не успел договорить. Римус осознал к чему идёт диалог и сжал в ужасе глаза, ощущая жгучий поток слез. Какой позор. Какой стыд. — Прекрати, Римус! Люпин только сильнее разревелся и начал глотать рвущиеся наружу всхлипы. — Мы с тобой братья, слышишь? — повторил Блэк, словно действовать на нервы доставляло удовольствие. — И ты все перепутал. Это нормально, у тебя же никогда не было друзей или бра… братьев… Если Римус ещё раз услышит это слово, он сгорит прямо на месте. — Это пройдёт, — голос Сириуса начинал дрожать. — Вот увидишь, через пару лет мы будем смеяться над этим недоразумением. Римус быстро закивал головой. Недоразумение. Так оно и было. Одно огромное недоразумение. — Ты меня не ненавидишь? — слёзы прекратили свой нескончаемый поток, и дышать стало легче. Сириус сильнее сжал родные ладони. — Никогда, — алые губы расплылись в улыбке. — Дурачок. Никогда бы я тебя не возненавидел. Этого Римус боялся больше всего. Поэтому на душе вдруг стало спокойнее. И хотелось верить, что уже завтра они обо всем забудут. Римус выдернул руки, чтобы вытереть предательские слёзы. И взглянул на лучшего друга. Сердце все ещё безжалостно трепетало, но он решил, что с этим можно жить. Рано или поздно это чувство пройдёт. — Иди сюда, — Сириус вытянул руки и запечатлел светловолосого мальчишку в объятия. — Прости меня, — хотелось снова разреветься, когда тепло тел соприкоснулось и обрушилось манящей нежностью. — Все хорошо, — прошептал Блэк и погладил мягкие локоны друга. — Все хорошо. И этого было достаточно.***
Об этом инциденте больше никто не упоминал до конца года. Вернее, Питер так и не догадался ни о чем, а Джеймс получил от Сириуса вялое: «Мы все разрулили. Пробредит и пройдёт». Но одно нельзя было не заметить – отношения Римуса и Сириуса изменились. Больше не было крепких объятий и сонных разговоров до самого утра. Подул холодный ветер и течение реки изменилось. Римус не засыпал в руках лучшего друга, и уж точно не проводил с ним время наедине. Они все ещё оставались лучшими друзьями, делились друг с другом переживаниями, смеялись и посылали записки во время уроков. Просто ушла та особенная тишина, которая нежностью притягивала их прежде. У Сириуса появилась первая девушка, и он восторженно рассказывал мародерам о встречах с Марлин. Это была детская симпатия, но она была искренней. Римус не хотел ревновать. Правда. Но Сириус был по-настоящему счастлив с кем-то другим. Он дарил прикосновения, тепло губ и внимание другому человеку. И это ядовито дразнило светловолосого мальчишку. «Это пройдёт. Это пройдёт. Это пройдёт…» — ежедневная мантра, с которой засыпал Римус. И действительно, за неделю до летних каникул он ощутил приятное спокойствие, ведь предстояла долгая разлука, в которой он придет в себя. Люпин сосредоточился на учебе и разработке финального пранка. Джеймс брал его по утрам на пробежку и показывал различные трюки на метле. У мальчишки в очках были грандиозные планы на третий курс. Он мечтал попасть в команду по квиддичу, и Римус поддерживал Джеймса во всех начинаниях. Питер играл с ним в шахматы и делил парные домашние задания. С Лили он засиживался допоздна в библиотеке, и они вместе обсуждали так много новых увлекательных вещей, которыми не всегда Римусу удавалось заинтересовать трёх лучших друзей. Сириус же оставался собой. И, расставаясь с мародерами на лето, Люпин словил себя на мысли, что бабочек он явно сумел погубить, потому что объятия с другом вдруг перестали действовать на него, как дурманящий напиток. «Детские глупости,» — улыбался своим мыслям Римус. — «Сириус был прав. Мы ещё долго будем смеяться над этим».