«Бродяга, Ты в порядке, приятель? Не получал писем от тебя уже несколько недель. Я начинаю волноваться… Это не связано с Вальбургой и моим предложением погостить? Она плохо восприняла? В любом случае, держи меня в курсе! Твой самый невероятный друг, Сохатый»
«Дорогой Сириус, Все хорошо? Джеймс немного напуган тем, что ты не отвечаешь. Я уговорил отца и теперь могу пользоваться совой! Поэтому, пиши мне. Надеюсь, ты в порядке. Твой скучающий друг, Римус»«Самый невероятный Сохатый, Все в порядке, Джеймс, прекрати гонять бедную сову… Я не смогу приехать к тебе этим летом. В доме Блэков у всех начало сносить крышу. Они говорят о каком-то Темном Лорде. Кто бы это ни был, парень звучит жутко. И я не скрываю своего мнения на этот счёт. Вальбурга недовольна. Очень скучаю и надеюсь, что на зимних каникулах мы соберёмся у тебя! Твой ещё более невероятный друг, Бродяга»
«Дорогой Лунатик, РЕММИ, НАКОНЕЦ-ТО! Не могу поверить, что смогу писать тебе этим летом. Как ты поживаешь? Как прошло «сам знаешь что»? Очень жду сентября, когда мы сможем составить тебе компанию. Тренирую свои «собачьи» навыки и, должен признаться, мне страшно хочется напакостить Вальбурге под дверь. Или разгрызть ее чертов портрет. В любом случае… Не грусти больше! Ешь шоколад, который я передам через сову (надеюсь, чертовка не съест). У меня все по старому… Орион много говорит о моем долге, промывает мозги чистокровной чепухой. Ещё и с Регги стали ссориться… Хочется скорее домой. К вам. Пиши мне! Я скучаю! Твой навсегда, Бродяга»***
Дом номер двенадцать на площади Гриммо никогда не был самым уютным и тёплым местом. Но чем старше Сириус становился, тем сильнее ощущались холод и отчужденность мрачного места. Когда он вернулся в семейный дом на летние каникулы, мальчишку мгновенно охватило чувство страха, от которого подташнивало. Ему больше не было места в этой семье. Вероятно, никогда и не было. Регулус даже не встречался с ним взглядом, не заходил в комнату и не пытался заговорить. Сириусу ужасно хотелось испариться, убежать от прожигающего взгляда отца и криков Вальбурги. Находиться в доме стало невозможным. Сириус был почти уверен, что матери и отцу он тоже был не нужен. Конечно, будучи мародером, он определенно не планировал сидеть спокойно и позволять своему присутствию оставаться незамеченным для семьи. Первое, что он сделал, поднявшись в спальню, — повесил через стену большой гриффиндорский флаг и фотографии лучших друзей. Глаза Вальбурги чуть не вылезли из орбит. Ее рот то открывался, то закрывался, как у рыбы, пока она пыталась найти слова, чтобы описать, каким ужасным и постыдным был ее сын. — Тебе нужно думать о своём долге, Сириус, — возмутился отец во время очередного «семейного ужина». — Ты уже не ребёнок. Посмотри на своих кузенов! Нарцисса помолвлена с Малфоем. Беллатриса с Рудольфом участвуют в планах Темного Лорда. А чем ты можешь похвастаться? Сириус устало взглянул на отца. — Я могу достать языком до носа, — мальчишка доказал сказанное, но тут же услышал удар кулаком по столу. — Прекрати этот цирк! — Орион был красным, как флаг ненавистного ему Гриффиндора. — Ты позоришь семью своими выходками. — Какая честь, — Сириус прижал руку к сердцу. — Спасибо за комплимент, отец. — Мне надоело, — мать резко поднялась со стула и схватила сына за воротник рубашки. — Живо в свою комнату. Не будешь выходить оттуда, пока не повзрослеешь. Сириус ненавидел четыре серые стены и холод, царивший в каждом уголке, в каждой пылинке проклятого дома. Но больше всего он терпеть не мог тишину. Ему прежде незнакома была депрессия, не в характере Бродяги это было. Но апатия, сонливость и мучительная тоска окутали его и не отпускали до самого конца лета. Ему не хотелось ни пить, ни есть, ни смеяться. Даже письма друзей не помогали оживиться. Он так скучал по их голосам, по прикосновениями. Было просто жизненно необходимо обнять кого-то, прижать к своему плечу и ощутить чужой ритм сердца. К счастью, он отыскал в чемодане синий свитер Римуса, который тот ему одолжил в прохладный весенний вечер. Разумеется, Блэк так и не вернул его. Вся одежда Бродяги была строгой, элегантной и неудобной. В свитере Римуса он ощущал себя совсем крохотным, будто кто-то укрывал его пледом и нежно обнимал за плечи. Пахло от вещи так же чудесно, как и от друга. Нотками ванили, хвои и мятных лекарств. Иногда Сириус вспоминал их последнюю ссору с Люпином и чувствовал страшную вину за то, что мечтал о его объятиях. — Прекрати лезть ко мне, — Римус словно дрожал от злости, щеки горели красным. — Мы ж-же всегда… — Сириус никогда не заикался, но смущение заставило жадно глотнуть воздух. Ему хотелось провалиться сквозь землю.— Мы же всегда с тобой близки. Я не знал… — Мы были, когда нам было одиннадцать, — Римус чуть расслабился и виновато посмотрел на друга. — Сейчас это… странно. Тебе не кажется? С того самого дня они больше не заползали друг к другу в кровать, почти не держались за руки и не обнимали друг друга без повода. Но Сириусу так сильно не хватало его. В очередной раз, засыпая в синем свитере, Блэк ловил себя на мысли, что прикосновения Римуса – зависимость. Внутри него будто что-то умирало без лучшего друга. Вяло и тоскливо царапало сердце. Возможно, четырнадцатилетние мальчики так не делают, но ему становилось лучше, когда он представлял себя, засыпающим в объятиях Луни. В голове звучало ласковое: «Спокойной ночи, Сириус». Блэк улыбался сквозь сон: «Спокойной ночи, Ремми». В его мечтах Римус все так же желал прикосновений и прижимал брюнета к груди. Только поглаживая самого себя за волосы и спину, Сириус наконец-то мог погрузиться в сон. Ему так сильно не хватало заботы.***
Римус перестал верить в чудеса еще в младенчестве. Поэтому надежды на то, что отец неожиданно изменит отношение к сыну у него не было. Лайалл Люпин был по-прежнему холоден, только теперь он не пытался контролировать мальчика. Римус ощутил больше свободы, вернувшись домой на летние каникулы. Ему удалось наладить связь с лучшими друзьями, и почти каждый день к нему в окно стучались совы. Самое яркое лето было у Джеймса – его навещала Эммелина, после чего двое расстались. По рассказам Поттера, девушка не чувствовала настоящей любви между ними (в чем, разумеется, и не ошибалась). Джеймс также слетал с семьей во Францию и привёз друзьям гостинцы. Сириус с непередаваемым восторгом писал о чёрном кожаном жакете, что приглянулся Джеймсу в Париже. Питер погостил в августе у Поттера и даже освоил полёт на метле. Сириус писал реже всех, от чего Римус не мог не начать переживать. Его письма были краткими и отчуждёнными, искусственное веселье было ощутимо в каждом предложении, каждой вымученной шутке. Романтические чувства Римуса немного остыли, хотя периодически мальчишке, проходящему переходный возраст, и снились слишком откровенные сны с лучшим другом. Но ему необходимо было двигаться дальше, становилось очевидным, что со стороны Сириуса не было взаимности. Сам Римус по-прежнему много читал, ласкался в лучах летнего солнца и гулял по магловскому Лондону. С отцом они почти не пересекались, а если Лайалл и заходил в комнату сына, то лишь недовольно качал головой. Ни одно летнее полнолуние он не пытался помочь Римусу, как прежде. Мальчик самостоятельно добирался из сарая до дома, попутно заживляя свои же ранения. Видимо, отец перестал верить, что мог изменить сына. Он испытывал лишь страшное отвращение. Как же сильно Римусу хотелось вернуться домой.***
— Лунатик! — встретил его радостный крик Джеймса, как только Римус появился на платформе девять и три четверти. — Когда ты уже перестанешь расти? Поттер запечатлел друга в крепкие объятия и потрепал по светлым кудрям. От Джеймса всегда пахло домом. Свежеиспеченными яблочными булочками, дымом и травяным шампунем. — Рад тебя видеть, Сохатый, — Римус не мог перестать улыбаться. Как же ему не хватало друзей. От одной мысли, что целый год он будет снова жить рядом с ними, внутри все изнывало от волнительного трепета. — Питер уже в поезде, занимает места, — Джеймс указал в сторону ближайшего вагона. — Я хотел дождаться вас. Римус не успел ответить, как заметил бегущего к ним Сириуса. У брюнета отросли волосы до плеч и теперь развивались на ветру чудесными волнами. Одет он был в кожаную чёрную куртку и выглядел так, словно повзрослел за лето на несколько лет вперёд. Римус потерял способность дышать. — Мои любимые придурки! — выкрикнул он и с разбегу бросился в объятия Джеймса. Выкинув чемодан из рук, он запрыгнул так, что обвил ногами торс лучшего друга. Оба чуть не упали на землю. — Сохатый, ты все такой же хилый. — Эй! — недовольно произнёс Джеймс и опустил друга на землю. — Это ты просто разжирел. Сириус закатил глаза в ответ так сильно, что они чуть не вывалились. Он вовсе не «разжирел», подумал Римус. Он выглядел так, словно его слепили скульпторы Древней Греции. Светлая кожа сияла на солнце, улыбка стала еще шире, а тело больше не походило на детское. «Он станет причиной моей смерти» — в горле так пересохло, что Римусу захотелось срочно выпить. — Что с нами делает этот старшекурсник? — теперь безупречные серые глаза смотрели прямо на него. — Луни, у тебя в роду не может не быть гигантов. Римус тихо рассмеялся и упал в распахнутые объятия друга. На него тут же повеяло одеколоном и сладкой мятой. Самым лучшим запахом во всем мире. — Я скучал, — пробубнил он в тёплую шею, опустив голову. Край кожаной куртки щекотал нос. Теперь Сириус прекрасно помещался в его объятиях. — Я тоже скучал, Луни, — выдохнул Блэк и прижался еще крепче. Они, видимо, простояли так слишком долго, потому что Джеймс тихонько кашлянул в стороне. — Нам пора. Трое друзей нашли Питера и разместились в свободном купе. Было ощущение, что мародеры вовсе и не расставались, так быстро они вернулись в привычный режим смеха и проделок.***
Первая неделя Римуса на четвёртом курсе была размыта учебой, болью от предстоящего превращения, зельями и подготовкой к первому «совместному полнолунию». Он все ещё никак не мог отделаться от жуткого предчувствия, ему вовсе не хотелось ставить друзей под угрозу. Но мародёры были бы не мародёрами, если бы отступили. — Ты выглядишь уставшим, — Римус вздрогнул от незнакомой прежде руки на своём плече. Обернувшись, Люпин нашёл довольно высокого мальчишку с каштановыми волосами и карими тёплыми глазами. Он был пуффендуйцем, тихим и прежде не беседующим с мародёрами. — Может, позвать мадам Помфри? — четверокурсник убрал руку и заглянул осторожно в глаза Римуса. — Все в порядке… Эм, как тебя зовут? — Тобиас Бэйли. — Все в порядке, Тобиас, — улыбнулся Римус. — Немного болит голова. Стояло тёплое осеннее утро, и сдвоенный урок Гриффиндора и Пуффендуя по уходу за магическими существами проходил на открытом воздухе. Духота, исходившая от пылающего солнца, совсем не помогала Люпину, полнолуние было на следующий день. — Может, тебе принести воды? — поинтересовался Бэйли. Со странным и молчаливым Лунатиком редко кто разговаривал, поэтому подобная забота казалась непривычно странной. — Нет, но спасибо. — Реми! — подбежал к нему раскрасневшийся Сириус и резко остановился, заметив, что тот разговаривал с незнакомцем. — Я хотел тебе кое-что подарить… Римус приподнял брови и взглянул на брюнета в ожидании. — Та-дам! Сириус протянул корону, сплетенную из ромашек, и надел ее на волосы друга. Отчего-то Римусу стало ужасно неловко перед новым знакомым. Не все знали, насколько мародеры были близки, и уж точно немногие понимали их милые жесты по отношению друг к другу. Должно быть, корона из цветов не делала Люпина брутальным. Хотя в нем вряд ли что-то вообще осталось от классического понимания «мужчины». — Спасибо, — щеки вспыхнули красным, и он взглянул на ухмыляющегося Сириуса. — Я так понимаю, ты занимался этим весь урок. — Ни капли не жалею, — Сириус поправил корону и погладил Римуса по волосам. — Вы о чем-то беседовали, я не буду мешать. Он легонько похлопал друга по спине и ретировался в сторону Джеймса, склонившегося над нюхлером. Как только Римус остался наедине с Тобиасом, он смущенно снял с головы ромашки. — Тебе идёт, — попытался остановить его пуффендуец. — Не снимай. Римус взглянул на темноволосого, и в глазах того нашёл лишь искреннее восхищение. Вовсе не насмешку. — Спасибо, — смутился Рем и вернул корону на место. — Меня зовут Римус. — Я знаю, — улыбнулся Бэйли. — Твоих друзей сложно не заметить… Не подумай, я не из-за них подошёл к тебе. Ты всегда казался мне особеннее других. Римус почувствовал лёгкое головокружение, он не привык слышать подобное. — Особеннее? — Ты не похож на них, — Тобиас пожал плечами. — Мне нравится, когда люди не такие, как все. Я ещё в том году обратил внимание на тебя в библиотеке. Ты там почти так же часто, как и я. — Это невозможно, — рассмеялся Римус. — Сомневаюсь, что там бывает кто-то чаще меня. — Это мы ещё посмотрим, — что-то тёплое было в карих глазах Бэйли. Даже немного… игривое? — Как насчёт, встретиться в библиотеке на днях и позаниматься вместе? Все равно надо выучить то, что мы прямо сейчас с тобой прослушали? Римус никогда прежде не знакомился ни с кем, да и не сильно желал этого. Мародеры и Лили были для него настоящей семьей. Но на третьем курсе, когда у двоих друзей появились девушки, ему было довольно одиноко. Возможно, сейчас был его шанс исправить это в новом учебном году. — Договорились, — мягко улыбнулся Люпин. Этот диалог поднял ему настроение и, несмотря на предстоящее превращение, он возвращался назад в Хогвартс с глупой улыбкой на лице. — Кто это был? — вдруг поинтересовался Сириус, на нем тоже была теперь корона, только из гвоздик. — Ты обычно не болтаешь с пуффендуйцами. — Тобиас Бэйли, — Римус ускорил шаг, все ещё надеясь не опоздать на зельеварение. — Поинтересовался моим самочувствием. — Флиртовал с тобой? — Сириус хитро улыбнулся и закинул руку на плечо друга. Стало ужасно неловко от глупого вопроса. — Пошёл ты, — Римус скинул его руку и услышал громкий смех Блэка. — Луни, не злись. Скоро полнолуние, — он догнал его и виновато взглянул. — Которое мы наконец-то проведём вместе. Лучше от этого не становилось. Римуса в холод бросало от затеи друзей.***
— Чёртово наказание! — злился запыхавшийся Джеймс, когда трое бежали вдоль туннеля. — Мы почти опоздали! Сириус нёсся быстрее всех по дряхлым ступеням и ворвался в комнату Римуса, чуть не выбив дверь. — Вы пришли, — услышал он тихий голосок Лунатика, доносившийся из темного угла. — Реми, прости, — Сириус задыхался от быстрого бега, но нашёл в себе способность выдавить слова. Ноги понесли его к кровати, на которой лежал друг. Сердце только сильнее забилось от увиденного. На простынях, свернувшись клубком, лежал Римус. Он был один, поэтому не потрудился прикрыть свою наготу, хотя и дрожал от холодного осеннего воздуха. Его тощие руки обвились вокруг худеньких ног, и Сириус мог видеть каждое ребро, каждый хрящик под бледной кожей. Никогда прежде он не замечал, сколько на самом деле было у светловолосого шрамов. Сам Римус даже и не смотрел на друзей, глаза его сосредоточились на лунном свете. — Лунатик, МакГонагалл нас задержала, — Джеймс подошёл чуть ближе к кровати и виновато закусил губу. — Но мы с тобой. Все будет хорошо. — Ага, — подтвердил кивком Сириус и присел на корточки рядом с мальчишкой. Он потянулся к плечу Люпина, но все тело друга внезапно затряслось от сильнейшего спазма. Сириус отскочил назад, когда Римус громко завопил от боли, и взглянул в сторону окна. Взошла луна. Еще один спазм потряс худенькое тельце. Его лицо исказила боль, но он плотно сжал кулаки. — Римус, — Сириусу хотелось кричать от ужаса. — Превращайтесь в животных, — прошептал сиплым голосом Рем. В ореховых глазах стояли слезы. — Скорее. Трое быстро закивали, и каждый сосредоточился на заклинаниях. Но отчаянные крики Римуса отвлекали Бродягу. Он то и дело открывал глаза и смотрел на сжавшийся от боли комок. Его конечности выгибались, менялись. Кости трещали так, словно их ломали на части. Это было болезненно и мучительно, и продолжалось так долго, словно изменениям не было конца. Из горла Сириуса вырвался влажный крик, хотелось остановить это, как можно скорее. Но Римус начал только сильнее взывать от боли. Мальчишка хватался за плечи, пытаясь вправить сломанные кости. Его пальцы удлинялись, когти врезались в живую плоть. Все это время он кричал и кричал, кровь стекала по подбородку, он задыхался от огромных клыков. — ДЖЕЙМС, ОСТАНОВИ ЭТО! — Сириус закрыл уши и издал громкий всхлип. Никогда прежде ему не хотелось защитить кого-либо сильнее. В ответ его за спину боднули тяжёлые рога. Олень выжидающе посмотрел на застывшего в ужасе Блэка. «Срочно превращайся» – было его указанием. — Я… не… могу, — Сириус сам не заметил, как слёзы начали скатываться крупным градом по щекам. — Мы должны это остановить! Сириус рванул в сторону Римуса, упав на колени. Хотелось обнять существо, прижать к себе и спрятать от разрывающей на части боли. Он слепо протянул руку, желая остановить процесс, но коснулся густого меха, внезапно покрывшего тельце. Олень схватил рогами брюнета за шкирку и оттащил в конец комнаты. Сириус полз по полу, задыхался, кричал и просил о помощи. Он был слишком напуган, чтобы смущаться или стыдиться своей слабости. Его рот наполнился слюной, и он заревел, как младенец. Это было самое долгое и болезненное, что когда-либо случалось с брюнетом. Набравшись сил, он закрыл глаза и сосредоточился на заклинании. Спустя несколько секунд, по чудесной случайности, он справился и почувствовал изменения в теле. Оперевшись на лапы, пёс учуял кровь и ужас, царившие в хижине, ещё более ясно. Все, что ему оставалось, – громко лаять и скулить, прижавшись к копытам оленя. Казалось, что прошли годы, прежде, чем крики Римуса стихли, и худенькое человеческое тело сменилось волчьим. Было сложно не восхищаться красотой оборотня. Шерсть его отливала серебристым оттенком, зелено-карие глаза сияли под луной, и в каждом движении царила грация. Комната погрузилась в тишину, только тихий скулёж пса все ещё доносился эхом. Волк осторожно ступил лапами на дряхлый пол и взглянул в сторону незнакомой стаи. Животное подошло к каждому анимагу и начало внимательно принюхиваться. Видимо, от Бродяги исходил самый ощутимый страх, потому что оборотень остановился рядом с мордой пса и грозно зарычал. Сириус не знал, что в таких случаях было необходимо делать. Он никогда и подумать не мог, что навык общения с животными ему пригодится. Поэтому, набравшись смелости, пес сделал первое, что пришло на ум, и облизнул волчий нос. Оборотень тут же насупился и откинул животное в сторону. Повалившись на землю, пес перевернулся на спину и в поражении поднял лапы. Будет, что будет. Волк озлобленно оскалился, а затем навис над лохматым противником. Обнюхивая собаку, как следует, он склонил морду и сделал неожиданное. Он облизнул чёрную шерстку в ответ. Бродяга поднялся на четыре лапы и радостно залаял. Волк повторил ритуал с каждым из анимагов. И наконец, приняв решение впустить животных в свою стаю, начал играться с оленем и крысой, то убегая, то легонько покусывая и облизывая. В какой-то момент глава стаи завыл и начал бродить вдоль дверей. Его мучила жажда крови, догадался Бродяга. Волк царапал стены и кусал собственные лапы до крови. Было чувство, что находиться рядом с разъяренным существом становилось опасно, но пёс не мог на это больше смотреть. Он грозно залаял, когда лапы лучшего друга стали терзать покрытую шерстью грудь, впиваясь в неё когтями и оставляя глубокие кровавые ссадины. Сириус оттащил за хвост оборотня и сосредоточил внимание на себе. Изучив похожее на себя существо, волк погнался за ним и заставил собаку носиться по всей хижине. Сириус ощутил приятный прилив адреналина. Их драка перешла в игру, и они ласкались на деревянном полу, облизывая шерстку. Было странно осознавать, что в обличии волка был Римус. Но теперь Сириус был здесь, чтобы защитить друга. Теперь Лунатик был не один. Спустя несколько часов все четверо устроились на полу, вымотанные до бессилия. Крыса улеглась на туловище оленя, а пёс в волчьих объятиях. Они встретили восход солнца в полудрёме, изредка прислушиваясь к сопению главы стаи. Щенячьи глаза разомкнулись, когда Римус в человеческом обличии облегченно выдохнул в собачью шерстку. Пёс прижался мордочкой чуть ближе к оголенному мальчишке, чтобы согреть мехом. — Нам пора, — поднялся с земли Поттер и погладил Бродягу за ухом. — Мадам Помфри скоро придёт. Сириус тихонько заскулил, но не стал будить бледного и окровавленного друга. Лизнув Римуса на прощание, он поднялся на четыре лапы и вернулся в своё прежнее обличие. — Выглядишь, как черт, — беззвучно рассмеялся Поттер. Сириус и чувствовал себя точно так же. Глаза горели от усталости и слез, в горле пересохло, а тело болезненно изнывало. Должно быть, его волосы торчали во все стороны. — Ну и ночка, — Питер зевнул. — У меня случилось десять сердечных приступов. — Мне расскажи об этом, — Сириус перевёл сонный взгляд на сжавшегося в клубок мальчишку. Его тело дрожало от холода. — Мы должны перетащить его на постель. — Мадам Помфри удивится, — Поттеру явно не нравилась идея. — Пойдём, Сириус. Мы сделали все, что могли. Но Бродяга не был согласен. Брюнет все равно принёс плед и накрыл друга, погладив по светлым растрепанным волосам. У Римуса почти не было новых ранений, а значит они сделали все правильно. Но это не уменьшало сострадания, которое отравляло душу Блэка. Он часто думал о том, через какую боль проходил его близкий друг. Но и представить не мог, что мучения были настолько жестокими.***
Римус раскрыл тяжёлые веки и тут же удивился переменам во всем теле. Кожа не горела от новых синяков или ссадин, не было мигрени. Только легкая пульсация в голове. — Лунатик! — голос Джеймса привёл Римуса в чувства, и он заметил трёх лучших друзей, сонно раскисших на стульях. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — на этот раз улыбка была поистине искренней. — Намного лучше! На лице Джеймса сияла гордость, Питер радостно подпрыгнул на стуле, а Сириус… Он выглядел довольным, но… невероятно печальным. — Как все прошло? — осторожно спросил Римус, стараясь не смотреть в упор на Блэка. — Я был ж-жутким? — Нет! — замахал руками Поттер в знак протеста. — Ты такой сильный, Рем… — он понизил голос и наклонился чуть ближе к больному. — Волк выглядел невероятно. Сначала было жутковато, но ты подружился с Бродягой молниеносно. Римус наконец взглянул на Сириуса. Улыбка светилась на уставшем лице, но глаза горели краснотой то ли от усталости, то ли от слез. — Ты нам не причинил зла, — тихо проговорил Блэк и кашлянул. У него явно охрипло горло. — Даже и не переживай. Римус улыбнулся ему и мягко кивнул. — Ты точно в порядке? Я т-тебя напугал? Видимо, именно этого вопроса так сильно боялся брюнет. Потому что его лицо моментально исказилось в болезненную улыбку, слёзы заструились по щекам, и руки схватились за рот в жалких попытках сдержать всхлипы. — Бродяга, — прошептал Джеймс и приобнял задыхающегося мальчишку. Никто прежде, кроме Римуса, не видел слез Блэка. Все замерли в ужасе. — Что с тобой? — Я просто… устал, — он выглядел так несчастно, словно перед ними сидело потерянное дитя. — Я п-пойду сп-спаать… Он соскочил со стула, но Римус, сжавшись от ужаса, не мог его отпустить в таком виде. — Сириус, — попросил он, схватившись за нежное запястье друга. — Не уходи. Джеймс, Питер, вы можете нас оставить? Поттер испуганно закивал и вышел из укрытия следом за Хвостом. — Сириус? — Римус погладил руку мальчишки, освобождая место на койке. Брюнет аккуратно присел рядом с ним. — Что случилось? Я сделал тебе больно? Ты боишься меня? Монстр. Монстр. Римус, ты монстр. Как ты посмел подпустить самого дорогого тебе человека так близко? К своей самой чудовищной стороне? Чем ты думал? — Нет, что ты, — никогда ещё лицо Сириуса не было настолько опухшим. Он еле дышал. — Я правда устал… Это была тяжелая н-ночь. Он снова заревел и спрятал голову в руках. Римусу хотелось вернуть время вспять. Уберечь Сириуса от себя. Никогда не знакомиться с ним и позволить брюнету жить беззаботной, счастливой жизнью. Где не было места страху или опасности. — Мне так жаль, — глаза Римуса налились слезами, и он выпустил руку мальчика из крепкой хватки. — Прости меня… — За что? — всхлипнул Блэк и уставился на него в недоумении. — Нет-нет-нет, даже не смей думать, что я испугался тебя. Римус, нет! Сириус убрал ладонью слёзы на щеках Люпина и запечатлел в хрупкие объятия. — Я испугался не тебя, а за тебя, — прошептал он влажными губами в волосы Луни. — Это так больно, Ремми. Я знал, что ты проходишь через пытки, но… Бродяга снова затрясся в тихом плаче, и оба мальчика прижались друг к другу, не способные выговорить ни слова. Сириус не боялся его. Он не видел в нем чудовище. Волна облегчения обрушилась на Римуса. Он был не в силах даже дышать. Чуть успокоившись, Сириус разнял объятие и схватил друга за плечи, решительно заглянув в глаза. — Посмотри на меня, — Римус поднял зареванные веки на брюнета. — Ты не монстр. Ты превращаешься в самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел… — Сириус тяжело вздохнул и погладил шрам на щеке мальчика большим пальцем. — Но эти мучения… Мне стало так страшно за тебя. Как никогда прежде. Ты герой, Римус. — Я не герой… — Нет, ты самый сильный и храбрый из всех, кого я встречал… Не говори Джеймсу, — оба мальчика тихо рассмеялись. — Т-ты выбираешь эти мучения. Ради спасения других людей. И я так сильно горжусь тобой… Римус почувствовал волну новых слез и обнял слабыми ручками друга. — Спасибо, — прошептал он, укутавшись в аромат и тепло самого любимого человека во всем мире. Любимого. Любимого. В эту секунду он больше не мог отрицать очевидного. Он любил Сириуса. Всего, полностью. Со всеми сложностями и «недостатками». Неважно, романтически или по-дружески. Он просто любил. — Ты не обязан приходить на следующее полнолуние, — проговорил он в плечо мальчишки. — Ну уж нет, — Сириус погладил его за кудри и отодвинулся так, чтобы взглянуть на светловолосого. — Я тебя не оставлю одного с этими смертельными муками. Мы тебя не оставим. Теперь ты от нас никуда не денешься. Римус тихонько рассмеялся и снова прижался к родному теплу. Сердце Сириуса бешено колотилось рядом с его щекой. — Хочется шоколада, — пробубнил он, как избалованное дитя, ни капли не чувствуя вины. Иногда ему хотелось побыть слабым. — Тебя ждёт целая гора на полке, — усмехнулся Сириус, поглаживая израненного друга по спине. — Сколько захочешь.