«Дорогой Бродяга, Как у тебя дела? Давно от тебя не было вестей, с тех самых пор как ты вернулся от Поттеров. Надеюсь, тебе удалось поговорить с Регги, и Вальбурга не сводит с ума. У меня все отлично! Возможно, это даже лучшее лето в моей жизни. Тоби постоянно навещает меня, мы катаемся в город на велосипедах (магловское изобретение, тебе бы однозначно понравилось!) Папа каждый день пропадает на работе, так что они не пересекались пока (Слава Мерлину, я ещё не готов их знакомить). И кстати... насчет шрамов, Тоби в последнее время стал гораздо более понимающим. Я чувствую себя намного увереннее в своём теле, так что не беспокойся. Мы нашли чудесную пещеру на побережье, вам с Джеймсом она бы понравилась. Мы также побывали на нескольких вечеринках в магловском Лондоне! У Тоби столько интересных друзей! (Но с ними не так весело, как с мародёрами, даже и не переживай). Вайолетт, моя новая знакомая, тебе бы очень понравилась. Она чуть постарше нас, курит, носит кожаные вещи и выглядит просто потрясающе. Если будешь навещать Лондон, то я вас непременно познакомлю. А ещё, мы обязаны сходить на концерты рок-групп. На днях я услышал виниловую пластинку T-Rex. Сириус, ты был рожден, чтобы слушать его. И ещё… Никогда не поверишь, что мне пришло в письме от декана факультета! Обещай, что не будешь сильно издеваться… Но меня сделали старостой! Кто бы мог подумать! В любом случае, я очень скучаю по тебе. Очень. Не пропадай, пожалуйста. Твой навсегда, Лунатик»
«Мой прекрасный Луни, Извини, что я пропал без вести. Наказания Вальбурги этим летом вышли на новый уровень. Ты слышал о нападениях в магловских деревнях? Два раза подряд? Перепугался за тебя до чертиков. Надеюсь, у вас с Тоби все хорошо. Есть несколько моментов в этих атаках, которые меня очень пугают… Мы обсудим при встрече. Даже в моем доме атмосфера накаляется. Мама сходит с ума, мы постоянно устраиваем ужины для Малфоев и Лестрейнджей, я бы предпочел быть где угодно, только не здесь. Поругался на днях с кузиной, Беллой. Ты бы слышал о каких жутких вещах они говорят. Не буду врать, впервые в жизни мне по-настоящему не по себе. Но эй, последняя неделя лета, и я увижу вас троих! Ты правда думаешь, что я не буду смеяться над твоим значком старосты? Не обижай меня, Луни. Я уже заготовил речь. Одно хорошо – мародерам положены привилегии. Джеймс будет в восторге! Насчет, вечеринок – это, правда, здорово! Наконец-то Лунатик превращается в плохиша, которого ты так долго прятал. Вайолетт звучит чудесно, но я не ищу сейчас девушку. Слышал о велосипедах и мотоциклах, и, чертово дерьмо, мне необходима такая штука. Если бы она ещё могла летать, как метла… Поздоровайся с Тобиасом за меня. Рад, что вы, ребята, все уладили. Видишь, я говорил тебе, что твои шрамы прекрасны. Очень скучаю по тебе, Луни. Твой навеки, Бродяга»***
Атмосфера на платформе девять и три четверти была совершенно иной, чем обычно в начале учебного года. Волна нападений на маглов, казалось, высосала остатки летнего настроения, и студенты поднялись в вагоны поезда без обычного энтузиазма. Даже Сириусу и Джеймсу не хотелось взрывать навозные бомбы под сиденьями Слизерина, как они обычно делали. — Ты думаешь, в нападениях замешаны маги? — спросил Джеймс, когда Сириус рассказал ему о подозрительных встречах в его доме, о странных людях в темных плащах, упоминаниях о неком темном Лорде. — С чего бы волшебникам нападать на маглов? — Такие, как моя семейка, помешаны на чистоте крови, — Блэк поерзал на сиденье и вспомнил лицо своей матери. Хотелось стереть лето из памяти, выпить чего-то покрепче и забыться. — Они все с ума посходили. Одно из нападений выпало на Скоттов, их сын магглорожденный волшебник. Не думаю, что это совпадение. — Привет, ребята! — в купе ворвался Лунатик, волосы взъерошенные, щеки красные от загара и веснушки на вздернутом носе. Он выглядел ещё взрослее и выше, чем несколько месяцев назад. Песочные кудри выгорели под палящим солнцем, а глаза искрились чудесным блеском. Он был уже не ребёнком, которого прежде воспринимал Сириус, как младшего брата. Римус выглядит невероятно горячим, непривычно взрослым и… счастливым. — Привет, Лунатик! — улыбнулся во все тридцать два зуба Джеймс. — Вы не против, если я с Тобиасом зайду? — из-за плеча парня выглянула рыжая голова Бэйли. Он приобнял своего возлюбленного за талию и поздоровался. Сириус так наивно надеялся, что эти двое разойдутся на летних каникулах. Но теперь они стояли перед ним, слипшиеся, как сиамские близнецы. И ревность, которая притупилась за лето, вдруг ядовито перехватила горло. Любить на расстоянии было невыносимо, практически невозможно для Блэка. Эгоизм отравлял его, но он не мог никак побороть чувство того, что у него отняли целую часть его жизни. Сириусу хотелось двигаться дальше, правда, познакомиться с каким-нибудь парнем, найти себе девушку, кого угодно. Но он каждый день, 24 часа в сутки, два месяца подряд только и делал, что обнимал себя в комнате, тихо плача и представляя, что его успокаивает Лунатик. В его мечтах он обещал, что вернётся к своему Бродяге рано или поздно. — Нет, конечно, не против, — Джеймс указал на свободные места рядом с собой. — Как прошло собрание старост? — Ох, лучше бы меня им не назначали, — поморщился своим веснушчатым носиком Римус и приобнял Джеймса. Мистер Скука, Тобиас Бэйли, в это время укладывал их чемоданы на верхнюю полку. Не дай Мерлин, эта присоска теперь станет пятым мародером. Сириус лично позаботится над тем, что их тогда останется всего четверо. Без Блэка. — Привет, Хвостик! — Римус обнял Питера, и у Сириуса чуть не запотели ладони от осознания, что он был следующим. — Бродяга! — Луни повернул лицо в его сторону, широкая улыбка засияла на обветрившихся губах. Сириус не смог даже ответить жалкое «Привет», он тут же обнял друга и прижался к его шее. Как всегда пахло мятой, ванилью и тёплой свежестью. Всем, что ассоциировалось у него с домом. — Я скучал, — пробубнил Блэк и неловко похлопал Рема по спине. — Я тоже, — ответил светловолосый и тут же отпрянул, намного быстрее, чем обычно. Он присел к Тоби и взял его за руку, от чего Сириус лишь натянул приветливую улыбку и вернулся к своему рассказу. Они долго ещё обсуждали нападения, темного Лорда, атаки на маглов, новые предметы, С.О.В. и квиддич. Все вернулось в норму так быстро, как будто и не прерывалось на каникулы. Только теперь они были взрослее и увереннее. И Сириус мог лишь наблюдать за своей семьей, улыбаться каждой шутке Джеймса и жуткому писку Пита. Если бы только он мог поскорее вычеркнуть лето из головы, принять холодный душ и заснуть.***
По возвращении в Хогвартс Сириус стал причиной многочисленных вздохов и обмороков женской половины курса, да и не только. Он влюблял в себя все, что имело способность дышать. Блэку исполнялось в ноябре шестнадцать, и казалось, что от низенького и шустрого мальчишки, в которого когда-то влюблялся Римус, не осталось и следа. Теперь он был выше, шире в плечах и... сексуальнее. Волосы более шелковистыми, глаза серыми и томными, он больше не был подростком. На коже ни одной поры, ни одного прыщика, она сияла, как фарфор. Сириус стал определением слова «совершенство». Волосы, собранные волшебной палочкой в беспорядочный пучок, галстук, небрежно завязанный… Римус несколько раз ловил себя на том, что пялится. «Он мне больше не нравится. У меня есть Тоби, он моя родственная душа, и я его люблю» — оправдывал себя в такие моменты Римус. — «Просто несправедливо, что человек, который заставлял меня задыхаться и краснеть пару лет назад, теперь выглядит, как греческий бог. Несправедливо, что он настолько красивый, настолько хорошенький, что я мог бы буквально покрасить его ногти в розовый цвет, надеть юбочку, прикрепить на голову бантик и просто смотреть на него всю оставшуюся гребанную жизнь. Сириус — мечта каждого, кто хотя бы однажды имел возможность взглянуть на него, и это нормально — иногда пялиться. Людям нравятся красивые вещи, в этом нет ничего такого. Тобиас тоже может пялиться на Бродягу, мне плевать. Это не значит, что я все еще люблю Сириуса. Он просто симпатичный. Это никак не связано с тем, что он ещё и добрый, веселый, умный, заботливый и потрясающе целуется. Это всё – нюансы». Да, Сириус все ещё оставался самым громким и активным из группы Мародёров. Но правда заключалась в том, что с Блэком было что-то не так. Его энергия казалась фальшивой, а улыбка притянутой. Как только наступала ночь, Сириус закрывал шторы и использовал заглушающие чары. Римус не обращал особого внимание на странное поведение друга первые несколько недель. Блэк все ещё жил в своём беззаботном мире, ругался со слизеринцами и выплескивал безграничную энергию на проделки и флирт с девчонками. Но периодически от него слишком сильно пахло спиртом, он запирался в ванной по два-три часа, приходил после отбоя, дрался куда чаще. Римус пытался с ним поговорить, но чувствовал, словно они навсегда потеряли что-то важное. Сириус делился всем только с Джеймсом, двое пропадали на тренировках, обнимались только друг с другом. Как-то Люпин пытался поймать брюнета одного, но тот тут же улизнул, лишь бы не оставаться наедине. И когда сентябрь подходил к концу, Римусу наконец удалось выяснить, что было не так. Возможно, ему лучше было бы жить в неведении. После тяжёлого полнолуния все четверо страшно выдохлись. Римус возвратился на следующий день в комнату и застал троих друзей спящими. Удивительным было, что Сириус впервые не спрятался за шторами, не использовал заглушающих чар и тихо сопел на своей подушке прямо в брюках и рубашке. Люпин принял душ, переоделся в пижаму и двинулся к тёплой кровати, надеясь тут же провалиться в сон. Но его остановил пугающий вздох. Из кровати Сириуса доносились всхлипы. В лунном свете Рем мог разглядеть длинноволосого друга, хватающегося за грудь сквозь сон, скулящего, поджимающего ноги, словно тот бился в конвульсиях. — Не-е-ет, — вырвалось протяжным стоном, Сириус запутался в собственном покрывале. Кошмары довольно часто снились брюнету в детстве, Джеймс и Римус никогда не оставляли его в беде и засыпали рядом. Но в какой-то момент они прекратились, ну или так думал Люпин… Светловолосый закрыл за собой шторки вокруг кровати, наложил оглушающие чары и нежно потрепал друга по плечу. — Сириус! — попросил он, сердце бешено колотилось. В убежище слишком сильно пахло алкоголем. — Бродяга! Брюнет распахнул веки и глотнул воздух ртом, будто мог наконец-то дышать. На лбу появились капельки пота, он выглядел абсолютно потерянным, словно не понимал, где находится. — Луни? — Сириус резко присел на кровати и провёл дрожащей ладонью по влажному лицу. — Это просто кошмар, все хорошо, — Римус присел на краешек кровати и поправил одеяло. — Ты в порядке? Может, воды? За шторами почти невозможно было разглядеть Блэка, но дышал он слишком быстро и обрывисто. — Н-нет, прости, что разбудил, — Сириус попытался улыбнуться и отодвинулся чуть дальше. — Я забыл сегодня наложить чары. Сердце Римуса тоскливо екнуло в груди. Как часто такое происходило с другом? Какого черта он ни с кем не обсуждал этого? Он раньше всегда приходил к Лунатику с подобным, ему нечего было стесняться. — Тебе часто снятся кошмары? — Римус начал привыкать к темноте и теперь видел бледного парня, пытающегося развязать галстук. — Иногда… Римус посмотрел на него с недоверием. — К-каждую ночь, — Сириус тяжело вздохнул и заправил взмокшую прядку волос за ухо. — Почему? — Римус приблизился и посмотрел на родного человека, так сильно надеясь, что мог хоть чем-то помочь. Сириус Блэк не мог печалиться. Это было против природы. — Семейные проблемы, наверное, — парень напротив выглядел абсолютно подавленным, казалось, ему снова одиннадцать лет. — Т-ты можешь… — голос завибрировал, и Сириус потянулся бледной рукой вперёд, будто бы беспомощный младенец. — Обнять меня? Римус знал это чувство. Абсолютную нехватку любви и тепла. Он так долго жил с подобной пустотой, что узнал бы ее из тысячи. — Конечно, — Римус улыбнулся и подался вперёд. Никогда ещё они не были в одной кровати, будучи такими взрослыми. Теперь они тут еле помещались. Римус уселся в позу лотоса и притянул брюнета к своей груди. Было глупо верить, что их уединения закончились на первых курсах. Мальчишки будут нужны друг другу до конца жизни. — Спасибо, — голова Сириуса упала к светловолосому на грудь, и парень прижался так близко, насколько мог. — Я рядом, — Люпин позволил себе дать слабину и поцеловал родную макушку, провёл по вспотевшей спине руками. Тепло захлестнуло его, прошлось внутривенно электрическим током. Как же давно они были так близки. — К-кру… — голос Сириуса было едва слышно, и он приподнял голову. Их лица чуть не столкнулись. — Она использовала круциа… — боль исказила черты брюнета, он отодвинулся и схватился руками за волосы. — Круциатус. Римусу не нужно было слышать продолжения, чтобы догадаться, о ком шла речь. Все его тело напряглось от гнева. Он не мог поверить в значение слов. Не мог поверить, что то, что он услышал, было правдой. Каждая частичка его души надеялась, что это был кошмар, ужасный сон, от которого он проснется прямо сейчас. Но он не проснулся, вместо этого он обнаружил Сириуса перед собой, с закрытыми глазами, крепко схватившегося за голову. Он выглядел так, словно боль разрывала его изнутри, и он не мог дышать. — На тебе? — одними губами, почти шёпотом, проговорил Люпин. Сириус закивал головой и издал звук, похожий на всхлип. — Я в-выступил против кузины, — Блэк раскрыл влажные веки. — Оп-позорил Вальбургу… — он схватился за виски, будто все ещё боролся с болью. — Ей это не понравилось. — Это непростительное заклинание, – Римус онемел в ужасе. — Сириус, она не имела права, что бы ты ни натворил. — Я знаю, — выдохнул парень и посмотрел другу прямо в глаза. Казалось, в его серых радужках угасла жизнь. — Не говори Джеймсу или Питеру. Не говори никому, умоляю. — Почему? — брови Римуса сжались, он боролся с приливом давящих на горло слез. — Они пострадают, если попытаются остановить моих родителей. Блэки слишком влиятельные, — Сириус опустил взгляд. — Я скоро уйду от них, обещаю. Римус лишь слабо кивнул. Бродяга был здесь, и он был в безопасности. Его больше никто никогда не тронет, никто не посмеет прикоснуться к его чудесной фарфоровой коже своими грязными пальцами. Сириус был создан для того, чтобы его любили, боготворили, целовали в каждую частичку лица, но точно не для пыток. О круциатусе было даже жутко читать. — Не закрывайся больше, — попросил Римус. — Не пей в одиночку… — он потянулся к шкафчику рядом с кроватью и, разумеется, нашёл там пустые бутылки. Все тело захлестнула волна печали. — П-пожалуйста… Просто приходи ко мне или Джеймсу. У меня полно места в кровати, есть куча шоколада, — Римус почувствовал, как глаза наливаются горячими слезами. — Пожалуйста, Сириус. Мне от одной мысли, что тебе больно, хочется кричать. Блэк ласково посмотрел на него и убрал большим пальцем слёзы на чужих щеках. — Не надо, Луни, — он смотрел на него так завороженно, как никогда прежде. — Я справлюсь. У тебя есть Тоби, и ему бы это не понравилось, ты сам говорил. Не думай, что тебе надо опекать меня. Римус кивнул, но не смог успокоиться. Светловолосый прижал к себе Сириуса, поцеловал в пульсирующий висок, вдохнул запах мятного шампуня и упал головой на худенькое плечо. Это был его Сириус, и никто не имел права делать ему больно. Ни Вальбурга, ни слизеринцы, ни он сам. Римус держал этого хрупкого парня в своих руках, и все сердце раздирала невыносимая любовь. Она была настолько сильной, что можно было бы задохнуться, захлебнуться в слезах от одной мысли. Он так тщательно выстраивал по кирпичику, по камушку, эти огромные стены между собой и чувствами к лучшему другу. Но сейчас, обнимая Сириуса, он знал, что ему не перерасти этой любви никогда. Он мог сколько угодно встречаться с другими парнями, но все они превратились бы в пыль рядом с Сириусом Блэком. Они заснули в объятиях, и, к счастью, Бродягу больше не потревожили кошмары. Он тихонько сопел на груди друга, сжимал ночную рубашку Римуса в маленьких кулачках. И Люпин гладил его по волосам, обещал, что все будет хорошо, просыпаясь то и дело от лёгких конвульсий, в которых дёргались ноги Сириуса. Джеймс на утро не стал комментировать двух спящих друзей, не стал подшучивать, он лишь вывел за собой Питера и тихонько закрыл дверь.***
— Перестань так переживать, — Тоби сидел рядом с Римусом на полу библиотеки. Книжные полки скрывали их от остального мира, а руки едва ощутимо переплетались. — Сириус – большой мальчик. Люпину хотелось в это верить, но даже после того, как он поговорил с Блэком, ничего не изменилось. Шторы все еще закрывались каждую ночь, улыбка на красивом лице была искусственной, шутки более жестокими, а гнев по отношению к слизеринцам и кузенам стал настолько обыденным, словно только это поддерживало Сириуса в здравом уме. — Джеймс приходил ко мне на днях, он тоже волнуется. Сириусу нужна наша помощь, а лучше врача. — Ты почти не ешь, ты постоянно смотришь на него с таким выражением лица, как будто он избитый щенок. Что бы там с ним ни случилось, перестань жалеть его, — голос Бэйли звучал раздраженно. — Никому не будет лучше от твоих переживаний. — На следующей неделе у него день рождения. Он не хочет праздновать, — Римус тяжело вздохнул. В последнее время все было так чертовски сложно. — Сириус всегда любил свои дни рождения. — Ему нужна девушка или перепихон, что-то, что немного взбодрит, — попытался отшутиться рыжеволосый. Римус был не согласен. Сириус продолжал отклонять все предложения о свиданиях. Половина курса буквально падала ему в ноги, но он лишь изредка флиртовал, не больше. Ему нужна была психологическая помощь, а не подружка. Римус и прежде слышал, что круциатус навсегда меняет сознание людей, но он надеялся, что все было не настолько плохо. — Мы можем наконец пойти поужинать? — Тоби поцеловал своего парня в щеку. — Честно, я устал от бесконечных разговоров о Сириусе. Римус чувствовал себя ужасно виноватым. Его возлюбленный обычно был спокойным и понимающим, но, вероятно, печаль достигла такой пиковой точки, что Бэйли не мог больше терпеть. На самом деле, в последнее время их отношения тоже начали меняться. За год они так привыкли друг к другу, что то драгоценное романтическое и трепещущее чувство исчезло. Они оба боялись публично заявить об отношениях, но больше не было адреналина в тайных поцелуях, переглядках и незаметных прикосновениях. В последнее время их отношения казались такими натянутыми, будто ими двигала привычка, а не чистая любовь и потребность друг в друге. «Может быть, если я перестану так сильно беспокоиться о Сириусе, мать его, Блэке, все придет в норму». Сириус был хорошим актером. Было легко притвориться плохим мальчиком и улыбаться так, словно он никогда не знал ничего, кроме счастья. Было легко отпускать обычные шутки, устраивать розыгрыши с Джеймсом и делать вид, что ему на все наплевать. Но на самом деле в душе у него была огромная пустая яма. Одиночество, которое окутало, и не отпускало до самой зимы. Ему не хотелось есть, не хотелось спать, не хотелось говорить ни с кем, даже влюбленность к Римусу притупилась, ему было плевать, где тот, с кем целуется и занимается сексом. Сириус ненавидел свое отражение в зеркале, тот факт, что он один из них. Один из Блэков. И что ему ходить с этим клеймом до конца жизни. Он ненавидел тот факт, что его не привлекали девушки, ненавидел то, что он не мог быть просто нормальным, как Джеймс или Пит. Ненавидел то, что ничто больше не делало его счастливым. Ему стало казаться, что он не в состоянии вообще испытывать искренние эмоции. Он не мог даже плакать. Прошло три месяца, как он не проронил ни единой слезы. Римус, разумеется, лучше всех видел его насквозь. Тот факт, что он постоянно проверял Сириуса по ночам, очищал ящик от бутылок виски, пытался подбодрить его... только сводил Сириуса с ума. «Отличная работа, Бродяга, Лунатику мерзко даже смотреть на тебя». Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Ночи были самым ужасным временем суток, с бесконечными кошмарами, криками Вальбурги и невыносимой болью. Сириусу казалось, что он дышит темнотой. И он постепенно превращается в членов своей семьи. Перед декабрьском полнолунием он совсем потерял связь с реальностью. Выпил лишнего, поругался с Регулусом, избил Малфоя. Ему хотелось больше синяков, ощутить боль, хоть что-то, но не пожирающую пустоту. Римус был уже в больничном крыле, когда мадам Помфри усадила Блэка на кушетку и начала обрабатывать ссадины. — Какого черта здесь происходит? — Римус подошёл к нему, глаза в ужасе бегали от фингала до окровавленной губы. — Малфой родился, — усмехнулся Блэк, алкоголь все ещё приятно пульсировал в крови. — Сириус… — прошептал Римус, когда мадам Помфри отошла от подростков. Он присел на колени перед ним. — Ты не пойдёшь сегодня в Хижину. Только не в таком состоянии. Блэк закатил глаза. — Все в порядке, Лунатик, — он положил руку на плечо друга. — Пару ссадин… — Я говорю не о ссадинах! — Римус резко поднялся на ноги, глаза засверкали гневом. — Джеймс и Питер могут сколько угодно тебе подыгрывать, что ничего не замечают, но не я. Что с тобой происходит? Ты выглядишь абсолютно… чужим. Римус понизил голос, губы дрожали. Но Сириус так и не ответил ничего. Он не знал, что именно. Он сам не понимал, что происходило в его голове. — Джеймс переживает, мы все переживаем, — Римус опустил взгляд и потрепал краешек свитера. — Мы твоя семья. — Вы не моя семья, — в ту минуту Сириус ненавидел тот факт, что такое прекрасное создание, как Римус, мог думать о нем, как о своей семье. — Вы никогда ей не были и не будете. Я Блэк и навсегда им останусь. Моя мать видела меня насквозь. Когда я только родился в том проклятом доме, она знала, какое дерьмо из меня вырастет… — Я не верю тебе, — глаза Римуса покраснели, и он судорожно закачал головой в отрицании. — Тебе не похуй? — все, что смог сообразить Сириус, поднимая холодный взгляд на друга. — У тебя теперь свои заботы… Бэйли и его скучные книжки. Отъебись от меня и иди дальше играть в любовь. — Я не хочу, чтобы ты приходил сегодня в Хижину, — после долгого молчания прошептал Римус. — Протрезвей, и мы поговорим. Люпин захлопнул за собой дверь и оставил Сириуса в мучительной тишине. Внутри него боролись холод и отчаяние. Холод ненавидел все, что его окружало, особенно самого Блэка, ему было все равно на боль, на слёзы и крики. Но отчаяние умоляло очнуться и посмотреть на себя со стороны. В итоге Сириус переборол холод, поднялся со стула, бросился назад к Лунатику извиниться. Друг нуждался в его стае сейчас, как никогда, а он повёл себя, как абсолютный кретин. По дороге в гостиную Гриффиндора он наткнулся на ненавистного Северуса Снейпа и замер, не желая начинать очередной скандал. — Куда спешим, Блэк? — слизеринец смотрел на него слишком высокомерно, хотелось разбить огромный нос. — Не твоё дело, Нюнчик, — Блэк попытался пройти мимо, но парень с сальными волосами толкнул плечом. — Полнолуние сегодня, не знал? — усмехнулся Северус. — Лучше не идти на улицу, можно набрести на… оборотня. Сириус сглотнул тяжелый ком и обернулся назад. Алкоголь затуманивал разум, паника накалялась в воздухе, и паршивая ухмылка Снейпа вовсе не помогала. — Боишься? — вздёрнул подбородок Блэк, так сильно надеясь, что у Снейпа не было ничего против Римуса. — Ох, нет, — рассмеялся Северус, слишком наигранно. — Люпин абсолютно безобидный. Он же наверняка прячется каждое полнолуние. Сириус настолько не ожидал этого услышать, что, наверное, в этот момент глаза и выдали его. Он натянул язвительную улыбку. — Безобидный? — Блэк попытался сделать вид, что слова слизеринца ни капли не потревожили его. — Так чего же ни разу не проведал его? — Да вот никто не приглашал, — Снейп скорчил обиженную рожицу и пожал плечами. — Приходи в Визжащую Хижину сегодня, — вырвалось раньше, чем Сириус подумал. — Но, боюсь, тебе все равно яиц не хватит. Блэк даже и не думал о том, что говорил. Он вообще не понимал происходящего. Но в одном он был уверен точно – чертов Снейп никогда не решится прийти в Хижину к настоящему оборотню. Не настолько глупым он был. После того, как Сириус вернулся в Гриффиндорскую башню, он нашел Джеймса и рассказал ему об этом сальном кретине. Он объяснил, что Снейп, должно быть, догадался давным-давно. Поттеру предложение Блэка не показалось забавным, вовсе нет. Он посмотрел на Сириуса так гневно, как никогда прежде. Это было чистое отвращение и страх. — О чем, черт возьми, ты думал? — он кричал так, будто Сириус оглох. — Успокойся! — запротестовал Блэк. — Если он не делал с секретом ничего раньше, то зачем ему теперь идти туда? — Потому что ты, блять, бросил ему вызов и назвал место! — Джеймс был почти в слезах. — В чем твоя проблема? И с этими словами Джеймс выбежал из спальни. Сириус стоял посреди комнаты совершенно безмолвный, не в состоянии понять происходящего. Когда он наконец почувствовал себя более трезвым и вменяемым, он поспешил в хижину, и начался самый страшный кошмар его жизни. Смесь криков Джеймса, тащащего испуганного Снейпа назад в замок. Ужас в глазах МакГонагалл. Слёзы Нюнчика и Питера Петтигрю. Ненависть со всех сторон, направленная на Блэка. И самое страшное — осознание того, что он натворил. Сириус упал на колени перед Дамблдором и разревелся, впервые за три месяца.***
Римус проснулся от жуткой боли во всем теле. Агония сводила все мышцы так, как никогда прежде. В ту секунду, когда он раскрыл веки, стало ясно, что что-то было не так. Стая не провела ночь с волком. — Лунатик, — голос Джеймса был мягким, глаза покраснели и опухли. — Как ты себя чувствуешь? — Не очень, — пробормотал он. Глаза не нашли рядом Сириуса, но это было нормально, ведь они поссорились незадолго до превращения. То, что его действительно напугало, так это МакГонагалл и Дамблдор, сидевшие рядом с друзьями. — Что происходит? — сказал он голосом тяжелым от страха. — Это насчет Сириуса... — Питер выглядел таким усталым и слабым. — Что с ним? — перебил Римус. Худший сценарий всплыл в его разуме. Почему все были такие подавленные? Из-за чего плакал Поттер? Почему профессора были здесь? — С ним все в порядке? — сердце Римуса болезненно заскулило, мысль о том, что он причинил Сириусу боль, заставила все его тело замереть в ужасе. — Где он? — голос охрип от приступа слез. — С ним все в порядке, мой мальчик, — Дамблдор положил тяжелую руку на колени Люпина. — Я думаю, нам пора идти. Твои друзья расскажут тебе остальное… «Остальное» было самым болезненным из всего, что он слышал в своей жизни. На протяжении всего рассказа Джеймса он отрицательно качал головой. Это было бредом. Невозможно, чтобы его Сириус, его любящий и заботливый друг, сделал что-то подобное. Но все указывало на то, что Поттер говорил правду. У Джеймса была склонность защищать Блэка, он постоянно добавлял что-то вроде «Сириус не подумал», «ты же знаешь, каким несчастным он чувствовал себя в последнее время», «ему правда жаль». Так что тот факт, что на самом деле история могла быть еще хуже, заставил Римуса ощутить самые настоящие пытки внутри грудной клетки. Все его тело болело от неверия, от полного шока и смертельной тоски. Если бы рядом не было его друзей, он бы, наверное, расплакался, как маленький ребенок. Было такое чувство, будто кто-то взял его сердце и вывернул наизнанку. Он просто не мог избавиться от ощущения, что все услышанное было ложью. — Оставьте меня одного, — попросил он, не в силах больше терпеть это унижение. — П-пожалуйста… Как только друзья вышли за дверь, он сжался комочком на постельном белье и разревелся, схватился за сердце и дал волю всему, что так долго копилось. Его Сириус не мог так поступить. Он бы сделал все, чтобы защитить своих друзей. Но правда была в том, что новый Сириус был совершенно чужим человеком.***
Римус оттягивал возвращение из больничного крыла до самого конца учебной недели. Ему не хотелось видеть никого: ни Джеймса, ни Питера, ни Лили, ни Тоби, и уж тем более ни Сириуса. Он настолько погрузился в себя, что отталкивал всех посетителей. Слава Мерлину, виновник его состояния попытался уговорить Помфри зайти всего лишь один раз, и она не пустила Блэка. Захлопнув за собой дверь в комнату, Римус так сильно надеялся на то, что никого из Мародёров внутри не окажется. Но судьба слишком жестока. На полу, прямо по центру комнаты, сидел Сириус и перебирал какие-то вещи в коробке. Он замер и поднял испуганные глаза, как только Люпин вошёл. На лице парня не осталось ни следа того фарфорового превосходства, которым восхищались все жители Хогвартса. Сириус ужасно осунулся и похудел, огромные синяки спрятали блеск серых глаз, а волосы спутались в грязном и растрепанном пучке. Римус ненавидел себя за то, как легко было испытать любовь и волнение только при виде этого безмозглого идиота. — Луни… — начал Сириус жалобно и приподнялся на колени. — Даже не начинай, — Римус кинул сумку на кровать и повернулся к брюнету спиной. — Я не хочу ничего слышать. — Римус, пожалуйста, — Сириус никогда не звучал так разбито. — Мне нет прощения, но хотя бы выслушай… — Зачем? — Римус резко развернулся лицом к Блэку и посмотрел на него сверху вниз. — Что нового я услышу? — Я не хотел… — Сириус приподнялся на ноги и подошёл чуть ближе. — Не хотел, — повторил Люпин и фыркнул. Он не знал, сколько ненависти скопилось внутри, до этого момента. Все три месяца, что он ходил за озлобленным и пьющим Блэком, нахлынули на него с новой силой. — Я пытался помочь, пытался спасти своего друга, но ты выбрал другой для себя путь. — Риму… — Я боролся за тебя, но я устал! — голос начинал дрожать. — Ты хоть знаешь, что со мной сделало бы министерство? Я бы превратился в того самого монстра, которого боялся все детство, из-за тебя! — Римус, пожа… — Сириус дотронулся до одного из рукавов свитера. Светловолосый тут же вырвался и отошёл чуть дальше. — Мне было больно после твоего поступка, так больно, что я хотел вырвать сердце из грудной клетки! — губы задрожали, горло охрипло от бешеного ритма сердца. — Но затем я осознал… — голос стал тише, и Римус посмотрел брюнету прямо в глаза. — Что будучи ребёнком я возвёл тебя на пьедестал. Видел в тебе все хорошее в моей жизни. Возможно… мне просто не нужно ожидать того, что ты это оправдаешь. Не нужно верить, что ты хороший человек, и тогда мне не будет больно… Когда ты окажешься самым обычным Блэком. Таким же, как и вся твоя семья. Римус знал, что делал словами больно, по правде говоря, в этом и была цель. Он хотел проучить друга, дать ему пощечину тем, что Блэк сам внушал ему неделю назад. Но Римус не верил в них, как бы тщательно не заготавливал эту речь. Сириус был намного больше, чем просто Блэком. И его проступок был такой несчастной каплей в море той любви, которую он подарил мародерам. — Прости, — голос Сириуса было едва слышно, он сглатывал сухой ком в горле, боролся со слезами. — Прости, что не оправдал ожидания, Луни. Но спасибо, что в-верил когда-то… Сириус выглядел таким маленьким, таким хрупким и несчастным. Воспоминания о том, что сделала его мать летом, о муках, которые, должно быть, испытало это нежное создание, вырезались в самое сердце. Римусу тут же захотелось забрать свои слова обратно, выкрикнуть, что это была ложь. Но он был все ещё ужасно зол. Ненавидел тот факт, что Сириус делал его слабым. В этот раз он собирался постоять за себя. — Это коробка с твоими вещами, — Сириус поднял ее худенькими руками с пола и протянул. — Раз уж я ухожу из твоей жизни, тебе они понадобятся больше. Римус выхватил пыльную коробку, и на глаза тут же упал синий свитер, который Сириус не отдавал несколько лет. Светловолосый сжал челюсть в попытках сдержать слёзы. — Не надо только драматизировать, — прохрипел он. От одной фразы «ухожу из твоей жизни» живот скручивало так сильно, что хотелось отчаянно кричать. — Нам ещё жить в одной комнате и пересекаться на занятиях. У нас полно общих друзей и… — Джеймс и Питер не хотят со мной разговаривать, — Сириус выдавил слабую улыбку и направился к кровати. Он взял чемодан с вещами. — Ты не монстр и никогда им не будешь. Он в этой комнате один, и больше тебя никогда не будет беспокоить. Брюнет покраснел, видимо, от невозможности сдерживать слёзы и вышел за дверь. Как только в комнате воцарилась тишина, Римус взглянул на коробку в своих руках и тяжело вздохнул. «Какого хуя он строит из себя жертву, как будто это не он, блять, сам все испортил. Этот ублюдок думает, что меня будет беспокоить, куда он поперся в позднее время. Что он, возможно, напьётся до беспамятства и прыгнет с Астрономической башни. Мне плевать. Это он виноват, а не я. Он может пойти нахуй, мне все равно!» — кричал разум Римуса. Он бросил коробку на пол и сел рядом с ней. Шоколадные батончики, книги, синий свитер, виниловая пластинка, фотографии. Вся коробка выглядела так, словно Сириус был чертовым сталкером, который хранил каждый волосок Римуса. От этого у Люпина начала закипать кровь, ему захотелось оторвать голову идиота. Но в следующее мгновение своей злости он осознал, что безудержно плачет, обнимая свитер, вдыхая запах мяты и табака. Он всхлипывал и цеплялся за него, надеясь, что эта боль пройдет. Но этого не происходило. В ту ночь Джеймс нашел Римуса спящим в постели Сириуса, мальчик заснул в кожаной куртке, которую Блэк оставил. И ничто не вызывало большей тоски, чем тот факт, что светловолосый сжал в кулаке карту Мародёров, вероятно, всю ночь глядя туда, куда Сириус мог бы пойти.