Фактор несовместимости

Тендо, прислонившись к металлической рельсоподобной балке, старался не смотреть на Райли, от чего у того складывалось весьма странное ощущение, что он здесь лишний. Ситуация казалась в каком-то смысле непонятной, Бэккет и сам не знал, почему согласился пойти с Чои, ведь приятель вел себя не так, как обычно: его редко можно было видеть таким… Райли запутался, подбирая в голове подходящее слово: «удрученным» казалось слишком легким, «опечаленным» не соответствовало оттенком… «Сосредоточенным», «серьезным»? Сосредоточенным и серьезным Тендо был всегда во время миссий, но сейчас у него было не то настроение и выражение лица. Все было глубже, мрачнее, и, как мог догадаться Райли, запутаннее. Они уже некоторое время молчали, довольно нелепо, и Райли хотел бы задать хоть какой-то вопрос, но в голове не возникало ничего подходящего. Райли злился — не на Тендо, на себя. — Это смешно, но я даже не помню, как ее по-настоящему зовут… — голос Чои по тону совершенно расходился со сказанными словами. Ему было отнюдь не смешно. — То ли Эшли, то ли Келли… Райли нахмурился, не зная, что сейчас испытывает в большей мере — изумление или недоумение. Тендо, заметив это, покачал головой — так же отстраненно, как и ранее. Снова отвел взгляд, на секунду закусил губу, вернулся взглядом на лицо Бэккета. — Асса — это своего рода псевдоним… Это не ее реальное имя, — оператор тяжело пожал плечами. — А всю информацию она попросила засекретить после… — он замялся, сделав паузу, будто не знал, стоит ли говорить об этом. — После того случая… — Какого случая? — голос Райли прозвучал недоверчиво, обилие тайн, в которых Бэккет ничего не смыслил, раздражало. Лишь секунду спустя он подумал о том, что, быть может, произнес это резче, чем следовало бы. Но он не любил, когда от него что-то скрывали, в особенности — когда это делали друзья, а Тендо был другом. Было как-то по-ребячески обидно. Будто все на этой базе от него что-то скрывали. В то же время Райли где-то в душе отчетливо понимал, что он не имел права требовать. Он здесь… нет, не был чужим, но все же его пятилетнее отсутствие в рядах пилотов егерей сказывалось на отношениях с теми, кто никуда не уходил. Здесь появились свои тайны и свои темные углы, ему никто не обязан был докладывать о том, что изменилось за это время, в мельчайших подробностях. Если бы взаимодействия с Ассой не было у него лично, он бы, может, не обратил бы на связанные с ней происшествия никакого внимания, но сначала ей пришлось настраивать дрифт для него и Чака, а затем — для него и Мако… Он уже был в это вовлечен и хотел знать. Да и к тому же, Тендо в этой девушке явно заинтересован, если не сказать большего. Хотелось бы знать, что происходит в личной жизни у старого друга. Тендо покачал головой и оперся локтем о металлическую конструкцию у стены. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и печально. — Вообще-то я припоминаю, что я видел ее где-то раньше, до того, как она стала… такой, — произнес Чои. — Знаешь, мне сейчас вспоминается совсем немногое из того времени, но она была… девчонка как девчонка, — он развел руками. — Кажется, она носила длинные волосы. Но точно я не помню, — он сглотнул и нервно облизал губы. — Потом меня перевели на другой Шаттердом, мы встретились спустя какое-то время… — Чои поднял взгляд на приятеля. — Что-то произошло. Я не знал точно, что именно — видимо, когда это что-то случилось, я был в совсем другом месте. Но она изменилась. Настолько сильно, что даже я, почти не знавший ее, это очень явственно заметил. А вслед за ней вместе с новым именем и стертым из базы данных прошлым по пятам следовали жуткие слухи. Райли слушал внимательно, стараясь не просто воспринять, а и понять каждое слово, его место и связь в повествовании. Это казалось важным… Это было важно для Тендо, Бэккет это видел, а значит, это в самом деле стоит внимания. Эта история не слишком отличалась от истории, рассказанной Мако, по смыслу, но по оттенкам, которые вкладывали в слова Мако и Тендо, это звучало как две разных истории, чуть ли не противоположных. Райли пытался увидеть, понять с обеих сторон. В конце концов, он хотел это знать, потому следует ловить информацию, представленную со всех доступных граней. — У меня тогда была подруга, — Тендо вздохнул и понурил голову. — Сара Тейлор, она была техником… В частности, занималась разработкой программного обеспечения для дрифта. О, она об этом много знала! — он усмехнулся, но усмешка вышла печальной и горькой. — Однажды мы с ней за обедом говорили об Ассе, даже не помню, как всплыла эта тема для разговора. Но тогда Сара сказала мне, что люди вообще любят болтать, не зная сути. И что если я хочу составить свое мнение об этом человеке, то слухи, которые ходят вокруг, должны быть самым последним, к чему я должен прислушиваться… Пять лет назад Асса обычно обедала одна. Находила свободный стол где-нибудь в самом дальнем углу столовой, располагалась там и, казалось, не подпускала к себе чужаков. Впрочем, «чужаки», как заметил Тендо, не слишком и старались пристроиться за один стол с ней. Ее обходили стороной — не только в столовой. В целом с ней предпочитали не взаимодействовать — даже пересекаясь в коридоре, ускоряли шаг и старались поскорее скрыться где-нибудь. Только от чего было скрываться, Тендо было откровенно непонятно. Сама обладательница «кайдзю в голове» (именно об этом твердили многочисленные слухи) не искала чьего-то общества, не пыталась завести компанию. Она будто нарочно старалась отгородиться от остальных, закрываясь стеной молчания и холода. Потому Тендо, уверенно направляющийся к столу, за которым в этот раз расположилась Асса, чувствовал себя отчасти идиотом и несколько раз был готов повернуть назад или пристроиться куда-нибудь за соседний стол. — Я присяду? — он все же остановился рядом с местом, где разместилась девушка, и взглянул на нее сверху вниз. В глаза сразу бросилось то, что у нее весьма интересная стрижка — концы волос были неровными, хаотичными, будто обрезались наспех, неумело… На какое-то мгновение даже подумалось, что она, возможно, сама стрижет себе волосы. Девушка подняла на него взгляд и встретилась с его глазами. В сером, серебристо-стальном оттенке слабо мелькнуло что-то, что Тендо смог уловить только на самую малость. След какой-то эмоции, быть может, любопытства, непонимания? Но он исчез так быстро, что Тендо подумал, будто ему это показалось, он себе это выдумал — просто потому, что привык видеть в глазах людей эмоции. Здесь же на него теперь смотрело серое стальное равнодушие. — Так… можно? — он повторил свой вопрос и улыбнулся чуть шире. Девушка непонимающе моргнула, а затем коротко кивнула, больше на него не глядя. Тендо опустил свой поднос на стол, развернул его и расположился напротив нее, сразу принявшись с аппетитом поедать рис с мясом и овощами. Почувствовав, как постепенно насыщается, Чои снова поглядел на девушку. В конце концов, невежливо будет, напросившись сесть рядом с ней, все время молчать и пялиться в тарелку. Асса не отвлекалась от еды, она как раз смотрела вниз, на поднос с блюдами, ела неторопливо, спокойно отправляя в рот мясо кусочек за кусочком. Не то чтобы она специально игнорировала окружающих людей — Тендо скорее показалось, что она уже начисто забыла о его присутствии. В голове мелькнула мысль о том, что, возможно, если он достаточно резко привлечет к себе ее внимание, она вздрогнет. Этого не хотелось. — Эм-м… — он начал тихо и медленно, девушка подняла голову и ровно посмотрела на него. Без любопытства или недоумения, просто… посмотрела. Во взгляде снова была пустота, ленивая и бездонная. — Прости, пожалуйста… — Тендо чуть усмехнулся, не сводя с девушки глаз. — Асса, верно? Снова эта едва уловимая искра недоумения в серых глазах. Вспыхнувшая всего на мгновение — пустота пожрала ее легко и непринужденно. Тендо подумал, что, наверное, стоит ей пояснить. — Я просто не уверен, что правильно запомнил, потому хотелось бы услышать подтверждение от тебя, — проговорил он, разведя руками. Девушка еще несколько секунд на него посмотрела, не отражая на своем лице никаких эмоций, а затем коротко кивнула. И вернулась взглядом в свои тарелки, где почти закончились салат и мясо с рисом. — Рад познакомиться! — широко улыбнулся Тендо, пригладив и без этого отлично уложенные волосы. — Это весьма необычное имя, хочу сказать, и я бы с удовольствием узнал его историю… — он замялся, потому что в голове возникла нелепая мысль: он сейчас будто приглашает ее на свидание, намекая, что она может рассказать ему историю своего имени на какой-нибудь прогулке или за ужином. Точнее, историю того, почему она сменила имя. Ее ведь раньше звали не так, он смутно что-то припоминал… Асса бегло подняла на него взгляд и, будто ничего не слышала, продолжила обедать, глядя в тарелку или просто вниз. Нет, она не смущалась. Она была просто спокойна и… равнодушна? Нет, не так… Тендо ощущал скорее общую безэмоциональность, не направленную конкретно на него. Эта бездна пустоты, отсутствия эмоций распространялась на все вокруг, эта девушка была будто всегда в своем собственном мире, в своей ракушке, которой отгораживалась от остального. Она была не нужна людям, и люди, соответственно, были не нужны ей. — Здесь, кстати, не самое удобное место, — проговорил Чои, стараясь казаться расслабленным и беззаботным. Конечно, отчасти молчание со стороны Ассы его напрягало, но она сама… Кажется, он начинал понимать, о чем говорила Сара. Люди болтают много глупостей и приукрашивают выдуманными подробностями множество вещей. Никаких кайдзю в голове у Ассы не было. По крайней мере, просто говорить с ней можно было, не опасаясь чего-либо. Она была симпатичной, светлые веснушки на носу и щеках придавали ее облику детской трогательности, как и торчащие в разные стороны пряди волос. Тендо даже находил это забавным. В какой-то момент он поймал себя на том, что улыбается просто потому что на нее смотрит. Девушка подняла на него взгляд, и, не убирая с лица улыбки, произнес: — Этот стол слишком далеко от пункта выдачи еды, да и к тому же в таком углу… Пока донесешь поднос, можно десять раз споткнуться о чьи-нибудь ноги! — он тихо рассмеялся и откинулся на спинку стула. Асса медленно моргнула и чуть заметно пожала плечами. Тендо не знал, как на это реагировать. В ее жестах не было враждебности, но он чувствовал себя единственным участником их разговора. Диалог с самого начала превратился в монолог. Чои, конечно, любил поболтать, но все равно в атмосфере такой безучастности со стороны собеседницы, которая была скорее слушательницей, было откровенно неловко. Он попытался еще пару раз что-то рассказать — в конце концов, он не слишком привык к тишине во время обеда, если у него был сосед по столу. Но девушка на его живые, активные, украшенные яркой жестикуляцией рассказы в лучшем случае кивала, в худшем — даже не поднимала на него взгляда. Обед заканчивался, Тендо опустошил чашку с чаем и поднялся из-за стола, перехватив поднос с посудой одной рукой. Все же… Это была странная ситуация. В ней не было враждебности, но и теплоты в беседе не вышло. В беседе не было… ничего? Сара была права, конечно: люди многое болтают, не зная. Но с другой стороны, такие односторонние беседы — не совсем то, к чему тянутся. Впрочем, если Сара хотела показать лишь безобидность Ассы, ей это удалось. — Ладно, — произнес Чои, коротко усмехнувшись и развернувшись в сторону прохода. — Кстати, — он сделал шаг и остановился, глядя на девушку из-за плеча. — Меня зовут Тендо. Если что, — он усмехнулся шире и, шутливо отдав честь свободной рукой, направился прочь. — Тендо Чои, — раздавшийся позади глубокий, звенящий серебристый голос заставил его тотчас же остановиться. Он обернулся, на его лице явно отражалось удивление. Асса смотрела на него своими серыми глазами, и теперь он был уверен до конца — в их глубине точно что-то было. Но это скрывалось за бесконечностью пустоты. — Я знаю. Тендо хмыкнул, невесело усмехнувшись своим мыслям, и перевел взгляд на стоящего рядом Райли. — Не знаю, что меня в тот момент сильнее зацепило, — произнес он, закинув руку за голову и взъерошив волосы. — То, что она знает мое имя, или же то, что в глубине ее глаз… — он покачал головой. — Там что-то было, точнее… что-то оставалось, что-то живое, ее собственное, и было ощущение, что она все это специально давила в себе, уничтожала, как только оно зарождалось. Как будто… — он развел руками. — Я не знаю, будто она боялась того, что это что-то обретет силу, разовьется, а потом причинит ей боль. Но это… это всего лишь обычные, нормальные человеческие эмоции и реакции! Райли, вслушиваясь внимательно, кивнул, выражая свое желание слушать дальше. Этот рассказ был совершенно другим, грани сверкали новыми ощущениями, новым восприятием. Здесь не было ничего о том, по какой причине люди после дрифта с Ассой сходят с ума. Но здесь было столько всего о самой Ассе, что Бэккет почувствовал, будто он сам там был на месте Тендо, испытывал эту неловкость от разговора, встречаясь с ледяным молчанием, искал что-то в глубине серо-стального взгляда… Это рождало в душе странное смятение, казалось, восприятие путалось еще сильнее, но Райли хотел услышать, что было дальше. Быть может, он поймет что-то, что важно понять. Может, он узнает даже больше, чем хотел знать сначала. — Потом я стал периодически подсаживаться к ней за стол и пытаться снова и снова завести беседу, — продолжил Тендо глухим голосом. — Почти всегда говорил только я, — он нервно рассмеялся, перебирая пальцами деревянные бусины четок. — Она редко что-то отвечала, чаще всего это были односложные ответы, иногда — просто кивки или пожимание плечами… Она никогда не начинала говорить сама вне рамок необходимой во время миссий коммуникации. Она не задавала вопросов, она не показывала эмоциональных реакций… Но, — Тендо снова взглянул на Райли, чуть подавшегося вперед и этим демонстрирующего настоящую вовлеченность в рассказ, — как бы она ни пыталась подавить свои эмоции, убить их в себе до последней, я научился замечать мельчайшие проявления ее реакций. Я научился видеть, когда ей интересно, что она любит или не любит… — он задумчиво поднял взгляд вверх, в черноту высокого потолка, а затем проговорил медленно, будто не для собеседника, а для себя. — Закаты. Они всегда ей нравились… Четыре года назад Металлическая крыша Шаттердома, одним сплошным колпаком покрывающая здание, выблескивала разнообразными теплыми оттенками оранжевого, желтого, иногда — драгоценно-золотого, иногда — ржаво-коричневого. Закат выдался на редкость живописным, именно такие закаты можно было увидеть на фото известных пейзажистов — и понять, что они вовсе не накручивали цвета в программах обработки фотографий. Закат действительно был ярким и буйствующим красками, контрастами, поражающим воображение, заставляющим дыхание замереть где-то в груди, создавая тишину. Это стоило бы рисовать, писать красками в немом восхищении, но Тендо, увы, не умел рисовать. Не умела и Асса… Точнее, Тендо не знал этого точно, но он никогда не заставал ее за этим занятием, потому решил, что она не умеет… Наверное, это была весьма глупая и недалекая мысль. Асса сидела почти на краю, вытянув ноги на округлой части крыши, где металлический колпак плавно уходил вниз и заканчивался каймой размером со среднюю водопроводную трубу в многоквартирном доме. Она ничего не делала, почти не меняла позы, и выражение ее лица почти не менялось. Точнее… посторонний наблюдатель не заметил бы изменений. Тендо, наблюдавший за ней около года, что-то улавливал — почти незаметное, легкое, невесомое. Он был уверен: ему это не казалось. Это действительно было, но на том уровне, который не замечали другие люди. Он же видел, научился видеть. В едва уловимом, в скрытом, в том, на что обычно не обращают внимания. Он сидел почти рядом: достаточно близко, но при этом не вплотную к девушке, она бы не позволила. Она все же… сохраняла между собой и другим человеком какое-то пространство, в которое не пускала никого. Отгораживалась, отстранялась. Она не боялась людей, вовсе нет. По крайней мере, Тендо был в этом уверен. Просто… не видела себя частью их общества? От этой мысли захотелось тихо вздохнуть: да уж, неудивительно, что она не стремится к обществу, которое считает ее монстром. Конечно, многие на ее месте, наверное, стремились бы заслужить одобрение и признание, ей же оно было не нужно. Ей, казалось на первый взгляд, вообще ничего не было нужно… Но Тендо замечал, что в глубине нее все же оставались какие-то реакции. На чай без сахара и овощи — обычно она не забывала положить себе в тарелку немного перца или огурцов. На тихий, почти неслышный плеск волн — и Тендо уже был полностью уверен, что имя своему егерю придумала она сама. И на закаты… Ведь не просто так она каждый день приходила на крышу или — в дождливые дни — на крытую лоджию парой этажей ниже, чтобы проводить солнце своим взглядом. — Сегодня здесь красиво, правда? — голос Тендо уже звучал непринужденно в таких ситуациях. Мужчина знал: скорее всего, Асса не ответит. Это не было вопросом жизни и смерти, это не касалось дел на базе, это не было срочным. Это было чем-то, что ее не касается… чему она не позволяет касаться своего восприятия. Почему она такая? Почему делает это с собой? Тендо был уверен твердо и непоколебимо: это ее собственное решение… Она стала такой не из-за людей вокруг. Хотя они, видимо, тоже поспособствовали, началось это не с них. Что-то произошло в ее прошлом, что-то, что заставило ее принять такое решение… Он очень хотел бы знать, что. Но возможности узнать не представлялось, к тому же… Тендо вздохнул: он не считал правильным, честным узнать это окольными путями. Быть может, с кем-то другим он мог бы так поступить — в конце концов, он никогда не был исключительно положительным мальчиком. Но не с ней… Это казалось по отношению к ней грязным, нечестным, почти оскорбительным. Он понимал, что она, скорее всего, не среагировала бы, она бы снова просто промолчала. Она почти всегда молчит, идет речь о предательстве или о закате. Просто… Наверное, ему по какой-то бредовой глупости казалось, что такой поступок опорочит в каком-то смысле именно ее личность. Он не был хорошим и правильным, но она… Она не заслуживала еще и его недалекости. — Будешь? — Тендо достает из кармана брюк шоколадный батончик, ему всегда нравились сладости, и потому у него, словно у запасливого хомяка, было постоянно что-то в карманах, на столе и в ящиках. Асса молча смотрит на протянутую в ее сторону сладость, несколько раз моргает. Затем чуть отворачивается, Тендо так и знал: шоколадка ее не заинтересовала. Но когда он замечает, как ее взгляд снова возвращается к его руке, он чуть удивленно приподнимает брови. Все-таки хочет, но старается не проявлять желания? Тендо подавляет скорбный вздох: это так на нее похоже… — Угощайся, не стесняйся! — мужчина улыбается веселее и протягивает руку чуть дальше. — У меня, если что, есть еще, — говорит он на случай, если Асса не хочет лишать его шоколадки. Девушка медленно мотает головой, но взгляд не отводит. Тендо искренне недоумевает, наблюдая за ее реакцией, а затем его накрывает озарение: четки! Она просто рассматривает четки, повязанные у него на запястье правой руки. Вереница темных деревянных бусин в два витка обхватывает руку, отдельная нитка с бусинами проскальзывает между пальцами, сейчас она наброшена на указательный. — Это? — Тендо указывает другой рукой на темное дерево бусин, пытаясь убедиться в своих догадках. Асса не кивает, но поднимает на него взгляд и медленно моргает. И он понимает, что, кажется, был прав, потому усмехается с легким выдохом, в усмешке скользит печаль — хорошо скрываемая, но все же. — От дедушки осталось, — проговаривает он медленно и слегка глухо. — Он их иногда носил на руке, как я. Редко, но я их очень хорошо запомнил… — Тендо замолкает на секунду, а затем, глядя в раскрашенный контрастными цветами закат, продолжает, сам не зная, зачем. — Когда он погиб, я долго думал, похоронить его вместе с четками или же оставить их себе… Решил, что оставлю — как что-то. что связано с самой яркой памятью о нем. Теперь это… — он задумчиво переводит взгляд на обвивающую запястье цепочку бусин. — Поддерживает. Когда он снова смотрит Ассе в глаза, в глубине души возникает само по себе какое-то твердое знание — она все время, пока он рассказывал, смотрела на него, не отводя глаз. Почему-то он в этом железно уверен. Сейчас она продолжает на него смотреть, иногда почти незаметно моргая, она ничего не выражает, как и всегда, но этот долгий взгляд… Он что-то значит. Тендо и в этом уверен. Нет, он не зазнается, не считает, что эта девушка перед ним как открытая книга. Но понимание того, что он уловил, что у этого взгляда есть значение, заставляет сердце забиться пташкой в учащенном ритме от радости… А следующая мысль о возможном значении заставляет замереть в немом потрясении. Асса тоже кого-то потеряла. Потому и смотрит так… понимающе. Нет, в ее зрачках по-прежнему ничего не отражается, но он чувствует, что сейчас близок к правде так, как почти никогда не был близок. Она тоже потеряла кого-то важного и дорогого. И, наверное, ее потеря произошла при страшных обстоятельствах, оттуда все эти слухи о кайдзю, живущих в ее голове… Но Тендо не спрашивает. Просто грустно кивает, не сводя взгляда с серо-стальных глаз. Асса тоже кивает и отворачивается. Чои прекрасно знает, что она не станет рассказывать. Не сейчас уж точно. Она старательно хоронит все в себе вместе с эмоциями, давит и прячет в глубине души, так, чтобы и самой однажды не найти. Это чувствуется чем-то ужасным, но Тендо понимает, что здесь и сейчас он бессилен что-либо изменить. Если он будет настаивать сейчас — он сделает еще хуже… Только бессилие здесь и сейчас не означает бессилие навсегда. Тендо опускает взгляд на руку, оплетенную четками. Он уже давно решил, что не отступит, сейчас это решение просто обрело контуры. Он пробьется сквозь становящуюся все толще ракушку на душе этой девушки и сможет вытащить на поверхность то, что разъедает ее. Ведь подавлять это — не выход. Если это не изгнать, оно просто сожрет ее изнутри. — Ты до сих пор не узнал? — Райли произнес это глухим голосом, он этому даже сам удивился. Не думал, что история сможет так его взволновать. — Что случилось с ней и поспособствовало тому, что она решила запечатать свои эмоции? Тендо с горечью покачал головой: — Нет… Мне кажется, она стала сопротивляться еще сильнее, будто нарочно пытается закрыть всякую уязвимость, спрятаться глубже… — он чуть приподнял обвитую четками правую руку и вгляделся в темные бусины. — Будто скорее бежит от этого, когда видит, что кому-то не все равно… Бэккет сложил руки на груди и взглянул на приятеля слегка исподлобья: — А ты… — он замялся и отвел взгляд. — Не думал, что ей это попросту не нужно? Честно говоря, Райли и сам не ожидал, что скажет что-то столь глубокомысленное. Философом он не был. Но эта вещь казалась такой очевидной, что становилось как-то горько от накатывающих эмоций: осознания, сомнений, боли за друга. В конце концов, Тендо может тратить свои силы и время впустую. Быть может, если эта девушка решила, что ей лучше быть подальше от людей, то стоит оставить ее в покое… Так будет лучше для всех. Но, кажется, Тендо этого не видел или не хотел видеть… Или… — Много раз, — пожал плечами Чои и нервно рассмеялся. — Я задумывался об этом не раз и не два, и аргументов в пользу этого варианта было достаточно, только… — он замялся, в тишине паузы прозвучал тяжелый вздох. — Раз за разом я видел в ней что-то такое, что не позволяло мне отступить. В ее глазах, движениях, жестах… Что-то, что… Рвется наружу, понимаешь? — он взглянул на Бэккета с какой-то наивной надеждой, и тот, поджав губы, кивнул, хотя в глубине души признавался себе, что не понимал. — Ей это нужно, но она давит это в себе, потому что… Не знаю, потому что не хочет больше испытывать вообще никаких эмоций? Райли с удивлением осознал, что понимает всех в этой истории. И Тендо, отчаянно пытающегося достучаться сквозь утолщающуюся преграду, и Ассу, которая, наверное, решила, что если у нее в душе не будет вообще ничего, она сможет, наконец, избавиться от боли… И Мако, которой страшно за мир, за программу «Егерь», что должна была стать спасительной соломинкой этого мира, и маршала, который искал надежду, а нашел и случайно выпустил то, что программу «Егерь» чуть не погубило… И все же они смогли превратить угрозу в надежду. Для всего мира, но… получила ли надежду сама Асса? А Тендо? — Я когда-то решил, что не изменю своему желанию не отступать, — проговорил Тендо, его голос сочился сталью. — Пусть иногда мне кажется, что я давно зашел за грань абсурда со своими дурацкими методами… Три с половиной года назад Хоть Тендо и старался упорно игнорировать чужие замечания, он все равно иногда чувствовал себя идиотом. И люди, словно видя, что ему неуютно, не стеснялись высказываться о странности его намерений. После стольких лет работы техником, после получения должности командующего техническим подразделением Шаттердома — захотеть обучиться пилотированию егерей и в перспективе уйти в пилоты? Да, пожалуй, когда он проговаривал это вслух в одиночестве — это и правда звучало странно. Маршал был одним из немногих, кто не стал это никак комментировать. Он только попросил до объявления об уходе подыскать себе достойную замену, а также выполнять свои обязанности добросовестно, не бросая пост из-за обучения пилотированию егерей. Наверное, маршал понимал, что он не может заставить его оставаться техником приказом — он может только попросить. И в таком случае есть полное право отказаться. Тендо не стал отказываться — по крайней мере, от продолжения службы в качестве техника до момента окончания обучения навыкам пилота. Он понимал маршала, и он также был настоящим патриотом программы «Егерь», на нем держалось многое, а еще пока что никто не справлялся с координированием миссий лучше, чем он. Это имело большое значение. В том числе и потому, что миссии, которые он координировал, нередко выполняла именно она… Тендо шел по коридору и старался выбросить из головы очередной разговор на мостике, в котором ему опять посоветовали отказаться от идеи стать рейнджером. В конце концов, это не их дело, к тому же, они понятия не имеют… Он был уверен в своем решении. Он знал, что так нужно сделать. Для нее, потому что, возможно, он и есть тот самый, совместимый с ней пилот, с которым она сможет разделить боль своих воспоминаний в голубом мареве дрифта. Для себя, потому что если он отступит, то будет жалеть всю жизнь. Для того, чтобы та ниточка, которую он раз за разом пытался набросить на ее хрупкие плечи, чтобы удержать ее от падения в бездну, не разрывалась, не выскальзывала, не охватывала вместо нее пустоту. В этом был смысл. Если ради этого нужно пожертвовать привычным образом жизни — он не против. В конце концов, он уже привык, слишком давно так делал. Тендо знал, что Асса сейчас в спортзале, в очередной раз отрабатывает боевые навыки. Он не замечал ее в публичных местах за хоть какими-то занятиями, которые могли бы подсказать, чем она интересуется, какие у нее хобби и так далее. Впрочем… Наверное, она и это пыталась в себе подавить — любовь к какой-то конкретной деятельности. Это, в конце концов, тоже эмоция, а если она вознамерилась избавиться от всех эмоций… Тендо не заметил, как поморщился, это… Он не хотел даже представлять, как Асса лишится последних чувств, станет просто машиной, функционирующей для задач, которые она может выполнять, и поддерживающей жизнь только для того, чтобы функционировать. Так не должно быть. Быть может, он до кончиков пальцев эгоист, но ему невероятно хочется увидеть ее улыбку, услышать ее смех — наверное, он такой же серебристый, словно колокольчик, как и ее голос. В этом мире должно же… должно быть что-то, что заставит ее смеяться? Или хотя бы улыбнуться? Тендо все еще этого не нашел… Но сдаваться он не собирался, потому что был уверен до крайности — оно того стоит. Ее смех уже звучал в его воображении звонким мелодичным переливом струн, и сама мысль об этом делала отступление невозможным. Мысль о том, чтобы сдаться и опустить руки, казалась даже какой-то оскорбительной. В тренировочном зале, казалось, стояла полная тишина, но если подойти совсем близко к приоткрытой двери и напрячь слух, можно было расслышать короткие, резкие обрывки свиста — такой звук производил шест, которым резко взмахивали в воздухе. Тендо приоткрыл дверь чуть шире и, заглянув в зал, на несколько минут застыл в дверном проеме, забывая обо всем и любуясь Ассой, ее грацией, ее бесшумной легкостью, ее невообразимым изяществом и впечатляющей точностью движений. Ни одного движения впустую, просто так… Это заставляло дыхание на какой-то миг замереть, она была в зале совершенно одна, и ее сражение с незримым противником казалось несказанной красоты танцем — гибким, грациозным. Узор ее движений отпечатывался на сердце. Там, в самом укромном и неприкосновенном месте, рядом с бороздами шрамов от созерцания того, как она раз за разом пресекает что-то яркое и светлое в себе на корню. — Привет, детка, — он бросил это расслабленным голосом, это должно было прозвучать беззаботно, но не небрежно. Асса остановилась после проведения удара по дуге справа налево, посмотрела на него, на секунду задерживая на нем взгляд, а затем вернулась к тренировке, так ничего и не сказав. Тендо ожидал, что будет именно так. Так было уже десятки, если не сотни раз. Он прошел к стойке, в пазах которой покоились шесты, и достал один из них. — Детка, не возражаешь меня потренировать? — он встал напротив девушки, благоразумно оставляя между собой и ею некоторое расстояние, чтобы она случайно не нанесла удар, забывшись в своей личной тренировке. Она остановилась и снова взглянула на Чои. Взгляд не выражал заинтересованности, но техник решил, что стоит объясниться. — Я, понимаешь ли, решил податься в пилоты, — он развел руками слегка неловко, словно ожидал, что и она назовет его идиотом. Но, если даже она посчитала его идиотом после этих слов, она ничего не сказала. — Так что мне сейчас нужна физподготовка и боевые навыки. Ну… не то чтобы я совсем слабак, — он усмехнулся, — но… — его глаза остановились взглядом на лице девушки, ожидая. Асса некоторое время смотрела на него — смотрела без всякого выражения, пару раз медленно моргнув, словно лениво. Затем встала в позу, из которой ей было, скорее всего, удобно атаковать, и замерла, давая Тендо простор для действий. Техник улыбнулся и решительно кивнул, выведя вперед зажатый в одной руке шест. Они прошли пару коротких кругов, не сводя взгляда друг с друга и постоянно оставаясь настороже. По Ассе, впрочем, этого заметно не было — она оставалась такой же безэмоциональной и спокойной, и потому Тендо уж точно не ожидал, что она атакует первой, причем настолько стремительно, что, когда кончик шеста оказался у его шеи, как раз на уровне татуировки, парень на несколько мгновений лишился дара речи. — Ладно, — произнес он, когда способность говорить вернулась. — Твоя взяла, — он усмехнулся с легкой хитрецой и добавил: — в этот раз. В следующий раз Асса снова атаковала первой и снова поставила шах и мат, имитируя колющий удар сверху в сердце, с первого движения. Тендо, впрочем, этому не удивлялся. Она определенно должна быть превосходным мастером рукопашного боя, ведь она управляет егерем в одиночку, а значит, не может переложить ответственность за этот навык на второго пилота. Эта мысль породила легкую печаль: всегда одна, всегда справляется со всем сама… Это вызывало восхищение, конечно, но вместе с тем заставляло сердце сжиматься от мысли о том, что ей не на кого положиться, не с кем разделить свою ношу… По ее реакциям сложно было что-либо сказать, и, наверное, многие считали, что раз она не выражает злость или усталость, значит, ее все устраивает и она не испытывает таких чувств. Но Тендо прекрасно понимал, что от такого устал бы каждый. Усталость есть у всех, просто далеко не все ее показывают, а Асса… Она бы не стала этого показывать прежде всего потому, что для нее эмоции будто являлись каким-то табу. Может… она и себя старается убедить, что ничего такого не чувствует? Что не чувствует вообще ничего. Третье касание Тендо смог немного отсрочить: поднырнул под шестом Ассы, когда она ударила наотмашь, перекатился по расстеленным на полу матам и увеличил дистанцию. Девушка пошла в атаку снова, Тендо отступил еще на несколько шагов, затем попытался провести неожиданную атаку с разворота, от которой Асса ушла, прогнувшись в талии назад. Шест просвистел над ней, она резко выпрямилась и, воспользовавшись инерцией Чои, выставила шест на уровне своей головы, подталкивая один конец ладонью, а другим целясь точно посередине его спины, в линию позвоночника. — Ты меня опять уделала, — рассмеялся Тендо, шутливо выпуская из рук шест и поднимая руки над головой. Асса ничего не ответила, а по приглушенным шагам Тендо понял, что, кажется, тренировка с ней на сегодня закончена: девушка удалялась в сторону стенда с шестами, Тендо это увидел, когда взглянул через плечо в сторону звука ее шагов. Он хмыкнул и покачал головой: а чего он ожидал? Он только недавно начал тренироваться, было изначально понятно, что она легко с ним справится. Наверное, ей неинтересно возиться с такими слабаками… А правда: интересно ли ей? Тендо бы многое отдал за то, чтобы узнать это. — Ты, наверное, думаешь: «Этот идиот никогда не станет пилотом егеря!» — рассмеялся он с деланной беззаботностью. Асса у стенда с шестами обернулась и взглянула на него, окинув взглядом с ног до головы. Достаточно равнодушно, но Тендо мог догадаться, что, если бы она не заинтересовалась его словами, она не стала бы его оглядывать. — Но вот что я тебе скажу, детка, — он поднял вверх указательный палец и усмехнулся. — Я стану пилотом. И я стану прекрасным пилотом! — скепсис в ее взгляде, он знал, он придумал сам. — Да-да! — покачал он головой с видимым азартом в глубине черных глаз. — И знаешь что? — он призадумался, а затем ткнул пальцем в сторону девушки. — Ты сама мне об этом скажешь! Ты скажешь, что я прекрасный пилот, и тогда… тогда ты будешь должна мне свидание! — он улыбнулся шире и подмигнул Ассе, та встретила его взгляд бесстрастными серыми глазами. — Договорились? Девушка снова ничего не ответила. В конце концов, это было слишком ожидаемо, Тендо прекрасно понимал, что расстраиваться по этому поводу откровенно глупо. Да и в целом… он просто идиот, он за последние несколько минут сказал столько глупостей, что стыд его, кажется, будет преследовать еще пару лет. Но… Это было нужно? В душе была твердая уверенность, что пусть он и выставлял себя придурком, дебилом, идиотом, все это… все то, что он сделал, было нужно, оно имело смысл! Отчаянный, ускользающий, но так нужный, такой значимый, что Чои был готов выставлять себя идиотом раз за разом, только бы этот смысл не исчез с последними искорками реакции в серо-стальных глазах. Он слишком упрямый идиот, чтобы такое допустить. — Буду считать, что да! — с напускным весельем крикнул он вдогонку, когда Асса покинула тренировочный зал. А затем оперся на шест, прижавшись лбом к лакированному дереву. Все-таки… как же это, наверное, глупо… Тендо отдавал себе отчет в том, что делает много глупостей. Быть может, в какой-то мере могло казаться глупостью (другим, не ему) даже то, что он однажды заговорил с Ассой вопреки тем пересудам, что ходили за ее спиной, и принятой на Шаттердоме традиции ее сторониться. Но если это и было глупостью, то столь необходимой, что он теперь и подумать не мог, что было бы, если бы он тогда остановился на полпути и дал задний ход. Он вообще хотел верить, что все, что он делает сейчас, имеет смысл. «Не напрасно», — настаивал он в своей голове, хотя в душу сквозь все щели рвались сомнения и мысли, выбивающие почву из-под его веры. Прошло много времени, а то, что происходило с Ассой, кажется, все сильнее овладевало ей. Мысль о том, чтобы бросить всю эту затею, обозначив бесполезной, Тендо гнал в три шеи, но она, словно назло, возникала все чаще, подбрасывая все новые аргументы. Нет… Тендо решил, что пусть он будет идиотом, но упрямым идиотом, не сгибающимся под обстоятельствами. В конце концов, в ее глазах иногда все еще мелькали какие-то искры… В подсобке, так некстати оказавшейся широкой и проходной комнатой, было достаточно светло, но свет был холодным и неприветливым — люминесцентные лампы не добавляли и без того «остроугольному» помещению уюта и тепла. Асса сидела на низкой лавке, наполовину заваленной различным хламом, и методично начищала низкие серые ботинки. Тендо пришел сюда отыскать детали для так некстати перегоревшего блока вещания в одном из западных корпусов базы, а, увидев девушку здесь, уже полчаса вертел в руках нужные детали, все равно делая вид, что продолжает что-то искать. Тендо наблюдал за ней краешком глаза. Когда он только вошел в помещение, Асса не отреагировала ни на звук открывающейся входной двери, ни на приветствие, наверное, она и не замечала пристального взгляда с его стороны, ловящего каждое из ее рутинных движений, а если и замечала, то ей было безразлично. Впрочем, так бывало почти всегда, и сейчас это, казалось, даже играло Тендо на руку. Она не прогонит его, даже если он будет стоять здесь весь день, или же тенью проследует за ней в столовую, ангар, на крышу или же просто побродить по коридорам. Если бы только она улыбнулась! Хотя бы слегка, едва заметно, хотя бы кому-то с базы, или же солнцу, заходящему над морем и встающему со стороны земли, или небу, что бывало так лазурно голубым… Если бы он знал, что из-за его молчаливого преследования она смогла бы хоть что-то отразить на своем лице — раздражение, злобу, радость, улыбку, насмешку, — то он был бы рад преследовать ее бесконечно, не отставая ни на секунду. Но этого не происходило. Проходил день за днем, а лицо девушки оставалось таким же непроницаемо-отчужденным, серые глаза обволакивались пустотой, от их взгляда веяло самыми суровыми метелями, и внутри все покрывалось инеем. Он чувствовал этот иней, скорее превращающийся в лед и тонкими иглами царапающий душу изнутри, а еще к нему добавлялась боль и горечь, но разве он мог уйти? С печальной усмешкой разводя руки, Тендо в который раз понимал, что сама мысль о том, что станет с Ассой, если он оставит ее, была невыносимой. Может, он себя обманывал, и девушка уже жила в непроглядной тьме, не желая выбираться из нее, принимая черноту в сердце за родную. Об этом твердила раз за разом та въедливая мысль, которая пыталась заставить его отступить. Но все, что у него оставалось — вера, какой бы глупой она ни была. Он верил, что делает что-то важное, иначе… иначе он бы смог уже уйти, оставив то, что невозможно было склеить по осколкам. Тряпка была отброшена в сторону, и девушка поднялась с лавки, выпрямившись и ничего не выражающими глазами обведя комнату. — Уже уходишь? — Тендо, усмехнувшись, сжал детали в руке и развернулся к Ассе. Девушка ответила на это таким же бесстрастным взглядом. Это было скорее похоже на то, что она просто среагировала на звуковой раздражитель, чем на какой-то ответ. Взгляд серых глаз пронизывал насквозь, медленно пытаясь окутать отталкивающей пеленой тумана безразличия. Но на это Тендо лишь тепло улыбнулся, а пришедшая в голову мысль заставила взгляд сверкнуть искоркой надежды, хотя сама по себе была безумием… Так говорила его давняя подруга Чаку. Сара Тейлор не просто была способна пригрозить чем-либо, но и никогда не грозила, не выполняя собственных угроз. А Чак велся. Забавно было смотреть, как вечно брезгливый и хмурый Хэнсен вынужденно улыбается, а затем так же вынужденно строит хмурую мину, ведь он наверняка знал, что Сара исполнит то, что секунду назад пообещала. И каждый раз непритворно удивлялся, будто сам не осознавал, что наказание за хмурые мины ему слишком приятно, чтобы перестать их получать. Казалось, кроме этих наказаний и улыбаться ему было особо нечему… Тендо понятия не имел, сработает ли. И определенно не знал, что дернуло его за язык произнести подобное. Он знал, что делает много глупостей, но даже у этих глупостей должна была быть мера… Но, кажется, он все-таки шагнул за грань. И собирался шагать все дальше и дальше, оставляя здравый смысл и хоть сколько-нибудь разумные границы за спиной. Он стоял как раз возле входа, отделяя Ассу от пути к двери — не нарочно, но, может, именно этот момент заставил его сыграть так глупо и отчаянно, пойти ва-банк. Девушка смотрела на него, не мигая, ожидая, что он уйдет с дороги. Но Тендо усмехнулся вновь — задорно и в то же время с капельками горечи, он словно чувствовал провал, но не собирался отказываться от своего решения. — И чего ты вечно такая хмурая, детка? — он искоса смерил Ассу взглядом, а затем тепло приподнял уголки губ в мягкой улыбке. — Не хмурься. А то поцелую! Девушка не сводила с него взгляда, стоя без движения, словно мраморная статуя. Ее взгляд не изменился, не стал сконфуженным или удивленным. Ее будто даже не затронули эти слова. Она ничего не предпринимала. Тендо лукаво прищурился. Он чувствовал себя безумцем, внутренне хохотал со своих действий — заливисто, горько, сумасшедше. Что толкало его на продолжение, он понятия не имел. Сознание насмехалось над ним, сбрасывая в бездну отчаяния, но ему было все равно. Он не задумывался о цене своих поступков, ему нечего было терять. Он бы просто начал заново… в тысячный раз. — Ты мне не веришь? — он покачал головой, этот вопрос звучал скорее как утверждение. Асса снова не отвечала, глядя на него и не мигая, холодный безэмоциональный взгляд смотрел куда-то сквозь него. И Тендо медленно протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. Ее кожа была нежной, бархатистой на ощупь. От ощущения прикосновения, от ощущения ее тепла Чои замер, этот момент отпечатался в сознании тысячей картинок и разных ощущений — так, чтобы запомнилось, чтобы никакими силами из души не вырвать было. Он считал себя безрассудным, азартным до какого-то болезненного безумия до этого момента, а сейчас в один миг растерял все слова и мысли, чтобы заполнить всего себя ощущением одного-единственного момента. Она не двинулась с места. Она не отшатнулась, не сделала шаг назад! Это что, иллюзия такая? У него от совершенно диких чувств к ней сознание в самом деле помутилось? Ему кажется, и на самом деле ее уже давно здесь нет? Что за шуточки такие? Но Асса правда оставалась на месте. Позволяла прикасаться к себе, точнее… Не противилась. Просто стояла и смотрела сквозь, будто не замечая этого прикосновения. Смотрела своими совершенно невероятными серебристыми глазами, казалось, в самую душу, видела насквозь, без особых усилий листала страницы души, не замечая написанных на них строк. Вникая во все и одновременно не видя ничего из этого. Или все-таки… Тендо, словно в каком-то забытье, провел большим пальцем по щеке девушки, это ощущение ее кожи под подушечками пальцев в прямом смысле сводило с ума, а еще на кончики указательного и среднего пальцев упала прядь ее волос, чуть щекоча при движении и поражая мягкостью в состоянии покоя. Такого, наверное, просто не бывает… Отрицание вспыхивало вопреки реальности происходящего — наверное, от неожиданности. Тендо мог это представить, во всех деталях, но, пожалуй, даже не задумывался, что такое действительно произойдет в реальности. Но Асса правда была здесь, на расстоянии вытянутой руки, ее кожа мягкая на ощупь, ее волосы шелковистые и приятные. Можно скользить пальцами по округлой щеке, спускаясь к чуть заостренному подбородку. Можно пропустить сквозь пальцы прядь мягких пшеничных волос. Можно… Наверное, можно сделать полшага вперед, чтоб оказаться к девушке почти вплотную. Именно тогда она перехватила его руку. Ее жест не был резким, в нем не было агрессии или возмущения. Он был таким же бесстрастным, как и все остальные ее жесты. Но он был твердым. Это было явное, безоговорочное и неоспоримое «Нет». Она продолжала смотреть в лицо Тендо, не моргая, спокойно, без рывка убрала его руку со своего лица. Тонкие женские пальцы разжались, отпуская запястье техника в нижней позиции, девушка перевела взгляд за его плечо и, легко сдвинувшись с места, обогнула его и удалилась из помещения. Почти неслышным шагом. Тендо оставалось, зажмурившись и напрягшись до шума в ушах, самыми изощренными словами в уме описывать свой идиотизм и думать о том, что, возможно, это мог быть последний раз, когда они были настолько близко друг к другу… После того, как Тендо закончил рассказ, Райли не нашелся, что сказать. Внутри было болезненное смятение, образовывающее комок клубящегося дыма неопределенности, растерянности. Было и больно, и обидно за друга. Тендо раньше менял девчонок, как перчатки, и легко мог встречаться с несколькими в один и тот же период времени, он был знатным ловеласом, а теперь… он отдает всего себя уже несколько лет одной-единственной девушке, которая даже почти не говорит с ним? Это обжигало несправедливостью, это казалось до краев жестоким и вызывало какую-то совсем детскую, мальчишескую злость, сродни той, какая пылает, когда бросаешься с палкой на соседа-задиру, что с компанией толкнул твоего брата… Но что Райли отчетливо понимал — так это то, что Тендо не позволит ему злиться на Ассу. На кого угодно, даже на него самого, — можно. Но не на нее. Ее в его понимании не должна коснуться ни одна капля злости или ненависти (насколько же разительное отличие от того, как воспринимает эту девушку Мако!). И потому при всем сострадании Райли… старался не злиться. В конце концов, он в чем-то, наверное, понял бы эту девушку. Она кого-то потеряла, и ей было, кажется, запредельно больно из-за этого. Райли слишком хорошо знал, каково это. Голос Тендо, разрезавший тишину, оказался для Бэккета неожиданностью. Почему-то ему казалось, что они так и разойдутся, не сказав ни слова, после этой истории, потому что все нужные слова были сказаны в ней. Но, оказывается, было еще что-то. То, что произнести было важно. Для понимания и… чтобы не держать это в себе, наверное. — Мне больно из-за того, что другие считают ее чудовищем, — Тендо откинулся затылком на металл вертикальной балки, похожей на увеличенную рельсу. — Но еще больнее мне из-за того, что она сама себя явно таковой считает. На это Райли тоже не нашел ответа. Тендо не слишком спешил на мостик, потому выбрал маршрут длиннее обычного. Он всегда выбирал этот маршрут, если не знал точно, где Асса сейчас находится. Просто, на всякий случай… Если ее не было в спортзале, в столовой или на мостике, она могла быть в своей комнате, и тогда, возможно, им удастся пересечься в коридоре, если она решит выйти за чем-нибудь. Или если она как раз будет возвращаться в свою комнату откуда-нибудь. Тогда, возможно, он сможет сказать ей несколько теплых слов, ведь в одиночестве холодно, он все еще не мог позволить ее сердцу окончательно замерзнуть. Быть может, он уже просто поджигает лед, который невозможно растопить, но… Кажется, он смог укоренить свою веру в то, что его действия не бессмысленны, так глубоко, что сомнения отметались уже автоматически, не успевая отравить сознание. Знакомый, тысячи раз пройденный коридор показался из-за поворота совсем не внезапно. Тендо этого ожидал, он стремился туда, с каждым шагом сердце билось все быстрее. Он представлял, как встретится с серо-стальными глазами взглядом и увидит в них серебристый блеск, словно оттенки далекой неизвестной звезды. Возможно, она не исчезнет сразу же — за дверью своей комнаты или поворотом бесконечных коридоров. Возможно, на нее можно будет посмотреть подольше, и в ее глазах мелькнет та искра, которая всегда подсказывает ему, что внутри этой девушки что-то еще осталось, что-то, что нужно спасать, вытаскивать из тьмы… Возможно, эту искру он выдумал себе сам, но на ней держится его вера и стремление не отступать. В коридоре Ассы не было, но теперь он точно мог знать, что она в комнате. Металлические стены разнесли по воздуху отдающее сталью эхо глухого крика, те редкие прохожие, которые в этот момент находились в коридоре, отшатнулись в сторону и поспешили убраться подальше, а Тендо уверенным и широким шагом отправился к двери комнаты Ассы. Через несколько секунд коридор огласил эхом новый крик, создающий легкую низкую вибрацию и гул. Тендо знал, что происходит. Это было… к сожалению, не ново. У Ассы оставались эмоции. Где-то там внутри, в самых глубинах ее сердца. Она тщательно их давила, уничтожала и растаптывала — наверное, потому что не хотела испытывать боль снова, — но они находили лазейки и вырывались тогда, когда она над ними была не властна. В ее снах. Тендо остановился у двери, краем глаза уловил еще двоих прохожих, глядящих на него, как на сумасшедшего. Пусть смотрят. Ему все равно, их взгляды не имеют значения. Если этим двоим так хочется, могут хоть весь Шаттердом позвать на представление. Но они, кажется, поняли, что лишние в этом моменте, потому, потупив взгляды в пол, торопливо проследовали дальше по коридору. А Тендо развернулся к двери и ударил несколько раз кулаком по ее металлической поверхности. — Асса! — позвал он громко. Он не знал, насколько чутко она спит. Не мог предположить. Иногда крики прекращались после первого же его стука, иногда ему приходилось стучаться и звать ее несколько раз. Металл стен смешивал все в один неразборчивый гул — стук, голос, крик… В какой-то момент Тендо даже подумал, что вся эта какофония звуков может, смешавшись со сном Ассы, продлить ощущение кошмара, потому следующую серию ударов в дверь сделал отрывистой, чтобы было как можно меньше эха. За дверью раздалось несколько громких всхлипов, смешанных с короткими вскриками. Сердце сжалось одновременно с кулаками, сейчас хотелось ударить по двери так, чтобы стало больно, это бы отрезвило, но… тогда будет долгое и гулкое эхо. Не стоит. Тендо выждал несколько секунд и произнес уже громче: — Асса! — еще через пару секунд он произнес так же громко: — Детка, это всего лишь сон! За дверью еще слышались прерывистые громкие всхлипы, но постепенно они становились тише. Тендо не тешил себя надеждами на то, что девушка, от которой его отделял металлический лист двери, успокаивается. Скорее, она, проснувшись, пытается как можно скорее подавить проявления своих эмоций, вышедших из-под жесткого контроля. Пытается вернуть себе непоколебимость и равнодушие. Хотелось быть там, за этой пластиной из металла. Хотелось обнять хрупкие плечи, разгладить спутавшиеся, наверное, после сна пшеничные волосы, смахнуть пальцами слезы с нежных щек… Но Тендо знал, что Асса не откроет дверь сейчас. И не ответит. Она не подпустит к себе, потому что когда-то решила быть одна, и это решение не растаяло, не сломалось в ней. несмотря на то, что сейчас, Тендо был готов спорить, ей нужен кто-то рядом. Кто-то, кто мог бы разделить с ней ее боль. Но… Она хочет, чтобы ни боли, ни чего-либо другого в ее душе не существовало. Она не говорила об этом, но он за время их знакомства, кажется, смог составить примерное впечатление о ее душе — по тем редким осколкам, искрам реакций, которые мелькали едва заметным блеском и ускользали в глубину бездны ее равнодушных зрачков. Потому — она не позволит приблизиться, она отгородится миллионом невидимых стальных дверей, чтобы справиться самостоятельно и подавить все эмоции собственными руками. К этому она стремится, и от этого… От этого становилось очень больно, но Тендо считал, что он не тот, кому следует жаловаться. Он не пережил чего-то настолько ужасного, что после такого захотелось бы стереть себе все эмоции. Он еще раз постучал в дверь, на этот раз тихо, мелкими ударами. В комнате была тишина — ни всхлипов, ни крика. Равнодушная, колющая под ребра тишина, но слышать эту тишину было облегчением. Значит, Асса все-таки проснулась и не страдает в данный момент от кошмара. — Детка, я пойду… — Тендо проговорил это достаточно разборчиво, но приглушенно, и, задумавшись, добавил: — Ты знаешь, где меня искать. Правда, он знал, что искать его она не станет.