Фактор несовместимости

— Так… Это должно быть где-то здесь… — Нет, не здесь! Нам следует свернуть налево и пройти еще немного! — Это точно здесь, потому что иначе зачем рисовать эмблему на здании? — Ты на само полотно посмотри! Это же дорожный указатель! — Ну и что? До этого нам тоже попадались дорожные указатели с эмблемами, но ни на одном из тех, что были расположены на здании, эмблем не было! — А здесь этот указатель вообще единственный! Если бы он не имел никакого значения, на нем бы не стали ничего рисовать! Вон, посмотри! Здесь куча вывесок рядом, можно было бы нанести изображение на них! — О-о-ох… Герман, ты как всегда все усложняешь. — Это ты, Ньют, не присматриваешься к деталям! Если честно, Ньют был отчасти согласен с Германом в этом. Он не присматривался к деталям. Ему за сегодняшний день уже успело надоесть ко всему присматриваться: к значку на визитке, к углам зданий, к знакам на дороге, к знакам на знаках… Лил дождь — не слишком густой, но и не легкий, они с Германом блуждали по старому кварталу уже с час, если не с два, и лично Ньют мог с полной искренностью сказать, что он задолбался уже искать этого мифического Ганнибала Чау и его забегаловку. Герман рядом кутался в черное пальто и поправлял у шеи промокший шарф, сам Ньют чуть опустил низ куртки, проверил, закинув руку за плечо, дождевик на рюкзаке и, поправив очки на переносице, вздохнул. Как-то восторг от мысли о том, что сегодня они наконец-то совершат дрифт с кайдзю, перебивал этот дурацкий дождь и вообще эта промозглая атмосфера, в которой все больше хотелось найти уютную чайную с традиционными десертами, а не пафосного мафиози, торгующего останками кайдзю на черном рынке. — Ладно, — кивнул Ньют и зевнул, постаравшись сделать это незаметно. — Пойдем налево. Они прошли еще немного по улице, увидели очередной знак, на котором была нарисована флуоресцентной краской эмблема с визитки. Знак снова указывал налево, а там сразу же на углу был какой-то магазинчик, оформленный снаружи в красно-золотых тонах. Слева у двери висели традиционные китайские фонарики с красными кисточками бахромы снизу. А по обе стороны от входа стояло по одному охраннику, целиком облаченному в черное. Ньют чуть сбавил скорость шага и затравленно сглотнул. Сомнений не было — им с Германом было именно сюда. Когда Ньют показал одному из охранников визитку, стараясь не выпустить ее из дрожащих рук, да еще и подсветил фонарем эмблему, тот недоверчиво взглянул на ученых исподлобья, чуть приспустив очки на кончик носа. Это заставило снова заволноваться: внутрь их пока что не пускали, только оглядывали… Они настолько подозрительно выглядят? Стараясь выглядеть уверенно, Гейшлер обернулся и бросил через плечо короткий взгляд на Германа… Да, они выглядят подозрительно. Герман вообще производит впечатление заблудившегося учителя математики. Хотя, Ньют, наверное, кажется не намного отвязнее. Закатить рукава, что ли, чтоб были видны татуировки с кайдзю? Впрочем, решиться на это Ньют не успел, так как охранник коротко кивнул ему на дверь. Выдохнув с облегчением как можно незаметнее, Гейшлер прокашлялся и, свойским жестом махнув Герману, направился внутрь. Звякнул колокольчик, позади раздалась возня коллеги, дверь с легким хлопком закрылась, и ученые огляделись по сторонам, наслаждаясь теплом и сухостью этого места. Магазинчик выглядел скорее как лавка местного знахаря, чем как пристанище торговца нелегальным товаром. О том, что это не простой магазин, напоминала только мысль о стоящих на выходе охранниках, в остальном же это место казалось обычным туристическим аттракционом. Какие-то баночки с разноцветными порошками на полках, странные предметы на витрине под стеклом прилавка, та же красно-золотая стилистика и фонари с бахромой… Казалось, что где-то здесь точно можно будет найти магниты на холодильник и сувенирные палочки для еды. Однако Ньют, сколько ни вертел головой, такого товара здесь не нашел. — Чего желают молодые люди? — голос лысоватого продавца, одетого, как и охранники на улице, во все черное, звучал вкрадчиво и в какой-то мере маняще. — У нас есть широкий ассортимент продукции, произведенной из кайдзю, — мужчина загадочно усмехнулся. — Есть кровь кайдзю, которую можно использовать как удобрение, есть изделия из шкуры кайдзю — очень прочные и долговечные. Есть порошок из костей кайдзю, — он подмигнул, переводя взгляд с Ньюта на Германа и обратно. — Он очень полезен для потенции, — улыбка продавца стала шире, и Ньюту остро захотелось отвести взгляд. — Очень полезная штука, не правда ли? Герман слегка закашлялся, прикрыв рот рукой, а Ньют слегка нервозно замахал руками и головой, отрицая все, сказанное продавцом, особенно… вот эти вещи про потенцию. — Мы здесь не для этого, — выпалил он сразу же, как только подошел к прилавку. И после того, как продавец деловито повел головой, готовясь слушать их с Германом запросы, произнес уже чуть спокойнее: — Мы ищем Ганнибала Чау. Мужчина за прилавком в одно мгновение стал серьезным и сосредоточенным, он окинул ученых оценивающим взглядом, затем махнул коллеге, который все это время стоял у высокого стеллажа с разнообразными банками и колбами. Коллега чуть надавил на одну из полок, и внезапно стеллаж стал прогибаться внутрь, оказавшись створками большой, хорошо замаскированной двери. Позади щелкнул замок на двери, но Ньют даже не обернулся, потому что то, что он видел перед собой, он не представлял себе даже в самых безбашенных мечтах. Асса какое-то время просто сидела на постели в полной темноте, медленно моргая и восстанавливая дыхание. Снова эти сны… Она не хотела этого чувствовать, но не признать все же не могла — они раздражали. И это когда-нибудь закончится, но все же сейчас это вызывало вспышки гнева, которые она все еще слабо контролировала. Гнев — это боль… Его не должно быть, как не должно быть и других эмоций. У них всех один конец, они все равно или поздно перетекают в боль. Поэтому ей нужно усерднее подавлять все чувства, которые она испытывает. Не сетовать на то, что некоторые все еще вспыхивают в душе искрами. Не гордиться тем, что о некоторых она уже успела забыть. Просто… спокойно работать над тем, что все еще остается. Это… полезно. Если она перестанет чувствовать, ей больше не доведется переживать то, что она пережила однажды. Девушка отвела левую руку назад и в сторону, нашла выключатель и нажала на него. В комнате возник из мягкого всполоха желтый, даже с каким-то зеленоватым оттенком свет. Асса прикрыла глаза, пару секунд подержала их закрытыми, а затем медленно открыла, несколько раз моргнув. Она понимала, что заснуть сейчас было бы нерационально… Кошмар вернется, она снова себя выдаст. Покажет, что у нее есть эмоции. А это… Это не должно касаться окружающих. Они не должны беспокоиться о ней, не должны провоцировать ее на обратную эмоциональную связь. Пусть обходят ее стороной, так будет… правильно. Это именно то, чего она добивается. Асса прикоснулась пальцами к вискам и не сразу заметила, как с ее губ сорвался легкий вздох. Этого не должно было произойти, даже если вокруг нее никого не было, но она решила не заострять на этом внимания. В конце концов, гнев тоже чувство, а ей просто нужно рационально отметить проблему и сделать выводы. Тот техник… Тендо Чои. Он снова разбудил ее сегодня. Это происходило уже несколько лет: когда он оказывался рядом с ее комнатой во время ее кошмаров, он всегда ее будил, а затем, когда ему удавалось до нее докричаться, уходил. Иногда он говорил то же, что сказал сегодня — что она знает, где его искать. Асса действительно знала: он был главой центра координации миссий, и чаще всего его можно было встретить в командном пункте. Только… Зачем он повторяет это из раза в раз? Она ведь все равно не станет его искать. Зачем ей? В мозг вернулось воспоминание о том, что он ее разбудил, о его голосе, звучащем за дверью. Он спас ее от ее кошмаров… Только пусть все же держится от нее подальше. Как и все остальные. Так правильно. Для всех. И для нее тоже, так… лучше. Сползши с кровати, Асса нашла на стуле облегающие черные лосины и, подойдя к шкафу, вытащила серую тунику. Брюки и черный гольф еще раньше отправились в корзину для грязного белья, девушка надела лосины и тунику и, подойдя к зеркалу, включила в комнате верхний свет. Волосы казались помятыми, а ресницы слиплись от недавних слез. Асса коснулась ладонью щек — уже сухие. И глаза, кажется, не покраснели и не блестят. Это хо… Так и нужно. Обувшись в легкие кеды, она подошла к двери и повернула вентиль, отпирающий замок. Раз мучают кошмары, стоит уморить себя тренировками так, чтобы в следующий раз уснуть без сновидений. Проверенный способ. Так она и сделает. Увиденное помещение не походило на лабораторию по дизайну, но всецело являлось ею по другим признакам. Столы, выглядящие как операционные, полки с реактивами, колбы всех форм и размеров, и главное — везде останки кайдзю! Кожа, подкожный жир, когти, кости… Кто-то распиливал крупную кость, кто-то сливал в объемную емкость голубую светящуюся кровь, кто-то тащил в руках гигантского клеща, и Ньютон не мог стоять спокойно и игнорировать то, что происходит. Он широкими прыжками поднялся по двум выкрашенным в золото ступеням и оказался почти в центре округлого помещения. — Это же… Это же… — он бросил короткий взгляд на ковыляющего к нему с тростью Германа, а затем снова отвлекся, завидев новую заинтересовавшую его вещь. — Постойте, это настоящий глаз кайдзю? — подбегая к большой колбе, откуда на него смотрел немигающим взглядом огромный глаз, он схватил за локоть ближайшего к ней работника. Тот что-то проворчал и выдернул свою руку из цепкой хватки. Впрочем, Гейшлера это никак не смутило, он просто повернулся в другую сторону, чуть не сшиб рюкзаком проходящего мимо человека и через секунду побежал к другому сотруднику лаборатории — к тому, кто держал в руках, облаченных в перчатки, клеща. — А это настоящий кожный паразит кайдзю? Но они же вроде погибают при длительном пребывании на суше! — Ньют попытался разглядеть громадного клеща со всех сторон, и лаборант, поморщившись, отвел паразита в сторону от любопытного ученого. — Достаточно было просто создать благоприятную для него среду, — раздался рядом с одной из дверей, ведущих в другие помещения, громкий властный голос, и все остальные в лаборатории разом притихли. Ньютон и Герман почти одновременно повернули головы на голос и захлопали веками, оторопев, когда увидели его обладателя. Высокий, крупный мужчина, в каждой мелкой детали образа которого блестел пафос власти. Он заправлял здесь всеми делами, ему это нравилось, он чувствовал себя здесь полностью на своем месте и наслаждался этим. Почти вся его одежда была выполнена в красных и черных тонах: темные брюки, изысканный красный жилет поверх полосатой красной рубашки, сверху жилета — пиджак с богатым узором, из дорогущей, наверное, ткани. Дополняли образ странного вида очки и покрытые металлической отделкой ботинки — Ньют сомневался, что она из настоящего золота, но блестела впечатляюще. Зато в личности мужчины сомнений не было — Ньют был уверен, что это именно тот человек, который им нужен. — О! — воскликнул он весело, покосившийся на него Герман его радости не разделял. — Вы Ганнибал Чау? Мужчина прошествовал вразвалочку к ученым, на ходу проговаривая: — Я составил это имя из имени моего любимого исторического персонажа и названия сычуаньского ресторана, находящегося неподалеку отсюда. Да, меня можно так называть, — он причмокнул губами. А затем широко усмехнулся и проговорил, растягивая слова: — Остается один вопрос… — ни Ньют, ни Герман не успели уследить за его движениями, когда он выхватил из кармана складной нож, быстро разложил его и после серии хитрых взмахов вставил лезвие в ноздрю Ньюта, упирая тупую грань в верхнюю стенку ноздри и слегка подтягивая вверх. — Кто вы, нахрен, такие? Гейшлер от боли завопил — лезвие все же царапало, а кончик ножа упирался острием в слизистую, ощущения были невероятно неприятными. — Постойте! Погодите! — Герман с необычайной для него прытью подскочил к хозяину этого места, где-то со звонким звуком упала на пол трость. — Мы от Стакера Пентекоста! — он перехватил руку Ганнибала Чау и постарался опустить вниз, но из-за дрожи в руках делал это так неаккуратно, что Ньют снова издал болезненный визг. Чау хмыкнул, склонил голову набок и неторопливо убрал нож, оставив Ньютона в покое. Тот сразу же схватился за раненный нос, утерев снизу тонкую струйку крови. — Это, между прочим, было больно! — проговорил он с какой-то обидой в голосе, нахмурившись и искоса взглянув на мужчину. Ганнибал его слова проигнорировал, спрятал сложенный нож в карман и, развернувшись спиной, неторопливо прошелся по дуге, не глядя на ученых. — Я знаю Пентекоста… — задумчиво проговорил он, будто слегка мурлыкая, хотя в его мурлыканьи слышались угрожающие ноты рычания. — Его жена — славная женщина. Да и он хорош, я его уважаю, — по тону его голоса Ньют засомневался в искренности его слов, но решил списать это на своеобразную манеру говорить у этого человека. — Так… что же понадобилось Пентекосту от меня, что он прислал сюда вас двоих? — Чау наконец-то взглянул на Ньюта и Германа снова. Его глаза за темными линзами очков не были видны, но в его позе читалось пренебрежение. Ученые переглянулись, взглядами решая, кто из них будет говорить, и, так и не придя к согласию, выпалили одновременно: — Мозг кайдзю. — Мозг кайдзю… — хозяин лавки приложил руку к подбородку и хмыкнул с выражением глубокой задумчивости. — Интересно… За каким хреном он мог вам понадобиться? Райли твердо и уверенно шагал по коридору в направлении тренировочного зала. Он все для себя решил. Он путался, и с каждым новым происшествием, с каждым новым слухом, распространенным об этой Ассе, клубок сведений становился все более хитросплетенным. Райли не видел иного выхода. Он должен поговорить с ней лично. Не слушать пересказы и противоречивые истории, где вроде говорится одно и то же, но со слишком разных сторон. Не делать выводов о ситуации в первые же секунды. Это для него было особенно трудной задачей, но он решил постараться — в конце концов, быть может, это пойдет ему на пользу. Но в первую очередь он должен узнать от этой девушки, что вообще происходит — в ее голове, вокруг нее, между ней и Тендо. Он просто не мог этого так оставить. Слух уловил тихие звуки у самого входа в зал, указывающие на то, что там кто-то есть. Конечно, Райли мог ошибаться, и там сейчас была не Асса… в таком случае он уйдет искать ее в другое место. Но что-то подсказывало, что там именно она, ибо кто еще на этой базе тренируется чаще всего в одиночку? Парень открыл дверь, широким шагом входя в помещение. В конце концов, здесь не было ничего предосудительного. Он не пытался подкараулить втихаря или тайно за кем-то наблюдать. В спортзале действительно была Асса. Девушка была одета по-другому, Бэккет отметил это машинально, а еще у нее в руках было другое оружие. Брови парня поползли вверх: неужели у них здесь можно тренироваться на настоящих, боевых, заточенных катанах? Во времена его пилотства… тогда, когда он еще служил вместе с Йенси, такого не было. Райли отметил, что в тренировочном зале по-прежнему были только тренировочные шесты на стенде, и откуда у Ассы взялась катана, он понятия не имел. Но отметил про себя, что позволить пилотам на тренировках пользоваться другим оружием — дело даже полезное. В конце концов, на егерях установлены самые разнообразные виды оружие — клещи, мечи, кинжалы, булавы… И на «Серебряном штиле», как он помнил, как раз что-то вроде катан. Наверное, вполне логично иногда позволять пилотам тренироваться с прототипами такого оружия, которое есть в арсенале их егерей. — Асса! — позвал Райли, и девушка обернулась на звук собственного имени, остановившись. Взгляд глаза в глаза обдал неуютным чувством пустоты и безразличия. — Мне сказали, что тебя так зовут, — решил пояснить парень, остановившись на некотором расстоянии от нее. Она молчала, глядя на него внимательными, но равнодушными серыми глазами. И Райли осознал, что, кажется, недооценил многие детали — ее равнодушие, ее отстраненность, ее молчаливость и… пожалуй, незаинтересованность во взаимодействии. Он представлял себе встречу не так. Он ожидал от девушки… реакции? Хоть какой-нибудь. Пока он шел к спортзалу, он прокручивал в голове сценарии их разговора, заготавливал фразы, чтобы не быть застигнутым врасплох. Но все пошло не по сценарию. Ни один из вариантов не оказался подходящим. Потому Бэккет какое-то время просто смотрел на девушку, раздумывая, как следует начать разговор. Ничего изящного не придумав, он просто произнес: — Я хочу поговорить. Асса медленно моргнула, а затем сошла с места и безмолвно направилась в сторону. Райли вздохнул: кажется, у нее желание говорить не прибавилось. Даже сообщить о своем отсутствии интереса не желает, это даже… обидно. Парень даже не заметил, как с недовольством сложил руки на груди. Асса почти бесшумными шагами удалялась к приоткрытой двери инвентарной комнаты. Райли догадывался, что она сейчас просто вернет катану на место и уйдет, обойдя его своим вниманием так же, как и с самого начала. Потому он предпринял еще одну попытку — дерзкую и, возможно, выходящую за грань. Но ему нужно было выяснить и понять. Возможно, ради друга, столь долгое время бьющегося головой в стену безразличия. А возможно, потому что ему самому надоел этот ворох тайн на Шаттердоме. — Это касается Тендо. Ему показалось, или она все-таки сбилась с шага на этих словах? Райли моргнул и прищурился. Нет, наверное, все-таки показалось. Девушка замешкалась у самой двери, но лишь для того, чтобы ее открыть, затем, не закрывая за собой дверь, нырнула в инвентарную. — Он… — попытался продолжить Бэккет, но, увидев, что Асса скрылась из поля его зрения, возмущенно воскликнул: — Эй! Быстрыми шагами направляясь к этой двери, он в какой-то момент подумал о том, что уж точно не даст ей уйти от этого разговора, а затем в его голову внезапно прокралась мысль о том, что он сейчас действует так же, как Чак в столовой. И он запутался в своих ногах, чуть не споткнувшись. С губ сорвался вздох сожаления. Видимо… как бы он ни отпирался и ни сетовал на то, что их с Чаком изначально сделали напарниками, он… в некоторых моментах, наверное, такой же, как Чак. Он готов заставлять, чтобы ему рассказывали то, что он хочет знать, он готов не оставить девушке, что сейчас была в инвентарной, выбора, только чтобы узнать, какие тайны хранит в себе она сама и почему происходит так, как происходит. Он сам готов преградить ей дорогу и потребовать ответов — это так поразительно похоже на то, как поступил Хэнсен. С осознанием пришла горечь и желание отстраниться от своих же идей и желаний. Райли сделал глубокий вдох. Сейчас он понимал две вещи: то, что у Чака, видимо, были причины действовать так, как тогда в столовой, и то, что сам он в состоянии контролировать себя и не станет поступать таким образом. Бэккет остановился в дверях и, заглянув вглубь, попытался отыскать Ассу глазами. Но инвентарная была достаточно большой и длинной комнатой, посреди которой стояло несколько рядом одинаковых шкафчиков, похожих на школьные, а потом Асса вполне могла находиться где-то в глубине помещения. — Послушай, — Райли отчаянно понадеялся, что с другой стороны комнаты нет какой-нибудь двери в другое помещение и что он сейчас не говорит сам с собой, как идиот, — я… не хочу и не буду себя вести, как этот Хэнсен, — он пожал плечами и услышал приглушенный металлический стук справа. Кажется, Асса была в той стороне. — Я понимаю, что не имею никакого права требовать от тебя чего-то, но… — он снова вздохнул, а звук справа затих и через пару секунд появился слева — уже в виде легких шагов. — Я правда хочу поговорить. Это действительно важно. Асса вынырнула из-за крайнего левого шкафчика, Райли думал, что она оставила свою катану где-то в хранилище для оружия такого типа, но она стояла перед ним с двумя катанами, спрятанными в простые черные ножны. Парень удивленно приподнял брови. И еще сильнее изумился, когда один из мечей Асса протянула ему. Бэккет опасливо взглянул на меч, затем на нее, с недоумением нахмурился и осторожно произнес: — …То есть, мне нужно тебя победить, тогда ты согласишься поговорить? — Нет, — от этого единственного слова, произнесенного девушкой, Райли вздрогнул. Он поймал себя на мысли, что, кажется, раньше слышал ее голос всего раз или два. Асса прошла мимо него, вытащила катану из ножен и, бросив их у стены, отправилась на середину зала. Райли пошел за ней, рассеянно рассматривая ножны и не спеша доставать клинок. Ситуация казалась еще более непонятной и странной. И то, что девушка выставила впереди себя клинок и встала в боевую позицию, ничего не объясняло. Кроме того, что она готовится нападать. Или обороняться. В общем, предлагает поучаствовать в спарринге. Еще раз на нее покосившись, Бэккет неуверенно достал из ножен свою катану и встал напротив. — Ты можешь говорить сейчас, — произнесла Асса, отведя левую ногу назад и чуть согнув праву. Она была готова к бою. Ганнибал Чау в ответ на подробный рассказ ученых не знал, то ли покрутить пальцем у виска, то ли всерьез восхититься их гениальностью. Надо же, что придумали эти детки! Нет, фанатом всей этой науки о кайдзю он не был, но, в конце концов, он должен был что-то знать об этих тварях, чтобы выгоднее продавать их требуху. И дрифт с мозгом кайдзю… хм, это было чем-то новеньким! Конечно, сам Чау сомневался, что в этом дрифте ребятки из лаборатории Шаттердома разглядят что-то, кроме каких-то животных инстинктов, но выгода от этого была в двух пунктах. Во-первых, если там таки будет что-то интересное, можно будет продавать услугу дрифта для особо искушенных граждан задорого, а во-вторых, если они углядят в дрифте побольше слабых мест кайдзю, то этих тварей будет проще побеждать, а еще — проще разделывать. Как ни крути, а он остается от их затеи только в выигрыше! Было любопытно, на кой понадобился эксперимент с дрифтом с кайдзю Пентекосту, но на это Чау махнул рукой — раз надо, значит, надо. В армейские дела у него не было никакого желания лезть. Ему хватало того, что Тихоокеанский Защитный Корпус закрывает глаза на его бизнес. — Ладно, — кивнул торговец, не глядя на ученых. — Есть у меня мозг кайдзю. — Живой? — уточнил на всякий случай Ньют. Ганнибал резко наклонился к нему и этим жестом заставил его отпрянуть. — Пацан, не держи меня за идиота, — проговорил Чау угрожающим шепотом. — Я прекрасно знаю, что дрифта с мертвым мозгом не получится. Гейшлер хотел было задать вопрос о том, зачем Ганнибалу живой мозг кайдзю, но, глядя на его внушительный вид, передумал. Не хотелось бы, чтобы нож этого странного мафиози снова оказался в ноздре. Но кое-что он все же решил уточнить, чтоб не оказалось, что они продолжают здесь просто бесполезно тратить время. — Только нам нужен не основной мозг, — ученый резко замолчал, ожидая реакции Чау. Когда прошла секунда, но никакой бурной реакции не последовало, он продолжил: — А второстепенный, который координирует движения. Ну, потому что для основного… — Второстепенный у меня и есть, — перебил его монолог Чау. Слушать научную болтовню сейчас не хотелось. Лучше увидеть все воочию… только сначала пустить этих идиотов проверить, насколько безопасно будет дрифтовать с кайдзю. — О! — оживился Ньют так, будто сам только что не пояснял ничего о второстепенном мозге кайдзю. — Так это же прекрасно! И Ганнибал, и Герман взглянули на него одинаково недоуменно. — Ладно, — вздохнул хозяин лавки. — Давайте за мной. Приборы взяли? — он обернулся и окинул посетителей подозрительным взглядом. Ньют просто молча указал на рюкзак. Они прошли узкий, залитый зеленовато-голубым сиянием люминесцентных ламп коридор, спустились вниз, подошли к площадке, примыкающей к лифтовой шахте, в которой ходил какой-то старинный лифт. Вопросов, зачем здесь лифт, который ездит максимум на два этажа вниз и на два вверх, ни у Ньюта, ни у Германа не возникло. Останки кайдзю, особенно те, которые требовали трепетного хранения, нужно было перевозить максимально аккуратно. А не нести, встряхивая при каждом шаге, по лестнице. Правда, лестница здесь тоже была, но это был всего один невысокий пролет, к тому же, по правому ее боку был расположен средней ширины пандус. Видимо, по нему и перемещают крайне нежные экземпляры, догадался Ньютон. На самом нижнем этаже, уходящем в катакомбы под зданием, было полутемно: подсвечивались локально только колбы разных размеров и лабораторные столы. Герман поежился, оглядывая представленное в колбах с откровенной опаской, Ньют был в восторге, но дрожь в его руках, как решил Герман, вряд ли связана именно с этим чувством. Герман помнил, что говорил Ньют о своем отношении к кайдзю, и в голову закралось горькое чувство того, что коллега сейчас как никогда раньше играет восторг, чтобы скрыть немой ужас от того, что видит. От того, о чем думает. И от того, что им сейчас предстоит сделать. — Ну, можете приступать! — театрально развел руки в стороны Ганнибал и покрутился на одном месте, жестом указывая на то, что находится вокруг него. — Все это в вашем распоряжении! — Ньютон только-только закивал с одобрением, осматривая окружающее пространство, как Чау двумя шагами сократил расстояние между ними и, достав нож, чуть склонился к Ньюту, глядя сверху вниз. — Только не вздумайте здесь что-нибудь испортить. Гейшлер затравленно кивнул, Герман постарался улыбнуться как можно более уверенно и доброжелательно. — Все сделаем в лучшем виде, сэр! — математик даже показательно отдал честь, на что Ганнибал гулко расхохотался. — Вольно… — он махнул рукой, проходя мимо и направляясь к лифту. — Сейчас пришлю к вам ассистентов, — он вошел в лифт, нажал кнопку, после чего старые решетчатые двери закрылись и лифт удивительно легко для своего возраста взмыл вверх. — Кажется, ты ему понравился, — шепнул на ухо Герману Ньют, когда хозяин лавки уехал на лифте вверх. Герман, нахмурившись, замахал трясущимися руками. — Главное — теперь действительно ничего тут не испортить… — проговорил он и, жестом попросив Ньюта снять рюкзак, принялся доставать нехитрую аппаратуру. Райли на всякий случай провел пальцем по лезвию катаны и тотчас же об этом пожалел. Она была жутко острой. Он догадывался, что у Ассы такая же. Он все еще недоумевал, почему Асса выбрала именно это оружие сейчас для спарринга. Такой катаной легко можно убить, причем Райли сомневался как в девушке, так и в самом себе. Он мог не рассчитать силу или угол удара, мог случайно взмахнуть выше или ниже, чем следовало бы… Нюансов было множество, но Асса, кажется, была совершенно спокойна и уверена в своем выборе. Глядя на нее, Райли тоже немного расслабился. Наверное, она знает свое мастерство и знает, что если совершит ошибку он — она сможет увернуться или парировать, а если совершит ошибку она… Нет, она не совершит ошибки. С катанами Райли давно не имел дела. Когда-то, было дело, он тренировался с таким типом клинков для общего развития, тело еще помнило нужные рефлексы, но он уж точно не мог сказать, что бой для него будет легким. А если при этом еще и вести важный разговор… Бэккет снова с опаской покосился на оружие, оно в самом деле выглядело смертоносным. — Надеюсь, мы друг друга случайно не убьем, — с усмешкой произнес он, пытаясь разрядить обстановку, которая, как ему казалось, была по-настоящему раскаленной. Асса лишь медленно моргнула и быстро ринулась в атаку. Райли выставил вперед катану, повернув ее горизонтально, на чистых инстинктах. Лезвие лязгнуло о лезвие, и парню показалось, что он заблокировал удар чудом. Асса, обозначив касание, отвела катану назад и в сторону. Райли выдохнул. Если она продолжит нападать так же стандартно, ничего сложного в этом бою не будет. Это радовало. — У меня очень много вопросов, — произнес он, не сводя с девушки глаз. — Извини, быть может, это неудобная тема… — он замялся и пропустил второй удар — теперь Асса атаковала махом снизу, клинок замер на приличном расстоянии от груди, но сердце все равно соскочило с ритма. — Обычно люди тебя сторонятся, — он выжидающе взглянул на девушку. Асса отступила на шаг, сделала круговой мах лезвием в воздухе и снова выставила его наизготовку. Снова взгляд глаза в глаза, Райли казалось, она не понимает, чего он от нее ждет. Она выглядела, как всегда, бесстрастной, в бездне зрачков не отражалось ни смущения, ни агрессии, ни заинтересованности, ни растерянности… Ничего из того, что, как Райли думал, может спровоцировать его вопрос. Казалось, она давным-давно приняла этот факт и не старалась ни объяснить, ни опровергнуть его. Люди сторонятся ее. Ей, пожалуй, это куда более очевидно, чем посторонним. Девушка сделала выпад вперед, совершая широкий шаг и пытаясь колющим ударом достать шею Райли. Парень среагировал в этот раз мгновенно: отклонился и отвел ее клинок своим немного по спирали. Асса не растерялась, не лишилась равновесия, она легко развернулась, оттолкнулась левой ногой и с прискока атаковала в развороте — теперь ударом наотмашь. Этот удар Райли тоже парировал. — Я спросил у Мако… у Мако Мори о том, почему так происходит, — он не знал, для чего поясняет, но на всякий случай решил быть как можно более точным. — Она сказала, что у пилотов крыша едет после дрифта с тобой, — здесь он не выбирал слова, он задумался об этом на мгновение и усмехнулся, стараясь этим смягчить ситуацию. Но Ассе, кажется, и это было нипочем: она оставалась такой же спокойной, безразличной и сосредоточенной. — С Чаком Хэнсеном произошло именно это? — Я не знаю, как его зовут, — произнесла Асса ровным, приглушенным голосом и, чуть толкнув катану Райли, отскочила назад и приготовилась. — Парень, который докопался к тебе в столовой, — пояснил Бэккет, осторожными шагами сокращая расстояние между собой и девушкой. — Да, — ответила Асса спокойно, не став кивать. Ее ответ показался несколько расплывчатым, но Райли понял, что она имеет в виду. Она не дала ему атаковать первым, сама провела клинком снизу вверх по дуге, заставив его отойти и принять оборонительную позу. Впрочем, этим она не ограничилась: легкий разворот — и она атаковала по прямой, колющим ударом. Райли ушел вбок. Она снова молчала, сконцентрировавшись на сражении. Бэккет поймал себя на мысли, что ему тоже было бы неплохо сосредоточиться на этом. Разговор, кажется, не склеился так, как того хотелось бы. Пока что ему удалось узнать только то, что он уже знал: что Чак помутился рассудком именно из-за дрифта с этой девушкой. Он и так это понял. Ничего нового. Но… что он на самом деле хотел узнать? Эта мысль застала Райли врасплох. Он ведь действительно не сформулировал для себя цель этого разговора. Он шел к Ассе с размытым понятием того, о чем вообще хотел спросить. Он, конечно, представлял себе возможный ход развития их разговора, даже несколько вариантов и направлений этого, но он не думал, о чем конкретно ему хочется узнать именно от Ассы. Парируя еще два удара, Райли задумался о том, что все, что он хотел услышать от нее, либо уже было сказано ему другими людьми, либо не будет сказано ею вообще. В конце концов, если даже Тендо, который ходит за ней как привязанный вот уже несколько лет, не знает, то что она скажет совершенно постороннему человеку? — Ты сказал, что разговор пойдет о Тендо Чои, — голос Ассы заставил Райли чуть вздрогнуть и почти уронить катану на мягкие коричневые маты. Бэккет удивился двум вещам: тому, что она сама заговорила после паузы, и тому, что она помнила о том, что он сказал в самом начале. Раньше ему казалось, что ей безразлично, теперь же он не был в этом так уверен. Внешне она по-прежнему казалась равнодушной, но… почему-то же она об этом напомнила? Сама Асса не знала, почему. И испытывала… неудовлетворение от сказанных слов. Увы, это все еще в ней было, отголоски каких-то чувств, которые она хотела хотя бы воспринимать отстраненно и формально, если не удавалось их подавить. Что же это было? Любопытство? Скорее нет… Наверное, это было спровоцировано тем, что никто ее не спрашивал раньше об этом человеке, хотя она, пожалуй, логично предполагала, что кто-то когда-то должен спросить. Странно, что спросили только сейчас. Странно, что спросил человек, который столкнулся с ней совсем недавно. Странно, что он все еще не ушел, не начал ее сторониться так же, как остальные. Странно, что и Тендо Чои все еще не ушел. Не оставил ее в покое. В конце концов… Это было бы логично с его стороны. Что ищет такой, как он, рядом с такой, как она? Все же человеческие эмоции — штука, часто не поддающаяся никакой логике. Отчасти Асса хотела избавиться от своих чувств именно поэтому. Логика поддается контролю, а чувства… ими руководить сложнее. Сейчас происходило именно это. Воспоминания о Чои невольно вызывали какие-то покалывающие отголоски эмоций. Воспоминания о прикосновениях, голосе… Взгляде… Наверное, потому что он уже долгое время был в ее жизни человеком, который… не менялся. Не исчезал, не растворялся в толпе. Другие приходили и уходили. Старались уйти как можно скорее. А он, наоборот, тянулся к ней, и ей казалось, что чем сильнее она пытается закрыться от всех — тем сильнее он к ней тянется, будто хочет открыть в ней что-то. Он… не был глупым человеком, нет, но он явно был наивным. Ей ведь… давно уже этого не нужно. Застыв в прострации после этой мысли, девушка почти пропустила удар. Райли остановил катану ближе, чем хотел, но все же на достаточном расстоянии. Асса посмотрела ему в глаза и медленно моргнула, парень позволил себе победную усмешку — не добрую, без попытки унизить или насмехаться. И тут же вспомнил о том, что она сказала. Точно… Разговор… И тут Райли понял, что он понятия не имеет, что сказать. Все казалось до невероятного просто, и в то же время Бэккет не знал, имеет ли он право говорить хоть что-то из того, что вертелось в его голове. В самом деле, о чем он должен сейчас ей поведать, что спросить? О том, что у Тендо однозначно и точно к ней чувства, потому он не оставляет ее на протяжении стольких лет? Но если сам Тендо все еще об этом ей не сказал, то вряд ли у кого-то другого есть право сообщить об этом. Просто спросить, заметила ли она, что он почти всегда рядом? Да однозначно заметила: она молчаливая и отстраненная, а не тупая. Тогда, может быть, сказать, что она несправедлива и жестока по отношению к Тендо? Райли хмыкнул, отражая удар сверху. Да. Пожалуй, эту тему можно… нет, даже нужно поднять. — Ты ведь заметила это, да? — Райли сузил глаза и, отойдя на безопасное расстояние, выставил меч вперед, сжав обеими руками. — Что он… не оставляет тебя. Асса не спеша кивнула, а затем на контрасте резко совершила атаку. Райли отразил удар, направленный по косой, толкнул катану Ассы и отпрыгнул. После, не давая девушке опомниться, он сам пошел в атаку, ударив по дуге ниже уровня ее рук, пытаясь обозначить попадание в живот, но она резко ушла от удара, с силой обрушив свой удар сверху на его катану. Лезвие скользнуло по одному из матов легким касанием, грубая прорезиненная ткань мгновенно лопнула, обнажая светло-серый наполнитель. Райли снова внутренне вздрогнул, видя в действии, насколько острая у него катана. — Ты понимаешь, почему? — возможно, этот вопрос в лоб был крайне нетактичным, но Райли сейчас это не волновало. В конце концов… эта девушка делала его другу больно. Пусть этот друг бы сам разозлился, узнав, что Райли был бестактен с ней. Асса на секунду замешкалась, но эта заминка не заставила ее снизить бдительность в сражении. Удар Райли пришелся на кончик лезвия ее катаны, и она смогла отвести удар в сторону, не блокируя. Понимала ли она? И да, и нет одновременно. Человеческие чувства… та вещь, что иногда не поддается никакой логике… Но за такое время Тендо Чои должен был понять, что в том, что он делает, нет смысла. Асса хотела остаться в одиночестве, потому что нет связей, нет эмоций — нет боли. Он мог бы уже давно затеряться в толпе, освобождая и себя, и ее. Ей не нужно было его присутствие… Ей совсем не нужны те эмоции, которые вызывают их встречи, потому что это все сильнее начинает походить на привязанность, и потому это вызывает в ней все больше недовольства, потому что… ей хватило привязанностей, все они ведут к боли. И чем сильнее привязываешься, тем глубже рана, когда близких людей отбирают жестокие обстоятельства. Тендо Чои должен тоже это понимать, он тоже терял близких. Странно, но она об этом все еще помнит. — Возможно, — все-таки ответила она на вопрос Райли. Их клинки снова ударились друг об друга, в этот раз атаковала она, Бэккет защитился стандартным блоком. — И? — брови парня сошлись к переносице, голубые глаза смотрели на девушку исподлобья. — Почему ты ему не скажешь? Асса отвела катану, готовясь защищаться и не сводя с Райли глаз. Почему она не скажет? Ведь могла бы уже давно… На этот вопрос у нее не было ответа, она, наверное, никогда об этом не думала. Она считала, что все очевидно по ее поведению, она рассчитывала, что Тендо Чои поймет и уйдет. Так, как уходили все остальные. Так было бы правильно, так было бы… лучше. Асса вздохнула и закусила губу, невольно отведя взгляд. Ей не нравились ее реакции, она старалась максимально абстрагироваться и принять это, ведь именно так она становилась равнодушнее и спокойнее, но все равно это ее раздражало и злило. Ей не хотелось никак выказывать свое неспокойное состояние, ей и так хватало причин для злости на себя. В частности, эти эмоции… лучше бы все-таки все оставалось так, как было. Лучше бы ей по-прежнему не задавали вопросов об этом человеке. Потому что вопросы заставляли ее задуматься, и мысли, к ее собственному удивлению, вызывали эмоции — неяркие, но на фоне пустоты кажущиеся едва ли не сияющими. — Знаешь, ты жестокая, — проговорил, атакуя, Райли. — Ты знаешь, что… Мать твою, да ты важна для него! — его голос стал громче, лицо стало выражать еще больше гнева. Асса отбила его удар по косой, отскочила и ударила с разворота, целясь вниз, Райли тотчас же подпрыгнул, защищая ноги. — Почему просто ему не сказать, что тебе все равно?! В этот раз Асса не отвела взгляд. По крайней мере, постаралась, хотя глаза то и дело норовили посмотреть куда-нибудь в другую сторону. Не на собеседника. Она жестокая… Она это знала. Это не было ни обидным, ни оскорбительным. Это было правдой. Она действительно такая. Она жестока и бесчувственна. К последнему она яро стремилась. Она чудовище. Окружающие говорили так, и у нее не было причины или желания опровергать это. Она просто делала свою работу, делала то, что умела, и у нее не было планов на завтрашний день. Потому что если планы не реализуются — это тоже больно. Проще было жить одним днем, и ей этого хватало. К тому же, она была пилотом. И не знала, в какой момент ее не станет. И, если уж совсем честно… Она не хотела, чтобы кто-то, кто привяжется к ней, испытал от ее смерти такую же боль, какую когда-то испытала она. Наверное, в таком случае ее молчание делало ее еще более жестокой. Только вот она знала, что после слов далеко не всегда что-то меняется. Она увернулась, когда Райли атаковал снова, его действия стали резче, но не стали бездумными. Все же он прекрасно понимал, какое оружие у него в руках. Но злость в каких-то моментах брала верх. Она выражалась не в отчаянном стиле боя — он, в конце концов, не убивать сюда пришел. Но хотелось показать этой девушке, что он сильнее и может призвать ее к ответу хотя бы тем, что победит ее. Они не вели счет, но он знал, что отстает по количеству касаний. А если у него получится загнать ее в угол, тем более унизительно, это будет ей уроком и, возможно, заставит ее проявить больше эмоций, чем она проявляет сейчас. Асса стояла к нему боком, когда он пошел в атаку опять, намереваясь вывести ее из равновесия и заставить отскочить вперед. Нацелившись в шею, он ожидал, что девушка отскочит вперед, а затем он ударит с разворота, потому что удар с разворота не будет столь очевидным. Только он не учел того, что она почему-то замешкается, задумается, и вместо резкого прыжка сделает спокойный шаг. Райли сориентировался в последний момент, настоящего удара в шею он бы все равно не нанес, но катана скользила в очень опасной близости от Ассы. Послышался легкий треск рвущейся ткани, Райли сам слегка потерял равновесие, но смог, отведя катану далеко вправо, не упасть, удержавшись на полусогнутых ногах. Он резко выдохнул, смешивая в выдохе сожаление и облегчение. Сейчас ему точно самое время извиниться, он все же потерял контроль и перестал следить за боем так, как следовало бы. Он еще не успел повернуться к девушке, когда услышал ее приглушенный голос: — Я не властна над чужими чувствами. Бэккет встряхнул головой, сейчас стоило сделать паузу в разговоре и попросить прощения. Кажется, если он ее не задел, то как минимум порвал ей одежду, а такое тоже было не лучшим положением дел. — Прости, — он потупил взгляд вниз, а затем все же поднял глаза. Негоже смотреть только себе под ноги, как бы неловко ему ни было. — Кажется, все-таки катаны были не лучшим… «…Выбором», — это слово застряло у него где-то посередине горла. Глаза расширились, и Райли неосознанно резко выдохнул, не сводя взгляда, даже не моргая. Катана в ударе описала дугу, потому часть туники девушки теперь болталась сбоку, словно упавшая и держащаяся на единственном гвозде штора. Это открывало вид на часть спины. Все-таки Райли ее задел. Тонкий и почти не кровоточащий порез проходил по нижней части левой лопатки красной нитью. Хотя Райли прекрасно понимал, что это все же нельзя проигнорировать, это было пустяком. По сравнению с тем, что вся ее спина до талии была усеяна небольшими шрамами, которые по большей части имели форму короткой дуги и от того покрывали ее тело, казалось, чешуей, это было действительно пустяком. До этого Ньют ни разу не входил в дрифт, и, признаться, он был уверен, что это происходит как-то по-другому. Он определенно не ожидал столь затягивающего вихря чужих сознаний, столь стремительно мелькающих в голове картинок, столь переполняющих его собственный разум чужих ощущений. Он видел сцены, которые не казались странными, — детство Германа, его общение с родителями и знакомыми, его университетские будни… И все это смешивалось с фантастическими, неземными, поражающими воображение до основания картинами явно не из их мира. Кайдзю… Огромное, похожее на гигантский пылающий самыми разными цветами глаз, нечто, скалистые утесы над выжженной, безжизненной пустыней, строй монстров, похожих друг на друга, как две капли воды, рядом с ним — строй отличающихся от них, но похожих между собой монстров, и дальше, дальше, дальше… Их было огромное количество, Ньют сбился со счета на третьем десятке. Но ему удалось окинуть чужими глазами всю сцену, и количество кайдзю, увиденное им, превышало в десятки, если не в сотни раз ту цифру, которая показывала суммарное количество кайдзю, выходивших на побережье из разлома. Картинки менялись и мелькали с сумасшедшей скоростью, у Ньютона перехватило дух, где-то здесь, в дрифте, был и Герман, его сознание будто было рядом, а будто и ускользало, при этом непостижимым образом растворяясь в общей мешанине образов и становясь… общим. Ньют не был оператором дрифта, потому не знал всех тонкостей, да и, в конце концов, наверное, и операторы дрифта не знают во всех подробностях, что происходит во время дрифта, каковы ощущения — настоящие, а не описанные в учебниках. А на самом деле было… легко, но Ньют каким-то шестым чувством ощущал, что это обманчивая легкость. В него вливалось столько информации, которая невольно, насильно начинала принадлежать ему, что иногда хотелось закрыть глаза, отгородиться, абстрагироваться, но… это происходило в его мозгу, от этого не получалось закрыться или отвернуться. Быть может, бывалые пилоты знают какие-то секреты защиты от чрезмерного напряжения, переполнения информацией в дрифте. Ньют не знал. Потому приходилось мириться хоть как-то с этой головокружительной, ужасающей легкостью, переполнением сознания и чувством полной оторванности от реальности и от себя самого. Что-то шло не так, Гейшлер это ощущал где-то на периферии, но не мог обмозговать из-за забитого множеством потоков образов сознания. Всего было уже слишком и чересчур, а информация все добавлялась, картинки струились в мысли с дикой скоростью, в голове начало пульсировать. Нет… Неправильно. Так не должно быть. Слишком… Нужно остановить, но как? Как подать знак тем людям, что пришли по приказу Ганнибала Чау им ассистировать? Ньют был где-то в другом мире, целиком погруженный в смесь из трех… нет, не трех. Огромного множества сознаний. У кайдзю было коллективное сознание. И он надеялся, что после дрифта сможет это вспомнить. Когда его с Германом выбросило из дрифта, у него дрожали руки. Взгляд не мог сфокусироваться, перед глазами мелькали темные и светлые пятна, больше темных, а светлые были яркими до рези. Тяжело дыша, Ньют постарался нашарить рукой свои очки, беспорядочно ударяя ладонью о поверхность кресла рядом с собой, и только потом из-за случайной мысли догадался прикоснуться к своему лицу и обнаружить, что очки у него на переносице. Рука бессильно провела до подбородка, затем Ньют отнял ее от лица и потер дрожащие пальцы друг об друга. Они ощущались липкими. Сбоку — там должен был сидеть Герман — раздался характерный для рвотных позывов кашель. Если это был Герман, то Ньют его прекрасно сейчас понимал — его самого неимоверно тошнило, а еще болела и кружилась голова. Гейшлер зажмурился, сбоку раздались торопливые шаги, а затем, кажется, Герман опорожнил желудок где-то неподалеку. В голову закралась ироничная мысль о том, что коллеге, небось, сейчас невероятно стыдно. Это заставило слабо улыбнуться. Зрение постепенно прояснялось, Ньют взглянул на свои пальцы и понял, почему они липкие, — на них была размазана кровь. Он снова коснулся пальцами ноздрей: так и есть. Кровь носом пошла — видать, от перенапряжения. Герман вернулся и сел рядом, тяжело дыша. Ньют повернул к нему голову и как следует рассмотрел. У него тоже из носа вытекала струйка крови. Но он улыбался. Как-то наивно и слегка сумасшедше. Ньют тоже улыбнулся шире, его улыбка стала столь же азартной. — Мы это сделали, бро, — произнес он и протянул в сторону Готтлиба руку со слегка сжатыми пальцами. — Ага, — Герман закивал, сжал протянутую руку своей и чуть потряс. — Скажи же, это было круто! — Ньют хихикнул с явной нервозностью, но при этом в его смехе сквозило чувство облегчения. Он давно собирался это сделать. Ради себя и ради всех, кто страдает от нападений кайдзю. — Ага, — снова кивнул Герман. — Это было круто, — он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Ньют, расцепив его руку со своей, последовал его примеру. Он действительно считал произошедшее весьма крутым, но тошнота, слабость и головная боль никуда не делись. В таком спокойствии и попытках расслабиться прошло несколько минут. После этого послышались бравые широкие шаги, на которые ни Ньютону, ни Герману не хотелось открывать глаза, и громогласный восторженный крик: — Вы долбаные герои! Первопроходцы! Ганнибал Чау, так и не сняв своих темных очков, направился к ученым, расставляя руки в стороны, будто собираясь обнять обоих сразу. — И как все прошло? — поинтересовался он слегка пренебрежительным тоном, а затем, указав на нос Ньюта, который по-прежнему слегка кровоточил, заключил: — Вижу, есть некоторые сложности… — он хмыкнул, приложив руку к подбородку. — Но это было круто, — произнес Ньют, беспечно и расслаблено махнув рукой. Да, действительно… так и было, пожалуй. Это ощущение перекрывало все другие. — Но также это было тяжело, сэр, — добавил сидящий рядом Герман. — Пустяки! — махнул рукой Чау — так, будто забыл о проявленной несколько секунд назад озабоченности. — Никто из вас, хлюпиков, не помер в процессе. Значит, это достаточно безопасно. А такие мелочи… — он упер руки в бока и чуть склонил голову набок. — О чем-то умолчим, где-то сделаем хорошую рекламу, рассказав, что это все равно того стоит… И можно будет продавать! — громкий хлопок в ладоши заставил ученых почти синхронно подпрыгнуть в креслах. — Ну расскажите, что там было, — Чау приблизился почти вплотную, когда Ньют и Герман с короткими благодарностями приняли у ассистентов коробки с бумажными салфетками. — Есть на что посмотреть? — О, да, есть, — с горящими глазами ответил ему Ньют, — и это невероятное зрелище! — заверил он. «И ужасающее», — проговорил он про себя. — Тогда покажи мне! — Ганнибал жестом приказал Гейшлеру и его коллеге встать с кресел, и они на нетвердых ногах поднялись. Хозяин лавки плюхнулся в кресло, поманил пальцем Ньюта, указывая на его нейрошлем. Ньют, покачнувшись, передал устройство, которое он незамедлительно нахлобучил на голову. — Так, мне нужен второй пилот? — спросил Ганнибал, размахивая рукой в неопределенном жесте. — О, ты! — он ткнул на одного из ассистентов, который с опаской, нерешительно подошел к нему. — Давай сюда, — он указал на второе кресло, — будешь моим напарником. Ассистент потоптался на месте, но под грозным взглядом начальника все же уселся в соседнее кресло. Герман незамедлительно передал свой нейрошлем, ассистент надел его, сняв перед этим тонкую марлевую шапочку, скрывавшую волосы. Ганнибал выглядел расслабленным, его помощник, напротив, крайне нервным и напряженным. — Ну, врубай уже! — скомандовал Чау, ткнув пальцем в сторону Ньюта, и тот, взяв голографический планшет, вошел в настройки подключения. Герман, стоящий рядом, заметил, как брови коллеги полезли вверх по лбу, а глаза расширились от ужаса. Ньютон, сумевший мастерски скрывать свой страх перед кайдзю столько времени за притворными восторгами, не смог скрыть свои эмоции сейчас. Что-то явно было не так. Он бросил взгляд на Германа, сглотнул и дрожащими руками опустил планшет вниз. — Сэр… — он посмотрел на Ганнибала, который, очевидно, увидев его выражение лица, сам стал стремительно меняться в лице. — У нас проблемы. Мозг кайдзю, хранившийся в высокой колбе, наполненной желтой жидкостью, был полностью, бесповоротно и безнадежно мертв. Сказать об этом было страшно до дрожи в коленях, воспоминания о том, какие трюки Чау проделывает со своим ножом, были все еще свежи в памяти Ньюта. Потому он молчал и смотрел в пол, растягивая время как можно сильнее. Может, Ганнибал быстро сменит настроение, а может, его что-то отвлечет, тогда они с Германом успеют убраться подальше, пока он снова не разгневается и не захочет что-нибудь с ними сделать. Но Ганнибал смотрел на него очень внимательно, и Ньют понял, что лучше пояснить, чем дальше испытывать судьбу. — Мозг кайдзю, сэр… Эм-м… — он почесал затылок и попытался собраться с духом. — Мы не предполагали, что такое может произойти, но… — Что ты там лопочешь? — Чау рывком поднялся с кресла и за два шага преодолел разделяющее их с Гейшлером расстояние. — Что с мозгом кайдзю? — Он… — пискнул Ньют и не узнал свой голос. — Он мертв, — ученый опустил голову, как провинившийся пес. — Простите, сэр. Нам очень жаль… Свирепость Ганнибала с сумасшедшей скоростью набирала обороты, его ноздри тяжело раздувались, казалось, он был готов издать нечеловеческий рев, а рука потянулась в карман за складным ножом. Ньют отпрянул и жестом намекнул Герману, чтоб тот тоже отошел подальше. Но смутно знакомый, почти неслышный и гулкий звук заставил и Ганнибала, и Германа замереть на своих местах. Ньют прислушался. Помещение находилось под землей, потому звук по большей части поглощался верхней частью здания, однако определенный шаблон в этом звуке угадывался. Ньют напряг мозги, чтобы вспомнить, где он это слышал, сознание все еще оставалось рассеянным после дрифта. Его размышления прервал выскочивший на лестницу сотрудник магазина. — Мистер Чау! — остальные его явно не интересовали. — Сирена! Зафиксирован выход двух кайдзю! «Двух…» — пронеслось в голове у Ньютона, когда он взглянул на коллегу. Лицо Германа выражало крайнее изумление, смешанное с весьма серьезным страхом. Когда сирена зазвучала на Шаттердоме, Райли продолжал смотреть в испещренную шрамами спину Ассы, не зная, какие слова подобрать, как реагировать, какое выражение лица будет подходящим, когда она обернется. С того момента, как он рассек ее тунику и его взору открылась покрытая шрамами кожа, девушка не оборачивалась. Просто стояла, замерев, с десяток секунд, словно в какой-то прострации. Райли не знал, с чего он это взял, но у него было какое-то фоновое ощущение, что Асса была… не то чтобы смущена, скорее… Наверное, она считала, что он не должен был увидеть то, что увидел. Но она не стеснялась, она была спокойна. Равнодушна, точнее. Как и всегда. Почти всегда. — Отложим разговор, — ровным, безэмоциональным тоном произнесла она, завязывая нижние края разреза туники узлом. Райли лишь кивнул. Сейчас им обоим, кажется, будет не до разбирательств в личных вопросах. Хотя, как отметил про себя Райли, вопросов стало теперь еще больше.