***
Темнота. Обрывки каких-то фраз и до жути знакомых голосов. Голова ужасно раскалывается и кажется, что твой мозг сейчас буквально треснет и тебя разорвёт на части. В ушах стоит звон и ты, умираешь медленно, а смерть, словно специально задерживается и не торопится со своим решением. Гермиона шевельнулась и прикоснулась дрожащими пальцами к затылку. Любое её движение тут же сопровождалось резкой болью в висках. Задев больное место, она почувствовала неприятную, тягучую жидкость на кончиках пальцев. Всё тело ломило и ныло, будто она переломала все кости. Всё о чем девушка думала сейчас была смерть, она умоляла её прийти быстрее и забрать её отсюда куда-нибудь, где её уже никто не найдёт, куда-то в мир иной. Тут до Гермионы донеслись непонятные пока что звуки. — Xo…и…я — спросил отвратительный для Гермионы голос, который она никак не могла узнать, но он был для неё отдалённо знакомым. — Милый…д…г… Ве…ер…я…у…на, — эхом раздавались слова, будто она сейчас в замкнутом абсолютно пустом помещении и от этого резало барабанные перепонки. Джин. Мать. Боже, ну конечно какой же ещё психопат додумается похитить свою дочь и везти непонятно куда. А кстати куда они ехали? Гермионе было совсем непонятно, но судя по тому, что за окном не сигналили машины и не было рёва мотоциклов, то она предполагала, что они едут где-то далеко за Лондоном. В любом случае её родители были не настолько глупы, чтобы просто отвезти её обратно домой. Но мечта оказаться хотя бы там преследовала её. Чёрт… это была лишь ловушка для неё. Гермиона пообещала себе подумать об этом потом сейчас ей нужно как-то выбраться дальше. Но как? Она едет с двумя, а возможно и с большим количеством больных придурков, которые сейчас могут запросто убить девушку и никто её больше не найдёт. Ни Орден, ни профессора Хогвартса, ни Министерство — никто. Но выхода не было. Или был, ведь если она закончит свою жизнь, умерев благодаря обезумевшим родителям, то это будет считаться выходом. А может смерть это и был её основной выход? Ты просто больше никогда никого не увидишь и уйдёшь, чтобы не мучить ни себя, ни безумных родителей. Нет. Смерть она для слабаков, а она должна быть сильной. И в конце концов она вспомнила высказывание одного известного магловского учёного, которая была написана у неё в тетради где-то на помятом пергаменте, а во время поисков крестражей она анализировала её ночью перед сном вновь и вновь и это был единственный способ побыть наедине с собой, что для Гермионы иногда просто необходимо, как глоток воздуха. Фраза звучала так : «Вы никогда не сумеете решить возникшую проблему, если сохраните то же мышление и тот же подход, который привел вас к этой проблеме».И правда. Ей нужно было думать о светлом будущем, о её друзьях, которые точно её не забыли. И вот оно чувство, которое появилось буквально недавно. Надежда.Она выберется. Она сможет. Гермиона отвлеклась от своих размышлений и попыталась сосредоточиться на голосах, что звучали в салоне машины. — Эдвард, нам долго ещё ехать? — спросил голос. «Вернер» — подумала Гермиона. Она ненавидела этого неухоженного полноватого мужчину с бородой. Гермиона помнила, как в детстве мама и папа оставили её с ним на выходные, а он повёл пятилетнюю Гермиону в бар и чуть не оставил там, в то время как сам напился до беспамятства. И лишь спустя 4 часа уборщица, работающая там помогла юной девочке найти свой дом. Они никогда не говорили с ним, но она его тихо ненавидела. За то, что постоянно пил и ему постоянно нужны были деньги, поэтому он очень часто брал у Грейнджеров большие суммы в долг. Гермиона понятия не имела на что были способны её родители в данный момент и куда её вообще везут? Она понимала, что они были сумасшедшими психопатами, которые издевались над своей дочерью. Тогда у неё возникал вопрос, если они её так ненавидели и говорили, что она была лишь ошибкой, родившейся на свет, то почему Джин не сделала аборт давным давно? Что заставило её рожать такое, как они выражались, чудовище, как Гермиона? Гермиона обняла лёжа колени руками и съёжилась в тесном багажнике машины. Отвратительный запах чего-то старого и жидкого стоял в воздухе. Она огляделась, проанализировав, что находится вокруг неё. Там были какие-то рваные вещи и её рюкзак, безусловно. Этот запах бил в ноздри и раздражал Гермиону так, что её хотело вырвать прямо там. Этот аромат напоминал ей гараж отца, где он с Вернером и с Джин частенько выпивали по выходным, а потом все трое пьяные приходили домой и там стоял отвратительный запах, от которого Гермиону рвало и она хотела выплюнуть им бесконечное количество ругательств, но троица уже спала, а на утро все просыпались с головной болью и весь день ныли от усталости и жаловались на отвратительный алкоголь. Но Гермиона думала иначе. Они были отвратительны. Никак иначе. Поначалу когда такое случалось она тут же трансгрессировала к Гарри на Гриммо, а иногда и вовсе в Малфой — Мэнор, чтобы поговорить с очаровательной Нарциссой, которая всегда была рада видеть Гермиону. Лишь миссис Малфой знала, что тревожит девушку и она восхищалась, какая она сильная раз терпит это уже несколько лет. Нарцисса прекрасно понимала проблемы Гермионы, ведь женщина сама росла в семье Блэков, где дисциплина всегда должна быть на высшем уровне и нет такого понятия как «хочу», им лишь отдавали приказы, а они их исполняли. И так было с самого детства. Но когда она узнала о проблемах Грейнджер, то была слегка в шоке, ведь её родителями были маглы, а она была для них словно мусором. Кроме того её поражала стойкость девушки. За все два года их общения она ни разу не заплакала, когда они разговаривали тет -а- тет. Предавшись воспоминаниями о Нарциссе у Гермионы потеплело на душе. Но сейчас нужно было думать, как выбираться из этой ситуации, иначе этих людей она больше никогда не увидит. Вдруг машина остановилась и начала сдавать назад. Они паркуются где-то? Навряд ли её родители позволили бы им всем остановиться в каком-нибудь пригородном отеле и позволят дочери спокойно отдохнуть. Голова Гермионы по прежнему болела и даже каждый её вздох был тяжёлым, будто сейчас она умрёт прямо здесь в багажнике машины. Достойная смерть для героини Второй Магической войны не так ли? За окном раздался звук сирены. «Что за чёрт?» — подумала Гермиона. Но кровь в висках предательски стучала, а она чувствовала себя паршиво, потому что на языке начал ощущаться металлический привкус, а пальцы рук до сих пор покрывала тягучая бордовая жидкость. — Эдвард, милый, будь так добр, вытащи нашу дочь оттуда и мы наконец направим её в нужное русло. Гермиона мигом взглянула в маленькое оконце, которое ей немного удалось разглядеть, пока все выходили из машины. «Мерлин! Нет! Нет! Нет! Только не …» — Вставай, Грейнджер. О! Вижу ты уже проснулась. Знакомься твой новый дом — произнёс Эдвард, с отвращением глядя на дочь. «Блять! Нет! Всё что угодно, но только не…» — повторяла в мыслях Гермиона. — Знакомься твой новый дом, дочь. Психиатрическая больница «Бедлам». — просиял довольный планом жены Эдвард. А далее на улице Мурфилдс раздался крик шатенки и стало понятно одно — её сломали, нет больше той Гермионы, что дарит всем мягкую улыбку, что так заливисто смеялась при разговоре с друзьями, что боролась с самым тёмным магом столетия — всё это сейчас осталось неважно, потому что Гермиону Грейнджер сломали, словно куклу, которая стала никому не нужна. А может это и было её предназначение в жизни — быть никому ненужной. Вернее она могла быть кому-то нужной, но надежда угасла вместе со словами отца о том, что собственные родители затащили дочь в больницу, о которой все наслышаны, как «билет в один конец». И похоже Гермиона выиграла и стала обладательницей данного лота.***
— Будь паинькой, дочка — произнесла с победной улыбкой Джин. — Пошла к чёрту, дрянь — выпалила Гермиона. Её глаза были стеклянными и потускнели. Она проиграла. Что же будет дальше? Она свихнётся тут от мерзкого общества, от пилюлек, которыми её будут кормить каждый день, словно она животное, которому нужна неотложная помощь? Она умрёт здесь. В Лондонской психушке. Интересно, что бы сказали на это Пожиратели? «Достойная смерть для такой грязнокровки, как ты». Она усмехнулась. Будь Беллатриса жива она бы залилась истерическим хохотом на весь мерзкий коридор психиатрической больницы. И ведь это даже не Мунго, где её бы окружало общество свихнувшихся волшебников, а это Бедлам, больница, в которой в тысяча четырёхсотые годы людей пытали, подвешивали на цепи, а кого-то даже запирали в комнате и он сидел там, скорчившись, так что буквально через несколько лет пациент скончался от того, что его кишечник лопнул. Она держала дрожащими руками белую карточку, где печатными буквами было написано: «Пациент номер 0919.Гермиона Джин Грейнджер.» Гермиона не могла успокоиться и унять дрожь в теле. Её разрывало на части ментально, но она просто сидела, не выдавая себя. Сейчас она переступит порог кабинета врача и от неё потребуют основную информацию, а также она будет объяснять причину, по которой она здесь. А какова была причина? «Мои родители больные ублюдки, которым самим нужна помощь — вот её настоящая причина пребывания в этом отвратительном месте». — Грейнджер, — произнесла какая-то седая женщина, судя по всему помощник главного врача, — в кабинет на приём. Гермиона поёжилась от её тона и повернулась к своим родителям. — Какова же жизнь на вкус на самом деле, — начала Джин, смотря на дочь с озорством в медовых глазах, которые Гермиона сейчас с удовольствием бы выцарапала и предпочла бы забыть раз и навсегда, — всегда не знаешь, что о неё ожидать. Ты, дочь, — на этом слове Гермиона была готова задушить её трясущимися руками и впиться в её шею ногтями, чтобы она умирала медленно, -ждала хэппи энда и сказки, где король и королева будут рады своей принцессе всегда, но, увы, этого не случилось в этой жизни, но обязательно случится в следующей. Надеюсь в твоей будущей жизни ты не будешь ошибкой природы и глупым спором между друзьями. Знай в этом мире любви не место, поэтому ты заслужила всё, — она обвела пальцем в воздухе это пространство, — что в данный момент происходи с тобой. — Ты…ты… чокнутая дура как же я тебя ненавижу … — Гермиона начала дёргаться и попыталась причинить боль матери, но её лишь схватили чьи — то руки и потащили в кабинет. Была ли это их последняя встреча или нет? Гермиона не знала ответа, потому что жажда мести за всё происходящее с ней сейчас, будто кормила её демонов изнутри, а им было этого мало, но когда им будет достаточно она не знала тоже.***
Сто девяносто девять … Лучи утреннего рассвета уже виднелись сквозь прочные рамы и решётки больницы. Она аккуратно поднялась и койка скрипнула, а рана, которую она получила при побеге из дома всё ещё кровоточила и любой звук, особенно после её многочисленных истерик, отдавался в висках жутким звоном. Двести … Опять любимая привычка считать взяла своё, а вспомнив, как она в последний раз ей воспользовалась Гермиона лишь закрыла глаза и шумно выдохнула, стараясь освободить свои лёгкие и вообще все внутренние органы. Её тошнило. Жутко тошнило и выворачивало кишки наружу, так будто она принимала что-то запрещённое для молодого организма. И она принимала. Правда не знала что, ведь запах безысходности, буквально витал везде в воздухе и проникал в саму Гермиону, каждый раз, когда она делала вдох. Двести один … Ступив на холодный пол, она чувствовала, как мороз проникал ей только под тонкую кожу ступней, но он буквально ощущался каждой клеточкой тела Гермионы Грейнджер. Она пошла дальше к окну и из — за дерева всё-таки выглянул лучик солнца. Какова была её радость, когда он попал ей прямо на кожу по худой, уже такой безжизненной скуле. Двести два … Из соседней палаты донёсся крик, как будто кого-то просто расчленяли на органы и собирали из него единую куклу. Спать хотелось ужасно, но она не могла. Опять.Из-за пережитого стресса Гермиона чётко не могла разделить слов Беллатрисы, но она помнила, что ужасно кричала так, что проснувшись её стошнило, а горло отвратительно болело. И тогда появилась женщина. Мэделин. Так звали медсестру пациентки номер 0919. Она дала ей какую- то пилюлю, от которой Гермионе стало душно и её лихорадило так, что она даже всем своим телом чувствовала, что её температура поднималась к отметке сорок. Она посмотрела в голубые, такие же как лёд, глаза Мэделин и спросила: — Что вы мне дали? — Мне не велено докладывать тебе всё, что ты кладёшь себе в рот, а вообще тебе несказанно повезло, девчонка, обычно таких, как ты мы сажаем сразу в третий отсек. — холодно произнесла медсестра Гермиону, при этом занимаясь каким-то своим делом. — Третий … что? — переспросила Грейнджер, ведь «любопытству в месте, где раньше, а может быть и сейчас, пытали людей, не было предела. — Безмозглая же ты, Грейнджер. У нас не этажи, а отсеки и тебя, благодари Господи, отправили на самый первый для людей в основном, которыми не нужно заниматься, а лишь кормить этими пилюлями, которые приводят вас в норму и … — Но, знаёте, — усмехнулась Гермиона, уже забыв какого это, — ваши эти «чудесные» методы лечения никому не помогают и не помогли ещё и я думаю однажды государство услышит о том, какими способами вы здесь лечите пациентов. — Государству уже давно плевать на нас, Грейнджер, а ты лучше закрой сейчас свой рот и дискутируй сама с собой о том, как привести твой же мозг в норму — парировала Меделин, уже собравшись уходить. — Всенепременно. — ответила скорее всего сама себе Гермиона, чем Меделин. — А, кстати, — повернулась к Гермионе целительница, уже стоя у двери, — тебе крупно повезло, ведь Венделл сегодня крайне добр к своим пациентам. Прекрасного дня — произнесла Меделин и Гермиона услышала хлопок двери, который тут же отдался в голове и она поморщилась, уже который раз за эти двадцать минут. Двести два… Первичный осмотр. Как он прошёл? Сносно, несмотря на то, что все двадцать три минуты пять секунд она молчала, а потом её просто поместили в первый отсек. Она так и продолжила просто сидеть и считать и сбилась со счёта, когда был уже вечер. Её всю трясло и она не понимала от чего … то ли от холода, хотя был август, то ли что-то такое было в препаратах, потому что ей просто всю эту дрянь запихивали в рот, ничего не спрашивая. За этот день она повидала очень много ужасов психиатрической больницы Бедлам. Она слышала, как кто-то кричал, но это ещё была лишь малая часть всего, что творилось за пределами её абсолютно белой, ничего не выражающей комнаты, где местами виднелись следы царапин от ногтей. Она слышала, как кто-то напевал песню, бродя по коридорам и этот же человек зашёл к ней в палату и истерично засмеялся, высовывая язык. Самым страшным испытанием для неё стало, что кто-то сам … «Мерлин сам…» — подумала Гермиона повесился на цепях, которые судя по всему были на третьем отсеке больницы. Что там говорила Мэделин? Людьми на первом отсеке не нужно заниматься? Она в это не верила, а даже если так, то какой дурдом творился на третьем ярусе. Вновь ответа нет, а эмоции её явно переполняли. И да, она впервые за три дня позволила слезам скатиться по щекам. Она ревела слишком много и уже забыла, что в палату вот-вот должен кто-то зайти. Дверь скрипнула и она увидела всю ту же Меделин на этот раз с какой — то непонятной фиолетовой жидкостью и у Гермионы сразу же вскружило голову от этого аромата. Звон в ушах лишь усилился, а тело кажется начало жить отдельной жизнью. Её вновь тошнило и хотелось выплюнуть все внутренние органы наружу. Сквозь толстую пелену и красные от одурманенного и отвратительно запаха глаза, которые начали слезиться сразу после входа Меделин в палату, она еле смогла различить силуэт и очертания не то, что Мэделин, но и комнаты. Воздух. Его стало не хватать ю Она осела и начала задыхаться и биться в конвульсиях. — Чёрт, Венделл меня прибьёт, но я забыла кое-что ещё. Сиди здесь и дыши. Хотя …помнится твои родители не особо жаловали, чтоб ты оставалась жива. Что уж … — У… би… ра… ся — сказала Гермиона, хватаясь за горло двумя руками, пытаясь хоть как-то не стать ещё ближе к смерти. Дверь открылась шире и, несмотря на звон в ушах и, слипающиеся веки, последнее, что она услышала было такое знакомое и … уже чуточку узнаваемое если бы не её состояние сейчас: — Грейнджер?!