***
Он ненавидит сегодняшний рабочий день. Куча переговоров и каждый старался сделать свою сделку максимально выгодной. Мало того, его сегодня привёл в шок даже тот факт, что в одном из договоров он увидел маленьким шрифтом слова о том, что в случае банкротства его фирмы, весь бизнес Малфоев перейдёт к другой компании и тогда, он окончательно вышел из себя и в слишком яростном тоне приказал им убираться немедленно. Его секретарши ещё сильнее бесили его они только и делали, что пускали слюни, когда он приходил, но никогда не могли исполнить его поручения так как это положено. И он пообещал, что больше никогда не наденет эту обтягивающую рубашку, через которую видно все мышцы, а в последнее время он слишком часто стал заниматься физической активностью. Он провёл около десяти совещаний, для обсуждения его новых проектов, затем выслушал больше тридцати новых сообщений и предложений для сделок, при этом между перерывами успевая читать ещё и всю почту. В общем, этот рабочий день для Драко Малфоя был просто адом из которого хотелось выбраться. Но больше всего сейчас хотелось к ней. Он понимал, что только Грейнджер сейчас способна успокоить его, но затем, посмотрев на часы, он понял, что до конца её рабочего дня остался ещё час. Хотя во всём он старался находить свои преимущества и Малфой понял, что даже атмосфера Менора — своего родного дома, уже положительно повлияет на его самочувствие. Зелёное пламя камина вспыхнуло и он вышел в гостиную своего дома. Она пустовала и от этого казалось какой-то нежилой. Он привык видеть здесь улыбку Гермионы и её заливистый смех, но сейчас пустота наполняла даже его лёгкие и от этого становилось не легче. Он думал, что будь он в Меноре даже без Гермионы, его настроение хоть на каплю улучшиться, но потом он понял, что солгал сам себе, допустив такую мысль. Она стала частью его жизни. Маленькой, но такой яркой. И хотя она ворвалась в неё совсем неожиданно, но эффект её появления всё же произвёл некое впечатление на него. Он понимал, что скорее всего сейчас она как обычно сидит в своей растянутой магловской футболке, нелепом пучке на голове и наверное внимательно перечитывает очередные стопки бумаг, присланные с утра Кингсли. Он попросил домовиков заварить ему чай а сам устроился на кресле в гостиной. Когда ароматный напиток был уже принесён он вдохнул уже родной запах мяты и от этого шла кругом голова. Именно этот аромат позволил ему расслабиться. И сам не понимая того провалился в царство Морфея прямо а гостиной на кресле.***
Как всегда помощник министра магии восседала в одном из кабинетов Малфой-Менора. Посмотрев на свои наручные золотые (наверняка очень дорогие) новые часы — подарок от Нарциссы, она поняла, что совсем уже засиделась за новыми документами, которые ей в обед прислал Кингсли. Времени было уже без двадцати восемь, а значит Драко уже час назад должен был вернуться. Странно. Сегодняутром она даже не одела свою обычную домашнюю одежду, а взяла рубашку Драко, которая первая попалась ей под руку и ушла встречать сову с утренними документами. Тяжело вздохнув, объявив свой рабочий день законченным, она потёрла глаза от накатившей усталости и пошла вниз мечтая лишь об одном: прижаться к крепкой груди Драко, зарыться носом и вдыхать его одеколон. В последнее время, она стала замечать, что его мышцы увеличиваются и от этого он выглядел ещё сексуальнее, а особенно сегодня утром, когда он ушёл в этой обтягивающей белой рубашке. Да и Гермиона старалась не отставать в плане физическом, она любила не только много гулять, но и бегать, больше дышать свежим воздухом и вообще она считала, что физкультура была ей на пользу. Когда она жила в заточении ада дома Грейнджеров, она перепробовала массу физических упражнений, чтобы её скелет окончательно не ослаб. Стремительно натянув на себя ещё и чёрные спортивные шорты Драко, а не спортивные штаны, так как в них было жутко жарко на данный момент. Она сейчас выглядела, как настоящая домохозяйка, ждавшая своего мужа. Светло-голубая рубашка мешком висела на ней, а чёрные шорты которые она решила при помощи магии сделать немного по своей талии также свисали с неё. Волосы она решила сегодня слегка выпрямить и заплести в небрежный пучок, но несколько прядей всё же спалывать обрамляя её лицо. Спускаясь по лестнице в гостиную, она надеялась увидеть там Нарциссу, как всегда читавшую какое-нибудь произведение. Но, когда на горизонте мелькнула платиновая макушка и спинка зелёного кресла, она поняла, что Драко давно вернулся, но её мучал вопрос, почему он не поднялся к ней. — Драко, — позвала она его вполголоса. — Драко, — повторила она. Ей не нравилась это. То, что он ей не отвечает. Дурацкое предчувствие накрыло её волной и она медленно, всё ещё имея привычку держать в кармане палочку подошла к нему. Когда она уже стояла сзади она поняла, что блондин просто решил вздремнуть. «Видимо, опять загруженный день» — пронеслось в мыслях шатенки. Драко иногда рассказывал ей о своих планах на день, а потом быстро убегал на работу. А она не понимала как можно быть таким бодрым, имея столько важнейших дел на работе. Да даже у неё от одних только бумажек голова шла кругом, а он параллельно должен был держать на себе ещё и весь бизнес, контролировать процесс и совершать различные сделки, не имея ни одного помощника. Гермиона знала, что у него был заместитель, но он занимался несколько другими делами, а секретарши… — Да что от них толку… — вчера вечером сказал ей Драко. Она смотрела на него. Такого умиротворённого и, по всей видимости, до чёртиков уставшего. Ей пришла в голову безумная мысль. Грейнджер подошла к нему сзади и положила свои ладошки на его широкие плечи. Аккуратно проведя по ним, Гермиона начала медленно их массировать, разминая его отёкшие от кресла суставы. Драко тут же вздрогнул, но она с силой прижала его обратно к спинке кресла, сказав: — Это я, Драко, расслабься. И он позволяет себе расслабиться. Мерлин, как же он скучал по её рукам, а то, что она вытворяет с ним сейчас, можно назвать настоящей магией. Её руки с таким умением разминают его мышцы, что он готов мурлыкать от удовольствия. Спустя десять минут она наконец заканчивает массажировать его плечи, обвивает его руками сзади, прижимаясь своей щекой к его щеке и тихонько спрашивает: — Ты устал? — она оставляет на его щеке короткий поцелуй и усталость тут же отходит на второй план, когда рядом находится его Гермиона. — Придурок Мортридж. Как всегда подсовывает мне какую-то херню. Я скоро не выдержу и лично сброшу его из окна офиса. Достал, ублюдок конченый. Он сказал это от злости. Она чувствовала как гнев, словно расплавленная сталь разливается по его телу. Но её руки действовали на него по-особенному. Благодаря им этот гнев, быстро выводился из его организма, а взамен приносило только тепло от её тела, да и вообще ему достаточно было просто чтоб она была рядом и тут же воздух становился для юноши роднее и теплее. Этот воздух всегда был пропитан запахом мёда. Её запахом. И сейчас он отчётливо его слышал, потому что она слишком близко контактировала с ним. Драко посмотрел на её лицо впервые за вечер и увидел там столько тепла, сколько не дарила ему ни одна девушка. Нарцисса дарила ему тепло, но это было материнское ощущение и он был для неё сыном, которого она горячо любила, но проявляла она свои чувства совсем иначе, нежели Гермиона. — Грейнджер, у тебя фетиш брать мои вещи? — горячо прошептал Драко. — Ну ты можешь брать мои тоже, — усмехаясь ответила Гермиона, а затем обошла кресло и перекинув ногу, села ему на бёдра. — Боюсь, в платье я буду выглядеть не очень, — пробормотал Малфой, наслаждаясь открывшимся перед ним взором. Гермиона Грейнджер сидит на нём в его же одежде, и о, Салазар, две пуговицы на её рубашке расстёгнуты так, что он мог видеть её шею, ключицы и торчащие чашечки от бюстгальтера. — Как прошёл твой день? — впервые решил поинтересоваться блондин и обвил руками её тонкую талию, притягивая ближе к себе. — Куча документов, бумажек и прочее. В общем, ничего интересного. — Мы же ещё можем всё исправить? — наивно проворковал Малфой, начиная покрывать поцелуями её шею. — Не в гостиной же, Малфой! — шикнула на него Гермиона. — Может хочешь попробовать? — игриво поинтересовался Драко, а шею обдало горячим дыханием.э — Звучит заманчиво, если бы дома никого не было. — Пока здесь никого. Только ты и я. Позволь мне сегодня ублажать тебя сегодня, mea dea? И как ему было отказать, когда его голос, его запах заполнили лёгкие Гермионы. Она не умела ему отказывать. Точно не сейчас, когда он уже начал стаскивать с неё свою же рубашку, спускаясь поцелуями ниже, а его руки переместились на её бёдра и стали их поглаживать. Всё было прекрасно если бы не голос: — Молодые люди, я всё понимаю, но боже упаси только не гостиная Малфой-Менора. Ледяная пара глаз смотрит на них пронзительно и щёки Гермионы тут же покрываются ярким румянцем и девушка быстро сползает с Драко. — Был бы здесь Люциус… — Я понимаю, Нарцисса, он бы даже не потерпел присутствия грязнокровки в своём доме, — с ухмылкой на губах говорит Гермиона, встречая встревоженный взгляд Драко. — Гермиона, я не об этом совсем. Да, когда нам было столько же, сколько и вам мы тоже мечтали окунуться в мир взрослой жизни, мечтая создавать свои правила, но к сожалению за нас всё решили наши родители, когда слишком настойчиво требовали от меня наследника, а затем и вовсе стали говорить Люциусу о том, чтобы он прибегнул к власти. К сожалению, когда они уже были мертвы, то сумели окончательно смогли внедрить ему, что он должен править миром, ведь он же Малфой, а моё внимание к нему он даже не воспринимал, а просто отмахивался, заявляя, что ему некогда, потом война, ну а там вы и сами всё знайте. Для чего я это вам сейчас всё рассказываю? Просто, чтоб вы двое помнили, что пока вы молоды, то любите и будьте любимыми. Но не до такой же степени, — закончив, она глазами стрельнула на кресло, где только что совершали они (по мнению Нарциссы) настоящее преступление. Они с теплом в глаза взглянули друг на друга и затем Драко притянул к себе Гермионы за талию и она улыбнулась. Увидев это миссис Малфой расплылась в искренней улыбке и подумала про себя: «До чего же прекрасны и ужасны эти отношения. Антитеза, как ирония нашей жизни, такая же феноменальная, но встречается слишком часто».***
На следующий день после мирных переговоров и обсуждений с Нарциссой. Малфой и Грейнджер решили отправится в Министерство для того, чтобы узнать по подробней о деле Рудольфуса. Они приняли это решение лишь, потому что подумали, а вдруг у них есть какая-то деталь, которую они упустили. Они шагали за руку в кабинет Кингсли (к которому обратились за помощью заранее) и их преследовали куча недовольных взглядов и осуждений. Но даже маленькая доля ярости не заполняла их, потому что им было плевать на мнение общества. Конечно, сначала Грейнджер переживала по этому поводу изначально, но затем ей стало наплевать на мнение других. Что вообще значат эти другие. Кто они, чтобы вторгаться в жизнь людей. Конечно, если вы особо восприимчивы к мнению общества, то скорее всего вам стоит серьёзно задуматься. О себе в первую очередь. Нам столько раз говорятся что невозможно понравится всем людям и мы не воспринимаем эту фразу, принимая её как жизненное клише, на котором зациклен тот или иной ваш советчик. Но эта фраза настолько многогранна, что мы иногда не понимаем, какую роль она бы сыграла в нашей жизни, задумайся мы о ней почаще. Например, кому-то нравится чёрное, а кому то белое и мы же не можем оказать влияние на людей, заставив их полюбить то, чем они пренебрегают. У нас у каждого свои вкусы, взгляды, да и своё мировоззрение, только вот хотим мы понравится всем, а это тоже самое, что ступать на одни и те же грабли потому что, когда личность гордо заявляет, что хочет быть любимчиком всего мира — это становится самой глупой и бесполезной мыслью, которую произнёс этот человек. Гермиона много думала об этом, когда была ещё совсем маленькой. Наверное поэтому её никогда особо не заботил её внешний вид, ведь школа — это как правило знания и неважно в чём ты одет, главное, что ты получаешь эти навыки и умения. Так было до, наверное, недавнего возраста, потому что с совершеннолетием появилось и ощущение, что не хватает какого-то крепкого мужеского плеча. Но затем, ища меры по спасению, она совсем забыла об этом. И вот судьба пригодностью ей такой подарок в виде Драко Малфоя. И она влюбляется. По-настоящему. Это проявляется даже сейчас, когда вот так идёт с ней за руку по-дурацки улыбаясь и решительно стучит в дверь министра, не увидев секретаря на рабочем месте. — Войдите! — доносится голос из-за двери. — Извините, министр, Вашего секретеры не было на месте можем ли мы… Кингсли поднимает голову и ободрительно улыбается, пролепетав: — О, Драко, мисс Грейнджер, конечно, конечно входите! Да, я знаю. Сегодня моей секретарши нет на месте. Я ждал Вас. И они вдвоём ступают в просторный кабинет Кингсли Бурвестра. — Вот, здесь всё, что мне удалось собрать по делу Рудольфуса Лестрейнджа. Вот, возьмите! — мужчина передаёт в руки Драко тёмно-зелёную папку и Гермиона успевает отмечать, что там от силы листов пять, не больше. Но это всё же какой-то сдвиг, а не типичная статика в отношении её дела. — Мисс Грейнджер, а вы всё хорошейте и хорошейте, что принимайте элексир молодости? — глупо отшучивается министр. — Поверьте, Кингсли, единственный мой элексир и жизни и молодости это — вот этот вот юноша, — на этих словах она улыбается Драко и тот приобнимает её за талию, вновь обретая дозу спокойствия внутри себя. Шокированный взгляд Кингсли не заставляет себя и ждать и карие глаза, как молниеносная пуля, мечутся то на одну, то на другого. Он в растерянности. Ну конечно. Бывший Пожиратель и Героиня Войны. Что ещё было ожидать от общества. — Извините меня за дерзость, но у вас что-то упало. Кингсли вопросительно смотрит на Грейнджер и начинает искать что-то под своим огромным столом, как вдруг она произносит: — Я имела ввиду вашу челюсть, господин Министр. Хорошего дня и не роняйте больше её вам не идёт. Она разворачивает Драко и он в таком же шоке, что и Бурвестр идут на выход из здания Министерства магии. По дороге они не проронили ни слова и даже не переглянулись. Для Драко это был шок. Видеть такую Гермиону уже в который раз несколько неожиданно. Но всё же он признал. Пора привыкать к её поведению. Ведь такой она ему нравилась больше, чем обычной занудой. Когда они зашли в камин он уже придумал хитрый план, как расспросить ее о том, что это чёрт возьми было. Ведь только пол манящими напористыми губами. Его губами. Она обычно сдаётся. Должно, быть его эффект безупречен. — Библиотека, — произнёс он, а Грейнджер тем временем вопросительно посмотрела на него, со скучным выражением лица. Но она же не догадывается, что библиотека просто самая ближайшее место к её спальне. Кажется Драко Малфой пора воплощать свой план в реальность.***
— Не могу поверить, что ты это сказала. — А чего ты ожидал? Моих неловких объяснений или чтоб я распиналась перед Кингсли? Нет уж, дорогой, если человек пока что не надавил на тебя в чём проблема, надави на него сам и этот раунд останется за тобой. — Грейнджер, кто ж тебя таким мудрым высказываниям научил? — Жизнь. Она меняет людей, Драко. Меня, как ты видишь она поменяла в определённом направлении, говоря не стать безмолвной тряпкой и опираться на прошлое, а ясно промолвив о том, что нужно двигаться дальше, но сперва избавится от этих уродов, — на этих словах она отпила кофе из чашки и с прищуром посмотрела на Малфоя. — Я привык к твоим изменениям и мне они нравятся в тебе, честно Гермиона, я не встречал ещё ни одну такую девушку и ты уникальна так, что оставайся такой всегда, — подмигнул ей Драко. — Слишком клишировано Малфой. Не в твоём духе, — поддевая его произнесла Грейнджер. — А ты любишь экзотику? — переспросил её Драко. — Нестандартность, завучи лучше в данном контексте, — парировала шатенка. — Опять твой дух всезнайки? — Он никуда и не исчезал. — Врёшь. По глазам человека можно прочитать многое, особенно по твоим. И она поняла что значит это «особенно». Она настолько была для него дорога, что даже в тёмных глазах он видел что-то. — И что же ты видишь? Она поёжилась от своего же вопроса. Нет ей не было страшно то, о чём он ей сейчас скажет, она просто ожидала. А ожидание было смертельной единицей времени. — Обычно, они, как свет в конце тёмного, заброшенного туннеля, потому что в них есть пламя. Раньше я не мог увидеть таких ярких и острых очертаний языков пламени, но твои глаза поразили меня своей бесконечностью. В моём воображении это всегда картина бесконечного туннеля, но факел в далеке всегда вселяет в меня надежду. Она слушала его. Внимательно. Осторожно. Затаив дыхание. Ей не нравились его мысли. Он говорил бархатистым голосом и от этого голова шла кругом. Она даже не подозревала, что он скажет что-то ещё, но поток её мыслей, совершающий сейчас самый быстрый круговорот хаотичного движения, перебил вновь тот же до одури приятный мужской голос: — Когда мы с тобой остаёмся наедине в постели, ты заставляешь моё сердце биться чаще, не только потому что ты как дикая кошка сводись меня с ума своей хитростью и ловкостью, но и в твоих прекраснейших глазах плескается огненная лава, что я будто утопленник в ней и поэтому всё моё тело горит адским огнём, а черти пристают ко мне и шепчут лишь твоё имя. Вот поэтому я хочу тебя. Всю. Каждую минуту и секунду. Каждый день. Когда он закончил, она была готова впасть в истерику, потому что совершила два самых ужасных преступления на свете. Во-первых сама связь с Драко была преступлением, потому что по их природе они не должны быть вместе. Но она стала маленькой невинной мухой, которая угодила прямо в самую середину паутины, попав в сильные лапы паука. Во-вторых она никогда не смотрела в его глаза. Это было ужасно. Это было пожизненным сроком в Азкабане для неё. Просто потому что он мог сказать о ней многое, но, увы, она из-за сгустка всех накопившихся событий могла сказать лишь, что эти глаза были серыми. И это всё о чём она могла говорить, потому что обычно она смотрела на его лицо в целом, восхищаясь его красотой. И тогда у неё появился план. Она решила понести наказание, оставшись на растерзание пауку. Она слишком углублялась в свои мысли, но Драко это понимал. Ей нужно было обдумать всё, что он только что произнёс. И кажется она начала действовать по плану. Гермиона перешла через маленький стол на кухне вновь оседлав Драко. Единственное, чего она боялась на данный момент так это того, что он попросит её описать его глаза в ответ. А она, как непослушная ученица, сказала бы какую-нибудь ерунду, так и не признавшись. Но искренность и честность были её главными чертами, поэтому она не хотела обманывать ни себя, ни его. В любом случае это было бы очень очень глупо. Обхватив его шею она посмотрела в его глаза, но слишком быстротечный ход мыслей в его голове не давал ей увидеть ничего кроме недопонимая на данный момент. — Ты мой, Драко Люциус Малфой, ты это знаешь. Она даже не знала, почему сказала именно это. Дурацкое чувство собственности разливалось в её крови. И если раньше она, наверняка, сказала бы, что это очень глупо. Его горячие руки сейчас блуждали по её бёдрам и даже от этого ей хотелось стонать от удовольствия. — Знаю, детка. Всегда знал. Она с характерным звуком вдыхает прямо в его шею. Она так манит прикоснуться к ней и впервые Гермиона позволяет самой себе расслабиться, принявшись целовать его шею. Ворот рубашки мешал ей и она своими маленькими ноготочками чуть пощекотала шею Драко, освободив его от удушающего воротника. Она принялась расстёгивать пуговицы и дальше, попутно касаясь его груди и проводя по ней пальчиками. Затем она вспомнила о своей главной задаче на эту ночь. Изучить его глаза. Она продолжала свои движения, щекоча его кожу, но подняв взгляд на его глаза. — Моя. Ты будешь моей. Всегда. Я пойду за тобой на край света. — Не смотри на меня так. — Как? — Будто я королева этого чёртового мира. — Ты королева моего мира, Грейнджер. И я уже пал к твоим ногам. Это стало конечной точкой когда она сорвалась и вновь принялась целовать его шею. Он же так же горячо держал её за бёдра и всё теснее прижимал к себе. Затем, они начали двигаться друг на друге. Это дарило им райское ощущение. Они. Вдвоём. Здесь. Друг для друга. Пока они молоды и любимы у них ещё есть моменты, чтобы насладиться друг другом. Гермиона осторожно начала целовать его ключицы и грудь. Он так же сдавленно выдыхал и не мог не насытиться видом, представшим перед ним. Она уже плавно перешла к его животу и заметила там маленькие рубцы от Сектусемпры. Мерлин, прошло уже очень много лет, а его шрамы так и не зажили. Она начала покрывать поцелуями его шрамами, говоря о своём сожалении за тот случай. Она помнит, что тогда…на шестом курсе она испытывала злость на Гарри. Как можно было применять заклятие не зная о его последствиях. Это ведь тоже самое, что выпить жидкость из абсолютно неизвестной кружки, а затем понять что это яд. Её вдруг осенило. То есть Грейнджеры всё это время подмешивали в еду это самое зелье, которое являлось зародышем крестража. Она сама не заметила, как уже прокусила кожу Драко от своей злости. Сейчас она уже была почти что под столом и она представила эту картину со сторону. Мерлин, это был очень интимный момент для них обоих. Сейчас она уже зубами добралась до его ширинки брюк и он остановил её приподняв подбородок Гермиона своим длинным аристократическим плацем. — Куда же ты спешишь, Грейнджер? Сегодня ночью ты полностью в моих оковах, mea dea. И я уверен, что у нас есть ещё очень много ночей, чтобы доказать прежде всего самим себе, что мы с тобой такие разные. На этих словах он остановился и достал свою палочку, аппарировав их в спальню Грейнджер, но затем добавил: — Но такие одинаковые. Она остановилась и осмотрела его и хотела сказать кое-что, но он перебил её: — Продолжай, Грейнджер. У тебя неплохо получалось. Ты… — Закрой свой рот, Драко. — Оу, какие мы грубые. — Тебе непонятны мои слова. Я сказала. Рот. Свой. Закрой. Иначе я сейчас отрежу твои яица. — Ох, Мерлин, детка, просто продолжай. И вот она посмотрела в эти глаза. И поняла, что в них плескалось. Страсть. Такой же огонь, как и у неё. И кажется они теперь заложники одной проблемы под названием «огненная влюблённость друг в друга». В эту ночь Гермиона Грейнджер впервые научилась читать эмоции в глазах людей. Но самое главное она научилаcm читать эмоции в его глазах. Он был, как открытая книга перед ней и похоже она выполнила свою главную цель.***
Утро. Она уже ненавидела этот день, потому что с самого утра, когда она не увидела мужских рук на своей талии ей стало тошно. Но самым худшим за утро было далеко не это. Голова ужасно раскалывалась и она даже не смогла встать на ноги. Девушка еле как дошла до ванной комнаты и там её вырвало. А дальше она по непонятным причинам упала и разрыдалась. Она билась в конвульсиях от собственной же истерики, а когда разум начал вспоминать причины её истерики, то она сама не поняла, почему начала рыдать. Но в голове крутился один вопрос. Что это нахер такое. У неё конечно были подозрения, но она каждый раз использовала заклинание перед тем, как они с Драко спали вместе. К счастью, что есть библиотека Менора, она по диагностике проверила наличие беременности и вполне ожидаемо ей показало, что никакой беременности у неё нет. Да и она была не настолько глупа, чтобы забеременеть так рано. Дальше день Гермионы происходил, как втумане. Её лихорадило целый день. Ей было ужасно холодно, как внутри так и снаружи. Но кажется в её жизни непоправимое случилось днём. Сова постучалась в окно и она задумалась, от кого же она могла быть. Ведь сегодня будни. И вообще почему она в Малфой-Меноре. Её сознание перестало работать. Она не помнила ничего. От этого ком подступил к горлу. Она судорожно начала вспоминать как её зовут. И единственной догадкой было сейчас посмотреть это в письме. Голова болела ужасно. До одури отвратительно. Звон стоял в ушах и она не могла с этим ничего поделать. От этого хотелось кричать, но возможно сейчас в Меноре есть кто-то ещё. Откуда она вообще помнила это помещение. В памяти всплыло лицо Беллы и обстоятельства её пыток. Но кто были все те люди, что стояли позади. Она помнила, кто такая Беллатриса Лестрейндж. Та, кто причинила ей боль. Боль. Всё, что было в её воспоминаниях. Больше ничего, кроме боли. Оны пыталась копаться в своём сознании. Но ничего там не могла найти, кроме своих слёз. Вспомнив свою главную задачу, посмотреть, как же её всё-таки зовут она подошла к окну и в достаточно агрессивной манере вынула письмо из совиного клюва. «Гермионе Грейнджер от Министра магии Кингсли Бурвестра…» Таковыми были первые строчки письма. Её зовут Гермиона Грейнджер. Вот что она узнала. Грейнджер. Какая знакомая фамилия. Родители. Ещё один источник её безграничной боли. Источник истерик, срывов, побоев, слёз и многого другого. Она вспомнила, как однажды она была дома и её отец кричал на неё, а она срывалась на крик в ответ, а мать же в это время сидела со спокойным видом, будто ничего не произошло. Затем начались безграничные побои, а дальше она вынырнула из своих воспоминаний. В её дверь раздался стук и она решила просо промолчать. Слёзы застыли в глазах. У неё есть два пути. Либо за этой дверью её враг и она может ударить по нему, тем самым загубив ещё один свой источник боли. Либо за этой дверью её самых близкий человек и она может причинить ему боль, хот сама же теперь знала, какого это. В ней жила эта боль. Дверь распахнулась и дыхание Гермионы участилось. Сердце билось с неистовой силой. Страх сковывал и кожа до сих пор была ледяной. — Гермиона? Это была женщина. Блондинка. С ледяными глазами. Она помнила её. Она стояла позади неё, когда Гермиону пытала Беллатриса. Но Грейнджер не помнила ни её имени, ни кто она такая. В ней проснулся демон. Это он так долго спал или она только что возродила его из мира мёртвых. В ней заговорил демон, когда почти не собственным голосом и очень холодно сказала, предварительно наставив палочку вперёд: — Кто вы? Лицо женщина застыло. И если Гермиона до этого была главным объектом, на которого была направлена боль, то сейчас она своими же стараниями передала этот импульс женщине, которая по всей видимости была для неё родной. — Гермиона? — осторожно переспросила её женщина. — Кто вы такая чёрт возьми. Я не знаю ни вас, но помню это место. Тут меня пытали. Вы пришли убить меня, — проговорила Грейнджер, тяжело дыша. — Что ты такое говоришь… Начала было женщина, но тут остереглась и не успела продолжить свою мысль, потому что до неё дошло нечто ужасное. Они не успели. Она слишком стремительно начала терять память. Её новый срок — неделя. Не больше. Но как чёрт возьми они смогут успеть за неделю то, чего добивались месяц. Из сознания её вырвал человеческий крик. Её крик. Её названной дочери. Мерлин, Гермиона же только что была счастлива. В её глазах только-только начал появляться огонь и азартный блеск. Но самое страшное был то, что именно эти качества любил в ней Драко. И что теперь? Ему ничего не остаётся как… Она оставила эти мысли и подбежала к бездыханному телу на полу. Затем она взмахнула палочкой, вызвав Патронуса и отправила сообщение Драко, сказав: — Драко! Срочно собирай всех! У нас есть ещё время, но его катастрофически мало. Гермиона больше не помнит ничего и меня и тебя тоже. Всех.***
Воздух его кабинета сегодня был каким-то не таким, потому что, когда он зашёл туда он не чувствовал типичного облегчения, да и вообще сегодня, прощаясь с Гермионой, он слишком долго задержал на ней взгляд, боясь, что сейчас она, как фарфоровая кукла распадётся на части а вместо неё будет лишь пустота. Был день. Он работал, стараясь отгонять от себя дурные мысли. Шло совещание с министром из Австрии по поводу поставки некоторых продуктов для его предприятия. Иногда он полностью отключался, а мужчина министр лишь задавал ему вопрос, всё от в порядке или не нужна ему какая-нибудь помощь. Он отвечал привычное «нет, всё хорошо», а затем мысленно давал себе команду сосредоточится на работе. Наконец, совещание закончилось и министр в доброй улыбке попрощался: — До свидания, мистер Малфой, благодарю за сотрудничество, — он пожал ему руку в уже привычной для Драко манере. — До встречи, мистер Фортиш, надеюсь на скорую встречу. Когда, они наконец разъединили их дружеское рукопожатие, то австриец улыбнулся и произнёс: — Разумеется. И за ним закрылась дубовая дверь. Но даже её удар для Малфоя показался слишком уж тяжёлым звуком. А ведь была лишь середина рабочего дня, но он уже чертовски устал. Хотелось поскорее оказаться в тёплых руках Гермионы, когда её губы будут расплываться в хитрой ухмылке, а она удобно устроится на его коленях, как всегда споря о каких-то мелочах. Но ведь эти мелочи были так важны для них обоих. Порой, даже из самых маленьких деталей абсолютного непонятного пазла можно собрать единую картинку. Он чувствовал. Чувствовал, что что-то не так. Что-то происходило внутри него, давая понять о неисправности происходящего по ту сторону работы. В Меноре. Когда он увидел бело-голубое свечение, которое люди привыкли называть спасением (если брать область светлой магии, конечно), то он чувствовал лишь холод. «Эти вести несли холод, они не добрые, Драко» — убеждал себя он. Но, кто не рискует узнать правду, которая в любом случае, когда-нибудь стала бы ему известна, тот слишком глуп. Оставшись без знания правды мы живём лишь в иллюзии, которую придумали для нас или же мы сделали это сами. Узнав, чей это патронус Драко вздрогнул. Оставлялось лишь даа варианта. И он не знал, что из этого хуже. Он потеряет себя, если потеряет одну из них. Во всяком случае он ещё не знал, что потерял то, что совсем недавно так идеально было построено, потому что подрагивающий голос обладательницы патронуса в непривычной ей манере сипло произнёс: — Драко! Срочно собирай всех! У нас есть ещё время, но его катастрофически мало. Гермиона больше не помнит ничего и меня и тебя тоже. Всех. И паззл, который до этого состоял из идеальных моментов двух влюблённых сердец рухнул. Он перестал чувствовать что-то. Он понял, что кажется так называемая эмоциональная смерть настигла и его. Малфой, взяв себя в руки окончательно, решил, что если Грейнджеры заставили страдать его, то он заставит их умирать мучительно.***
Как обычно последними из камина вышли Нотт и Гилперт с крайне встревоженными лицами. — Что, любовнички, наконец насладились друг другом, что решили посетить нас? — Забини, сейчас не до твоих шуток, — шикнула на него Софа с абсолютно серьёзным выражением лица. Блейз сосредоточился и действительно до него дошёл смысл слов его девушки. Он посмотрел ей в глаза и одними губами произнёс свои извинения, а она в ответ лишь грустно улыбнулась ему, но затем оба сосредоточились, когда в гостиной появился Драко. Сейчас он напоминал ребятам своего крёстного, ведь его лицо было слишком хмурым, а походка такой же резкой, как будто он шёл на борьбу с кем-то. Но все они понимали, что в первую очередь сейчас Драко борется с самим собой. — Поттер, Дарклинг, Гилперт — вся ваша женская троица отправляется сейчас же к Рудольфусу, — в твёрдом и решительном тоне произнёс бывший слизеринец. — С чего ты так… — начала миссис Поттер, но Малфой её перебил: — Потому что я так сказал и это не обсуждается и уж будьте добры не использовать там свои женские манеры, а быть довольно жестокими. Это Азкабан, а не Святочный Бал. — Но что мы будем делать, Драко? — переспросил его Теодор. — У нас есть дела по важнее. Но мы будем ждать женское трио а дальше будем действовать по обстоятельствам.***
Дверь закрылась за ними и Драко ту же отправил какое-то заклятие в старинную вазу. Та с грохотом разбилась и осталась лежать на полу, пока Поттер не произнёс долгожданное «Репаро». — Что с тобой, Драко? — спросил Нотт, но тут же понял, какую ошибку он совершил, задав этот вопрос. Драко развернулся к нему и с яростью в глазах посмотрел на своего друга. — Что со мной, Тео? Что блять со мной? Он начал повышать на него голос. — Когда единственная, кого я полюбил за все эти долгие годы жизни здесь с чудовищем, вечно запугивающим меня, а она смогла рассеять этот страх во мне, она блять была моим единственным источником света в мире тьмы, когда на меня даже на работе поглядывают, как на приступника. Когда мы шли с ней однажды в двоём и какая-то женщина назвала её Подирательской шлюхой, а она успокаивал меня и говорила о том, что не придаёт этому значение. Что со мной, Тео? Он сделал паузу. Нотта казалось, что Малфой сейчас заплачет. Он никогда не видел мужских слёз, а оссобенно от Драко. Но Малфой сдержал свой порыв и в уже более спокойном тоне продолжил: — Сегодня от безвыходности я спустился к отцу. Он повернулся к ним спиной и подошёл к двубовому столу, вцепившись в него руками, так что костяшки его пальцев побледнели. — Он сказал, что единственным верным решением здесь будет лишь игнорировать, грубить ей, давая понять о том, что между нами ничего не было. Он сказал… Драко запнулся, сглотнув ком в горле, а затем полностью разбитый этим событием и словами отца, повернулся к ребятам и продолжил с горечью в голосе: — Сказал, что я не успел. Я потерял её. И она умрёт, если мы ничего так и не сделаем. — Мы поняли тебя, Малфой. Она мне, как сестра и я не собираюсь терять ещё и её. Нужно действовать. Немедленно. Я с этого же дня буду копать и зацепляться за всевозможные улики. Но сейчас, думаю лучше нам оставить тебя одного, — произнёс Поттер. Драко лишь замолчал. Он опустил глаза в пол и не видео ничего. Он и не хотел, потому что сейчас важна была только она. Больше никто ему не поднимет настроение так, как она. Больше никто не поцелует его в щёчку и расспросишь о работе, хотя он знает, что ей это совсем не интересно. Больше никто не посмотрит на него большими карими глазами полными чувств к нему. И бесконечно мерзкое «больше никто» крутилось в его мыслях. И чем больше он думал о ней, тем больше было боли. Он сжимал кулак, чтобы быть сильным, чтобы не быть сопливой девочкой. Он не был уверен в словах отца, но то каким тоном он это говорил, заставлял его поверить даже в абсолютно любые глупости. Он понимал, что Люциус не шутил с ним. И хоть он не принял Гермиону в свой дом, всё равно он уже мёртв и не застаёт её живой. Но Малфой-младший надеялся на одно. Чтобы Люциус не застал её мёртвой. Ведь вместе с ней умрёт и последняя часть тепла души Драко Малфоя.***
Три девушки вышли в мокрое и сырое помещение. На входе их встретил уже взрослый мужчина и вопросительно нахмурил брови. — Вы к мистеру Лестрейнджу? — спросил он. — Да, у нас назначенная встреча в девять часов. — Не слишком это поздно для вас, юные леди, — усмехаясь спросил мужчина. — Мой дорогой, если ваша работа состоит в том, чтобы охранять это отвратительное место, то прошу вас не подобать ему и не быть столь…любознательным. На данный момент вы обязаны пропустить нас и дальше заниматься своими делами, — произнесла Гилперт с пафосным акцентом. Охранник хотел было что-то ответить, но всё же пропустил девушек. Холодная и тёмная тюрьма Азкабана пускала дрожь по коже. У девушек было ощущение, что они вновь вернулись в какие-то тёмные времена и сейчас находятся в забытом старом подвале. Воздух был холодным и пускал мороз по коже. От переизбытка тёмного цвета и сырости скручивали внутри живота. Хотелось просто избавится от этого всего, поскорее закончив дело с Рудольфусом. Дойдя до нужной двери, которую им заранее подсказал Драко их встретил молодой человек, одетый строго по форме и сразу же резко спросил их: — Вы Миссис Поттер, Мисс Гилперт и Мисс Дарклинг, я полагаю. — Да, — ответили девушки. — Мистер Лестрейндж ожидает Вас, пройдёмте за мной, — юноша развернулся на одних лишь пятках и, как солдат с выпрямленной спиной пошёл к недалеко расположившейся от их недавнего местоположения двери. Когда они вошли в помещение, то им казалось, что давление воздуха здесь просто огромное, а столбик ртутного столба переваливали бы за норму точно. Тут было необыкновенно холодно. Но самым главным источником холода всё равно являлся, человек с отросшей бородой, густыми, стальными волосами и мерзким выражением лица. — Какой приятный… сюрприз, — надоедливо протянул мужчина. — Уизли, ещё не Поттер, что ж странно, что Золотой мальчик ещё не поимел самую смелую девушку Гриффиндора, хотя подождите-ка…была же ещё заучка Грейнджер… — он собирался продолжитьт, но Джинни уже изрядно разгневанная села на стул напротив него и жёстким тоном спросила: — Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать твои абсолютно бессмысленные вопли, — в её голосе сочилась сталь. И нет это была не обида за его слова, потому что, Джинни Уизли не какая-то сопливая тринадцатилетка, чтобы слушать вопли Пожирателя. Ей было жаль, что такие, как Рудольфус Лестрейндж были ещё живы. Будь она главным судьёй Визенгамота, она бы приговорила этого мерзкого урода к поцелую дементора и сама бы наблюдала, как два тёмных вещества сливаются в страстном поцелуе, где человек, в облике Лестрейнджа умирает, а его вопли слышал бы весь магический мир. — Мы пришли сюда, чтобы ты нам всё рассказал. Чтоб каждое слово, вылетевшее из твоего грязного рта было точным и направило бы нас с тобой Лестрейндж по нужным путям, — высказала Эмма. — О мисс Гилперт, не видел вас с самого вашего рождения. А вы, однако, похожи на свою мать. Но думаю вы не настолько глупы, чтобы совершать опрометчивые поступки, поэтому, говоря о наших с вами цели дамы, может быть кто-то желает побыть ближе ко мне. На стороне тьмы. Эмма усмехнулась. Мерлин, он настолько спятил и действительно думает, что они сейчас вот так просто возьмут и присоединяться к полу-мёртвому жалкому Пожирнателю. Это всё больше походило на сказку. Поэтому ей ничего не оставалось, как мечтать, как бы поскорее оказаться в объятьях своего принца. — Извини, Рудольфус, но тут ты ошибся. Разные цели требуют разных жертв, и ты даже видел это вживую, однако, где же оказался твой великий Лорд, — Гилперт выжидала. Она знала, насколько эта интонационная пауза способна выводить людей, но им нужно было это. Им нужна была его ярость. Затем, она приблизилась к его лицу и впервые заметила охранника сзади. Он стоял с абсолютно каменным выражением лица и похоже ему было совсем плевать на их «светскую беседу». Эмма отметила, что его глаза были чёрными, как Пожирательская дымка, а зрачки, точно трнсгрессия самих ПСов с бешенной скоростью изучали её лицо. Рудольфус Лестрейндж не знал, что такое страх, потому что он и был им. Но вот они его не боялись, потому что страх в виде человека, это совсем не страх. Это лишь мелкая боязнь. Но даже её они не испытывали. Потому что для них троих он был никем. Тоже самое, что смотреть в темноту и говорить, что боишься чего-то. — На дне. На долбанном днище, потому что он провалился сквозь землю, думая, что он бог. Но он идеализировал всё. А вы для него были подопытными крысами. Ты был никем. Ты был лишь жалкой марионеткой в его руках. Рудольфус обезумел. Он начал дёргаться пытаясь достать руки из железных оков, которые были спрятаны до этого под столом. Но у него ничего не вышло, а мужчина до этого стоявший в углу подбежал и начал силой удерживать его. Ну и, конечно, он решил излить весь поток грязи словесно: — Ты маленькая сука. Не забывай кто ты и под кого легла твоя мамаша. Вы все здесь однажды сдохнете. Будете гнить, а темнота будет править миром. Мы возродим его. Девушки, говорившие с заключённым всё это время, обернулись назад, вспомнив, что они здесь не одни. Софа Дарклинг стояла и со скучающим видом рассматривала свои наманикюренные ноготочки. Когда тишина затянулось, она подняла глаза на всех присутствующих. Когда она обвела всех своими кошачьими зелёными глазками, которые выражали уже буквально все её эмоции, то Эмма подумала, что общение с Блейзом определённо сыграло большую роль в её жизни, ведь сейчас она даже ведёт себя, как он. — О, так вы закончили играть в кошки-мышки и мы можем приступить к основной части? — спросила она, на что в ответ услышала лишь неловкое молчание. — Что ж прекрасно. Итак, здравствуй Рудольфус, понятия не имею, кто ты такой, но судя по вашей умопомрачительной беседе только что, ты очередной злой Пожиратель и всё такое. Так вот, меня зовут Софа Дарклинг я училась в Хогвартсе и сейчас, сама в шоке, не знаю как докатилась до такого, но я являюсь девушкой Блейза Забини, это тебе должно говорить уже о многом. Ладно, что-то я заговорилась. Фин, — неожиданно произнесла девушка, — всё как договаривались. Тот самый мужчина в тёмных одеяниях прошёл к Лестрейнджу и грубо схватил его за плечи. — Софа, но это же против правил! — воскликнула Гилперт. — Никто и не говорил, что мы будем действовать по правилам, Эмма, — обратилась к девушке Софа. Все присутствующие были в шоке от неё. Когда она успела провернуть этот план, И кто чёрт возьми этот охранник на заднем плане. Когда Дарклинг увидела, что девушки застыли в немом вопросе, то тут же обратилась к ним и произнесла лишь одно слово: — Малфой. Он поняли её. Мерлин, ну конечно Лестрейндж бы не стал просто так открыто разговаривать с ними. Конечно, они должны были придумать какой-то план. И они обязательно скажут спасибо Софе за это. Играть не по правилам иногда ведь даже забавно. — Держи этого ублюдка, сейчас нам всё станет ясно, — в приказном тоне произнесла Софа. Фин (судя по всему так звали этого мужчину грубо взял того за подбородок и сжал его слишком сильно так, что дёргающийся Рудльфус Лестрейндж с огромной силой мог пошевелиться. Дарклинг подошла к нему и лишь двумя пальцами влила в него прозрачное зелье. Сыворотка правды. Ну конечно. — Наше время ограничено, — начала она и посмотрела на наручные серебряные часы, — перейдём сразу к делу. Затем девушка грубо, лишь одной ногой толкнула стул и села на него. — Как ты связан с Джин и Эдвардом Грейнджерами? — спросила Софа. — Я помогал им в создании первого крестража. Ай мать твою отпусти меня ублюдок, — начал дёргаться Лестрейндж. — Откуда и каким образом ты помогал им? — Они навещали меня. Ты сука Дарклинг. Лестрейндж не понимал почему слова сами выходили из его уст. Хотелось вырвать себе язык. Стать глухим. Всё что угодно, но только не разоблачение плана, который они идеально строили на протяжении долгого времени. Он говорил им. Он знал, что так будет. Он уверял их, что грёбаный Поттер и его друзья придут сюда и разрушат всё нахер. Он сказал им, что это будет очень просто, а тьма не терпит простоты и лёгких путей к разгадкам. Но они смеялись над ним. Говорили, что он лишь маленькая марионетка в их плане. И он опять оставался не тем, кем должен был. Ведь с детства их учили быть на высоте. Однако, он вечно был у чьих то ног или где-то в самом низу. Он уже весь вспотел и сейчас вены на его шее вздымались. Слова, точно ядерные пули полетели из его рта. — Они пришли ко мне. Естественно предложение о плане было заманчивым, учитывая, что Грейнджер и есть маггл. Они пообещали убить и других магглов. И я подумал, что это слишком похоже на идеи Воландеморта. Они сказали о каком-то крестраже. Что его можно возродить в девчонке и это будет самым сложным, но дальше будет проще. Знаю, что её доставкой занимался какой-то их друг-ублюдок и получил за это очень хорошую сумму. Сейчас он естественно свалил. Моей задачей было создать крестраж и я сделал это, потому что Тёмный Лорд, как и его идеи будут жить вечно. И я научился кое-чему от моей жены и самого Воландеморта. Его лицо полыхало, как разъярённое пламя, а сам он содрогался и никак не мог усидеть на своём месте. Горькая правда. Софа Дарклинг по-хозяйски отклонилась на спинку стула назад и, повернув голову смерила взглядом своих спутниц. Добро пожаловать в игру. Вот только по чьим правилам они будут играть? И какой счёт сейчас?***
— И что ты думаешь — нетерпеливо спросил его Нотт. — Серьёзно хочешь потерять всё, что вы за это время строили, делая вид, что вы совсем не знакомы и она лишь грязь под ногами? — Не знаю я, Тео. Будь Эмма на месте Грейнджер, что бы ты делал? — переспросил его Драко, смотря в одну и ту же точку, сидя на кресле в уже хорошо им знакомой библиотеке. — Я бы боролся, Драко. Потому что впервые за столько лет темноты в моей жизни я нашёл свет в ней. — Говоришь, как смазливый третьекурсник, — ответил ему Драко. С момента того, как он узнал информацию о Гермионе в его голосе, жестах, движениях, манерах поведения изменилось буквально всё. Не было больше той ухмылки, той дерзости, в его глазах остался только лёд, и исчезло пламя. Пламя, которое разожгла и потушила она. Камин вспыхнул и Драко лениво переключил своё внимание на него. Тз зелёного племени вышли три девушки в строгих мантиях. Тео тут же резким движением пересёк комнату и обнял свою девушку. Драко лишь закатил глаза. Да, он давно признал, что его друг влюбился и, кажется, он понял всю суть его чувств. Они искренние. Они настолько искренние, что долбанный свет от лучей этих чувств сейчас может осветить даже всю комнату. Поэтому Нарцисса и говорила с ним об этом. Нет, она не ставила Тео в пример и не читала морали, как в детстве, она лишь дала ему небольшое наставление: — Люби, как Нотты, — сказала она и ушла из гостиной с мягкой полуулыбкой на лице. Он был в смятении, тогда. Но это было слишком давно. Его чувства к Гермионе тогда ещё не проявили себя. Потому что их не было. И он только сейчас, смотря на Гилперт и Нотта, понял кое-что очень важное. Их отношения с Гермионой ещё не начались, они, точно ранете весенние бутончики, расцвели приобретая лёгко-розовый цвет, но сейчас их отношения, как увядшие, сухие, дряхлые листья падали вниз, а они вновь отдалялись друг от друга. — Что вы узнали? — строго спросил Драко и взял стакан с водой, а затем нервно глотнул оттуда. Ледяная вода окатило его горло, слегка сняв напряжение. — Как ты и предполагал, Драко, они создали крестраж. В ней. Раздался резкий звук разбитого стекла. Он оглушил всех. Но каждый из них даже бровью не повёл, потому что они понимали Драко. Он не хотел этого. Его возможность влюбиться в неё оказалась лишь мимолётным мгновением. Мгновением, которое сотворило с ним непонятно что. Он был готов бороться за неё. Он был готов жертвовать собой ради неё, поэтому когда Джинни произнесла: — Я кажется догадываюсь где они. Его сердце укатилось вниз. Возможность спасти её был так далеко и так близко. Он поднял на неё свои глаза, не забыв и вновь собрать обратно при этом стакан. Лёд внутри него от очень холодно воды, тут же превратился в огонь. Тугой узел уже непонятно чего стянулся внизу живота. — Если предположить логически, то именно в доме Лестрейндж они находятся. Подумайте сами, всё сводится к этому. То, что они связались с ними уже большая доля вероятности, что они там. Крестраж, Беллатриса в снах Гермионы, Рудольфус, неизвестно местоположение, вряд ли они также, как Золотое Трио во время поиска крестражей бегают по всей Британии. — Но как же нам с ними бороться, ведь у нас есть магия, а у них её нет, — спросила Эмма, недоумевая. — А кто сказал, что у них нет магии. Я не уверенна, что они действуют не одни а если вкупе с этим действует и их безумие, то это наш враг номер один, - ответила ей Джинни, хитро ухмыляясь. Всё это звучало. Слишком. Правдиво.