***
Он приходит в себя только в участке, когда садится за свой стол и начинает оформлять и подписывать кучу документов, чтобы получить разрешение на явку в больницу для «расследования». Дело Игорь придумывает абсолютно левое, без малейшего упоминания Серёжи, и, подписав все нужные бумажки, почти бегом направляется к Прокопенко. Гром максимально быстро и убедительно рассказывает, что это за дело, Фёдор Иванович молча кивает, внимательно читает бумаги и подписывает. Игорь от души благодарит его и выходит, оставляя растерянного и ничего не понимающего полковника одного. На улице Гром звонит Юле и назначает встречу у больницы через сорок минут, прося захватить с собой флешку, и торопливо заскакивает в нужный автобус, параллельно продумывая все варианты развития событий.***
Они заходят в больницу, сразу же натыкаясь на охранника и его пост со всеми записями с камер видеонаблюдения. Игорь незаметно кивает Юле и достаёт своё удостоверение, здороваясь с крупным мужчиной лет сорока, смотря, куда направлены камеры в этом коридоре и отмечая, что они в слепой зоне. — Здравствуйте. Я – майор полиции Иго… — Ох, батюшки! — перебивает и вскакивает охранник со своего места, приближаясь к Грому и поворачиваясь к своему рабочему месту спиной. — Не уж что-то случилось? Пока Игорь разговаривает с этим мужчиной, Пчёлкина проскакивает за его спиной и скрывается за стойкой, склонившись над компьютером. Гром откровенно заговаривает зубы охраннику, отвлекая его внимание и лишь изредка поглядывая на Юлю. Этот мужчина оказывается очень разговорчивым, что играет им на руку, ведь Игорю даже не нужно придумывать очередную ложь, необходимо лишь слушать бесконечный словесный поток, где охранник жалуется на маленькую зарплату и холод на рабочем месте. Грому даже становится немного жаль его. Пчёлкина быстро выскакивает из-за стойки, засовывая флешку в сумочку, и принимает расслабленную позу, будто она так и стояла всё это время. Игорь, дослушав огромную речь несчастного мужчины, вежливо благодарит за помощь и прощается. Выйдя на улицу, они оба облегчённо вздыхают, и Юля, чуть прищурившись, говорит: — Сделано. Я сохранила все записи за ту неделю, осталось только найти нужную, и дело в шляпе. Теперь куда поедем? У меня ноут с собой, сможем посмотреть в любом месте. — Ты – просто великая женщина. Давай ко мне? — Хорошо.***
Дома Гром заваривает чай и долго ищет какие-нибудь свежие сладости, которые можно дать гостье, пока Юля посматривает записи. Спустя полчаса, выбросив добрую половину содержимого своих шкафчиков, он находит подходящую шоколадку и направляется к дивану. Они изредка переговариваются, и, когда Игорь даёт девушке кружку с чаем, она вдруг дёргается и говорит: — Кажется, я нашла. У Грома бегут мурашки по спине, когда он заглядывает в экран её ноутбука. Палата маленькая. В углу стоит кровать, и больше никакой мебели не наблюдается. Серёжа сидит на полу, медленно покачиваясь из стороны в сторону, и, кажется, что-то бормоча себе под нос. Его руки прижаты к телу, будучи перевязанными белой тканью смирительной рубашки, волосы жутко спутаны, и это заметно даже на записи плохого качества. Юля медленно мотает вперёд, пока не становится заметно, что кто-то входит в палату. Судя по всему, это медбрат. Он жестом приглашает медсестру, которая торопливо заходит и закрывает дверь в палату. Серёжа, кажется, даже не замечает их. Он также сидит спиной к двери, покачиваясь из стороны в сторону, пока они не заходят в поле его зрения. Лишь тогда Разумовский поднимает взгляд, и его хватает со спины медсестра, не давая вырваться, а перед Серёжей встаёт на колени медбрат. К камере этот парень находится спиной, а Разумовский – лицом, поэтому прекрасно видно, как испуганно он выглядит, пытаясь отводится из хватки. У Игоря на глаза наворачиваются слёзы, но он продолжает смотреть, стараясь отвлечься от увиденного на мысли о том, какую статью можно приписать к этому поведению. В это время медбрат хватает Серёжу за колено и ведёт рукой выше, а тот вырывается, как может, но у него совершенно не получается. По мимике понятно, что Разумовский уже рыдает, а рука того ублюдка поднимается ещё выше и выше, его пальцы очерчивают тазобедренные косточки, а вторая ладонь легла на грудь, ощупывая рёбра, а затем плавно опускаясь на бедро. Медбрат наклоняется ближе, пуще прежнего пугая парня и наслаждаясь чужой беззащитностью, но вдруг Серёжа попадает пяткой прямо в плечо этого медбрата, и, судя по тому, как тот отскакивает, удар получился сильный. Разумовский каким-то чудом вырывается из хватки той медсестры и отползает в угол, рыдая. Медбрат медленно встаёт, потирая ушибленное плечо, плюёт в сторону Серёжи и уходит вместе со своей подружкой. Разумовский в углу рыдает, и, кажется, задыхается, оставаясь в одиночестве. Игорь сидит, апатично смотря на место, где недавно был экран – Юля уже захлопнула крышку ноута. Гром вообще плохо соображает, что происходит; он только чувствует, что глаза на мокром месте, на языке неприятный кровавый привкус, а губа предательски болит – Игорь прокусил её в попытке успокоиться, пока смотрел на этот кошмар. Гром понимает, что его тошнит. Физически. Он, смотря перед собой невидящем взглядом, идёт в ванну и выблёвывает из себя всё, что только можно. Да. Докатились до рвоты от нервных потрясений. Юля наблюдает, как он умывается ледяной водой, пытаясь перестать рыдать, а Игорь поднимает взгляд и смотрит на неё: взгляд почти спокойный, а тушь размазана – значит, тоже плакала. Гром молча проходит на кухню и наливает воды в стакан, протягивает его Пчёлкиной и берёт чашку себе. И, дойдя обратно до дивана, он убитым голосом говорит: — Я понимал, что будет плохо, но не думал, что до такой степени. Юля аккуратно присаживается рядом, будто понимая, что он чувствует. — Игорь, мы сделаем всё, чтобы эти мрази были наказаны. У нас есть запись. Доказательства. Мы всё устроим. Серёжа будет в безопасности. — Но… но это уже убило. Мало самого факта, как он там оказался – чёртова попытка суицида, так ещё и получается так, что его пытались раздавить ещё раз. Ты понимаешь, что теперь с его психикой? Пчёлкина кивает. — И он всегда заслуживал самого лучшего. Он замечательный. И вся эта боль… Серёжа её не заслужил, — Гром тяжело вздыхает и продолжает. — Я сделаю всё, чтобы он был в безопасности. Юля наконец отвечает: — Ты молодец. Всё получится. И я готова помочь, если будет нужно. Мы с ним не особо близки, но он прекрасный человек, это видно. И я готова любить его только за то, что он делает тебя счастливым. Игорь хмурится, а потом слабо улыбается: — Спасибо тебе огромное. Я перед тобой в огромном долгу, и не отмахивайся. Я не знаю, чтобы я делал без тебя. Спасибо. Затем он подскакивает, и, глянув краем глаза на часы, начинает собираться. — Я пойду к главврачу прямо сейчас. Можно флешку, пожалуйста?***
Игорь сам в шоке от того, как он ругается с Александром Филипповичем Исаковым. Хотя руганью назвать это Гром всё же не может; сам внешне спокоен, озвучивая факты. И худшее уже позади: запись показана. Исаков вне себя от бешенства; он жутко разозлился на своих работников, а выразить злость было не на ком, кроме как на Игоре. Вдруг эмоции врача подходят к концу, и тот обессилено садится в своё кресло и говорит: — Я уволю этих сотрудников сегодня же. Постараюсь сделать всё, чтобы ситуация не повторилась. И с Сергеем будут проведены дополнительные сеансы терапии. — Только попробуйте навредить ему ещё и словами, — сквозь зубы бормочет Игорь. — Мы приносим извинения за доставленные неудобства. Гром сдержанно благодарит его и выходит. Ситуация омерзительна. Игорю тошно от себя, Исакова, тех горе-медработников, ситуации и вообще всего, что его сейчас окружает. Как же он хочет, чтобы это всё закончилось. Гром быстрым шагом идёт по сырым улицам Петербурга, угрюмо смотря себе под ноги и игнорируя весь окружающий мир. Погода подстать его настроению – небо заволокло чёрными и мрачными тучами, льёт проливной дождь, намочивший Игоря с ног до головы, а дороги грязные, покрытые остатками сгнивших листьев, местами расколотые, потрескавшиеся. Гром ловит себя на мысли, что он до жути похож на эти самые плитки, покрывающие улицу: затоптанные, гадкие, убитые, покрытые истлевшим месивом. Когда Игорь входит в квартиру, он понимает, что по лицу катятся не только холодные дождевые капли, но и собственные горячие слёзы. Даже не переодевшись в сухую одежду, Гром дрожащими пальцами хватает телефон и выискивает нужный номер. Номер службы психологической помощи, которую ему советовал давным-давно Фёдор Иванович. Тогда Игорь усмехнулся, думая, что он до такого не дойдёт, но номер всё равно сохранил. Ну вот, дошёл. Гром помнит, что там можно анонимно записаться к частному психологу. «Что ж, — думает Игорь. — Просить помощи не стыдно. Я сам это много раз говорил Серёже. Так почему так тяжело поверить в это самому?». И он нажимает кнопку вызова. Он плохо соображает, когда администраторка начинает расспрашивать, какой запрос и что Гром хочет от сессий, чтобы подобрать нужного специалиста. После недолгих разборок его записывают на завтрашний вечер к психотерапевтке. В целом, Гром остаётся доволен, ведь он успевает после работы и сходить к ней, и сбегать на встречу к Серёже. Решив, что он завтра придёт на работу пораньше, чтобы всё успеть, Игорь переодевается в сухое, быстро выпивает чашку горячего чая, чтобы не разболеться после пробежки под ливнем, и ложится спать, снова укутавшись в тёплую и родную толстовку Разумовского. И он даже высыпается.***
Работа почти всегда помогает Грому отвлечься от ненужных мыслей. Погони, драки и головоломки вытесняют всё переживания, не давая потонуть в них. Коллеги Игоря, смотря на его бешеный темп работы, только крутят пальцем у виска, но как же Грому на них плевать. Когда рабочий день оканчивается, он сразу же, не медля ни секунды, выбегает из участка, тут же запрыгивая в автобус, как раз направляющийся к той части города, где располагается клиника. Ехать Игорю недолго – пятнадцать минут и он на месте. Здание, к которому Гром направлялся, абсолютно непримечательное, отлично вписывающееся в серый колорит Питера. Но изнутри оно выглядит намного лучше, чем снаружи: свежий ремонт, светлые стены и потолок. Игорь подходит к стойке регистрации, откуда, коротко переговорив с девушкой, направляется к нужному кабинету. Зайдя в кабинет и поздоровавшись, он чётко осознает, что следующий час будет сложным.***
Психотерапевтка говорит Грому, что на данный момент ему медикаментозное лечение не нужно. Игорь, услышав это, спокойно выдыхает – а то если надо будет и себе таблетки покупать, то до зарплаты он явно не доживёт, а просить в долг Гром не хочет принципиально. У Игоря остались смешанные впечатления от приёма – с одной стороны, ему нужно было выговориться кому-то постороннему, кто объективно посмотрит на вещи, а с другой – копаться в себе больно и неприятно. С этими мыслями Гром оплачивает сессию и выходит из здания, направляясь в больницу. Он прекрасно понимает, что думать нужно будет ещё очень долго, но с другой стороны, Игорь пришёл туда, чтобы разобраться во всём и пережить это. Боли стоило ожидать. Но ощущение, будто в его внутренностях покопались и переставили их с ног на голову, никуда не пропадает. Гром едет к больнице на автобусе, ведь учитывая, что до зарплаты ещё неделя, деньги надо поэкономить. Он впадает в лёгкую дрёму, стоя в самом углу и вырываясь из неё, только услышав название нужной остановки. Выскочив из автобуса, Игорь направляется прямиком ко входу в больницу, на ходу доставая из внутреннего кармана куртки паспорт. Его пропускают внутрь и проводят длинными путями в нужное место, и вот Гром видит знакомый коридор с диванчиками. В этот раз здесь никого больше нет, но Игорь всё равно занимает удобное место в самом углу, полюбившееся ещё в прошлый раз. Спустя минут пять выводят Серёжу, который сразу же с радостным писком бросается к Грому, облепляя его руками и ногами, а Игорю приходится сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие с Разумовским на руках. — Привет, солнце, — в голосе Грома слышится улыбка, а Серёжа отвечает не сразу, уткнувшись в чужое плечо. — Отпусти меня, а т-то я тяжёлый, надорвёшься ещё, — Разумовский с улыбкой чуть отстраняется от Игоря, чтобы заглянуть тому в глаза. — И п-привет. — Нисколько не тяжёлый, — отвечает Гром, ставя Серёжу на пол. — Не верю. Это просто т-ты сильный, — по-детски фыркает парень. Игорь улыбается в ответ так, что щекам больно. — Как ты тут поживаешь, лис? Разумовский падает на диван рядом с Громом, обнимает его и начинает тихонько рассказывать: — Я немножко наладил контакт со своим соседом по палате. Оказалось, что он н-нормальный такой парень. Я сначала всё боялся его, а он, кажется, неплохой ч-человек. Вчера у меня были галлюцинации, а он м-меня успокаивал и позвал врачей. У него шизофрения и биполярное расстройство, и сейчас он в мании, потому он жутко активный. Лежит в этой б-больнице раз третий или четвёртый, я не помню точно, — Серёжа заправляет прядь выбившихся волос, зевает и продолжает. — Прости, что я так много говорю… я скучаю по тебе, а в прошлый р-раз ничего толком не рассказал. Всё в п-порядке? — Конечно. Я люблю тебя слушать, можешь продолжать. Разумовский смущённо улыбается, немного отводя взгляд, а у Игоря внутри всё тает от теплоты и любви, которую он чувствует к этому прекрасному человеку. Несмотря на то, что речь парня медленная, тихая и немного невнятная, Грому искренне нравится вслушиваться в родной голос. — А ещё со мной познакомилась милая девушка в столовой. Она просто подсела, п-представилась, сказала, что ей двадцать лет и её госпитализировали с паническим и обсессивно-компульсивным расстройствами. Я р-растерялся, но она весело разговаривала, а мне нужно было только кивать и с-слушать, и на это у меня сил хватило. Вообще, здесь есть люди хорошие, к-кажется. Хотя иногда я д-думаю, что они все хотят подставить. Серёжа затихает, и несколько секунд в коридоре царит молчание, пока Игорь не нарушает его: — Это всё – огромный прогресс, солныш. Я так горжусь тобой. Ты невероятно сильный и смелый, понимаешь? Разумовский в ответ прижимается ещё ближе, и Игорь чувствует, как размеренно бьется чужое сердце. Он запускает руку в длинные рыжие волосы, растворяясь в своих ощущениях, спокойствии и тепле, окружающем тело и душу, и пытаясь запомнить такой нежный и дорогой момент. — А что у тебя нового? И Гром рассказывает смешные случаи с работы, достаёт из глубин своей памяти всё хорошее, что с ним случалось, чтобы вызвать хотя бы слабую улыбку Серёжи. И он правда мягко улыбается, выслушивая нелепые истории, и Игорь, внимательно следящий за эмоциями своего солнца, сердцем чувствует, что это всё не зря. Гром решает пока что не говорить о своих проблемах, отложив эти обсуждения на потом. Он понимает, что Разумовский расстроится, начнёт винить себя, и Игорю так не хочется нарушать хрупкого спокойствия Серёжи, что он дальше говорит про что угодно, только не о собственном состоянии. — А, — вдруг вспоминает Гром. — ещё Юля передаёт тебе привет и поцелуй в щёку, — С этими словами Игорь оглядывается, и, убедившись, что в коридоре больше никого нет, быстро чмокает Серёжу, попадая куда-то в скулу. — Ты тоже передавай ей п-привет и поцелуй в щёку, — и Разумовский точно таким же движением целует Грома. Они так и сидят в обнимку до конца отведённого времени, практически не разговаривая; Игорь заплетает Серёже две косички, которые быстро распадаются из-за отсутствия резинки. Гром замечает, что парень устал, и даже спрашивает, что, может, ему лучше уйти, но Разумовский яростно мотает головой и отвечает, что он будет сидеть с ним, пока их не разгонят. Так и происходит. Они обнимаются и прижимаются друг к другу, пока не выходит охранник, оповещая, что через пять минут Серёже нужно будет идти в палату. После этих слов Разумовский обхватывает Игоря руками ещё крепче, явно не желая отпускать, а тот шепчет в макушку что-то успокаивающее. Из больницы Гром выходит со странной уверенностью, что всё будет хорошо. Он искренне верит в это.