* * *
Альбус прикрыл глаза, когда дверь захлопнулась. Честно говоря, он не был уверен, что сказал Минерве правду. Он не был уверен, что делает только то, что необходимо. Но с другой стороны, что ещё он мог сделать? Никто не сможет остановить Тома Реддла, если только он не будет действовать. Для некоторых людей он уже опоздал на годы, но всё ещё мог обеспечить безопасное будущее. Альбус ещё раз взглянул на бумагу, лежащую на краю стола. Да, все авроры и чиновники, упомянутые в ней, были теми, кто сотрудничал с Реддлом в прошлом, что вывело их из категории невинных в категорию военных преступников. Альбус покачал головой. Он не знал о состоянии крови всех из них, но они помогли Реддлу, и это было всем, что ему нужно было знать. Он сунул руку под стол и достал огромный ящик с зельями, все в зачарованных силой стеклянных колбах. Целебные и питательные зелья составляли большинство, но были и такие, которые способствовали росту здоровой плоти и костей. Он знал, что не может позволить Минерве увидеть их. Она могла бы предпочесть избежание войны, насколько это возможно, но она будет знать, что у Альбуса нет причин использовать их. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть блестящие слезы в глазах Фоукса. Альбус покачал головой и провёл пальцами по яркому оперению на шее феникса. Фоукс отпустил его, но продолжил плакать. — Я не знаю, что ещё делать, — устало сказал Альбус. — И это во имя справедливости и во имя любви. Это должно облегчить боль. Судя по скорбному взгляду Фоукса, это было не так. Но у Альбуса было мало времени на мораль феникса. Он уже опаздывал. Он взял ящик с зельями и направился к Камину с летучим порохом.* * *
— Эй, Поттер! Гарри поднял глаза и уставился на Уипвуд, тычащую пальцем ему в грудь. Это не потребовало больших усилий. Был ещё сентябрь, допрос прошёл только на прошлой неделе, и у Аврора не должно было быть причин вызывать его сейчас. — Да, Аврор Уипвуд? — Поттер! Министр хочет, чтобы Вы были частью его свиты на публичном дне. Говорит, что Вы будете представлять точку зрения простого человека, — Уипвуд уставилась на покрытые коркой остатки завтрака Гарри на его столе, на стопки бумаги, колыхавшиеся прямо на краю, и покачала головой. Лёгкий ветерок от этого движения опрокинул несколько листков. — Что ж, он прав. Гарри наклонился, чтобы поднять бумаги, всё время что-то бормоча. — О нет, Аврор, я уверен, что Вы ошибаетесь. Министр никогда бы не попросил меня. Может быть, он сказал не Поттер, а Питерс? — Алджернон Питерс был одним из коллег Гарри, который блестяще разрабатывал стратегии для квиддичных команд и, вероятно, вскоре мог бы оказаться нанятым куда-нибудь в качестве тренера. Гарри ненавидел его из принципа. — Я тоже об этом спрашивала, — лицо Уипвуд было каменным, когда Гарри повернулся к ней. — Но он сказал, что имеет в виду Поттера. Гарри печально вздохнул и вытер рукавом крошки. — Что ж, придётся. Они хотя бы будут подавать обед в честь дня открытых дверей? Уипвуд бросила на него взгляд, который можно было сравнить с топором, и отвернулась. Гарри сделал то же самое, его мысли лихорадочно метались. Если будет обед, то всё будет так же, как и с крошками на его столе. Реддл ненавидел неряшливость. Гарри же мог жевать с открытым ртом, перекусывать практически везде и неимоверно раздражать этим. Но его насторожило то, что Реддл попросил его присутствия в первую очередь, «с точки зрения обычного человека»… Или не насторожило. Весь смысл заключался в том, чтобы быть кротким и легко забываемым. Если Реддл помнил его даже с презрением, то Гарри был близок к тому, чтобы скомпрометировать своё прикрытие. — Ты всегда можешь вернуться к нам, — прошептал голос матери в его голове. – Информация не так важна, как твоя жизнь. Но Гарри не хотел бежать, пока у него ещё есть выбор. Орден был безопасен в своём роде, но сложная магия, которая поддерживала его в таком состоянии, была бы осложнена присутствием ещё одного человека. Друзей у Гарри здесь было немного, но, по крайней мере, никто не охотился за ним из-за его крови. И никто не задавал вопросов о том, где его родственная душа. Никто здесь не интересовался Гарри настолько, чтобы задавать ему подобные вопросы. Гарри поднял голову и последовал за Уипвуд.* * *
— Министр Том Реддл! Когда-то Том ненавидел звучание собственного имени — такого непримечательного, заурядного и маггловского — но теперь оно звучало лучше, когда ему предшествовала его должность. И хриплые приветствия авроров, когда он вышел на середину подготовленного для публичного дня пространства, заставили его улыбнуться куда быстрее, чем он ожидал. Том огляделся. Да, стулья были расставлены, а столы, которые обычно занимали кабинет Помощника Святого Мунго по менее серьёзным заболеваниям, убраны. Сводчатый купол с огромным гранёным хрустальным потолком излучал ослепительное сияние, которым он бы с удовольствием воспользовался. Посреди этого светлого пространства стояло кресло, почти трон. Том позволил своей улыбке стать искренней. Дело в том, что после первых нескольких лет ему уже не приходилось предлагать им нечто подобное. Они всё делали сами. Люди — действительно самые замечательные существа на планете. Он остановился на секунду, чтобы посмотреть в объектив фотоаппарата, тщательно скрывая усмешку, и направился к креслу. Том знал, что, когда он сядет, его голова будет точно в центре звезды, с нижними вершинами, выступающими вокруг его плеч, и верхними, сияющими над его головой. Он повернулся, сел и увидел слабые улыбки своих публицистов и более широкие — авроров, которые принимали всё за чистую монету. Том позировал около секунды, а затем обвёл взглядом комнату. На мгновение он задержался на молодом человеке, стоявшем рядом с Аврором Уипвуд, скрестив руки на груди и нахмурившись. Почему кто-то с такими непослушными волосами пришёл на празднества перед публичным днём? Потом Том вспомнил и улыбнулся Поттеру. Он делал это как одолжение бедному идиоту, если честно. Возможно, он научился бы честолюбию, если бы видел столь очевидные вознаграждения. Поттер поймал его взгляд и покраснел, но, в то же время, казалось, он был в одной секунде от того, чтобы высунуть язык. Том улыбнулся в ответ и отвёл взгляд. Здесь были и другие люди, для которых это было бы гораздо большей честью. И, конечно, его речи ждали другие. — Мои дорогие друзья…* * *
Бутерброд был с солониной и настолько хорош на вкус, что Гарри почти не хотелось разбрасывать всюду его кусочки. Но его ложь была дороже бутерброда, поэтому он говорил с набитым ртом и позволял крошкам падать на его одежду, чем заставлял соседей отходить от него подальше. Он объяснял теорию, лежащую в основе Плюй-камней, жуя с открытым ртом, ведьме, которая выглядела так, будто хотела бы, чтобы её соседи были поменьше, когда кто-то положил руку ему на плечо. Гарри обернулся с широко раскрытыми глазами и сказал: — Минифтр Реддл, фэр! Реддл посмотрел на кусок наполовину прожёванного хлеба, который приземлился на его одежду, едва не задев драгоценного феникса, а затем медленно перевёл взгляд на лицо Гарри. Гарри покраснел как по команде — в этом он был хорош — положил бутерброд и сказал: — Министр Реддл, сэр. — Вас пригласили сюда, чтобы изложить точку зрения простого человека, мистер Поттер, — сказал Реддл, слегка покачав головой. — Не неприличного. Несколько человек вокруг них захихикали, услышав это. Гарри позволил себе покраснеть ещё сильнее и склонил голову настолько, чтобы не видеть лица Реддла. Всё это было к лучшему. Из предостережений директора Дамблдора он знал, что Реддл — опытный легилимен. Вероятно, вся ложь Гарри под сывороткой правды сошла ему с рук только по той причине, что Реддл не потрудился хотя бы попытаться эту ложь почувствовать. Все знали, что под сывороткой правды можно говорить только правду. — Ты принесёшь мне все извинения, в которых я нуждаюсь, если притормозишь и попытаешься ценить еду, — сказал Реддл. Гарри покачал головой и тихо сказал: — Извините, сэр, — если такие люди, как Реддл, говорят, что для извинения нужно только одно, то это всегда намек на то, что следует дать больше. — Извинения приняты, — мягко сказал Реддл и отошёл от Гарри обратно к троноподобному креслу. Гарри хотелось закатить глаза, но он сдержался, потому что люди бы этого и ожидали от него. Все остальные сидели на скамье перед длинным столом, как в Большом зале Хогвартса, а Реддл заполучил чёртов трон? Потом Гарри вздохнул. Эти мысли были лишь отчаянной попыткой отвлечься от зуда, зарождающегося под кожей. Что-то беспокоило его с тех пор, как они вошли в Лечебное здание, и он не знал, что именно. Единственное, с чем он мог это сравнить, было чувство, которое он иногда испытывал перед тем, как снитч менял направление. Он знал, что ничто не останется прежним. Знал, что всё может измениться в любую секунду. Но он не мог открыть рот и назвать направление, которое выберет снитч. И он не мог сказать, что беспокоило его сейчас. Гарри ещё несколько раз сдержанно откусил бутерброд и поймал взгляд Аврора Уипвуд. Женщина рядом с ней была её родственной душой — Элоизой Дженсен. Дженсен одарила Гарри укоризненной улыбкой. Она была Главой Отдела Магических Игр и Спорта и отличным руководителем, а её черные глаза излучали спокойствие по всей комнате. Гарри иногда задавался вопросом, почему судьба сыграла такую глупую шутку, что одна из самых добрых людей, которых он знал, оказалась жената на одной из худших — но не так часто, как он задавался вопросом, о чём, чёрт возьми, думала Судьба, подбирая соулмейта ему. Гарри встал, потянулся и, оставив столы с едой позади, неторопливо прошёлся по залу. Это было красивое здание, даже с окном в крыше. Он должен был признать это. Хотя бы это. Скоро прибудут представители общественности. Гарри, честно говоря, был не особо уверен, почему Реддл устроил эту небольшую трапезу и речь, позировал перед камерами раньше, чем они. Может быть, он просто хотел произвести впечатление на окружающих? Но, по большей части, он итак уже произвёл на них сильное впечатление. «А я — заметное исключение», — подумал Гарри, остановившись, чтобы агрессивно почесать лопатку. Несколько человек посмотрели на него с выражением отвращения. Гарри опустил руку, чтобы почесать задницу — хотя она не чесалась — и фактически заставил их свалить. Гарри ухмыльнулся, но улыбка исчезла в ту же минуту, когда он осознал, что никто не смотрит на него. Это было странно, этот зуд и покалывание в позвоночнике. Конечно, то же самое случалось и со снитчем, но всё это быстро заканчивалось. А это просто продолжалось и продолжалось. Затем Гарри резко подскочил на месте и обернулся. Это чувство он знал. Кто-то только что поднял вокруг здания защитные чары, которые не позволят никому трансгрессировать или выйти через портал. Он чувствовал это, когда они поднимались вокруг его дома в ту ночь, когда ему было пятнадцать, и его родителям пришлось бежать, хоть они и выбрались до того, как подняли защиту. Блядь. Враги Реддла? Или сам Реддл? Теперь начали реагировать и другие люди, и, судя по выражению их лиц, это должны были быть враги Реддла (хотя Гарри не стал бы утверждать, что этот человек устроил бы нечто подобное только ради фотографий в газетах). Реддл тихим голосом отдавал приказы. Авроры рассредоточились, чтобы прикрыть окна и двери. Остальные выстроились в плотную охрану вокруг трона Реддла. Гарри был единственным, кто почувствовал, что его взгляд неудержимо тянет вверх, к потолочному окну. Огромное чёрное падающее существо — вот и всё, что он успел увидеть, прежде чем оно растворилось в волнах болезненной Тёмной магии и врезалось в люк. И в крышу, и в стены, и во всё остальное. Гарри резко вскинул голову. Он мог видеть звездообразные узоры трещин, прорезающие комнату, будто кто-то хотел подражать рисунку на спинке трона Реддла. Он почувствовал и ещё кое-что: густую, дымчатую линию какого-то заклинания, обвивающую трещины, струящуюся вместе с ними. Это было заклинание, которое Дамблдор научил его распознавать — одно из ключей к магическому следу Реддла. Это означало, что Реддл ничего не сможет сделать, чтобы удержать крышу от того, чтобы упасть и раздавить их всех. А Реддл был самым могущественным волшебником в комнате. Они вот-вот умрут. Это было покушение Ордена Феникса, но гораздо более тщательно организованное, чем Гарри когда-либо доводилось видеть. Они вот-вот умрут. И тут Гарри совсем потерял голову и вытащил палочку.* * *
Том уставился на трещины, прорезавшие крышу над ним, и понял, что это значит. На мгновение осколки изящно, странно зависли и стали балансировать в воздухе, но они упадут, и они раздавят, убьют его, так как он не приготовил Крестражей. Он никогда больше не увидит Нагайну. Он никогда не найдёт свою родственную душу. В тот момент, когда появился падающий предмет, приближающийся к потолочному окну, он сконцентрировался и направил всю свою силу в стены. Он намеревался трансгрессировать сам и захватить с собой всех близких людей — чего никогда не делал — но его клятва верноподданным хранить тайну была ничем по сравнению с жизнью… И он столкнулся с заклятьями, которые препятствовали любым перемещениям, а также с заклинанием, настроенным на его магический след, которое, вероятно, помешало бы ему действовать как-либо в принципе. Это заклинание повлияло бы на каждый упавший камень, каждый осколок стекла. Кто-то хорошо всё спланировал. «Что ж, видимо, ты победил, Альбус», — подумал Том, в то время как его разум обратился к той информации, что будет неизбежно обнародована в результате всего этого. «Надеюсь, вам понравится, что ваша победа подана с привкусом пепла». Он увидел обращённые к нему глаза, полные надежды — блестящие глаза людей, которые ничего не понимали. Он начал отдавать приказы, но не потому, что думал, что они принесут какую-то пользу, а потому, что они могут сдержать панику и, возможно, не дадут никому понять, что они близки к смерти прежде, чем это произойдёт. Потому что он смотрел в правильном направлении — он увидел огонь, который вырвался из волшебной палочки Гарри Поттера, и почувствовал чистую дрожащую магию, выпущенную из него, как внезапно раскрывшиеся крылья дракона. И тут Том увидел, что произошло далее.* * *
Гарри призвал огонь, потому что это было одним из самых отточенных его заклинаний, и потому что это было первое, что пришло ему на ум. Позже, когда люди ругали его за это, он думал только о том, что они не были на его месте — они не понимали, как быстро рухнула бы крыша. — Invoco ignem! Огненные лепестки развернулись над ним и стали крыльями, лестницами, поддержкой, огненными ступенями. Гарри выкладывал всю свою силу, не имея времени произнести нужное заклинание. Он даже не был уверен, что существует правильное заклинание. Вместо этого появилось желание. Он пожелал, и всё было сделано. Пламя отлетело от него, дробясь и разделяясь — на две, четыре, восемь частей, а затем Гарри потерял способность считать их. Они хватались за каждый кусок крыши, за окна и за стены, в которые проникли трещины, и удерживали их. Некоторые из них всё равно падали, но огонь подхватывал и их. Это было всё равно, что наблюдать за когтями дракона, тела которого не видно, — подумал Гарри. Его разум и тело вибрировали от огромного усилия удержать так много разных частей. Он всё думал, что он, должно быть, сбежал, а потом… Нет. Он должен перестать думать об этом, иначе он не выдержит. Он толкал огонь вверх, и вверх, и вверх, и вверх, и затем все куски оказались разбросаны над ним — некоторые были пойманы в спирали, некоторые на что-то, похожее на огненные лестницы, тянущиеся от земли к потолку, а некоторые оказались запечатаны горящим раствором. Гарри опустился на колени и добавил в огонь ещё больше своей энергии. Это было безопаснее, чем отпустить их прямо сейчас. Он не обращал внимания на то, где они приземлятся, если он это сделает. — Мистер Поттер! Отпускайте! Кто-то кричал ему прямо в лицо. Гарри моргнул, не отрывая взгляда от нависших обломков, и увидел Элоизу Дженсен с яростным взглядом. Она протянула руки и сомкнула их по обе стороны от его головы, мешая. — Авроры готовы и ждут, чтобы подхватить осколки, когда Вы их отпустите! — крикнула она. — Сделайте это прежде, чем истратите свою магию и упадёте в обморок! Гарри поморщился, подумав о том, насколько больше беспорядка вызовут последствия, если он просто отпустит их наугад, и кивнул. Затем он медленно и плавно втянул пламя обратно, втягивая его в своё тело словно когти. Он чувствовал, как Аврор за Аврором хватают их — все они работают вместе, делая то, что только Гарри мог бы сделать сам — или Реддл, если бы заклинание, блокирующее магический след, не помешало ему сделать это. Гарри вздохнул, почувствовав, как каждый кусочек камня, стекла или дерева оказывается сдержанным. Да, всё будет хорошо. Когда пришло облегчение, он опустился на четвереньки, тяжело дыша. Стук его сердца в ушах был его собственной хриплой песней. Больше он ничего не слышал. Долгое время он не хотел этого делать. Он просто стоял на коленях, упиваясь томным ощущением замечательно сработанной магии, думая… Глаза Гарри резко распахнулись, когда разум снова заработал. Вот дерьмо. Это было магическое покушение, которое, должно быть, было совершено Орденом Феникса. Наверное, Дамблдором. Он был единственным, кто был достаточно силен, чтобы поднять защиту самостоятельно и покрыть всё здание — а не только одну его часть — заклинанием, которое было связано с магическим следом Реддла. А Гарри остановил его. Ну да, он спас много-много человеческих жизней, но Дамблдор, должно быть, считал, что это стоит такой жертвы, и вряд ли он знал, что Гарри будет там, учитывая, что Уипвуд привела его в последнюю минуту. Гарри вмешался, и это означало, что Реддл остался жив, хотя они могли бы закончить войну всего одним ударом. Медленно поднимаясь с колен, Гарри думал совсем о другом. Видел и другие вещи. Широко раскрытые, полные благоговения глаза людей вокруг него были одной из таких вещей, и от этого его чуть не стошнило. Это были люди, которые теперь знали, что он силён, и которые —чёрт возьми — были обязаны ему жизнью. Ему будет так трудно скрыться из виду, и теперь Гарри знал, что это никогда ему не удастся. «И законы тоже существуют», — внезапно вспомнил Гарри. Законы, которые Реддл принял много лет назад — в попытке скорее разоблачить свою родственную душу, как сообщил ему Дамблдор. Законы, запрещающие скрывать силу своей магии, когда Министерство нанимает вас, потому что так якобы «безопаснее» для всех в Министерстве — знать, на что способны остальные. Законы, которые Гарри нарушал вверх ногами, боком и задом наперед, когда его нанимали — словно он подделал свой путь через СОВ и ЖАБА. Гарри наконец нашёл в себе силы поднять голову. Теперь ему аплодировали и задавали вопросы, но человеком, на которого он смотрел, был Реддл. Реддл, чья улыбка была самой опасной вещью во Вселенной на данный момент. — Ну, мистер Поттер, — сказал он. — Похоже, нам с Вами есть что обсудить. Мне не терпится начать разговор. Дерьмо.