* * *
— Что случилось, Гарри? Что-то ты притих. Гарри взглянул на Тома и отвернулся, складывая книги на полку в новой квартире, которую Том нашёл для него. До сих пор он не произнес ни слова благодарности за это. Полки были широкими и глубокими, окна заколдованными, чтобы всегда показывать солнечный свет, а спальня такой большой, что кровать Гарри выглядела в ней довольно жалко. С другой стороны, на жалованье, которое он скоро получит от Министерства, он сможет купить любую мебель, какую пожелает. — Ты не услышал моего вопроса? — добавил Том, когда прошло минут пять, а Гарри так ничего и не ответил. — Я ожидаю хоть какого-нибудь выражения признательности. Гарри кивнул. Том прищурился, когда за этим не последовало ничего, кроме того, что тот начал беспорядочно переставлять книги на полке. — Ну что? — Я кивнул, подтверждая, что слышал, — голос Гарри был ровным, безразличным, даже не вызывающим. Вот что заставило Тома кипеть под кожей. Он поймал взгляд Уипвуд и дёрнул головой в сторону. Уипвуд хмуро взглянула на Гарри, потом на него. — Вы уверены, сэр? — спросила она, не потрудившись понизить голос. — Он может быть очень опасен. — Совершенно верно, — сказал Гарри, поднимая книгу и снова роняя её. — Очень опасен. Вы должны остаться здесь и защитить Министра от моей силы. Том поймал взгляд Уипвуд прежде, чем она успела начать обличительную речь, которую, как он понял, намеревался выдать её открытый рот. — Я уверен, Джалена, — сказал он. Все авроры понимали, что значит, когда он произносит их имена подобным образом. — Не могли бы Вы?.. Наконец она кивнула, и все авроры вышли, хотя Уипвуд шла последней и всё время оглядывалась, словно ожидая, что тот отменит приказ. Том этого не сделал, и Уипвуд наконец громко вздохнула и позволила двери захлопнуться за ней. — Теперь, когда мы остались одни, — сказал Том, понизив голос. — Не расскажешь ли мне, что тебя беспокоит? Гарри слегка дёрнулся, словно борясь с противоречивыми порывами, и уставился на полку перед собой. Том отошёл в сторону. Лицо Гарри стало почти пустым — смущающее зрелище, учитывая что обычно он был так открыт — но его нижняя губа дёрнулась. Он понял, что Том это заметил, и взял себя в руки. — Вы перевернули мою жизнь за последние несколько дней, намекнули, что я солгал на экзаменах, и заставили меня сдавать их снова… — Ты лгал, — прервал его Том приятным тоном. Экзаменационная Комиссия Волшебников устроила что-то вроде скрипучей драки из-за того, что один набор экзаменов был не в сезон, но Том напомнил им, чьему удовольствию они служат, и они довольно быстро успокоились. — Ты знаешь, что у тебя «Превосходно» по шести предметам, по которым ты сдавал повторные тесты? Возложение большего веса на практические части действительно показало нам, на что ты способен. Гарри ссутулил плечи. Тому захотелось покачать головой. Похвала была ударом, личное внимание со стороны Министра было нежелательно, а предложения объясниться приводили к молчанию. Какими извращёнными идеями подкармливал Гарри Орден Феникса? Неужели он думает, что сможет снова стать шпионом, когда Том никогда не собирался отпускать его? — Очень здорово, — наконец сказал Гарри. — Я знаю, что ты мне не веришь, — произнёс Том тихим, уговаривающим тоном, не подходя ближе, — но я хочу помочь тебе, Гарри. У тебя большой потенциал. Я не хочу обращать на свою сторону вас всех сразу, но я хочу, чтобы вы поняли мой политический выбор и мою позицию, хочу дать вам выбор, которого никогда не давали ваши родители. Гарри скривил губы, что помогло Тому понять, что он думает о родителях, но не более того. Руки Гарри не дрожали, когда он переходил от книжных полок к фотографиям в рамках, которые занимали только одну коробку. Том наблюдал за тем, как он устанавливает свою фотографию, где он стоит рядом с рыжеволосым мальчиком и девочкой со слишком густыми волосами. — Это твои друзья-изгнанники? — спросил Том. — Уизли и Грейнджер? — Он помнил, что все Уизли были рыжими. — Да. Гарри продолжил расставлять фотографии. На одной он был в гриффиндорской мантии, стоял перед директором Дамблдором и улыбался со свитком в руке. К его мантии была приколота медаль. Том прищурился. — Я не совсем понимаю, что за особая честь? — Превосходство в квиддиче. — Конечно, — протянул Том. — Удивительно, что бладжеры не вышибли тебе мозги. — Вы ведь знаете, что я был ловцом? — Я просмотрел твои достижения, когда заинтересовался результатами экзаменов, Гарри. И я хочу помочь тебе, если ты позволишь. Это заставило его дёрнуть плечом, не более. Он продолжил устанавливать фотографии. На некоторых из них был изображен гораздо более молодой Гарри, обнимающий мужчину, похожего на Регулуса Блэка, и красивая пара, прижимающая его к себе. Том подошёл особенно близко к фотографии, на которой были запечатлены Лили Поттер и Гарри. Судя по тому, как Гарри посмотрел на Тома, ему явно хотелось возмутиться, но не хотелось снова нарушать молчание. У Лили Поттер были замечательные глаза. Гарри явно унаследовал их. Впрочем, Том предпочёл промолчать. Гарри, вероятно, слышал это замечание достаточно часто, чтобы устать от него. — Совсем нет фотографий с кем-либо, с кем ты встречался? — спросил он вместо этого. Это заставило его сильно дернуться, но чувство победы Тома было разбавлено тем фактом, что он понятия не имел, что сделало этот вопрос более личным, чем другие. — Считайте меня старомодным, — сказал Гарри. — Но я не хочу встречаться ни с кем, кроме своего соулмейта. — И ты не имеешь ни малейшего представления о том, кто этот человек? — спросил Том. Было необычно, что кто-то оставался без родственной души так долго, как Гарри, если только не вмешивались обстоятельства, подобные ситуации Тома. — О, я знаю, кто он. Том ждал, но Гарри уже скрылся в этой сводящей с ума тишине. Теперь он, казалось, был занят тем, что поправлял фото так, чтобы все они смотрели в одну сторону — в комнату. Том изучил угол обзора с фотографий. Гарри поставил стул перед камином, чтобы видеть всех дорогих ему людей и разговаривать с ними. Том продолжал, потому что тонкое искусство разговора было явно потеряно для Гарри. — И что же произошло? Он нашел кого-то другого, кого хотел бы любить больше? — Это случалось редко, учитывая престиж, дарованный родственным душам в обществе, и возможность четырёхкратных связей, но люди были непредсказуемы. — Нет. Я выяснил, что моя родственная душа никогда не примет меня. Том моргнул. Большую часть времени, пока он был рядом с Гарри, он концентрировался, используя свою пассивную легиллименцию для каждого высказывания Гарри. Это не было ложью. Не было в этом и явной горечи. — Но почему? Осознаёт ли он твою силу? Что у тебя есть шанс занять высокий пост в правительстве? Гарри опустил голову и на мгновение прислонился к каминной полке. Его плечи затряслись. Том поднял бровь. Рыдания или смех? И поймёт ли он когда-нибудь этого глубоко сбитого с толку человека? — Сила имела бы для него значение, — признался Гарри, отступая. — Но… Он никогда не примет меня из-за моей крови. Из-за моих убеждений. Я не стану опускаться до того, чтобы умолять о принятии того, кто выступает за чистоту крови и верит во всё, что делает Ваше Министерство. Том уставился на него. Родственные души обычно разделяли глубокие убеждения. Магия, как было принято считать, знала, что делает, когда сплетала вплетённый в неё дух. —Это… Тебе стоит обсудить это со своей родственной душой, Гарри. Убеждения могут меняться. И для многих из нас, в правительстве, кровь имеет меньшее значение, чем ты думаешь. — Я всё ещё не хочу притворяться кем-то другим. — Но почему? Я думаю, у тебя это отлично получается, — сказал Том и понял, что его слова попали в цель, когда увидел, что щёки Гарри покраснели. — Я так польщён, что Вы обо мне высокого мнения, сэр. И тут разговор оказался в ступоре. Том совершил другие наблюдения и задал другие вопросы, но не получил ответа. Гарри говорил с ним почтительно — насколько позволял титул — и никогда не произносил ничего, что могло бы показаться бунтом, но Тому всё же пришлось подавить порыв хлопнуть дверью новой квартиры, когда он оттуда вышел. Он считал Гарри умным, но Гарри отвергал все попытки Тома продвинуть его по службе или предложить ему преимущества. Он считал Гарри могущественным, но этот человек вёл себя так, словно никто не знал об этом даже сейчас, и всё вернется в прошлое, если он будет вести себя так достаточно долго. Гарри, должно быть, хотел себе вторую половинку, как и большинство людей, но категорически отказывался идти на компромисс с принципами, которые, по мнению Тома, его вторая половинка была бы очень даже готова нарушить. Какой же он клубок противоречий! Том закрыл за собой дверь кабинета и принялся изучать досье Лили и Джеймса Поттеров. Всё ещё оставалась возможность, что он сможет отменить их изгнание. Разумеется, при условии определённых уступок со стороны Гарри. И он проигнорирует маленькую часть себя, которая хотела, чтобы эти уступки (абсурдно) были даны просто так.* * *
Гарри обхватил руками живот и закрыл глаза. Голова раскалывалась. Сириус и его родители едва ли не стали участниками его убийства. На самом деле они — или кто-либо ещё — его не убили. Они не знали, что Дамблдор собирается делать со всеми скопившимися заклинаниями. Но смирились с этим и не задавали достаточное количество вопросов. И план бы удался, если бы не тот факт, что Гарри оказался там. Гарри почувствовал себя предателем и преданным одновременно. Проблема была в том, что он действительно хотел поговорить с родителями, а не ограниченно общаться через Сириуса, но теперь он знал, что любое передвижение Патронуса будет замечено. К тому же, Реддл оставил авроров присматривать за ним. Гарри встал и подошёл к одному из заколдованных окон, просто чтобы проверить их. Конечно же, тень мелькнула, чтобы последовать за ним, аврор в тени соседнего магазина повернулся, чтобы изучить фасад его квартиры. Гарри выдохнул и вернулся к своему стулу, чтобы сесть, глядя на его рассеянно улыбающихся и машущих членов семьи и друзей. Ему так хотелось найти решение. Он хотел повернуть время вспять — с исследованиями, которые уничтожили Рон и Гермиона, и просто сделать себя полезным шпионом для Ордена и оставить Реддла в неведении о его существовании. Он хотел бы, чтобы Реддл был таким человеком, которого Гарри мог бы принять за свою вторую половинку. Гарри поднял руку и потёр отметину на запястье. На мгновение черные буквы отчетливо проступили сквозь татуировку кандалов — ту часть, к которой никто никогда не прикасался, потому что все были так сосредоточены на огромном фениксе. Гарри обхватил своё запястье, как будто это могло улучшить ситуацию, затем вздохнул и опустил его. Нет, лучше от этого не станет. И он не будет сидеть здесь и мечтать о жизни в другом мире. Если уж на то пошло, ему ещё предстояло выбрать сторону, на которой он вырос. Конечно, он провёл с родителями и крёстным не так много лет, как следовало бы, но кто в этом виноват? Не они. И да, они создали заклинание, которое угрожало людям, но и его родители, и другие члены Ордена снова и снова объясняли ему, как мало он знает. Он должен был знать очень мало, чтобы защитить себя и других. Вероятно, имели место быть оправдания, аргументы, которые имели смысл во всём, что он упускал. Я что, из тех людей, у которых голова идет кругом от красивых слов какого-то ублюдка? Нет, не из них. Гарри знал, что у него, должно быть, есть недостатки в собственной душе, учитывая, что магия — или судьба, или что ещё — связала его с таким придурком, но он мог бороться с этим, принести свою собственную жертву ради дела. В конце концов, отсутствие второй половинки, когда его родственная душа была таким олухом, было совсем не похоже на изгнание, которое пережили члены Ордена. Не удовлетворенный, но достаточно успокоившийся, чтобы что-то съесть, Гарри встал и пошёл исследовать огромную кухню, которую он не хотел.* * *
Питер медленно вскрыл письмо, которое пришло ему сегодня вечером. Он не узнал сову, которая принесла его, но ещё до того, как прикоснулся к конверту, почувствовал, что в нём. Да. Это был почерк Гарри, ставший незабываемым благодаря десяткам эссе за те три года, что Питер учил его. Я знаю, что Вы ничего не можете поделать с результатами экзаменов, потому что у Реддла они уже есть, но я был бы признателен, если бы Вы молчали в том случае, если авроры придут и спросят Вас о чём-нибудь ещё. Особенно о том, что случилось на третьем курсе. Питер вздохнул и положил письмо на край стола, затем откинулся на спинку стула, изучая его. Огонь в очаге почти потух. Аккуратно помеченные стопки эссе занимали два стула по другую сторону стола. Питер рассеянно потер чёрную метку души на правой руке — горящий меч — и взял стакан с огневиски, который пил до того, как пришло письмо. Третий курс… Третий курс Гарри закончился одиннадцать лет назад, но Питер всё ещё помнил его так же ясно, как свет, отражающийся в стекле стакана, который он держал.* * *
— Сейчас я не могу обещать, что все вы достигнете того, чему я собираюсь научить вас сегодня, — Питер улыбнулся, увидев несколько расстроенных лиц. Этот смешанный класс Гриффиндора и Когтеврана был одним из его любимых. Академическая активность когтевранцев уравновешивала гриффиндорский энтузиазм. — В этом не будет вашей вины, — добавил Питер. — Это такое сложное упражнение, что большинство людей не смогут освоить его никогда в своей жизни. Да, мисс Грейнджер? — Тогда зачем учить этому третьекурсников, сэр? — спросила Грейнджер, снова подняв руку вверх. — Почему бы не подождать, пока мы станем немного старше? — Потому что это один из способов рано обнаружить экстраординарный талант, — сказал Питер. — Если Вы — одна из тех, кто способен овладеть анимагической трансформацией, я хочу узнать об этом как можно раньше, чтобы помочь Вам и предупредить профессора МакГонагалл, чтобы она дала Вам дополнительную подготовку. Лицо мисс Грейнджер стало напряжённым — словно у когтевранки — и Питер кивнул ей. Он не знал наверняка, была ли она одной из тех людей, которые увидят будущую форму животного сегодня, но был уверен, что она попытается. Он взмахнул палочкой, и на столах перед каждым учеником появилась сфера из гранёного зелёного стекла. Когтевранцы зашевелились, и Терри Бут пробормотал что-то вроде: «Мы будем заниматься предсказаниями?» — В некотором смысле — да, — сказал Питер. Он использовал спокойный тон, на овладение которым у него ушли годы, но тут же заставил своих учеников замолчать. — Вы произнесёте заклинание, которое я вам дам, не двигая палочкой. Затем вы будете медитировать, глядя на стекло и попытаетесь изобразить проблеск формы на поверхности. — Откуда нам знать, что мы видим то, что есть на самом деле, а не отражение или просто то, что мы хотим видеть, сэр? Питер задумчиво посмотрел на Гарри Поттера, который скрестил руки на груди, как будто боялся, что ему удастся разглядеть образ собаки или оленя. — Отличный вопрос, мистер Поттер. И на него может быть трудно ответить. Я скажу, что истинный образ будет сопровождаться интенсивным эмоциональным ощущением. Это трудно описать, но почти невозможно спутать ни с чем другим. Через мгновение Гарри кивнул. Пока Питер учил их заклинанию, он заключил молчаливое пари с самим собой, что Гарри увидит оленя. В конце концов, он был ближе к Джеймсу, чем к Сириусу, учитывая, что Сириус бежал в изгнание два года назад. Но когда он подошёл к хрустальному шару Гарри, тот дрожал и смотрел прямо перед собой. Питер наклонился, чтобы посмотреть. В начале урока он про себя произнёс ещё одно заклинание, которое позволило ему видеть проекции учеников. Он и этот самый студент — единственные, кто могут их видеть. Он разработал такие заклинания в самом начале своей карьеры; это позволяло ему убеждать обеспокоенных или смущённых студентов, что их анимагические формы всё ещё являются признаком таланта, каким бы маленьким или неожиданным он ни был. У него перехватило дыхание. Зелёное светящееся отражение в хрустальном шаре Гарри было змеей. Бумслангом, если Питер не ошибся. Он удивлённо повернулся к Гарри и остановился, увидев выражение абсолютного ужаса на его лице. — Всё в порядке, — пробормотал Питер. Он собирался заверить Гарри, что только потому, что его анимагическая форма была змеей, он не должен расстраиваться; что соперничеству между Гриффиндором и Слизерином не было места здесь, но Гарри перебил его. — Я не хочу, чтобы Вы рассказывали об этом ему, — тут же выпалил он. — Вы можете держать это в секрете? — Его глаза были пронзительными — зеленее, чем хрустальный шар, и Питер чувствовал себя осуждённым и удерживаемым, словно под пристальным взглядом Альбуса. Питер долго колебался. Большинство форм анимагов были млекопитающими, что имело смысл, потому что люди тоже были млекопитающими. Следующими по распространённости были птицы. Теоретики трансфигурации считали, что, хотя птицы были лишь отдалённо связаны с людьми, они также были лишь отдалённо связаны со своими рептильными предками, и желание многих волшебников летать могло преодолеть это расстояние. Рептилии были третьими по распространённости, а значит, не такими редкими, как насекомые, которые могли появляться лишь раз в поколение. Но змеи были самыми редкими из рептилий — вероятно, из-за отсутствия конечностей и настороженности многих волшебников. Более того, министр Реддл требовал, чтобы профессора трансфигурации в Хогвартсе или частные учителя сообщали о любом ребёнке, который предвидел, что у него будет змеиная форма, чтобы они могли начать обучение раньше. Зачастую сразу после окончания школы их вводили в Змеиную гвардию Реддла, защищающую важных людей и артефакты в Министерстве и на всех Британских островах. — Вы были бы очень ценны, — начал Питер. Гарри издал самый унылый смешок, который Питер когда-либо слышал, заставив нескольких сосредоточенных студентов сердито посмотреть на него. — Именно этого я и боюсь, — пробормотал он и встретился взглядом с Питером. Под этим водопадом отчаяния Питер мог только кивнуть. Гарри откинулся на спинку стула и позже рассказал друзьям, что он видел мутное облако и слишком старался придать ему нужную форму, отчего у него разболелась голова. Предположительно, Питер пытался убедить его, что родители по-прежнему будут ценить его. С того дня Питер часто задавался вопросом, должен ли он был соглашаться. Но взгляд Гарри каждый раз возвращался к нему, и он должен был быть уверен, что принял правильное решение.* * *
Но теперь, когда перед ним лежало письмо Гарри… Питер быстро написал ответ. Я не стану добровольно делиться тем, что узнал в прошлом. Но если они потребуют от меня участия в тесте, чтобы узнать, имеется ли у вас анимагическая форма, я не стану скрывать этого. Ты заслуживаешь признания и совершенствования своих талантов, Гарри. Питер покачал головой и встал с письмом в руке. Он жалел, что не сумел убедить Гарри в обратном много лет назад. Он мог бы жить своей собственной жизнью, не находясь в тени своего крестного — изгнанного тринадцать лет назад — или своих родителей — изгнанных девять лет назад. «Как долго», — подумал Питер, «Гарри будет прятаться и притворяться, что у него нет какой-то мощной магии или редкой формы анимага, только по той причине, что это более удобно для Ордена?» Только ли из-за этого? Теперь, когда он задумался об этом… Питер нахмурился. Магическая и анимагическая форма Гарри могли бы быть удобны для Ордена. Они могли бы поместить шпиона, о котором Реддл бы и не догадался никогда, ближе к нему, чем Гарри удавалось быть в Отделе Магических Игр и Спорта, без риска катастрофического разоблачения, подобного последнему. Желание Гарри держаться подальше, казалось, граничило с истерией и имело другую причину. Но, в конце концов, несмотря на все эти мысли, Питер вынужден был признать, что понятия не имеет, в чём причина этой истерии. Он подошёл к Совятне и прислонился к холодному камню, наблюдая, как птица, которую он выбрал, улетает. Надеюсь, он не слишком меня винит в конечном итоге. Я — учитель. Кто не хочет видеть, как его ученики учатся и растут?* * *
— Что ж, надеюсь, Вы удовлетворены. Альбус уставился на толстый пузырек с белой жидкостью, который держал в руке, и судорожно сглотнул. — Мне приходится, — прошептал он. — Это не та война, которую я хотел бы вести, но он доказал, что мы не сможем уничтожить его обычными средствами. Фигура, лежащая на койке и закутанная в толстые чёрные одежды, фыркнула достаточно громко, чтобы потревожить мерцающее пламя ближайшей к ней свечи. — Вы всё ещё не доказали, что его вообще нужно уничтожить. Он же не объявил себя Тёмным Лордом и не пошёл на геноцид. Альбус покраснел и отвернулся ещё дальше, чтобы румянец на его щеках — как он надеялся — показался вызванным огнём. Они находились в глубокой пещере, которую плохо освещали даже свечи и пламя. Шанс был. — Я справился и с тем, кто это всё же сделал. Фигура на койке рассмеялась. — И тебе потребовалось так много времени, чтобы сделать это, что он почти победил. — А ты как думаешь, почему я хочу действовать более решительно на этот раз? — рявкнул Альбус, уставившись на свои руки. — Остановить войну до того, как она начнется — это самое разумное действие. — Как скажешь, — пробормотала фигура, а затем откинулась назад и закашлялась. Альбус вздохнул и потянулся за флаконом с целебным зельем, которое сварил накануне. Он устал собирать одни и те же ингредиенты и делать одни и те же повторяющиеся перемешивающие движения, но он не мог доверить это кому-либо ещё.* * *
— Я хочу, чтобы Вы уничтожили манекены, которые находятся напротив нас. — Да, сэр. Том нахмурился, наблюдая, как Гарри занял своё место у обозначенной границы в центре комнаты — толстой линии, нарисованной на полу Заклинанием Краски. Исчез тот человек, который бросил ему вызов в его кабинете и проанализировал результаты голосования, но также исчез и тот неряха, который плевался крошками на дне открытых дверей Тома. У этой версии были сгорбленные плечи и пустые глаза, и чаще всего она смотрела в пол. Тому были известны симптомы заклятья Империус, иначе он мог бы заподозрить это. С другой стороны, результаты экзамена по защите показали, что Гарри был достаточно силен, чтобы, вероятно, отразить Непростительное в любом случае. «Возможно, это просто его истинная личность — та, что скрывается под всеми масками», — рассуждал про себя Том, наблюдая, как Гарри взрывает манекены точно нацеленными и неизменными заклятиями. Но Гарри повернул голову к Тому, когда закончил и стоял там, а Том не мог поверить своим глазам. Не в ситуации, когда все линии его тела, казавшиеся такими дерзкими раньше, были такими сгорбленными сейчас. Не сейчас, когда его глаза выглядели совсем по-другому. Не сейчас, когда он, ранее использовавший такие чудесные и прекрасные заклинания — большинство авроров Тома признались, что они никогда не попытались бы поймать падающие обломки огнем — теперь использовал только обычные Взрывные заклятья. Том ткнул палочкой в стену. С шипящим звуком между ним, Гарри и остальной частью комнаты возник барьер белого света. Краем глаза он заметил лёгкую дрожь, которую Гарри не смог скрыть, и мрачно улыбнулся. — Предлагаю поединок со мной, — сказал он, поворачиваясь к Гарри. Маска соскользнула. В глазах Гарри снова мелькнул вызов, а затем исчез. — Я проиграю, сэр, — ровным голосом ответил Гарри. — И что? Многие, многие люди проигрывали в дуэлях со мной. Ты не станешь первым, — Том медленно двинулся по кругу к Гарри, и тот, проиграв битву со своими инстинктами, начал двигаться в противоположном направлении. Том радостно рассмеялся. — Покажи мне, на что ты способен. — Я уже это сделал. Мерлин, его глаза горели. Он выглядел таким рассерженным, что Том не удержался и произнёс заклинание Змеиного Хлыста, который выскользнул из его палочки и направился к Гарри сложным скользящим движением, направление которого большинство людей не могли предугадать. А Гарри даже не пытался предвидеть это. Он встретил его со всей силой своей воли, и змея взорвалась искрами и светом, которые затанцевали в воздухе, а затем исчезли. — С тобой будет очень весело, — сказал ему Том и запустил целый шквал заклинаний. Гарри метнулся вперёд, принимая на себя множество мелких ударов. Том изучал его, ища обтягивающий щит, который он, должно быть, носил, но не смог его увидеть. Был ли он действительно просто… Гарри был уже достаточно близко, и произнёс заклинание, которого Том никогда раньше не видел — оно, казалось, добавляло длинный железный сапог к его левой ноге. Затем он повернулся на правой и ударил Тома в солнечное сплетение левой. Он действительно был сделан из железа, а щиты Тома должны были останавливать заклинания, а не физические удары. Он наклонился, хрипя, и Гарри чуть не пнул его в висок. В последний момент Тому удалось откинуть голову в сторону. Его авроры кричали и колотили в разделявший их барьер. Гарри ухмыльнулся. — А разве мы не должны впустить Ваших нянек? — Не вижу в этом необходимости, — проскрежетал Том и разорвал пол под Гарри. Гарри уже поднимался в воздух, вращаясь на конце невидимой веревки и модифицированном заклинании левитации, так что не получил ничего, кроме нескольких ударов по ногам от деревянных осколков. После этого заклинания стали произноситься так быстро, что Тому оставалось только не отставать. Он знал людей, которые могли сравниться с ним в скорости, но не было никого, кто мог бы сравниться с ним в творчестве или предвидеть то, что он собирался сотворить. Гарри мог сделать и то, и другое. Огонь встретился с водой, лёд — с пламенем, и Гарри сотворил ещё два или три заклинания, которых Том никогда не встречал. Он всегда был готов принять удар на свои бицепсы, за исключением тех случаев, когда заклятия были ядовитыми или парализующими — как Змеиный Хлыст. И он сражался так, словно был рождён именно для этого. Том отвернулся от красной метательной звезды, сделанной из чистой магии, и радостно рассмеялся. Это было почти как… Почти так же, как он представлял себе дуэль с родственной душой, если когда-нибудь найдёт её. Его настроение быстро испортилось при этом напоминании, и он отступил назад и поднял перед собой щит, который сдерживал бы как физические заклинания, так и проклятия, но также не позволял бы ему оказаться изгнанным. Гарри тут же остановился, тяжело дыша, прижав руку к боку, где, вероятно, начинался стежок. Тогда он распознал заклинание и конец дуэли, о котором оно сигнализировало. — Хватит, — тихо сказал Том. Он поднял ещё одно заклинание, которое накрыло барьер и отрезало видимость и звуки от разъярённых авроров. — Не думай, что сможешь снова спрятаться от меня. Гарри громко рассмеялся, откинув со лба мокрые от пота чёрные волосы. Он был соткан из огня и чуда, живой и невероятно красивый. Глаза Тома проследили за капелькой пота, стекающей по его щеке, прежде чем Гарри спросил: — Чем ещё я занимался? Том прищурился, но пропустил это странное заявление мимо ушей. – Теперь я знаю, на что ты способен. Где ты нашёл заклинание, которое добавило железный сапог к твоей ноге? — О, думаю, что в одной из тех старых книг, которые я читал в Хогвартсе. — Ещё один способ, которым ты пытался замаскироваться, — сказал Том и не смог сдержать мурлыканья, которое прозвучало в его голосе. — Ты хотел, чтобы я поверил, будто ты помешан на Квиддиче, гриффиндорец. Шляпа также предложила тебе Когтевран, не так ли? Гарри резко рассмеялся, как будто кто-то щёлкнул в нем маггловским выключателем, а затем оборвал смех, будто поморщившись. Покачал головой. — Нет. — Ах, ладно. — Том подождал, пока Гарри немного расслабится и подошёл к нему вплотную. Гарри сразу же замер, держа руку на палочке. Его мышцы были готовы двигаться в любом направлении. Я знаю, что Орден не учил его быть бойцом, что на самом деле делает всё это ещё более примечательным. Это всё — его собственные способности. Том наклонился и тихо прошептал Гарри на ухо, довольный тем, что близость или, возможно, теплое дыхание на мочке его уха заставили молодого человека задрожать. — Теперь я точно знаю, насколько ты умён, силён и искусен. Я могу ценить тебя так, как ты того заслуживаешь. — Вы никогда не сможете загладить вину за изгнание моих родителей, крёстного или… — Вам следует знать, что я передал дела Ваших родителей в Визенгамот для повторного рассмотрения. Том стоял достаточно близко, чтобы почувствовать мелкую дрожь, пробежавшую по руке Гарри. Но он всё равно запрокинул голову и сказал: — А это — взятка, и все будут знать, что это — взятка. — Учитывая активы, которые я собираюсь приобрести, — сказал Том, скользнув рукой по руке Гарри, когда тот сделал шаг назад, — Я сомневаюсь, что большинству людей это будет интересно. Он повернулся, чтобы разрушить барьер и магию, которые не позволяли им быть увиденными или услышанными, и добавил через плечо: — Больше не прячься от меня. Затем заклинания исчезли, и ему пришлось отвечать на безумные вопросы своих авроров. Но оно того стоило.* * *
Гарри стоял, сжав кулаки, и не обращал внимания на настороженные взгляды, которые, как он чувствовал, устремлялись на него. Он был слишком поглощён искушением. И стыдом. Не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как он мысленно вернулся к делу Ордена, а его уже уводили от него. Они были правы, не доверяя мне такие секреты, как то, что делали Рон и Гермиона. Я слабый. Такой слабый. Мне нельзя доверять принятие правильных решений. Гарри открыл глаза и уставился на спину Реддла. Этот человек, по-видимому, обладал чёртовой ментальной способностью определять, когда на него смотрят, так как он обернулся и одарил Гарри слабой, искренней улыбкой. Гарри отвернулся, резко покачав головой. Или это потому, что этот ублюдок — моя родственная душа, и он всегда будет казаться мне соблазнительным, в то время как другим он бы таковым не показался. Я и так слишком много времени трачу на размышления о том, как он выглядит и что чувствует. Я должен перестать так себя чувствовать. Мне нужно. Гарри знал, что это будет нелегко. Но никто ещё не скрывался целых двадцать четыре года, а ему это удалось. Он даже сумел скрыть правду в своем сегодняшнем разговоре с Реддлом, заставив его думать, что заклинания, которые Гарри создал сам, просто присутствуют в малоизвестных книгах. Я справлюсь. Я слаб, но я не предатель.