* * *
Ошеломлённый Гарри двигался по коридорам Министерства к Атриуму. Официальное объявление о помиловании его родителей уже было сделано, и он сказал Реддлу, что этого достаточно, но теперь по какой-то причине должно было состояться ещё одно интервью. Интервью, которое сопровождалось публичным приглашением его родителям выйти вперёд и поговорить с ним. Гарри знал, что этого бы не произошло. Спрятанные в этом портале в другой мир, они, возможно, даже не читали Пророка и ещё не слышали о помиловании. Но более того, у них всё ещё была незамысловатая преданность Ордену и недоверие к Министру. Гарри больше не мог утверждать, что такое есть и у него. — Не мог бы ты немного взбодриться? — тихо сказал Реддл ему на ухо, когда они прошли через двери в лифт, который должен был доставить их в Атриум. К явному огорчению авроров Реддла, они были в нём одни. Неделю назад Гарри счёл бы это забавным. Теперь его внутренности скрутило. — Это должен быть радостный день для тебя. — Радостный день, который Вы устроили по своим собственным причинам. Я Вам ничего не должен. Реддл попытался взять его за запястье, но Гарри отодвинулся от него настолько, насколько позволяли стены лифта. Он не хотел, чтобы его трогали или держали взаперти прямо сейчас. Он должен был признать, что было бы забавно, если бы его вырвало на дорогие туфли Реддла, но у него не было достаточно уверенности, чтобы целиться прямо в них. — Да ты напуган… Гарри впился взглядом в Реддла, который, как обычно, видел его притворство насквозь. — Чего Вы хотите, печенья за правильную догадку? — Ты боишься того, что они тебе скажут? — Реддл медленно покачал головой. — Ты не должен бояться. За несколько недель ты добился большего, чем они за все годы изгнания. — Вы и понятия не имеете, чего они добивались. — Да, знаю. Орден Феникса хочет, чтобы я смягчил или изменил свою политику по ряду вопросов. И вот, Вам это удалось, вынудив меня простить двух преступников, хотя я никогда этого не делал, после того как они стали беглецами. Поздравляю, Гарри. Если у них есть хоть капля здравого смысла, они выйдут вперёд и скажут тебе то же самое. — Нет, они будут считать меня предателем, — подумал Гарри, когда лифт остановился и выпустил их в Атриум. — И будут правы. Реддл следовал за ним по пятам, пока он шёл к центральному фонтану, где его ждала целая толпа репортёров. Гарри замер. Конечно, он знал, что у него возьмут интервью, но почему-то думал, что там будет всего один человек и фотограф. — Привыкай, — посоветовал ему Реддл, положив руку на спину Гарри и подогнав его вперёд как маггл, гонящий скот. — Предполагаю, что отныне ты будешь часто находиться на виду у публики. — Из-за Вас и Вашего жалкого фарса в стремлении сделать меня своим телохранителем, — прошипел Гарри, не шевеля губами, когда они приблизились к женщине, в которой он узнал Риту Скитер из «Ежедневного пророка». Он думал о ней как о преданной стороннице режима Реддла, но сейчас она приветливо улыбалась ему, почти подпрыгивая на каблуках и подняв руку, чтобы пригладить свои светлые волосы — убедиться, что они на месте. Он полагал, что её настоящая любовь была на первой строке важных историй. — Почему Вы так нервничаете, Гарри? Я понимаю, что Вы — талантливый актёр. Вы даже не представляете, насколько. Гарри с трудом подавил испуганный смех, который хотел вырваться из его горла. Да, он умел и играть, и лгать, но только в одном: в том, чтобы Реддл не смотрел на него. Он точно знал, как должен себя вести задолго до Хогвартса. Даже большинство других членов Ордена — за исключением Сириуса, который любил его, потому что был крёстным отцом Гарри — отвергли его как неуклюжего идиота, который не мог помочь им в борьбе. Будь маленьким. Будь достаточно умным, чтобы не привлекать внимания обеспокоенных профессоров, которые хотят помочь тебе сдать экзамены. Не будь важным. Будь ничем не примечательным. Будь невидимым. Говори о своей второй половинке — если это необходимо — как о женщине, чтобы никто ничего даже не заподозрил. Он не должен был смотреть на него слишком пристально, потому что другие члены Ордена, возможно, захотели бы обращаться с ним как с оружием, если бы поняли, что на их стороне родственная душа Реддла. Его родители и Дамблдор никогда не хотели этого, но кровавое имя на его запястье отдаляло даже их от Гарри. Гарри не думал, что они замечают, как иногда смотрят на него с тенями в уголках глаз. Как дрожит рука матери, когда она дотрагивается до него. Жалость вплетена в сердце отца вместе с подозрением, но о нём он не знал. Часть из них должна задаться вопросом: почему, чёрт возьми, моя душа настолько похожа на душу Тома Реддла, что мы потенциально связаны друг с другом? А как насчет чёрных перьев вперемешку с белыми на фениксе Тома Реддла? Гарри грубо встряхнулся, прогоняя глупые, тупые мысли из головы и руки Реддла с себя одновременно. Да, он мог жалеть себя весь день напролёт, и в конце концов это никак не помогло бы Ордену. Единственное, что он действительно мог сделать — это пойти вперёд и убедиться, что Реддл никогда не узнает эту последнюю грязную тайну. Убедившись, что улыбается, он протянул руку и пожал её Скитер. — Мисс Скитер, верно? Я так много о Вас слышал.* * *
Что нужно, чтобы завоевать его? Действительно? И другие вопросы, которые неизбежно приходили ему в голову, Том отошёл на задний план и наблюдал, как Гарри умело обращается с репортёрами: шутит, серьёзно отвечает, даже немного флиртует — словно не замечает, что делает. Возможно, он всю жизнь учился общаться с ними. Чему, чёрт возьми, Орден научил его? Том знал, откуда взялись его собственные навыки — такие, как уход на задний план, даже если он уже был там — причиной этому было его детство в проклятом сиротском приюте и отчаянная, цепкая потребность выжить, которая провела его через первые несколько лет в качестве грязнокровки в Слизерине. Но Гарри Поттер был воспитан как ребёнок любящих родителей, и, хоть они и были активными бунтарями даже тогда, это было не так, как если бы они были… Да. Его навыки могли развиться от тренировок. Но тогда, поставив Гарри Поттера на второстепенную должность в министерстве и даже не позволив ему попытаться убить Тома, он всё равно рухнул на скалу здравого смысла. Скитер наконец закончила своё интервью — её глаза горели так, что Том понял, что она действительно впечатлена. Она выскользнула из разговора и подошла к Тому, наклонив голову, как любопытная птица. — Где вы его нашли, министр Реддл? Том улыбнулся ей. — Ну, прямо здесь, в Министерстве, мадам Скитер. Вы, должно быть, слышали, что он занимал должность в Отделе Магических Игр и Спорта до того, как получил столь неожиданную известность. — Конечно, сэр, я сама написала об этом репортаж. Но я не могу не удивляться, — Скитер на мгновение остановилась, чтобы облизнуть губы. — Может быть, Вы держали его в резерве — своего протеже — чтобы в один момент он появился с целью оглушить нас всех? Я спрашиваю только потому, что для вас так необычно прощать преступников, понимаете? И вдохновение пришло к Тому, как вспышка солнечного огня. Не ответ на то, как завоевать Гарри. Чтобы понять это, потребуется время и обучение. Но как сделать так, чтобы ему было гораздо труднее спрятаться? Том наклонился вперёд. — Ну, вы должны знать, что он пошёл по стопам своих родителей гораздо сильнее, чем я признался публике. Он верит в их идеалы. Я бы не стал рассказывать об этом кому попало, но я знаю ваше мастерство владения пером, мадам Скитер. Скитер, конечно, ухватилась за него, как лягушка за стрекозу, и глаза её расширились от жадности. — Тогда зачем вы оказываете ему такую милость, Министр? — Потому что, — сказал Том и немного понизил голос, чему он научился, наблюдая за Горацием Слизнортом, — он значимее, чем это. Он больше, чем просто ошибочный выбор, который он сделал, когда был совсем юным. Вы понимаете, что все, кто был там, когда он остановил падение крыши — включая меня — теперь обязаны ему жизнью? И всё же мистер Поттер избегает привлекать к себе внимание и даже не говорит о том, что ему обязаны жизнью. Я думаю, что он гораздо менее высокомерен и более скромен, чем его родители. — Значит, Вы думаете, что он может постичь искупление? — Возможно, я мог бы использовать слово «возвращение», — сказал Том, слегка наклонив голову. — В конце концов, мистер Поттер, конечно, будет утверждать, что он не причинил никакого вреда, когда следовал убеждениям своих родителей — не больше, чем когда остановил падение крыши. Но он даже не думает, что я потрачу на него столько времени. Он не ждёт награды, мадам Скитер. Вообще никакой. Он ожидает презрения и ярости. Вот и всё. Скитер выглядела соответственно озадаченной. Том вынужден был признать, что иногда ему доставляло удовольствие разговаривать с ней; никто в его окружении не обладал более интуитивным пониманием того, как действует сила. Скитер посмотрела на Гарри, потом на него. — Значит, он не хочет, чтобы я брала у него интервью? Том отрицательно покачал головой. — Он… Он не попытается превратить обязанность жизнью во что-нибудь интересное? — в голосе Скитер прослышались испуганные нотки. — Ему это и в голову не придёт. — Он даже не воспользуется шансом поднять свою репутацию в глазах общественности? — Конечно, нет, — сказал Том мягко, по-весеннему. — Посмотрите, как он натянуто улыбается людям. Ему не нравится, когда на него смотрят. Он не закоренелый преступник, мадам Скитер. Он молодой и влиятельный человек, которому всю жизнь говорили, что он должен преуменьшать свой талант. Вот почему я думаю, что смогу вернуть его. Скитер медленно кивнула. Жадность в её глазах теперь была более сложной — она выглядела так, когда у неё была история, которая привлекала лично её, а также являлась тем, что люди хотели бы прочитать. — Вы думаете, он сможет снова спрятаться, если кто-нибудь не попытается вывести его вперёд? — Я думаю, что это вполне возможно, мадам, — сказал Том. — Значит, кто-то должен это сделать, — сказала Скитер и направилась к Гарри, словно акула по кровавой воде. Том не отступил назад и не отсалютовал, хотя ему очень хотелось. Он встретился взглядом с Гарри, и ему захотелось рассмеяться над подозрением в его глазах. Нападение произойдёт с той стороны, с которой он не ожидал. Это было хорошим фактором в пылкой вере Гарри в то, что Том был источником всего зла. Единственным хорошим фактором. Но Том выиграл ход в игре, и не собирался сейчас размышлять о ненависти Гарри к нему и о своей собственной странной сосредоточенности на преодолении этой ненависти. Другие репортёры ждали, чтобы взять интервью у Министра, который сделал такой беспрецедентный шаг, как помилование беглецов. Он повернулся, чтобы насладиться своим преосвященством.* * *
— У Вас есть какие-нибудь идеи, почему Реддл сделал это, Альбус? Лили сидела в тихом уголке кабинета Альбуса и позволяла Джеймсу задавать вопросы. Она была слишком занята, купаясь в ностальгическом ощущении возвращения в Хогвартс. Они с Джеймсом не возвращались сюда уже девять лет, со времени своего изгнания. Она разглядывала Фоукса, сидящего на своем насесте, яркий огонь в углу, сверкающие золотом обложки книг на полках Альбуса. У неё перехватило дыхание от чего-то, напоминающего голод. Она сможет свободно выходить и читать новые книги — не те немногие, что взяла с собой, и даже не те, что некоторые люди осмеливались тайком пронести или украсть для них. Она могла впитывать новые знания и позволять своим пальцам нежно пробегать по страницам, которые они не чувствовали прежде уже сто раз. — Он хочет контролировать Гарри. Пульс Лили подскочил, и она снова сосредоточилась на Альбусе. Да, она могла бы читать новые книги, если бы Реддл искренне простил её и действительно хотел, чтобы они вышли из изгнания. Конечно, ни Альбус, ни Джеймс не верили в это обещание. — Он знает, кем является Гарри? — Джеймс был так напряжён, что Лили почувствовала, как связь между ними дрожит. Она протянула руку и погладила его по плечу. Джеймс слегка наклонился к ней, но не расслабился и не отвёл взгляда от директора. — Нет, — сказал Альбус, задумчиво качая головой. — Очень в этом сомневаюсь. Он не позволил бы делу зайти так далеко, не совершив немедленного шага, чтобы сделать Гарри своим. И я уверен, что он объявил бы об этом. — Он бы так и сделал, — сказала Лили. — Более того, Гарри дал бы нам знать. Ответный кивок Альбуса был таким неуверенным, что Лили захотелось вскочить и закричать. — Что? — Она знала, что её голос звучит громче, чем следовало бы, но Альбус иногда заставлял её говорить именно так. — Гарри дал бы нам знать. Если он всё ещё верен. Лили высоко подняла голову. — Я доверяю своему сыну. До сих пор он мирился с огромными искушениями. И его прикрытие в основном исчезло, он больше не может быть эффективным шпионом, но всё ещё не сказал Реддлу одну вещь, которая имеет самое важное значение. Альбус слегка вздохнул. —Но он также не обращался к нам, моя дорогая… — Я уверен, что его почту перехватили. А ещё его охраняют авроры, даже когда он не с Реддлом, — сказал Сириус. — Так что и Патронуса он послать не может. — Я хочу верить, что он всё ещё верен нам, — сказал Альбус. Каждое слово падало в тишину, как кусок металла в воду. — Так сильно, так сильно… Вы даже не представляете, как я жажду этого. Но я должен учитывать непредвиденные обстоятельства, когда строю планы. И то, что Гарри принял эту близость к Реддлу, заставляет меня думать… Заставляет меня бояться… — Он знает, что Реддл — ублюдок, — вмешался Джеймс, упёршись кулаками в колени. — Вы же не думаете, что он присоединится к нему? Альбус откинулся на спинку стула. — Вы знаете, почему я согласился на просьбу Гарри быть в Министерстве, несмотря на то, что для всех нас было бы гораздо безопаснее, если бы он отправился в изгнание вместе с вами? — Я знаю, — сказала Лили. Она вспомнила решимость на лице четырнадцатилетнего Гарри, когда он пришёл к ним — всего за несколько дней до того, как они должны были уехать, и сказал, что не хочет, чтобы его всю жизнь держали в неведении, подальше от глаз Реддла. — Он должен был чувствовать, что делает что-то. Он хотел помочь и знал, что никогда не сможет обрести свою вторую половинку, поэтому… — Да, я дал ему возможность внести свой вклад в военные усилия. Я бы никогда этого не сделал, если бы знал, что есть риск, что он попадёт в поле зрения Реддла. Лили посмотрела на Альбуса, и ей показалось, что она отделилась от своего тела и плывёт. Следующий вопрос наверняка задал кто-то другой, либо же что-то заставило её открыть рот и сказать: — Или если бы Вы думали, что есть риск, что он спасёт жизнь Реддла? Напряжение в кабинете повисло, застыв на бесконечные мгновения. Глаза Джеймса широко раскрылись. Альбус смотрел на неё и не двигался. Лили ждала, что напряжение спадет, но когда оно спало, она почувствовала удушающий холод. — Я не ожидал, что Гарри будет там, — сказал Альбус. Его голос и сам по себе был пропитан холодом. — Вы хотите сказать, что я бы… — Я не говорю, что Вы хотели его убить, — сказала Лили, и, как ни странно, оказалось, что человек, контролирующий её рот и тело, на самом деле был ею самой, и в конце концов именно она произнесла это. — Я хочу сказать, что Вы разочарованы тем, что Реддл не погиб. И часть Вас, вероятно, думает, что Гарри вмешался, чтобы спасти свою родственную душу, а не собственную жизнь или жизни всех других невинных, что были там… — Они не были невинными, Лили. Они были военными преступниками… — Реддл и его дружки могли бы сказать то же самое о нас, — перебила Лили. — Альбус, я хочу знать, где идет война. Я хочу знать, почему стоило убивать репортёров, авроров и других вместе с Реддлом, чтобы уничтожить его одного. Я понимаю, что он принял или собирается принять законы, которые оказывают огромное влияние на магглов и магглорожденных. Разве мы не можем сосредоточиться на них, вместо того чтобы рассматривать это как войну? Я устала сражаться с человеком, на чьей стороне даже нет солдат. — Но у нас нет выбора, Лили-Белл, — Джеймс серьёзно наклонился вперёд в своем кресле, протянув руку, в то время как Альбус молча наблюдал за ними. — Мы беглецы, мы буквально в бегах… — Я больше не думаю, что мы беглецы. Это заставило Джеймса замолчать, и Лили не смогла сдержать слабый укол удовлетворения, который прошёл по узам, чтобы встряхнуть его. Джеймс нахмурился и покачал головой — но не так, будто сомневался в ней. Альбус прервал его: — Как только вы задумаетесь об этом, — пробормотал Альбус, — Уверен, вы увидите, что намерения, стоящие за помилованием, которое Реддл издал для вас, не искренни. В конце концов, он мог сделать это только для того, чтобы снискать расположение Гарри. Не в качестве подарка для ухаживания, — поспешно добавил он, вероятно, потому, что увидел, как они оба раскрыли рты, — А чтобы удержать его, заставить Гарри быть благодарным и идти рядом. И чтобы переманить его с моей стороны. — Знаете, ничто не говорит о том, что мы не сможем работать против Реддла легально, если вернёмся в волшебный мир, — сказал Джеймс, и его лицо исказилось от той же тоски, которую Лили чувствовала в своем сердце. — Мы просто должны быть уверены, что наша связь с Орденом Феникса останется в тайне. — И Реддл пытается завоевать расположение Гарри? Вы же знаете, какой Гарри сильный. Для нас было бы катастрофой, если бы он присоединился к Реддлу! Это уже ею является. Лили медленно села. — Вы же не хотите сказать, Альбус, что жизнь нашего сына — катастрофа? — Катастрофа — тот факт, что Реддл жив! Лили закрыла глаза. Она чувствовала, как старые и новые чувства борются в ней, и не знала, как принять решение. «Оно не должно быть принято из чувства вины или любви», — подумала она. «Оно должно быть принято из бескорыстного принципа». Но Альбус уже вышел за рамки этого, не так ли? Отчаяние, светившееся в его глазах, говорило о том, насколько это личное. И относиться к этому как к войне Лили начала задолго до этого, хотя до сих пор не знала, насколько. Она сглотнула, посмотрела на Альбуса и сказала: — Я пропустила девять лет его жизни. Я не хочу пропустить больше. И я собираюсь узнать, как помочь ему жить в мире, где его родственная душа жива, но он никогда не сможет быть с ним. Альбус сидел неподвижно. — Значит, ты всё ещё считаешь, что Реддл и Гарри не должны быть вместе? — В его голосе слышались слабость и поражение. — Да, — Лили не передумала. Реддл, возможно, и не был в разгаре войны; люди, которые были с ним в том здании, когда рухнула крыша, возможно, не заслуживали смерти; но он всё ещё был бессердечным ублюдком, который никогда не сможет смириться с тем, что его родственная душа — наполовину магглорожденный. Или даже с тем, что он так долго это скрывал. Последнее, что Лили хотела для Гарри — это заключение. Он уже был в нём слишком долго. — Да будет так, — вздохнул Альбус. — Вряд ли я смогу заставить тебя остаться. Но свяжись с аврорами в защищённом месте, хорошо? И как можно дальше от портала, который ведёт туда, где прячется Орден. — Ну конечно. — У Лили никогда не было других намерений. Во всяком случае, Сириус ещё не был помилован, и она не хотела, чтобы его схватили. Джеймс улыбнулся ей, и они встали, выходя из кабинета. Лили взяла его за руку. В тот момент, когда они соприкоснулись, покалывающая, поющая связь ожила между ними, и Лили увидела глубину желания Джеймса, чтобы… — Иди домой, — прошептал он, поворачиваясь и наклоняясь, чтобы поцеловать её. — Будь там, где мы сможем ежедневно видеть нашего сына и помогать ему. Я не знаю, в курсе ли даже Гарри, что будет дальше. Мы должны помочь ему разобраться в этом. Лили прикрыла глаза от восторга и повела свою вторую половинку прочь оттуда, по тихим коридорам Хогвартса.* * *
Альбус уставился на густую белую жидкость во фляжке, и ему показалось, что кто-то запустил в него руку и вытащил все внутренности. Его желудок свело судорогой, голова закружилась, и он закрыл глаза, борясь с желанием вырвать. У него был яд. Он знал, что яд преодолеет все защитные барьеры, которыми Реддл мог обладать, будучи змееустом. И у него был кто-то ещё в министерстве — кто-то, о ком Гарри не знал — достаточно близкий, чтобы дать яд Реддлу. Его не нужно было ни есть, ни пить — его нужно было использовать на коже Реддла. Но ему казалось, что он решился на крайние, отчаянные меры. Его люди уходили от него. «Не было никакой войны», — сказала Лили, и Альбус задался вопросом, сколько ещё людей начнут верить в это или даже дрогнут в своих обязательствах просто потому, что Реддл простил слишком много людей, и они зададутся вопросом, могут ли они быть следующими. Альбус резко открыл глаза и покачал головой. Он начал этот крестовый поход не потому, что хотел командовать другими. Он начал его из-за опасности, которую представлял и продолжает представлять для их мира Том Реддл. Обычный сумасшедший был бы не так опасен, но вот харизматичный, умный, политический фанатик? Да, у всех были причины бояться, независимо от того, понимали они это или нет. И если Гарри собирается помочь Реддлу… Что ж, чувство вины, которое долгое время удерживало руку Альбуса — чувство вины за то, что случится с одной родственной душой после потери другой, больше не должно было его отвлекать.* * *
— Твои родители сказали, что встретят нас здесь. Гарри беспокойно оглядел мокрую поляну посреди Запретного леса. Честно говоря, он поверил посланию. Оба Патронуса его родителей пришли к нему и подтвердили это, и его надежды взлетели высоко прежде, чем они трансгрессировали сюда. Но по какой-то причине он просто не чувствовал себя здесь легко. Может быть, дело было в том, как деревья нависали над ними и закрывали вид на небо. Может быть, в постоянном мягком стуке дождя. Он отскакивал от заклинания непроницаемости, протянутого над головой Гарри, конечно, но это не имело значения. — Гарри. Гарри подскочил и обернулся, чтобы посмотреть на Реддла, краем глаза заметив хмурый взгляд Уипвуд. «Да, мне тоже не очень нравится, что он называет меня по имени», — подумал Гарри и сосредоточился на Реддле. — Да, сэр? — А ты не думал о том, что можешь потребовать в уплату моего тебе долга жизни? — Я думал, что прощение моих родителей было платой за это, сэр. Глаза Реддла слегка расширились. Гарри ненавидел себя за то, что больше не мог отличить искренность от лжи на лице этого человека. — Что? Конечно, нет. Я пересмотрел дела и согласился с Визенгамотом, что они были наказаны несправедливо. Гарри фыркнул и снова повернулся лицом к мокрому лесу. Его родители должны были прийти с востока. Он надеялся, что они просто появятся, и он обнимет их, а потом они отправятся домой. Надеюсь, не в шикарную новую квартиру, в которую Реддл настоял запихнуть его. — Невежливо оставлять человека, который задал тебе вопрос, без ответа, Гарри. Гарри наполовину закрыл глаза и выдохнул в молчаливом разочаровании. Затем он повернулся, резко покачал головой и сказал так ясно, как только мог: — Я не намерен требовать с Вас уплаты некого долга жизни. Тишина, если не считать шлепков дождя по листве. Затем Реддл сделал небрежный шаг ближе к нему и сказал: — Ты не можешь так поступить. — В самом деле? Любой, кто не желает претендовать на него, может отказаться от долга жизни, — Гарри почувствовал, как дикое удовольствие захлестнуло его, когда лицо Реддла потемнело. — Я знаю свою чистокровную историю так же хорошо, как и Вы, министр, учитывая, что профессора, которых Вы наняли в Хогвартс, этому учат. От долгов жизни отказываются, потому что человек не хочет проводить столько времени рядом с тем, чью жизнь спас, или потому, что спаситель богат и не нуждается в какой-либо форме погашения, или потому, что спаситель считает, что долг уже погашен. И, конечно, никто не может требовать уплаты долга жизни, если кто-то спасает кого-то из каких-то скрытых побуждений. — Ты хочешь сказать, что спас меня из каких-то скрытых побуждений, Гарри? — О, нет, Министр. Конечно, нет. Моя причина — первая. — Напомни мне, Гарри, что именно в твоём списке было первым. Глаза Реддла горели тем убийственным огнем, который говорил, что тот не нуждается в напоминании. Гарри улыбнулся ему настолько же сладкой улыбкой, какими были вишнёвые пироги, которые пекла его мать. — Я Вас терпеть не могу. — Идут, сэр, — торопливо произнёс аврор из-за спины Реддла. — Поттеры. Гарри даже не успел отвернуться, как Реддл внезапно рухнул, вцепившись себе в горло. Чёрт! Они будут винить моих родителей, они будут винить меня.… Гарри опустился на колени рядом с Реддлом, не обращая внимания на то, что Уипвуд и ещё какой-то аврор пытались оттащить его. Быстрый изгиб его магии гарантировал, что между ними возник барьер, который оттолкнул их всех от него, и Гарри смог сосредоточиться на Реддле. То, как его горло распухло, а глаза остекленели, говорило об отравлении. Но большинство людей знали, что Реддл был невосприимчив почти ко всем формам яда, так зачем кому-то пытаться… Дамблдор. Естественно. Конечно, он попробует убить его ещё раз. Гарри закрыл глаза. У него было немного времени, чтобы всё обдумать, и мысли мелькали в его голове со скоростью света: ему стоило позволить Реддлу умереть; он уже достаточно предал Орден; но последнее, чего он хотел — отправиться в Азкабан теперь, когда у него был шанс на нормальную жизнь с родителями; они будут обвинять его родителей за это, хоть они и появились только после того, как яд вступил в силу; Дамблдор подумает, что Гарри спас Реддла просто потому, что они родственные души. Дерьмо. Гарри положил руки по обе стороны от горла Реддла и направил в него свою магию. Реддл выгнул спину и замер. Уипвуд и другие авроры теперь кричали и колотили по барьеру. Гарри погружал свою магию всё глубже и глубже, отделяя яд, вытягивая его. Единственная причина, по которой он мог это сделать, заключалась в том, что его анимагическая форма — ядовитая змея. Ну, ещё и тот факт, что его душа фактически связана с Реддлом. Но если кто-нибудь спросит, как ему это удалось, он просто положится на историю о могущественной магии. Яд хлынул в Гарри, и тот содрогнулся. Он чувствовал, как его собственное горло сжимается, как голова поникла, когда пот выступил на лбу, и его организм вступил с ним в тотальную борьбу. Он знал, что победит. Реддл, вероятно, поддался яду только потому, что был застигнут врасплох. Магия и тело Гарри знали, что произойдёт, и даже имели возможность немного изучить яд, пока тот его поглощал. Но это всё равно будет непросто. Гарри отпустил горло Реддла, когда румянец и опухоль спали, а человек начал нормально дышать. Последним усилием воли он сломал барьер, сдерживающий авроров. Кто-то кричал на него и держал на мушке. Гарри полностью проигнорировал это, обратив своё внимание внутрь себя. Прямо сейчас ему нужна была вся его концентрация, чтобы убедиться, что он выжил. Он выживет. Он пообещал себе. Он будет жить с родителями. Он позаботится о том, чтобы, продвигаясь вперёд, им каким-то образом удалось сразиться с Реддлом, но остаться в этом мире и не использовать экстремальную тактику Ордена. И… Гарри улыбнулся, когда темнота накрыла его. За Реддлом теперь ещё один долг жизни, не так ли? Свобода от присутствия Реддла звучала как лучший подарок, о котором Гарри только мог мечтать.* * *
— В последний раз говорю, Джалена, со мной всё в порядке. Аврор Уипвуд вздохнула и отступила назад, когда Том поднялся. — Прошу прощения, сэр. Когда я увидела, как у Вас распухло горло, и барьер, который Поттер установил вокруг вас двоих, я была уверена… — Понял. Не могли бы вы послать двух своих людей, чтобы сопроводить Поттеров? Я намерен отправиться с этим мистером Поттером в больницу Святого Мунго. — Вы уверены, что это хорошая идея, сэр? Они могли иметь к этому какое-то отношение. — И мы проведём расследование и посмотрим, правда это или нет. — Том одарил Уипвуд едва заметной улыбкой. — Идите. Громко вздохнув, Уипвуд повернулась и зашагала прочь. Том тем временем подошёл и посмотрел на Гарри, который то краснел, то бледнел, пока его тело боролось с ядом. Густые белые капли стекали по его коже, смешиваясь с потом, пока битва продолжалась. — Он не должен лежать в грязи, — тихо сказал Том, не отводя глаз от Гарри. — Поднимите его. Авроры и лакеи бросились выполнять его приказ. Том шагал рядом с Гарри, когда они быстро направлялись к пределам действия заклинаний против привидений, после чего должен был прибыть транспорт в больницу Святого Мунго. Более скептическая часть его сознания задавалась вопросом, не подстроил ли всё это Гарри. Дважды спасти жизнь Тома и заставить его доверять ему? Мастерская уловка для управления шпионом Ордена рядом с ним. Но два долга жизни не создадут большей связи, чем один. И Том был абсолютно уверен, что презрение на лице Гарри, когда тот сказал, что не будет требовать уплаты первого долга, было настоящим. На самом деле, антагонистический подход был совершенно неправильным для того, чтобы заставить Тома доверять кому-то в первую очередь. Он не терпел грубости. Его тянуло к Гарри, несмотря на это, а не из-за этого. Больше всего на свете Гарри хотелось, чтобы Том оставил его в покое. Конечно, это оставляло открытыми вопросы о том, почему он вёл себя так, и почему он, казалось, так жаждал простой жизни. И, в первую очередь, как он боролся с этим ядом, не будучи змееустом и не умея противостоять ядам. Том приятно улыбнулся. Он снова поймал себя на том, что с нетерпением ждёт разговора с Гарри в ближайшем будущем.