*
Сириусу никогда не было так больно, даже в тот день, когда его метка души обрела чёрные края. Честно говоря, он ожидал этого после того, как Ремус отвернулся от него, когда Сириус использовал его как оружие против Снейпа. Нет, это был ребенок, которого он любил, хотел и с которым играл так сильно, как ребенок, корчащийся на полу. И это была его вина. «Я должен был догадаться, что это заклинание не просто подавляет эмоциональную связь», — подумал Сириус, подползая к Гарри, который кричал до хрипоты. Теперь из его рта вырывались только тихие всхлипы. — «Ничто из того, что может быть найдено в библиотеке моей семьи, не может быть настолько безобидным. Конечно, это все объясняет». Сириус осторожно взял Гарри на руки. Гарри уставился на него невидящими глазами. Сириус тяжело вздохнул и склонился над ним. — Гарри, ты меня слышишь? Всхлипы на секунду прекратились, и Гарри едва заметно кивнул. Потом снова начались всхлипы. Распутывание его связи, вероятно, было слишком больно для него, чтобы избавиться от звуков. Сириус вытащил палочку и закрыл глаза. На мгновение страницы книг в Черной библиотеке словно вспыхнули перед ним. Он ненавидел своих родителей, но процесс принуждения его запоминать Тёмные заклинания, по крайней мере, имел то достоинство, что он действительно никогда не забывал ничего из того, что там читал. Дотронувшись палочкой до горла Гарри, он сделал круг тем же движением, которым перерезал бы яремную вену другому волшебнику, и услышал, как фениксы протестующе закричали над ним. Он вздрогнул, но это не повлияло на его руку с палочкой, еще один продукт «заботливой любви» его родителей. Кровь, вытекающая из ран на плечах, тоже не повлияла на это. — Conservare. Магия дрожала в нём, питаясь любовью, которую он испытывал к Гарри, и перескакивала из него в слабеющие узы, связывающие Гарри и Реддла. Гарри резко затих. Сириус крепко прижал его к себе, боясь, что тот перестал дышать. Но тут Гарри широко раскрыл глаза и издал звук, похожий на безумную икоту. Фениксы взлетели со стропил и приземлились вокруг него, пернатая металлическая масса оттеснила Сириуса от крестника. Он отошёл с поднятыми руками и раскалывающейся от чувства вины головой. Он никогда не думал, что заклинание может сделать что-то подобное. Фениксы и огонь вокруг них слились в человеческую форму, и Том Реддл обратил алые глаза на Сириуса. Сириус отпрянул. Он никогда не видел таких человеческих глаз. Они горели так же сильно, как огонь. — Оставайся в углу, Блэк, — приказал Том. — И молчи. Затем он обхватил рукой что-то, что, должно быть, было меткой души Гарри, учитывая синий огонь, который прыгал в воздухе вокруг них. Сириус отступил и ничего не сказал, хотя уже думал о том, позволят ли ему вернуться в Орден. Он и так уже устроил достаточно хаоса. Может быть, Реддл действительно сможет исцелить Гарри. Конечно, это не доказывало, что он любит Гарри. Он мог просто хотеть удвоенной силы, которую могла дать ему влюблённая в него родственная душа, как всегда подозревал Альбус. Эта теория показалась Сириусу слишком разумной, чтобы он мог отказаться от нее полностью. Но пока, если Гарри удастся вылечить… «Оно того стоит», — подумал Сириус. Даже если он помог Реддлу.*
Гарри вздрогнул, когда потянулся к успокаивающему потоку прохладной воды, или это только было похоже на воду. Он чувствовал себя так, словно что-то высасывало его душу, отделяя ее от него, как костный мозг от кости. Он больше никогда не хотел этого чувствовать и прижался к груди Тома. Том то ли лизнул его висок, то ли прикоснулся к нему завитком того разноцветного огня, который Гарри успел заметить лишь краем глаза. — Дорогой, — сказал он то ли на английском, то ли на парселтанге. Честно говоря, Гарри не думал, что сейчас слышит ушами или понимает мозгом. — У меня есть ты. Гарри потянулся к нему, и теперь ему было до чего дотянуться. Гарри увидел, что их эмоциональная связь восстанавливается — сложный, сверкающий, тонкий серебряный мост, поднимающийся в воздух в виде длинных лент. Опять же, Гарри не думал, что видит их своими глазами, но это вряд ли имело значение. Он схватился за них с измученным криком. Через несколько секунд они перестали расти. Гарри держал их, чувствуя, как они извиваются под его контролем. Эмоции Тома были расплавленными, но далёкими, как голос, услышанный через закрытую дверь. — Что происходит? — прошептал он. — Ты должен построить свою половину, Гарри. Я зашел со своей половиной так далеко, как только мог. Гарри, дрожа, опустил голову. У него болели плечи и горло, болело всё его существо, и он не знал, как это сделать. — Я буду здесь. Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Услышав эти слова, Гарри поднял голову. Как долго Том уже ждал? Многие десятилетия, в то время как его сердце и совесть становились всё более вялыми. И всё же у него было больше надежды и веры, чем у Гарри. Гарри сдался, как только понял, чьё имя он носит на запястье. Он мог это сделать. Для Тома. Гарри потянулся к своей магии, и искрящаяся серебряная лента медленно выплыла из него. Гарри заставил его дотянуться до звёздного моста, протянувшегося между ним и Томом. Лента соединилась, и Гарри ахнул, когда здоровье и сила, казалось, вернулись в него, как противоположность Поцелую Дементора. Затемненный мир вокруг него подпрыгнул, а затем Том обнял Гарри и поцеловал так сильно, что у того остались синяки на губах. — Ты вернулся ко мне, — сказал он, в то время как связь между ними пела. Несколько минут Гарри не мог ответить, пробегая пальцами по волосам Тома и вниз по его затылку, исследуя возвращение их эмоциональной связи. Он чувствовал, как надменное удовлетворение и сияющее предвкушение переполняют его, а тревога, гнев и сожаление Тома покрывают все остальные эмоции. И что-то такое же толстое и тёмное, как шоколадный торт, который родители подарили Гарри на его пятый день рождения. Гарри протянул руку и схватил его, а затем зашипел и отступил. Это была горячая ненависть Тома к Сириусу. — Помни, что я говорил о своём крестном, — пробормотал он, открывая глаза и встречаясь взглядом с Томом. — Это единственная причина, по которой он ещё жив, — спокойно ответил Том. — У него будет возможность поклясться тебе в верности и принять статус почетного гостя. Если я решу, что он сделает это снова, я убью его и рискну получить твоё прощение. — Думаешь, что мог бы… Что? Получить у меня прощение? Гарри расслабился рядом с Томом и закрыл глаза. Честно говоря, для них это уже было почти нормально — обсуждать кровавое убийство, пока Том держал его на руках. — Да. Я бы дал больше шансов на это, чем простить себя, если бы позволил ему снова причинить тебе боль — Мне очень жаль, — раздался хриплый голос Сириуса. — Мне так жаль, Гарри. Гарри со вздохом повернулся к нему. У его крестного отца были видны длинные порезы на плечах через рваную ткань его рубашки, а также вырвали что-то похожее на когтистые щепки из его плоти. Гарри прислонился головой к ключице Тома. — Этого недостаточно, Сириус. Кто подтолкнул тебя к этому? — Я… я сам это придумал. Гарри отпрянул. Даже объятия Тома не могли унять эту боль. Однако Том изливал устойчивую привязанность вниз по узам и мысли о крови, которые в данный момент были обнадеживающими. У меня есть кто-то, кто не может лгать мне о том, как сильно он заботится обо мне, и кто-то, кто никогда не будет предан Дамблдору. — Я не знал, что произойдёт это, Гарри! Клянусь, я не знал! — Сириус говорил так быстро, что его было трудно понять, хотя, возможно, это было ещё и потому, что он размахивал руками, а Гарри прижимался ухом к груди Тома. — Я думал, это просто подавит эмоциональную связь между вами и помешает Реддлу влиять на тебя. Я не знал, что это разрушит связь. Мне очень жаль. Я должен был догадаться. У Блэков не было бы такого безобидного заклинания в книге, из которой я его взял. Он вздрогнул. — Мне очень жаль. — Твоё извинение принято к сведению, — сказал Том, и его руки на мгновение напряглись вокруг Гарри. — Но прощение не даётся. Ты дашь клятву, Блэк, и останешься здесь. Ты не вернёшься в Орден. — Что ж, я рад, что ты не пытаешься использовать меня в качестве шпиона, — откровенно сказал Сириус. Гарри прислушался, но в его голосе не было ни намека на шутку. «Это хорошо», — подумал он. Это могло означать, что его крестный переживёт этот вечер. — Я не буду полезен в этой роли. — Ты останешься развлечением для моей второй половинки, — сказал Том. — И будешь главным по честности. — Что? — одновременно спросили Гарри и Сириус. — Гарри запутался во лжи, которую рассказывал ему Дамблдор, в основном до такой степени, что даже я не могу найти всё, и Гарри вряд ли собирается добровольно сообщать каждый факт, который, по его мнению, он знает, и спрашивать меня, правда ли это, — выражение лица Тома, когда он откинулся на спинку кресла, говорило о том, что он, конечно, охотно сделал бы это, если бы у них было время. Он поцеловал Гарри один раз, и Гарри растаял в его объятиях прежде, чем успел подумать об этом. — Ты будешь ответственным за то, чтобы сказать ему правду. — Но Сириус так же испорчен Дамблдором, — сказал Гарри. — Эй! — Не забывай, с кем я говорю, Сириус, — сказал Гарри. — Испорчен в своём восприятии. — Да, но Блэк также имеет доступ к обеим перспективам, зная свою семью и Дамблдора так, как не знаешь ты, — Том провёл пальцами по голове Гарри. Гарри старался не слишком заметно дрожать в присутствии Сириуса, но, вероятно, у него не очень хорошо получалось. — На самом деле ему внушали то же, что и тебе, — через людей, которые считали чистоту крови истиной, а не игрой. — Ни то, ни другое, — сердито пробормотал Сириус. — Заставь Гарри рассказать тебе, что я говорил ему о чистокровной риторике, — сказал Том Сириусу и снова повернулся к Гарри. — Он может рассказать тебе что-то непредвзятое, но с нюансами. И он должен это сделать, если хочет жить. Гарри только кивнул. Он понимал, что всё изменилось, и Том собирался быть менее снисходительным, чем был бы какое-то время. Честно говоря, Гарри всё ещё удивляло, что Сириус не был в кровавых ошметках, разбросанных по всему полу гостиной. Он огляделся и заморгал, когда увидел, что стена между гостиной и спальней, где прятался Том, действительно исчезла. — И что мы будем с этим делать? — спросил он, качая головой. — У меня есть архитектор, который регулярно занимается ремонтом, — небрежно сказал Том. — Что? Даже у министра Магии его нет, — сказал Сириус. Том слегка повернул голову, и Сириус принялся внимательно изучать пол. — Тебе не нужно беспокоиться о том, что у меня есть или нет в плане архитекторов, мистер Блэк, — сказал Том. — Только то, что у меня осталось достаточно здравомыслия, чтобы спасти тебе жизнь. Он крепче сжал руки Гарри, и они встали. — Мне пойти и всё объяснить родителям? — спросил Гарри. — Единственное, что ты собираешься сделать сегодня вечером, — это принять Сонное Зелье без сновидений. Может быть, сначала немного поговорить с Блэком, — добавил Том, возможно, потому что видел лицо Гарри. — Но кроме этого, зелье. — Ненавижу Зелье сна без сновидений, — сказал Гарри, понимая, что это звучит по-детски. Но грудь всё ещё болела, и меньше всего ему хотелось, чтобы во рту остался неприятный привкус. Он попытался отодвинуться, но пальцы Тома сжались, как прутья клетки. Гарри вздохнул. — После этого у меня во рту ещё несколько дней остается привкус мяты. — Кому ты доверил варить для себя? — Том покачал головой. — Мята добавляется только в качестве подсластителя. У меня есть без неё. — Мне это не нравится, Том. — Такая душевная рана нуждается в глубоком сне, — сказал Том таким тоном, что спор с ним ничего не изменит. — Тебе не следует тратить столько сил даже на то, чтобы придумывать сны. — Ты не используешь силу, чтобы придумывать сны, — сказал Гарри, хотя в данный момент не был в этом уверен. Комната сжималась мягкими углами тьмы, укутывая его, как простыня. Он вздохнул и прислонился к Тому, который бережно взял его под мышку. — Тебе надо поспать, — сказал Том. — Может быть, часок побудешь один, а потом я разбужу тебя и напою зельем. Гарри вздохнул, но его разум был слишком далеко, чтобы протестовать.*
Сириус сглотнул. Не может быть, чтобы министр магии Том Реддл, кровавый пурист, магглоненавистник и законченный ублюдок, склонился над Гарри с мягким выражением лица, баюкая его на руках. Но тут министр встал и обернулся, и Сириус поспешно пересмотрел свое мнение. Да, это был тот самый кровавый ублюдок, против которого Сириус вёл войну, глядя на него слегка прищуренными глазами, в которых был оттенок малинового. — Тебе повезло, что ты знал контрзаклятие, — прошептал Реддл. — Потому что ты разорвал бы меня на части, если бы я этого не сделал, я знаю, — сказал Сириус и, собравшись с духом, закатил глаза. — Я бы так и сделал, — согласился Реддл. — Но мир, Орден, о котором ты так заботишься, жизнь Дамблдора, независимо от того, смогу ли я доказать что-либо против него юридически или нет… Я бы тоже разорвал его на части. Сириус уставился на него. Но человек казался совершенно серьёзным. Сириус покачал головой. — Ты же знаешь, что Гарри не хотел бы, чтобы ты это делал. — Твоё проклятие либо убило бы его, если бы связь не прекратилась, либо разрушило бы нашу родственную связь, — сказал Реддл. — Тогда я бы ни за что не отвечал перед ним. Сириус вздрогнул. Честно говоря, он никогда не рассматривал тот факт, что Гарри может быть своего рода сдерживающим фактором для Реддла, если их родственная связь когда-либо установится. Он считал само собой разумеющимся, что всё влияние будет направлено в другую сторону. — Это… неправда, — слабым голосом произнес он. — Ты не знал, не так ли? Реддл оглянулся на Гарри и поднял его. Конечно, он, должно быть, наложил на него Осветляющее Заклинание, но Сириус должен был признать, что он смотрел на то, как Реддл баюкал Гарри, и жалел, что у него нет того же. — Я хочу, чтобы ты написал послание Ордену. — Я не выдам их и не скажу, где они! — Почему, — пробормотал Реддл, — у многих из вас есть желание стать мучениками? Может быть, Дамблдор привил тебе менталитет, что только мученики достойны уважения к своим жертвам? Сириус отпрянул прежде, чем успел подумать об этом. Конечно, он должен был сказать, что это не может быть правдой, и Реддл был смешон, но теперь, когда он подумал об этом… Разве он не восхищался Альбусом за то, что он отверг свою родственную душу? Разве он не завидовал Рону и Гермионе, хотя бы немного, из-за того, что они были объявлены в розыск за более тяжкие преступления, чем его? Разве часть его не возмущалась, прежде чем он понял, кто был родственной душой Гарри, что Гарри всегда получал больше внимания Альбуса? Его собственная чёрная метка души никогда не казалась такой жертвой. Не тогда, когда событие, которое привело к отказу Ремуса, было шуткой, которую он придумал и не продумал достаточно тщательно. — И что же ты хочешь, чтобы я написал? — спросил он подавленно. — Что ты здесь и никуда не уйдешь, и у любого, кто придёт тебя искать, есть шанс попасть в плен, — глаза Реддла уже отвернулись от него и вернулись к Гарри, как будто он считал Сириуса недостойным того, чтобы на него смотрели. — Что ты не предашь Гарри и что наша связь всё ещё существует. Сириус помолчал. — Ты хочешь, чтобы я им это написал? Разве ты не хочешь, чтобы они думали, что, возможно, это сработало, и ненадолго притвориться ослабленным? Реддл взглянул на него через плечо. — Я не собираюсь прятать Гарри или предавать его публично. — Я имею в виду, просто притвориться на некоторое время… — Вот чего я не сделаю, Блэк. Слова были на грани парселтанга, до такой степени, что Сириус подумал, что ему повезло их понять. Он поймал себя на том, что отпрянул назад и ничего не сказал. Реддл кивнул ему и повернулся, чтобы отвести Гарри в спальню. На данный момент мерцающая завеса магии заменила стену, которую Реддл растворил своей магией. Сириус посмотрел ему вслед и покачал головой. Он знал, что жестокость Реддла должна была привести его в ужас. Потеря контроля означала, что он мог делать ужасные вещи с магглорождёнными и другими невинными, если они его раздражали. Но всё, что он мог пожелать, это чтобы кто-то — и он не знал, кто это должен был быть, Ремус или Альбус — сражался за него таким образом.*
Том осторожно положил Гарри на середину кровати и опустился на стул рядом с ним. Он не отвел глаз от Гарри и не оглянулся, когда услышал шорох, приглушённые звуки Блэка, идущего в другую комнату. Он не беспокоился о том, что Блэк сбежит обратно в Орден. Цепи вины будут держать его сильнее, чем любая клятва в данный момент. Он не мог отвести глаз от Гарри. Гарри был бледен, дышал тихо, но Том видел, как поднимается и опускается его грудь, и этого было достаточно, чтобы унять зарождающееся желание убивать людей. Том на мгновение прислонился щекой к руке и подождал, пока его мысли снова не распались на чёткие картины. Что бы ни думали Альбус и другие его враги, Том никогда не убивал без разбора. Во всяком случае, он мог подавить свою ярость и использовать её как холодное оружие в подходящее время. Именно это позволило ему совершать убийства студентов Слизерина, которые были старше его, а затем людей, которые были предупреждены о его приходе. Кристаллическая ярость заморозила всё в его сознании и позволила планам, деталям и препятствиям парить перед ним, как проекция памяти омута, позволяя ему решать проблемы до того, как они возникнут. Но когда он почувствовал, что эмоциональная связь разрушается, он отреагировал тем фонтаном раскалённой ярости, который до этого длился всего секунду. И то, что побудило его, последовало за ним и наполнило его сейчас, был страх, который сделал его мысли ледяными и вялыми. Он не мог потерять Гарри. Он проснётся в мире, который непоправимо изменился — и не только для него. Он представил себе, как его магия обрушивается не на Блэка, а на десятки, сотни невинных людей, и содрогнулся. Это сделало бы его не лучше Дамблдора, и Том мог представить себе неодобрительное выражение на лице Гарри. Его родственная душа была его связью с совестью. Дамблдору не следовало пытаться разлучить их. Эта мысль послала острые всплески ненависти в разум Тома, и Гарри пошевелился на кровати. Том подавил эти мысли, а вместе с ними и эмоции, и протянул руку, чтобы запустить её в волосы Гарри. Гарри повернулся к нему, не просыпаясь, — доказательство того, что эмоциональная связь может проникнуть даже сквозь тьму, созданную буквально глубоким душевным истощением. Том велел себе успокоиться. Блэк не преуспел и даже не собирался это повторять. Орден не разлучил его с Гарри. Никто и никогда больше этого не сделает. Страх, наконец, рассеялся, скользя по ледяным каналам в его сознании, которые ждали его. Однако рука Тома оставалась в волосах Гарри, и он наблюдал за ним всю ночь, сам не засыпая. Он должен быть рядом, когда Гарри проснётся.*
— Итак, ты применил неизвестное заклинание на моём сыне, которое, как ты ожидал, подавит его эмоциональную связь с родственной душой, которую он наконец обрел, — Лили почти пожалела, что произнесла эти слова, когда остриё ножа вонзилось в Сириуса, как это было заметно, но она ничего не могла с собой поделать. — После того, что уже показало, что мы понятия не имеем, что делаем, и могли бы убить Гарри! — Ты была таким же соучастником попытки Альбуса убить Реддла, как и я, — пробормотал Сириус, скрестив руки на груди и уставившись в стол. — Но мы больше этого не делали! — рявкнул Джеймс, наклоняясь вперёд по другую сторону стола. Лили искоса взглянула на него. Джеймс был тем, кто настаивал на том, что они обязаны выслушать Сириуса, но он был ещё более зол, чем Лили. — И я тоже не сделал этого сознательно! — Сириус всплеснул руками. Лили изучала его. Как бы ни был расстроен Сириус, когда они пришли и он начал рассказывать им эту историю, он также казался более оживлённым, чем за все месяцы в лагере Ордена. «Как будто худшее уже случилось, и он знает, что это не может повториться», — подумала Лили. — Я думал, что это действительно просто подавит связь и позволит Гарри мыслить более ясно. Я не знал, что это разрушит его! И я не знал, что разрушение связи так подействует на Гарри или Реддла. — Ладно, — сказал Джеймс, внезапно выдувая свой гнев одним огромным вздохом, как никогда не удавалось Лили. — Теперь ты знаешь. И я не хочу, чтобы ты когда-либо делал что-то подобное. Сириус некоторое время изучал его. — Друзья? — Мы никогда не переставали быть друзьями, Бродяга, — Джеймс хлопнул Сириуса по плечу достаточно сильно, чтобы оставить синяк, что соответствовало эмоциям, которые Лили испытывала при их связи. Смешанный гнев, облегчение и покорность. — И хорошо, что мы больше не по разные стороны баррикад. Сириус выпрямился. — Я никогда не буду на стороне Реддла. — Мы тоже, — тихо ответила Лили. — В том смысле, что мы поддерживаем нашего сына, и ты знаешь, что Альбусу это не понравится. Я не согласна ни с методами Реддла, ни с его риторикой. Гарри будет работать над тем, чтобы изменить это, и я поддержу его. Но ты же знаешь, что Альбус был бы даже более доволен разрушением их связи прямо сейчас, чем окончательным поражением Реддла. — Да, я знаю, — Сириус откинулся на спинку стула и нахмурился, глядя в потолок. — Кто-нибудь из вас интересуется, почему так? — Потому что он верит, что Реддл станет более могущественным, чем когда-либо, с удвоенной силой, которую может дать ему связь, — сказал Джеймс, хмуро глядя на Сириуса. — Это та же самая причина, по которой мы все хотели помешать Гарри и Реддлу сблизиться. В каком-то смысле это очень плохо, но я буду рядом со своим сыном, несмотря ни на что. Лили хотела вздохнуть, но сдержалась. Она знала, что Джеймс поддержит Гарри, но это было «очень плохо». Она надеялась, что Джеймс либо не встретится взглядом с Реддлом, либо глубоко похоронит эту мысль, когда они в следующий раз окажутся рядом с Реддлом и его Легилименцией. — Нет, я имею в виду. Почему важнее помешать Гарри и Реддлу сблизиться, чем помешать ублюдку принять законы, или получить контроль над большим количеством авроров, или узнать о тайнике Ордена? — Я не думаю, что он когда-либо был близок к тому, чтобы определить тайник Ордена. И нет никаких признаков того, что Гарри рассказал ему. — Ты всё ещё не слушаешь меня, Джеймс, — Сириус отодвинул стул так, что его ноги оказались на столе, а голова ударилась о стену. — Дамблдор слишком сосредоточен на этой проклятой связи. Он одобрил мой план похищения, но больше всего на свете хотел, чтобы я применил это заклинание. — Ты думаешь, он знал, что делает это заклинание, и поэтому хотел, чтобы ты его применил? — Джеймс вскочил и принялся расхаживать по кухне. — Я убью его. Я выслежу его и убью! Молли обычно была тем человеком, с которым Лили обменивалась сочувственными взглядами, и обычно из-за Сириуса. Было странно делать это с Сириусом из-за Джеймса. Но они все равно сделали это, и Сириус закатил глаза и сказал: — Он не мог знать, что оно действительно делает или много об этом, или он бы предложил, чтобы я просто бросил его, когда был близко вместо того, чтобы рисковать похищением Гарри и проскользнуть мимо охраны Реддла. Он думал, что я должен разыграть его, когда один находится далеко от другого. Но я думаю, что больше всего на свете он хотел разрушить эту связь. — Почему? — спросила Лили, так как, хотя она и считала теорию Сириуса заслуживающей внимания, она не давала им ответа на навязчивую сосредоточенность Альбуса. Сириус покачал головой, и голос его прозвучал грубо: — Я не знаю. Я просто думаю, что, если у Альбуса будет шанс, он наложит заклинание и на Гарри. — Он знает заклинание? — Нет, я ему не говорил. Но не исключено, что он мог бы найти книги, подобные тем, что были в библиотеке Блэков, из которых я узнал об этом. Джеймс кивнул и погрузился в глубокое раздумье. Лили наклонилась вперёд. — Я знала, что мне нужен другой проект, кроме того, чтобы просто украсить квартиру и попытаться вернуться к нормальной жизни. Тем более, что уговорить Гарри дать Реддлу шанс удалось так быстро. Сириус взглянул на неё. — Ты собираешься искать причины, по которым Альбус так хочет уничтожить эту связь? Лили кивнула. — Она должна быть. И я начну с того, что просмотрю свои воспоминания в Омуте вместе с воспоминаниями Джеймса. Вполне возможно, что он оставил какие-то зацепки, которые мы тогда не заметили. — Ты уверена, что это разумно? — Конечно, Сириус. Я намерена понять причину, по которой Альбус Дамблдор представляет такую угрозу для моего сына. Я поняла, почему Реддл, но Дамблдор остаётся загадкой. Сириус поднял руки. — Я просто хочу сказать, что, если выяснится, что есть настоящая причина? Альбус не сумасшедший. Что, если у него есть причина полагать, что для будущего мира жизненно важно, чтобы Гарри и Реддл не были связаны? Лили вздохнула. — Тогда я всё ещё буду на стороне моего сына, но нам придётся решить, что с этим делать. Может быть, Реддла и Альбуса удастся привлечь к мирным переговорам. Сириус фыркнул. — Не вижу, что могло бы убедить Альбуса. — Я тоже, — сказала Лили. — Но это не значит, что я собираюсь сдаться ещё до того, как мы начнем. Он всё ещё человек, и он заслуживает лучшего, чем то, что он пытался сделать с Гарри. Джеймс закатил глаза, но Лили лишь посмотрела на него. Он тоже ещё не был на стороне Реддла, не полностью, что делало его лицемером, если она хотела дать Альбусу шанс. Джеймс вздрогнул и кивнул, когда её эмоции потекли вниз по узам. Лили отпила из своей чашки и задумалась, с чего начать. Часть личной истории Альбуса беспокоила её. Она знала, что он отказался от своей связи с Геллертом Гриндевальдом, но не знала, как они познакомились. Гриндевальд якобы отправился в Дурмстранг, а затем его выгнали за Тёмные Искусства, выходящие за рамки дозволенного школой. Как он попал в Британию? Или зачем Альбус отправился на Континент? Вот с чего мне следует начать.*
Альбус уставился на густое белое зелье в своих руках с чувством огромной усталости. Это было то, что осталось от яда, который он намеревался использовать против Тома. Только намеревался. Но в конце концов всё, что он получил, это то, что его враг нашёл свою вторую половинку и потерю важного шпиона среди авроров. — Ты должен им сказать. Альбус повернулся на надтреснутый и надломленный голос Геллерта. Он покачал головой. — Ты же знаешь, они не поверят, что это из-за них. — У них всё ещё должен быть шанс узнать, почему вы были так настроены против них все эти годы, — Геллерт разразился резким кашлем, и Альбус потянулся за одним из целебных зелий. Он не обращал внимания на то, как Геллерт пытался отбиться от него, пока тот вливал зелье ему в горло. Геллерт никогда не хотел умирать. Он просто хотел помешать Альбусу любым возможным способом. Альбус подождал, пока Геллерт проглотит. — Я же говорил, они мне не поверят. И я, должно быть, зашёл гораздо дальше, чем сейчас, прежде чем стал бы доверять Тому Реддлу. Геллерт рассмеялся. Его голос уже звучал сильнее. Он отвернулся, на мгновение уронил голову на руку и пробормотал: — Но ты доверяешь себе, суждению человека, который отверг свою вторую половинку. — Ты бы никогда не остановился, Геллерт. Ты намеревался захватить весь мир. — Ты мог бы меня удержать. Если бы мы полностью приняли узы… Это был старый спор, который Альбус не собирался пускать в ход снова. Он продолжал, как будто не слышал. — Ты бы развратил меня и привёл во Тьму, и я бы сделал всё, что угодно, лишь бы не предать свою вторую половинку. Ты знаешь, что более сильная личность из них двоих имеет власть. То же самое произошло бы с Томом Реддлом и юным Гарри, если бы я осмелился им доверять. Они станут орудием разрушения, потому что Гарри не сможет одолеть Реддла. — Ты смеешь верить, что ты единственный, кто знает истинную судьбу мира? — Я был тем, кого искал феникс, — просто сказал Альбус. В конце концов, спор разыгрался так, как всегда, и Геллерт не нашёл, что ответить на это заявление, закрыл глаза и погрузился в сон. Альбус смотрел, как он засыпает, и вздохнул, когда сел перед огнем в задней части пещеры. Да, он очень сожалел о том, что сделал в прошлом, но он не мог сожалеть о решении отвергнуть свою вторую половинку или противостоять видению будущего, которое представляли Том Реддл и Гарри Поттер. Он разыгрывал видение, которое показал ему феникс, и как он мог отвергнуть это и всё ещё считать себя Светлым волшебником?*
Гарри проснулся и увидел, что Том наблюдает за ним. Он медленно потянулся в постели, морщась от боли, пронзившей всё тело, и спросил: — Ты вообще хоть немного спал? — Нет. Гарри вздохнул и взял Тома за руку. Эмоции пронеслись сквозь него, страх позади фейерверка ярости, защиты и нежности. — Я всё ещё здесь. Заклинание Сириуса не причинило длительного вреда. — Этого мы пока не знаем. Гарри знал, что не выиграет, если попытается спорить на эту тему, поэтому просто кивнул и пробормотал: — Ладно. Но ты должен знать, что я кое-что придумал. — Да? — Том передвинулся так, что опёрся локтем на кровать и был на полпути к тому, чтобы обнять Гарри, и его эмоции устроили ещё одно световое шоу на задворках сознания Гарри. — Сработало бы это заклинание, если бы нас связывало нечто большее, чем эмоциональная связь? Молчание Тома было достаточным ответом, в то время как единственная связь между ними в данный момент бушевала и прыгала, как пленённая газель. Гарри кивнул. — Я хочу создать ещё одну связь как можно скорее. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя принуждаемым, — пробормотал Том, глядя на дальнюю стену. — Или хотел создать именно по этой причине. — Я знаю, — сказал Гарри. — И я хочу подождать, чтобы заняться с тобой сексом, — сторона связи Тома снова замерцала. — Или открыть тебе свой разум, — он глубоко вздохнул. — Сначала мне нужно привыкнуть к собственным мыслям. — Значит, магический? — большой палец Тома задержался на пульсе на шее Гарри. Гарри кивнул. — Нет причин ждать. Наша магия уже частично переплетена, большую часть времени. И я хочу… я хочу знать, что ты рядом со мной и не бросишь меня, как это было прошлой ночью, Том. Улыбка Тома осветила комнату, как невидимое пламя их связи. Он призвал свою силу, и она закачалась вокруг него, полная и блестящая, как серебряное дерево. Гарри медленно проделал то же самое со своей магией. Он ожидал, что он будет чувствовать себя немного разбитым и неохотно реагировать после того, что сотворило заклинание Сириуса. Но это было не так. Сила Гарри поднялась и запела, и ветви золотого дерева потянулись к серебристой силе Тома. У Тома перехватило дыхание, когда «ветви» смешались. Гарри не издал ни звука. То, что он чувствовал, было слишком глубоко для этого. Ощущение нахлынуло на него каскадом, то, что он испытывал только до вечера гала-концерта Министерства, когда их магия смешалась на танцполе. Гарри закрыл глаза и поплыл в облаке силы и ярости. Он всегда не решался защищаться так сильно, как мог бы, когда его ранили, боясь, что откроет свою магию чьему-нибудь вопрошающему взгляду. Теперь он знал, каково это-обладать такой способностью и таким желанием. Даже если бы он был ранен и хотел сдержаться, чтобы не причинить кому-нибудь боль в ответ, магия Тома, частично бегущая сейчас по его венам, не позволила бы ему сделать это. «Так что не обижайся, правда», — подумал Гарри, моргнул, вздрогнул и сосредоточился на своей второй половинке, когда сказал хриплым голосом: — Это заклинание Сириуса теперь не сработает против нас. — Нет, — выдохнул Том в подтверждение, обнимая Гарри за плечи. - И я намерен сделать так, чтобы больше ничего не случилось. Затем он прижался губами к губам Гарри, и Гарри был более чем счастлив ответить, унесённый в сияющий мир, где на мгновение ему показалось, что ничто больше не причинит им вреда.