*
Сириус посмотрел на бледное лицо Гарри и хотел вздохнуть. Он был уверен, что Гарри всё ещё менее уравновешен и бдителен, чем должен быть, и, вероятно, цепляется за свою эмоциональную связь для успокоения больше, чем обычно, хотя единственным доказательством этого было то, что нормальные люди не слишком беспокоятся о несогласии со своей второй половинкой. Это проклятое заклинание. Что то, что сделано, уже не изменить, и Гарри всё ещё готов доверять Сириусу. Сириус не понимал, почему он должен размышлять об этом больше, чем тот, из-за кого это было сделано. Он наклонился ближе. — О чем ты хотел со мной поговорить? — Ты слышал, как я сказал маме и папе, что Том равнодушен к людям и не ненавидит их? — Ага, — признал Сириус. — Меня это не удивляет. Я вырос среди людей, которые были такими же. — Я думал, твоя мама ненавидит магглорожденных. Сириус фыркнул. — Я не о ней. Мой папа, например. Он просто не обращал внимания на многие вещи. У него был выбор. Но удобнее согласиться с маминой ненавистью, чтобы в собственном доме было спокойно. Именно это он сказал мне, когда я спросил его об этом, — добавил Сириус, потому что глаза Гарри были широко раскрыты. — Мне жаль, Сириус. Сириус пожал плечами. Он не понимал, что может сделать доброе сочувствие сейчас, спустя столько времени после свершившегося. — Всё в порядке, малыш. Значит, ты говоришь, что твой… Том соглашается с ненавистью чистокровных, потому что это приносит ему пользу. — Верно. И он сказал, что позволяет им принимать ужасные законы, потому что тогда чистокровные не будут сопротивляться более важным законам, которые он хочет принять. — Похоже почти на всех политиков, о которых я когда-либо слышал, — Сириус сделал признание неохотно, но Гарри всё ещё недоверчиво смотрел на него. — Это ужасно, Сириус! Смысл ведь в том, что он не должен думать, что закон, который навредит родителям магглорожденных, менее важен, чем всё остальное, что он хочет принять! — Согласен, — сказал Сириус, поднимая руки. — Но я просто говорю, что, по моему мнению, именно так играют многие политики. Они идут на компромисс и пачкают руки в погоне за целями, которые считают более важными. — Тому придётся скорректировать своё восприятие ценностей. Сириусу пришлось улыбнуться яркой вспышке глаз Гарри. — Ладно, ты именно об этом хотел со мной поговорить? Гарри успокоился за считанные секунды, но, возможно, «успокоился» было не совсем подходящим словом, обеспокоенный Сириус заметил. Он сцепил руки и уставился на них так, словно в них вдруг оказались все секреты вселенной. Сириус пытался сохранять спокойствие и позволить любым мыслям Гарри всплыть на поверхность. — Я никогда толком не понимал структуру Визенгамота, — медленно начал Гарри. — Я… ну, мои родители и Дамблдор думали, что изучение деталей опасно. Это могло бы привлечь ко мне внимание Реддла, если бы я проявил интерес к правительству. И не то чтобы они думали, что мне нужно будет это знать для карьеры. Сириус просто кивнул, хотя часть его варилась при мысли о том, что изучение истории может быть опасным. Это начало звучать так, будто Лили и Джеймс, как бы он ни заботился о них, продумывали свои планы не больше, чем Альбус. Если изучение истории было настолько опасным, зачем вообще разрешать Гарри работать в Министерстве? — Том сказал мне сегодня, что около половины членов — сотрудники министерства, а половина остальных — чистокровные, которые назначают друг друга. Это правда? — Более-менее, — Сириус пожал плечами. — Существуют определённые правила и ограничения, например сотрудников Министерства намного проще уволить за проступки, и может быть выбран кто-то, кто является полукровкой или магглорождённым, но близок к видному чистокровному. И технически человеку должно быть больше пятидесяти лет, если он назначается из министерства. Считается, что Визенгамот — хорошая идея, потому что, в конце концов, нас ведёт мудрость наших старейшин. Но есть много людей, которые игнорируют это правило, особенно когда у нас были молодые министры. В конце концов, их нельзя избирать, а затем не допускать в организацию, которая должна помогать им управлять страной. — Верно, — Гарри выглядел бледно. Он глубоко вздохнул и, наконец, выпалил то, о чём он, должно быть, действительно беспокоился. — Разве это не означает, что, если бы план Дамблдора убить Тома сработал, он бы убил единственного демократически избранного члена Визенгамота? Сириус замер поражённый. Он никогда раньше не думал об этом в таком ключе. Однако через секунду он нашел лазейку в аргументах Гарри. — Это не совсем так. Они проведут выборы нового министра. — Как скоро? — Что? — Как скоро могут быть следующие выборы? Том сказал, что если он умрёт, то временным министром станет кто-то другой из Визенгамота, и, вероятно, чистокровный, который там уже давно. Как скоро состоятся следующие выборы? Смогут ли они сдерживаться годами? — Гарри наклонился так близко, что чуть не упал со стула. — Конечно, нет, — ответил Сириус, и ему на помощь пришли уровни детализации, которые ему пришлось выучить в детстве. — Кто-то другой будет руководить Визенгамотом, но только до следующих… запланированных выборов… Он колебался. Гарри кивал. — Значит, если Тома убили бы прямо сейчас, а переизбрание было в прошлом году, до избрания нового министра осталось ещё четыре года, верно? Сириус, это отвратительно. Подумай, что могли бы сделать такие люди, как Лестрейндж, если бы они руководили Визенгамотом четыре года. — Любой должен быть лучше Реддла! — Включая человека, который решил назвать меня грязнокровкой в лицо и который, я думаю, может быть причастен к активным попыткам оттолкнуть магглорожденных от нашего мира? Правда? — Они оба могут быть довольно ужасными, — защищался Сириус, но Гарри просто смотрел на него пустыми глазами, и Сириус со вздохом сдался. — Да, ну, Лестрейндж звучит так, будто он может быть хуже. Это, должно быть, Лаурентиус Лестрейндж? — Я так думаю. Не слышал, чтобы кто-нибудь называл его по имени, — Гарри вздохнул и откинулся назад, чтобы посмотреть в потолок. — И дело в том, что Том не невиновен. Но… мне нужно, чтобы ты рассказал мне, каковы были планы Дамблдора. Он убьёт Тома. Но что будет после этого? Попытается ли он повлиять на Визенгамот, чтобы были приняты лучшие законы? Имеет ли он влияние на кого-то там, о ком я никогда не знал? Сириус медленно покачал головой. — Большинство из них не стали бы нападать на Альбуса, но они очень сопротивляются тому, чтобы помогать ему. Куча змей. Гарри только пожал плечами. — Так что же произойдёт после того, как он убьёт Тома? Страна станет хуже? — Если бы Реддл был мертв, не было бы войны! — Очнись, Сириус! — Гарри наклонился вперёд и замахал руками. — Теперь войны нет! Там отвратительные законы, и Тому необходимо серьёзно измениться, но Орден — единственные, кто думает, что идёт война! Это делает их похожими на сумасшедших! — Это… это неправда, Сириус уставился на Гарри. — Причина, по которой люди не сражаются рядом с нами, в том, что они не понимают, кто такой Реддл… Гарри издал разочарованный звук и закрыл голову руками. — Это неправда, Сириус, — устало сказал он. — Если бы всё, о чём заботился Дамблдор, было просто найти союзников против Тома, он мог бы обратиться к некоторым чистокровным в Визенгамоте, которые так его ненавидят. Они, вероятно, были бы готовы работать с Дамблдором, если бы думали, что Том не узнает. Но Дамблдор никогда этого не делал, не так ли? — Они бы нам не помогли, — сказал Сириус, но его голову начало покалывать. — Почему нет? — Ну, их бы не волновало, что Реддл готовится убить кучку магглов и магглорожденных. Им нет до этого дела. — Может, и нет, но они всё же могли бы сотрудничать с Орденом, чтобы лишить Тома власти. Враг моего врага — мой друг, верно? — Гарри склонил голову. — Но Дамблдор никогда не работал с ними, и он, кажется, никогда не думал о том, что произойдёт, когда Том умрёт и кто-то вроде Арктуруса Блэка или Лестрейнджа будет управлять Визенгамотом. Извини, — добавил он, — я знаю, что Арктурус твой родственник, но мне не понравилось, как он сегодня себя вёл. — Сам терпеть не могу этого старого идиота, — сказал Сириус, и Гарри устало улыбнулся. — Но ты ведёшь себя так, будто Альбус не мог ничего предусмотреть. Я думаю, у него, вероятно, был какой-то план, о котором никто из нас не знает. — Какой, например? И зачем ему скрывать это от тебя? — Думаю, он прекрасно знает, что я импульсивен и совершаю ошибки, вроде того, как я наложил на тебя то заклинание. Сириус замолчал. Гарри вздохнул. — Если бы он подумал, что это плохая идея, он бы сказал тебе об этом. Что ты на самом деле думаешь, Сириус? Не было полной неожиданностью, когда Сириус почувствовал, как его шею сильно потянуло, словно на нём был какой-то железный ошейник с поводком — заклинание, которое его родители также применяли к нему, когда он был ребенком, чтобы он не мог врать. Не полная неожиданность, но всё же Сириус хотел убить Реддла. — Он заколдовал меня, чтобы я сказал тебе правду, — сказал он, стиснув зубы. Гарри склонил голову, а затем спросил: — Тогда ты хочешь прекратить разговор? Сириус покачал головой, всё ещё стиснув зубы. Реддл сказал ему, что он расскажет Гарри правду, если останется. Сириус просто не ожидал, что этот придурок будет говорить об этом так буквально. — Нет, — успел он сказать, и тут правда вывалилась наружу: — Я думаю, что Альбус был одержим и думал, что убийство Реддла решит все проблемы. Думаю, что в данный момент он не планирует дальше этого. Гарри медленно кивнул. — И это имело бы смысл, учитывая то, как он решил пойти на риск, который в итоге может стоить жизни группе невинных людей. Он просто должен был избавиться от Тома, и начал называть их жертвами войны, когда даже он должен был знать, что это прозвучит ужасно. Он ослеплён своей одержимостью. Сириус выдохнул. — Думаю, да, — к его облегчению, заклинание не подействовало за эти слова. Сириус откинулся назад и уставился в потолок. — Однако что-то меня беспокоит. — Что? — Альбус был одержим идеей держать Реддла подальше от тебя и убить. Почему он не сделал что-то столь радикальное, как покушение давным-давно? Если уж на то пошло — прости меня, Гарри, — почему он не убил тебя, когда ты родился с меткой Реддла? — Может быть, он не хотел оттолкнуть моих маму и папу? — Альбус всегда ставил перед большим благом потерю нескольких последователей, — вяло сказал Сириус. Так даже Гарри не думал, что это из-за того, что Альбус заботился о нём. Хорошо. — Нет, тут что-то другое. Хотя я не знаю, что именно. — Ну, мама изучает это, — Гарри одарил его неуверенной улыбкой. — Ты знаешь, что никто не может копать так глубоко, как она. Я надеюсь, что она что-нибудь узнает, и, может быть, мы сможем убедить Дамблдора оставить нас в покое. Сириус улыбался и отпускал беззаботные шутки. К его облегчению заклинание правды не действовало на него, пока кто-нибудь не задавал ему прямой вопрос. Он мог скрывать своё убеждение, что кто-то настолько одержимый конкретной целью, как Альбус, никого не оставит в покое.*
— Но я не понимаю, почему Сириус не возвращается. Молли дала себе слово, что если ещё раз услышит от своей будущей невестки подобные слова, то обязательно заговорит. И вот теперь Гермиона сидела по другую сторону маленького домика, который Молли и Артур построили в память о Норе в их мире-убежище, Рон был на задании, и Артур отправился возиться с некоторыми маггловскими артефактами, которые он спас в последний раз, когда был в Англии. Поэтому они остались вдвоём. Это не означало, что всё было идеально. Но Молли уже давно смирилась с тем, что они живут не в идеальном мире. — Если ты действительно этого не понимаешь, девочка моя, значит, ты не та интеллектуалка, какой я тебя считала. Гермиона уставилась на неё широко раскрытыми глазами. Молли улыбнулась, и ей было плевать, что это звучит немного грубо. Она обожала Гермиону, и не только потому, что девочка была родственной душой Рона. До этого она была его хорошим другом, как и для близнецов и Джинни. Но у неё была черта игнорировать всех, кто не был похож на неё, и это, к сожалению, включало в себя склонность говорить небрежные вещи о Молли, потому что она оставалась дома и заботилась о своих детях. — Но что Вы хотите этим сказать? Для Сириуса нет тактического смысла оставаться. Он не смог наложить заклинание на Гарри, или оно не сработало, и он признался в своём письме, что не думает, что сможет убедить Гарри оставить Реддла. Так почему же он не возвращается? — Он также сказал в своем письме, что Реддл дал ему обет и, возможно, наложил несколько заклинаний, чтобы он оставался кем-то вроде придворного шута, — конечно, это было не то, что говорилось в настоящем письме Сириуса, но Молли была достаточно хорошей матерью, чтобы читать между строк, как ей приходилось делать со многими письмами близнецов из Хогвартса. — Так почему же тебя удивило, что он остался? — На моём месте я бы убежал. Я не позволю глупой клятве остановить меня. — Клятва действительно может связать твою магию, — сказала Молли как можно мягче. — Это может заставить тебя остаться там, где ты была. — Тогда я не стала бы давать клятву. — Если альтернативой этому было то, что Реддл убьёт его, я понимаю, почему Сириус сделал это. Гермиона медленно нахмурилась. — Значит, Вы действительно считаете, что наше дело не стоит того, чтобы за него умереть? Молли вздохнула и поставила кастрюлю, на которую накладывала очищающие чары. Она всё ещё была достаточно пригодна, даже если её только что очистили от последней попытки Артура приготовить в ней яичницу, и ей не нравилась мысль, чтобы взять ещё одну от магглов, у которых могло быть меньше, чем у них. — Гермиона, ты молода, — сказала она, не обращая внимания на безмолвное негодование в глазах Гермионы. — Ты можешь думать, что вольна делать всё, что угодно, сопротивляться чему угодно, умереть за что угодно, потому что тебя не подвергали испытанию. Но Сириус уже много раз был близок к смерти. Ты действительно думаешь, что проблема в том, что он трус? Или я? — Нет, — смущённо ответила Гермиона. — Но мы с Роном были готовы умереть, когда вошли в Отдел тайн! Я просто думаю, что Сириус должен был быть таким же. Молли покачала головой. Ни Рон, ни Альбус не сказали ей об этой миссии заранее, вероятно, чтобы избежать слов, которые, как они знали, будут озвучены. Это просто гарантировало, что они услышат их потом. — Значит, он умер бы, когда попытался вернуться к нам. И ради чего? Он бы не вернулся. Что бы это доказало? Глупая героическая смерть? — Если бы он был достаточно твёрд, Реддл не стал бы связывать его клятвой, и он мог бы вернуться. Молли подняла брови. — Я не думала, что ты так мало понимаешь в том, как работает Том Реддл. — Что? — Гермиона сложила руки на груди. — Я знаю, во что он верит. Я знаю, как он думает. Я потратила годы на изучение того, как он голосует в Визенгамоте, и на законы, которые, как думают люди, были созданы кем-то другим, но на самом деле имеют его авторство! Я его знаю! — И ты думаешь, он будет блефовать? — тихо спросила Молли. — Или позволит раскрыть его блеф? Гермиона моргнула. — Ты думаешь, он убил бы Сириуса? — Именно. — Но это сделало бы Гарри несчастным. Молли подождала, пока Гермиона осознает противоречие, лежащее в основе её слов, но Гермиона молчала, поэтому она сказала: — Я думаю, что большинство из нас согласится с этим. Так почему же он позволил счастью или несчастью Гарри остановить его? Гермиона долго колебалась. — Ну, он хотел бы сохранить хорошее мнение Гарри, чтобы влюбить его в себя и удвоить свою власть… — Достаточно, чтобы позволить кому-то, кто угрожал вернуться в Орден Феникса, просто сделать это, не связывая его клятвой? Гермиона неохотно покачала головой. — Нет. Реддл, вероятно, подумал бы, что в конце концов сможет преодолеть боль Гарри и манипулировать им, чтобы он всё равно влюбился в него. Молли грустно улыбнулась. — Так и есть. Я думаю, что всем нам придётся изменить нашу тактику, если мы действительно хотим выжить и достичь того, за что боролись. То, что мы использовали до этого, не работает. — Мы с Роном уничтожили важные исследования в Отделе тайн! — Реддл изменил своё поведение публично из-за этого? Гермиона колебалась слишком долго. Молли протянула руку и сжала её ладонь. — По-моему, это своего рода война, — сказала Молли. Бедная Гермиона выглядела так, словно стояла на льдине, которая внезапно начала таять у неё под ногами. — Может быть, не такая, как думал Альбус, но мы не можем позволить Реддлу принимать любые законы, которые он хочет, и дискриминировать магглорожденных. Проблема в том, что случайные преступления, набеги и изгнание ничего не изменили. Мы должны сделать что-то ещё. — Мы не можем пойти с ним на компромисс! — Не о чём-то вроде жизни и безопасности магглорожденных, — сказала Молли, и Гермиона снова откинулась назад, возможно, потому что услышала убеждённость в её голосе. — Но мы можем противостоять ему политически, а не с помощью партизанской тактики. — Политическая оппозиция ничего не даст. — Почему нет? — Профессор Дамблдор делал это всё время, и ничего не изменилось. — Он высказал свои принципы, — согласилась Молли. — Но он не пытался получить назначение в Визенгамот, хотя в какой-то момент несколько его союзников предложили ему должность Главного Мага. Он не пытался выдвинуть другого кандидата на пост министра и даже не предлагал такой большой поддержки людям, которые были готовы баллотироваться против Реддла. Попытка убить Реддла или уничтожить его базу поддержки не сработает. Гермиона закусила губу. — Если профессор Дамблдор этого не делал, то должна быть какая-то причина. Что-то важное, о чём мы не знаем. — Почему бы тебе не спросить его об этом, дорогая? — предположила Молли. — Я пыталась, но он не ответил на мой вопрос. — Так и сделаю. Он меня слушает. Молли кивнула. Вполне возможно, что Альбус послушает Гермиону. Когда-то Молли думала, что он считает её и Рона вторыми в Ордене после Гарри. Наблюдая, как Гермиона решительно шагает в направлении палатки Альбуса, Молли задавалась вопросом, было ли это впечатление всё ещё верным, и ценил ли Альбус больше всего молодых людей, которыми он мог манипулировать.*
— Мне нужно с тобой поговорить. Том кивнул и отошёл в сторону, чтобы Гарри мог идти рядом с ним по Косому переулку. Авроры, следовавшие за ним, без ворчания переместились, чтобы распространить свою защиту и на Гарри. Том улыбнулся. Они могли бы научиться. — Как пожелаешь, Гарри, — сказал Том. — С чего ты хочешь начать? Гарри вздёрнул подбородок, чтобы выдержать взгляд Тома. Том воспользовался возможностью понаблюдать, как изменился и потемнел изумрудный оттенок его глаз. Мерлин, ему нравилось, как выглядел Гарри, когда его глаза были живыми. Даже если сейчас они были полны гневной решимости. — Ты когда-нибудь думал о том, что твоя будущая родственная душа может быть магглорожденной, и что твои законы могут повлиять на них разрушительным образом? — спросил Гарри. Том помолчал. — Это интригующий вопрос. — Я хорошо разбираюсь в этом трюке уклонения от ответа. Ответ, Реддл, — Гарри подобрался так близко, как только мог, к шипению слов на парселтанге. — Я имел в виду только то, что сказал, — мягко продолжал Том и обошёл жёлтое пятно посреди дороги, которое могло быть пролитым зельем. Он не собирался рисковать. — Это интригующий вопрос, потому что я никогда не представлял свою вторую половинку человеком, которого это волновало бы. Гарри заурчал от негодования, выглядя так, словно готов перевернуть всё с ног на голову. — Реддл… Том остановился как вкопанный и уставился на него. Гарри помолчал, потом, кажется, понял, что сделал не так, и поморщился. — Том, — продолжил он, в то время как эмоциональная связь расцветала вокруг них чувствами, такими же тёмными, как синяки. — Теперь ты знаешь, что он у тебя есть. — Да, но я думал, что любой, кто будет моей второй половинкой, либо будет таким же, как я, либо сдерживаться, потому что опасается моей силы, — сказал Том, пожимая плечами. — Я не представлял себе никого, кто был бы воспитан так, чтобы этически противостоять мне. — Теперь ты знаешь, — Гарри фыркнул. — Что ты собираешься с этим делать? — Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? — Том слегка улыбнулся, увидев вспышку слишком ярких светлых волос в толпе, собравшейся вокруг них. «Правда Скитер тут как тут», — подумал он. Том приехал в Косой переулок, чтобы посетить одну из маленьких школ, которые открывались для детей-полукровок, отвергнутых родителями-магглами, что заставляло ведьму или волшебника подать на развод. Это было хорошим пиаром — прийти на помощь трудящимся родителям-одиночкам, и Том тщательно распространил слух о том, где именно он будет. Но спор с Гарри был более увлекательным, чем посещение школы в любой день, и его также можно было развернуть в любом направлении, при условии, что Том был осторожен в том, как он справлялся с этим. — Я хочу, чтобы ты сам принял решение, — прорычал Гарри. Его магия извивалась вокруг как змея. Том поднял свою собственную, чтобы соответствовать, и услышал более одного нервного вздоха. Всё было в порядке. Он вызывал некоторый страх просто благодаря своей должности и огромной магической силе. Если их объединённая сила означала, что некоторые люди не решатся напасть на Гарри, Том был только за. — Но ты же знаешь, что если я это сделаю, то просто продолжу свой курс, — сказал Том тем же мягким голосом. — Что касается меня, то я делаю всё возможное, чтобы защитить наш мир. — Стирать человеческий разум неэтично. — Министр стёр чей-то разум? — раздался встревоженный голос из толпы. Гарри повернулся в его сторону, настолько поглощённый вопросом, что, казалось, не замечал вспышек фотоаппаратов, которые взрывались вокруг них. — Он проголосовал за закон, который сотрёт воспоминания родителей-магглов, если у них родится ребёнок-волшебник и им случится поговорить о магии с кем-то, кто ещё не знает. — Ох, магглы, — сказал тот же голос. Глаза Гарри расширились, и он уставился в толпу, словно не мог поверить, что кто-то так мало заботится о ближних. И Том не сомневался, что Гарри видел в магглах таких же людей, как одного из немногих волшебников, которых Том когда-либо встречал. Это только усилило желание Тома беречь его и лелеять ещё больше. Прежде чем Гарри успел произнести слова, которые явно вертелись у него на языке, вспышка зелёной магии устремилась к нему из дальнего угла толпы. Том начал двигаться ещё до того, как понял, что цвет был скорее тёмно-нефритовым, чем болезненно-зелёным от Смертельного Проклятия, но оказалось, что в этом не было необходимости. Гарри инстинктивно воспользовался их объединённой магией и поднял мерцающий, многослойный щит синего и белого цвета, который вздымался над Косым переулком, как изогнутая волна. Проклятие врезалось в него и проело один из слоев, но растворилось прежде, чем коснулось остальных. — Кто это был? — спросил Том вполголоса у ближайшего аврора. Она отдала честь и отвернулась, чтобы рявкнуть приказ остальным, заставляя их двигаться. — Нет необходимости, мистер Реддл, — протянул знакомый голос. — Я просто пришёл убедиться, что мистер Поттер понимает, что наша дуэль была отложена, а не отменена, — Лаурентиус Лестрейндж не спеша прошёл по быстро расширяющемуся коридору и остановился перед ними. Он был одет в тёмную мантию из драконьей кожи и высокомерно улыбался. Но Том знал этого человека десятки лет и без труда разглядел его слегка расширенные глаза и дрожащее горло. Лестрейндж не ожидал, что Гарри будет сопротивляться проклятию так ловко. — Интересный способ начать дуэль, мистер Лестрейндж, — заметил Гарри. — Бросить проклятие, которое могло уничтожить вашего противника или даже кого-то невинного на пути без фанфар или официального вызова? Тск, тск, тск. Его голос оборвался на последнем слове, внезапно раздался рёв, который никто в Переулке не смог бы услышать, и волнообразный щит разбился на массивные осколки магии, обрушившиеся на Гарри. Через несколько секунд его облепили сверкающие нити голубого света, которые, как знал Том, могли бы соперничать с мантией Лестрейнджа из драконьей кожи в качестве защитной меры, а его палочка была в руке. Гарри шагнул вперёд, его сила расширялась и разворачивалась вокруг него, постоянно поднимаясь далеко за ту точку, где большинство волшебников были бы истощены. «Посмотри на него», — подумал Том, не пытаясь защитить свою вторую половинку. Он был в полной безопасности и должен показать, на что способен, иначе вызовы на дуэли будут только прибывать. — Ну и что? — спросил Гарри, поднимая палочку. — Вы не хотите напасть на меня сейчас, Лестрейндж? Или условия вам не по душе? — Вы бросаете вызов моей чести? — Нет, я говорю, что у вас её нет. Том молча поморщился, но Лестрейндж уже кричал и бросался на него, как обезумевший дракон. Гарри развернулся на каблуках, когда ещё одна полоса зелёной магии обрушилась на него, и выплюнул единственное слово, которое Том не смог разобрать из-за крика Лестрейнджа и шума крови в собственных ушах. Земля под Лестрейнджем треснула, и Том уставился на неё. Неужели Гарри заставит его просто упасть в яму? Это казалось мягкой местью за оскорбление, которое он нанёс… Но тут из-под земли показались чёрные руки, по краям блестевшие лавой, и сомкнулись вокруг лодыжек Лестрейнджа. Он закричал от боли, и Том увидел, как плоть на его ногах начала пузыриться за секунду до того, как запах жареного мяса достиг ноздрей. Лестрейндж рухнул и попытался направить палочку на руки, державшие его, но одна из них выхватил её и презрительно отшвырнул прочь. Том увидел, как горит конец деревянной рукояти. В то же время он почувствовал, как на его лице промелькнула улыбка. Если Лестрейндж когда-нибудь снова воспользуется этой палочкой, это будет чудо. — Пожалуйста, пожалуйста, остановись! — Лестрейндж протянул руки к Гарри, который шёл к нему, облачённый в свет. — Я сдаюсь, только… позволь мне жить! Гарри остановился перед ним и уставился вниз. — Интересно, почему я должен, — прошептал он. — Вы не заботились о том, чтобы убить меня вне рамок официальной дуэли или убить кого-то ещё. Так почему я должен? Лестрейндж всхлипнул, но ничего не ответил. Вероятно, он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Гарри вздохнул, и на его лице на секунду появилось другое выражение, прежде чем он поднял руку перед собой. – Я не смогу заснуть сегодня, если убью вас, — сказал он и сомкнул пальцы. «У меня не было бы проблем», — признался себе Том, но он заставил свои мышцы успокоиться и только смотрел, как Гарри вытащил Лестрейнджа из трещины, отправил руки обратно в небольшой овраг, который он открыл, а затем снова закрыл брешь в земле. Том с облегчением увидел, что он не стал залечивать ожоги на лодыжках Лестрейнджа. Лестрейндж был как раз из тех, кто воспримет это как признание слабости и повод возобновить вызов когда-нибудь в будущем. Хотя… Том посмотрел на то, как дрожит Лестрейндж, свернувшись калачиком, и вынужден был признать, что Гарри, возможно, удалось бы наконец научить этого высокомерного ублюдка обратному. — Мистер Поттер! Камеры мигали и щёлкали, и Гарри поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть Скитер, пробивающуюся сквозь толпу. Том увидел, как его плечи сгорбились, а эмоциональная связь стала такой натянутой, что им обоим было бы больно отдаляться друг от друга. Было очевидно, что Гарри хотел бы использовать их объединённую магию, чтобы просто исчезнуть. Но он повернулся к Скитер и приготовился отвечать на её вопросы с мрачной улыбкой. Он знал так же хорошо, как и Том, говорила эта улыбка, что они уже не в состоянии отступить. Том шагнул вперёд и положил руки Гарри на плечи, тот бросил на него удивленный взгляд, потом кивнул и расслабился. «Они вместе», — подумал Том, мягко обернув их магию вокруг них обоих и успокоив напряжение, бушевавшее в Гарри. Нет причин страдать в одиночестве. И он был самым счастливым человеком в волшебном мире. На следующий день газеты поместили на первую полосу фотографию Гарри, стоящего лицом к фотографу с глазами всё ещё горящими силой, и Тома, стоящего позади него со взглядом сияющим обожанием.