His Darkest Devotion

— Возникли сложности? Гарри сорвал с плеч плащ и, ругаясь, швырнул его в сторону кровати. Том просто наблюдал, хотя напряжённость эмоциональной связи между ними вызывала у него желание подойти к Гарри. Однако он должен был позволить ему самому справиться с этим. Кроме того, он скорее хотел услышать, что Гарри скажет о своих дорогих друзьях. — Они сидели и смотрели на меня так, будто они сама невинность! — Гарри развернулся на каблуках и пнул кровать. Голубое пламя вспыхнуло вдоль его лопаток и вытянулось в сверкающие, призрачные формы, которые достигли потолка. Том сдержал свой восторг, чтобы это не помешало разглагольствованию Гарри. — Они говорили мне, что ты зло, и всё станет лучше, когда ты умрёшь, как будто… как будто они действительно в это верят! — Я думаю, что так оно и есть, — мягко сказал Том. — В конце концов, они буквально выросли, слушая, как Альбус Дамблдор говорит такие вещи. — Но люди не могут быть просто злом, — сказал Гарри и снова пнул кровать. — Упрямыми, глупыми, легковерными и предвзятыми — конечно. Но это не то же самое, что быть монстром, который упивается чужим несчастьем! — Должна была быть какая-то причина для того, чтобы внушать им, что я зло во плоти. Какой она была? Гарри на секунду прикрыл глаза, однако Том знал, что это была попытка не столько сосредоточиться, сколько вернуть контроль над своим самообладанием. Их связь была ослепительна своим красным и золотым огнем. Затем Гарри выдохнул и снова открыл глаза. — Они бы подумали, что всё, что угодно, будет оправданно в борьбе против кого-то, кто действительно является злом. Том кивнул. — И я думаю, что Альбус, возможно, действительно верит в это. Но распространение подобного мнения вокруг направлено на сохранение преданности окружающих ему самому. — Я всё же думал, что они умнее. В частности, Гермиона. — Я говорил тебе, почему я решил не вербовать её в Министерство? — То, что она была фанатиком Ордена и душой связана с Роном, должно было иметь к этому какое-то отношение, — сухо сказал Гарри и плюхнулся на стул рядом с Томом. Том на секунду пригладил волосы, немного разочарованный тем, что больше не услышит продолжения ранее начатой тирады. — Да, имело, но её упрямство было тем, о чём я получил отчёты от каждого из её профессоров. Даже от Минервы Макгонагалл, которая в принципе была крайне неравнодушна к девушке. Грейнджер было трудно изменить своё мнение о чём угодно. Когда новоприбывшая профессор защиты начала преподавать невербальное колдовство иначе, чем вы уже изучали на шестом курсе, она написала жалобу Минерве, заявив, что метод профессора Делакруз был «объективно неправильным» и привёл бы к тому, что студенты провалили бы свои экзамены. Гарри уставился на него из слегка перевёрнутого положения. — Но ведь профессор Делакруз была прекрасным учителем! Я имею в виду, что с профессором Белроуз всё было в порядке, не ужасно, но я понимаю, почему ты заменил её. Том слегка улыбнулся. По крайней мере, Гарри смирился со степенью контроля Тома над Хогвартсом, которого никогда не было у Альбуса. — Да. Профессор Белроуз стала слишком расслаблена на своём посту и слишком сосредоточилась на преподавании уровня достаточно хорошо, не трудясь бросать студентам вызов. Я знал, что профессор Делакруз сможет обеспечить вам этот вызов и предложит более верный метод подготовки для ваших ТРИТОНов. — Я понятия не имел, что Гермиона подала эту жалобу. Я думал, ей нравится профессор Делакруз. — Уверен, она была достаточно почтительна к ней на публике, — сказал Том, пожав плечами. — Но да, она сделала это, потому что книги по защите и профессор Белроуз убедили её, что есть один и только один верный способ приблизиться к овладению невербальной магией. Я также не думаю, что она когда-либо меняла своё мнение. Я видел дополнительное эссе, которое она написала для своей защиты на ТРИТОНах. Ей разрешили выбрать свою собственную тему, и она написала о том, что метод визуализации «идеально подходит» для невербального колдовства, а метод профессора Делакруз по разделению слов заклинания и движения палочки является «опасно отсталым». Гарри слегка застонал и потёр глаза. — То есть, по сути, кто первым доберётся до Гермионы, тот и станет тем человеком, что сможет её в чём-то убедить. Том кивнул. — Честно говоря, она, возможно, никогда и не захотела бы работать со мной из-за игры, которую я вёл с чистокровными, но я уже решил не приближаться к ней до её шестого курса. Она самоуверенна и слишком убеждена, что всё, что ей нравится — объективно правильно. — Это не значит, что тебе будет позволено продолжать эту игру без каких-либо проблем, Том. Том слегка улыбнулся блеску в глазах Гарри и тому, как пламя начало разгораться по обеим сторонам их связи. — Я знаю это. И я приветствую любой вызов, который ты захочешь бросить мне. Но я хочу сказать, что не думаю, что она изменит своё мнение, потому что та паутина лжи, которую сплёл Дамблдор, является привлекательной для неё. В таком случае, она становится героем, кем-то, кто подвергается дискриминации из-за своей крови и борется с несправедливым фанатичным миром. Трудно отказаться от такого порыва. Я знаю. Раньше я был его жертвой. — Ты? Том склонил голову. — Вспомни, я был на её месте в первые годы учёбы в Хогвартсе, прежде чем обнаружил, что я слизеринец по крови». То, как Гарри смотрел на него, слегка приоткрыв губы, выглядело как приглашение, которое Тому было трудно проигнорировать, но он справился с собой, улыбнувшись своей второй половинке и откинув волосы с его лица. Гарри наконец вздохнул и пробормотал: — Мне трудно поверить, что ты когда-либо хотел думать о себе как о герое. Том пожал плечами. — Это может вызвать привыкание. И ты забываешься. Именно эта позиция поддерживала меня в Министерстве: делать вид, что я забочусь о людях, которых другие считают обездоленными или нуждающимися в защите. Гарри сузил глаза. — Я хочу, чтобы ты начал менять это, Том. — Конечно, мой дорогой. Представь себе жизнеспособную политическую стратегию, которую я мог бы использовать вместо этого, и расскажи мне о ней. В конце концов, причина, по которой я выбрал чистокровных, заключается не в том, что я верю в их фанатизм, а в том, что они обладают властью. Что могут предложить мне магглорождённые? Губы Гарри снова приоткрылись, и на этот раз Тому не показалось, что он смотрел на него с удивлением. — Это… бесчувственно, Том. — Ты напуган, дорогой? — Том положил руку Гарри на затылок и притянул ближе, но, судя по тому, как Гарри сопротивлялся, свирепо глядя на него, ему не удастся получить такой лёгкий поцелуй. Том печально вздохнул и отпустил его. — У тебя привилегированное мнение обо мне. Обычно я никогда не показываю столько эмоций моим Аврорам, или моей публике, или людям, которые голосовали вместе со мной в Визенгамоте. — Ты не назвал их своими союзниками. — У меня мало союзников, — просто сказал Том. — Мадам Мунвелл, возможно, подходит под это определение больше всего, потому что мы понимаем друг друга. Но остальные — это инструменты, которые по глупости думают, что это они владеют мной, а не наоборот. — Почему ты принял такую точку зрения? Том колебался, но рука Гарри коснулась его собственной, и голубое пламя, вспыхнувшее между ними, больше не было вызвано гневом Гарри. Говоря подобное, Том всё ещё закрывал глаза, потому что смотреть в лицо Гарри было выше его сил. — Я подумал, что, возможно, моя связь с родственной душой разрушилась, когда моя метка души была сожжена. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это работает не так. Невежественные дети — не лучшие компаньоны для того, кто страдает от такого рода сомнений. А потом, когда я обнаружил, что так мало людей испытывают ко мне хоть какое-то сочувствие и что моя вторая половинка может быть из тех людей, которые пришли бы в ужас от того, что я сделал в качестве мести, я решил, что мне всё равно. Я отгородился от мира. — Я сказал себе, что либо моя вторая половинка никогда не придёт ко мне из-за своего отвращения и страха, либо, когда она всё же это сделает, она поймёт меня. И я мог бы использовать силу, которую накопил бы, чтобы защитить её, если бы она когда-нибудь объявилась. В любом случае, мне нечего было терять, сохраняя такое холодное высокомерие. Это защитило меня. Это могло бы защитить её. Никто другой не смог бы. * Боже. Он чувствовал себя таким покинутым всем миром. Том опирался на него, отвернувшись и закрыв глаза, но Гарри не мог позволить ему продолжить в том же духе. Он поцеловал его, от чего Том вздрогнул и повернулся к нему. Гарри раздвинул чужие губы языком и целовал до тех пор, пока Том не оставил эту напряжённую позу и не обнял его, потянув Гарри на себя через подлокотник кресла. После этого Гарри, наконец, ослабил хватку на губах Тома, поняв, что ещё чуть-чуть и он упадёт в обморок, как какой-нибудь подросток. Гарри провёл рукой по его груди и тихо сказал: — Тебе больше не нужно этого делать. — Ты собираешься ворваться, как герой, и всё исправить, не так ли? — Я гриффиндорец, — сказал Гарри, однако он не улыбался, когда протянул руку и с нежностью обхватил ладонями подбородок Тома. — Нет. Я думаю, с нас хватит героев. Что я хочу показать тебе, так это то, что ты можешь быть человечным со мной. И это значит, что я тоже могу помочь защитить тебя и позволить тебе быть человечным перед этими ублюдками из Визенгамота. Том моргнул, и его ресницы едва бросили тень на его пристальный взгляд. — Не пойми меня неправильно, Гарри. Я буду меняться, потому что этого хочешь ты, а не потому, что это лучший выход или же ты пробудил во мне какие-то принципы. — Я знаю. — Гарри втянул носом воздух, больше походивший на огонь. — Я думаю, что наконец-то готов это принять. — Неужели? — Рука Тома обвилась вокруг его руки. Гарри кивнул. — Том, ты не невинен, и я хочу, чтобы ты изменился. Если бы ты совсем этого не хотел, мне пришлось бы уйти, как бы сильно я тебя ни любил. Том издал тихий звук на Парселтанге, его рука всё еще была на месте, а глаза расширились, говоря о том, что он попытался бы это предотвратить. — Но ты хочешь, — тихо сказал Гарри, не отводя от него взгляда. — А я в свою очередь не хочу делать то, что сделал Дамблдор — бросать тебя, потому что ты не идеален и не соответствуешь моим ожиданиям касательно твоих поступков. В случае с Дамблдором ты не соответствовал его представлениям о невинной жертве, потому что ты был слизеринцем, или не был чистокровным, или что ты был зол из-за того, что произошло — я не знаю. Я не повторю его ошибок. Ты не воплощение моего видения, но ты мой. То, как загорелись глаза Тома, заставило Гарри почувствовать себя так, словно он мог летать без метлы. Он снова поцеловал Тома, но отстранился, покачав головой, когда Том попытался затащить их обоих на диван. — Мы должны прикинуть ту жизнеспособную политическую стратегию, которую ты предложил мне придумать. А это значит, что мы должны подготовить её до суда над Роном и Гермионой. — Ты полон решимости освободить их, не так ли? — Руки Тома на секунду сжались, а затем он откинулся назад с покорным вздохом и уставился на Гарри своими холодными, ясными глазами. — Я бы хотел, если бы мог, — тихо сказал Гарри. — Но это невозможно — они бы работали против меня и тебя даже тогда, и были бы убеждены, что поступают правильно. Так что этого не может случиться. — Тогда скажи мне, как ты представляешь себе их судебный процесс. — С Кристаллом Истины в каждом углу комнаты. Том уставился на него в полном непонимании вместо порочного восторга, которого ожидал Гарри. Гарри нахмурился и ткнул его в плечо. — Кристалл Истины? Те устройства, которые Дамблдор использовал, чтобы убедиться, что люди говорят правду, прежде чем принять их в Орден? Шпионы, которых вы поймали, должно быть, рассказывали вам о них. — Нет, — прошептал Том. — Ни один из них не упоминал об этом. Ты уверен, что эти Кристаллы Истины существуют? — Да. — Гарри откинулся ещё дальше назад в кольце рук Тома, немного сбитый с толку. Он мог бы поспорить, что Кристаллы Правды были древними изобретениями. Те, которые использовал Дамблдор, казались таковыми, с грязно-золотыми основаниями, что вились вокруг сфер из гранёного хрусталя внутри них. — Они стоят в углу комнаты и следят за тем, чтобы люди, которые входят в эту комнату, могли говорить только правду. Чем больше у вас есть Кристаллов, тем строже правда. Всего один Кристалл означает, что люди всё ещё могут избегать ответов на вопросы или хранить молчание, они просто не смогут лгать о том, что они считают истиной. Если их два, они смогут молчать всего несколько минут, прежде чем магия заставит их ответить. Если же у вас их три, то проверяемые не смогут избежать вопроса. При четырёх Кристаллах в комнате они должны будут добавить к вопросу свои собственные мысли, те вещи, о которых вопрос заставляет их задуматься. — Я никогда о них не слышал, — выдохнул Том, его руки опустились на бёдра Гарри. Гарри слегка дёрнулся, невольно отвлекаясь. Том одарил его дерзкой улыбкой. — Как ты думаешь, откуда они взялись? — Ну, я не думаю, что их сделал Дамблдор, — сказал Гарри. — Они выглядели слишком старыми для этого, и он никогда ничего об этом не упоминал. Может быть, это что-то, о чём знают Директора школы? Что-то вроде того, что они унаследовали от Основателей? — Мы должны исправить твою сбивчивую манеру речи, — пожурил его Том, но его глаза уже блестели от наполнявших его мыслей. — Ты сможешь указать на их тайное место, если я отвезу тебя в Хогвартс? Гарри покачал головой. — Я не знаю, где он их хранил. Я видел их только тогда, когда он расспрашивал маму и папу или других людей о чём-то, и когда он посвящал меня в Орден. — Он не доверял даже своим самым верным слугам? — Я не сказал тебе, на что способны пять Кристаллов, — прошептал Гарри и насладился тем, как Том замолчал, а его глаза расширились и потемнели. Он с улыбкой откинулся на спинку стула и продолжил: — Пятый заставляет людей преодолевать Чары памяти и предубеждения — в общем, всё, что блокирует правду, которую они предполагают или считают таковой. — Поэтому Дамблдор использовал их, чтобы сделать своих шпионов более эффективными докладчиками. — Рука Тома была как кандалы на бедре Гарри, и не то чтобы Гарри возражал. — Он начал работать над тобой с молодого возраста, не так ли? Гарри кивнул, не склонный сейчас вступать в спор. Он всё ещё был уверен, что Дамблдор искренне верил в то, что Том был злым, и что он действовал из лучших побуждений, однако это не оправдывало его поступков. — Он хотел, чтобы все мы — все ученики Гриффиндора, которых он выбрал для Ордена, — верили, что он всемогущ и что его дело имеет первостепенное значение. — Разве он не выбрал кого-нибудь ещё для Ордена? — Все остальные ученики не стали полноправными, посвящёнными членами Ордена. Они находятся на задворках, иногда они присылают отчёты, но они не такие, как я, Рон и Гермиона. — И другие гриффиндорцы, которых он привлёк на протяжении многих лет. Как и твоих родителей. Гарри кивнул и вытянул руки над головой, наслаждаясь тем, как жадный взгляд Тома скользнул по его мышцам и задержался на плечах. — Но хоть я и не могу сказать тебе, где он прячет Кристаллы Правды, есть то, что я могу сделать вместо этого — создать такие сам. Лицо Тома на мгновение превратилось в маску, а затем он слегка покачал головой. — Я должен был догадаться. Ты более могуществен, чем позволяешь кому-либо ещё знать, и у тебя было достаточно контакта с Кристаллами, чтобы воспроизвести их, не так ли? Гарри кивнул, вспоминая некоторые из встреч в кабинете директора. Большинство других гриффиндорцев, за исключением Рона и Гермионы, думали, что Гарри постоянно попадает в неприятности и что по какой-то причине Дамблдор предпочитает лично заниматься его наказаниями. — Часто там было не так уж много дел. Некоторые маневры Ордена пролетели мимо моих ушей, когда я был так молод, и я... мне не нравилось слушать, когда они начинали говорить о тебе. — Они делали это при тебе? Гарри сглотнул и кивнул. — Я думаю, что это была попытка Дамблдора закалить меня. Напомнить мне, с чем я столкнусь, если попытаюсь объявить тебя своим. — Он в этом преуспел, — сказал Том, и его голос прозвучал бы весело для кого-то, кто был бы через комнату от него и не смог бы почувствовать, как напряглись его мышцы или как магия вспыхнула вокруг его тела. — Я иногда задаюсь вопросом, почему он просто не убил тебя, когда увидел твою метку. Гарри вздохнул. — Мне кажется, он думал, что поступает высокоморально. Или, может быть, он действительно хотел использовать меня как оковы для тебя. Если так, то я не знаю, каким образом он планировал это сделать. Том кивнул и некоторое время сидел молча. Затем он покачал головой. — Если ты собираешься воспользоваться этими Кристаллами Правды в суде над твоими друзьями, тебе следует приступить к их созданию как можно скорее. Судебный процесс над ними должен начаться на следующей неделе. Гарри кивнул. — И, конечно же, ты не позволишь мне приступить к этому сегодня же. — Я не позволю тебе? — Я сильно потрясён встречей с Роном и Гермионой, — признался Гарри и не удивился, когда давление руки на его бедре стало еще сильнее. — Я не думал, что это будет так сложно, но... оно было. Я не мог соотнести своих друзей с людьми, сидящими передо мной. Если бы ты спросил меня два дня назад, я бы сказал, что они преданы сначала друг другу, потом мне, потом Дамблдору и Ордену. Мне больно, что я третий. Если это так. Том приложил ладонь к его щеке и кивнул. — И тебе, конечно, понадобится состояние, такое же спокойное и ясное, как Кристаллы Истины, чтобы создать их. Это вполне объяснимо. — Откуда ты это знаешь? — Гарри вздохнул. Конечно, это было правдой, но он никогда ни с кем не делился теми знаниями, которые получил, позволив своей магии коснуться Кристаллов Истины. Как Том догадался? Том улыбнулся ему. — Я думаю, что наша ментальная связь начинает формироваться. — Он поцеловал Гарри и осторожно помог ему подняться на ноги. — А теперь мы должны позвать домового эльфа и поесть, и я должен отправить тебя спать, пока мы с тобой не отвлеклись на более приятные занятия. — Он сделал паузу. — Как ты собираешься убедить Визенгамот разрешить нам представить Кристаллы Правды на суде? — Мы расскажем им часть правды, что это артефакты, которые использовал Дамблдор, — сказал Гарри. — Но мы будем подразумевать, что вы забрали их у него, так как, в конце концов, нам всё равно придётся пойти в школу и осмотреть её на предмет повреждений. Том поморщился. — Это правда. В глубине сознания Гарри шевельнулось что-то вроде мысли, смешанной с кислым отвращением Тома, которая говорила, что ему, вероятно, тоже придётся сменить нескольких профессоров. Гарри улыбнулся, когда в комнату вошёл домовой эльф с подносом бульона и хлеба (за что он легко мог простить Тома). Он не мог дождаться, когда их ментальная связь полностью сформируется. Или же их сексуальная. Он почувствовал прилив желания, который не смог подавить. Том взглянул на него тёмными глазами и провёл остаток ужина, поддразнивая, кормя его и поглаживая руку Гарри пальцами, так невесомо, что волосы на руке Гарри встали дыбом от подобной ласки. Сначала это не помогло Гарри заснуть быстрее, когда он лёг спать, но примерно через двадцать минут после того, как он пролежал так, рядом с кроватью появился Том, держа в руках маленькую хрустальную колбу с сиреневым зельем. — Разбавленное зелье сна без сновидений, — тихо объяснил Том, протягивая ему пузырёк. Гарри жадно схватил его и выпил. Через несколько секунд мир вывернулся наизнанку, опустил хрустальные ставни, и он уснул. * — Они победили тебя, не так ли? Альбус сделал всё возможное, чтобы впиться взглядом в Геллерта, но сделал это без особого энтузиазма. Он рухнул на скамью в дальнем конце пещеры и закрыл глаза. Его грудь болела, и он, честно говоря, не был уверен, было ли это магическим истощением или же явным, кровавым желанием заплакать. — Как это произошло? — Грязная змеиная магия, которую использовал Реддл, — устало сказал Альбус. — Я этого не ожидал. Я могу понимать Парселтанг, но не могу изучать книги, в которых подробно описываются подобные вещи, не тогда, когда Салазар Слизерин оставил их запертыми для всех, кроме урождённых говорящих со змеями. Геллерт фыркнул и перевернулся так, что оказался лицом к задней части пещеры. — Ты думаешь, что это грязный трюк, только потому, что жалеешь, что сам до этого не додумался. Если бы ты был Змееустом, ты бы разглагольствовал о чистоте силы и о том, что Реддл был тем, кто её разрушил. — Я бы не стал, — огрызнулся Альбус, уязвленный. — Я думаю, что змеиная магия деградировала из-за того, что Салазар Слизерин говорил на ней, а Слизерин повернулся спиной к своей судьбе. — Судьба? — произнёс Геллерт, не оборачиваясь, но Альбус почувствовал слабый укол его любопытства. — Ты никогда не упоминал об этом раньше. Альбус поморщился и тяжело опустился на скамейку, пытаясь игнорировать ощущение досады в глубине своего сознания. — Мне не следовало упоминать об этом сейчас. — Как скажешь, — сказал Геллерт, его голос снова стал ниже. — Но теперь тебе нужно разобраться с тем, что Реддл и Поттер воссоединились в своей связи. Что ещё ты собираешься предпринять? Альбус сделал долгий, прерывистый вдох. Был один очевидный ответ, и он избегал его, потому что не хотел выглядеть слабым перед тем, кто показал ему цель его жизни. Но прямо сейчас слабость и гордость были неуместны. Он должен был обратиться за помощью, потому что остановить Тома и Гарри было важнее всего остального. На мгновение в его глазах заблестели слезы. Где я так ошибся с Гарри? Почему я не смог научить его тому, что его друзья усвоили так легко? Но этот вопрос тоже не имел значения. Альбус протянул руку и снял маленький пузырёк с цветной пылью с полки в пещере, где он стоял десятилетиями. Он протянул руку и посыпал пылью костер перед собой. Пыль поднялась столбом нежно-розового, ярко-синего и дрожащего оранжевого цвета. Альбус откинулся назад, обхватив руками ноги, и ждал так терпеливо, как только мог. Даже Геллерт перевернулся, чтобы взглянуть, хотя тот фыркнул и посмотрел в другую сторону, когда Альбус повернулся к нему. Огонь привлёк внимание Альбуса. Языки пламени изгибались и колыхались, и он поймал себя на мысли, что они похожи на ворота изысканного дома, украшенного фронтонами, кругляшами, портиками и… Почему ты обратился ко мне? Феникс, который маячил над ним, был тем же самым, который принес ему пророчество, Альбус был уверен в этом. Он глубоко вздохнул и посмотрел фениксу в глаза. — Потому что Тёмный Лорд соединился со своей второй половинкой, и мои усилия разлучить их были напрасны. Мне нужно знать, что мне делать дальше. Феникс бесшумно вылетел из огня, на мгновение зависнув в воздухе, прежде чем опуститься на пол пещеры. У Геллерта перехватило дыхание от резкого вздоха. Феникс проигнорировал его и вместо этого выгнул шею, чтобы посмотреть прямо в глаза Альбусу. Альбус молча наблюдал и ждал. Он никогда не получал до этого представления о поле феникса, хотя при первой встрече с Фоуксом он знал, что тот мужчина. Он предположил, что если бы этот агент судьбы хотел, чтобы он об этом знал, он бы ему сказал. Вы знаете, что это изменит мир. Альбус поморщился и кивнул. — Но я сделал всё возможное, чтобы заманить Гарри обратно к его друзьям, воззвать к убеждениям, которые, как я думал, я ему привил, и разорвать его эмоциональную связь с Реддлом. Ничего не получилось. Теперь я преследуемый беглец, так как я открыто проявил себя с Орденом во время нашей последней стычки. Мне нужен совет. Феникс сделал шаг назад, алые перья на груди засверкали, резко контрастируя с остальной частью его тела, которое было льдисто-голубым. На мгновение Альбусу показалось, что он смотрит на Геллерта, но вместо этого он, казалось, смотрел сквозь стену пещеры, далеко за пределы всего, что находилось рядом с ними. Затем он снова повернулся к Альбусу. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Что бы тебе ни пришлось сделать для этого, убей его, рождённого с меткой души Тёмного Лорда. — Я не знаю, как подобраться к нему ближе. Теперь он будет окружён охраной Авроров днем и ночью... Феникс пошевелил одной ногой, и что-то упало на пол, как будто оно всё это время было зажато в его когтях, хотя Альбус так не думал. В молчаливом замешательстве он поднял и уставился на что-то, что выглядело как камертон. Он оглянулся на феникса, который кивнул головой, будто понимая, о чём его спрашивал Альбус. Используй это как Империус. Отправьте его кому-нибудь из близких пары, и оно найдёт отклик в вашем сознании и заменит их желания вашими. Вы сможете использовать его только один раз, только с помощью простых команд, и не на Тёмном Лорде или его супруге. Выбирайте с умом. Альбус сделал медленный, долгий вдох. У него был только один реальный выбор, стоило ему подумать об этом. — Благодарю. Не благодари меня. Я всего лишь посланник судьбы. — Феникс повернулся и полетел обратно в огонь, который уже начал затухать, но ещё не погас до конца. Через несколько секунд видение сияющих дворцовых ворот рухнуло и всё исчезло. — Как ты можешь доверять этой штуке? Альбус вздохнул и посмотрел на Геллерта. — Фениксы — самые чистые создания Света на планете, Геллерт. Я могу понять, почему тебе, возможно, никогда не будет легко с одним из них, но они действуют из самых лучших побуждений. — Он обхватил рукой серебристый камертон, который отзывчиво загудел в его ладони. Инстинктивно он поднял свои Окклюменционные стены, чтобы не дать артефакту проникнуть в его разум. — Феникс не сказал, что он служит Свету. Он сказал, что служит Судьбе. Альбус пожал плечами. — Но он искал меня, чтобы отдать пророчество, в нём говорилось о Тёмных Лордах, а легенды и знания по всему миру говорят, что фениксы служат Свету. Я думаю, что доверяю фениксу больше, чем твоим сомнениям по этому поводу, спасибо. * — Ты уверен, что отдохнул достаточно, чтобы сделать это? Гарри усмехнулся и потянулся, чтобы потрепать Тома по щеке. — Ты такой милый. Том, нахмурившись, увернулся от его руки и наблюдал, как Гарри вышел на середину поля, на которое он попросил Тома привести его. Это был широкий луг на краю территории частного дома, который Том потребовал в качестве дуэльной добычи у чистокровного, что бросил ему вызов в начале его карьеры в Министерстве. На земле лежали небольшие кучки стеклянных осколков. Том предложил больше «ингредиентов» для Кристаллов Правды, но Гарри покачал головой и сказал, что они ему не нужны. Том задавался вопросом, было ли это правдой. Гарри закрыл глаза и несколько минут стоял неподвижно. День был пасмурный, с юга дул освежающий ветер, трепавший траву и волосы Гарри. Том хотел наколдовать плащ для своей второй половинки, но он пообещал не прерывать его, когда Гарри начнёт ритуал. И Гарри счел бы заботу о нём помехой. Против своей воли взгляд Тома остановился на рваных краях зажившей раны под рубашкой. Затем Гарри развернулся в сторону, потянув за магию Тома, не поглощая её, и приступил. Его руки поднялись над головой, и он пробормотал что-то, что, Том был уверен, не было латинским заклинанием. Он знал, что Гарри не мог говорить на Парселтанге, но произносимые слова звучали удивительно похоже. Гарри поднял руки еще выше, а затем опустил их, и его голос задрожал на резкой ноте. Том почувствовал, как огромная сила вокруг них изменилась. И он понял, что имел в виду Гарри, когда сказал, что ему не нужно ничего, кроме стекла, чтобы создать Кристаллы Истины. Стекло взмыло в воздух и, вместо того, чтобы разбиться, согнулось, преобразовавшись в круглые шары. Из-под них вырвалась магия Гарри, по спирали спускаясь в ножки, которые были очень похожи на украшенные золотом когтистые ножки мебели, принадлежавшей бабушке и дедушке Тома. Гарри развернулся на каблуках, как будто собирался аппарировать, и на шары посыпалось еще больше магии. Они начали сиять. Том уставился на происходящее. Он никогда не слышал ни о какой подобной магии, которой Гарри сейчас управлял и которую направлял, и он сомневался, что когда-нибудь обнаружил бы её самостоятельно. Гарри резко заломил руки, словно ломая шею врагу, и такое же сияние появилось вокруг его пальцев. Том моргнул. Оно был полупрозрачным, колеблющимся, жемчужного цвета и ни о чём так не напоминало ему, как о цвете Сыворотки Правды. Он задавался вопросом, может ли быть, что каким-то образом и зелье, и Кристаллы Правды использовали одну и ту же глубинную магию, о которой в последнее время никто не вспоминал. Свет внезапно вырвался из рук Гарри и переместился в Кристаллы. В следующее мгновение Гарри упал на колени, но свет не перестал исходить от него. Том удивлённо уставился на него, пока не услышал резкие, неглубокие вдохи со стороны Гарри. — Отмени заклинание, — сказал он, делая большой шаг вперед и больше не беспокоясь о том, что его прервут. — Быстрее. Гарри кивнул, но не так, как если бы он соглашался с Томом. — Это не заклинание, — произнёс он, когда поднял руки на уровень своего горла, и свет перестал исходить от него. Однако его голос всё ещё звучал ненормально. — Это и есть творение. — Мне всё равно, что это, это не стоит твоей жизни. — Такой милый и очаровательный, — сказал Гарри, улыбаясь ему через плечо. — Знают ли твои враги об этой твоей стороне? Им не стоило бы, иначе они уже много лет бы дарили тебе котят и цветы. Том схватил Гарри за руку и наклонился к нему. — Я знаю кое-что, что сотрёт эту улыбку с твоего лица, — прошипел он и возненавидел то, как Гарри ухмыльнулся ему в ответ. — Я отведу тебя обратно в Дом Исцеления и продержу там до конца месяца. Гарри прищурился и попытался отодвинуться, но не только хватка Тома была слишком сильной, это Гарри снова истощил себя. — Ты не смог убедить Дом Исцеления взять меня на месяц! Я был не так уж тяжело ранен. — Ты знал, что магическое истощение вкупе со свежей раной может быть разрушительным? Не говоря уже о всех тех годах, когда ты хранил свою магическую тайну в Хогвартсе и скрывал её, и о позднем развитии связи между родственными душами. Они с удовольствием бы придержали тебя и со всей тщательностью исцелили. Некоторые из них говорили об этом. Гарри хмуро посмотрел на него. — Я знаю, что ты говоришь правду из-за проклятых Кристаллов, — пробормотал он. — Но я должен быть там, когда они будут судить Рона и Гермиону, Том. Я должен это сделать. Том погладил Гарри по руке и насладился ощущением удовольствия, пронизывающим их связь, и тем, как мурашки побежали по коже вслед за движением его руки. — Я понимаю, — сказал он. — Но ты будешь делать то, что я скажу, когда речь идёт о твоём здоровье. — Кристаллы очень важны. — Не более важны, чем ты. У Гарри отвисла челюсть, и он моргнул. Том уставился на него в ответ, гадая, какое необычное откровение пришло к Гарри сейчас. Казалось, он всегда смотрел на происходящее с какого-то уникального угла, о котором Том никогда бы не подумал. — Ты действительно так думаешь. — Конечно. — Я… просто было не так много случаев, когда кто-то думал, что я для них важнее, чем другие вещи в их жизни, — выдохнул Гарри и протянул руку, чтобы взять Тома за подбородок и притянуть его ближе для поцелуя. Том ушёл, невероятно довольный собой. У него был партнёр, который мог создавать такие вещи, как Кристаллы Истины, из чистой магии, после того, как интуитивно понял принципы их работы, просто находясь с ними в одной комнате. Он убедил этого партнёра выслушать его, вместо того чтобы продолжить ещё больше изматывать себя, как, по мнению Тома, хотелось бы Гарри. И он был тем, кто был связан с Гарри ближе, чем смогла бы любая магия, просто оценивая его так, как он того заслуживал. Пусть все в мире завидуют мне. Этого всё равно было бы недостаточно, чтобы сравниться по ценности с тем, чего стоил Гарри.