His Darkest Devotion

— Значит, вы родственная душа министра. — Я выигрываю пари, — послал Гарри Тому, когда тот обернулся и одарил Арктура Блэка неискренней улыбкой. Том думал, что Блэк будет обращаться к Гарри с подхалимством, пытаясь привлечь на свою сторону родственную душу министра. Однако Гарри думал, что это будет скорее презрение, потому как Блэк возненавидел бы тот факт, что Том предназначен другому полукровке. — Верно, — произнёс Гарри. — Некоторым людям потребовалось достаточно много времени, чтобы признать это. Сказанное заставило Блэка замолчать и уставиться на него, очевидно, задаваясь вопросом, считает ли Гарри его одним из этих людей. Гарри растянул губы, показывая зубы, и, когда он увидел, что Блэк дошёл до того, что задался вопросом, было ли это улыбкой или нет, Гарри сомкнул их обратно. — Включая меня самого, — добавил он и повернулся лицом к двери зала суда Визенгамота. Блэк протянул руку и положил ладонь ему на плечо. На этот раз Том послал только молниеносную вспышку ярости, и ради Блэка, как и ради Тома, Гарри отступил назад, качая головой. Блэк усмехнулся. — Слишком хороши, чтобы чистокровный прикасался к вам? — Я родственная душа министра, — тихо ответил Гарри. — Как вы думаете, что он чувствует, когда чистокровный дотрагивается до меня? Глаза Блэка расширились за секунду до того, как Том появился рядом с Гарри, одной рукой вцепившись ему в плечо. Гарри стукнул его в ответ с грустью и болью, и хватка Тома ослабла. — Блэк. Всегда рад встрече, хоть это и не очень частое явление. Вы хотели что-то сказать нам до суда? На протяжении мгновения, показавшегося ему вечностью, Гарри чувствовал, как Блэк яростно прикидывает шансы, а затем он, очевидно, решил действовать напролом. — Я не думаю, что вашей родственной душе следует присутствовать на данном разбирательстве, господин. — Почему бы и нет? — Эти люди — его друзья. — Я объяснил вам вчера, как работают Кристаллы Правды, Блэк, — сказал Том, его улыбка и поза были расслабленными и уверенными. Гарри был единственным, кто знал, что Том присматривается к телу Блэка, выискивая слабые места. — Гарри не сможет сказать ничего кроме правды, когда он будет с ними в комнате. И Гарри не находится под судом. Я думаю, вы забыли, кто находится. Их взгляды встретились на секунду, и затем Блэк дернул головой и отвернулся. Том холодно улыбнулся, и связь обвилась вокруг Гарри, как змея. — Они думали, что найдут мою родственную душу раньше, чем я, и смогут использовать его или её, чтобы контролировать меня, — тихо сказал тот. — Они не будут счастливы, что ты теперь на моей стороне. Гарри моргнул. — Ты искал меня так усердно, как только мог. Почему они думали, что нашли бы меня раньше тебя? — Принимают желаемое за действительное. — Рука Тома крепко сжимала его запястье, когда он снова вёл Гарри в зал суда. — Они хотят надеть на меня цепь. Они закрывают на это глаза большую часть времени, но всякий раз, когда они действительно вспоминают, что магически могущественный полукровка отвечает за их правительство, они паникуют. — Их правительство? — Я рассказывал тебе об игре, которую я вёл, — пробормотал Том, понизив голос почти до вибрации у уха Гарри, когда они проходили через большие арочные двери. — Они принимали в ней больше участия, чем я, по крайней мере, на первый взгляд. Гарри сжал запястье Тома и заставил себя посмотреть в центр зала суда. Этот конкретный зал был устроен как огромный круг, с тремя рядами сидений, идущими вдоль каждой стены. В центре стояли два стула, в данном случае для заключённых, больше похожие на удлинённую скамью с подлокотниками, отделяющими разные её части друг от друга. Гермиона и Рон сидели там, скованные заклинаниями более эффективными, чем физические оковы. Гермиона поймала его взгляд и уставилась на него с таким сильным выражением предательства на лице, что Гарри чуть не отвернулся. Но рука Тома всё ещё была там, словно цепь на его собственном запястье, и он слегка встряхнул Гарри за руку. — Никогда не позволяй никому на публике видеть твою слабость, — пробормотал он. — И особенно этим предателям. — Технически они не… — Они предали вашу дружбу. Гарри слегка поморщился и послал мысль Тому, когда тёплая рука на его спине мягко сопроводила его до его места: Технически наша дружба никогда не была такой, какой они её считали. Я всё время лгал им. Резкий щипок на спину показал, что Том думает об этом, и заставил Гарри выпрямиться как раз вовремя, чтобы повернуться лицом к мадам Мунвелл. В одной руке у неё была трость, а глаза блестели ярче от испытываемого ею, в чём Гарри был уверен, мрачного удовлетворения. Он кивнул ей и попытался сдержаться и не бросить хмурый взгляд на Тома. В любом случае, Том прекрасно чувствовал его переживания из-за их эмоциональной связи. — Вы играете в опасную игру, — пробормотала мадам Мунвелл. — Прийти сюда и выставлять напоказ вашу полную связь перед всеми? Гарри не понимал, о чём она говорит, но изо всех сил старался сохранять открытое и расслабленное выражение лица, не глядя на Тома. Том был тем, кто поднял брови и сказал тонким голосом: — У них никогда не было никакой надежды найти мою родственную душу, и большинство из них оставили свои попытки. — Но они не перестали думать, что у вас, возможно, просто нет родственной души, и пытались подослать кого-то, кого они бы могли контролировать, на место вашего любовника. И не хмурьтесь на меня, молодой человек, вы знаете, что это было распространённым предположением после того, как ваша метка души была выжжена. Гарри поморщился, и Том послал ему в ответ поток тепла и уверенности. Ничего из этого не отразилось ни в выражении его лица, ни в голосе, которые были полны презрения, когда он пробормотал: — Ну, если бы они попытались убить мистера Поттера, они бы осознали свою ошибку. Если только вы не намекали на то, что они действительно пытались его убить? — Кроме прочего. — Мадам Мунвелл повернулась, чтобы посмотреть на Гарри. — И я надеюсь, что вы хорошо заботитесь о себе, а также о вашей родственной душе, молодой человек. Гарри пожал плечами и сказал: — Он усложняет мне задачу. Но мы все делаем всё, что в наших силах. Мадам Мунвелл фыркнула. — Некоторые из нас — нет, — сказала она, взглянув на дверь, куда вошли Блэк с Лестрейнджем. — В отличие от других. — И на этот раз она повернулась к Амелии Боунс, когда та ковыляла к своему месту, хотя Гарри предположил, что это могло быть совпадением. — Ты так и не сказал, что собираешься делать с Боунс, — сказал Гарри, в основном себе под нос, двигаясь рядом с Томом к их местам. — Должно быть судебное разбирательство. Она напала на министра на глазах у Авроров. Мои оппоненты начали бы возмущаться, что я отдаю предпочтение союзнику, если бы я просто отпустил её. — Том улыбнулся, и это выражение промелькнуло на его лице, как ящерица, и скрылось. — Но они ничего не смогут возразить против того, что я сам займусь её допросом. — И с Кристаллами Правды в комнате. — Именно. Гарри сел на своё место рядом с Томом, на этот раз такое же, как и все остальные стулья в зале суда. Ему было легче, чем он ожидал, отвести глаза от своих друзей, несмотря на жар от взгляда Гермионы на его лице. У него были более интересные темы для размышлений. Интереснее, чем твои друзья? Этот полный ужаса голос в его голове звучал слишком уж похоже на голос Дамблдора, чем Гарри того хотелось бы. Он просто кивнул и откинулся на спинку стула, окидывая пол и сиденья на галерее бесстрастным взглядом. Не один человек хмурился на него или произносил что-то, что походило на угрозу, но у Гарри было что им ответить. Том согласился, что будет глупо продолжать скрываться, когда все всё равно только и ждут этого. Гарри сбросил защиту, которую он так долго поддерживал на своей силе. Она вырвалась из его кожи, на мгновение разрисовав воздух бело-золотой короной, прежде чем остриём взметнуться к потолку. На долгую секунду воцарилась полная тишина. Затем люди снова заговорили, старательно делая вид, что никакой тишины за миг до этого не было. Гарри улыбнулся и закинул одну руку на спинку стула. Они могли посчитать, что он опирался на их объединённые с Томом силы, и что он никогда не был таким впечатляющим сам по себе, несмотря на дуэль с Лестрейнджем. Но вряд ли это имело значение. Послание по-прежнему было ясным: Вы не хотите связываться со мной. И это было всё, чего Гарри действительно хотел. * — Он завершил связь с Реддлом. Гермиона кивнула в молчаливом согласии с Роном, её дыхание было поверхностным и сбитым. Она обнаружила, что не может отвести глаз от Гарри, который сидел на месте, которое, как она знала, было зарезервировано для супруга министра, и излучал магию, которая не принадлежала и никогда не могла принадлежать ему. — Знаешь, — сказал Рон через секунду, его голос был хриплым и сдавленным от горя, — я полагаю, что часть меня никогда не отказывалась от него. Я надеялся… я сам не знал, что надеялся, но я действительно надеялся, что это была какая-то уловка, чтобы одурачить Реддла. Подобраться к нему поближе, а затем убить его. Что Гарри не предавал идеалы Ордена. Гермиона вздохнула, её глаза следили за Гарри, когда Реддл наклонился к нему и сказал что-то, что заставило того рассмеяться. Открытое обожание на лице Гарри было чем-то, чего она никогда не думала увидеть, и она бы отдала всё, кроме своей душевной связи с Роном, чтобы Гарри чувствовал то же самое, но направленное на более подходящего для этого человека. — Это никогда бы не сработало, если бы только он не был более талантливым актёром, — прошептала она. — Реддл легилимент. Он бы узнал, что Гарри лжёт. — Как я уже сказал, это была глупая идея. — Рон наклонился к ней так близко, как только позволяли сдерживающие их оковы. — Но я хотел в это верить. Это всё, что я хотел сказать. Гермиона кивнула, не отрывая глаз от Гарри. — Да. Я знаю. Но мы не живем в идеальном мире, поэтому должны подготовиться к жизни в реальном. — Правильно. — Рон снова выпрямился, когда один из авроров бросил на них предупреждающий взгляд, который привёл Гермиону в ярость почти так же, как внезапная преданность Гарри Реддлу. Неужели никто из них не задавался вопросом, что заставило её и Рона, обычных школьников, пока профессор Дамблдор не завербовал их, восстать против министра? Разве они не задавались вопросом, что он сделал такого ужасного, и не хотели провести расследование? — Ну, а зачем им это, когда у них комфортная жизнь при чистокровном режиме превосходства? — ехидно подумала Гермиона и снова посмотрела на Гарри. — И он сделал то же самое. Он отказался от своих идеалов ради материального комфорта и тёплого тела в своей постели по ночам. Её надежда на то, что Гарри спасёт их, такая же упрямая и слепая, как у Рона, в конце концов, вспыхнула и умерла. * Том наблюдал за лицами двух авроров, которые присутствовали, когда мадам Боунс принесла ему и Гарри пропитанный кровью носовой платок, и давали свои показания. Несколько человек выглядели недовольными, другие выглядели скучающими. Эйлия Малфой же выглядела настороженной и поглядывала в углы комнаты, где хранились Кристаллы Истины. Том был немного удивлён, что она соизволила уделить достаточно своего внимания, чтобы подметить, что отчёты авроров были необычно подробными и признавали свою собственную необъективность. В какой-то момент она посмотрела прямо на него, что показалось Тому вдвойне необычным, пока он не понял, что её глаза были сосредоточены на Гарри. Она может быть и не от мира сего, но она может распознать угрозу, когда видит её, вне зависимости от того, исходит ли та от полукровки или нет. Второй аврор закончила свой отчёт, и Том со вздохом встал. — Когда авроры обыскивали кабинет мадам Боунс, они обнаружили это устройство. — Он кивнул в сторону предмета, похожего на камертон, который был помещён в стазисный шар, обычно используемый для перевозки опасных животных в зверинце. По правде говоря, он изучил его и не думал, что он опасен для кого-либо, кроме мадам Боунс — он был сделан специально для того, чтобы резонировать с её разумом — но он не хотел рисковать. — Как мы можем доказать, откуда взялся этот предмет? — Это был Лестрейндж, хотя он и вздрогнул, когда взгляд Тома упал на него. Очевидно, он всё ещё пытался компенсировать потерю престижа после дуэли с Гарри, задавая случайные вопросы. — Я к тому… просто кажется, что нет никаких доказательств, чтобы связать это с вашим врагом, профессором Дамблдором, министр. — Бывшим профессором Дамблдором, — сказал Том, и как же ему понравилось это произносить. — Это правда, что у нас нет его магической подписи на этом носовом платке или самого Дамблдора, чтобы провести допрос. Однако у нас есть другие люди, которые знают кое-что важное. — Он повернулся к дверям зала суда как раз в тот момент, когда те открылись и внутрь была сопровождена бывшая аврор Уипвуд. Уипвуд шла, сцепив руки за спиной и высоко подняв голову. Она кивнула в знак признания Грейнджер и Уизли, усмехнулась Гарри и села на предоставленный ей стул, не пытаясь высвободить руки из крепких магических пут. — Вам мало чего удастся от меня добиться, — сказала она. — Секреты Ордена Феникса защищены клятвами. — Я хочу знать, где профессор Дамблдор мог найти такие предметы, как Кристаллы Истины, что сейчас стоят в углах этой комнаты, — произнёс Том и кивнул на ближайший Кристалл на случай, если она их не заметила. Уипвуд повернула голову в ту сторону, а затем резко обернулась, уставившись на него. — Вы нашли их? Где вы их нашли? Они были спрятаны в Хогвартсе! Том тонко улыбнулся. Оказалось, что клятвы были менее строгими, чем он думал, или, возможно, они были таковыми для кого-то вроде Уипвуд, нежели для кого-то вроде Грейнджер или Уизли, которым доверяли важные рейды и которых разыскивали, что сподвигло их пуститься в бега с другими членами Ордена. — Значит, он нашёл их в Хогвартсе, — сказал он внимательно слушающей его аудитории. — Вот как. И почему он не сообщил в Министерство, что обнаружил столь полезные артефакты? Уипвуд снова усмехнулась. — Я не могу знать ход его мыслей. — На ваш взгляд? — Зачем ему что-то сообщать вам, когда он прекрасно знает, что вы планируете начать тайную войну, в которой будут убиты все магглорождённые и большинство полукровок? Том вздохнул, в то время как по залу суда пронёсся шёпот. Для многих присутствующих здесь членов Визенгамота это было первое знакомство с неприкрытой паранойей Ордена. Другие люди, которых он поймал, не знали так много, как Уипвуд, или же с ними не было открытых судебных разбирательств. — И это включает в себя такие артефакты, как Кристаллы Истины. Понятно. Для чего они изначально использовались? — Чтобы студенты не списывали на экзаменах. Том тихо фыркнул. — И, по вашему мнению, мог ли профессор Дамблдор найти хранилище аналогичных артефактов, которые он бы использовал в других ситуациях? — Вопрос о её мнении был лёгким шагом в обход некоторых обетов Ордена, особенно с Кристаллами Правды, чтобы заставить человека говорить подробнее. Они могли получить в ответ неточную информацию, но, по крайней мере, это была бы хоть какая-то информация вместо молчания. — Мог, но он использовал бы их только в самых благих целях, например, для свержения незаконно избранного министра. — Почему вы утверждаете, что я был незаконно избран? — Том заметил, что несколько человек уставились на Уипвуд с недоверием, чем он вполне намеревался насладиться. Его противники были в отчаянии, после того как он во второй раз выиграл выборы, чтобы опровергнуть убеждение, что не так много людей проголосовали бы за полукровку. Если уж им не удалось раскрыть ничего в ходе своих расследований, то маловероятно, что Орден, состоящий из параноиков и беглецов, в этом преуспел бы. — Как ещё такой человек, как вы, смог бы победить? — Как вы думаете, кого следовало избрать вместо меня? — Дамблдор никогда не интересовался выборами, что Том мог понять — он хотел сохранить свою власть над детьми в Хогвартсе, а не иметь дело с другими взрослыми в Визенгамоте, — но он также не поддержал ни одного из кандидатов, которые выступали против Тома. — Кого-то, кто не был бы сумасшедшим! Том вздохнул и решил оставить эту тему. Выставлять Уипвуд такой полоумной перед Визенгамотом на самом деле не было его целью, так же как и Уизли с Грейнджер. В этом случае Визенгамот был бы более склонен считать, что их показания будут бесполезны. — Очень хорошо. Вы когда-нибудь видели этот артефакт раньше? — Он указал на камертон, в то время как его связь с Гарри внезапно загудела от настороженности. Том, не глядя на него, ментально послал в его сторону нить любопытства. Рон и Гермиона пялятся. Возможно, они что-то знают об этом. Том послал в ответ дрожь понимания, а не кивнул, потому что впервые Уипвуд, казалось, изо всех сил старалась не проговориться. Она проиграла битву, когда Кристаллы Истины слегка засветились, и выпалила: — Я не видела этот конкретный артефакт раньше, но я видела что-то похожее в книге, которую профессор Дамблдор давал мне почитать. — Как называлась эта книга? Снова безмолвная борьба, и затем прозвучало: — Агенты Пророчества. В зале послышались смешки. Мадам Мунвелл крикнула: — Вы имеете в виду тот том бессмыслицы, который написала эта сумасшедшая Хилария Ясеневый Цветок? Та, что утверждает, будто наш мир всегда находится между двумя реальностями, а агенты пророчества бегают вокруг, пытаясь сделать одну реальность бессменно главной? Абсурд. — Если профессор Дамблдор верит в это, значит это имеет смысл! — Уипвуд повернула голову, чтобы посмотреть на Мунвелл через плечо. Том покачал головой и повернулся к своим соратникам. — Что ж, похоже, больше ничего полезного мы от неё не добьёмся. Если только у кого-то из присутствующих не осталось желания спросить ещё о чём-то? Арктур Блэк встал. Том кивнул ему, раздумывая, какой вопрос тот мог бы придумать, чтобы подорвать авторитет Тома и Гарри и выудить из Уипвуд убийственную информацию — потому что он не захотел бы допрашивать её по иной причине. — Почему ваш лидер считает министра Реддла сумасшедшим? — Он собирается начать тайную войну, идиот! Ту, к которой он готовился десятилетиями. — Уипвуд уставилась на Блэка с таким презрением, которое, как знал Том, заставило бы его ощетиниться быстрее, чем что-либо другое. — Ты слушал всё, что я говорила, или твоя голова находится слишком глубоко в твоей чистокровной заднице? Блэк резко сел. — Больше никаких вопросов, министр Реддл. Том улыбнулся, повернулся к аврорам, которые сопровождали Уипвуд, и кивнул им. Они снова вывели её наружу. Она кричала что-то о «тайной войне», но, честно говоря, большинство людей уже начали перешёптываться со своими соседями или вернулись к разглядыванию артефакта или мадам Боунс. Чем больше ты будешь называть меня сумасшедшим, старик, тем ближе я буду к победе над тобой в игре, которую ты ведёшь. — Проголосуем, следует ли привлечь мадам Боунс к ответственности за её действия? — Спросил Том, оглядывая зал суда с поднятыми бровями. Голосование прошло так, как он и ожидал, и почти все пришли к выводу, что мадам Боунс не должна отбывать срок в Азкабане или даже у Целителя Разума. Если не было достоверно доказано, что артефакт принадлежит Дамблдору, то, по крайней мере, была высокая вероятность этого. Более того, такого рода анонимные угрозы означали, что почти каждый член Визенгамота мог видеть себя жертвой. Том не собирался просвещать их, что Дамблдор не выбрал бы никого из них в качестве жертв, потому что он никогда не доверял бы им так близко, как доверял Амелии. Но это не имело значения. Результат был именно таким, какого он хотел. Теперь Том взял следующую стопку бумаг, кивнул Амелии, на лице которой было выражение глубокого облегчения, и повернулся, чтобы провести настоящее судебное разбирательство. * Гарри изо всех сил игнорировал выражения лиц своих лучших друзей. Они смотрели в основном на него, а не на Тома, за исключением тех случаев, когда кивали в поддержку выводов Уипвуд или пристально рассматривали артефакт. Гермиона пыталась что-то сказать ему, но Гарри намеренно избегал смотреть на неё слишком пристально. Теперь ему, вероятно, придётся выступить против них. Гермиона снова поймала его взгляд. Гарри только поднял брови и посмотрел на Тома, который смотрел на него, склонив голову набок. Гарри незаметно кивнул в ответ, и Том повернулся к Рону и Гермионе. — Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, вы обвиняетесь в убийстве, покушении на убийство, повреждении имущества Министерства и террористическом насилии в ваших действиях против Департамента тайн, — сказал Том. Его голос был холодным и сухим. Гарри задавался вопросом, знал ли кто-нибудь ещё, насколько ему это нравилось. — Этот орган предъявит обвинения. Тогда вы можете ответить. Вы отказались от назначенного вам адвоката, поэтому вы сами обеспечите свою защиту. Гарри вздрогнул. Он предположил, что адвоката просто не было в зале суда в течение первой части процесса, потому что у него или у неё не было причин находиться там, пока они обсуждали виновность или невиновность Амелии Боунс. Но знать, что Рон и Гермиона отказались от такого рода помощи… Он снова поймал взгляд Гермионы, но на этот раз она была той, кто смотрела в сторону. Гермиона села и разгладила руками мантию, насколько могла пошевелить ими с магическими цепями на руках. — Верно. Том кивнул. — У этого органа могут возникнуть вопросы по многим аспектам рейда. Имейте в виду, что вы можете попросить дополнительное время на вопросы, но при наличии Кристаллов Истины вы не сможете сказать ничего, кроме правды. — Он оглядел Визенгамот. — Есть ли у кого-нибудь какие-либо вопросы к подсудимым до того, как будут подробно предъявлены обвинения? Гарри придержал язык. Это было бы несправедливо, заставлять Рона и Гермиону отвечать на вопросы, не относящиеся к их защите, но он знал, что это также была полностью законная процедура Визенгамота. Он провёл большую часть прошлой ночи, читая об этом. И это была еще одна вещь, которую Дамблдор и Орден никогда не стремились изменить, даже когда это могло бы принести им пользу, если бы их схватили и отправили под суд. Амелия Малфой поднялась на ноги. Гарри почувствовал удивление Тома, как вспышку молнии, но Том кивнул. — Министерство признаёт мадам Малфой. — Какова была ваша мотивация для совершения рейда? — спросила Амелия, повернувшись и уставившись на Гермиону. Гарри увидел отвращение на её лице и пожалел, что у него не было какого-то способа узнать, что было фанатизмом, с которым он хотел бороться, и что презрением к преступнику. — Мы думали, что министр Реддл проводил исследования в области магии времени в Департаменте тайн. Мы должны были остановить его. Он мог бы выиграть войну, если бы ему удалось вернуться в прошлое и похитить или убить ключевых людей, таких как профессор Дамблдор. Еще одна волна бормотания охватила зал суда. Гарри переводил взгляд с одного лица на другое так незаметно, как только мог, не поворачивая головы, но было трудно сказать, во что верили члены Визенгамота, а во что нет. Мадам Малфой просто стояла там, как будто она была сделана из камня, что, по словам Тома, было её обычным способом ведения дел. — И какие доказательства этого у вас были? — спросила она. На этот раз ответил Рон. — Профессор Дамблдор так сказал. У него были шпионы в Департаменте тайн, которые сообщили ему, что они работают над магией времени. Рука Тома сжалась за спиной, но Гарри был единственным, кому была хорошо видна его спина, поэтому он предположил, что всё в порядке. Связь обвилась между ними, как извивающаяся змея, и Гарри сглотнул. Однако он поборол искушение протянуть руку и прикоснуться к Тому. Вероятно, прямо сейчас это причинило бы больше боли, нежели помогло бы. — Вы избавились от этих шпионов в Департаменте тайн, министр? — потребовал Блэк. — Да, — сказал Том без всякой интонации в голосе, но этого было достаточно, чтобы Блэк побледнел и сел. — Продолжайте, мадам Малфой. — Как вы установили, что целью применения магии времени было возвращение в прошлое и развязывание войны и геноцида или уничтожение профессора Дамблдора, заместо того, что было сказано нам министром? — спросила мадам Малфой. Её голос отличался от голоса Тома полным отсутствием интонаций. — Какие цели были заявлены министром? — Гермиона казалась сбитой с толку. Гарри секунду изучал её лицо, стараясь, чтобы она не заметила его взгляда, и решил, что она искренне озадачена. — Посещение определенных исторических мест и восстановление артефактов, которые считались утерянными, — сказал Том. — Или перемещение вперёд во времени важных людей, которые были идентифицированы как пропавшие или умирающие от неизвестной болезни, чтобы они могли быть либо вознаграждены вторым шансом в будущем, либо, возможно, вылечены. Гермиона фыркнула. — Это вы так говорите, но мы знаем, для чего это всё было на самом деле. Том осторожно вздохнул и ущипнул себя за переносицу. Гарри на секунду задумался, когда он научился так искусно манипулировать, но, конечно, ответ был очевиден. Он вырос в Слизерине, где многие люди изначально думали, что он Магглорождённый. — И наблюдение за Дамблдором многому меня научило, — прошептали ему мысли Тома. — Ты никогда этого не рассказывал. — Тебе ещё многое предстоит узнать обо мне, — сказал Том и прервал их мысленное общение, как, Гарри заметил, им нужно было делать, когда один из них говорил вслух. — И как вы узнали о том, что было «на самом деле»? — Профессор Дамблдор сказал нам. — И была ли какая-то вероятность, что вы могли не поверить ему или что кто-то другой мог сфальсифицировать предпосылки его аргументации? — спросил Том, позволив большему количеству эмоций просочиться в его голос. — Почему мы должны не верить величайшему директору, которого когда-либо видел Хогвартс? — категорично произнёс Рон. Том вздохнул и посмотрел на потолок. — Вы понимаете, что позиция директора Хогвартса обычно не является политической должностью? — Это не имеет значения. Это стало политическим вопросом, потому что ему нужно было противостоять вам. — Глаза Гермионы горели. Гарри молча смотрел на неё и думал, что никогда раньше не видел её такой. Он мог только надеяться, что по-прежнему будет точно оценивать её реакцию. — Важно то, что он проводил с нами встречи и изложил все доказательства, которые нам когда-либо понадобятся о том, кто ты есть. Том покачал головой и повернулся к членам Визенгамота. — Я подозреваю, что эта диверсия продолжалась достаточно долго, и мы должны перейти к официальному предъявлению обвинений. Если у вас нет других вопросов, мадам Малфой? Ей потребовалось достаточно времени, чтобы Гарри подумал, что да, но потом она покачала головой и села. Том кивнул и взял лежащий перед ним свиток обвинений. — А именно: по первому обвинению в убийстве… * Гермиона стиснула руки на коленях, наблюдая за Гарри. Было трудно отвести взгляд от Реддла, пока он говорил, и она ненавидела неуловимую магию Кристаллов Правды, толкающую, толкающую и толкающую её. С другой стороны, о чем ей было беспокоиться? Не то чтобы она стыдилась того, что говорила. Это им должно было быть стыдно. Но Гарри, по крайней мере, отказывался уделить им внимание с выражением шока и ужаса, которое Гермиона ожидала увидеть на его лице, когда были зачитаны обвинения. Обвиняя её и Рона в убийстве, был упущен из виду весь смысл. При диктатуре не существовало такого понятия, как подлинное обвинение в убийстве или справедливый суд. Затем Гермиона резко покачала головой. Она должна была перестать думать о Гарри как об их друге. Она должна была вспомнить то осознание, к которому пришла полчаса назад, что Гарри перестал быть их другом, когда стал родственной душой министра. Рон напрягся рядом с ней. Гермиона резко постучала пальцами по подлокотнику своего кресла. Они всё ещё могли что-то сделать, но она хотела дождаться вынесения приговора. Не было ничего невозможного в том, что кто-то мог заступиться за то, чтобы они избежали Азкабана, особенно после того, как они услышали о компромиссе, который она и Рон были готовы предложить. Гермиона не хотела отдавать своё главное преимущество, если в этом не было необходимости. Рон кивнул ей с робким видом, и их связь ненадолго передала ощущение прыжка на батуте, что было его обычным извинением. Гермиона улыбнулась ему и снова повернулась лицом вперёд. Она предполагала, что ей следовало обратить внимание на список обвинений, но, честно говоря, она знала, в чём они заключались, она знала, что Министерство заявило о них, и она знала, почему Реддл был убежден, что она и Рон были неправы. Это не означало, что они были неправы, или что она и Рон когда-нибудь согласятся с Реддлом и Гарри. — Ваша защита, — сказал Риддл, и Гермиона кивнула. Рон будет добавлять факты только в случае крайней необходимости; они договорились, что этим займется она сама. — Во-первых, я хочу, чтобы вы знали, что я вижу вас насквозь, — сказала она, пристально глядя на Реддла. Никто другой в Визенгамоте, возможно, не обратит на это внимания, и она потеряла надежду заставить Гарри вернуться на их сторону. Но ей нужно было сказать это, потому что неповиновение диктатору было важно, и среди здешних авроров были люди, которые могли бы быть сторонниками Ордена, если вовсе не его шпионами. — Видишь меня насквозь? — тихо спросил Реддл. Гермиона кивнула. — Вся эта чушь об использовании магии времени для доставки людей или артефактов из прошлого? Вы знаете, что это чушь, так же хорошо, как и я. Вы заинтересованы в войне против магглорождённых и магглов, потому что вы ненавидите нас как группу и профессора Дамблдора лично. Удивительно, что вам удавалось так долго дурачить стольких людей. Вы можете также предполагать, что нас это не обманет. Лицо Реддла было пустым. — Ваша защита от обвинений в убийстве? Гермиона пожала плечами. — Это двояко. Во-первых, эти люди работали на вас. Они сознательно решили провести опасное и неэтичное исследование, потому что верили в ваши цели. Люди, которые работают на вас, не невинны. Они добровольно служат диктатору. И «я просто выполнял приказы» никогда не было оправданием. Мускул дёрнулся на лице Реддла, но он сказал только: — Вторая часть. — Никогда не было войны, которая была бы остановлена без насилия. Мы были этим насилием. — Гермиона повернулась и оглядела безмолвный Визенгамот. На их лицах было написано отвращение, когда они смотрели на неё, но кто знал? Может быть и правда страсть её слов тронули бы кого-нибудь здесь. — Мы добровольно взяли на себя бремя убийства, потенциально разделяющего наши души, ради вас. Чтобы другим людям не пришлось этого делать. — Ваша защита от обвинений в покушении на убийство? — То же, что и до этого. Реддл ждал, но Гермиона сказала всё, что собиралась сказать. Он кивнул. — Обвинения в порче имущества Министерства? — Это то, чего вам следовало ожидать, сэр, когда вы вверили Министерству осуществление геноцида. — Обвинения в террористическом насилии? — Орден Феникса является террористической группой лишь в пропаганде, которую вы распространяете, чтобы убедить людей следовать за вами, — сказала Гермиона. Теперь она была сильной и воспряла духом, вспоминая, как однажды видела, как Фоукс расправил крылья в кабинете директора Дамблдора. Она хотела вот так летать. Она была проводником судьбы. — Мы — группа сопротивления. — Сопротивления чему? — Вашему терроризму против магглов и магглорождённых. — Скажите мне, мисс Грейнджер, — сказал Реддл скучающим преподавательским тоном, который Гермиона терпеть не могла, — какие открытые террористические акты я совершил? Какие рейды сравнимы с теми, которые проводил ваш Орден? Какие убийства и какие покушения на убийства? — Вы приняли законы, которые могут повлиять на это! — Я спрашивал вас о рейдах и покушениях на убийства, мисс Грейнджер, а не о законах. Вас саму мало волнуют законы, учитывая, как исправно вы их нарушали. — Вы не правительство, которое представляет нас, — указала Гермиона. — Насилие по отношению к вам допустимо. — И какое же правительство будет представлять вас? — Профессор Дамблдор в кресле министра. — Честное слово, неужели Реддл и правда думал, что сможет сбить её с толку такими простыми вопросами? — От которого он неоднократно отказывался, наряду с членством в Визенгамоте, даже когда сами члены Визенгамота предлагали спонсировать его. — Реддл наклонился вперед. — Кого вы бы хотели увидеть на моём месте, кто не является в настоящее время обвиняемым преступником и лидером террористов? — Любой человек был бы лучше. Реддл откинулся назад и сказал: — У министерства больше нет вопросов к обвиняемым. Есть ли у кого-нибудь из членов этого уважаемого органа вопросы к обвиняемым? Гермиона медленно повернулась и увидела, как люди уставились на неё, кашляли и перешептывались между собой. Она покачала головой и снова повернулась к Реддлу. — Никто этого не делает лишь из-за того, насколько они внушаемы и насколько сильно они вас боятся. — Она проигнорировала последовавшие за этим протесты. Они знали, что это была правда. Если бы они не были так одурачены, они бы уже присоединились к Ордену Феникса. — Уж не вам говорить о внушаемости, — тихо сказал Реддл. Гермиона уставилась на него, не понимая, что он имеет в виду, и не испытывая особой заинтересованности. Она привела лучший довод, который у неё был, и сделала это для людей в аудитории, которые могли бы услышать её, а не для Реддла. Вероятно, он вознёсся выше того, чтобы кого-либо слушать в тот самый день, когда решил убить детей, причинивших ему боль. Улыбка Реддла стала натянутой, как будто он мог читать её мысли с такого расстояния с помощью своей Легилименции. Что ж, пускай. Гермиона вздёрнула подбородок и села обратно, где цепи снова сковали её руки. Рон улыбнулся ей. Гермиона улыбнулась в ответ. Она сделала всё, что могла. * — Я думал, она сошла с ума. Но всё гораздо хуже. Она просто отгородилась от мира так, что никакие аргументы не смогут до неё достучаться. Она считает, что любое возражение — признак того, что кто-то сам сошёл с ума. Гарри потёр лоб одной рукой. Он не знал, что ему делать дальше. — «Тебе ничего не нужно делать», — прошептал голос Тома в его голове, а затем сам Том повернулся к членам Визенгамота и сказал: — За такие преступления, в которых они обвиняются, есть два приговора: казнь и пожизненное заключение в Азкабане. Имейте это в виду, когда будете голосовать. Виновны или невиновны? В комнате взметнулась волна волшебных палочек, и Гарри чуть не вздрогнул, прежде чем понял, что они просто стреляли искрами в воздух, а не проклятиями. Потом ему всё равно захотелось содрогнуться. Почти все искры были чёрными, а не серебристыми, цвета невиновности. — Ты знал, что этим всё кончится. Гарри ничего не сказал, но позволил эмоциональной связи говорить за него. На этот раз рука Тома, невидимая для чужого поля зрения, дёрнулась, как будто он хотел протянуть руку и дотронуться до Гарри. Но Гарри знал, почему он не мог этого сделать, и просто ждал, пока искры не погаснут. — Виновны, — тихо произнёс Том. — Теперь, чёрный для казни и серебряный для Азкабана. На этот раз цвета искр были гораздо сильнее перемешаны, но преобладало серебро. Гарри закрыл глаза. Он задавался вопросом, должен ли он чувствовать облегчение или нет. Его друзья не умрут, но Азкабан может быть смертью во многих отношениях. И если он не сможет убедить Тома провести тюремные реформы, которые он хотел провести в ближайшее время, могут возникнуть… У них не было возможности выжить теми же людьми, которых он знал. Знал ли он их когда-нибудь по-настоящему, с той ложью, которую он говорил им, и с той, которую они говорили ему? Гарри открыл глаза и мрачно уставился на Рона и Гермиону. Рон был настолько бледен, что его веснушки выделялись. Он оглядывал комнату широко раскрытыми, полными предательства глазами, как будто думал, что даже Визенгамот не сможет выступить против них с таким, как он предполагал, веским аргументом, как аргумент Гермионы. Лицо Гермионы вспыхнуло от шока, но затем она покачала головой и повернулась к Рону. Она протянула руку, он протянул свою, и они сцепили запястья. Это должно было быть простым знаком единения перед лицом ужасной судьбы. Но Гарри знал их, что бы Том ни хотел сказать, в течение многих лет, и он видел, как их взгляды встретились, как воздух вокруг них начал дрожать, как будто они запускали собственные серебряные искры. Его тревога дошла до Тома, который резко обернулся в тот самый момент, когда вокруг Рона и Гермионы вспыхнуло серебряное пламя, устремившееся к потолку, полу и стенам. И все части комнаты разлетелись друг от друга.