His Darkest Devotion

— В каком виде вы планируете требовать компенсацию долга жизни, мистер Поттер? Слова Элии Малфой были такими отстранёнными и безразличными, что Гарри мог подумать, что она говорит о ком-то, совершенно не связанном с ней. Но он видел, как свирепо её рука прижимала край мантии к спинке стула, и как даже мягкий, успокаивающий звук раскачивающихся ветвей деревьев на заднем плане, казалось, не успокаивал её. — У меня есть кое-что на примете, — сказал Гарри. Они сидели в заколдованной комнате рядом с офисом Тома, которую он, по-видимому, соткал из иллюзии пребывания снаружи, чтобы его враги раскрыли больше своих секретов, когда они были здесь. Стол, замаскированный под пень, находился между ним и мадам Малфой, и Гарри взял свою чашку и отхлебнул из неё. — Почему вы никому не рассказали, что это будет? — Потому что я думаю, что лучше обсуждать это с людьми индивидуально, — ответил Гарри. — Некоторые условия будут одинаковыми для разных семей, для остальных же они будут различаться между собой. — Он кивнул ей. — Ваш случай — один из тех, где я хотел бы, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем отказать мне в уплате. — Джентльмен не стал бы просить леди сделать то, что она находит для себя неприятным. — О, если это вопрос жизни и смерти, он мог бы, — сказал Гарри. Он думал сказать, что он вовсе не джентльмен, но Том предупредил его, что чистокровные, с которыми ему приходилось иметь дело, воспользуются любым шансом, чтобы поставить его ниже себя. Последнее, что Гарри следовало сделать — это добровольно отказаться от любого относительного статуса. — Я бы предпочёл, чтобы вы думали обо мне как о ком-то, кто больше заботится о том, что вы можете для меня сделать и как вы можете вернуть мне долг жизни, чем о ком-то, кто хочет вас защитить. Мадам Малфой одарила его одним из тех ярких, пустых взглядов, которые, казалось, были её личной особенностью среди всего Визенгамота. Честно говоря, Гарри считал, что впечатление от них переоценивают. Он продолжал потягивать чай и попробовал один из маленьких кусочков песочного печенья, которые Том, должно быть, приказал домашним эльфам принести сюда, потому что Гарри, конечно же, не просил ни о чём подобном. — И что вы хотите от меня? Гарри улыбнулся и пододвинул к ней кусок пергамента через стол, замаскированный под пень. — Пожалуйста, прочтите это. Маска отчуждённости на лице мадам Малфой немного треснула, превратившись, казалось, в блестящие кусочки стекла, пока она читала. Гарри был рад, что хоть чему-то удалось через неё пробиться. — Что это? Выглядит как простой список цифр. — Арифметические вычисления, измеряющие определённый уровень силы среди студентов, поступивших в Хогвартс в прошлом году, — спокойно произнёс Гарри. Это была одна из реформ, которые Том протолкнул, и с которой Дамблдор не смог бороться. Гарри предположил, что это, вероятно, произошло после того, как он стал первокурсником, иначе Том узнал бы о силе Гарри намного раньше. Или, может быть, профессор Дамблдор перекинулся парой слов с Сортировочной Шляпой. От этой мысли у Гарри заныло в груди, но он справился с этим, зная, что проявление слабости перед чистокровным сделает с ним прямо сейчас. — Достаточно ли вы знакомы с арифмантикой, чтобы определить, какие из них являются самыми сильными? Конечно, мадам Малфой была из тех людей, которые никогда не признаются, что чего-то не понимают, поэтому она бросила на него уничижительный взгляд и склонилась над пергаментом. Несколько минут спустя она подняла брови. — Расчёты, которые указывают на тех, кто является самым сильным, кажутся случайно разбросанными, но ясно, что четверть из них выделяется среди остальных. — Четверть, — многозначительно протянул Гарри. Он подождал, не поделится ли она своими знаниями добровольно, но она лишь одарила его ещё одним свирепым взглядом. Гарри улыбнулся. — Это соответствует примерному числу магглорождённых среди населения волшебной Британии. Мадам Малфой отпрянула от пергамента, но придержала его рукой, чтобы тот не упал на пол. Затем она покачала головой. — Я отказываюсь верить, что каждый самый сильный студент в последнем осеннем семестре был… — А вы не очень хороший политик, не так ли, — мягко сказал Гарри, не сводя с неё глаз, — раз вам пришлось потратить минуту, чтобы подобрать одно слово? Мадам Малфой мгновение теребила край своего рукава, чего, как казалось Гарри, она бы не позволила себе делать, находись они на публике или даже просто в палате Визенгамота. Затем она встретилась взглядом с Гарри. — Не все из них были магглорождёнными. Она, по крайней мере, сказала это без насмешки. Гарри решил, что этого достаточно, и кивнул. — Нет. Двое были чистокровными, другие трое — полукровками. Все остальные были магглорождёнными. Мадам Малфой уставилась на него. Затем она сказала: — Нет никакой причины, которая могла бы к этому привести. Если кровь не имеет значения, как, я полагаю, вы пытаетесь мне намекнуть, тогда среди них должно было быть больше чистокровных и полукровок. — Есть причина, которая могла бы вызвать это. Скажите мне, мадам Малфой, вы знаете, насколько тесны родственные связи между большинством чистокровных семей? Мадам Малфой выгнула бровь. — Конечно. Так же, как я знаю, сколько могущественных волшебников и ведьм есть среди моих сверстников. — Тогда вы, вероятно, знаете, сколько людей в поколении ваших родителей вступали в брак не только с чистокровными. — Гарри думал, что мадам Малфой усмехнётся, но вместо этого она побледнела. — Их избранниками становились полукровки, магглорождённые или же те, кого ранее называли предателями крови. За два года до вашего рождения был принят один закон, не так ли? Заявляющий, что публичное обращение к кому-либо как к предателю крови может повлечь за собой в наказание дуэль прямо здесь и сейчас без обычных ограничений. Мне показалось это любопытным, когда я впервые прочитал об этом, особенно после того, как закон был отменён двадцать лет спустя, но теперь я понимаю. Некоторые из людей, что связывали себя узами брака с предполагаемыми социальными изгоями, не хотели, чтобы над их супругами издевались. Мадам Малфой бросила на него откровенно настороженный взгляд. — И это означает… — Когда заключается брак между людьми, связанными слишком близкими родственными узами, происходит одно из двух, — сказал Гарри, вспоминая, как Сириус рассказывал ему о семье Блэков. — У вас будут психически неуравновешенные дети, или же вы получите сквибов. — Это неправда. Никто не знает, что вызывает появление сквибов! — Ещё не дошли до того момента, чтобы быть в состоянии назвать причину, — признался Гарри. — И это правда, что некоторые сквибы рождаются в семьях, в которых уже есть дети-волшебники. Но те семьи, в которых есть дети с полностью отсутствующими способностями к магии, также в основном происходят из близкородственных союзов. Мадам Малфой сидела неподвижно. Она снова скрылась за своей ледяной маской, однако, возможно, просто потому, что он сидел достаточно близко к ней, Гарри мог видеть, как трепещут её ноздри. — И что вы хотите, чтобы я сделала с этими предполагаемыми откровениями, мистер Поттер? — Чтобы вы начали распространять правду. — Гарри покачал головой, когда она открыла рот. — Я не прошу вас измениться. Это, очевидно, невозможно. — Он слегка улыбнулся выражению, промелькнувшему на её лице. — Сформулируйте выводы так, как вам хочется. Поговорите о том, как неожиданно, что магглорождённые проявляют такую силу, повздыхайте про то, что в наши дни просто не хватает вежливых молодых людей, напомните людям, что существовал закон, согласно которому называть кого-то предателем крови — преступление, достойное дуэли. На самом деле мне всё равно, как вы это сделаете. Но распространяйте информацию. — Это повредит моей репутации. — Как кому? — Как Малфой! Гарри подождал, пока она достаточно успокоится, чтобы выслушать его, и сказал: — Самое главное, чтобы другие люди знали факты, которые я только что изложил вам. Но вы и ваша репутация… — Он улыбнулся. — Это тоже часть дела. — Почему вы хотите так отомстить мне? Моя семья не причинила лично вашей семье никакого вреда. — Вы причинили боль магглорождённым, полукровкам и магглам, пропагандируя ту чушь, которую вы творите, — тихо сказал Гарри. — Для меня это достаточно личное. Мадам Малфой уже удалось взять под контроль выражение своего лица и свой голос. — Вы не сможете изменить мир. Не так, как вы думаете. Вы недостаточно сильны. Мы слишком хорошо закрепились. — Сам по себе — нет. И я видел, насколько бесполезна сила, когда она представляет собой что-то вроде Ордена Феникса. Но с Томом на моей стороне и целой кучей самых фанатичных людей, вынужденных делать то, что я им говорю, думаю, это будет проще. * — Она свирепо разглядывала тебя, когда ты это говорил? — Конечно. — Гарри ухмыльнулся Тому. Он откинулся назад, положив ноги на стол Тома, его стул был наклонен так, что нелепо балансировал на двух ножках. Он перестал ждать, что Том скажет что-нибудь по этому поводу, и это было хорошо, потому что в этом вопросе Том буквально жил, чтобы разочаровывать. — Но я действительно не знаю, почему все находили её такой пугающей. На её маске нарочитой холодности есть трещины, если присмотреться повнимательнее. — Я думаю, трещины, которые ты собственноручно там и оставил. — Да, но это трещины, которые возможны. Все вели себя так, будто этого не может быть. Том усмехнулся и уступил своим желаниям, обойдя стол, чтобы коснуться лба Гарри, над его старым поблекшим шрамом от несчастного случая с метлой. — Возможно, потребовался кто-то со стороны, чтобы заметить их. — Может быть. — Глаза Гарри были большими и тёмными. Он откинул голову назад, а затем пробормотал: — Мы не можем… посреди Министерства. — Я знаю, — сказал Том. Ему было достаточно знать, что его вторая половинка хочет этого, тяжёлые волны вздымались между ними, и он, возможно, даже попытался бы что-то предпринять при более надёжно запирающейся двери, или не будь у них неотложных дел. Как бы то ни было, ему нужно было сказать Гарри кое-что, что Гарри совсем не понравилось бы. Он отступил назад, и лицо Гарри вытянулось. Он уже получил предчувствие того, что скажет Том через их связь. — В чём дело? — Я хочу, чтобы ты выслушал меня, а не просто сразу отверг моё предложение, — сказал Том. — Я слушаю. Том поднял брови в вежливом сомнении, а затем пробормотал: — Я нашел Целителя Разума, которого я бы хотел, чтобы ты посетил. — Что делает его таким особенным? — Он специализируется на работе с пациентами, которые столкнулись с противодействием их душевным меткам со стороны друзей и семьи. Чаще всего чистокровные, которые обнаружили, что у них есть магглорождённые родственные души, но есть и другие случаи. — И ты думаешь, что он сможет подробно говорить со мной об Ордене, не ругая меня за это? Том сделал паузу. Это не было возражением, которого он ожидал услышать. — Что ты имеешь в виду? — Что он не привлечёт меня к ответственности за то, что я сотрудничал с террористической группой. И что он не будет тратить на это так много времени, что он как бы забудет помочь мне с частью про метку души. Том провёл рукой по щеке Гарри, на что тот тихо выдохнул и прикрыл глаза от удовольствия. — Я обещаю, что другие люди не будут презирать тебя за это, — прошептал Том. — Я видел твоё воспоминание, когда ты был ребёнком и спрашивал свою мать о том, сделала ли твоя метка души тебя плохим. Твой Целитель Разума поймёт, как тебя воспитывали. — Моя мать делала всё, что могла. Том издал неопределённый звук, но Гарри сузил глаза, вероятно, от того, что он почувствовал через связь. Том отступил назад, подняв руки вверх. — Целитель Разума поможет тебе разобраться в подобных вещах. Через секунду Гарри остыл, и он отвёл взгляд, в то же мгновение ощутив как что-то мягкое, как вода, просочилось через их связь. — Сириус сказал, что он говорил с тобой о том, чтобы найти ему лучшего Целителя Разума. Том кивнул. — Я считаю, что конфликт, происходящий в его голове, никому не принесёт пользы. Гарри фыркнул. — Это хороший способ сказать, что ты не хочешь, чтобы он выступал против тебя? — Я сомневаюсь, что смог бы заставить его смотреть на вещи так, как я, независимо от того, как долго с ним поработает Целитель Разума. Но если он останется таким же импульсивным и разрывающимся между привязанностями, как сейчас, он может сделать что-то, о чём ему придется пожалеть. Гарри поморщился, и дрожь страха в его сознании сказала, что он помнит заклинание, разрывающее связь, так же ясно, как и Том. — Отлично. Я думаю, что Целитель разума будет хорошей идеей. Но не уверен, что это сильно мне поможет. — Не мог бы ты, пожалуйста, пойти на приём с ясной головой и готовностью слушать? — тихо спросил Том. — Это правда, что ничто не может помочь, если ты полон решимости всему сопротивляться. Гарри вздохнул, думая об этом. — Отлично. Когда назначена первая встреча? — Завтра в девять. Гарри замер на секунду, а затем повернулся к Тому, его мысли были настолько ясны, что они выстрелили сквозь связь прежде, чем он успел произнести их вслух. В этот же час Гермиона и Рон должны принести свои клятвы. — Я бы предпочёл держать тебя подальше от них, — признался Том, не стыдясь того, что его подловили. Часть его была полна любопытства и жаждала увидеть, сделает ли Гарри то, о чём его попросил Том, и будет ли держаться подальше от своих бывших друзей. — Я могу перенести встречу с Целителем Разума, если ты, конечно, хочешь. — Сделай это. — Конечно. — Том склонил голову, слегка вздохнув. — Они не заслуживают твоей преданности. — Они сказали бы то же самое о тебе. Я буду распоряжаться своей преданностью так, как посчитаю нужным. Упрямый наклон головы Гарри говорил о том, что он собирается спорить до конца, поэтому Том просто положил руку ему на плечо. — Я надеюсь, что ты, по крайней мере, не откажешь мне в привилегии быть рядом с тобой, пока ты слушаешь их клятвы. — Нет, ты должен быть там, — сказал Гарри, и его глаза на секунду вспыхнули. — Потому что ты увидишь, сколько у них ещё есть сил, когда их будут у них забирать. Знаешь, я думаю, они очень смелые, раз вообще согласились на это. Том сдержал свою реакцию и только кивнул. — Тогда, может быть, мы поговорим о более приятных вещах, пока ждем завтрашнего утра? Гарри улыбнулся ему, и Том позволил эмоциям прорваться сквозь связь между ними и унести их на весь день. * Гарри слегка поёжился, стоя в атриуме Министерства. Первоначально он думал, что Рон и Гермиона принесут свои клятвы в зале суда Визенгамота, который они почти разрушили, и перед людьми, которых они почти убили с помощью проклятия Окончательного разрушения в их связи, но Том наложил на это вето. Очевидно, он думал, что большинству волшебного мира понравится видеть, как всё будет происходить. Гарри возражал против этого, но Том только посмотрел на него и сказал: — Они оставили бы весь волшебный мир без головы, если бы преуспели в своей безумной забастовке против правительства, — и Гарри был вынужден отступить. Толпа была больше, чем Гарри ожидал. Люди столпились так близко к туалетам и золотому фонтану, что Гарри подумал, что позже у них на спинах отпечатается рисунок из кирпичей или бассейна. Единственным свободным участком пола был узкий коридор, ведущий от лифтов, из которых выходили Рон и Гермиона, к фонтану. Том сказал, что они принесут свои клятвы под равнодушным взглядом волшебника и ведьмы, являющихся символом в окружении других существ фонтана. Том ничего не сказал о причинах, но Гарри было интересно, знал ли он, что Гермиона критиковала эксплуатацию домовых эльфов и превосходство магических существ, за которые выступали многие чистокровные. Заставить её сделать это здесь было особенно тонким психологическим ударом. Но Гарри ничего не сказал частично потому, что он знал, что Том потакал протестам Гарри по поводу судьбы его лучших друзей настолько, насколько он был готов пойти, и частично потому, что он не хотел давать Тому идеи. Их связь вспыхнула, и Гарри повернул голову еще до того, как начали открываться лифты. Том ехал в них с эскортом авроров и несколькими членами Визенгамота, которые были там, когда Рон и Гермиона в последний раз применили свою магию. Амелия Боунс вышла первой, её лицо было холодным, и несколько человек, пытавшихся протиснуться мимо Наёмных волшебников, что держали этот участок пола свободным, застыли, встретившись с ней взглядом. Мадам Боунс кивнула и продолжила идти, в то время как Рон и Гермиона, шаркая, последовали за ней. Гарри вздрогнул, услышав, как звякнули кандалы, в которые они были закованы. Может быть, его содрогание, одно из немногих движений в этой жутко тихой комнате, и привлекло их внимание к нему. Гермиона подняла глаза, и их взгляды встретились. Секундой позже на него посмотрел и Рон. Гарри смотрел достаточно пристально, чтобы увидеть, как глаза Гермионы наполняются слезами. Рон держал себя в руках, но он обнял Гермиону за плечи и немного повернулся, как бы защищая её от Гарри. Гарри проглотил свою боль, а затем, в свою очередь, поймал взгляд Тома. Том стоял слишком неподвижно, особенно по сравнению с аврорами, замешкавшимися позади него, и положение его руки говорило о том, что он готов в любой момент схватить ею палочку. Он всё ещё может наказать их, если ты будешь слишком страдальчески вести себя рядом с ними. Будто бы они недостаточно наказаны… Гарри постарался спрятать свою боль глубоко в себе, и лицо Тома прояснилось. Он всё ещё бросал на Гарри задумчивый взгляд, когда обходил Авроров, чтобы встать у фонтана лицом к Рону и Гермионе. Люди, которые до этого заполонили собой пространство вокруг, убрались подальше, словно изгнанники. Сам Гарри повернулся только для того, чтобы наблюдать за всеми. Рон всё ещё обнимал Гермиону за плечи, и его лицо было почти пустым. Гарри надеялся, что Том не истолкует это в каком-нибудь плохом смысле. Мадам Боунс привлекла к себе внимание толпы и репортеров, прочистив горло. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы услышать клятвы Рона Уизли и Гермионы Грейнджер, бывших членов Ордена Феникса, напавших на Визенгамот во время своего судебного процесса, который рассматривал обвинение вышеупомянутых в террористической деятельности, — сказала она. — Теперь они являются сквибами с разорванной душевной связью, поэтому они не будут давать самую могущественную клятву, которую они могли бы принести, ту, что связывает волшебников. Они принесут клятвы, формулировку которых согласовали министр, Уизли, Грейнджер и Визенгамот. Гермиона пошевелилась, как будто собиралась протестовать против этой части соглашения, но Рон крепче обнял её за плечи и успокоил. Гарри сглотнул. Он знал, что это был лучший исход из всех возможных, но… Что ж, это не означало, что он не хотел бы, чтобы всё сложилось по-другому. — Мисс Грейнджер, мистер Уизли, вы начнёте клятвы со своей первой части. Гермиона шагнула вперёд, хотя её трясло, и положила руку на золотую цепочку, которую мадам Боунс достала из кармана. Когда та растянула её между ладонями, она слегка зазвенела, а затем затихла. Гарри посмотрел на цепочку. Его заверили, что она может связать любого, кто хоть однажды почувствовал присутствие магии в своих телах, что сделало её эффективным инструментом для удержания даже сквибов, но не магглов. Он не знал, из чего она была сделана, или почему это было так эффективно, и Том сказал, что объяснит магическую теорию позже. — Мистер Уизли, теперь вы. Мгновение спустя рука Рона присоединилась к руке Гермионы на цепочке. Они глубоко вздохнули и начали декламировать вместе. Гарри задавался вопросом, приходилось ли им практиковаться в этом, или это был остаток близости их связи. — Мы клянёмся, что будем жить в мире магглов до конца наших жизней. Мы клянёмся, что у нас не будет неконтролируемых контактов ни с кем из волшебников, включая детей, которые ещё не поступили в Хогвартс. Наблюдатели должны состоять только из министра Реддла или сотрудников Департамента магического правопорядка. Мы клянёмся, что не будем пытаться войти в волшебный мир через какую-либо точку Британии, включая, но не ограничиваясь этим, входами в Косой переулок, церковь Святого Мунго и Министерство. Мы клянёмся, что не будем распространять материалы об Ордене Феникса или материалы, критикующие министра Тома Реддла и Визенгамот, включая, но не ограничиваясь этим, брошюры, речи, частные беседы и письма. Мы клянёмся, что не будем общаться с профессором Альбусом Дамблдором, бывшим директором Школы чародейства и волшебства Хогвартс, и немедленно сообщим о любых попытках с его стороны связаться с нами мадам Амелии Боунс. Мы клянёмся, что не будем пытаться связаться с членами семьи Уизли, Гарри Поттером, Лили Поттер, Джеймсом Поттером, Сириусом Блэком или кем-либо еще, кто был связан с Орденом Феникса, без предварительного одобрения министра. Гарри резко повернул голову и хмуро посмотрел на Тома. Запрет Рону и Гермионе связываться с Дамблдором имел смысл с учётом того, как легко они поддавались чужому влиянию, но он не знал, что он распространится и на него самого. Том холодно посмотрел в ответ, и Гарри понял, что он ничего не добьется, начав спорить об этом. Нахмурившись, он повернулся обратно к Рону и Гермионе. — И мы клянемся, что любой шаг, который мы предпримем против волшебного мира, нынешнего правительства волшебного мира, министра Тома Реддла или его родственной души, Гарри Поттера, будет ненасильственным по своей природе. Гермиона закрыла глаза, когда произнесла это последнее заявление. Рон просто придвинулся ближе к ней, краем глаза наблюдая за Томом и Гарри. Гарри почувствовал, что его шатает. Он не знал, что клятва будет такой. Он ожидал чего-то, что помешало бы им действовать против магического правительства, подобного той, где говорилось, что они не смогут распространять пропаганду Ордена Феникса. Он наклонился к Тому, пока репортёры выкрикивали вопросы, а мадам Боунс отвечала на них, в то время как авроры приблизились к Рону и Гермионе. — Почему ты вообще оставил им возможность действовать против тебя? — тихо спросил он. — Они, вероятно, были бы вне себя из-за этого и сделали бы что-то, что нарушило бы одну из клятв, — сказал Том. — Нарушение клятвы наказывает их болью, и смертью, если они нарушат её более трёх раз. И это бы расстроило тебя. — Значит, ты сделал это, потому что не хотел меня расстраивать. — Ну… да. Гарри уставился на него. Том оглянулся, его взгляд был твёрдым, тёплым и немного любопытным. Он, очевидно, не понимал, что было не так в понимании Гарри. — Ты должен делать такие вещи, потому что это правильно, а не для того, чтобы обречь своих врагов на смерть, — прошипел Гарри наконец. — И не потому, что ты хочешь сделать счастливым кого-то из своих близких. — Мы ведь решили, что не играем в политическую игру по тем же правилам, дорогой. Гарри хотел сказать что-то ещё, но в этот момент один из репортёров повернулся к нему, и Гарри заставил себя улыбнуться. Он узнал Риту Скитер и знал, что она без колебаний перевернула бы историю и представила Рона и Гермиону невинными жертвами, а Гарри и Тома — ужасными людьми, если бы могла. — Мистер Поттер, я просто хотела знать, как вы относитесь к тому, что ваши друзья получили второй шанс, в то время как ваш второй шанс был другим, — сказала Скитер, её глаза на секунду обратились к Тому, как будто она думала, что сможет поставить его на место. Том только снисходительно улыбнулся. Он сказал Гарри, что ему нравится «играть» со Скитер. — В конце концов, вы все были связаны с Орденом Феникса, но вас пощадили и дали важную должность в правительстве, в то время как ваши друзья были лишены своей магии и сосланы. Как вы думаете, что произошло, чтобы вызвать такую разницу? Гарри сознательно удержал свою бровь от подёргивания. Конечно, Скитер знала, что произошло. Так поступали все, кто был хоть немного осведомлён о поисках Министра своей родственной души, которые, наконец, увенчались успехом. Но он действительно полагал, что такой ответ был бы не очень хорошей идеей, поэтому вздохнул и сказал: — Я полагаю, произошло две вещи. — Конечно. Скажи мне, что это было? — Перо Скитер зависло над её пергаментом. — Во-первых, я никогда не был напрямую связан с Орденом Феникса, не так, как мои друзья. — Гарри не сводил глаз с пера и заметил, когда оно начало выводить гораздо более длинное предложение, чем то, что он только что произнёс. Он улыбнулся и немного применил свою собственную магию. Перо остановилось. — Я не думаю, что ваша аудитория хочет всех этих домыслов, не так ли, мадам Скитер? Они предпочли бы знать правду? Скитер уставилась на него. Гарри уставился на неё в ответ. Веселье Тома бурлило, накапливалось в глубине их связи, но он мог чувствовать это, ожидая, что Гарри вот-вот выставит себя дураком, так что он не находил в этом особого утешения. Наконец, Скитер вздохнула и вытащила ещё одно перо из переднего кармана мантии. — Прекрасно, мистер Поттер. Вы победили. Значит, вы отрицаете своё прямое участие, хотя большая часть вашей семьи и друзей были членами Ордена? Гарри кивнул, не сводя глаз с пера. Но вокруг него не было лёгкой вспышки чар, которая была вокруг другого, поэтому он предположил, что оно действительно записывало только то, что должно было. — В некотором смысле я был для них шпионом. Я передавал полезную информацию, с которой столкнулся в ходе своей работы в Министерстве. Но поскольку я работал в отделе магических игр и спорта, информации было немного. — Почему вы работали в этом отделе? — вмешалась Скитер. — Я был хорош в квиддиче в школе, чего нельзя сказать о других предметах… — Это будет исправлено, — сказал Том тем глубоким, успокаивающим голосом, который мог обмануть так много людей, заставив их думать, что он говорит о безобидных вещах. — К примеру, мистер Поттер будет пересдавать некоторые из своих тритонов. Гарри стиснул зубы, но всё же сказал: — В то время я считал, что было бы неправильно для меня быть со своей родственной душой. Конечно, сейчас я думаю об этом иначе, но пока я в это верил, я делал всё что мог, чтобы скрыть свою силу от внимания министра Реддла. — Это включает в себя преднамеренный провал экзаменов? — Скитер казалась очарованной. — Я никогда не опускался ниже Приемлемо, — ответил Гарри. Его родители не хотели, чтобы он причинил своим баллам слишком много вреда, да и многие компетентные волшебники и ведьмы получали оценки подобного уровня. — Но да, я плохо справлялся в некоторых ситуациях, когда мог бы сделать гораздо больше. У Скитер был такой вид, будто она колебалась между вопросами в течение секунды, но затем она использовала другую тактику. — Вы сказали, что есть две причины, по которым к вам относятся иначе, чем к вашим друзьям. Одна из них что вы не имели прямого отношения к рейдам и к другой, не совсем законной деятельности Ордена Феникса. — Она устроила большое шоу, записав ещё одно предложение, хотя из того, что Гарри мог видеть, взглянув на её пергамент, это было только то, что она только что произнесла. — Какова же вторая? — Я спас жизни очень многим людям, — сказал Гарри, пожимая плечами. — Сначала в здании, которое директор Дамблдор пытался обрушить на министра Реддла, репортёров и глав департаментов, которые были с ним в тот момент, а затем в Визенгамоте. Министру было бы трудно посадить меня в тюрьму, имея при этом передо мной долг жизни. Скитер сразу оживилась. — И как вы планируете вернуть этот долг жизни, министр Реддл? Гарри наклонился к ней и понизил голос, прежде чем Том успел что-либо сказать. На самом деле он не знал, что скажет Том, что делало вопрос немного опасным. — Долга жизни между родственными душами в принципе не существует. Большая магическая связь препятствует тому, чтобы меньшая магическая связь долга вступила в силу. Краем глаза он заметил, как нахмурился Том, и одарил его ангельской улыбкой. Это было то, о чём он знал, но, конечно, он никогда не верил, что окажется в ситуации, когда Том будет обязан ему жизнью — или что вообще будет перед ним в долгу любого рода — и что наступит время, когда он не захочет скрывать, что является родственной душой Тома. — Я надеюсь, вы планируете холить и лелеять мистера Поттера за то, что он совершил, — сказала Скитер Тому. — Конечно, — сказал Том, сверкнув своей очаровательной улыбкой. — Обставить для него квартиру было наименьшим, что я мог сделать. Гарри боялся, что Скитер может спросить, что ещё кроме этого делает Том, но, к счастью, она отвлеклась, расспрашивая о цветовой гамме и меблировке квартиры, и это дало Гарри возможность медленно подойти к Рону и Гермионе. Они стояли близко друг к другу, не соприкасаясь, но наклонившись так близко, что казалось, что так оно и было. Амелия Боунс разглядывала их каждый раз, когда заканчивала отвечать на вопрос репортёра и оборачивалась, чтобы посмотреть через плечо, но, похоже, она не думала, что они попытаются сбежать или напасть на кого-нибудь. Гарри остановился перед ними и сглотнул. — Привет, — прошептал он. Гермиона одарила его глубоким, печальным взглядом, но в нём было меньше вины, чем он ожидал. Рон положил руку ей на плечо и повернулся, чтобы посмотреть на Гарри. — Я не хотел, чтобы всё так обернулось, — сказал он. — Я тоже. — Гарри колебался. Одной из причин, по которой они не дали клятвы сразу, было то, что Визенгамот и Том обсуждали их формулировку, но другая заключалась в том, что они провели время с аврорами, давая ответы на некоторые вопросы, поскольку магические клятвы, которые обязывали их хранить секреты Ордена, не имели влияния на них сейчас. Однако ни один из этих ответов не был передан Гарри. — Я… почему вы спрятали Проклятие Окончательного разрушения в своей связи? Рон и Гермиона посмотрели друг на друга так, что со стороны казалось безмолвным общением, хотя Гарри знал, что между ними больше не было никакой связи. Что ж, он предполагал, что некоторые привычки останутся, даже несмотря на то, что теперь они не могли буквально слышать мысли друг друга или чувствовать эмоции. Гарри прикусил губу, чтобы удержаться от порыва извиниться. Он разрушил их связь не из злого умысла. Выбор стоял между их связью и их жизнью. Он предпочёл их жизнь. Гермиона, наконец, повернулась к нему лицом и сказала: — Это было год назад, после налёта на Департамент тайн. Профессор Дамблдор указал, что нас могли поймать, и даже несмотря на то, что клятвы, которые мы дали, защищали некоторые из наших секретов, авроры всё равно бы что-то от нас получили. У нас должно было быть оружие, чтобы при необходимости сбежать от наших врагов. — Чтобы сбежать? Но это ваша связь привела в действие проклятие! Гермиона посмотрела в пол. Рон снова обнял её за плечи и сказал Гарри: — Сбежать или же исчезнуть. — О. — Гарри прочистил горло, думая о том, что произошло бы, если бы Рон и Гермиона погибли в Отделе тайн или в другое время, когда он не смог бы спасти их или предотвратить это. Это было бы… больно. Очень. — Почему вы так сильно верили Дамблдору? — спросил он тогда. — Я тоже верил ему, но не настолько, чтобы наложить на себя суицидальное проклятие. — Это трудно объяснить, — прошептала Гермиона. — Я здесь, и ты можешь сказать мне всё, что угодно, — пообещал Гарри, хотя и оглянулся через плечо на Тома. Том всё ещё разговаривал со Скитер, но также наблюдал за Гарри с таким видом, который буквально говорил о том, что он прекрасно знает, что делает Гарри, и что ему это не нравится. — Он заставляет тебя чувствовать себя таким особенным, когда он разговаривает с тобой, — пробормотала Гермиона, её голос был полон тоски. — Он точно знает, что и как сказать. Он сказал нам, что нам нужно будет сбежать, если нас кто-нибудь поймает, ради Ордена и потому, что мы не хотели бы провести остаток своей жизни в тюрьме. И это было правдой. Я имею в виду, это было достаточно правдой, чтобы мы задействовали заклинание, когда Визенгамот проголосовал за Азкабан. Гарри кивнул. Значит, ты признаёшь, что он манипулировал вами. Но это тоже было не то, что он мог произнести. — Он сделал тебя особенной, будто бы ты вносила свой вклад в дело, куда более масштабное и важное, чем ты сама. — Да, и не похоже, что у нас действительно был бы шанс сделать что-то в нашем возрасте, если бы не Орден, — вставил Рон. — Нам пришлось бы проложить себе путь в Министерстве, чтобы что-то изменить, а Реддл настолько предубеждён насчёт магглорожденных и «предателей крови», что нам было бы трудно… — Он запнулся. — Забыть, что он моя родственная душа? — Гарри слегка приподнял брови, но смягчился, когда увидел, как смущённо выглядит Рон. — Нет, забудь об этом. Это перемена, и не то чтобы я слушал Дамблдора меньше, чем вы. Он сказал мне, что я должен скрывать свою метку души, а затем он не наложил вето на мой план шпионить за Томом в самом Министерстве. Я никогда не сомневался в этом, а должен был бы. — Мы можем написать тебе, Гарри? — внезапно выпалила Гермиона. — Я… мне нужно кое-что сказать тебе, но я не знаю, как это сделать прямо сейчас. — Я должен обсудить это с Томом, — сказал Гарри, достаточно правдиво, и не только потому, что Том оставил Скитер и обходил фонтан, чтобы поговорить с ними. Это также было в их клятвах. — Но я желаю вам всего наилучшего. Я бы хотел, чтобы всё обернулось по-другому. Авроры напряглись, когда Гермиона и Рон подняли свои скованные руки, но они только обнимали его, и Гарри радостно наклонился в их объятия, обнимая их в ответ так сильно, как только мог. С другой стороны, он не сопротивлялся, когда Том протянул руку и взял его за локоть, их связь звенела холодом, когда он потянул Гарри назад. — Сопроводите их в мир магглов, — сказал Том аврорам. — Да, — эхом отозвалась мадам Боунс. — Я думаю, нет никакой особой причины, позволяющей им задерживаться здесь. Гарри всё ещё смотрел в глаза своим друзьям так долго, как только мог, прежде чем их провели сквозь пламя ближайшего камина. Затем Том намеренно шагнул в поле его зрения, мягко взяв Гарри ладонью за подбородок и заставил его голову немного отклониться назад. — Сожалеешь? — Я бы хотел, чтобы они сохранили свою связь и свою магию, — сказал Гарри и пожал плечами. — И я бы хотел, чтобы Дамблдор не имел на них такого сильного влияния. — Но если бы ты мог исправить ущерб, который был нанесен им ценой разрыва нашей с тобой связи? Гарри моргнул и посмотрел на Тома. — К чему ты спрашиваешь? — Для Тома было странно обсуждать такое на публике, хотя он и говорил на Парселтанге, так что никто другой не мог его понять. Но что ему действительно следовало спросить, что он не смог заставить себя отказаться от расспросов… — «Я… ещё не привык быть самым важным человеком в твоей жизни, Гарри. И ты, кажется, очень сожалеешь, что не исчерпал себя магически, не убил себя и не сжёг нашу связь, пытаясь спасти их. Гарри вздохнул и на минуту прислонился к Тому, не обращая внимания на щелчки камер. Том переместил бы их в более уединённое место, если бы его и правда волновало внимание вокруг. В любом случае, вероятно, это была хорошая демонстрация на публику для родственной души министра, выглядеть с романтично рядом с ним. Или что-то в этом роде. — Я хотел бы, чтобы всё было по-другому, хотел бы, чтобы они сохранили свою магию и свою связь и были при этом на нашей стороне. Но я знаю, что этого никогда не будет, и я не лежу по ночам без сна, сожалея о том, что произошло. Том долго смотрел ему в глаза, потом кивнул. А после он развернулся и начал отвечать на вопросы Скитер и остальных, как ни в чём не бывало. Гарри закатил глаза. Но это была его родственная душа, и, по крайней мере, их эмоциональная связь горела, устойчивая, как огонь, успокаивая его каждый раз, когда он в этом нуждался. * Альбус закрыл глаза. Чары на старом доме Дамблдора, скрытые за Фиделиусом, Хранителем тайны которого он был, на секунду задрожали, как будто они могли рассыпаться от силы его горя. Согласно газетам, Рон и Гермиона потерпели неудачу. Молли и Артур Уизли сдались аврорам, и остальные члены Ордена, которые не были схвачены, вскоре последуют за ними. Или, возможно, они тихо отойдут на задний план и притворятся, что никогда не выступали против безумного Тёмного Лорда, когда цена противостояния ему была такой тяжёлой. На фотографии на первой странице Пророка Гарри доверчиво смотрел в глаза Реддлу, в то время как Реддл сжал пальцы вокруг метки души Гарри, и вспыхнуло изменчивое пламя. Всё шло наперекосяк. Альбус терял все шансы спасти мир. На данный момент, конечно, у него был только один выбор. Возможно, он с самого начала знал, что до этого дойдёт. Он вздохнул и повернулся лицом к ряду книг, которые стояли позади него, самых древних из тех, что у него были. Некоторым из них было несколько столетий. Больше всего это касалось природы меток души, душевных уз и фениксов. Была одна, к которой он потянулся, но от прикосновения к которой вздрогнул. Пульсация энергии обожгла его пальцы, но он проигнорировал это и открыл её. Один путь оставался для него открытым. Один путь, за который все возненавидели бы его, если бы узнали об этом. Но был только один человек, который знал правду, и мнение этого человека не могло иметь значения. Таким образом, Альбус получил бы силу, чтобы противостоять Реддлу и Гарри, и связи их душ, которая будет лишь углубляться, чем дольше он будет ждать. И тогда все были бы в безопасности. И свободны.