His Darkest Devotion

Том повернул голову. Внешне он слушал со всем терпением, на какое был способен, очередную обличительную речь Арктура Блэка о том, почему магглорождённым не место в Министерстве. Он знал, что Гарри планировал обратиться к Блэку по поводу компенсации его долга жизни, но они согласились, что лучше подождать и позволить мадам Малфой сначала распространить некоторые факты, которые Гарри сообщил ей. И Гарри, в любом случае, прямо сейчас был на сеансе исцеления разума, и только некоторые эмоции просачивались сквозь их связь. В данный момент его настроение было спокойным и сосредоточенным, словно мягко отчуждённым. То, что почувствовал Том, исходило от чего-то другого. — И если вы думаете, что чистокровные будут сидеть сложа руки и позволять грязнокровкам попирать наши священные традиции... Том поднял руку. Блэк моргнул и замолчал. Это не было обычной практикой Тома — так командовать. Он был искусен в том, чтобы слушать бессмысленные разговоры вполуха, одновременно сосредотачивая своё внимание в других направлениях. Но на этот раз… Том прислушался, и, наконец, различил звук. Он был похож на тихий звон колокольчика в другой комнате, но становился всё громче, когда его шевелил ветерок из открытого окна. Это была одна из сигнализаций, которые Том установил в Министерстве, предупреждающая, если кто-то с большой и активной магической аурой когда-либо приблизится к нему на определённое расстояние — ещё один способ найти свою родственную душу. Том так и не удосужился демонтировать сигнализацию после того, как нашёл Гарри. Он лениво подумал, что она могла бы пригодиться, если Дамблдор попытается снова напасть на него. Но теперь… — Подожди здесь, — сказал Том Блэку, который снова открыл рот, чтобы пожаловаться — как и обычно, ничего нового. — Возможно, мы вот-вот подвергнемся налёту. — И он вышел из своего кабинета, закрыв за собой дверь и направляясь в сторону источника звука. Он висел в одном из внешних офисов Департамента магического правопорядка под заклинанием, которое гарантировало, что никто не приблизится к нему слишком близко. Том бы не хотел, чтобы нежданными посетителями оказались случайные Авроры. Но в таком случае он должен был звенеть сильнее, чем сейчас, если бы заклинание повлияло на Министерство или приближалось к нему. На самом деле, громкость звука совсем не изменилась с тех пор, как Том впервые услышал его, что было более чем странно. Неужели Дамблдор создавал заклинание за пределами его досягаемости? Том вошёл в маленькую комнату для совещаний и подошёл к своему звонку, рассеянно прогоняя иллюзию пустого пространства. Маленький серебряный инструмент раскачивался взад-вперёд на натянутой стальной проволоке, которую Том наколдовал для него, издавая при этом тихий звон. Том нахмурился, глядя на это, а затем оглядел комнату. Возможно, что-то пошло не так с его защитой, и она уловила магию аврора, который просто прошёл мимо по пути куда-то ещё. Но когда он использовал магию, чтобы усилить своё восприятие, поблизости не было ни недавнего запаха кого-либо, ни каких-либо признаков того, что ковёр был примят чьими-то шагами или что на столе остались небольшие капли пота. Том закончил заклинание и отступил назад, чтобы снова посмотреть на колокольчик. Он не добавлял в него каких-то особых сильных чар по определению направления, с учётом того, что главной целью его создания было указывать на кого-то магически влиятельного в самом Министерстве, однако он всё же смог прочитать небольшое количество информации со стены, на которую тот указывал, когда достигал вершины своей дуги. Он указывал на западную стену, но его звук становился всё тише, а тон был мягким вместо предупреждающего. Том закрыл глаза и настроил свои чувства так, чтобы обратить их в сторону запада. Что там было? Из того, что он смог ощутить, ничего особенного. Тихая местность, маленькие деревушки, где никто не колдовал, городские улицы… Глаза Тома резко распахнулись. Да, там были остатки какого-то мощного скопления магии, будто бы кто-то открыл врата в другой мир (искусство, которым Том никогда не интересовался, поскольку ни в одном из них не было его родственной души). Неудивительно, что колокол едва отреагировал. Должно быть, он находится на самом краю своей магической досягаемости. Но кто мог открыть врата или же совершить нечто похожее, сопоставимое по своей силе? Том покачал головой. Он вёл свой личный список пар, связанных душами в этой стране, и того, насколько сильна была их магия. Никто из них не мог даже сравниться с ним самим, не говоря уже о том, что есть у него теперь, когда его связь с Гарри была полностью завершена. Если, конечно, Дамблдору не удалось возродить связь со своей родственной душой. Том медленно отступил от колокола, его разум полнился содержимым книг, которые он прочитал в свои двадцать с небольшим, когда он всё ещё искал способ вернуть свою метку. То, что он обнаружил, указывало, что он не мог этого сделать, однако отсутствие этой самой метки не разрушало его потенциал для установления связи с родственной душой, что являлось главным вопросом, ответ на который он жаждал найти больше всего. И что для кого-то создать связь снова, которую тот когда-то отверг, тоже было возможно, но лишь с условием наличия настоящей любви с обеих сторон. Том фыркнул. Он не мог представить, как Дамблдор отправляется к Гриндельвальду в Нурменгард, бросается на колени и признаётся, что любил его много лет. Так что же могло произойти? Неужели Гриндельвальд вызвал Дамблдора и сказал ему, что сожалеет о расторжении их связи и хочет воссоединиться? С другой стороны, Том не знал, как любовь могла прийти в сердце отвергнутого Тёмного Лорда, лелеющего свою горечь в одиночестве. Несмотря на то, что он сам не был Тёмным Лордом, Том думал, что понимает Гриндельвальда лучше, чем большинство. Он бы многое мог простить Гарри, но не формирование их связи, а затем отказ от неё. Нет, скорее всего, было что-то ещё, что он ещё не рассмотрел, какой-то способ, благодаря которому Дамблдору удалось получить бóльшую силу или вернуть свою связь душ. Том раздражённо вздохнул и повернулся к двери. Ему придётся пойти в свой офис и снова притвориться, что он интересуется жалобами Блэка. Он ничего не мог сделать без дополнительных знаний и без Гарри на его стороне. По крайней мере, они были предупреждены. * Молли сглотнула, переступая порог "Дырявого котла". Сперва она подумала, что это было странным местом для авроров, чтобы попросить её и Артура встретиться и отдать свои палочки, однако, вероятно, больше беспокойства вызвали суетящиеся вокруг люди, приведя к мурашкам на её коже. Она годами не выходила за пределы убежища или лагерей Ордена, и знала там всех. Но, как ни странно, никто не обратил на них особого внимания. Конечно, это был напряжённый день, когда родители провожали своих детей, которые были дома на пасхальных каникулах, что, возможно, было частью этого. Большую часть, впрочем, Молли увидела, когда обошла ведьму в высокой шляпе и остановилась. Да, их ждал отряд авроров, хотя их было всего трое, гораздо меньше, чем, по мнению Молли, им нужно было при встрече с опасными террористами. И среди них был Министр. Молли крепче, чем когда-либо, вцепилась в пачку документов, которую несла. Никогда ни в каком сне или грёзах наяву она и подумать не могла, что министр Реддл будет там, чтобы “поприветствовать” их. Она обменялась беспомощным взглядом с Артуром. Артур наконец улыбнулся ей в ответ и расправил плечи. — Лучше начать так, как мы собираемся продолжать, моя дорогая, — пробормотал он. До сих пор, заметила Молли, ни авроры, ни министр не сделали никакого движения в их сторону, хотя они явно наблюдали. Артур кивнул ей, а затем развернулся и зашагал к центральному столу. Молли медленно последовала за ним, стараясь не испытывать старую инстинктивную ненависть, когда взгляд министра Реддла остановился на ней. Министр изучал её всего мгновение, прежде чем повернуться и подняться на ноги, чтобы пожать Артуру руку. — Спасибо вам за то, что сдались и помогли нам избежать любых неприятностей, — сказал он глубоким, культурным голосом, который заставил Молли моргнуть. Впрочем, ей годами не доводилось слышать, как он разговаривает. Орден избегал иметь при себе радиотелефон на случай, если с его помощью их можно будет отследить. — Я знаю, что моя родственная душа любит вас обоих. — Мы тоже думали, что он любил нашего сына и невестку, — немного ошеломлённо произнесла Молли. — Ну, я полагаю, что его привязанность к ним уменьшилась после того, как они прокляли его в спину и вынудили принять участие в дуэли, — сказал Реддл, его голос стал резче. Его всё равно было приятно слушать, что нервировало. Он отпустил руку Артура и потянулся к её руке. Молли взяла её в ответ и постаралась не смотреть на кулон с фениксом из оникса и бриллиантов на шее Реддла. Она думала, что он, возможно, перестанет носить его после того, как найдёт свою родственную душу, но, вероятно, тот был к нему привязан. — Насколько мне известно, вы не делали ничего подобного. Молли покачала головой и убрала свою руку. — Нет. Честно говоря, мы некоторое время сомневались в целях Ордена. — Но не настолько, чтобы оставить его и просить о помиловании до произошедшего. — Трудно оставить то, на чём ты построил свою жизнь. — Молли было что сказать на эту тему, но рука Артура скользнула вокруг её талии, и она почувствовала, как магия связи их душ мягко натягивается, успокаивая. Она прикусила губу и попыталась промолчать. — Да, это так, — сказал Реддл, теперь в его голосе можно было услышать сочувствие, которое не звучало притворно. Молли посмотрела на него, и Реддл кивнул ей. — Но если мы собираемся продолжить разговор, то, возможно, нам следует пойти в другое место. Молли огляделась и увидела, что большинство людей в Дырявом котле уставились на них. Она кивнула. — Почему вы захотели встретиться здесь, сэр? — Было трудно выдавить из своего рта последнее слово, где оно, казалось, застряло, но она справилась с собой. Если она так обращалась к Дамблдору в течение многих лет, вероятно, пришло время использовать этот навык, чтобы разговаривать с кем-то другим. — Таким образом, не было бы никаких сомнений в том, что ваш арест пройдёт мирно, — ответил Реддл. — И что вы сдадитесь. Ваши палочки, пожалуйста. — Он протянул руку. Молли сглотнула и вытащила свою палочку. Она взяла её за середину древка и продемонстрировала её Реддлу на протянутой ладони. Тот принял её, сопровождая передачу вспышками магии вокруг его рук, которая, как она предположила, должна была нейтрализовать любые скрытые проклятия. Он проделал то же самое с палочкой Артура, мгновение изучал их взглядом, а затем кивнул и передал их аврорам. Затем, как ни странно, он подошёл к Молли и предложил ей руку, словно маггловский придворный. Молли уставилась на него, но взяла за руку, когда увидела, как посуровели его глаза. — Зачем вы это делаете? — спросила она вполголоса, когда они направились к двери. — Вы важны для моей родственной души, — ответил Реддл, пожимая плечами. — Я вам это уже говорил. Вы можете мне не верить, но если я услышу, что из-за этого вы поведёте себя безобразно по отношению к Гарри, тогда мы сможем пересмотреть количество неприятностей, которое я готов воплотить в жизнь. На мгновение его острые ногти сдавили кожу её запястья. Молли кивнула, немного ошеломлённая. — У меня нет желания упрекать его. Я только хочу знать, что происходит. Всё совсем не так, как я ожидала. — Никто не ожидал чего-то подобного, — сказал Реддл. Его лицо было суровым и холодным, но глаза на мгновение заблестели. — Даже Дамблдор. Молли вздрогнула, когда они достигли точки аппарации, и Реддл аппарировал вместе с ней. Она могла рискнуть бросить лишь один взгляд назад, чтобы убедиться, что Артур всё ещё следует за ней под охраной авроров. Реддл, возможно, был склонен относиться к ним более любезно из-за Гарри, но ей было интересно, совпадёт ли его версия любезности с её. * — Как всё прошло с Целителем разума Лауфри? — Не так, как я ожидал, — сказал Гарри, откинувшись на спинку дивана и наблюдая, как Том готовит ужин, выглядя при этом настолько домашним, что показался ему подозрительным. С другой стороны, в желании Тома руководить всем, что делал Гарри, включая то, что он ел, действительно был определённый смысл. — Меньше ругани. — У тебя стойкое предубеждение касательно желания людей отругать тебя за то, что ты пережил, — пробормотал Том, оглядываясь через плечо, прежде чем снова сосредоточиться на лососе перед ним. Гарри вздохнул и выглянул в окно квартиры Тома. Вдали мерцали огни Лондона, и он лениво подумал, может ли кто-нибудь оглянуться и увидеть их. Вероятно, нет, зная все меры защиты, которые Том наложил на окна. — Люди в основном так и делали. — Кто? — Ну… я не думаю, что мои родители хотели этого. Но они всегда объясняли мне, что я должен делать, если ты подойдёшь ко мне, или как я должен реагировать, если у меня будет шанс встретиться с тобой и рассказать всю правду. Иногда мне казалось, что меня отчитывают из-за того, что я родился с твоей меткой души, особенно когда я был младше. И Целитель Разума Сириуса отругал его. И ты сделал то же самое. — Я этого не делал. — Том повернулся, в то время как их связь зазвенела скользкой холодной эмоцией, которую Гарри определил через секунду. Том был ошеломлен. — Говоришь мне, что я должен был попытаться приблизиться к тебе раньше? Принять твое назначение Целителя Разума без возражений? Что мне не следовало оставаться друзьями с Роном и Гермионой после того, как они прокляли меня? — Гарри загибал пальцы, не обращая внимания на то, как связь становилась все жарче и жарче. — Может быть, ты был прав, но ты говорил о них таким снисходительным тоном ”я же тебе говорил", что очень отталкивает. Том несколько раз моргнул, пока их связь остывала. Затем он что-то сделал с лососем, что, по-видимому, включало в себя Заклинание Стазиса, и подошёл, чтобы сесть рядом с Гарри. — Если я что-то сделал, то я сожалею об этом. Но я действительно думаю, что были некоторые выводы, к которым ты мог обоснованно прийти, даже если Дамблдор лгал тебе... — Ну вот, ты снова начинаешь. Том откинулся на спинку стула с гримасой на лице и покачал головой. — Я действительно думал, что просто говорю тебе правду. — Я знаю. Я знаю, что ты такой, — повторил Гарри, когда Том посмотрел на него и их связь зазвенела, словно струна, за которую кто-то дёрнул. — Я знаю, что ты честно говоришь мне, что думаешь. Но я ненавижу... я ненавижу быть разочарованием для всех. — Ты не разочарование. — Признай это, Том. Ты хотел бы, чтобы я порвал с Дамблдором и Орденом и пришёл искать тебя раньше. Ты хотел бы, чтобы я не потратил впустую столько лет, веря в то, что они делали, и в то, что ты был злом, а значит и я тоже. Ты хотел бы, чтобы я был более уверенным в себе и политически подкованным. — Гарри заколебался, и связь дрогнула. — Договори. — Ты хотел бы, чтобы я был чистокровным. Том схватил его за руки и держал их неподвижно. Гарри моргнул, когда связь снова накалилась, и Том наклонился так, что его губы оказались в сантиметре от губ Гарри. Однако, судя по тону связи, поцеловать Гарри было последним, что он хотел бы сделать прямо сейчас. — Последнее — абсолютная неправда, — яростно прошептал Том. — Желать, чтобы ты был таким же фанатичным, как все остальные, склонным охать из-за магглорождённых и терпеть то, что твоя родственная душа — полукровка, только потому, что ваша связь делает тебя могущественным? Нет, Гарри. Статус крови моей потенциальной родственной души никогда не имел для меня значения, но я много думал о фанатизме, который мне, возможно, пришлось бы преодолеть, если бы ты был чистокровным. То, что ты такой, какой ты есть, не могло бы порадовать меня больше. Связь пульсировала, словно солнце в его груди, что заставило Гарри вздохнуть и поверить ему. — Хорошо. Но другие вещи, которые я упомянул? Том обновил заклинание стазиса на лососе и свернулся калачиком на диване, крепко обняв Гарри. Гарри положил голову Тому на плечо и пожалел, что Джеральд рекомендовал ему разговаривать со своей родственной душой. Пока что это было слишком больно для него. — Я бы хотел, чтобы всё было по-другому, — признался Том. — Чтобы мы смогли провести больше времени вместе и чтобы ты не потратил так много лет, желая не родиться с моей меткой. Но я виню в этом Орден, Дамблдора, твоих родителей и твоего крёстного отца. Тебя так воспитали. Твоих родителей и крёстного нет, но они всё равно приняли всю ту чушь, которую нёс Дамблдор. — Однако Дамблдор был действительно убедительным и харизматичным. И они думали, что ты Тёмный Лорд, а он отверг свою родственную душу, так что он знал, о чем говорил. — Это, однако? Эта энергичная защита людей, которые плохо с тобой обращались и которым нужно было это признать, даже если они делали это из лучших побуждений? В этом весь ты. — Том поднял голову так, что их глаза встретились, даже когда связь между ними. подпрыгнула и зазвенела. — И это чертовски раздражает. — Прости. Том пожал плечами. — Никакой уровень раздражения не сможет заставить меня захотеть разорвать нашу связь, Гарри. Я хочу тебя. Я люблю тебя. Я всегда буду бороться, чтобы удержать тебя. И я поработаю над своим снисходительным тоном. — Он похлопал Гарри по ноге. — Пока ты работаешь над тем, чтобы увидеть правду о своём детстве. — Хорошо. — Гарри сильнее прижался к Тому, затем оглянулся, почувствовав запах чего-то горелого. — Тебе нужно снова обновить заклинание стазиса на лососе? — Черт! Гарри рассмеялся. Удовольствие от понимания того, что никто не поверит ему, расскажи он, что министр магии чуть не сжёг их ужин, пересиливалось удовольствием от осознания, что никто, кроме него, никогда не узнает об этом. * — Альбус. Альбус, отпусти меня. Альбус вздохнул. Это было своего рода бессмысленное высказывание, которое Геллерт повторял с тех пор, как Альбус возобновил их связь. Альбус знал, что ужас, исходящий из их связи, был реальным, но, с другой стороны, что Геллерт от него хотел? Это был единственный способ, лучший способ. И Альбус любил Геллерта. Достаточно, чтобы игнорировать его бредни, которые ничего не значили, и сосредоточиться на том, чтобы привести их в положение, где их будут чествовать и где они смогут получить необходимое им лечение. Когда их провозгласят спасителями мира. В настоящее время Альбус стоял под двумя большими деревьями с переплетёнными ветвями, которые, по мнению некоторых людей, обозначали вход в Запретный лес, а его взгляд был прикован к Хогвартсу. Ему нужно было вернуться в школу, чтобы забрать кое-какие материалы, — зелья, книги, ингредиенты, — взять с собой которые у него не было времени, когда он пустился в бега. И ему нужно было убедиться, что он не причинит вреда слишком многим людям, делая это. — Альбус! Альбус обернулся со слабым интересом. Сказанное прозвучало многозначительно. Возможно, Геллерт заметил, как кто-то пытается подкрасться к ним. Геллерт парил над головой в хитроумном устройстве, напоминающем маггловское кресло-качалку и сделанном из переплетённых вместе деревянных досок, обёрнутых заклинаниями, необходимыми для защиты от холода и удержания его на месте. Он уставился в глаза Альбуса, и связь между ними зазвенела. Альбус нахмурился. — Да, Геллерт? — Волна нежности накрыла Альбуса, когда он это произнёс, и он залюбовался завитком волос Геллерта, падающим на его щеку, и самой щекой. — Пожалуйста, отпусти меня, — прошептал Геллерт, опустив голову. — Это безумие. Ты должен это понимать. — Со стороны многие вещи могут показаться безумными, когда ты делаешь их, чтобы спасти мир. — Альбус протянул руку и погладил Геллерта по волосам, не обращая внимания на то, как Геллерт отшатнулся от него. Ему придётся привыкнуть к этому. Если люди думали, что он сумасшедший, с его любовью, гремящей в его венах, что ж, так оно и было. Альбус должен был заботиться о безопасности мира, а не о своей репутации. — И я знаю, что даже безответная любовь приводит к удвоению сил. Это единственный способ, которым мы можем бросить вызов Поттеру и Реддлу. — Что, если нам не нужно бросать им вызов? — Что ты имеешь в виду? — Альбус думал, что знает, к чему клонит Геллерт, что привело бы лишь к ещё большей бессмысленной болтовне, но он мог потакать мужчине, которого любил, если он хотел этого. — Что, если Реддл не является Тёмным Лордом? — прошептал Геллерт, наклонившись ближе, хотя их никто не мог услышать, если чары обнаружения Альбуса работали правильно. — Что, если Поттеру удастся усмирить его? Альбус вздохнул и убрал руку с волос Геллерта. Это действительно была та же самая бессмыслица, которую Геллерт поднимал снова и снова. — Давай предположим на один момент, что это правда. И что потом? — Нам нет нужды идти против них, и ты освобождаешь меня от этих уз, — немедленно ответил Геллерт. — Нет, — тихо произнёс Альбус. — Я о том, что в победе над Реддлом всё ещё есть что-то хорошее, даже если он не Тёмный Лорд. Он всё ещё отвратительный политик, который решил играть в игру превосходства чистокровных. И он втянет Гарри в эту игру и укрепит свою власть. Мы должны победить его, даже если у него есть какое-то другое имя, кроме Тёмного Лорда. Геллерт закрыл глаза. Слёзы текли по его лицу. Альбус поцеловал их, а затем повернулся и снова посмотрел на школу. На этот раз он почувствовал, что кто-то приближается к ним, но он убрал свою палочку. Были все шансы, что этот человек был невинным, даже несмотря на пульсирующую сильной магией ауру. Затем красно-золотой огонь вспыхнул в лесу, и Альбус нахмурился. В некотором смысле человек, пришедший им навстречу, действительно был невиновен, но он был не из тех, кого он хотел бы сейчас видеть или кого имел шанс склонить на свою сторону. Пламя остановилось перед ним и откатилось в стороны, как занавес, открывая неподвижную фигуру Фоукса. Альбус бесстрастно наблюдал за ним. Было время, когда он абсолютно доверял советам феникса, но стало ясно, что они стремятся к двум совершенно разным версиям реальности. — Я действительно хотел бы, — сказал он своему древнему товарищу, — узнать, почему ты так сильно хотел, чтобы Реддл и Поттер выиграли войну. Фоукс наклонил голову и затянул трель. Песня вплелась в разум Альбуса и на мгновение сформировала образ. Альбус склонил голову. Ему показалось, что он стоит над каким-то амфитеатром, и он подумал, не показывает ли Фоукс ему символ, возможно, изображение гладиаторского состязания между различными реальностями, которые они олицетворяли. Изображение становилось всё более и более чётким. Амфитеатр был построен из белого камня, и Альбус понял, что знает его. Когда-то это было общественное место для всего волшебного мира, где проводились собрания, соревнования и дуэли, но шестьдесят лет назад оно было куплено семейством Блэк и превращено в частную тренировочную арену. Там было полно людей. Они хлопали и подбадривали друг друга. Альбус видел не так много знакомых лиц, но кое-где виднелись рыжие волосы, которые могли принадлежать Уизли, и, ближе к началу, родителей Поттеров. Том Реддл и Гарри Поттер стояли посреди амфитеатра на приподнятой сцене и демонстрировали большой свиток, перевязанный золотой лентой между ними. Альбус прищурился. Изображение быстро приблизилось, как маггловская камера, и он смог разглядеть, что было написано на внешней стороне свитка. Законы о возмещении ущерба магглорожденным. Альбус фыркнул себе под нос, и картинка исчезла. Фоукс уставился на него, как птенец в гнезде, издавая очень тихое щебетание, которое ни о чём ему не говорило. — Ты думаешь, это видение ново для меня? — требовательно спросил Альбус. — Конкретные детали да, но не само видение. Это всего лишь одна версия реальности из ста. И даже если бы они победили и приняли бы такие законы, что помешало бы им принять другие, менее приемлемые? Те, которые легализуют Тёмные искусства и полностью заберут контроль над Хогвартсом у его директора? Фоукс тихо промурлыкал и повернул голову. Альбус проследил за его взглядом. Он смотрел на Геллерта, который всё ещё парил рядом с Альбусом и молчал. Однако его глаза были прикованы к Фоуксу. Альбус пожал плечами. — Я вынужден делать и менее приемлемые вещи во имя общего блага. Но я приношу жертву сам, не ожидая, что кто-то другой сделает это вместе со мной. И я люблю его. Том Реддл же никого и ничего не любит. Фоукс бросил на него последний печальный взгляд, а затем развернулся и полетел обратно к замку. Альбус на мгновение расслабился. Он думал, что, возможно, Фоукс попытается вмешаться, но, похоже, он считал, что достаточно было просто показать свою версию будущего. Альбус был рад, что последовал за посредником Судьбы, который был более действенным. Он вернулся к изучению замка и в конце концов решил, что не найдёт лучшего пути в него, чем потайной ход, что вёл из погреба в “Сладком королевстве”. К счастью, это были не выходные, и учеников в Хогсмиде не было. Альбус повернулся, чтобы сообщить Геллерту о своем решении, и моргнул. Левая рука Геллерта метнулась в сторону, как будто у него была волшебная палочка, которую он мог бы сжать. Но Альбус спрятал его палочку задолго до того, как забрал Геллерта из Нурменгарда, поэтому он знал, что её там быть не могло. — Что у тебя в руке, Геллерт? Альбус знал, что его голос был нежным и любящим, но он получил в ответ почти испуганный взгляд от Геллерта, прежде чем тот разжал руку и ответил: — Ничего. Альбус наклонился к нему и наложил на него заклятие честности. Но Геллерт лишь повторил то же самое, когда Альбус снова задал ему этот вопрос. Оставалось лишь одно объяснение. Альбус покачал головой и мягко улыбнулся своей второй родственной душе. — Ты ведь знаешь, что тебе нет нужды лгать или вести себя как-то загадочно, чтобы привлечь моё внимание. Оно уже принадлежит тебе. И будет принадлежать всегда. Сказанное заставило Геллерта выглядеть болезненно, и связь вспыхнула оранжево-красными пятнами. Но Альбусу пришлось проигнорировать это. Было много вещей, которые ему приходилось игнорировать с тех пор, как он полюбил свою родственную душу. В молодости он принял много поспешных решений, например, отказался от их связи с Геллертом из-за расхождения во мнениях. Тогда ему следовало бы поискать примирения, и, возможно, Том Реддл и Гарри никогда бы не восстали. Он и Геллерт могли бы изменить мир настолько, чтобы сделать само существование Тёмного Лорда невозможным. Альбус тоскливо вздохнул и разочарованно направился в “Сладкое королевство”, укрыв Дезиллюминационными чарами себя и Геллерта, что поплыл в воздухе вслед за ним. * Перед ним горел огонь. Питер проснулся, пища и размахивая руками, а затем покраснел от смущения, несмотря на то, что вокруг никого не было. С самого детства ему снились кошмары о пожарах. Может быть, это было просто следствием того, что он случайно однажды поджёг свою подушку, когда был маленьким и хотел согреться. Он сел, а затем вздрогнул. В центре его ковра был огненный шар. Питер схватил свою палочку, чтобы наколдовать столп воды, но затем понял, что огненный шар спокойно застыл на месте и никуда больше не двигался. Настоящие пожары, конечно, не были такими вежливыми. Питер потёр кулаками глаза и подумал, не снится ли ему всё это. Но затем пламя сгустилось само по себе, и Питер увидел, что это был Фоукс. Он обеспокоенно наклонился вперёд. Теперь директрисой была Минерва, и, возможно, Фоукс пришёл с сообщением от неё. — Фоукс? С Минервой все в порядке? Фоукс открыл клюв и запел. Питер вздрогнул, закрыв глаза. Он слышал песню феникса всего один раз, и это было одно из самых безмятежных воспоминаний в его жизни. Но теперь в его сознании возник другой образ, совсем не такой мирный. Это был тёмный туннель, который, казалось, шёл под уклоном вверх. Питеру вспомнился туннель в Визжащую хижину, но через несколько мгновений, когда видение стало чётче, он понял, что это не то место. Это был туннель, который вёл в “Сладкое королевство”, за статуей ведьмы на третьем этаже Хогвартса. — Что-то не так с туннелем? — Питер встал и накинул дневной халат поверх своего спального. — У какого-то студента неприятности? Голос Фоукса взлетел, и картинка в сознании Питера расширилась по краям красными линиями, словно противоположность горящему куску пергамента. Теперь он мог видеть, что туннель был пуст — за исключением двух фигур посередине. Одна из них, казалось, парила в воздухе, связанная веревками, а другая спускалась по центру большими шагами. Питер прищурился. Они были под Дезиллюминационными чарами, но затем голос Фоукса стал более пронзительным и настойчивым, и он смог увидеть лицо, по крайней мере, главной фигуры. Дамблдор. Питер сильно вздрогнул. — Я должен позвать Минерву, — пробормотал он и потянулся к ручке двери своей комнаты. Фоукс подпрыгнул и резко приземлился ему на плечо, заставив Питера замереть. Он никогда не думал, что феникс будет однажды так близко к нему. Фоукс наклонился, пока его красный клюв не оказался прямо перед лицом Питера, и запел снова, и снова, и снова. Теперь в голове Питера вместо образов были слова, но не утешительные. Это твоя битва. Питер сглотнул так сильно, что у него заболело горло, и попытался смахнуть Фоукса со своего плеча. Фоукс остался на месте, цепляясь за него. Питер повернулся, чтобы взглянуть, и он знал, что, вероятно, выглядел испуганным, но это была всего лишь честность, потому что он действительно был испуган. — Ты знаешь, кто я такой? Испуганный человек, чья анимагическая форма — крыса! Я не вступился, когда должен был, и у меня были догадки, что Гарри Поттер являлся родственной душой министра! Я не сообщал об усилиях Ордена Феникса, когда он был активен! Что заставляет тебя думать, что я могу встретиться с Дамблдором в честном бою? Фоукс расправил крылья и дал строгий ответ, в котором были не столько слова, сколько вспышка света на лезвиях его перьев. — Что заставляет тебя думать, что он должен быть честным? Питер закрыл глаза. Это было правдой. У него была его крысиная форма. У него был опыт общения с Мародёрами, устраивающими розыгрыши, хотя, честно говоря, в основном это были те, для организации которых требовалось четыре человека. Или три, после того, как Ремус отказался простить Сириуса. Может быть, это не имело значения. Может быть, он всё равно должен был сделать то, что мог, потому что Дамблдор не мог вернуться сюда ни по какой уважительной причине. В конце концов он заставил Фоукса оставить его, превратившись в крысу и бесшумно пробежав под дверью его комнаты на третий этаж. Ему потребуется больше времени, чтобы добраться туда в таком обличии, но он нуждался в чувстве безопасности, которое обеспечивала его анимагическая форма прямо сейчас. Затем над ним захлопали крылья, и внезапно Фоукс спикировал вниз, схватил Питера когтями и полетел так же быстро, как и передал ему сообщение, в направлении статуи ведьмы. Питер раздражённо пискнул, но Фоукс никак не отреагировал. Питер попытался поджать лапы к животу и не обращать внимания на давление когтей на его бока. Пока что они не прорывались сквозь плоть, и он в любом случае не думал, что фениксы были хищниками. Думал. Питер вздохнул и прикрыл глаза, стараясь не задумываться о битве, которая его ожидала.