His Darkest Devotion

Резкий стук в дверь кабинета Тома напугал Гарри, особенно потому, что самого Тома не было дома. Он откинулся на спинку стула и открыл было рот, чтобы сообщить об этом стоящему там человеку, но затем закрыл его, увидев на пороге Элию Малфой. Она осталась стоять, уставившись на него, и Гарри наконец понял, что она не примет подразумеваемого приглашения. Вероятно, это было неприлично. Гарри сдержал вздох и кивнул. — Пожалуйста, заходите, мадам Малфой. — Я выяснила то, о чём мы говорили ранее. Гарри склонил голову набок, когда она выложила стопку пергаментов на маленький письменный стол, который Том поставил для Гарри рядом со своим. Он хотел сделать его больше, однако Гарри сказал, что “родственная душа министра” не является ни выборной, ни оплачиваемой должностью, поэтому ему будет достаточно и этого. Наблюдая, как Малфой сортирует бумаги так, чтобы они не перекрывали друг друга, он подумал, что впервые пожелал бы быть обладателем бо́льшего по размеру стола. — Величина магической силы различается. Магглорождённые иногда демонстрируют самый высокий уровень, в зависимости от года обучения. Иногда их сменяют полукровки. — Руки мадам Малфой на секунду зависли над самым большим куском пергамента, который, как смог разглядеть Гарри, представлял собой список обладателей наивысших оценок по СОВ за, похоже, последние пять лет. Родители учащихся должны были дать своё разрешение на публикацию, с чем обычно проблем не было, если оценки равнялись или превосходили отметку «Выше Ожидаемого». — Да. — Гарри сказал это тихо, но Малфой подняла на него взгляд. — Теперь вы понимаете, почему нелепо пытаться управлять обществом, основываясь на политике крови? — Магглорождённые и полукровки всё ещё не обладают таким же количеством знаний, как мы. Гарри пожал плечами. — Зависит от того, что имеется в виду. Я никогда не слышал, чтобы полукровки, воспитанные родителями-традиционалистами, чем-то отличались от чистокровных, по крайней мере, не более чем в чём-то нелепом. — Малфой прищурила глаза, но Гарри продолжил: — И магглорождённые обладают всеми видами знаний о мире магглов, которых нет у чистокровных. — Зачем нам нужны знания о мире магглов? Гарри постучал пальцем по пергаменту. — Потому что ничто из этого не стало бы для них сюрпризом. Они провели тесты, которые доказали, что у людей такая же кровь. Наследственность гораздо больше зависит от непредсказуемых комбинаций… черт каждого родителя, чем от строгого учёта уровней силы. — В последний момент он решил ничего не говорить о генах, что лишь повлекло бы за собой дополнительные объяснения. — И они также провели исследования, результаты которых демонстрируют, что на детей влияет тот, кто их воспитывает, и также их сверстники, по крайней мере, в такой же степени, а в некоторых случаях даже больше, чем их кровные родители. Мадам Малфой, нахмурившись, уставилась на пергаменты. — Вы хотите сказать, что если бы я удочерила свою магглорождённую дочь, я могла бы вырастить из неё могущественного представителя семьи Малфоев. — Вы собирались взять под опеку магглорождённого ребёнка? — Выпалил Гарри, а затем слегка съёжился. Замечательно, Гарри, подумай о том, как это, должно быть, прозвучало только что. Но в кои-то веки пренебрежение чистокровных к другим людям сослужило ему хорошую службу. Малфой не обратила внимания на его тон, лишь слегка кивнула. — Я как раз думала об этом. Была особенно привлекательная маленькая девочка, чьи родители знали о магии и бросили её на ступенях Дырявого котла, потому что её случайный магический выброс причинил физический вред родственникам. Она была блондинкой, и у неё была индивидуальность, развитию которой в нужном мне направлении я могла бы поспособствовать. — Но? Малфой взглянула на него. — Мой брат напомнил мне, что это неприлично и что ничто и никогда не сможет смыть прочь пятно её грязной крови. — Она снова взглянула на пергаменты, её лицо было пустым и гладким, как стекло. — Но, возможно, что-то всё же смогло бы. — Да, — еле слышно ответил Гарри. Сейчас было не время говорить о “грязной крови”. — Что с ней случилось? — Кто-то другой удочерил её и уехал вместе с ней из Британии. — В голосе Элии Малфой не было никаких эмоций. Она легонько провела ногтями вверх-вниз по списку имён. — Итак, вы хотите, чтобы я поговорила об этом. — Да, пожалуйста. В Визенгамоте. — Гарри наклонился вперед. Вероятно, ему не стоило заводить речь о сожалении. Она восприняла бы признание этого как слабость, и в её голосе сожаления не было. — Представьте, что чувствовали бы другие, если бы знали, что усыновление маленьких магглорождённых детей могло бы увеличить число людей, которые думают так же, как и они. Глаза Малфой сверкнули сталью. — Вы играете в эту игру так же хорошо, как и наш Министр. — Игру? — спросил Гарри, немного поражённый её формулировкой, но не думая, что она имела в виду то же самое, что и Том. Зачем бы чистокровным так долго плясать под политическую дудку Тома, если бы они знали, как он к ним относится? Малфой откинулась на спинку стула. — Министр хочет власти только для себя. Гарри ждал. Он едва ли собирался это отрицать. Та деталь, что Том был готов поделиться властью со своей родственной душой, была, ну, личной. — Его не волнует чистота крови. Он не заботится о сохранении наших традиций. Он заботится о том, чтобы остаться у власти. И он знает, что такие люди, как я, — это те, кто сможет удержать его там. — Малфой пристально посмотрела на него. — Но вы хотите справедливости для магглорождённых и тому подобного. Итак, вы идёте по пути, который позволит нам инвестировать в вашу мечту вместе с вами. Гарри ничего не сказал. Это было угрожающе умно, умнее, чем, как он думал, чистокровные могли быть. И дело не в том, что все они были глупы, а в том, что они были настолько уверены в своём превосходстве, что попросту игнорировали доказательства обратного, дабы их мировоззрение не начало рушиться вокруг них. — Путь, который приведёт нас к власти. Где вы научились играть в эту игру, Гарри Поттер? Угрожающе умно. Но даже так это вряд ли означало, что Гарри нужно было раскрывать все свои секреты. Он позволил своей губе слегка приподняться, его глаза впились в лицо Элии Малфой. — Как вы думаете, где я этому научился, взрослея в Ордене фанатиков, которые хотели уничтожить мою родственную душу? — И вы в свою очередь хотели остановить их, — сказала Малфой, очевидно, не обращая внимания на запутанность данной ситуации, что вполне устраивало Гарри. — Да, я понимаю, как это могло научить вас плести интриги. — Она уставилась на него своими жемчужными глазами, а затем спросила: — Сколько? — «Сколько» что? — Какая сумма денег или услуга убедили бы вас повернуть игру в нашу сторону? Вашей родственной душе не суждено было быть Министром вечно, но, похоже, это то, чего он добивается. И хоть ваше желание защитить магглорождённых и искренне, но его — нет. Я уже говорила вам, что чуть не удочерила магглорождённую девочку. Почему мы не можем использовать эту информацию, этот альянс, чтобы отстранить Министра от власти? Честно говоря, к стыду Гарри, он действительно на мгновение задумался об этом. На самом деле ему не нравились ни политика в целом, ни то, что он был родственной душой Министра. Но не сказать, что какая-нибудь чистокровная вроде Малфой на этом посту была бы лучше, или что она продолжила бы “реформы” для магглорождённых без чьего-то подталкивания по этому пути. Гарри достиг того, чем обладал лишь потому, что сам спал в объятиях министра. Поэтому он встретился взглядом с Малфой и слегка покачал головой. Она понизила голос, пока он не зазвучал больше как гудящая струна арфы: — Есть способы заблокировать связь между родственными душами. Возможно, никто никогда не учил вас им, потому что они были одержимы желанием помешать вам достичь этой судьбы, но я могу научить вас. Вы можете солгать ему. — Я не хочу, — произнёс Гарри, и это была правда. Ему придётся поговорить с Томом о своей неприязни к политике, если он хочет изменить его мнение, а не ходить вокруг да около и пытаться делать что-то за его спиной. — Итак, вы озвучите эту информацию о магглорождённых на следующем заседании Визенгамота, или же это сделаю я, а вы меня поддержите? Глаза Элии Малфой немного расширились. Затем она ответила: — Я солгала об удочерении магглорождённой девочки. Я пыталась заставить вас больше сопереживать мне, посмотреть на вещи с моей точки зрения. — Возможно, так оно и было. Однако ничего не мешает мне просто сказать в Визенгамоте, что вы этим со мной поделились. — Они никогда вам не поверят. Гарри лишь фыркнул в ответ. — Вы так уверены? И вы не думаете, что они с жадностью ухватятся за любую улику, которая может ослабить вас в их глазах? — И, разумеется, чистокровные подумали бы, что это слабость — быть сентиментальным по поводу судьбы какой-то там магглорождённой, и тем более заботиться о её воспитании по образу и подобию Малфой. — Это ложь. — И мы оба знаем, конечно же, что вас так жалуют в Визенгамоте, что все поверили бы, что это правда. Малфой сжала руки и молча уставилась на него. Гарри только поднял брови, с тем, что, он должен был признать, было насмешкой. — К чему такое упрямство? — Прошептала Малфой. — Я знаю, что вы сами выросли в волшебном мире, почему тогда вы так заботитесь о магглорождённых и магглах? Гарри пожал плечами. — Мои родители учили меня, что они тоже люди. Один из моих лучших школьных друзей был магглорождённым. Я не видел причин думать, что полукровки менее могущественны, чем чистокровные, или что вы были правы насчёт магглорождённых. Если вы хотите, чтобы люди поверили вашей пропаганде, возможно, вам следует сделать её более убедительной. Малфой отвернулась от него. — Мы готовы предложить вам место в любом правительстве, которое мы сформируем после того, как Реддл будет смещён с поста Министра. — В любом правительстве. — Гарри лишь секунду боролся с клокочущим в нём смехом, а затем выпустил его наружу. Губы Мадам Малфой сжались так, что их стало не видно, но это не было проблемой Гарри. — Вы даже не знаете, кто хоть теоретически смог бы занять его место, не так ли? Вы ненавидите его, но вы также не можете сформировать сильную фракцию, чтобы противостоять ему, потому что вы точно также ненавидите и друг друга. Мерлин, это забавно. Малфой сцепила руки вместе. — Вы могли бы получить власть, которую вы даже не способны понять, если бы согласились с нами сотрудничать. — Поскольку я этого не понимаю, для меня это меньшее искушение. — Гарри улыбнулся одними губами. — Но есть две вещи, которые я всё же понимаю. — О чём вы? — Голос Малфой заискрился, и Гарри удивился, что кто-то думал, будто её маска отчуждённости непробиваема. — Во-первых, я знаю, что вы всегда будете презирать меня за то, что я полукровка. — На этот раз Гарри одарил её широкой улыбкой. — А во-вторых, у меня уже есть сила, которую вы не понимаете. Он позволил ей собираться и обтекать себя, поднимаясь по кабинету и меняя стены по мере соприкосновения с ними: некоторые превратились в конструкции из раковин, некоторые в дерево, из одного выросло зачарованное окно, которое изгибалось, словно открытый глаз, что показывал видение подводного леса из водорослей. Парящая магия достигла потолка, и он стал жемчужно-золотым, с него свисала огромная люстра. Малфой сидела на том же месте, уставившись на него. — Всё это было бы настоящим, если бы вы прикоснулись к нему, — мягко сказал ей Гарри. — Я сильнее вас. Вам придётся с этим смириться. Возьмите свои исследования с собой, когда будете уходить. И помните, что вам всё равно нужно будет представить информацию в Визенгамоте, как мы договорились, иначе вы не захотите видеть, что произойдёт дальше. Малфой встала и вышла из кабинета. Гарри посмотрел ей вслед, затем вернул магию обратно в своё тело. — Тебе это понравилось, — мягко сказал Том, выходя из-за двери, которая вела в маленькую приёмную, где у него была собственная встреча с Арктурусом Блэком. Гарри пожал плечами. — Да. И она, вероятно, подумала, что это была иллюзия. Если она так стремится остаться у власти, что думает, что я предам тебя... — Это было реально. — Том протянул руку и слегка надавил на угол стены, которая ещё мгновение назад была сделана из ракушек. — Я знаю. Гарри, я знаю тебя лучше, чем любого из них, и я надеюсь, что ты не подумаешь, что я бы потребовал от тебя оставаться на позиции политической власти, учитывая, как сильно ты её ненавидишь. — Но тебе она нравится. — Гарри откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на Тома. — Я бы тоже не хотел заставлять тебя отказываться от должности Министра. Том склонил голову, едва заметный кивок согласия с тем фактом, что он предпочёл бы оставаться там, где он был. — Но ты можешь отступить. Ты можешь работать за кулисами. И если ты когда-нибудь возненавидишь находиться в поле зрения политиков до такой степени, что это начнёт мешать нашей связи… — Да? — Том намеренно подавил связь во время встречи Гарри с Элией Малфой, потому что хотел посмотреть, как Гарри справится сам, и им нужно было больше практики в нахождении каждому в своих собственных мыслях, как он сказал Гарри. Но Гарри чувствовал, что теперь связь трепещет где-то в глубине его сознания, словно бабочка в коконе. — Тогда мы уйдём. Гарри сглотнул. — Я же сказал, что не хотел заставлять тебя отказываться от этого. — Но если ты когда-нибудь начнёшь ненавидеть политику ещё больше, то ненависть к ней будет сильнее, чем твоё желание давать мне то, что я хочу. — Голос Тома был мягким, когда он наклонился и провёл ногтем по краю лица Гарри, вокруг его глазницы. — Ты и наша с тобой связь значите для меня больше должности Министра. Просто, если ты можешь терпеть моё нахождение в офисе, то я бы предпочёл остаться здесь. Гарри кивнул и протянул руку, чтобы взять Тома за запястье. — Как я смогу осуществить свой грандиозный план заставить тебя предать свои собственные политические принципы и отстаивать мои, если мы уедем? Том улыбнулся, а после рассмеялся. Он наклонился вперёд и завладел губами Гарри. Гарри поддался возникшей между ними связи, окрашенной в яркие и глубокие цвета, словно летний луг, залитый солнечным светом. Том откинул голову назад с лёгким вздохом и пробормотал: — Я должен признать, что хотел бы остаться у власти, по крайней мере, до тех пор, пока ситуация с Дамблдором не будет решена. Гарри кивнул. — Конечно. Мы должны свергнуть его, и нам нужно узнать, куда в конце концов подевался Гриндевальд. — Это было единственное, чего Петтигрю не учёл, поскольку он благоразумно покинул туннель, как только представилась возможность. Было невероятно, что ему при этом вообще удалось завладеть палочкой Дамблдора. — По крайней мере, он, похоже, не сотрудничает со своей родственной душой. Это уже кое-что. Но удвоенные силы Дамблдора беспокоят меня. Гарри прищурился, потому что связь между ними вибрировала и подпрыгивала, но эмоции, нахлынувшие на него, были слишком тёплыми, чтобы начать беспокоиться. — Том? Ты хотел меня о чём-то спросить? Том легонько коснулся его рук. — Я знаю, что ты совершал потрясающие магические подвиги, и каждый раз я был там, а это значит, что я мог пассивно подпитываться твоей силой. Но нам нужно начать тренироваться вместе. Обрести необходимые навыки, чтобы мы могли противостоять Дамблдору с той четырёхкратной силой, которой нам суждено владеть. Гарри мгновение прислушивался к их связи, а затем рассмеялся. — Мысль об этой силе возбуждает тебя, не так ли? — Верно. — Том коротко улыбнулся ему. — Но я серьёзно отношусь к необходимости тренироваться. И это означает, что мы оба должны внести свой вклад. Тебе нужно продолжать посещать целителя Лауфри. И мне нужно представить тебя кое-кому, с кем я всё откладывал знакомство. Я боялся, что это может плохо кончиться. Гарри сглотнул. — Бывший любовник? Том уставился на него. Связь приобрела болезненный жёлтый оттенок. — Ты думаешь, я был бы настолько груб? Или что любой прошлый любовник может иметь значение по сравнению с тем, что у меня есть с тобой? Гарри пожал плечами и отвернулся, немного смущённый. — Я имею в виду, ты бы держал кого-то вроде этого рядом, если бы это было с практической целью. Вы могли бы ожидать, что я преодолею своё смущение и любое другое чувство, заставляющее меня сомневаться в себе. Так что я не думаю, что это настолько уж нелепое предположение, как тебе каже… может, ты уже перестанешь надо мной смеяться? — Никто не сможет сравниться с тобой, — пробормотал Том и поцеловал его в лоб, в то время как их связь всё ещё сотрясалась от смеха. — У меня были другие любовники, так как я хотел быть уверен, что обладаю достаточным количеством умений и смогу доставить удовольствие своей родственной душе, но я не оставил ни одного из них. В любом случае, большинство были из тех людей, которые хотели абсолютной преданности в ответ, а я никогда не смог бы дать им этого. — По тем же причинам, по которым ты говорил мне, что останешься со мной до тех пор, пока твоя родственная душа не вынудит тебя уйти. — Да. И то, что ей оказался ты, — величайший подарок в моей жизни. Он злобный придурок, а потом говорит что-то в этом роде. Гарри опёрся на руку Тома, и только через несколько минут спустя пошевелился и сказал: — Ты хочешь с кем-то меня познакомить? Или ты хочешь мне что-то показать? — И то, и другое. — Руки Тома сомкнулись на плечах Гарри и мягко потянул его со стула. * — Нагини, выходи. Гарри вздрогнул, услышав слова на Парселтанге, и бросил на него странный взгляд. Том проигнорировал его, не сводя глаз с шевелящихся теней у двери, ведущей в гостиную. А потом она выскользнула наружу во всём своём великолепии и направилась прямо к Гарри, который уставился на нее в изумлении. Очарование. Хорошо. Том расслабился. Он беспокоился, что, несмотря на понимание Гарри Парселтанга, это будет чувство отвращения. — Она прекрасна, — выдохнул Гарри, и Нагини, которая достаточно хорошо узнавала это слово, повернула голову, демонстрируя чешуйки на своей шее родственной душе Тома. — Она твой фамильяр, верно? Том кивнул. — Я не осмеливался позволить большинству людей узнать о ней. Иначе они бы узнали, что я понял, когда установил с ней связь. — Понял что? — Гарри бесстрашно опустился на колени на пол, а Нагини скользнула к нему навстречу и обвилась вокруг его рук. Она одобрительно прокомментировала его теплоту на Парселтанге, что вызвало у Гарри улыбку. — Что у меня была живая родственная душа. Гарри нахмурился. — Я не понимаю. То есть, ни то, почему ты должен был быть осторожен и не должен был упоминать Нагини в присутствии кого-либо ещё, ни то, почему кто-то мог предположить, что у тебя нет живой родственной души. Ведь ты так преданно искал меня. Том кивнул и сел рядом с Гарри. Нагини соизволила положить часть своего хвоста ему на колени, но она была слишком занята тем, что обнюхивала Гарри и требовала, чтобы тот почесал её за головой, где у неё начинала обновляться чешуя. — Связь с фамильяром на таком глубоком уровне, как у меня с Нагини, не могла быть достигнута тем, чья родственная душа была мертва или кто разорвал с ней связь, — сказал Том. — На самом деле я думал, что Дамблдор, возможно, разорвал свою связь с Фоуксом, потому что он отверг свою связь с Гриндельвальдом, по крайней мере до тех пор, пока я не наткнулся на теорию про то, что фениксы являются агентами судьбы и ищут людей, которые могут помочь им воплотить в жизнь эту самую судьбу. И многие люди предположили, что моя связь была разорвана, когда моя метка души была сожжена. Гарри секунду моргал, глядя сначала на него, затем на феникса из оникса и бриллиантов, висящего у него на шее. Том подумывал о том, чтобы снять его, но после стольких лет он уже казался частью его самого, почти такой же, как метка Гарри. — Но ты всё ещё искал... Том кивнул. — Однако были и другие, которые считали меня дураком. Они стали бы гораздо опаснее для меня, если бы узнали о Нагини и поняли, что я был прав, а они ошибались. И у них могли бы быть ресурсы и время, чтобы более открыто искать мою родственную душу и уничтожить тебя, если бы они тебя нашли. — Как? У тебя были все эти заклинания и счётчики по всему Министерству... Нагини повернула к нему голову. — Поговорим о скучных вещах позже. Теперь чеши. Гарри подчинился с беспомощной улыбкой, и Том завёл разговор снова, как бы ему ни хотелось просто сидеть и смотреть на свою родственную душу, проводящую время вместе с его фамильяром. — Что, если моя родственная душа родилась в другой стране? Или умерла? Не то чтобы я мог знать что-то наверняка, по крайней мере не с моей исчезнувшей меткой души. О, да, у меня была связь с Нагини, но всё, что это доказывало, — это то, что моя родственная душа была жива или же ещё не родилась на момент проявления моей с ней связи. Это не гарантировало, что она по-прежнему существовала. Гарри потянулся и взял его за руку, в то время как связь запульсировала, будто уханье совы отдавалось в ней эхом. — Мне жаль, что я так усложнил тебе жизнь. Я просто... Орден... — Не беспокойся об этом, — сказал Том и притянул Гарри обратно, чтобы он прижался к нему. Нагини присоединилась к ним и свернулась калачиком вокруг них обоих, отвлекшись даже от зуда своей старой кожи тем, что они, наконец, были вместе, и Гарри так легко принял её. — Теперь ты здесь. Гарри вздохнул и расслабился. Но связь оповещала о том, что он не собирался спать, и, наконец, он мысленно спросил: Была ли какая-то особая причина, по которой ты хотел, чтобы я встретился с Нагини сейчас, а не позже? Том погладил Гарри по затылку костяшками пальцев. Его родственная душа была удивительна. Позже, сказал Гарри, а не раньше, прощая то, чего другой мог бы и не простить. — Я думаю, нам с тобой придётся прибегнуть к ритуальной магии, чтобы победить Дамблдора и Гриндельвальда, — пробормотал он. — И для этого ритуала нам понадобится помощь Нагини. — Он сделал паузу, и Гарри подвинулся так, чтобы иметь возможность посмотреть на него снизу вверх. — Тебе тоже нужно будет создать связь со змеёй. * — Вы готовы принести клятвы, о которых мы говорили вам? Молли взглянула на Артура. Он нежно коснулся её плеча. Они находились в середине длинного коридора, который проходил между камерами предварительного заключения Министерства, в которых они провели всего несколько часов. Остальное время они, как ни странно, проводили в уютной, хотя и маленькой квартирке или же в окружении Сириуса, Джеймса и Лили. — Да, — ответила Молли, и Артур улыбнулся ей, будто эти слова положили конец какому-то личному кошмару, который ему снился. Их связь мягко звякнула, когда он подошёл к ней и протянул к ней руки. Аврор, которому было поручено сопровождать их, кивнул, и затем дверь в дальнем конце коридора открылась, впуская внутрь Министра. Молли осторожно выдохнула. По какой-то причине, хотя она и знала, что они дадут клятву больше не сотрудничать с Орденом Феникса какому-нибудь высокопоставленному чиновнику Министерства, у неё и в мыслях не было, что это будет сам Министр. — Молли и Артур Уизли, — пророкотал Реддл, становясь перед ними. Кулон с фениксом на его шее слегка качнулся. Молли оторвала от него взгляд и снова перевела его на лицо Реддла, удивившись тому, что на нём появилось нечто похожее на лёгкую улыбку. Но затем она исчезла, и Реддл кивнул ей, протягивая свои руки. — Возьмите меня за руку. Артур взял Риддла за левую руку в, казалось, испуганном молчании, но Молли действительно должна была прервать его, хотя бы для того, чтобы выяснить, почему всё так отличается от её ожиданий. — Почему именно вы делаете это, сэр? — спросила она, беря его правую руку в свою. Она была тёплой и слегка суховатой, без той холодной текстуры рептилии, которую она успела себе представить. — Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы угодить своей родственной душе. Молли слегка вздохнула. Конечно. Было трудно осознать, сколь многим они обязаны Гарри, после того, что Рон и Гермиона сделали с ним. Но она ничего не могла сделать, чтобы обратить произошедшее вспять, или чтобы изменить что-то для Рона и Гермионы прямо сейчас. Она снова замерла и стала ждать первых слов требуемой клятвы. — Клянётесь ли вы оба, что никогда больше не поднимете оружие против Министерства, кроме как в целях самообороны? — спросил Реддл. В его голосе послышалось лёгкое шипение, возможно, при мысли о том, что они будут сражаться против Министерства, когда он изо всех сил старался — и Молли знала, что так оно и было — хорошо с ними обращаться. — Я клянусь, — произнесла Молли, и Артур смог сказать это вместе с ней, поскольку у них была полная связь душ. Слова полились из них потоком и образовали огненную вязь вокруг их сцепленных рук. Аврор, стоявший рядом с ними, резко втянул воздух, но Молли не была уверена из-за чего. Возможно, клятва, о которой просил Реддл, была мягче, чем тот ожидал. Реддл пристально посмотрел ей в глаза. — Клянётесь ли вы оба, что никогда больше не будете общаться с Альбусом Дамблдором, кроме как по моему распоряжению или распоряжению Гарри Поттера, посредством письма, мысленной связи, камина, лицом к лицу или любым другим доступным вам способом? — Я клянусь, — сказала Молли, и когда голос Артура зазвучал в унисон с её голосом, и она почувствовала, как их связь задрожала от отвращения. Ни один из них не хотел снова иметь ничего общего с этим стариком. Из-за его фанатизма Рон и Гермиона превратились в сквибов. Реддл кивнул, когда вторая полоса огня присоединилась к первой. — Клянётесь ли вы оба, что спросите Гарри Поттера, как только у вас возникнут вопросы о каких-либо процедурах Министерства или касательно справедливости того, что вы видите? Молли моргнула. Это была не та клятва, которую она ожидала. Но они с Артуром произнесли то, что от них ожидалось, и в воздухе появилась третья полоса огня, толще остальных, будто именно этот аспект в клятве был важнее для самого Реддла. Реддл на мгновение пошевелил пальцами взад-вперед, вероятно, начиная уставать. Молли почувствовала, как магия разгорается под его кожей, а затем она увидела то, что, должно быть, заметил аврор до этого, и громко ахнула. Здесь не было никакой границы. Реддл делал всё сам, с помощью беспалочковой магии. Четырёхкратная сила, — подумала Молли. — Так и должно быть. Она почувствовала себя глупо, когда встретилась взглядом с Реддлом и увидела, как уголки его рта приподнялись в самодовольной улыбке, но он не насмехался над ней. Он только сказал: — Клянётесь ли вы оба, что не будете участвовать в террористической деятельности, подобной той, которую вы предпринимали в Ордене Феникса, за исключением случаев, когда это будет сделано по моему приказу, приказу Визенгамота или Гарри Поттера? — Я клянусь, — подтвердила Молли, голос Артура отстал от её собственного всего на секунду. Она всё ещё дрожала, когда клятва закончилась и затянулась вокруг запястий всех присутствующих блестящими лентами, которые через мгновение поблекли. Одно дело знать, что Реддл нашел свою родственную душу, и Гарри был счастливее, чем в Ордене, в чём у Молли, к сожалению, не было причин сомневаться. И абсолютно другое дело понимать, что Реддл, человек, о котором она привыкла думать как об ужасающем Тёмном лорде, стремящемся к геноциду, мог любить, и что сам Гарри любил его в ответ. — Хорошо, — сказал Реддл, выпрямляясь во весь рост. — Итак, я приготовил для вас квартиру, в которой вы останавливались прошлой ночью, также Лили и Джеймс Поттеры пригласили вас погостить у них. Решать вам. Молли моргнула, потом ещё раз. Она взглянула на Артура, и он был тем, кто ответил на вопрос, вероятно, почувствовав её замешательство, пробившееся сквозь их связь. — Мы хотели бы остаться с Поттерами. Спасибо вам. Возможно, только Молли могла знать, насколько великая горечь стояла за словами, которые Артуру с трудом удалось выдавить из себя, на что Реддл лишь улыбнулся и кивнул, будто все они здесь были лучшими друзьями. — Тогда следуйте за мной в Атриум. Поттеры ждут там, чтобы забрать вас, и они проводят вас до вашего временного дома. — Он отвернулся. — Зачем вы это делаете? — спросила Молли у него за спиной. Авроры переглянулись, словно подумав, что это глупый вопрос, или и того хуже, но она ничего не могла с собой поделать. Даже если Реддл действительно был способен на любовь, это всё равно не то же самое, что быть способным на доброту. Молли сражалась бок о бок с парами других родственных душ и против них, что были свирепыми и жестокосердными, защищая своих возлюбленных, и не заботились ни о ком другом. Реддл оглянулся через плечо. Молли вздрогнула. В его глазах были холод и безразличие, которые она вполне ожидала увидеть до этого. — Гарри страдал, когда потерял своих лучших школьных друзей, — сказал Реддл. — Я не хотел, чтобы он потерял своих родителей, и мы договорились о помиловании для них. Его крёстный отец находится под большими ограничениями по нескольким причинам, но он ведёт себя разумно. Как и вы. Почему Гарри должен страдать, когда вы, кажется, в состоянии вести себя прилично? И он повернулся и пошёл вперёд по коридору, и Молли двинулась следом, прежде чем один из авроров, стоявших рядом с ними, попытался бы её поторопить. Этот его взгляд всё ещё был с ней, распространяя холод возле её сердца. В этот момент Реддл был похож на одного из тех легендарных Тёмных лордов, единственной заботой которых была их родственная душа. Возможно, он не был готов вести войну с магглами и магглорождёнными так, как они все от него ждали, но был серьёзно настроен сделать всё, что должен, чтобы защитить свою родственную душу или сделать Гарри счастливым. Я молюсь, чтобы то, что может сделать Гарри счастливым, никогда не было войной. * Альбус присел на корточки у небольшого пруда перед собой и плеснул водой себе в лицо. Затем он вздохнул. Возможно, было глупо задерживаться так близко к Хогвартсу, в уголке Запретного леса, где он сам построил версию убежища Ордена, когда ещё был директором, и воображал, что Реддл однажды ночью без предупреждения обрушится на школу. Но ему нужно было вернуть свою палочку, и это было именно то место, где вор, вероятно, всё ещё находился. Он посмотрел в сторону, на маленькую фляжку что лежала там, а затем снова отвёл взгляд. Действие Амортенции закончилось, а вместе с ней и любовь, которую он испытывал к Геллерту. Он знал, что сможет снова разжечь её огонь. Всё, что ему нужно было сделать, это проглотить новую порцию зелья. Ему даже не пришлось бы использовать руну или остальную часть ритуала, теперь, когда он уже восстановил их связь. Она была в спячке, а не мертва. Но с исчезновением действия зелья с его разума спала пелена. Хотел ли он принудить Геллерта вступить в связь? Хотел ли он развязать эту войну? Если Реддл и Поттер собирались победить и стать Тёмными лордами, что мог с этим поделать тот, чья связь и удвоенная сила срабатывали лишь иногда? Он откинулся на корточки, всё ещё глядя на флакон, на грани принятия решения, от которого, как он знал, ему не отступить. Он резко поднял голову, услышав над собой обрывки сладкой песни. Когда он поднял глаза, там восседал его феникс, существо потрясающего тёмно-синего и белого цветов, склонившее голову так, что один сапфировый глаз был устремлен на него. — Ты хочешь, чтобы они победили? Альбус сглотнул. — Я не уверен, что подхожу для ведения этой войны. — Дело не в тебе. Речь идет о невинных людях, которые пострадают, если вы не победите. Видения хлынули из голоса феникса, когда тот пел, и Альбус увидел их. Магглорождённые в школе, лежащие мёртвыми в траншеях. Магглы, отравленные и умирающие миллионами. Лидеры магглов, под управлением Империуса, направляющие своё ядерное оружие друг на друга. Гарри, превратившийся в раба с ошейником на шее, ошеломлённый любовью и подпитывающий магией Реддла, который с красными глазами смеётся над миром мёртвых. Альбус вздрогнул, и песня смолкла. Феникс взъерошил свои перья и продолжал наблюдать за ним. — Но как я могу выиграть, если у меня есть только половина силы? — сказал Альбус. — И это только при помощи зелья? — Как ты можешь победить, если отказываешься пытаться? И это, наконец, пристыдило Альбуса, заставив его взять зелье. Его руки дрожали, но он был полон решимости, наблюдая, как феникс срывается с ветки и исчезает в небытии. Кто-то должен был сразиться с Реддлом и Поттером. Он проглотил зелье, и обжигающий вкус прорвался сквозь его сомнения и боль. Альбус улыбнулся и повернул голову. Теперь он мог нащупать пульс Геллерта на расстоянии. Он пойдёт и заберёт своего спутника жизни, а после вернётся к своей войне.