His Darkest Devotion

— Так значит, ваш разговор с вашим другом прошёл хорошо. Гарри кивнул и сел напротив Джеральда на стул, который тот поставил для него. — И следующий, я надеюсь, будет таким же. — Вы решили связаться с мистером Лонгботтомом? — Джеральд говорил непринуждённым тоном, который мог бы ввести Гарри в заблуждение, если бы он не знал этого человека. Но тот слегка наклонился вперёд, как будто это был хороший знак, что ему нужно разыскивать кого-то, чтобы он не ускользнул. Гарри подавил собственное веселье и кивнул. — Да. Я размышлял об этом, и он действительно наилучший выбор. Он дружил со мной, даже когда казалось, что я пытаюсь оттолкнуть всех, потому что я не мог ни поделиться своим секретом, ни прожить с ним ещё хоть мгновение. — Сейчас я просмотрел несколько ваших воспоминаний. — Джеральд говорил осторожно, и Гарри почувствовал, как его хорошее настроение застыло и дало трещину. — Я ценю, насколько открытым вы были со мной, в том числе и в воспоминаниях о времени, когда давление тайны на вас стало настолько сильным, что вы могли навредить себе. — Но? — «Но» что? — Я знаю, когда за заявлением вот-вот последует «но», спасибо. Том дал мне много практики. — Вы показали мне только одно воспоминание, которое можно было бы каким-либо образом истолковать как критическое по отношению к вашим родителям, — сказал Джеральд, теперь он говорил как человек, что пробирается по кромке готового вот-вот треснуть под ним льда. — Я хотел бы увидеть больше, чтобы понять ваши отношения с ними. — Разве я недостаточно рассказал вам об этом? — Гарри знал, что его плечи ссутулились, но, честно говоря, ничего не мог с собой поделать, как и со смесью паники и гнева, поднимавшейся внутри него. — Я был честен. И вы знаете, что именно они сказали мне скрывать мою связь с Томом. И я согласен с вами, что это неправильно. Что ещё вам нужно знать? — Гарри? — Произнёс с чем-то похожим на тревогу Том, потянувшись к нему через связь. — Что не так? Гарри сглотнул и постарался, насколько мог, приглушить переполняющие его эмоции. — Ничего. Я всё ещё с Джеральдом. Ощущение присутствия Тома отступило, но Гарри знал, что тот маячит поблизости, готовый действовать в ту же минуту, как сочтёт нужным. Гарри провёл по лбу ладонью. — Гарри? — Я… я не хочу показывать вам больше воспоминаний о них. — Почему нет? Гарри нервно пошевелил пальцами. Джеральд на мгновение наклонился вперёд, словно хотел взять Гарри за руки и успокоить, но откинулся обратно на спинку стула, когда тот бросил на него колкий взгляд. — Потому что я не хочу, чтобы вы критиковали моих родителей. — Гарри вздрогнул, когда эти слова слетели с его губ, словно нечто склизкое. Он положил руку на колено и начал массировать его, наблюдая, как морщится ткань его мантии. Внимание Джеральда стало более острым и сосредоточенным. — Я слышу достаточно критики в их адрес от Тома. — Что он говорит? Опасность, казалось, отступала, и Гарри расслабился, надеясь, что это ощущение передастся через их связь и заставит Тома тоже отступить. — Что они были неправы, скрывая меня так долго, и что они были идиотами, следуя за Орденом Феникса. — Я согласен с ним по обоим пунктам. — Голос Джеральда был мягким. — И вот вы уже снова напрягаетесь. — Мне не нужна дополнительная критика в их адрес, — отрезал Гарри. — Они поступили так, как посчитали нужным. И они делают всё, что в их силах сейчас, узнав, насколько ошибочным оказалось то, что они думали о Томе. Мне не нужно, чтобы он или вы беспокоили их. — Ваша родственная душа причиняет им беспокойство? — Он дарит им эти улыбки, когда думает, что я не смотрю, — пробормотал Гарри, понимая, насколько иррационально это звучит. Но он знал, что Том думает о них, и это было ничуть не лучше. — И я чувствую ненависть, проходящую через нашу связь. Он… он презирает их с пугающей силой. Я знаю, что он не любит магглов и ему наплевать на магглорождённых, но он не ненавидит ни одного из них так, как ненавидит моих родителей и моего крёстного. И Дамблдора. — Но последнее вас не беспокоит, потому что вы точно так же ненавидите Дамблдора? Гарри поднял глаза и коротко кивнул. — И я знаю, что Том собирается отомстить ему, я с этим смирился. Но он также испытывает желание отомстить и моим родителям тоже. И я не хочу, чтобы он это осуществил. — Значит, это источник напряжённости между вами. — Джеральд слегка наклонился в сторону, изучая его с, как показалось самому Гарри, излишним интересом. Не то чтобы за этим стоял или мог бы стоять какой-то сексуальный подтекст, однако у Гарри уже был один человек, пытавшийся понять, как работает его мозг. Том снова ощущался рядом, словно кошка, решившая потереться мордой о щёку Гарри через связь. Гарри проигнорировал его. Он думал, что находится с Джеральдом на грани какого-то прорыва, даже если и не понимал точно, в чём именно это должно было проявиться. — Да, — наконец тихо признал Гарри, когда молчание стало тяжёлым и сковывающим. — И вы беспокоитесь, что он не будет уважать ваши желания и попытается напасть на них? — Я не думаю, что он сделал бы это, если бы только не был уверен, что они причинят мне боль. Но его видение того, что причиняет мне боль, и моё собственное не совпадают. — А, я понимаю. — Джеральд откинулся назад и посмотрел Гарри в глаза. — Было бы полезно, если бы у вас был защитник, который, будучи на вашей стороне, смог бы сказать вашей родственной душе, оправдан ли в данной ситуации её гнев или нет. Гарри медленно выдохнул. — Было бы, но, кто знает, вдруг вы бы увидели мои воспоминания и решили, что вместо этого вы на его стороне, а не на моей. — Этого бы не случилось, если только вы не показали бы мне воспоминания о жестоком обращении и не настаивали бы, что это не было насилием, — ответил Джеральд так же тихо, как и Гарри до этого. — Я думаю, вы мало что боитесь мне показать. Так что сомневаюсь, что вы боитесь последствий — то есть того, что я соглашусь с вашим Томом или же отругаю вас, если вы покажете мне что-то. А это значит, что вы боитесь чего-то другого. Гарри сердито посмотрел на него. — Вы несправедливо хороши в этом. Тени залегли вокруг глаз Джеральда, но не в его улыбке. — Я и должен быть, учитывая, как долго я в этом практиковался. Пальцы Гарри снова забарабанили по подлокотникам кресла. Затем он сказал: — Я боюсь, что вы будете меня жалеть или что скажете мне что-нибудь бесполезное, к примеру, что я должен был оставить их и разыскать Тома много лет назад. Мне надоело тонуть в жалости к себе, и я не могу изменить прошлое. Меня тошнит от мыслей об этом. На время Джеральд замолчал. Гарри уставился на камин и красные с золотым искры, мерцавшие в камнях. Затем Джеральд мягко сказал: — Я знаю, что путешествие во времени возможно не больше чем на час, Гарри. Поверьте мне, если бы существовал метод, который позволял бы вернуться дальше в прошлое, я бы сам воспользовался им, чтобы спасти некоторых моих пациентов из их ситуаций. Гарри снова расслабился. По крайней мере, это напомнило ему, что он был не единственным уязвимым человеком или неудачником, с которым Джеральду когда-либо доводилось иметь дело, даже если большинству из этих людей специально и не говорили, что их родственные души были злом. Осознание этого помогло ему прикоснуться волшебной палочкой к виску и закрыть глаза. Это воспоминание зародилось более тринадцати лет назад, но оно молниеносно возникло у него в голове. Джеральд пристально смотрел на него, когда Гарри открыл глаза. — Вы, должно быть, действительно очень хорошо это помните. Гарри кивнул и протянул руку, чтобы Джеральд поколдовал над воспоминанием. — Можно мне на этот раз последовать за вами? — Конечно. Хотя вы не обязаны ничего делать, пока я не задам вам вопрос, и вы не обязаны отвечать на него, если не хотите. — Я знаю, — тихо сказал Гарри, шагнув вперёд в мир иллюзий, созданный заклинанием. Он знал, что у Джеральда действительно могут возникнуть вопросы о том, что он собирается ему показать. С другой стороны, возможно, он просто будет огорчён. И Гарри подумал, что мог бы привыкнуть к тому, что кто-то расстраивается на нормальном уровне из-за того, каким было его детство, а не будет строить планы по убийству всех, кто создавал ему трудности. Том снова прикоснулся к своей стороне связи, но Гарри проигнорировал его. Это должно было быть его личным временем, особенно когда он охотно показывал кому-то ещё это воспоминание. * Они с Джеральдом приземлились на тронутую инеем траву возле маленького коттеджа, где он жил со своими родителями, когда ему было одиннадцать. Сам Гарри, его юное "я", стоял, прислонившись к стене дома и глядя на звезды, его рука прикрывала метку души. Гарри слегка поморщился, когда посмотрел на следы, выглядывающие из-под его пальцев. — Ты нанёс себе царапины, — тихо произнёс Джеральд, отходя в сторону, чтобы свет из окна падал на руку Гарри. — Пытаясь избавиться от метки? — Да, — ответил Гарри, а затем кивнул Джеральду, когда дверь открылась и вышел его отец. Он подавил желание попытаться спрятаться. На самом деле их здесь не было, и никто не мог их обнаружить, а его юное "я" не пострадает от их присутствия. От других вещей — да, но не от того, что они здесь. — Теперь ты понимаешь, почему Том Реддл — зло? — тихо спросил Джеймс, опускаясь на корточки перед Гарри. — Да, — сказал младший Гарри, и Гарри вздрогнул от звука собственного голоса. Тот был звонким и в то же время хриплым, как будто он боролся с рыданиями. Может, так оно и было. Гарри, честно говоря, не помнил, когда на его лице появились следы от слез. — Потому что он изгнал Сириуса. — Да. — Джеймс положил руки на плечи Гарри и слегка встряхнул его. — Я знаю, что тебе тяжело, сынок, не последовать за ним. Я всем сердцем желаю, чтобы у тебя была нормальная родственная душа. Но у тебя её нет. Затем он обнял Гарри, и Гарри вздохнул про себя, наблюдая, как застыло лицо Джеральда. Увидит ли Джеральд любовь, смешанную с праведностью? Его отец был фанатиком, но он действительно поступал так, как считал правильным. Секунду спустя Джеральд взглянул на него и кивнул, так что Гарри решил, что, по крайней мере, на этот счёт он может расслабиться. — И тебе действительно предстоит сыграть важную роль, — продолжил Джеймс, отстраняясь, чтобы посмотреть в глаза маленькому Гарри. — Более важную, чем у многих других людей, которые просто завершают связь со своими родственными душами и ничего не делают с магией. Младший Гарри кивнул. Но его отец ждал, что он озвучит это, и тот произнёс. — Помешать ему стать диктатором, каким он был бы даже с удвоенными силами. — Верно. Сейчас он ужасен, но ты в одиночку не даёшь ему стать ещё хуже, чем он есть. Это то, что ты можешь сделать для нас, Гарри, ты всегда можешь. Ты герой. — Джеймс снова обнял его. Младший Гарри обнял отца в ответ. Гарри наблюдал, сохраняя спокойствие, но думая сейчас о том же, что и тогда, когда он был частью этой реальности. Он хотел быть нормальным человеком с родственной душой, которую он мог бы любить, а не героем. — Они возлагают на вас бремя предотвращения войны. Голос Джеральда был низким и сердитым. Гарри бросил на него быстрый взгляд и увидел, что он наклонился вперёд, уставившись на Джеймса и младшую версию Гарри так, словно они были фигурами в шахматной партии, которую он должен был выиграть, чтобы спасти свою жизнь. Гарри слегка покачал головой. — Они верили, что война грядёт, несмотря ни на что. Они взвалили на меня бремя, чтобы помешать Тому стать более могущественным. — И они, конечно, не могли сделать ничего, чтобы предотвратить это. — Они пытались, — прошептал Гарри. — Они думали, что пытаются. Быть частью Ордена Феникса и делать всё то дерьмо, которого от них хотел Дамблдор. Но да, я думаю, что в них что-то сломалось, когда я родился с именем Тома на запястье. Они были... они думали, что тоже могут быть злом. Джеральд хрипло рассмеялся и огляделся, когда краски начали тускнеть. — Больше ничего не осталось из этого воспоминания? — Нет, — тихо ответил Гарри. Было воспоминание, которым он не поделился с Джеральдом, о том, как он лежал в одиночестве в своей постели той ночью и испытывал такое глубокое отчаяние, что не мог ничего делать — не мог встать, причинить себе боль или придумать план. Он не пытался причинить себе вред, как поступал в другие периоды своей жизни, но чувствовал себя так, словно был тёмной водой, стекающей в канализацию, и это было еще хуже. Том снова навалился на него с другой стороны связи. Гарри наблюдал, как воспоминание рассыпалось разноцветными искрами, и они вернулись в кабинет Джеральда. Его Целитель какое-то время хмуро разглядывал свои пальцы и, по-видимому, пытался взять себя в руки. Гарри снова сел и закрыл глаза, передавая нежность и удовлетворение Тому через связь. Но Том продолжал спрашивать: — что это было? Что случилось? Почему у тебя было такое чувство, будто ты падаешь со скалы, и никто не может тебя подхватить? Гарри устало подумал о том, что это можно было сформулировать и по-другому. — Со мной всё в порядке, — он открыл связь достаточно, чтобы ответить. — Просто пересматриваю воспоминания с Джеральдом, которые, я думаю, он не был готов увидеть. — Или которые ты не был готов пережить заново. — Тише, он разговаривает, — сказал Гарри и закрыл поток связи. Том зарычал на него, но промолчал, и Гарри закатил глаза про себя. Кем, по мнению Тома, был Гарри? Жалким маленьким созданием, которое нуждалось в утешении каждое мгновение каждого дня? Нет, Том был министром. И Гарри знал, что у него есть важные дела. — Знают ли ваши родители, что воспоминания стоят за каждым вашим взаимодействием с ними, отравляя их? Гарри моргнул и уставился на Джеральда, который наклонился к нему, его губы напоминали тонкую, словно разрез на лице, линию. Гарри моргнул. — Я... я так не думаю. То есть, я не думаю, что это отравляет каждое моё взаимодействие с ними. Я предполагаю, что они помнят это, или мой отец помнит, но не похоже, что они думают об этом каждый день. Почему вы спрашиваете? — Это было токсично — говорить такое маленькому ребенку. — Глаза Джеральда на секунду блеснули холодным блеском, хотя он, казалось, держал себя в руках лучше, чем совсем недавно. — Я серьёзно, Гарри. Говорить, что он мог бы стать героем, что он никогда не был бы нормальным, что он никогда не смог бы испытать романтическую любовь... — Не все родственные души испытывают. Некоторые из них отказываются быть вместе, потому что один из них чистокровный с кровными предрассудками... Гарри замолчал, увидев, что Джеральд наблюдает за ним. Он вздохнул и проигнорировал то, что Том почти колотил со своей стороны связи, как по двери, которую он хотел выломать прямо сейчас. — Вы не думаете, что это одно и то же. — Нет. И судя по эмоциям, которые я испытал на границе этого воспоминания, вы тоже не думаете. — Джеральд прикрыл глаза, затем снова открыл их. — Я поверю вам на слово, что это воспоминание не стоит за каждым общением с вашими родителями и не отравляет его, но я действительно думаю, что вам следует выступить посредником в этом вопросе. Поговорите с ними об этом. Поработайте над этим с Томом. Гарри невольно закатил глаза. — Это просто приведёт к возникновению у Тома желания убить их. — Я уверен, вы сможете его обуздать. Гарри почувствовал, как вспыхнули его щёки. Джеральд поднял брови и с любопытством ждал. Гарри прочистил горло. — Я... думаю, я мог бы позволить ярости Тома продолжаться дольше, чем следовало бы, потому что мне нравится, как это ощущается. — Ощущается через связь? Или что кто-то тратит время на то, чтобы таким образом заступиться за вас? — И то, и то. — Пробормотал Гарри и решительно отвёл взгляд от Джеральда, несмотря на то, что рациональная часть его мозга подсказывала ему, что Джеральд, должно быть, видел и более неловкие ситуации, если он действительно специализировался на лечении людей, у которых были проблемы с их родственными душами. — Я понимаю. — По голосу Джеральда не было похоже, что он смеётся или что собирается начать, к большому облегчению Гарри. — Тогда вы, вероятно, знаете ограничивающие факторы своих собственных эмоций и поступков лучше, чем я думал. Я всё ещё думаю, что вам следует рассказать об этом Тому. — Могу ли я проводить только один трудный разговор в день? — в отчаянии спросил Гарри. — Или в неделю? Мне нужно поговорить с Невиллом сегодня, и... он, вероятно, разозлится больше, чем Луна, из-за того, что я скрыл всё это от него. Брови Джеральда слегка приподнялись. — Конечно, вы можете ограничиться одним трудным разговором в неделю, — сказал он. — Если вы думаете, что Том позволит вам, а не выместит своё разочарование на ваших родителях так, как вы уже того боялись. Гарри подумал о постоянном давлении на свой разум — размышления об этом вернули его к действительности мгновение спустя — и вздохнул. — Нет, он, вероятно, так и сделает. Я поговорю с Невиллом сегодня днём, а с Томом — вечером. Джеральд кивнул, а затем протянул руку и похлопал Гарри по плечу. — Я правда не пытаюсь усложнить вам жизнь, — сказал он. — Я думаю, что вы почувствуете облегчение, когда позволите другим разделить ваше бремя. Гарри опустил глаза и ничего не сказал. Его главный страх заключался в том, что он никогда не будет так зол из-за того, что сделали его родители, сражаясь за Орден Феникса, как, по мнению других людей, он должен был быть. И он не мог себе представить, что собирался сказать ему на этот счёт Невилл. * — Гарри Поттер хочет встретиться с Невиллом Лонгботтомом. Долгое, очень долгое мгновение серебристые ворота перед ним, расположенные между колоннами из белоснежного камня, оставались закрытыми. Гарри беспокойно заёрзал. Он и раньше бывал в доме Невилла, Лонгботтом-Мэноре, но так и не почувствовал себя там более комфортно. Наконец ворота открылись, качнувшись совершенно бесшумно и не подняв ни облачка пыли с тропинки, которая тянулась между ними. Гарри, войдя, взбудоражил сам себя более чем достаточно. Он снова и снова прикусывал губу, поднимаясь по длинной извилистой тропинке к поместью. Он шёл между цветочными клумбами и обширными садами, которые простирались вдаль без конца. Древние Лонгботтомы сделали что-то со своей землёй, из-за чего она занимала гораздо больше места, чем ей официально “полагалось” иметь. У Гарри создалось впечатление, что каждый цветок, каждая порхающая над ними бабочка, каждая пчела, опыляющая их, пристально смотрят на него. Он поднял голову и попытался идти так, словно ему было наплевать на всё на свете. Конечно, на самом деле это было не то впечатление, которое он хотел произвести на Невилла, но именно такое он хотел произвести на старших Лонгботтомов, которые, несомненно, будут теми, кто встретит его у двери. Конечно же, двери поместья были открыты, когда он добрался туда, и из них выглянула Элис Лонгботтом, молча уставившись на него. — По крайней мере, приятно иметь возможность встретиться глазами с тем, кто наблюдает за тобой, — подумал Гарри и, не опуская взгляда, слегка наклонил голову. — Здравствуйте, миссис Лонгботтом. Невилл дома? — Поскольку ты связался с ним через сову и попросил его присутствовать, конечно, он здесь. Голос Элис Лонгботтом был полон осуждения, как и её голубые глаза, плоские и каменные. Гарри скрыл гримасу. Лонгботтомы неодобрительно относились к Гарри после того, как его родители сбежали, чтобы присоединиться к ордену Феникса. Исходя из того, что они рассказывали, Дамблдор пытался завербовать Фрэнка и Алису в Хогвартсе, но, вероятно, из-за бабушки Невилла, они отклонили приглашение. Но они были политическими аутсайдерами и следовали за Томом не больше, чем за Дамблдором. Гарри мог только представить, что сказали бы Элис и Фрэнк обо всех сложностях, которые он привнёс в жизнь их сына. Гарри сглотнул и кивнул. — Хорошо. Я могу вернуться в оранжерею, если хотите. Взгляд Элис метнулся к его правому запястью. — Нет. Я хочу, чтобы ты зашёл внутрь, и я могла поговорить с тобой. Гарри напрягся и шагнул через дверь в гостиную, куда она указала ему жестом, но в нём уже начало разгораться негодование. Здесь было ещё больше людей, ненавидевших его за дурацкую метку, с которой он родился, метку, с которой он ничего не мог поделать. — Я сожгу их. — От этого лучше не становится! — Гарри разорвал связь и, к своему удивлению, обнаружил, что сказал правильные вещи, чтобы заставить Тома заткнуться. Ощущение давления по ту сторону связи, где находился Том, рассеялось, а затем вернулось мягким, прохладным облаком, свернувшимся в сознании Гарри, как терпеливая змея. — Ты прав. Я приношу свои извинения, Гарри. Когда ты сможешь сказать мне, от чего бы стало лучше, я это сделаю. У Гарри было как раз достаточно времени, чтобы переключить своё внимание с Тома обратно на Элис Лонгботтом, которая с лёгким щелчком захлопнула дверь гостиной. Она откинулась на спинку ближайшего к двери стула и уставилась на него. Гарри остался стоять, сжав руки в кулаки за спиной. — Как ты мог никогда не говорить нам, что твоей родственной душой был министр Реддл? — тихо спросила Элис. Это была не та линия атаки, которую ожидал Гарри. Он думал, что всё дело будет в потенциальном вовлечении Невилла в опасную политику либо Тома, либо Ордена. Однако прозвучало так, будто речь шла скорее о нанесённой обиде Элис и Фрэнку. Гарри задумчиво посмотрел на неё. — Я не думал, что это возможно. — Конечно, это было возможно! — Элис откинула волосы с глаз. — Ты достаточно насмотрелся на нас в детстве, чтобы знать это. Мы попытались дать тебе другую точку зрения, такую, которая не зависела бы от слов Дамблдора, как мнение твоих родителей. И ты всё ещё игнорировал нас и молчал об этом всё это время? Гарри открыл рот, и у него вырвались последние слова, которые он от себя ожидал. — Значит, вы обвиняете меня в том, что в семь, или девять, или одиннадцать лет я был недостаточно взрослым, чтобы пойти против указаний моих родителей и издевательств Дамблдора? Элис моргнула. — Конечно, нет. Я бы не стала винить ребенка за то, что он подвёргся жестокому обращению. — Но это звучит так, будто вы не считаете меня ребенком. — Теперь в Гарри снова горел огонь, и, возможно, это было только потому, что он не мог сказать те же слова своим родителям, не вступив на путь, с которого он никогда не смог бы вернуться обратно. — Или что я им не был. Я должен был каким-то образом стать достаточно зрелым, чтобы понять, что вы были правы, а мои родители, крёстный отец и директор школы, которому они поклонялись почти как богу, были неправы, и обратиться к вам. Откуда я вообще мог знать, что вы относились бы ко мне лучше, чем они? Я знаю, вы не думаете, что Том — тайный Тёмный Лорд, но он вам не нравится. Губы Элис сжались в тонкую линию, пересекающую её лицо. — Ни одного ребенка не следовало заставлять бояться и ненавидеть свою родственную душу. — Вы никогда мне этого не говорили. — Ты никогда не рассказывал нам о метке! Гарри покачал головой. — Всё сводится ко мне, не так ли, миссис Лонгботтом? Я должен был быть тем, кто рассказывал людям о метке, или держал это в секрете, или подходил к Тому, или не подходил к нему, или сдерживал его, или влиял на него в том направлении, в котором хотел кто-то другой. Вы никогда не говорили мне, что одобряете что-либо, сделанное Томом. Единственные слова, которые вы высказали о политике — это то, что все должны держаться от неё подальше. Как моя метка могла не затрагивать политику? Как мог я думать о вас как об источнике помощи? Элис нахмурилась и постучала пальцами по подлокотнику своего кресла. Её рот оставался плотно сжатым. — Это втянет Невилла в политику, которая может изменить судьбу волшебного мира. Гарри уставился на неё. — Тогда он может принять решение не разговаривать со мной. Он моего возраста. Даже почти в точности. Почему вы... Он ведь вообще не писал мне того письма, в котором говорилось, что он хочет поговорить со мной, не так ли? Его написали Вы. Ему показалось, что почерк Невилла выглядел немного странно, но, что ж, это можно было объяснить множеством причин, в том числе тем, что Невилл нервничал и на самом деле не желал с ним разговаривать. Гарри рискнул, несмотря на то, как нервничал он сам, и теперь он был рад, что не отступил. Он повернулся и прошёлся по гостиной. — Мы имеем право знать, что происходит с нашим сыном, — сказала Элис, сузив глаза. — Он всё ещё уязвим. Он не нашёл свою родственную душу. Гарри задумался, насколько всё это было связано, а затем мигом отбросил эту мысль. Это не имело значения. Важно было то, что друга, к которому он пришёл поговорить, даже не было рядом, и Гарри не знал, насколько надёжно было писать ему ещё, поскольку, по-видимому, его родители перехватили его сообщение. Потребовалось бы немало усилий, чтобы помешать почтовой сове доставить послание нужному получателю. — Послушайте, миссис Лонгботтом... Внезапно дверь гостиной распахнулась, и Гарри развернулся и опустил руку к своей волшебной палочке, объединённая магия от их с Томом связи хлынула в него. Том зашипел, как разворачивающаяся змея, но затем им обоим пришлось подавить свои защитные инстинкты, когда Гарри увидел Невилла, стоящего в дверях. — С тобой всё хорошо? Гарри послал положительный импульс в ответ на вопрос Тома, в то время как сам пристально смотрел на Невилла. Он был намного выше, чем Гарри когда-либо видел его в школе, но его лицо и руки всё ещё были покрыты грязью, и Гарри всё равно узнал бы его по этому признаку, если бы внезапно встретил на улице в Косом переулке. — Домашние эльфы сказали мне, что ты здесь, — сказал Невилл, очевидно, обращаясь к нему, а затем повернулся и уставился на свою мать. — Что ты делаешь, мам? — Ты же знаешь, что он родственная душа министра, — сказала Элис, почти шипя, как будто сама была Змееустом. — Иметь с ним какие-либо связи небезопасно. Невилл провёл рукой по лбу, что выглядело как обычный жест разочарования, судя по полосам земли, которые он оставлял после себя. — Я должен был быть тем, кто принял это решение! Гарри стоял и наблюдал, не уверенный, хочет ли кто-нибудь, чтобы он заговорил. Если он мог. Если ему вообще стоило здесь оставаться. Одно дело, что Невилл был готов заговорить с ним; другое, что Невилл, вероятно, понятия не имел, зачем он пришёл к нему. — У тебя нет хороших политических инстинктов. — Элис сглотнула, и Гарри внезапно увидел страх на её лице. В его голову закралась мысль, что, хотя Лонгботтомы и не слушали Дамблдора так, как его собственные родители, они, очевидно, были заражены страхом Поттеров перед Томом. — Ты наш единственный ребенок. Мы должны обеспечивать твою безопасность… — Не утаивая от меня информацию, — сказал Невилл тихим, убийственным тоном и повернулся, чтобы посмотреть на Гарри. — Зачем ты пришёл? Гарри прочистил горло. — За советом. — И ты хочешь, чтобы он был тем, кто даст его тебе? — Ты и сам очень хорошо знаешь, что бы ты сказал, Том. Ты уже дал мне больше советов, чем я способен использовать. Хороших советов, но не неожиданных. Мне нужна точка зрения кого-то, кто стоит вне ситуации. Том замолчал от того, что, честно говоря, было похоже на удивление, если ощущение прохладной синевы, давящей на врата разума Гарри, было тем, что он действительно чувствовал. Гарри со вздохом повернулся к Невиллу. Невилл задумчиво разглядывал его. — Какой совет ты можешь получить от кого-то, кто ещё не нашёл свою родственную душу? — Невилл! Ты планируешь с ним поговорить? — Ты практически утвердила моё решение сделать это, вмешавшись, мама. — Невилл бросил ещё один взгляд на миссис Лонгботтом, а затем повернулся и кивнул головой Гарри. — Пойдём в оранжерею. Я могу гарантировать, что там никто не попытается нас подслушать. — Невилл, — произнесла Элис обиженным тоном. Гарри просто последовал за Невиллом, сдерживая желание покачать головой при себе. Он завидовал Невиллу, у которого были родители, которые были рядом вместо того, чтобы быть одержимыми политикой Ордена или, позже, в бегах. Он полагал, что старая поговорка верна, и палочка, которую ты не держал в руках, всегда выглядела более мощной. * — Как ты думаешь, какой совет я могу тебе дать? Они находились в центре, по-видимому, любимой оранжереи Невилла, по крайней мере, судя по тому, насколько хорошо она была защищена. Невилл потягивал апельсиновый сок из стакана и поглаживал веточку огромного красного растения, стоявшего в горшке рядом с ним. Здесь он казался более расслабленным, чем был в доме. Гарри предположил, что присутствие зелени вокруг них имело к этому большое отношение. Гарри вздохнул. — Просто как кто-то, кто не участвует во всей этой игре обвинений, которую мои родители и Том затеяли друг с другом. — Том, да? — Невилл взглянул на него. Гарри вздёрнул подбородок. Если это был плохой выбор, потому что Невилл был предубеждён против Тома, Гарри лучше узнать об этом сейчас. — Да. Он моя родственная душа. Я не собираюсь отказываться от него, и я не собираюсь убегать, как, я думаю, предпочёл бы поступить мой отец. Я думаю, даже моя мама и Сириус предпочли бы то же самое. — Почему? Почему они заставили тебя держать в секрете твою настоящую метку? — Взгляд Невилла упал на его руку. Гарри оттянул рукав в ответ на безмолвный вопрос, повернув руку так, чтобы Невилл мог видеть имя Тома, появляющееся среди оков под фениксом. — Потому что они знают, что тот, кто любит и по-настоящему любим в ответ, может обладать четырёхкратной силой и, возможно, даже бессмертием. Они уже были напуганы тем, насколько сильным был Том. И они думали, что он является Тёмным Лордом, стремящимся уничтожить всех магглов и маглорождённых. Последнее, чего они хотели — это чтобы он стал ещё более могущественным. — Неужели твоих родителей совсем не волновало, что они лишают тебя твоей родственной души? — Им было не всё равно. Но они говорили об этом как о жертве, которая сделает меня героем. Невилл издал неожиданный каркающий смешок. Гарри моргнул, глядя на него. Он не имел ни малейшего представления о том, что послужило причиной этого. Невилл покачал головой. — Знаешь, я всегда думал, что мы немного похожи. Оба родились в июле с разницей всего в один день, обоих распределили в Гриффиндор, оба оказались не на той стороне политики, когда дело дошло до Министерства, хотя бы потому, что мои родители отказываются выбирать чёртову сторону... Но я не знал, насколько мы похожи. — Я надеюсь, твои родители не заставляли тебя держать метку души в секрете? — Нет. Я до сих пор не встретил свою родственную душу, но я понятия не имею, кто это, так что не похоже, что мои родители могут расстраиваться из-за этого. Но они проповедовали мне героизм с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Их собственный, совершенно особый вид героизма. — Что он из себя представлял? — спросил Гарри. Ему пришлось признать, что он понятия не имел, о чём говорит Невилл, и это вызвало у него любопытство. Невилл отвернулся и на мгновение уставился в стену теплицы, как предположил Гарри. Однако она была так покрыта растениями, что он, вероятно, ничего не мог сквозь неё разглядеть. — Чтобы держаться от этого подальше. — Этого? — безучастно повторил Гарри. — Политика. Дебаты. Аргументы. Важные вопросы. Жизнь. — Невилл резко стукнул локтями по маленькому столику между ними и снова повернулся лицом к Гарри. — Они были настолько убеждены, что всё пойдет плохо, если Реддл или Дамблдор заметят нас, что мне не разрешалось преуспевать ни в чём, кроме… — Гербология, — пробормотал Гарри. Ему казалось немного странным, что Невилл так хорошо учился на этом предмете и так плохо на других, едва набирая приемлемые баллы. Однако он никогда не думал, что это было сделано намеренно, разве что в том смысле, что Невилл предпочитал прикладывать больше усилий к гербологии, чем к другим предметам. У него всё ещё было семь тритонов, и не похоже было, что он хотел получить работу в министерстве, которая требовала бы большего или более высоких оценок. — Они пытались помешать тебе и в ней? — Они поссорились из-за этого. — Невилл снова повернулся, чтобы посмотреть на растения. — Мой отец сказал, что это, вероятно, не имело значения, но это был риск. Моя мама утверждала, что мне нужно с чем-то работать, а это был самый скучный предмет, и ни Реддл, ни Дамблдор не проявили бы никакого интереса к садовникам. — Садовникам, — повторил Гарри и покачал головой. — Чёрт. Мне жаль, Невилл. Это ужасно. — Я не могу сказать, что это было ужаснее, чем то, что сделали с тобой твои родители, но... — Невилл провёл рукой по лицу, всё ещё глядя на растения. — Я не знаю точно, что должна была передать твоя сова, — он повернулся к Гарри. — Ты хотел просто лично рассказать мне о своей родственной душе или что? — Мне нужен был твой совет по нескольким вопросам, но я не знаю, стоит ли мне спрашивать тебя. У тебя и так достаточно забот. Невилл снова издал этот каркающий смешок. — По крайней мере, слушая кого-то другого, я мог бы задуматься о чём-то новом. Гарри с опаской посмотрел на него, но получил в ответ только пристальный взгляд, поэтому со вздохом сдался. — Моя родственная душа злится на моих родителей за то, что они держали всё в секрете. Мой Целитель разума тоже расстроен из-за них. По сути, расстроены все, кроме самих моих родителей, Сириуса и… меня. — Тебя совсем не волнует, что они не позволили тебе быть со своей родственной душой? — Конечно волнует! — рявкнул Гарри, а затем по лёгкой усмешке Невилла понял, что, вероятно, именно такую реакцию он и хотел спровоцировать. Он со вздохом откинулся на спинку стула. — Но я не вижу смысла зацикливаться на этом. Мои родители ушли от Дамблдора. Они никогда больше не последуют за ним. Мой Целитель разума хочет покопаться в моих воспоминаниях о тех временах, когда мне говорили, что я не могу быть с Томом, а Том их ненавидит. Сначала я думал, что он хорошо ладит с моей мамой, но всё изменилось, когда эмоциональная связь начала укрепляться и он узнал, что она говорила мне некоторые вещи, которые ему не понравились. — Хм. — Невилл вздёрнул подбородок. — Ну, я могу рассказать тебе, что сделал я. — Ты имеешь в виду, с твоими родителями? — Хм, — снова сказал Невилл и кивнул. — Да. Я знаю, что всё не идеально, потому что они всё ещё перехватывают мою почту и тому подобное. — Его голос резко понизился, затем вернулся к нормальному. — Но я противостоял им и сказал, что меня тошнит от их политики. Они пытались отрицать политику в целом, и я сказал им, что в отрицании она тоже есть. Гарри кивнул. Он никогда не придерживался той особой позиции, которую занимали родители Невилла, поскольку родился на одной стороне, хотел он того или нет. Но он слышал, как люди в Хогвартсе говорили, что у них нет политических взглядов, и считал их идиотами. — Я сказал им, что у них есть шанс помириться со мной, извиниться и пообещать, что они больше не будут делать ничего подобного воровству моей почты. Они наполовину извинились передо мной, потому что действительно думают, что их способ защитить меня — самый лучший. Но теперь я принял своё решение. Я уйду, когда встречу свою родственную душу. — Из-за письма, которое я отправил, и на которое ответила твоя мама? Мне жаль, Невилл, — повторил Гарри. — Не стоит. Ты освободил меня. — Невилл обратил к нему взгляд, который стал встревоженным. — И я бы посоветовал тебе сделать то же самое, Гарри. Поговори со своими родителями. Посмотрим, смогут ли они на самом деле признать, что совершили ошибку, и министр Реддл — твоя родственная душа, хотят они этого или нет. Не позволяй этой ране загноиться, как это сделал я. Гарри кивнул. Он предполагал, что это было лучшее, что можно было сделать в этой ситуации, но ему нужно было услышать это от кого-то другого. И Том, и Джеральд были слишком преданы своему делу, чтобы избавить его от боли, чтобы предложить это. Он встал. — Спасибо. — Не за что. — Невилл взглянул на него, на секунду прищурив глаза. — И если ты вдруг услышишь о ком-то, у кого есть метка души, подобная моей, то знай, что я был бы не прочь принять любую политику с его стороны. Гарри кивнул, сжал его плечо и вышел.