У нас в мозгу кишит рой демонов безумный. Как бесконечный клуб змеящихся червей; Вдохнет ли воздух грудь — уж Смерть клокочет в ней Вливаясь в легкие струей незримо-шумной. Шарль Бодлер «Цветы зла»
Без фелина квартира опустела. Сяо Чжань прошёлся по кухне, задумчиво оглядывая идеальный порядок: Ван Ибо, даже несмотря на занятость с сестрой и торопливые сборы, умудрился оставить после себя полностью вымытую посуду, начисто вытертый стол и убранную постель. Шлейф его ненавязчивого запаха за вчерашний день, пролетевший без привычного присутствия фелина, практически растворился в воздухе, выветрился в открытую форточку, и сегодня уже казалось, что и не было ни его, ни его сестры в этой квартире. Сяо Чжань недовольно мотнул головой, в третий раз заглядывая в холодильник и скользя по заполненным полкам скучающим взглядом. Есть не хотелось. Готовить тем более. Да даже жить не хотелось, будто Ибо забрал с собой всё: и энергию, и волю, и стремления. И если ещё вчера он держался, рисуя взахлеб свои эмоции за последние дни, то после сна… Жизнь словно вернулась на свои рельсы, когда мир был тусклым, и весь спектр эмоций вмещал в себя вину, беспокойство и жалкое желание быть. Ван Ибо одним своим присутствием разгонял тяжелую хмарь над его головой, и теперь, в его отсутствие, вся грязь накинулась на Сяо Чжаня вдвое, будто стремясь отомстить за месячное невнимание. Сяо Чжань ещё раз прошёлся по квартире, и, не выдержав ощущения сжимающихся вокруг стен, отправился переодеваться. Субботнее утро в кафе встретило его привычным фоновым шумом разговоров и удивленной улыбкой Сюань Лу. — Чжань-Чжань, ты ли это? — хихикнула она, разглядывая из-за стойки его принт на футболке. Та была куплена ещё на первом курсе универа, с первой собственной зарплаты, и гордо несла на себе изображение того самого Человека-Паука, который так нравился Ибо. — Нет, с вами разговаривает его клон, Сяо Чжань на изучении в лабораториях Сатурна. Сюань Лу удивленно хлопнула глазами, когда Чжань начал пародировать речь голосового помощника, но тут же откинула голову назад и расхохоталась. Сяо Чжань и сам улыбнулся, глядя на неё. Холод в груди и руках немного отступил. — Тебе всё же нужно было идти к нам, на актерское мастерство, — отсмеявшись, Сюань Лу покачала головой, а Сяо Чжань торопливо отвел взгляд, сглатывая горечь. — Извини… Ммм, давай я тебе сделаю латте? Ты его ещё любишь? Сяо Чжань бездумно кивнул, наблюдая, как быстро запорхали тонкие руки по стойке. Большая часть столиков была занята проходящими практику студентами, но новых посетителей пока не было, так что он мог ненадолго остаться, отвлекая Сюань Лу. — А ты почему тут? — спохватился он, задумчиво хмурясь. Конечно, в «Нефрите» была гибкая система смен и подчас было непонятно, кто и куда должен выйти, но Чжу Цзаньцзинь следил за этим пристально, и накладок почти не случалось. Да и Сюань Лу уже давно не было нужды стоять перед посетителями самой. — Я… — Сюань Лу запустила кофемашину и вновь подошла к нему, облокачиваясь на стойку. Вздохнула тяжело, проводя ладошкой по лакированной поверхности, и подняла взгляд: — Я могу пройти на хорошую роль, так что больше совмещать у меня не получится. Я ухожу из команды. Вчера решила. Сегодня вот… прощаюсь. Сяо Чжань ошеломленно застыл на месте, сжимая пальцы на столешнице. «Нефрит» вырос из их университетского проекта. Сяо Чжань тогда только-только перешел на второй курс и искал возможность подработки везде, и как-то забрел в старую кафешку, где как раз устроили сходку по дипломным проектам экономисты их ВУЗа. У Лю Хайкуаня, семья которого раньше владела этим помещением, была интересная задумка, но не было исполнителей, которые бы согласились на подобную авантюру без гарантии результата. И Сяо Чжань предложил рискнуть сам, притащил своих друзей. Он создал первоначальный дизайн клуба. Сюань Лу с удовольствием занялась пиаром вместе с Чжу Цзаньцзинем с факультета менеджеров, с которым особо сошлась на фоне любви к балету. Юй Бинь занялся привлечением инвесторов. Цзи Ли они упросили создать собственный сайт с системой безопасности, остальные ребята из университетов согласились подрабатывать барменами. Запуск клуба произошёл плавно, им каким-то чудом удалось вывести баланс за первый месяц в ноль, и они по этому поводу закатили такую вечеринку! На ней же познакомились с Чжоу Исюанем и Ким Сонджу, тогда ещё такими же второкурсниками, как сам Сяо Чжань, как Сюань Лу, как Юй Бинь. И как только клуб стал приносить доход, они отреставрировали и верхнее помещение… Сяо Чжань оглянулся, осматривая такие знакомые стены. — Я, — он встретился взглядом с сочувствующим взглядом Сюань Лу и откашлялся. — Понимаю. Очень за тебя рад. И чуть поморщился от того, насколько неестественно это прозвучало. Он был правда рад за Сюань Лу. Она прекрасно закончила свое обучение, да и до этого проявляла себя. Она была достойна. Просто… — Я знаю, Чжань-ди, — мягко улыбнулась она, протягивая руку и легонько похлопывая его по напряженной руке. — И ты должен знать, что мы с Цзыи всегда будем рады тебе. — Спасибо, цзецзе, — Сяо Чжань сложил руки перед собой традиционным жестом, склонился низко, упираясь лбом в стойку и так и замер, прикрыв глаза. Растерянность от новости, жестоко высветившей то, что он так упорно пытался от себя гнать, накрыла с головой. — Чжань-Чжань! Сяо Чжань, ну ты чего, — Сюань Лу дернула его за волосы, заставляя поднять голову, и Сяо Чжань с усилием оторвался от столешницы и вымученно улыбнулся, глядя на встревоженную девушку. — Я в порядке, Лу-Лу. Просто неожиданно… — Он осекся, неопределенно махнул рукой вокруг. — Столько всего эти стены помнят, да? Мы идём дальше, это правильно. И я правда рад за тебя… — Мы идём дальше, Чжань-Чжань, — серьезно кивнула Сюань Лу, вновь сжимая его пальцы и заглядывая в глаза. — И тебе тоже нужно. И… я не знаю, стоит ли тебе сейчас говорить, но… Юй Бинь думает вернуться. Сяо Чжань болезненно выдохнул, отводя взгляд и невидяще уставился в стену напротив. Он бы не удивился, увидь на ней трещины подобно тем, которые, кажется, побежали сейчас по нему. — Он ещё не знает, когда, но, вероятно, в ближайшие пару месяцев, если всё пройдет хорошо, — тем временем продолжала торопливо рассказывать Сюань Лу, почти до боли сжимая его руку. Он отстраненно подумал, что ещё немного — и трещина доберется и до неё, и он осыпется осколками прежнего себя на пол кафетерия. Вот только вряд ли уборщица будет рада. — Мы не говорили ещё никому, он хочет вернуться спокойно. Но, думаю, тебе стоит знать. Он о тебе спрашивал. Сяо Чжань, по-прежнему не глядя на Сюань Лу, кивнул, осторожно высвобождая руку. — Спасибо, — он откашлялся, потер лицо руками, и посмотрел наконец на встревоженно замершую на своем месте девушку. — Правда, спасибо, Лу-Лу. За всё. — Чжань-ди, — болезненно искривила та губы. — Ты не виноват… — Не надо, ладно? — так же болезненно улыбнулся он, глядя ей в глаза. — Я… хотел бы встретиться с ним, если Мэн Цзыи будет… не будет против. Потом. Сюань Лу закусила губу, глядя на него с, кажется, жалостью, и его спас лишь прозвеневший над дверью колокольчик. — Можно? — рядом с ним остановился юноша, с вежливой улыбкой обратившийся к Сюань Лу. Сяо Чжань торопливо отступил, кивая ей. — Конечно, можно, — Сюань Лу мельком улыбнулась посетителю и продолжила говорить с ним. — И Цзыи не против. Нам давно нужно собраться всем вместе. Твой кофе. — Спасибо, — пробормотал Сяо Чжань, хватая теплый стакан со стойки и, поправив сумку с ноутом на плече, торопливо направился к выходу. — Давай пойдем вперед, Чжань-Чжань, — донеслось ему в спину. — И береги… его. «Кого?» — чуть было не выкрикнул Сяо Чжань, но только крепче сжал губы. Уж конечно, речь не про Юй Биня. И в его жизни сейчас только одно существо, с кем его связывает хоть что-то хорошее. Береги? Серьезно, Сюань Лу? Сяо Чжань может только портить. Всё и всегда. Единственное, что он может сделать для Ван Ибо хорошего — исчезнуть поскорее из его жизни. Он понял, что почти бежит, лишь когда в боку закололо. Улицы и люди давно смешались перед глазами, и он оперся спиной о стену ближайшего дома, смаргивая слезы. Жалкий. В последний раз он плакал, глядя на тогда ещё неизвестного ему фелина, кружащегося в фонтане, позволяя себе надеяться. В этот год он только и делал, что пытался жить. Рядом с Ибо и пытаться было не нужно. Вот только… имеет ли он право чувствовать себя живым после своих ошибок? И не наделает ли новых? Латте в помятом стакане, напоминающее то, что делал Юй Бинь, он выкинул сразу за следующим поворотом. — Чжань-Чжань, ты пришёл, — радостно защебетала мать, стоило ей открыть дверь. Сяо Чжань широко улыбнулся, обнимая её, и всё с той же улыбкой прошёл в уютную светлую квартирку. — Привет, ма, — запоздало поздоровался он, торопливо впихивая ноги в тапочки с кроличьими ушками, которые подарили матери соседки. — Как ты? — Теперь, когда ты пришёл, вообще замечательно, — женщина ласково улыбнулась. — Тощий, будто тебя голодом морили, сынок. Хорошо, что в этот раз у меня получилось тебя вытащить. — Хэй, я не так уж и редко у тебя бываю, — запротестовал он, послушно следуя за матерью на кухню, наполненную ароматами выпечки. Кажется, у матери появились новые картины на стенах, но сейчас ему было не до высокого искусства. — Напомнить тебе, что прошлый раз был почти полгода назад? — Сяо Чжоу приподняла тонкие брови, выставляя на стол любимый фарфоровый набор. — Я… — отвел взгляд Сяо Чжань, скользя им по деревянным панелям, и тут же состроил виноватую моську: — Прости, ма-ам, я так старался получить эти красные корочки, чтобы ты могла гордиться мной, что был не самым лучшим сыном. Его мать засмеялась и протянула руку потрепать его по надутой щеке. — И ты меня порадовал, милый. Ох, знаешь, какими глазами смотрела на меня тетушка Вэй, когда я показывала ей наши с тобой фото! Ты такой красивый, и твой диплом замечательно оттенял моё платье. Красный цвет вообще очень нам с тобой идёт, — Сяо Чжань улыбался, послушно съедая предложенный обед, кивал в такт речи Сяо Чжоу, чувствуя странную горечь во рту. Мать всегда любила острые приправы. "Мама сказала, что я могу хоть дворником идти, если мне это нравится". Но разве тогда Ван Ибо был бы счастлив? У него была бы та же престижность, что и у самого Сяо Чжаня? Он раздраженно ткнул палочкой в хрустящую корочку брюссельской капусты, заставляя её лопнуть. Да ладно, что бы Ван Ибо не сделал, он останется кемономимом. Тем, кто не будет достаточно престижным где бы то ни было. По крайней мере, пока у него есть уши. И это при том, что он уже сейчас явно достоин большего, чем Сяо Чжань. Разве всё это справедливо? — А-Чжань! Сяо Чжань! — Сяо Чжоу пощелкала пальцами прямо перед его лицом, и Сяо Чжань виновато улыбнулся ей. — О чем задумался? — Ты правда мной гордишься? — Выпалил он прежде, чем успел задуматься о смысле своих слов. — Ну, конечно, — растерянно подтвердила его мать, замирая с палочками в руке. — У тебя такая замечательная репутация. Не сомневаюсь, что ты устроишься в приличное место. Вот так. Репутация. Приличное место. И что потом? Приличная девушка, приличная квартира, приличные дети. Приличная жизнь — вот чего от него ждут. Он закусил губу, вслед за щебечущей что-то ещё матерью подхватывая со стола чашечку с каким-то там сортом чая, вкус которого он даже не был способен отличить от сотни других. Сяо Чжоу присела на диванчик перед кофейным столиком, и похлопала рядом с собой, между делом щёлкая пультом на каком-то там Philips. Сяо Чжань скользнул взглядом по экрану телевизора, отстраненно отмечая бегущую строку новостей. CCTV–Xinwen. «Здравствуйте! В эфире «Focus On», в студии Ван Лю и сегодня в программе…». — …Кроме того, ты теперь можешь устроиться в хорошую дизайнерскую студию! Или даже в международную компанию, знаешь, сын одной моей подруги, Цай Хуа, ты её вряд ли помнишь, устроился в замечательную корпорацию! И даже нашел им по скидке возможность приобрести хорошую технику. А ты мог бы подумать о ремонте, потом, когда всё устаканится… как думаешь, какие обои подойдут… — …В прошедшем году в в Шанхае было предотвращено 4 теракта, один из них — в районе Чэнхуанмяо. По данным спецслужб, правоохранительные органы также расследуют уголовное дело в отношении жителей Шанхая, подозреваемых в совершении ряда преступлений против государства. Некоторых жителей заводских районов обвинили в пособничестве бандформированию… Сяо Чжань отвлекся от рассуждений матери о новом ремонте, не отрывая взгляда от транслируемых картин, где из полуразрушенных зданий под конвоем выводили кемономимов с различными атрибутами. Конечно, по государственному каналу не было произнесено ни единого слова про них, но и без того было ясно, о чем идет речь. Про них тоже скажут, только чуть позже, и Сяо Чжань напрягся, чувствуя необоснованную, но оттого не менее сильную тревогу за Ван Ибо. Он ведь сейчас дома, с семьей? Празднует свой день рождения, радуется жизни? — За последние годы участились случаи формирования банд кемономимов, — что и требовалось доказать. Сяо Чжань слегка поморщился, глядя на слишком белые стены показываемой школы, в которой на деревянных скамьях чинно сидели пара десятков детей с различными ушками, и отгоняя мысль о том, что вот так же когда-то сидел на неудобных скамьях его Ибо. — Правительство гарантировало здоровье, безопасность и благосостояние их племен. Сегодня в резервациях, где живут потомки этих народов, проводятся работы с их детьми, действуют детские сады и школы, но в то же время в местах их обитания наблюдается более высокий уровень заболеваемости, более низкая ожидаемая продолжительность жизни, более высокий уровень бедности, чем у любой другой расовой или этнической группы в нашей стране. Наш корреспондент Чэн Бэй побеседовал с несколькими социологами из числа кемономимов, давайте узнаем их мнение… Экран телевизора мигнул и потух. Сяо Чжань моргнул, медленно поворачиваясь к матери, задумчиво рассматривающей чай в кружке, и попытался расслабить пальцы, которыми с силой вцепился в собственную — удивительно, как только она выдержала. — Ох, прости, сынок, эта политика — такая скукотища, ты не находишь? Ещё и про ушастых, — его мать наморщила лоб и покачала головой, откладывая пульт. — Так ужасно. Вот чему их вообще могут учить в этих школах, что вырастают такие разбойники? Сяо Чжань нахмурился, собираясь высказаться, но его мать успела первой, вдруг вскидывая голову и проникновенно глядя ему в глаза. Она немного замялась и протянула свободную руку, укладывая теплую ладонь на ладонь сына. — Я рада, что эта тема была поднята. До меня дошли слухи, что в том клубе, с которым вы с Лу-Лу зачем-то возитесь, появился фелин, и ты… пытаешься ему помочь. Сяо Чжань напрягся, с легким недоумением приподнял брови, и Сяо Чжоу вдруг смущенно отвела взгляд. — Я знаю, что у тебя большое сердце… сколько раз ты притаскивал домой всяких облезлых кошек, но, сынок, будь осторожнее. Кошка не воспользуется своим положением и не испортит тебе жизнь, а вот фелин… — Что — фелин? — нахмурился Сяо Чжань. — Не сердись, — мать растрепала ему волосы и улыбнулась с умилением. — Только ну зачем тебе это? Сяо Чжань поджал губы, глядя на кружащих напротив окон ласточек, и сделал глоток чая, выигрывая немного времени и пытаясь запить горечь. На языке расцвел жасмин, и он быстро облизал губы. Зачем ему это? — Он хороший, мам. — Чжань провел по ободку чашки пальцем, и вновь серьезно посмотрел на мать, отмечая вдруг, что волосы она снова перекрасила — в очередных поисках себя, наверное? Он бы тоже покрасился, но ведь не помогает почему-то. Сяо Чжоу слегка нахмурилась, приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но Сяо Чжань успел начать первым: — Он замечательный танцор, очень ответственный и постоянно работает. Поступил в мой университет, и пока не знал, где жить, а я же все равно хотел снимать квартиру с кем-то. А так — работаем вместе, такое соседство очень удобно. — Ты же можешь себе позволить жить и один, — вздохнула Сяо Чжоу и встрепенулась: — Ну или, если хочешь, можешь жить здесь! — Тут слишком далеко от Цинхуа, ма, — жалобно протянул Сяо Чжань и усмехнулся: — К тому же, вряд ли твои ухажеры обрадуются. Сяо Чжоу смущённо хихикнула, вновь превращаясь в знакомую ему женщину, звякнула ложечкой о край чашки и погрозила ему пальцем: — Какой же ты у меня хороший мальчик, и как только… — Она снова помрачнела, легонько касаясь его щеки пальцами. — Я просто надеюсь, что ты не станешь таким, как отец. Сяо Чжань вздрогнул. Мать смотрела на него обеспокоенно и грустно, а он чувствовал, как вновь холодеют руки. Пытаясь скрыть эмоции, он обхватил ладошку матери своей и повернул голову, утыкаясь лицом в её руку. — Я не стану таким, мам, — тихо пробормотал он. «Я не брошу того, кому нужен» — осталось не озвученной мыслью. — Ну и отлично, — тут же бодро сказала Сяо Чжоу, высвобождая руку и улыбнулась краем губ. Сяо Чжань попытался улыбнуться тоже: момент родительской милости прошёл, и он не должен, не должен чувствовать себя потерянным вновь. — Ну а помощь бедному мальчику, это, конечно, хорошо. Ничего, что это фелин. Только не увлекайся. Помнишь, ты как-то даже ездил вместе с группой в тот лагерь с детьми кемономимов… — Да, мам, — Сяо Чжань торопливо перебил её, пока она не пустилась в очередные рассуждения о статусе. — Я уже побегу, ладно? Взял проект, нужно успеть закончить. — Ох, уже? — Сяо Чжоу расстроенно поджимает губы, но почти сразу со вздохом кивает: — Конечно. Да и у меня есть, чем ещё заняться… — Она задумчиво косится на телефон, и Сяо Чжань поднимается из-за стола, решив, что разговор закончен. И он действительно заканчивается, вот только, когда он уже стоит на пороге, мать вдруг обнимает его крепко. — И я горжусь тобой не только за награды, но и за твоё упорство. Никто не будет любить нас просто так, и я рада, что ты это понимаешь. Береги свое будущее. И всё же реши вопрос с фелином, ещё пару лет, и тебе нужно будет подыскивать подходящую невесту. А история с кемономимом может отпугнуть хорошую партию. Хватит и тех глупых сплет… — Перестань, ма. — Сяо Чжань ещё раз крепко обнял мать и выскользнул из объятий. — Я уже сам могу решать, помнишь? Всё будет хорошо. Мать тяжело вздыхает, но всё же кивает, берясь за ручку двери. — Доброй дороги, сынок. — Доброго вечера, ма. В глаза матери он так и не смотрит, и когда дверь за спиной захлопывается, позволяет себе коротко простонать сквозь сжатые зубы. Пустота внутри, зародившаяся вновь после слов Сюань Лу и подкормленная тревогой из-за кадров в телевизоре, теперь словно разрослась ещё больше, поглощая в себе остатки всего светлого, что ещё оставалось нетронутым. Сбежав по ступеням вниз, он вырвался из сплетения серых коридоров и замер у стены дома, запрокинув голову. Небо — серое, нависшее дождевыми тучами, странно резонировало с его самоощущением. Усмехнувшись невесело, он тряхнул головой и повернул к метро. Ван Ибо вернётся уже в воскресенье, ему нужно продержаться всего два дня. Или всё же отправиться к психологу. Он прижался лбом к прохладному камню колонны, пытаясь заглушить внутренний диалог чужими разговорами. Вдалеке уже слышался шум подходящего состава, но даже он оказался не способен прервать мысли. А как ты будешь затыкать себя в пустой квартире, Чжань-Чжань? Заскочив за вином, он торопливо поднялся к себе, распахнул со странной, безумной надеждой дверь, и горько усмехнулся в темноту квартиры. — Я — Сяо Чжань, 1991 года рождения, — он шагнул в прихожую, захлопывая за собой дверь. Аккуратно опустил на пол сумку с ноутом — вот придурок, зачем вообще брал? — Родился в Чунцине. Сейчас мне двадцать три, живу и учусь в Пекине. Холост, друзей проебал… Он выхватил из пакета вино, проходя на кухню и включая по пути весь возможный свет. Отсалютовал бутылкой отражению в темном оконном проеме и ухмыльнулся. Вышло эффектно, вот только так же впечатляюще открыть бутылку с вином не вышло. Пробка глухо хлопнула, выходя из горлышка, и дрогнувшая рука залила подол футболки. Несколько капель упало на белые плитки пола, расцветая причудливыми узорами. — Ч-черт, — выдохнул Сяо Чжань, откидывая штопор вместе с пробкой в раковину и присосался к горлышку. — А ещё я придурок, который залил любимую футболку своего принца. Он хихикнул, вспоминая дикие вопли Ибо по поводу этих футболок. Может, стоило подарить ему что-то такое, а не технические приблуды? — Но вы вообще видели его наушники? Латаные-перелатаные, — Сяо Чжань задумчиво покачал в руке бутылку, наблюдая, как вино облизывает стенки сосуда. — Ммм, и мы так же. Бьёмся о собственноручно возведенные стены и забываем, что пробку можно выбить. Или лучше разбить бутылку? Ты же не пьяный, Сяо Чжань, что ты несёшь вообще… Он тряхнул головой, медленно направляясь к чужому дивану. Вот будет Ибо сюрприз: вернется, а всё в пятнах вина. Сяо Чжань хихикнул, представив себе выражение лица фелина, если он обнаружит его таким. Впрочем, он ведь уже его видел… — А ты представь, как он посмотрит на тебя, узнав правду, — хмыкнул он, разваливаясь на диване. Покачал ногой, глядя на черную надпись по краю белых носков — «Fuck off». — Ммм, да. Именно это. У него закружилась голова, и он с тихим стоном перевернулся на бок, подтягивая ноги к груди и обнимая вместе с ними и бутылку. — Он просто хлопнет дверью? Или решит, что я трус, из-за которого не стоит тяготиться с очередным переездом? Хотя, куда? А вот Юй Бинь переехал, — Сяо Чжань вцепился в собственные ноги крепче, провел одной рукой по икре, пытаясь нащупать берцовую кость — рисовал же! — но по итогу просто сжал пальцы, впиваясь ногтями в кожу до боли. — И номер поменял. И правильно сделал. Он приподнялся, вновь глотая вино большими глотками. Его в целом легко уносило с алкоголя, это же вино было ещё и довольно крепким, начиная размывать действительность не только в глазах и поселяя в голове ватную легкость. Легкость… как в танце? «Потанцуй, Сяо Чжань!» Потанцуй, Сяо Чжань. Мужчина, пошатнувшись, тяжело поднялся с дивана и прошел к окну, уставился на стекающие по темному стеклу капли дождя. — Лучше страдать по Ван Ибо, не так ли, Сяо Чжань? — отражение изломанно улыбнулось ему в ответ, расплываясь смутным образом. — Лучше чувствовать хоть что-то, кроме постоянной вины? Но ты же знаешь, что твоя жизнь сплошная ложь, — он уперся кулаком в стекло, облизывая искусанные губы — одна из привычек, пришедшая вместе с Ван Ибо. — А если он не вернется? И даже если вернется. Каждый сам по себе, помнишь? «Давай же, гэ — что может быть свободнее танца?» — Но ты ведь хочешь быть свободным? Если ты будешь свободным, ты сможешь быть собой… — Он вновь облизал губы и, залпом допив бутылку, решительно опустил её на подоконник. — Танцуй, Чжань-гэ? Вдали, сквозь пелену дождя, призывно блеснули огни, и Сяо Чжань неловко потянулся к ручке окна, распахивая его. Громко звякнула, рассыпаясь на осколки, сметенная с подоконника пустая бутылка, но Сяо Чжань не обратил на это внимание, вдыхая влажный воздух полной грудью. Танцуй.***
Их усилия окультурить нас зашли очень далеко: они распространились даже на книги о нашей истории, которые описывали аборигенов как кровожадных тупых дикарей… Я начал сам себя ненавидеть за свое происхождение и убедил себя в том, что на самом деле я белый мальчик. Бэнкс Д.
Их с Цзысюань встретили отец и Ван Хаосюань, сидящий на его плечах. Ибо только фыркнул, когда тот, как маленькая обезьянка, съехал по спине отца и бросился к ним: — С Днём рождения вас! — налетев, он обнял обоих вместе, и Ибо с Цзысюань, хитро переглянувшись, подхватили его под руки, под звонкий смех пронося метры до отца. Вокруг суетилась толпа, но они, привычно отошедшие в сторону, не обращали внимания. — Это нечестно! Вы двое вредины, кинули меня, а сами тоорт ели! — А когда у тебя день рождения будет, уже без Ибо будем торт есть, — Ван Цзысюань потрепала младшего по ушам, склоняясь ближе и заговорчески добавила: — Зато сегодня все вместе! Да, зато сегодня все вместе. Ибо улыбнулся отцу, хлопнувшему ему по плечу, и, закинув сумку на плечо, кивнул вперёд. — Встретимся с вами вечером, — стоило им выйти с вокзала, где гомон толпы стихал, Ван Цзебао крепко обнял дочь и кивнул Ибо. — Отведешь их домой, вам там мать сюрприз оставила. А я обратно на смену. — Спасибо, что встретили, па. — Ибо покрепче ухватил ладошку погрустневшего брата, а Ван Цзебао неожиданно хохотнул. — Если бы я не согласился отвести нашу сладкоежку к его гэгэ и цзецзе… Хаосюань неожиданно смутился, прячась за вопросительно вскинувшийся хвост брата, и уже оттуда что-то пробурчал под смех родных. Ван Ибо улыбнулся, подмигивая сестре и тяня брата по улице. На душе стало спокойно, как в детстве, когда ему ещё не было нужды переживать о своем жизнеустройстве, а можно было так же спрятаться за хвост отца от всех проблем и знать, что всё непременно им решится. Впереди ещё была пара дней выходных. — Ибо. На следующий день после праздничного обеда мать, клюнув старшего ребенка в щёку и прихватив младших с собой, убежала с ними проходить комиссию перед школой. Ван Хаосюань в этом году должен был идти во второй класс, а значит, к обычному осмотру добавлялся ещё и мониторинг, позволяющий определить ребенка в одну из секций. Отец, взявший на сегодня отгул, занялся разбором вещей, которые планировал перенести в мастерскую. То, что раньше было способом порадовать детей, починив с ними найденные на свалках игрушки, постепенно стало второй работой. Только теперь зачастую ему несли поломанные вещи многочисленные заказчики, желающие дать им вторую жизнь. Ибо быстро собрал со стола посуду, заполняя таз водой, и принялся за мытье, прислушиваясь к негромким мелодиям старенького отцовского радио. Руки быстро замерзли, и он невольно усмехнулся: к хорошему привыкалось быстро, и возможность в квартире Чжаня включить горячую воду в любой момент очень легко стала восприниматься нормой. Ибо невольно почувствовал укол стыда за то, что, пока он живёт в Пекине, его матери и сестре приходится продолжать справляться с различными трудностями. «Я непременно найду свой путь и заберу всех к себе» — Ибо упрямо поджал губы, прополаскивая посуду в чистой воде и вытирая её так яростно, словно именно она была виновата во всех бедах. — Ибо, — позвал отец повторно, прошёл на кухню, шлёпая босыми ногами по полу, когда Ибо уже складывал тарелки в шкафчики. Ибо обернулся на имя, вопросительно приподнимая брови. — Да? — глядя на опирающегося плечом холодильник отца, он слегка напрягся. Мгновенно промелькнули все возможные косяки, о которых с ним могли пожелать говорить, и почему-то одним из первых постоянно всплывала широкая улыбка Сяо Чжаня. — Расслабься, — Ван Цзебао усмехнулся, подвигая ногой себе стул и кивнул на стул напротив, садясь на собственный верхом. — Просто хотел попросить тебя помочь мне перетащить пару коробок в гараж. Мы с парнями придумали, как выполнять больше заказов. — Без проблем, — Ибо довольно махнул хвостом: проводить время с отцом ему нравилось, и собирать всякую мелочь тоже. А уж если было нужно копаться в мотоциклах, которые отец порой прикатывал в гараж с работы — такой выходной вообще был как праздник. — Хорошо, — кивнул Ван Цзебао и слегка нахмурился, топорща хвост. — И… я бы хотел, чтобы ты поговорил с братом. — Что? — Ибо удивленно дернул ушами, прижимая их ближе к голове и с нескрываемым удивлением воззрился на серьезного, как сам портрет вождя, отца. — О чем? — Он же ходит в летний лагерь, — пояснил Ван Цзебао, сосредоточенно постукивая пальцами по спинке стула и обернув хвост вокруг его ножки. — Хаосюань вытащил из рюкзака ребенка с параллели наушники. Его не поймали, — мужчина уловил испуганный взгляд Ибо и качнул головой, отворачиваясь к окну. Третий этаж — за стеклом склонила ветви липа, от которой каждую весну пахнет в квартире и дворе тепло и сладко. Ибо облизал губы, хмурясь, и все же присел на предложенный стул. Сейчас, в профиль, почему-то особо остро стали заметны мелкие морщинки в уголках глаз отца и появившаяся в волосах седина. «А ведь ему всего-то тридцать девять» — мелькнуло в мыслях, и Ибо поджал губы. Он будет таким же в свои сорок? С поседевшими прядями в висках, с опущенными под гнетом ответственности и долга плечами, с морщинами на лбу от постоянно напряженно сведенных бровей? Ван Ибо прекрасно знал, насколько сильно выматывается мать, так как видел её каждый вечер. С отцом, который пропадал на нескольких работах, он сталкивался не так часто, обычно — в его редкие выходные, когда помогал собирать различную технику в гаражах. Сейчас же, впервые за полгода, наверное, видя его никуда не спешащим и домашним, озабоченным не только судьбой самого Ибо, но и жизнью второго, названного сына, Ван Ибо пытался справиться с ощущением растерянности. Он давно не считал, что его родители всесильны. Так уж случается, когда сталкиваешься со смертью близких и жизнью, в которой даже такой сильный папа не может ничего — иллюзии рассыпаются карточными домиками. Но осознание, что вот этот фелин с проседью в леопардовых ушах и усталым взглядом сейчас просит, в какой-то мере, его помощи… — Вы с ним поговорили? — наконец поинтересовался Ибо, складывая руки на спинке стула и тоже глядя в окно, гадая, что же сейчас в нем видит отец. — Да, но ты же знаешь А-Сюаня, — Ван Цзебао усмехнулся, качая головой и кинул на сына лукавый взгляд: — Во всём следует своему гэгэ, и упрямством тоже пошёл в тебя. А сейчас, когда ты ещё и в Пекин поступил — считай, окончательно стал для него примером. Ван Ибо закатил глаза, но всё же тоже не сдержал ласковой усмешки. — Ничего, вот научу его ещё и хип-хопу, — мечтательно протянул Ибо под тихий смех отца. — И это мне говорит тот, кто хотел отправить брата жить в зоопарк, — насмешливо припомнил ему Ван Цзебао, и Ибо со стоном прикрыл глаза ладонью. — Это было давно и неправда! — уверенно заявил Ибо, не желая вспоминать последовавшие полгода после смерти тети Мэй, которые он бы мог описать всего одним словом — черные. Он передернул плечами, поднимаясь со стула и кидая быстрый взгляд на отца, глядящего на него с печальной задумчивостью. Этот взгляд часто преследовал его ранее, и Ибо неосознанно прижал уши, пытаясь понять, почему он кажется ему таким знакомым сейчас, будто бы он уже видел его на лице другого дорогого ему существа совсем недавно. — Конечно, — устало улыбнулся Ван Цзебао сыну и тихо добавил: — Мы с мамой гордимся тобой. — Я знаю, па, — коротко отозвался Ибо, вновь отворачиваясь к раковине и подхватывая полотенце. Он просто старался не быть обузой. Всегда с тех пор, как тётя Мэй покинула их и оставила Ибо — двух младшеньких, а его родителям — ещё двух детей. И, наверное, он неплохо справлялся. Последняя тарелка встала на свое место, и Ибо вновь обернулся к продолжающему сидеть отцу. — Я поговорю с А-Сюанем. — Спасибо, — криво улыбнулся Ван Цзебао. А Ибо вдруг прикусил губу, оплетая хвост ногой и выпалил, будто бросаясь в холодную воду: — А каково это — воспитывать не своего ребенка? Ван Цзебао удивленно вскинул брови, слегка поджимая губы, и явно не зная, что ответить. Тема усыновления и всего, что было до, была в их доме под табу — дети не должны разделяться на своих и чужих, по мнению Ван Ю. Одиннадцатилетнему ему было сложно понять, почему Ван Цзысюань практически живет у них, называя матерью и Ван Мэй, и её старшую сестру Ван Ю. После того, как в доме появился ещё и маленький сверток, постоянно требующий к себе внимания, Ибо начал активно пробовать свои границы. Мать, уделяющая племяннице и новорожденному племяннику львиную долю свободного времени; отец, ощутимый лишь по мужскому гелю для душа в общей для всего этажа общаги ванной… Ибо поморщился, вспоминая собственные выходки и то, к чему это привело. — Всё зависит от того, кто воспитывает. — Ван Цзебао тоже поднялся со стула, закладывая руки за спину, и подошел к окну. — Да и разве можно назвать не своим того ребенка, которого ты принял в семью, Ван Ибо? Ибо прикусил губу, понимая, что отец не совсем верно воспринял вопрос, но пояснять то, что не мог пока объяснить даже самому себе, не стал. Просто согласно помычал, энергично кивая оглянувшемуся на него отцу и уверенно пообещал: — Я поговорю с диди, когда они вернутся. А сейчас можешь мне показать, как всё же собрать рычаги и шайбы на оси дроссельной заслонки? Три ребенка для семьи кемономимов — перебор. Даже на двух не всегда могли согласиться. Так что «в зоопарке» после смерти тёти Мэй пришлось жить ему. Целых две недели, забыть которые он не мог и сейчас. Но той жгучей первой обиды на родителей у него уже не было: прошла со слезами Ван Цзысюань, за год потерявшей и отца, и мать, затихла под теплым тельцем осиротевшего, но неспособного ещё осознать этого брата, цепляющегося за его шею тонкими ручками. — Бо-гээ, я смогу пойти на гимнастику! — Ван Хаосюань первым влетел в большую комнату и сразу же вскарабкался на колени брату, обнимая, как когда-то, его за шею. Впрочем, он очень быстро вспомнил о том, что уже большой, и съехал с него на диван, но Ибо перехватил его за талию, сцепляя руки в замок и резко дуя ему в ухо. — То есть наш Сюань-ди скоро станет настоящим спортсменом? — он принялся щекотать брата, наслаждаясь громким с повизгиванием смехом и улыбаясь сам. Нет, родители сделали всё правильно. И кто знает, как бы отразилась жизнь в стенах приюта на этом непоседе? Страх темноты у Ибо — не такая уж большая цена за их целую семью. В комнату заглянула Ван Ю и, увидев бесящихся детей, только фыркнула в голос, с намеком показывая на дверь. — Погуляем? — Ибо забежал за диван, спасаясь от справедливой мести младшенького, и вытащил из-под стола свой скейт. Ван Хаосюань с энтузиазмом закивал. — Только давай возьмем с собой Мальчика! — Хаосюань просительно заглянул в глаза брата. Мальчиком звали небольшого пса госпожи Юй, их соседки по лестничной клетке. Она была довольно необычной женщиной, но крайне редко выходила из дома, предпочитая обращаться с просьбой выгулять собаку к соседям. — Давай, — пожал плечами Ибо, глядя за торопливыми сборами братца. Отняв у него свой старый скейт, на котором ещё он некогда учился кататься, Ибо протянул ему наколенники и щелкнул дверным замком. Мальчик бежал перед ними, а Ибо лениво выписывал фигуры, поглядывая на катящегося рядом брата, и думал, как начнет разговор. Будь это Сяо Чжань, он бы наверняка начал с какой-нибудь умной цитаты из так любимых им книг или из просмотренного фильма. Ибо же на ум приходил один только Ван Пис и «Наличие младшего брата, который немного тормозит… Заставляет старшего беспокоиться». Прилезет же в голову, а ведь у него тоже по литературе хороший балл был! — Папа сказал, что ты обзавелся новыми наушниками, — стоило им въехать в наименее людную часть парка, как Ибо прокрутил кикфлип и, решив, что лучшее — это правда, начал с самого главного. — И что? — мгновенно откликнулся Ван Хаосюань, надувая губы и резко останавливаясь на месте. Ибо тоже затормозил, оборачиваясь к брату. Тот глядел на него из-под отросшей челки, напряженно сжав кулаки, и упрямо приподняв острые угловатые плечи. По сердцу внезапно больно хлестнуло осознание того, что он уже переходит во второй класс, что вымахал за последний год почти на голову, что обзавелся новыми шрамами на коленях и — наверняка — новыми приятелями. И всё это произошло, пока Ибо был слишком погружен в собственные проблемы. — Не стоит брать вещи без спроса, — Ибо сглотнул невесть откуда взявшийся ком в горле, и постарался не отвлекаться. — Если тебе что-то нужно, ты всегда можешь спросить у меня… — Да у тебя у самого даже второй наушник уже не работает! — Ван Хаосюань сжал кулаки ещё крепче, заносчиво вскидывая голову, но Ибо видел, как подрагивают его губы. — Почему мы вынуждены носить какие-то обноски, пока эти придурки ничего не ценят! Да он уверен, что «Речные заводи» — это о том, как правильно рыбачить, а ему все равно высший балл ставят, а мне даже когда я наизусть Ли Бо цитирую, только под ногами просят не мешаться! Да этот тупица бы даже не обратил внимания, что у него что-то пропало, меняет телефоны по нескольку раз в год! — Но это всё равно его вещи и его дело. — Ибо покачал головой, подкатывая к возмущенному брату ближе. — Мы не должны брать чужого. — Тогда почему они берут? — Хаосюань всё же сорвался, всхлипнул обиженно, тут же прикрывая руками рот и уже не крича, почти шепотом продолжил: — Почему им можно ходить по нашим территориям и строить из себя невесть что, почему они могут иметь всё, что только пожелают, почему они могут дразниться и… Ибо рухнул на колени рядом с братом, крепко обнимая его и прижимая к себе. Он знал, как стыдно и обидно тому сейчас, и вспоминал похожий разговор с отцом. Ибо тогда только-только забрали обратно из детского дома, куда его временно поселяли родители, чтобы решить вопрос с Ван Цзысюань и Ван Хаосюанем. — Культура разумного измеряется не в количестве нулей на его счету, а в его достоинстве… Тихо пробормотал он в волосы брата запомнившуюся фразу отца. И он правда верил в эти слова. Верил, знал, что родители правы, и тот же Сяо Чжань и парни из «Нефрита» были тому подтверждением. Вот только проблема была в том, что Ван Ибо не мог ответить на вопросы брата, потому что очень часто и сам ими задавался. Почему кому-то всё, а кому-то — ничего? Ван Хаосюань всхлипнул в последний раз и отстранился, вытирая подолом майки нос. Ибо усмехнулся этому жесту: — Мама бы сейчас подзатыльник дала, — он показал надутому брату язык, с радостью видя робкую улыбку на его губах. — Неправда, мама не дерется, — но майку всё же разгладил, бросая быстрый взгляд на футболку Ибо: — И ты так же после танца делаешь! — Ну я-то не сопли по подолу размазываю, — возмутился Ибо, плюхаясь задницей на скейт и с намеком кивая брату на его доску. — Прокатимся с горки? — Давай! — Хаосюань оживился, тут же устраиваясь на своем, и покосился на выжидающего Ибо. Вздохнул тяжело и пробормотал себе под нос. — Мы не должны поступать против совести, должны помогать маме и папе, поддерживать друг друга и не чинить лишних проблем… Глядя на торчащие из-под майки острые лопатки сгорбившегося брата, Ибо еле давил в себе желание сорваться с места и… кому и что он мог бы предъявить? Разжав стиснутые кулаки, он ободряюще улыбнулся расстроенному брату и, мгновение помедлив, сунул руку в небольшую поясную сумку. — Держи. — Он вытянул из сумки наушники. Увидев, как загорелись восторгом глаза его младшенького, не удержался от улыбки, но тут же строго нахмурился, отводя руку с подарком в сторону. — Но, во-первых, ты отдашь Те Самые наушники маме. А во-вторых, ты пообещаешь обращаться со всем ко мне — и до того, как натворишь что-то! — Но… они же твои, Бо-гэ, — несмотря на то, что Хаосюаню явно очень хотелось взять из протянутой руки заветные наушники — два преобразователя, скрепленные тонким проводом — он не решался, глядя на них с немым восторгом и отчаянием. — У меня ещё есть, — легко пожал плечами Ибо. — Но ты уж побереги их, Конфетка. А-Сюань мгновенно вскинулся, кидая смущённый взгляд на брата, сгреб предложенное с его руки и восторженно распушил хвост. — Я буду! Спасибо, гэ… И я отдам те наушники маме, — горячо пообещал Ван Хаосюань, прижимая подаренное крепко к груди, и от искрящейся радости в его глазах Ибо и сам улыбнулся, кивая наконец вперед. Хаосюань хихикнул, радостно вскрикивая: — Наперегонки? — Кто долетит последним, платит за мороженое! — вскинул руки Ибо, отталкиваясь одной ногой от асфальта и вновь прижимая конечности к груди. — Я победю! — Хаосюань, спрятав наушники в свой рюкзачок, бросился вдогонку. — А-Сюань сегодня навпечатлялся. — Ван Ю опустилась в кресло напротив дивана сына и улыбнулась, с нежностью глядя на то, как тот осторожно поднимает уснувшего у него под боком брата. Ибо молча кивнул, занося Хаосюаня в его комнату. Раньше тот часто отключался вот так же за ужином или семейным просмотром фильма, уткнувшись носом в плечо отца или брата, но лет с пяти он уже так не давался. Видимо, сегодня и впрямь утомился — сперва забег по врачам, потом разговор и покатушки, а затем они ещё и долго просто гуляли и играли по очереди на телефоне Ибо. Было отчего заснуть на месте… — Хэй, — возмутился он, возвращаясь. Пока его не было, Цзысюань нагло растянулась на его диване, и теперь сияла хитрой улыбкой. — Бо-гээ, — проныла она. — Мы сегодня столько ходили с ма… я так устаала, — она состроила умоляющие глазки, принимаясь болтать ногами в воздухе под ласковый смех Ван Ю. — Ого! Тогда мэймэй срочно нужно идти спать! — Ибо комично широко распахнул глаза, неосознанно копируя гиперболированную мимику Сяо Чжаня и делая вид, что не понимает намеков сестренки. — Не хочу спать, — надулась та, строя глазки ничуть не хуже его. — Ну пожа-алуйста, наш Ибо такой сильный и добрый, что ему стоит сделать своей мэймэй массаж? — Это стоит мне нервов и репутации, — пробурчал он, сдаваясь на милость жалобно прижатых к голове округлых ушек и большущих глазок. — Мы никому не скажем! — радостно вскрикнула Ван Цзысюань, позволяя брату сесть и тут же с довольным писком складывая ноги ему на колени. — Ай! Ты чего такая ледяная, — прошипел Ибо, обхватывая тонкую ступню ладонью. — Ма, чего она меня эксплуатирует? Ван Ю только рассмеялась, откидывая голову назад, и тут же хитро подмигнула названной дочери: — Мы просто чувствуем, что скоро всё твоё внимание будет принадлежать совсем не нам, вот и наслаждаемся напоследок. — Маам, — смущённо простонал Ибо, опуская голову и принимаясь всё же аккуратно разминать стопы сестре. Не то чтобы это и впрямь его хоть сколько-нибудь угнетало. У сестры выявили плоскостопие ещё в четыре года, и одной из обязанностей его, как старшего брата, на тот момент был массаж — спина, ноги, стопы. Мама не всегда тогда успевала возвращаться до того, как станет пора укладывать детей спать, а тетя Мэй чаще всего ночевала на работе. Плоскостопие они исправили совместными усилиями, а вот любовь сестренки к массажу так и не прошла. Он улыбнулся воспоминаниям, переглядываясь с так же шкодливо усмехающейся сестрой. — Ну что мам, — хмыкнула Ван Ю, видимо, приняв их смешки насчёт предмета разговора. Впрочем, Ван Цзысюань уже тоже оживилась и лукаво покосилась на брата. — Нам же интересно, почему ты такой довольный ходишь и постоянно в телефон улыбаешься. — Ма! — Ибо тряхнул головой, неосознанно покосившись на телефон. Не так уж и часто он улыбался в него. К сожалению, с Сяо Чжанем они не переписывались особо — тот почти не появлялся в сетях, да и самому Ибо было по большей части не до того. Так что про улыбки — это совсем неправда! Ну разве что изредка, когда он натыкался на фотки… — У него очень классный сосед. — Ван Цзысюань без сомнений сдала брата и тут же взвизгнула, пытаясь ускользнуть от щекочущих её рук. — Сосед? — протянула Ван Ю, наблюдая за возней детей на диване, и, сжалившись, добавила: — А как отметили? Понравился Пекин? — Д-да, — запнулась Ван Цзысюань, вытягиваясь на диване и пытаясь отдышаться. Ибо рухнул рядом с ней, довольно пуша хвост, и усмехнулся. — Конечно, она же там с Сынёном познакомилась… — Ты! — Цзысюань вскинулась, вытаскивая из-под головы подушку и треснула ржущего брата по плечу. — Да Чо очень милый! — И красивый… и сильный… — Ибо расхохотался, отнимая подушку, и скатился с дивана под издевательский смех младшей. — Тише, разбушевались. — Ван Ю, сдерживая смех, прижала палец к губам. — Чо Сынён, значит? Но он и правда такой милый мальчик… Ван Ибо удивленно вскинул брови, но промолчал. Для мамы он и правда был милым — как иначе она с такой легкостью бы отпускала их с А-Сюань в «гости»? К тому же, Сынён действительно был его единственным другом долгие годы, и, несмотря на общую придурковатость — в этом они с ним были похожи! — был отличным парнем. — Но мне понравился и Сяо Чжань, — вновь подала голос Ван Цзысюань и показала вскинувшемуся Ибо язык. — Такой красивый и вежливый, обходительный, смелый… — А ещё умный и с юмором у него всё в порядке, — неожиданно серьезно кивнул Ибо, заставив сестру подавиться воздухом. Ван Ю прищурилась, глядя на вновь сияющего издевательской усмешкой сына, и понимающе улыбнулась ему. — Какими бы они ни были, главное, чтобы им можно было доверять, и чтобы они были искренни в своих чувствах, как и вы, — негромко заметила она, окидывая детей взглядом. Ибо с Цзысюань смущённо переглянулись, прижимая уши к голове, но мама уже хлопнула в ладоши: — А теперь, когда мы всё выяснили, брысь прибираться и спать! Завтра у отца опять ночная смена, вряд ли он сможет тебя проводить… — Я и сам доберусь, — Ибо вскочил на ноги, на автомате протягивая сестре руку, чтобы поднять с пола и её тоже. И когда Цзысюань уже умчалась на кухню, домывать кружки, подошел к матери, крепко обнимая её и зарываясь лицом в душистые волосы. — Спасибо, ма. Ван Ю осторожно обняла склонившегося к ней сына, легонько поглаживая его спину: — Всё хорошо, Ибо. Это же твоя жизнь, просто будь осторожнее. — Чжань-гэ, я вернулся! — Ибо захлопнул дверь за собой, со вздохом облегчения опуская тяжелый рюкзак на пол и стаскивая кроссовки с ног за задники, и поёжился от неожиданной прохлады. — Сяо Чжань, ты что, решил устроить тут царство Зимней королевы? Чжань-гэ! Фелин, хмурясь, прошёл по коридору дальше, оставляя позади тусклую подсветку прихожей. Остановился на пороге «своей комнаты», с удивлением прислушиваясь к громкому перестуку капель дождя за окном и принюхиваясь к отчетливому запаху дождя. — Чжань-гэ? — Неуверенно позвал он, ощущая необъяснимую тревогу, сжимающую всё внутри, и потянулся к выключателю. Свет вспыхнул, обжигая привыкшие к полутьме глаза. — Сяо Чжань!