Tell me now what you'd like me to do
Come and tell me what you want
Tell me now what you'd like me to do
Come and tell me what you want.
♫ Sweet & Bitter — Kush Kush ♫
— Ты слишком со мной возишься, — пробурчал Сяо Чжань, послушно принимая из рук сердитого Ван Ибо пиалу с куриным бульоном.
— Раз этот гэ не может сам о себе позаботиться, — недовольно фыркнул тот, топорща хвост, и стянул с него одеяло, не обращая внимания на возмущенный вскрик.
— Холодно!
— Потерпишь, гэ-эгэ, — издевательски протянул Ибо, снимая влажный пододеяльник. — Нечего было под дождём в фонтанах купаться… без меня!
— Предпочел бы, чтобы мы сейчас оба валялись в постели? — Сяо Чжань тяжело вздохнул и отхлебнул всё же теплого солоноватого бульона, заботливо купленного Ван Ибо в магазинчике готовой еды на углу. А затем озадаченно склонил голову набок, наблюдая за тем, как мотыляется хвост — единственная видимая часть от фелина, который зачем-то нырнул в чистый пододеяльник с головой. — Ты что, Маленькое привидение изображаешь?
— Почему опять маленькое, гэ? — обиженно пропыхтели из-под ткани, не прекращая активного под ней копошения. — У тебя какой-то пунктик на размерах?
— Это детская сказка, придурок, — закатил глаза Сяо Чжань и тут же ойкнул, прижимая к голове свободную руку.
Он плохо помнил позавчерашнюю ночь. Только терпкий вкус вина и сладковатый аромат дождя, заполняющие его. Как он оказался на улице и зачем поперся в фонтаны — он мог только догадываться. Вот поэтому Сяо Чжань в целом предпочитал не пить: слабая устойчивость к алкоголю, помноженная на постоянное чувство вины, делали из него полнейшего придурка, будто он и так им не являлся. Проснувшись утром в насквозь провонявшей перегаром — да он же не так много и выпил! — и сигаретным дымом квартире с температурой под тридцать девять, он с трудом нашёл в себе силы закинуться таблетками и распахнуть окна, чтобы проветрить помещение. Всё остальное время сливалось в какой-то ком отдельных образов, где он то пытался бежать за Сюань Лу, удерживая её на краю крыши, то заслонял Мэн Цзыи от тёмных фигур с почему-то волчьими головами, то тянул окровавленного Юй Биня из фонтанов, чтобы обнаружить, что всё это время это был Ван Ибо с перебитыми ногами, глядящий на него с презрением и ненавистью.
— Голова болит? — сочувственно поинтересовался вынырнувший-таки из складок ткани Ибо, встряхивая заправленным одеялом. Прищурился, глядя на пиалу в руке Сяо Чжаня. — Доедай, Чжань-гэ.
— Не хочу, — капризно протянул он, глядя на Ибо огромными печальными глазами, и тот не удержался, взъерошил ему влажноватые, слегка вьющиеся волосы.
— Надо, гэ. Выпьешь таблетки, в душ и спать. Температура почти спала, осталось совсем чуть-чуть, и будешь как новенький!
— Не хочу, — снова пробурчал Сяо Чжань, опуская взгляд в пиалу. Его руки вдруг обхватили другие — крупные Ибо, и мягко отняли бульон. В следующее мгновение перед ним появилась ложечка, выглядящая в руках фелина и вовсе игрушечной.
— Ешь. Потом дам что-то вкусное, — мурлыкающие нотки в голосе Ван Ибо пустили по коже мурашки, и Сяо Чжань вновь поднял взгляд, встречая прямо тёмный чужой. Однако, стоило ему приоткрыть рот, чтобы высказать какую-то, несомненно, ценную мысль, как ложка с бульоном оказалась у него во рту. Сяо Чжань возмущенно булькнул.
— Мама всегда говорит, что когда я болею, похож на большого ребенка, — Ван Ибо фыркнул весело в ответ на злой взгляд Сяо Чжаня. — Это она ещё тебя не видела!
— Ты всегда похож на большого ребенка, — мстительно пробурчал Сяо Чжань, и Ибо хитро ухмыльнулся, подаваясь вперед.
— Даже так? — шепнул он, проводя большим пальцем по его нижней губе и прикусывая собственную. Сяо Чжань задержал дыхание, не слыша ничего за стуком собственного сердца, облизнул вдруг пересохшие губы, и к ним тут же поднесли ложку. Он автоматически проглотил предложенное и молча съел ещё несколько, чувствуя, как его щеку греют легкие поглаживания чужих пальцев. — Молодец, Чжань-гэ. А теперь таблетки.
— А как же вкусное? — тоже почему-то шепотом воспротивился Сяо Чжань. Таблетки пить не хотелось — казалось, прикосновения Ибо к нему помогли отогнать болезнь, и даже зрение прояснилось. Теперь было видно, что пиала у него красного цвета, зато футболка Ибо — новая? — зеленая, как весенняя травка, а за занавешенным окном снова раскрашивает мир солнце.
— Этот гэгэ ещё не принял таблетки, — непримиримо поджал губы Ван Ибо, отстраняясь. Сяо Чжань тяжело вздохнул, чувствуя себя странно потерянным, но Ибо вновь присел на кровать, уже со стаканом воды в руке и таблетками в другой.
Мужчина послушно закинул в рот предложенное, в несколько больших глотков запивая горечь, и выжидающе уставился на усмехающегося краем губ фелина.
— Сладкое? — спросил тот и зашелестел упаковкой с леденцами. Поднес один к губам Сяо Чжаня, который тут же обиженно надул губы, скрещивая руки на груди. Ван Ибо усмехнулся, медленно поднося лимонно-медовый леденец к собственным губам, обхватил его ими, удерживая, и вдруг наклонился ближе. Сяо Чжань покорно приоткрыл рот, завороженно глядя в глаза с вспыхивающими в них искорками, которые оказались так близко, что он мог рассмотреть каждую ресничку. Леденец обжег язык горькой сладостью, а губы запекло от теплого прикосновения.
— А теперь в душ, — тихо и хрипло выдохнул Ибо, распрямляясь и не отрывая от него темного взгляда. Тряхнул головой, торопливо отворачиваясь, и весело добавил: — Если Чжань-гэ, конечно, не хочет покрыться тут плесенью окончательно.
— Имей уважение к старому больному человеку! — Мгновенно подхватил игру Сяо Чжань, аккуратно сползая с дивана. Ван Ибо так и не прогнал его отсюда, и Сяо Чжань не хотел задумываться, почему. Меньше всего хотелось думать о том, что фелин его пожалел, или, что не лучше, решил таким образом отплатить за добро… да мало ли что! Может он понадеяться, что является особенным для того, кто стал особенным для него, хотя бы пока болеет?
— Я бы лучше имел его самого, — нагло ухмыльнулся Ибо, запуская в Сяо Чжаня полотенцем и кинул на постель чистую простынь. Поиграл бровями, глядя, как ещё больше краснеющий Сяо Чжань хватает ртом воздух, и подмигнул: — Шучу, но всё же… тебе помочь?
— Я сам, — гордо вскинул голову Сяо Чжань и поплелся в сторону коридора, бурча себе под нос что-то про испорченную современную молодежь. Ибо захихикал противно, торопливо меняя постельное белье и прислушиваясь к шуму воды в ванной.
— А кто такой Юй Бинь?
Они сидели на кухне. Новый день начался со звонка Чжоу Исюаня, интересовавшегося состоянием Чжаня и строго-настрого запретившего Ибо сегодня тащиться в клуб. Так что всё светлое время суток они провалялись на диване, лениво переговариваясь и занимаясь кто чем. Ван Ибо по большей части смотрел ролики в Вейбо, оттачивая на Сяо Чжане искусство фокусов, которыми увлекался с детства. Фелин с таким восторгом рассказывал про приезжего иллюзиониста, который провел в их школе единственный сеанс, что Сяо Чжань даже взял в руки карандаш, пытаясь по рассказу представить себе то место, где Ибо учился. Зачем — он и сам бы не сказал, но когда Ибо заглянул через плечо и удивленно присвистнул, почувствовал, как становится теплее.
— Если ты не хочешь говорить…
Сяо Чжань вздрогнул, выныривая из мыслей, и виновато улыбнулся крутящему в пальцах чайную ложечку Ибо.
— Прости, я задумался, — он почесал нос и вздохнул. Конечно, зная его любовь болтать по ночам, не было удивительным, что он столько выдал с температурой. Но он был не готов сейчас рассказывать Ибо самую позорную свою историю. Эгоистично? Да. Но ведь может он сперва окончательно поправиться, позволяя себе ещё немного погреться об этот живой огонь? — Это мой бывший хороший друг. Я позже расскажу, ладно? Я… многое наболтал?
Ван Ибо медленно покачал головой, не сводя с него взгляда.
— Ты только постоянно звал Юй Биня, — он запнулся, думая, добавить ли «и меня», но только пожал плечами: — И Сюань Лу.
— Понятно, — вздохнул Сяо Чжань и мотнул головой, переводя тему. — Я мало что помню из болезни, но то, что ты обещал подумать над собственным аккаунтом в YouTube, я запомнил.
Теперь настала пора Ван Ибо морщиться. Когда Сяо Чжань, насмотревшись на его фокусы, вдруг подскочил с дивана, принимаясь торопливо рыться в настенном шкафу, Ибо слегка напрягся. Как оказалось — не зря, ведь по итогу поисков ему в руки торжественно сунули круглую лампу и глянули сияющими глазами так, что и дышать-то стало трудно. Тогда и стало понятно, что напрягаться нужно было не слегка, а по полной. Но кто же знал?
— Что я буду туда снимать? Твоя мысль, конечно, интересна, но вряд ли куча хейта ещё и в сети особо мне поможет, — наконец ответил он, пытаясь не улыбаться воспоминаниям. Фотки у них вышли потрясными, но ни одной из них он не желал с кем-либо делиться.
— Я не думаю, что всё так плохо, — упрямо поджал губы Сяо Чжань и кинул быстрый взгляд за окно, где уже второй день ярко сияло солнце. В такую погоду хотелось надеяться на лучшее. Но она была столь обманчива… — И… я знаю, что из-за меня тебе пришлось пропустить несколько дней работы… У меня есть знакомая…
— Нет, Чжань-гэ, — перебил его мгновенно посмурневший фелин, уши которого развернулись назад и слегка прижались к голове, сигнализируя о недовольстве хозяина. — Я не буду работать у знакомых и друзей знакомых.
— Да подожди, — Сяо Чжань отодвинул от себя чашку и потер двумя руками лицо, пытаясь собраться с мыслями. — Там немного другое. У неё есть своя студия танцев, но стоящих хореографов обычно не хватает. Детям довольно часто нанимают личных репетиторов. Ты говорил, что учил брата и его друзей танцевать?
— Это было лишь баловство, — неуверенно возразил ему Ван Ибо, но Сяо Чжань видел, как загораются интересом его глаза, а уши встают торчком. Подавив смешок — всё же Ибо довольно редко позволял себе такую неприкрытую демонстрацию эмоций, и ощущение себя словно допущенным ещё на шаг ближе заставляло ликовать. Он широко улыбнулся и продолжил:
— Но ты мог бы попробовать. Не обещаю, что это окажется просто, и что все согласятся обучаться у… того, у кого нет опыта подобной работы. Но вдруг это окажется не худшим вариантом?
— Хуже очередного завода или стройки? — Ибо усмехнулся, покачивая головой. — Вряд ли, Чжань-гэ. Спасибо.
— Тогда я напишу Най-цзе, — облегченно выдохнул он и подмигнул: — Но с тебя видео в Weibo, иначе что я буду делать, пока ты на работе пропадаешь?
— Чжань-гэ, о чем это ты думаешь! — Ван Ибо расхохотался, как обычно, всем телом — от кончика ушей до подрагивающего хвоста, и Сяо Чжань спустя мгновение
залип …осмысления засмеялся тоже.
В том, что Чжан Най согласится, он не сомневался. На выпускном курсе он занимался проектированием дизайна её студии танцев, и они расстались вполне довольные друг другом, до сих пор иногда взаимно лайкая посты в Вейбо. Чжан Най была умной и интересной женщиной, а такого наставника, как Ван Ибо, мог проворонить лишь очень глупый человек.
Ответ на просьбу, подкрепленную видео с танцем Ибо, пришел лишь на следующий день к вечеру. Ван Ибо в это время был уже на своей смене в «Нефрите». Сяо Чжаня они совместными силами почти всего состава работников клуба выпнули на больничный, и тот с кислым видом прибирался на кухне, когда телефон пиликнул входящим сообщением. Тупо глядя на пометку в письме
«И тебе того же и туда же, Сяо Чжань, а своего танцора покажешь мне лично», он опрокинул на вымытый уже пол приготовленные на салат овощи. Радостно ухмыльнувшись, он торопливо напечатал «
Я же говорил, ты ей понравишься», переслал это сообщение и с глупой улыбкой уставился на ответную селку Ибо со скрещенными большим и указательным пальцами.
С Чжан Най они договорились встретиться в небольшом кафе напротив её студии танцев. Слабость болезни постепенно отступала, но всё же после полуторачасовой поездки в метро Сяо Чжань ощущал себя раздавленным и пережеванным. Ван Ибо, фонтанирующий неуемной энергией и катящий на скейте по дорожкам парка, через который проходил их путь, вызывал у него своим энтузиазмом изжогу. Или это было кофе, который мужчина проглотил вместо завтрака, но итог был один.
— Сяо Чжань, ты решил сыграть на контрасте? — Изящная женщина в брючном костюме, с высоко забранными волосами и тёплыми морщинками вокруг глаз, встретилась с ними у самого входа в кафе.
— Чжан Най. — Сяо Чжань смущённо улыбнулся, кланяясь в приветствии и укладывая руку на плечо напряженного Ибо. Тот, несмотря на вежливый поклон и сложенные перед собой руки, явно чувствовал себя неудобно. — Ты же знаешь, я играю лишь на собственных нервах…
Совершенно неловкая попытка пошутить, но и она заставила Чжан Най рассмеяться негромко и весело подмигнуть.
— Океей, Чжань-Чжань, поверю, — Чжан Най погрозила пальчиком и уверенно протянула руку фелину, с легкой улыбкой глядя ему прямо в глаза. — Ван Ибо? Меня зовут Чжан Най, нахожусь в индустрии танцев уже пятнадцать лет, и сейчас мне нужен опытный танцор для натаскивания пары-тройки ребят к конкурсу. Основное всё же предлагаю обсудить за чашечкой чая, а детали решим в студии.
Ибо, бросив быстрый взгляд на Сяо Чжаня, крепко пожал ладошку главы студии и серьёзно кивнул. Преображение известного мальчишки в уверенного в себе мужчину произошло столь внезапно, что у Сяо Чжаня аж дыхание перехватило. Он закашлялся и, махнув рукой на два обеспокоенных взгляда, последовал за друзьями в кафешку.
Всё складывается настолько удачно, что завертевшаяся жизнь подхватывает Сяо Чжаня, унося вдаль от тревожных мыслей. Теперь у Ван Ибо тоже появляется что-то вроде личного расписания, и Сяо Чжань с радостью и гордостью смотрит на то, как цвет лица фелина теряет мертвенную бледность и его глаза начинают сиять. Бо-ди танцует — и Сяо Чжань не может оторвать взгляда от его по-кошачьи грациозных движений.
На самом деле, решение предложить Ибо жить вместе стало одновременно и самым лучшим, и самым худшим, что случилось в его жизни за последние годы. Жить в одной квартире с фелином было тем ещё испытанием на выдержку. Особенно — с настолько симпатичным ему фелином. Постоянное желание прикоснуться к нему, провести ладонью по пушистому хвосту, ощутить под пальцами мягкую бархатную дрожь ушей… на этом моменте он обычно сжимал руки в кулаки, заставляя ногти впиваться в ладонь. Так что тактильность Ван Ибо казалось ему и благом, и проклятием одновременно. Тем более, когда к чистому восторгу от близости к сказочному фелину примешалась симпатия к нему как к парню и, что ещё хуже — симпатия к личности.
— Прикинь, Чжань-гэ, он действительно даже простейший пауэрмув не может выполнить, но всё одно — с таким пафосом глядит, что хоть прям сейчас по баночкам расфасовывай, — Ибо возмущённо машет палочками и запихивает в себя сразу полтарелки лапши. Сегодня редкий выходной день и они ужинают в квартирке спокойно, не перемежая это сдавленными воплями и прыжкам в одном носке в поисках чистой футболки.
Ладно, у Ибо обычно ничего не теряется, особенно футболки. В отличие от вещей Сяо Чжаня.
— Ну, он сын одного из инвесторов ОверсБанк, разумеется, с него можно пафос вёдрами собирать, — Сяо Чжань закатывает глаза и давит смешок, когда Ван Ибо недовольно расфыркивается.
— Да хоть задница императора! Мне сказали научить его танцевать — и я научу!
— Не кипятись, — Сяо Чжань смеется с мимики фелина и чуть не давится своей лапшой, когда тот недовольно дергает уголком губ и топорщит уши. — Я верю в силу Ван-лаоши!
И всё же давится, стоит Ибо пнуть его под столом, возмущенно надувая губы. Сяо Чжань знает, что Ван Ибо живёт танцами. Улыбка, когда он рассказывает о новой выученной связке или демонстрирует её, загорающиеся восторгом глаза, когда он только видит очередное выступление кого-то, кого считает крутым, как нельзя лучше отражают это. Но знание совершенно не мешает ему поддразнивать младшего.
— Через неделю уже первый выход. — Сяо Чжань глубоко вздыхает, успокаиваясь, и подпирает голову рукой. — Думаешь, как пройдёт?
— Не сомневаюсь, что Чжань-гэ всех покорит своей грацией, — поддразнивает его Ибо, а у самого пальцы, которыми он цепляется за палочки, подрагивают. Волнуется, понимает Сяо Чжань, совершенно не готовый к волне тепла от этого осознания.
— Ага, а ты добьешь? — Лукаво изгибает бровь Сяо Чжань, и аккуратно прикасается к лежащей на столе ладони Ибо. И улыбается ярко, когда она поворачивается под его рукой, и по линии судьбы мягко скользят чужие подушечки пальцев. Сяо Чжань вновь утыкается взглядом в тарелку, ощущая, как заполошно бьётся сердце, и желудок тянет так, что кажется, ни рисового зернышка проглотить не выйдет. Есть одной рукой неудобно, но ни один из них не пытается избавиться от этого недопожатия. Симпатия — явно уже не то слово, которым можно описать его состояние. Сяо Чжань остановившимся взглядом смотрит на покрасневшую шею фелина. Судя по ощущениям, его щеки в цвете ничуть не уступают. И на болезнь, как ни крути, уже не спишешь.
Для проекта готово почти всё, кроме некоторых мелочей, вроде цветов и недостающей аппаратуры. В цветочный, как самого старшего и имеющего опыт выбора цветов девушке, решают послать Чжоу Исюаня. Тот, конечно, возмущенно фыркает и показательно закатывает глаза, но соглашается. И утаскивает с репетиции UNIQ в полном составе, потому как прогнали танец и исполнение достаточное количество раз, и заученные движения уже конкретно набивают оскомину. Сяо Чжань в этот раз идёт с ними, показательно щелкая практически каждый шаг танцоров на камеру.
— Когда вы прославитесь, продам эти материалы, сказочно разбогатею и…
— Чжань-гэ не боится, что к тому времени мирские заботы уже перестанут его так заботить?
— Ван Ибо, это был сейчас наезд на мой возраст или на ваши способности? — Сяо Чжань даже на секунду показывается из-за объектива, демонстрируя вопросительно изогнутую бровь и тут же смеется, запечатлевая кривляния фелина и возмущенные лица группы.
Так Ибо и оказывается в цветочных рядах. И он вполне способен признать, что выглядят длинные полосы застекленных витрин, заполненных разнообразными цветами, действительно впечатляюще. Сяо Чжань говорит что-то про оранжереи, практически мгновенно вливаясь в разговор с продавцом-консультантом. Ибо же и остальные рассыпаются по залам: у них есть вполне определенное задание. Ван Ибо больше просто бродит по этому царству флоры (и даже фауны — над его головой пару раз мелькают быстрокрылые тени, а на самом входе в магазин греется в лучах осеннего солнца поджарый черный кот), разглядывая бесконечные букеты и периодически еле удерживаясь от чихания. Запахов слишком много, да и бесцельное шатание по залам ему быстро наскучивает, так что он возвращается обратно, туда, где слышится родной «чаячий» смех. Ибо невольно поднимает уголки губ, ускоряя шаг и встречаясь взглядом с широко улыбающимся Сяо Чжанем. В следующий момент и намек на улыбку с губ Ибо пропадает, потому что Сяо Чжань вновь поворачивает голову к явно ослепленному человеку и с энтузиазмом кивает:
— Доунань тоже не сразу строились, вспомнить только, с чего Хуа Миншен начинал!
Консультант несколько раз кивает, и Ибо совершенно уверен, что тот точно так же не понимает, о каком Хуа Миншене идет речь, но разве это мешает тому залипать на его гэгэ? Ван Ибо подходит ближе скользящим шагом и останавливается за плечом Сяо Чжаня, вперивая подозрительный взгляд в этого… дельца-продавца.
Неудивительно, что внимание быстро переключается на него, и у Ибо недовольно дергается ухо, когда на лице парня появляется неприкрытое удивление, быстро сменяющееся на нечто, схожее с пренебрежением. Впрочем, ему почти мгновенно становится безразлично, кто там и что себе думает, потому что Сяо Чжань вновь поворачивает голову к нему и восхищенно всплескивает руками:
— Представляешь, Бо-ди, это совсем молодой магазин, и здесь действительно свежие цветы, прямые поставки из собственной оранжереи на юго-западе Пекина!
«Бо-ди», не так уж часто срывающееся с губ Сяо Чжаня, прокатывается по телу теплой волной, и Ибо кивает, но тут же спохватывается:
— Чжань-гэ такой умный, столько знает даже о цветах!
Сяо Чжань совершенно точно забывает о консультанте, уже всем телом поворачиваясь к довольному этим фактом Ибо и возмущенно вскидывает голову:
— Это опять начинается? — и, пока Ибо старательно сдерживает счастливое ржание, начинает раскручивать рукав повязанной на поясе джинсовки, угрожающе щурясь.
— О, Ван Ибо снова нарвался, — их идиллию прерывает наглый голос Ким Сонджу, и его хозяин практически в обнимку с Чо Сынёном выныривает откуда-то из стеллажей с открытками. — Мне нравятся обычные розы, — заявляет он со всей ответственностью, вздымая к потолку длинный палец.
— Скукотень! Кого мы так привлечем, бабушек? Нам нужно что-то креативное! — тут же становится ясно, что Ким Сонджу не обнимает Чо Сынёна, а взял его в плен, потому что тот активно брыкается, пытаясь оспорить мнение старшего товарища.
— Ага, ещё предложи кактусы!
— А что, прекрасный вариант, — не смутился Чо Сынён, отскакивая от друга и поправляя невидимую «бабочку» на шее. — Кхм-кхм, дамы и… господа, позвольте вам представить братьев наших младших. Только здесь и сейчас вы можете приобрести…
— Онлайн и без регистрации, — усмехается также подошедший с Ли Вэньханем Исюань, и поднимает руки в ответ на убийственный взгляд Чо Сынёна.
— Кактусы-мемберы начинающей и многообещающей группы UNIQ! — он подскакивает к прилавку, рядом с которым озадаченным сусликом застыл консультант, и жестом фокусника вытаскивает из паза небольшой горшочек с какой-то колючкой. Ибо в агрономии не силен, а Сяо Чжань и так уже косится на него кровожадно, стоит ему открыть рот.
— Это слишком жесткое предложение пожевать кактусов, — прыскает Ли Вэньхань, закатывая глаза, когда ему под нос подсовывают «прекрасного в своей колючности вокалиста».
— Но вы только подумайте, какая это прекрасная идея, — Чо Сынён тоже лев, а их «чертова черта», как любит фыркать Сяо Чжань — непробиваемое упрямство. — Захочет фанатка — приобретет себе маленького колюченького Ли Вэньханчика, захочет — пушистенького Ван Ибо… Ай, за что?!
Ржущий Чжоу Исюань торопливо приобнимает Вэньханя за плечи, мешая Чо Сынёну отомстить за коварную подсечку. Но Чо Сынён уже сует кактус Ибо, прося подержать «Маленького Вэньханчика», пока он сам разберется с оригиналом. Ибо криво улыбается клыками консультанту — это должно выглядеть достаточно опасно, учитывая выделяющиеся резцы, и ставит растение на прилавок.
Сяо Чжань — единственный, кто дожидается его у перехода в следующий зал, да и то лишь на половину. Вторая его половина вместе с камерой следит за происходящим безобразием, где Ким Сонджу и присмиревший Чо Сынён спорят из-за какого-то цветка. На взгляд Ибо — этим растением можно убивать, но он благоразумно молчит, особенно когда слышит одобрительный возглас «Девушкам нравятся лилии!» от Исюаня и согласное мычание от скрывшегося за фотиком Сяо Чжаня. Что ты там мычишь, у тебя что, большой опыт отношения с девушками, хочется спросить Ибо, но вместо этого он медленно перемещается по залу за этими длинными ногами и думает, что Сяо Чжаню пошли бы вон те цветочки. Ибо понятия не имеет, что это, но аромат, когда он на секунду сует нос в витрину, одновременно сшибает с ног и обволакивает подушкой безопасности. Так же, когда его обнимает Сяо Чжань, нотка меда и неуловимого цветочного…
— Ибо, ты должен быть свидетелем нашей любви, — отрывает его от залипания на длинном стебле и переливе лепестков громкий возглас Ли Вэньханя, с проникновенным лицом протягивающего Исюаню небольшую корзиночку со странным (ладно, растения все странные) красным цветком. Судя по трясущейся камере в руке Сяо Чжаня, Ибо успел пропустить достаточно, но он ухмыляется и наивно хлопает ресницами.
— То есть засосы на ваших шеях ещё мало свидетельствуют?
Он совершенно отвратительно ржёт, наблюдая за тем, как Чжоу Исюань с паникой на лице поворачивается к отражению в витрине, а Ли Вэньхань надувается:
— Как жестоко, Ибо, напоминать о том, что у Сюань-гэ есть девушка! — возмущается он, складывая руки на груди.
— А у тебя только верная рука, — заканчивает за него Чо Сынён и хрюкает довольно, уносясь от возмущенного Ли Вэньханя куда-то дальше. Исюань же вполне серьезно оглядывается, подхватывая в руку красную розу, подносит к лицу, и с удивленным видом протягивает её Сонджу.
— Они так приятно пахнут, — с восхищением выдает тот и оглядывается на Ибо. — У тебя там тоже розы?
Фелин с сомнением заглядывает в очередную витрину, и на него обрушивается их сладкий тягучий аромат. Он невольно морщит нос, чихая, и послушно пропускает ближе Чжоу Исюаня и Ким Сонджу. В следующий момент Ван Ибо смотрит прямо в камеру, облизывая губы и заправляя волосы на ухо. Тихие переговоры ребят плавно проходят мимо, пока он, разглядывая тонкие пальцы, размышляет о несравнимости запах роз с тем ароматом, тонким и изящным, как сам Сяо Чжань. Ему очень хочется подарить те цветы Сяо Чжаню, только он пока ещё не знает, как и зачем. Но мелькнувшая мысль притаивается глубоко в сердце, удивительным образом делая день лучше. Ибо опирается на дверцу и улыбается человеку за камерой.
Выбор подходящих цветов для дебюта и раздаривания их зрителям все продолжается, но в итоге заканчивается на классическом варианте, и все с радостью вываливаются наконец на свежий воздух — кажется, они до самых косточек пропахли ароматами разнообразных цветов, и это уже ощущается как-то слишком.
— Так кто такой Хуа Миншен? — подает голос Ибо, поглаживая кота и сквозь застекленную дверцу наблюдая за тем, как Чжоу Исюань подписывает документы. Сяо Чжань присаживается рядом на корточки, также проводя ладошкой по спине мурчащего создания, и кидает быстрый взгляд на лицо Ибо.
— Ты же знаешь, что Доунань — крупнейший рынок цветов? Но это сейчас, а когда-то про село никто и не слышал, оно было совсем обычным, ну, торговали фруктами и овощами. История же началась в восьмидесятые годы двадцатого века, когда местный житель Хуа Миншен решил порадовать жену и купил ей несколько луковиц гладиолусов.
— Порадовал? — это уже любопытствует притихший Чо Сынён, и Ибо невольно бросает на него раздосадованный взгляд. Во-первых, он перебил Сяо Чжаня, во-вторых… это он попросил Чжань-гэ рассказать!
— Весьма, — смеётся Сяо Чжань, меняя положение на корточках, и слегка пошатывается, прислоняясь плечом к плечу Ибо. Хвост фелина сам по себе скользит выше, крепко обхватывая его за талию, ещё до того, как сам Ибо осознает происходящее. Щеки вспыхивают, и он утыкает взгляд в шерстку кота, по которой, не сбившись с ритма, поглаживают тонкие изящные пальцы. Зато сбивается ритм сердца Ибо, потому что второй рукой Сяо Чжань начинает поглаживать и его хвост. — В общем-то, это и решило дальнейшую судьбу всего села. Отдал он за эти луковицы почти 90 юаней, высадил их у себя во дворе, чтобы любимый человек мог любоваться ими. Но когда гладиолусы выросли, они с женой решили продать часть цветов. Пошли на тогда ещё овощной рынок… и продали эту часть за 150 юаней, — Сяо Чжань усмехается, мизинцем касаясь замерших на шерсти кота рук Ибо, внимательно слушающего историю. — В общем, Хуа Миншен понял, насколько выгоднее вместо овощей выращивать цветы, и теперь примерно 70 процентов всех цветов в Китае выращивается именно в Доунань.
— Вау, — выдыхает Ибо, удивлённо разглядывая слегка покрасневшего от внимания и восторженных отзывов о его таланте рассказчика ребят Сяо Чжаня. Тот неловко поднимается на ноги, и Ибо не без сожаления ослабляет хватку хвоста, позволяя мужчине отойти.
— Впечатляюще, — присвистывает Чжоу Исюань, уже успевший вернуться, и машет бумагами в сторону машины. — Предлагаю отдать чек в «Нефрит» и хорошенько пообедать!
Все отвечают согласным гулом, активно ломанувшись к машине, и Ибо лишь на полшага отстает от них, глядя в затянутую джинсовкой с веселым принтом спину. Ему хочется подарить Сяо Чжаню луковицы всех гладиолусов мира, а ещё тех цветов, напоминающих самого гэ своей красотой и изяществом.
Премьера их проекта назначена на 25 августа — время, когда многие возвращаются из отпусков, улицы заполняют приезжие студенты, и в целом люди хотят прожить последние дни уходящего лета на «полную». Запланированная дата наступает как-то быстро — только, казалось бы, они дурачились на кухне в своей квартирке, а вот уже вливаются в суматоху приготовлений. Лю Хайкуань отдает последние приказы, скользя по шумному бедламу белым нерушимым волнорезом. Несмотря на то, что основные приготовления были произведены ещё вчера, и заполненные сценической мелочью машины стоят на изготовку, паника продолжает закручиваться, и то тут, то там то и дело слышатся выкрики то о затерявшихся колонках, то о забытых кем-то цветах.
— Поправь бабочку, — кричит Ибо Чо Сынён, в очередной раз пробегая мимо с кипой каких-то бумаг. Ван Ибо не успевает даже кивнуть, когда приходится отдергивать хвост с пути Ван Чжочэна, несущегося с колонками.
— Диди, ты в порядке? — из людской толпы его за локоть оттаскивают в сторонку, и Ибо кивает, проскальзывая к зеркалу у стены. Ким Сонджу окидывает его придирчивым взглядом и одобрительно хмыкает. Сегодня они в классических костюмах, и Ибо чувствует себя крайне неуютно, несмотря на то, что всё сидит по фигуре и движений не стесняет.
— Сонджу-гэ, — выдыхает Ибо, обвивая хвостом собственную ногу, и задирает брови. — Ты не видел Чжань-гэ?
— Это ведь ты с ним живешь и парочкой ходишь. — Ким Сонджу щурится лукаво, глядя на немедленно надувшего губы Ибо. Противиться очарованию макнэ, когда тот примерял на себя оставшийся с Кореи образ, становилось практически невозможно. Вот и сейчас Сонджу смеется, кивая куда-то в сторону внутренних помещений: — Да за прибамбасами для камеры он, наш фотограф какого-то гуя опаздывает, Куань-гэ попросил Сяо Чжаня.
Ибо понятливо кивает, пытаясь справиться с неожиданным раздражением на нерасторопного фотографа, из-за которого Сяо Чжань вынужден тратить драгоценное время. Приходится напоминать себе, что вообще-то они все здесь — голимые энтузиасты, и у каждого свои мотивы стремиться к лучшему исполнению своих обязанностей. И не своих тоже.
Когда он выскакивает из дверей, помогая доносить моток проводов, Лю Хайкуань внимательно осматривает микроавтобус, утрамбованную в него технику и реквизит, и поворачивается к выстроившимся у здания клуба ребятам. Здесь не только «артисты», помочь с последними приготовлениями и просто поглазеть на происходящее высыпались даже повара.
— Розы! Их завезли сегодня, так что проживут с вами этот день, вам нужно будет по пути забрать поставку. Каждый понесёт по букету, и не забывайте улыбаться, — Лю Хайкуань дает последние напутствия, сам улыбаясь тепло, пряча волнение в уголках глаз и заложенных за спину руках.
— Ибо, это особенно тебя касается, улыбаться нужно не только Сяо Чжаню. — Чо Сынён ехидно скалится, уворачиваясь от возмущенного фелина. Тут и там раздаются негромкие смешки, Чжу Цзаньцзинь подмигивает Ибо из-за спины Лю Хайкуаня, и последний еле давит желание закатить глаза, как это обычно делает Чжань-гэ. Сам Сяо Чжань озабоченно выныривает из дверей клуба, и на вопросительный взгляд Ибо победно машет рукой с зажатым в ней… штативом? Ван Ибо улыбается.
До первой точки ехать дольше всего, и стоит им погрузиться в микроавтобус, как фелин заваливается на последние сиденья, уже предвкушая возможность подремать. Волнение, стягивающее внутренности, совсем не мешает глазам слипаться, так что он с облегченным вздохом вытягивает ноги и усмехается севшему рядом с ним Сяо Чжаню. Вот кто волнуется обо всем и всегда, и сейчас тоже хмурится.
— А? — Ибо изумленно хлопает ресницами, когда Сяо Чжань слегка хлопает его по бедру, заставляя сдвинуться вперед.
— Бэ, — передразнивает его Сяо Чжань, вытаскивая у него из-под хвоста планшетку и роняя её куда-то вбок, и неожиданно широко зевает. Ибо хихикает противно, откидывая голову на спинку сидения. Вчера они ушли спать вовремя, но Ибо точно знает, что ни один из них на самом деле не выспался. Тонкая полоска света из-под двери Чжань-гэ потухла ближе к двум часам ночи, и тогда же перестал слышаться тонкий шелест перелистываемых страниц. Практически сразу же телефон с очередным шутером отложил и Ибо. У каждого свои способы справляться с волнением. Если для Ван Ибо этот проект был одной из возможностей к лучшей жизни, за которую Ибо был готов держаться зубами, когтями и даже хвостом, то чем это было для Сяо Чжаня, Ибо так понять и не смог. Сяо Чжань происходил из явно обеспеченной семьи, неплохо зарабатывал на своем фрилансе, не горел сценой так, как горел сам Ибо, и что сподвигало его каждый раз пересиливать себя, вновь и вновь повторяя необходимые связки и тренироваться, сжав зубы, было для фелина загадкой.
Автобус тронулся, а Ибо залип на то, как неспешно распутывает наушники Сяо Чжань. Тонкие пальцы аккуратно перебирают белые проводки. Эти же пальцы могли очень ловко перебирать волосы, почесывая за ушком, или всё с той же неторопливостью прочесывать шерсть, которая неприятно слипалась комками, если вдруг приходилось прихорашиваться перед камерами. Ибо вздыхает, машинально касаясь рукой залакированных волос и ушей. Но о душе с Сяо Чжанем думать точно не стоит, если он хочет сохранить профессиональный настрой. Сперва — работа и успех, а всё остальное — потом. Тогда, когда он будет равным.
Ибо неожиданно для себя широко зевает, громко клацая зубами и, не смутившись насмешливого взгляда Сяо Чжаня, заглядывает ему через плечо. Судя по плейлисту, тот решил отвлечься от происходящего. А вот дальнейшее Ибо не может объяснить ничем иным, чем собственным недосыпом.
Ехать им ещё прилично. Сяо Чжань привычно накидывает проводки на шею, и Ибо рядом с ним вертится, оглядывая салон и тихо посапывающих ребят — перенервничали перед «выходом в люди» сегодня не только они.
— Сяо-лаоши, можно с тобой? — и прежде чем слова успевают затихнуть, всё внутри Ибо леденеет, и сон смывается волной паники.
Сяо Чжань слегка хмурит брови, поворачивая к нему голову, прикусывает губу, окидывая задумчивым взглядом:
— Тебе не понравился подарок?
— Я… — Ван Ибо растерянно хлопает ресницами, теребя в руках подол пиджака и кусает губы. Тогда, в Лояне, порыв отдать наушники младшему брату не подвергался никакому сомнению и обсуждению. Пусть бы это и был подарок на день рождения, но Ибо давно привык делить и делиться своими вещами с младшими. Если младшие в чем-то нуждались, они это получали — от родителей или от Ибо. Так что вещи Ибо рассматривал скорее как нечто переходящее, то, с чем легко и без сожалений можно было расстаться. Но те наушники не давали ему покоя, и он сам не мог определить, что именно ему кажется неправильным. Но сразу по приезду в Пекин он залез на Таобао, решив просто заказать новые. Вот только для этого ему бы понадобилось месяц вкалывать в черном теле. — Я… дома оставил.
Ибо наивно надувает губы, ругая себя на чём свет стоит. Конечно, он знал, что Сяо Чжань заметил отсутствие у него подаренных наушников, тем более что колонку Ибо таскал с собой повсюду, особенно когда собирался куда-нибудь, где было достаточно пространства для танцев.
Но сейчас, видя вопрос в глазах Сяо Чжаня, немедленно хотелось начать оправдываться. Найти в себе силы сказать правду, особенно зная стоимость наушников и того же чайника в доме Чжань-гэ, было выше сил Ибо. Сяо Чжань молчит ещё пару мгновений, вглядываясь в лицо Ибо и заставляя последнего нервничать, и со смешком протягивает ему второй наушник.
— Если Бо-ди так хотелось послушать музыку вместе со своим гэгэ, он мог бы просто попросить об этом, — в глазах Сяо Чжаня скачут бесята, и Ибо незаметно переводит дух и ухмыляется.
— Этот диди очень хочет всего с этим гэгэ, — послушно шепчет Ибо, наклоняясь за наушником излишне близко, и сгребает его с ладони Сяо Чжаня, проказливо усмехаясь.
— Айя, какое бесстыдство. — Сяо Чжань толкает Ибо в плечо, делая большие глаза, и торопливо поднимает телефон повыше. Краска на изящных скулах заставляет Ибо чувствовать себя непозволительно счастливым, и он с зевком скатывается по сиденью ниже, нагло устраивая голову на плече Сяо Чжаня. И если вдруг хвост во сне снова укладывается Чжань-гэ на колени, то Ибо тут… очень даже причем. Может, раз Сяо Чжань так трепетно касается его хвоста, он и с ним, и с ушами может хотеть Ибо не только как фелина?
— Цветы дарить так утомительно, — жалуется Чо Сынён, собирая брови домиком и повисая на спинке одного из передних кресел. — Выбирать их было и то легче!
Ибо жадно пьет, иначе ответил бы ему словесно, а так — только окидывает выразительным взглядом, вскидывая хвост и резко хлеща им из стороны в сторону. Дома бы за такое он рисковал схлопотать полотенцем по хребту от матери, а тут только все заржали такой экспрессии и разлетающимся веером от поднявшегося сквозняка ненужным уже бумагам.
— Не останавливайся, Ибо, — довольно стонет Ли Вэньхань, подставляя гуляющему от хвоста ветерку лицо. Разумеется, Ибо мгновенно подбирает конечность и даже слегка поджимает уши, показывая обиженно вскрикнувшему другу язык.
— Но люди так искренне радуются, — мягко улыбается Сяо Чжань. — Ибо, ты разве не видел, как они тебе улыбаются? По-моему, нести в мир радость — это стоит гудящих ног…
— И головы… — Вздыхает Чжоу Исюань, падая на одно из сидений и с тоской глядя на прикрепленную к двери карту с маршрутом. Их «заезд» продолжался в течение трех дней по разным районам Пекина, по пять выступлений в день. Сейчас им оставалась последняя точка, и ребята, несмотря на вымотанность, ощущали странную грусть. Это действительно оказалось интересно.
Ибо согласно булькает и отрывается наконец от бутылки. Сяо Чжань стремительно отводит взгляд от его кадыка, по которому неприлично медленно скользит капля воды, и облизывает запекшие губы. Целоваться хочется до одури, и он закрывает глаза, укладывая голову на стоящее перед ним сидение.
Это всё из-за жары, отсутствия у него партнера за последние три месяца и времени на нормальную дрочку за последние недели три. И мурашки по коже от голоса Ибо, неожиданно низкого и расслабленного — удовлетворенного от хорошо выполненной работы — тоже следствие отсутствия секса. Просто обострилось на фоне адреналина последних дней. Точно. Сяо Чжань снова облизывается и тут же вздрагивает от ощущения чужого выдоха на губах. Тело прошивает вспышкой возбуждения ещё до того, как мозг выдает хладнокровное «Ван Ибо». Мужчина торопливо распахивает глаза, скашивая их на прислонившегося щекой к сидению с другой стороны фелина.
— Вода, Чжань-гэ, — Ибо сразу выпрямляется, почти вслепую суя ему в руку бутылку и широко зевая.
— Не спи, заме-оорзнешь, — тоже зевает Сяо Чжань и возмущенно бьет кулаком в кресло, за которым прячется счастливо гыкающий Ибо.
— Вообще, всё прошло гораздо лучше, чем можно было предположить, — замечает Чжоу Исюань, складывая ногу на ногу и расслабленно растекаясь по сидению. Судя по мягко загудевшему мотору, техники уже собрали аппаратуру, и скоро они двинутся на покорение последней точки. — Да и зрители встречают весьма ласково, конечно, почти все девушки, но смотри, какие все милые!
— Ага, но это не отменяет того, насколько они жуткие при этом, — Ван Ибо передергивает плечами, прижимая хвост к ногам и морщит нос, заставляя ребят закатиться усталым истерическим смехом. Не признать правоту фелина невозможно — несмотря на всю милоту и подбадривающие выкрики, пожирающие взглядом каждое их движение, девушки действительно иногда создавали жутковатое ощущение.
И даже Сяо Чжань согласно хмыкает… чтобы через полчаса обнаружить себя зрителем разворачивающегося действа.
— Ван Ибо!
Толпа полюбила скромно-активного фелина. Конечно, Сяо Чжань очень сомневается, что люди сейчас отличили бы фелина от тролля, если он бы был столь же симпатичен. Это как раз тот эпизод, где и встречают, и провожают по одежке. С внешностью у Ибо всё прекрасно, так что ничего удивительного в любви толпы, которая к окончанию каждого выступления принималась скандировать название их группы, Сяо Чжань не видел. Но вот в том, что фелин, так возмущающийся сумасшествию фанов, готовых разорвать артистов, вдруг проникнется симпатией к фанатке…
Вот Ибо удивленно оглядывается на очередной крик, а вот уже расплывается в улыбке. Он дарит очередной цветок женщине в возрасте, которая улыбается смущенно, принимая его, и благодарно кланяется. Следующий цветок Ван Ибо протягивает с широкой улыбкой. Девушка с кошачьими атрибутами шоколадного оттенка, невысокая и юркая, принимает розу из его рук со смешком, и UNIQ за спиной начинают посвистывать. Ибо же фыркает и лукаво подмигивает девушке, делая вдруг то танцевальное движение, которым они обычно вызывают на баттл. Сяо Чжань сейчас не помнит его название, он даже не уверен, что вспомнит строки своей песни, ведь девушка проказливо прижимает уши и широко ухмыляется, выпрыгивая из толпы ближе к Ибо. Сяо Чжань крепче сжимает микрофон в руке, сверля взглядом эту не внушающую доверия особу, небрежным жестом скинувшую свой рюкзак к помосту с инструментами и начавшую разминаться.
— Баттл! Баттл! — первым кричит Чо Сынён, и Ибо смеётся, оглядываясь, пока толпа восторженно шумит.
Диджей дает первые биты, а Ибо чуть не оступается, когда встречает до странного тяжелый взгляд Сяо Чжаня. Выражение его лица слишком непривычное, и фелин дает себе слово подумать об этом позже, откидывая всё лишнее, выкладываясь в танце. Да Тин — его единственная подруга со средней школы, ходила с ним в одну студию танцев, так что он практически не сомневается, что это будет достойное сражение. Так и выходит — толпа взрывается визгами, пик которых настает, когда они вежливо кланяются друг другу. Ибо кивает Исюаню, который показывает «шестерку», и тянет Да Тин на небольшую площадку за микроавтобусом, загораживающим их от толпы. Да Тин кланяется зрителям и, подхватив свои вещи, послушно скользит за ним следом. Она за прошедшие месяцы, что они не виделись, незаметно повзрослела, и Ибо с тоской вспоминает Ван Цзысюань.
— С прошедшей днюхой тебя! — Да Тин сияет радостной улыбкой, опирается рукой о машину, стараясь отдышаться. Ибо благодарно кивает, окидывая подругу заинтересованным взглядом. Судя по тому, что она в спортивном костюме, а за спиной болтается объемный рюкзак, она здесь на соревнованиях.
— Только приехала с отборов, — поясняет Да Тин, замечая взгляд и поправляя рюкзак. — А ты, говорят, в Пекин поступил? — она хлопает его по плечу, радостно прищуриваясь. — Я всегда знала, что ты свалишь в светлое будущее. Только осторожнее, столичные красотки, все дела, — она весело подмигнула. — Нас не забывай, если что, мы на подтанцовку.
— Я не в Академии, — машет головой Ибо, слегка прижимая уши. — В Цинхуа буду, но вот повезло с танцевальной группой. Обращайся, если что.
С Да Тин они прощаются тепло, и она ныряет в переулок позади машины, торопясь на свой поезд, а Ибо, сияя улыбкой, возвращается к ребятам. Отсутствовал он не более пяти минут, и на первый взгляд, ничего особо интересного не пропустил. Зато выкладывается теперь на все 120 процентов, ведь напоминание о доме словно осветило в нем дополнительные резервы. Ему и правда есть ради чего стараться, не только ради себя, но и ради уважения к фелинам, чтобы такие хорошие ребята, как Да Тин, Сяо Бай и многие другие могли спокойно жить и заниматься своим делом.
То, что он всё же умудрился пропустить что-то важное, он понимает уже в машине, несущей их в сторону клуба, когда Сяо Чжань оказывается очень увлечен разговором с Ким Сонджу. Причем увлечен настолько, что не реагирует ни на полные тоски вздохи Ибо у него над ухом — беспрецедентный случай, Сяо Чжань сел не с ним, а на кресло впереди! — ни на тычки в бок. Вот и какая муха его ужалила?
Ибо провожает его обиженным взглядом почти все время, пока их радостно встречают в «Нефрите», пока Лю Хайкуань говорит торжественную речь и, махнув рукой, позволяет сегодня расслабиться.
— Можем собраться у нас, — предлагает Сяо Чжань и всё же бросает на Ибо вопросительный взгляд. Впервые за вечер, ага. Ван Ибо встречает его вопросительный своим задумчивым и кивает согласно, мгновенно отворачиваясь к ребятам. Ему с трудом удается держать под контролем уши, так и норовящие виновато прижаться, и хвост, стремящийся охватить Сяо Чжаня.
Это одновременно злит и будоражит, подобный раздрай он в последний раз ощущал в школе. Которая была не так уж и давно, верно? Ибо усмехается и победно вскидывает кулак вверх, добавляя его к кулакам сияющих друзей. С ними в квартире будет не так странно пытаться вызвать Сяо Чжаня на разговор, тем более, когда хочется спрятать хвост между ног и заглядывать вопросительно в чужие глаза.
Спустя пару часов, сидя зажатым между Чо Сынёном и Чжоу Исюанем, он уже не так в этом уверен.
— Да ладно, вы сейчас серьезно? — Ким Сонджу взмахивает рукой, чуть не расплескивая пиво из зажатой в ней банки. — Окей… тогда я… никогда не…
Да-да, именно так, стоило старшим из UNIQ приговорить по второй бутылке, как их немедленно потянуло на откровения. И «никогда не» было ещё меньшим из бед, так что Ибо, страдальчески переглянувшись с Чо Сынёном, приняли по второй бутылке и вступили в игру.
В целом, такие игры его особо не интересовали: скрывать-то было нечего, скорее, ему просто не нравилось выдавать что-то о себе, а о других узнавать было неинтересно. Но сейчас напротив сидел блестящий глазами и краснеющий щеками Сяо Чжань, так что Ван Ибо с готовностью раскрыл ладонь, готовясь выложиться на полную. Вот и выкладывался.
— Я никогда не ухаживал за кошкой! — озаряет Сонджу.
В этот момент как минимум трое перевели взгляд на Ибо, а Сяо Чжань ещё и вполне очевидно задумался, заставив фелина возмущенно запыхтеть. Кемономими не слишком жаловали, когда проводились подобные сравнения, однако Ван Ибо подобное навешивание ярлыков не обижало, так что пыхтел он сейчас из-за того, что Сяо Чжань словно отказывался признавать, что ухаживал за ним!
Конечно, Сяо Чжань по итогу загибает палец, а вот Ибо — нет: несмотря на то, что кошек он любил, как-то случая обзавестись собственной у его семьи все не выдавалось.
— Ладно… — Ибо заставляет голову думать, и несмотря на то, что диван уже начинает слегка покачиваться, выдает гениальное, как ему кажется: — Я никогда не занимался сексом.
В конце концов, здесь он может быть практически стопроцентно уверен, что пальцы загнут все, приблизив его ещё на шаг к победе. И всё же, когда ребята подвывают, складывая пальцы, а Сяо Чжань при этом ещё и совершенно очаровательно краснеет — хотя куда бы дальше? — всё равно чувствует горячее разочарование. Непонятная ему самому обида вспыхивает горячим огнем внутри, и Ибо торопливо вливает в себя ещё полбанки пива, пытаясь её потушить.
— Это был удар ниже пояса, — возмущается Чо Сынён, у которого остался последний палец. Разумеется, средний. Он прищуренно смотрит на ладонь Ибо с оттопыренной тройкой, и коварно улыбается. Но Ибо уже не так уж важно, он чувствует злое веселье, и проигрывать не намерен, пусть бы Ли Вэньхань уже сладко сопит в плечо соседа, и комната перед глазами лениво кружится.
— А почему нет? — Ибо лениво поворачивает голову, осоловело моргая слипающимися глазами, и смотрит на уставившегося в потолок Сяо Чжаня. Он не уверен, когда они успели перебраться с дивана в гостиной на кровать Сяо Чжаня. Кажется, всё началось с того, что Ли Вэньхань заныл, что ему холодно, и Ибо вызвался принести ему плед. Постельное было подобрано в комнате Сяо Чжаня, так он тут и оказался. А кровать приятно пахла тем, цветочно-медовым запахом, вот он и остался, растянувшись на ней на животе. Правда, теперь источник нужного запаха оказался на расстоянии руки, и Ван Ибо хмурится. Почему так далеко? — Ибо?
Вопросительные нотки в голосе Сяо Чжаня только заставляют фелина активнее двигаться по кровати, чтобы наконец заползти на напрягшегося мужчину и растянуться рядом, уткнувшись носом в шею, где запах особо сильный, и привычно закинуть на него ногу и руку. Идеально.
Это он и озвучивает, только, кажется, вырывается нечто больше похожее на мурлыканье.
— Ибо… — Тяжелый вздох Сяо Чжаня, прилетевший в самое ухо, заставляет это ухо импульсивно дернуться. В следующий момент по нему проходятся ласковые пальцы, и Ибо уже правда начинает негромко мурчать. Он знает, что это ужасный звук, и издавать его рядом с человеком неприлично, но как бы он не пытался закусить губы, басовитое мурлыканье вырывается из груди на каждое движение пальцев. Сяо Чжань выдыхает, но не успевает Ибо напрячься, как его слуха достигает тихое «Вау». После этой оценки сдерживаться он перестает, доверчиво приникая вибрирующей грудной клеткой ещё ближе.
— Ты такой невероятный, — тихо шепчет Сяо Чжань, и Ибо не может перестать улыбаться, особенно улавливая, что Сяо Чжань колеблется отчего-то. Вскоре причина становится ясна: — У тебя никогда никого не было?
Наверное, спроси Сяо Чжань это ещё неделю назад, и Ибо бы ощетинился. Может, потому что сейчас в крови плавал алкоголь, разжижая мысли, а может, просто очков доверия все прибывало, так что Ибо лишь неопределенно дергает плечом. Он уверен, что вопрос состоял не в том, было или не было, а в том, почему.
— С девушкой даже поцелуи были… никакие, да и не до этого было, — наконец отзывается он, когда уже движение руки по его волосам и ушкам замедляется, как и дыхание засыпающего Сяо Чжаня. Голос от долгого мурлыканья его и напоминает, но он всё равно негромко продолжает: — Для нас всегда большую роль играют инстинкты, так что секс чаще всего тоже что-то из этой области. Но именно поэтому, — он зевает, и снова утыкается носом в чужую шею, закрывая глаза. — Поэтому мы с детства умеем контролировать порывы тела. Родители встретили друг друга ещё в школе и полюбили, и мне тоже хочется по-настоящему… А как ты, гэ?
Он не уверен, что проговаривает последние слова вслух, потому что комната уплывает от него, погружающегося в сон. Чудится прикосновение губ на ушах, и тихий шепот, но он уже крепко спит.
Сяо Чжань же продолжает гладить крепко заснувшего на нем фелина по голове, глядя в пробегающие по потолку отсветы проезжающих мимо машин.
По-настоящему. Искренний, теплый, такой доверчивый. Сяо Чжань осторожно обнимает его одной рукой, устраивая удобнее, и тяжело вздыхает. Говорят, что это кошки крайне любопытны, но именно Сяо Чжань тот, кому для понимания, что ему хочется именно любви и настоящего, понадобилось больше года случайных связей. Он слегка кривит губы: кого ты обманываешь, Сяо Чжань, ты и сейчас спокойно рассматриваешь вариант траха на одну ночь, чтобы сбросить напряжение, как привык.
— А я не знаю, бывает ли по-настоящему.
Признание вырывается испуганным шепотом, и Сяо Чжань рад, что Ибо дрыхнет сном личности с чистым сердцем. Ван Ибо удивительно честен, живёт своим делом и правдой, и, наверняка, когда-нибудь найдёт свое настоящее.
