«Чжань-гэ, сходим на свидание?»
Он сбивается на середине предложения, выхватив сложившие смысл иероглифы с засветившегося экрана. — М-м. Так. Романтизм, да… как я говорил, во второй половине XIX века идёт переосмысление Античности. Фридрих Ницше говорил о двух началах: аполлоническом начале, рациональности и порядке, и о дионисийском начале, воплощении естественности первичных инстинктов и абсолютной иррациональности. Кроме того, он помимо них выводил и сократическую тенденцию, а именно — движение к успеху…«Так твой ответ да или да? ;)»
Вот уж кто движется к успеху, несмотря ни на что! Он слизывает улыбку и окидывает строгим взглядом вытянувших шеи студентов. Сейчас где-то также сидит и Ибо… только, видимо, в телефоне, как первокурсник у окна. Сяо Чжань коротко качает головой и смотрит дальше. Он не обольщается любопытству в студенческих глазах: вряд ли хоть половина действительно сейчас заинтересовались Ницше и его идеями. Скорее, преподавателем и его телефоном… Хмыкнув, он продолжает: — Да. В понимании этих лет, романтическая личность — носитель «мировой скорби». Романтики склонны к рефлексии, интересуются историей, но в первую очередь, бесспорно, национальными чертами. — Совсем как вы, Сяо-лаоши? — бойко выкрикивает с центра одна из студенток, и Сяо Чжань щурится, задумчиво постукивая указательным пальцем по носу. — О чертах романтизма мы с вами поговорим на семинаре, и если вы сумеете обосновать свой вывод, то мне останется только гордиться своими студентами, — он улыбается зардевшейся студентке и опирается бедром о стол, кидая быстрый взгляд на потухший экран: — В западной драматургии манифестом романтизма является предисловие к драме Виктора Гюго «Кромвель», и оно же позже было названо его соратником «скрижалями романтизма», закрепившими пять принципов… и вот их мы разберем на семинаре. Музыка, зазвучавшая из колонок над доской, почти сразу заглушается гамом собирающихся студентов, а Сяо Чжань наконец берет в руки телефон. — Сяо-лаоши, не могли бы вы уточнить… И со вздохом сует его в карман, оборачиваясь к студентке и вежливо улыбаясь. Нет, преподавать ему правда нравилось, как и общаться с любознательными, горящими мыслями и идеями студентами. Но и среди них находились те, чьи глаза загорались вот таким вот нездоровым огоньком интереса… совсем как на первых курсах универа. К счастью, следующая пара у них начинается через пятнадцать минут, но и эти потраченные семь с половиной — очень много для влюблённого Сяо Чжаня. «Спрашивать такое на паре, Ван Ибо?» «Мой ответ — конечно ;)»«Буду ждать своего Чжань-гэ» «прикрепленное изображение»
Сяо Чжань тихо смеется, глядя на коряво нарисованный ребус. «Серьезно, Бо-ди? А если я разгадаю как-то не так?»«То это нанесет просто непоправимую травму»
«Твоей вере в свои художественные способности?»«Эй! Моей вере в твои детективные!»
«Ты сомневаешься в моей дедукции?!»«Неправда, я сомневаюсь в её наличии…»
«ВАН ИБО» Сяо Чжань ржёт, опираясь на ближайший подоконник и не обращая внимания на определенную долю любопытных взглядов мимокрокодилящих. Телефон в руке продолжает вибрировать входящими:«Гэ?» «Ты обиделся?» «Это же неправда, ты самый умный!» «Если бы я сомневался, разве я бы пытался рисовать ребус?» «Гэ? Гэгэ? Чжань-гэ?» «Прости»
«Бо-ди, всё в порядке, встретимся на месте. Я же должен тебе жестоко отомстить…» А ещё всё же стоит забежать в аптеку. Обычно смазку он заказывал на Таобао, но когда в доме появился Ван Ибо, было почему-то стремно делать такие открытые заказы. Нет, Ибо ни за что бы не полез в чужую посылку, да и даже увидь он содержимое — вряд ли что-то могло его удивить. Но сперва иррационально не хотелось, чтобы Ибо считал, что он безответственно относится к сексу и предпочитает one-night stand или, тем более, что он имеет какие-то надежды на секс с ним. Сяо Чжань тихо фыркает, глядя на стикер с довольной мордашкой упомянутого — кажется, это фотки с его стажерства в Корее. По крайней мере, по оброненным фразам он знает, что именно в Корее он красился в белый. Разглядывает с улыбкой прилизанные волосы, а внутри ноет фантомное сожаление, что не знал его тогда. Сяо Чжань решительно встряхивает головой, выкидывая из нее лишние мысли, и закидывает сумку на плечо — пора на кафедру. У Ибо пары сегодня закончились раньше, и сейчас он должен быть в студии Чжан Най, подтягивая своих учеников к грядущим испытаниям… конкурсам, то есть. А значит — у мужчины есть время и оформить заказ, и приготовить ужин до того, как придет загаданное время. Сяо Чжань снова фыркает, косясь на телефон: только Ван Ибо мог додуматься загадать время и место через сцены последнего просмотренного фильма. Нет, их обоих весьма потрясли «Разборки в стиле кунг-фу», но чтобы вот настолько?! Он закатывает глаза, разглядывая криво выведенный мотоцикл с говорящим номером «18:23», и вновь не удерживает улыбки. Он так отвратительно влюблен. К месту встречи Сяо Чжань подходит чуть раньше, поглядывая по сторонам. То, сколько времени он провел в попытках выбрать подходящий случаю лук — навсегда останется в позорном отделе его мозга. И всё же… Он вздыхает, запуская руку в волосы, которые на этот раз решил оставить распущенными и поправляет воротник кардигана. Вечера уже не настолько жаркие, как летом, хотя днем отличие почти не ощущается. Зато ощущается, что его жизнь перестает принадлежать ему. — Чжань-гэ! — вопль в ухо раздается одновременно с тем, как на плечи опускаются руки, а в спину с размаху врезаются. Он едва сдерживается от того, чтобы взвизгнуть совершенно позорно и хлопает ладонью по бедру довольно гыкающего парня. — Ван Ибо! До инфаркта доведешь! — Насчет инфаркта не знаю, а вот с оргазмом — проверено. Ибо ржет, повисая на его плечах, и Сяо Чжань едва удерживается от того, чтоб не поколотить его тут же. Он выворачивается с шипением, наступая на хохочущего фелина, и коварно щурится. — Если смерть — то только маленькая? — он толкается языком в щеку и удовлетворенно ухмыляется уголком губ, когда Ибо давится смехом, широко распахивая глаза. К счастью, народа в этой части парка сейчас средненько — не настолько, чтоб наскочить на кого-то за их вознёй, но и достаточно, чтобы внимание было рассеянно. — С Чжань-гэ — хоть тысяча, — и Сяо Чжань не уверен, что это шутка, потому что взгляд у Ибо неожиданно темный и серьезный. Красивый такой взгляд, от которого ноги предательски раздвигаются — и не то чтобы Сяо Чжань предпочитал быть снизу, ему вообще всяко нравится, но под таким взглядом… Ибо выдыхает, отворачивая голову, и наваждение временно схлынивает. Сяо Чжань уверен, что ненадолго: — Идём? Хрипотца в его голосе немного приводит в себя, и Сяо Чжань торопливо кивает, обращая внимание на то, что Ван Ибо тоже слегка приоделся. Это почему-то отзывается диким восторгом внутри, и если тот даже просто решил обновить гардероб… всё одно приятно: — Клевые джинсы, — вырывается у Сяо Чжаня раньше, чем он успевает прикусить язык, и чуть не стонет от досады: ну, в самом деле, ему что, шестнадцать? — Спасибо, — Ибо польщенно усмехается, поворачивая к нему голову, а потом вдруг разворачивается полностью, откидывая полы теплой клетчатой рубашки — как обычно, на несколько размеров больше, и многозначительно виляет бедрами. Сяо Чжань чуть хмурится, опуская взгляд — машинально оглаживает взглядом ширинку, вполне сознательно облизывается (выдох Ибо даже на фоне гула парка кажется громким) и только затем натыкается взглядом на весьма провокационные надписи. — Ты… Слов не хватает. Он вскидывается, а Ибо приглушенно хохочет, вновь откидывая голову и не думая прикрыться. Взгляд цепляется ещё и за то, что майка на нем — в сеточку по бокам. Блять. Ему не шестнадцать, чтоб так реагировать на понравившегося парня! Хотя в шестнадцать он вообще ни на кого не реагировал… неважно, ну не могло же его вот так догнать на двадцать третьем году жизни?! — Лао Сяо, ты покраснел. — Ибо мягко толкается плечом о плечо и щурит глаза, большой хитрый котяра. И надувает губы. Или могло? Парк пронизан множеством дорожек и тропок, отсюда можно выйти почти всюду — кроме, разве что, северной его стороны, где, если Сяо Чжань помнит правильно, огороженные территории. Но у них полная свобода — и они прогуливаются неспешно, обсуждая прошедший день и периодически останавливаясь у палаток с развлечениями. И раньше Сяо Чжань считал, что обсуждать то, как у кого прошел день, не особо интересно, но с Ван Ибо интересно всё, даже ржать над тупыми видео, подъедая яблоки в карамели. Вот только… — Ладно, сдаюсь. — Сяо Чжань наконец осекается на полуслове, ощущая, что надоедает своей суетливой болтовней тому, кто очень нравится, и с кем непонятно, как вести себя дальше. Они же, ну… на свидании? А что положено делать в таких случаях, если при этом вы уже съехались? Он со вздохом опирается локтями на перила небольшого мостка, проложенного через ручеек. Вода под ними журчит задорно, обегая крупные камни. — Это кажется довольно… неловким? Мы буквально живем вместе. Ибо склоняет голову к плечу, тоже ухватываясь за перила и отклоняясь назад: — М-м, и? — его взгляд из любопытствующего становится непонимающим, ощущение, что ещё немного, и его хвост закруглится знаком вопроса. А Сяо Чжаню хочется зацеловать эту непонимающую моську. Видимо, желание отражается на лице, так что Ибо со смешком расслабляется: — Тебе не нравится гулять? Мы можем… — Мне нравится, — перебивает его Сяо Чжань и чешет нос. — Но… так же не принято? — Кем? — Ну… — Сяо Чжань теряется от такого простого вопроса. — А тебе… не скучно со мной? — А тебе со мной скучно? — вот теперь Ибо действительно тревожится, и Сяо Чжаня захлестывает чувством вины: вот вечно у него так! — Я… никогда не был на нормальных свиданиях, но если ты меня научишь, я… — Айщ, Ван Ибо, — Сяо Чжань мажет указательным пальцем по его губам, заставляя замолкнуть, и бросает быстрый взгляд по сторонам. — Как мне может быть скучно с тобой? Это мне нужно переживать, я же… обычный, — он пытается объяснить, но, судя по выражению лица его парня, тот путается ещё больше. — А я какой, по-твоему? — Ибо фыркает и приближается, пихая в плечо и успокаивающе улыбаясь: — Давай просто гулять? — Просто? — Сяо Чжань окидывает его слегка обиженным взглядом: неужели только ему сейчас трудно? — Ага. — Ибо усмехается, неожиданно толкает его и отбегает на несколько шагов в сторону. Оборачивается, клоня голову в бок и сияет своей улыбкой, затмевая брызги фонтана за спиной. — Когда ты просто так гулял? Сяо Чжань вынужден признать, что не помнит. Это было где-то до — до всего случившегося. Слишком давно, чтобы не переживать сейчас, если честно, но мужчина неохотно кивает. — Класс, только давай тогда сперва возьмем пожрать? — Ну ты… «Неромантичный!» остается непроизнесенным: живот предательски урчит, и Сяо Чжаню тоже приходится признать, что они уже загулялись, под издевательские рожицы фелина. — Подождешь? Ван Ибо кивает, плюхаясь на единственную свободную скамью у зарослей. Сяо Чжань отходит на пару шагов и оглядывается, тепло улыбаясь Ибо, развалившемуся на нагретой солнцем лавочке большим котом. Тот щурится довольно, облизывается слегка, и Сяо Чжань давится вдохом. Ему приходится торопливо отвернуться, ощущая, как горят щеки. Вот же нахал! Он берет две миски лапши, куриные шашлычки и бутылку чая, долго стоит над холодильником с мороженным и всё же выбирает два рожка — мятный и шоколадный. Ибо, конечно, на сладкое смотрит свысока, больше признавая мясо и зелень, но свидание у них или где? То, что не все в порядке, он понимает, когда не видит Ибо на скамье. Смятые в руках ручки пакета надсадно шуршат, врезаясь в ладони. Но почти сразу с облегчением вздыхают, а вместе с ними и Сяо Чжань: Ибо на площадке, в паре метров от отгороженной листвой лавки. Стоит Сяо Чжаню независимо замереть у изгороди, показываясь, как Ибо кратко улыбается ему. Но от объяснений незнакомому парню не отвлекается и даже демонстрирует ему какой-то финт ногами для скейта. Вот ведь, везде найдет себе занятие, что за человек? Сяо Чжань с интересом хмыкает, косится на кивающего болванчиком пацана На вид чуть младше Ибо. — Поэтому лучше проворачивать от себя, иначе риск травмировать ногу возрастает… — М-гм. — Вы столько знаете, — восхищенно выдает друг того, кому Ибо втолковывает знание, и Сяо Чжань вздрагивает, только что заметив его присутствие. Этот пацан коренастее, стоит на земле твердо, но мужчину настораживает взгляд. Ему, по сути, должно быть приятно за Ибо, потому что тот правда знает много о том, чем интересуется — любовь к доскональному изучению фактов они делят на двоих. Но внутри скручивается что-то противное. Неужели ревнует? Да что за бред… — Спасибо. — Ибо кривовато улыбается, и Сяо Чжань любуется этой отстраненной признательной улыбкой. — Да ладно, — тянет тот, первый, и переведший взгляд на него Сяо Чжань напрягается. Внутри мгновенно вспыхивает настороженность, и он делает несколько шагов, вставая ближе к Ибо, чтобы услышать: — Спасибо не отсосет. Плечи Ибо каменеют мгновенно, черты лица заостряются. Сяо Чжань режется об них всем собой и взрывается внутри чужой обидой. Но Ван Ибо только щурится, глядя на переглядывающихся с тупыми ухмылками пацанов, а Сяо Чжань… а Сяо Чжаню хочется взять этих щенков за шкирку и встряхнуть хорошенько их неблагодарные мозги. — Зато и по морде не съездит. — Ибо дергает плечом, отворачиваясь от этих придурков, и почти проскальзывает мимо Сяо Чжаня к скамье, когда коренастый присвистывает. — А знаете, в чем отличие фелина от пидора? С фелином хвост мешается! Сяо Чжань едва успевает перехватить Ибо, обхватывая поверх рук, и утыкается губами в напряженное ухо: — Ибо, Бо-ди, баобей, — чтобы удержаться между ним и этими малолетними придурками, приходится прикладывать кучу усилий, и он мысленно обещает себе возобновить утренние пробежки и походы в зал, сдвигаясь по тротуару назад, в сторону улюлюкающих мерзавцев. И шепчет снова: — Ты же лучше их, сяобаобей, ты знаешь правду, ну что ты… — Ибо обмякает как-то разом, и Сяо Чжань еле удерживает его, но не отпускает, пока фелин сам не обхватывает его запястье своей лапищей. — Порядок? — М-гм. — Ибо буркает, недовольно трепеща хвостом почти у самого носа Сяо Чжаня, и тот со смешком отстраняется от парня. Тот кидает мрачный взгляд поверх спины Сяо Чжаня, но мужчина ухватывает его за плечи и с усилием разворачивает назад. Оглядывается сам, ощущая, как изгибаются в презрительной гримасе уже его губы, и пристально смотрит в глаза того, кому Ибо показывал правильные движения: — В пубертате мозги редко работают положенным образом, но абсолютное их отсутствие это не оправдывает. Стоит уже знать, что фелин — это раса, гей — ориентация, а пидор — хуевый стиль жизни, который к этим двум категориям отношения не имеет. Так что прежде чем раскрывать рот, стоит потрудиться и выяснить для себя, не принадлежите ли вы к третьей… категории. Эти пацаны — да совсем мелкие, но как же могут выбесить, явно теряются, более привычные к разборкам кулаками, чем к ядовитому спокойному тону, и один из них уже начинает петушиться, когда Ибо дергает Сяо Чжаня за руку. Он еле успевает подхватить пакеты с едой, когда Ибо ломится по одной из ближайших троп. — Знаешь, я понимаю, почему к тебе лезут, — он подает голос, когда Ибо сворачивает в пятый раз. Они несутся по слабо протоптанным тропкам парка уже минут десять, и Сяо Чжань совсем не уверен, что фелин знает, куда. Сам он потерялся ещё на втором повороте, и теперь просто болтался на прицепе, стараясь не зацепиться нигде пакетом. Пусть бы после скачка адреналина есть ему не хотелось, но это только пока. Да и Ибо голодный… Он врезается в замершего фелина, который медленно оборачивается, выпуская руку, и пристально смотрит ему в глаза. Только тогда доходит, что он не закончил фразу, погрузившись в мысли, и: — Но не понимаю, почему… — Он теряется под этим взглядом, и всё же заканчивает: — Ты реагируешь настолько… Он обрывает сам себя и неопределенно взмахивает свободной рукой. Ибо хмурится, прослеживая траекторию, и сует руки в карманы, прислоняясь к ближайшему дереву с тёмной чешуйчатой корой. — А как я должен реагировать? — к облегчению Сяо Чжаня, довольно спокойно спрашивает он, разглядывая деревья за спиной мужчины. Сяо Чжань неуверенно пожимает плечами. Его захлестывает болезненная нежность, царапая горло. Ибо в этой рубашке и прорванных брюках кажется совсем подростком, а грустно повисшие уши и волосы только усиливают это впечатление. Ибо хмыкает, бросая из-под челки неодобрительный взгляд, и дергает хвостом: — Это заебывает. Знаешь, мы раньше жили на заводских территориях, — он тоже машет рукой. — Там было гораздо больше и кемономими, и фелинов в частности, и драться приходилось часто не только за игрушки, но иногда и за еду, но… там никто не смотрел косо только из-за хвоста или ушей. Там было честно. А потом… выдумка о доступности фелинов существует только по эту сторону колючей проволоки, как думаешь, почему? Ибо дергает губой очень по-кошачьи, показывая клыки, и Сяо Чжань молча качает головой, не в силах отвести взгляд от его лица. Тот хмыкает, резко разворачиваясь и принимаясь метаться по небольшой площади туда-сюда: — И я не знаю. Я знаю только, что там, за чертой, где, по мнению всех чистеньких и добреньких, нет ничего кроме грязи, живут люди, несмотря на наличие хвоста. А здесь и человек человеку зверь. И даже в ваших прекрасных школах почему-то считается постыдным говорить о том, что учителя физ-ры и географии встречаются, но зато всем похер, если кто-то из них пытается залезть в штаны ученику-кемономими… — Ибо… — Сяо Чжань шокировано выдыхает, уже сам хватая его за руку и притягивая распаленного парня к себе. Тот колеблется недолго, покорно прижимаясь ближе и утыкаясь носом в шею. Тянет воздух, пуская мурашки по коже, и шумно выдыхает, согревая их: — Это… с тобой?.. — М-м… почти со всеми. — Ибо прикусывает кожу, заставляя Сяо Чжаня вздрогнуть, и опускает ладони ему на задницу, сжимая ягодицы. У Сяо Чжаня сжимается всё внутри, но. — Они… — Нет, ничего не бывало, — Ибо перебивает его, мотая головой и задевая щеки Сяо Чжаня холодом серег: — По крайней мере, я не знаю. Кемономими тоже не совсем беззащитны, и мы старались отбивать друг друга. Старшие всегда приглядывают за младшими — это непреложное правило. Просто… сам факт того, что любого, кто имеет хвост и уши, здесь с детства готовы приписать к шлюхам общего пользования… Голос Ибо срывается, и Сяо Чжань успокаивающе поглаживает его по лопаткам, ведет ладонью верх, запуская пальцы в волосы на затылке. — Это бесит. Бывают же случаи, когда отбить не получается… не в школе, потому что учеников трогать все же запрещено — они могут только намекать и предлагать. Но на улицах, после выпуска из средней школы, и даже раньше… Голос Ибо затихает, он сам уже скорее просто сжимает его в объятиях, как большую игрушку. Сяо Чжань не против делиться теплом, сейчас ему хочется отдать гораздо больше. — И даже в детских домах, — это звучит еле слышно, так что мужчине даже приходится склонить голову ближе. — Даже там… я тогда не понимал, что это, когда шептались ночами о проданных. Тех, кто оставался совсем без родных… Только в новой школе увидел… Сяо Чжань молчит, не зная, что сказать. Что вообще можно ответить на это? «Мне жаль»? Мне стыдно за то, что это с вами делают мои сородичи? Кому это сожаление может помочь? — Мне повезло, родители смогли забрать быстро. Я учился… танцы — то, что по-настоящему дает силы. Я учился, учился, учился, участвовал везде, даже в самых мелких конкурсах, чтобы доказать всем, что… могу. Что мы — не игрушки. Но чуть не стал игрушкой сам. — Бо-ди. — Сяо Чжань всё же отстраняется, обхватывая Ибо за подбородок пальцами и заставляя посмотреть на себя. Глаза у него красные, но сухие. Сяо Чжань вообще не помнит, чтобы Ибо хоть когда-то плакал, даже когда обдирал колени, слетая со скейта, или когда переживал за сестру. — Ты такой сильный. Какая игрушка? Ты не из марионеток или кукловодов… ты над ними всеми. Ибо молча смотрит на него, и от бледности кожи и искусанных губ Сяо Чжаню хочется вернуться, найти тех, кто снова разворошил гнездо жалящих воспоминаний, и просто по-человечески набить морду. Нахрена останавливал, спрашивается? Надо было присоединиться. «Не они виновны в этих травмах», — одергивает он себя. «Но они не лучше, и вполне могут стать причиной травм других кемономими», — холодно отвечает сам себе. — Чжань-гэ, твоя внутренняя борьба буквально видна в глазах. — Ибо издает короткий смешок, резко дергая его на себя за бедра, так что Сяо Чжаню приходится с невнятным возгласом сцепить руки за его спиной. Пакет с едой шлепает Ибо по заднице, и тот возмущенно выпучивает глаза: — Коварное нападение! В такт ему возмущенно бурчит желудок, и Сяо Чжань, неожиданно для себя, смеется. Смех Ибо не отстает ни на секунду. И мужчина искренне наслаждается им и тем, как тает внутри колючая боль от несправедливости по отношению к этому шикарному парню. — Кстати, это было очень эффектно, гэ, — Ибо неожиданно широко улыбается, и хотя глаза всё ещё грустные, улыбка выглядит вполне настоящей. — Как ты сказал, гей — ориентация, пидор — стиль жизни? У тебя всегда в критических ситуациях язык развязывается? — Ой, отвали. — Сяо Чжань прижимает руки к горящим щекам, пытаясь пнуть парня, но тот выворачивается. — Но это было очень горячо, Чжань-гэ, — Ибо вновь жмется ближе, обнимая за талию и прижимаясь губами к его шее. — Спасибо. — Мм, за что? — он трется подбородком о его макушку и тихо усмехается, когда Ибо перехватывает из его рук пакеты. — Давай всё же поедим? — Мгм, — Ибо отстраняется, кивает и вдруг отступает, сворачивая с площади на едва видимую тропку, хитро поблескивает глазами: — Пикник в лесу? Сяо Чжань с прищуром разглядывает землю под кроссами Ибо — мелкая галька, песок, и требовательно тянет руку к Ибо. Когда тот переплетает их пальцы, Сяо Чжань ныряет на тропинку вслед за ним. Честно говоря, о своей решительности он жалеет довольно быстро — через десяток минут по буеракам, а потом Ибо вытягивает его к металлическому ограждению. Железо заржавело, видно, что краску давно не обновляли. В месте, куда привела их почти незаметная тропка, нескольких металлических штырьков не хватает. — Это что? — Сяо Чжань аккуратно проводит пальцем по металлу, задумчиво смотрит на ржавые полосы по пальцам, а Ибо ныряет в проем и шкодливо усмехается из-за ограждения. — Забор. Рискнешь? — Ты меня испытываешь? — Сяо Чжань постукивает по металлу пальцами, разглядывая такого фелина. Ситуация будоражит, может, поэтому ему кажется, что тот выглядит всё горячее, особенно когда вот так загадочно ухмыляется. Вздохнув, он кивает и проскальзывает через дырку в заборе, мысленно молясь всему сущему, чтобы их тут — непонятно где — не поймали. И ухватывает Ибо за хвост, зажимая в кулаке, а на вопросительный взгляд через плечо невинно улыбается: — Должны же быть гарантии, вдруг ты меня сюда завел, чтобы загрызть? — Почти… — Ибо фыркает и приподнимает заинтересованно бровь: — А чем тебе хвост поможет? — Подсуну вместо своей шеи, — Сяо Чжань усмехается, а Ибо закатывает глаза, морща нос. — Я же не котенок… — он бурчит, отворачиваясь и продолжая путь, но шея красноречиво краснеет — это видно даже в тени леса. — Не знаю, бывал ли ты здесь? Ибо отводит ветки кустарника, накренившего свои ветви совсем низко. Это место он нашел в первую неделю переезда в Пекин. Вспоминать собственное отчаяние и страх остаться в гримерке сейчас странно. Хотя ему хватило в жизни единственного пробуждения от шарящих по телу рук, чтобы впредь избегать сна в местах скопления людей. Он трясет головой, оборачиваясь на любопытно оглядывающегося Сяо Чжаня — тот сейчас похож на удивленного зверька, который вдруг обнаружил в своих владениях неизведанные территории. Ибо фыркает на собственные мысли, заставляя Сяо Чжаня вздрогнуть. — Как ты нашел это? Сяо Чжань смотрит на Ибо с удивлением. Тот слегка водит хвостом, наблюдая за ним с мягкой полуулыбкой, и выглядит… да царем зверей он выглядит вот так, на фоне высокой зелени и залитой солнцем рекой за спиной. Ван Ибо жмет плечами, спускаясь ближе к реке. До того берега не настолько далеко, но пляж напротив пустует: и неудивительно, в это время года уже странно было бы встретить кого-то на нем. Сяо Чжань следует за ним, останавливается рядом, прижимаясь плечом к плечу, и тоже смотрит — и на бегущую воду, и на пустующий песчаный пляж, и на виднеющиеся за ним громады домов, на склонившееся к западу солнце, но гораздо больше — на задумчивого фелина, слегка прядущего ушами. — Севернее парка, — Ибо кивает в нужное направление, и Сяо Чжань автоматически поворачивает голову за движением. Разумеется, не видит ничего кроме зарослей, и снова переводит взгляд на теребящего рукава Ибо, — находится завод. Я первые недели только там работал, это потом в клуб попал, спасибо ребятам. М-м. Так оттуда ближе всего было по парку. Но всё равно приходилось делать крюк. Как-то у меня вновь хватало свободного времени, и я невдалеке наткнулся на рельсы, — Ибо машет рукой за спину, и Сяо Чжань кивает — точно, через рельсы они переходили, а потом Ибо буднично заканчивает: — Так гораздо короче и риск встретить кого-то почти нулевой. Так что я стал сокращать путь, ну и как-то заодно решил поискать путь к реке и… вот. Сяо Чжань цепенеет. Буквально: он чувствует, что не может сделать ни единого движения, неотрывно глядя на легкую улыбку Ибо, с которой тот вертит головой. В душе борются ужас с чем-то вроде восхищения, но ужас всё же преобладает. Множественные «А если» накидываются на него стаей разъяренных ос, больно жаля возможными последствиями: а если бы наткнулся на кого-то, а если бы неудачно ступил, а если бы поезд, а если забредшая живность, а если, если, если… — Ибо, — он зовет фелина, который уже подтаскивает к ним какую-то корягу. Тот вопросительно мычит, устраивая на ней их ужин, и Сяо Чжань не удерживается, мягко гладит его по закругленной спине. — Будь осторожнее, пожалуйста. Он надеется, что Ибо поймет, о чем он: о вот таких одиночных вылазках в лес, о ночных ночевках, об определенно не самых безопасных работах и о том, о чем они не говорили, но во что фелин наверняка ввязывался и будет ввязываться ещё. Избежать? Не всегда возможно. Но быть внимательнее… можно? Пожалуйста? Видимо, Ибо все же учится читать его мысли, потому что распрямляется мучительно медленно, оставив в покое не поддающийся узел на пакете, и поворачивает голову. Сяо Чжань безотрывно смотрит в высвеченные солнечным светом карамельного оттенка глаза, считает прямые длинные ресницы и останавливает взгляд на родинке на переносице. Она удивительно дополняет этот образ гребанного совершенства, добавляет открытости. Ибо изгибает губы в улыбке и внезапно перехватывает его руку, прижимаясь к ней щекой и касаясь запястья с забившейся на нем венкой легким поцелуем. — Осторожность — моё второе имя, — глаза на мгновение скрываются за ресницами, от беззащитной картины у Сяо Чжаня дрожат пальцы, которыми он неловко поглаживает Ибо по щеке. — Ага, а первое — риск? — Сяо Чжань усмехается, неожиданно смущенный. Влюбленность — это, конечно, отлично, и взаимная тоже. Но ему кажется, что он слишком быстро проваливается в чувство, в фелина. А они даже ещё не обсуждали, что между ними, как будет дальше, и… — Первое — крутость. — Ван Ибо недовольно кусает его за запястье и дует губы, отстраняясь. Сяо Чжань фыркает, но всё же кивает, мол, да, конечно, и как я мог забыть? Ибо только щурится опасно на эту пантомиму, но со вздохом отстраняется, тяня ближе к коряге. Сяо Чжань с удовольствием вытягивает ноги — устал от беготни по парку и лесу, и запускает зубы в протянутый Ибо шашлычок. Мороженное, конечно, успело безнадежно растаять, лапша разбухнуть, но мясо товарного вида не утратило. Как и бутылки с водой и чаем. Они едят, изредка переглядываясь со смешками и ухватывая поцелуи друг у друга. Это неожиданно уютно, несмотря на удлиняющиеся тени, а легкий шум волн практически медиативен. — Так что у воды и в лесу мы проводили довольно много времени, — заканчивает рассказ о школьных приятелях Ибо и запрокидывает голову, прижимая бутылку с водой к губам. Крупный кадык красиво перекатывается, когда он глотает, и Сяо Чжань облизывает пересыхающие губы, с короткой борьбой отбирая воду. — О, уже почти закат, — Ибо кажется слегка встревоженным, но Сяо Чжань не успевает спросить. Стоит ему отнять бутылку с водой от губ, как Ибо уже снова хватает его за руку и с заговорщической улыбкой тянет вверх. — А? — Я хочу показать, — Ибо, как обычно, не особо много проясняет, когда ведет его по кромке берега к кажущимися непроходимыми зарослями. То, что они и правда такими только кажутся, становится ясно, когда они подходят ближе, и Ибо ныряет сквозь ветви ивы дальше. А потом любые вопросы замирают у Сяо Чжаня на губах, потому что в этом месте река делает крутой поворот, и там, за ней, разливается красное золото заката. Моста почти не видно за слепящим светом, зато блеск стекол от застроенного квартала способен, кажется, ослепить. Он хватается за плечо Ибо, впитывая вид широко распахнутыми глазами, почти не дыша. Он видел довольно много красивых как закатов, так и восходов солнца, но… Сейчас рядом с ним тот, кто обхватывает его за талию обеими руками и хвостом, прижимая к себе. Спокойно. Надежно. Он косится на улыбающегося кончиками губ Ибо, чье лицо высвечивается этими красками. — Я и не думал, что в центре Пекина могут быть такие места! Сяо Чжань восхищается искренне и чувствует, как крепче сжимается хватка на талии. Солнце опускается за горизонт быстро, вокруг уже начинают разливаться первые сумеречные чернила. — Ай, жаль, что я не взял камеру… Ван Ибо фыркает, слегка закатывая глаза и вдруг бодает его в плечо. — Чжань-гэ, а знаешь, что ещё тут красивого? Сяо Чжань косится на него с подозрением, но уши торчат максимально честно, а глаза чистые-чистые. — Ты? — предполагает он не слишком уверенно, за что и платится мгновенно прикушенной губой, восклицает невнятно. А Ибо отстраняется, облизываясь — член Сяо Чжаня реагирует на это как по команде — и бесстыже выдыхает: — Твой член в моей глотке. Сяо Чжань сам не может понять, что за звук издает в реакции на эти слова, задирает брови, забавно округляя рот: — Ты сейчас серьезно? Ибо ухмыляется, подталкивает его слегка назад, вновь скрывая их под защиту ветвей ивы, почти вжимает в ствол, пока Сяо Чжань — изрядно охуев, признаться — пытается призвать тело к порядку. А Ибо плавно скользит грудью по груди и опускается по нему вниз, и тело предательски возбужденно дрожит. Молния вжикает слишком громко, но за своим дыханием Сяо Чжань почти не слышит. Он глядит на присевшего у его ног Ибо во все глаза, не веря до конца, что… Ибо трется щекой о его полувставший член щекой через ткань, и Сяо Чжань хватается за его плечи с невнятным возгласом. — Бо-ди, ты… — Горячий рот ощущается даже сквозь ткань, так что Сяо Чжань еле удерживается от того, чтоб сложиться пополам. — Ван Ибо! Фелин проводит губами вниз, очерчивая ими уже полностью оформившийся стояк, и поднимает лицо. — Хочу отсосать Чжань-гэ, — честно-честно признается он и улыбается светло-светло. «Так похоже на восход» — мелькает в мыслях, и Сяо Чжань зарывается рукой в его волосы, мягко поглаживает по затылку, и стонет, требовательно выгибаясь, когда Ибо выдыхает на головку горячий воздух. — Хочешь — гействуй, — фыркает он. Стоит ли уточнять, что после таких слов способность к иронии и мыслительной деятельности покидает его весьма быстро? — Знаешь, я думал, что это будет что-то вроде похода в кино или клишированный ресторан, — негромко признается Сяо Чжань позже, поглаживая привалившегося к его боку Ибо, привычно разомлевшего после оргазма, по загривку. Тот тихо мурчит и поворачивается лицом к нему, заглядывая снизу вверх в глаза и Сяо Чжань со смешком оставляет поцелуй на его носу. Облака пылают по всему горизонту, поэтому всё расцвечено в легкий алый, и лицо Ибо в таком свете кажется нежнее, чем обычно. Или не кажется? — Разочарован? — Ибо внешне спокоен, но то, как сжимается хвост на лодыжке Сяо Чжаня, выдает его настроение с потрохами. Ибо и сам это осознает, потому что морщит нос со смесью улыбки и досады, и Сяо Чжань тихо хихикает. — Сдурел? Это самое восхитительное свидание из всех, что у меня были, и тех, рассказы о которых я слышал, — честно сознается Сяо Чжань и благодарно трется щекой о бархатистое ухо. — Спасибо… Ибо слегка передергивает плечами, и когда Сяо Чжань, сообразив, что тот вспомнил выходку этих придурков из парка, уже хочет извиниться, поворачивает голову вновь и, подтянувшись, в самые губы шепчет: — Спасибо не отсосёт, гэ-эгэ. Сяо Чжань опешивает. А Ван Ибо снова довольно хохочет, уворачиваясь от тычков и прося пощады у «безжалостного гэгэ». Им пора возвращаться в город, туда, где слишком громко звучат чужие голоса, где водятся придурки, а завтра — в университет. Но, на самом деле… там же ещё и их друзья, и Сяо Чжань точно знает, что много хороших людей и кемономими. Ведь всегда кажется, что зла больше, потому что оно кричит громче. У него в голове вертится мысль, что можно было бы с этим делать, когда Ибо всё же ловит его за запястья, скрещивая его руки перед его грудью, и улыбается широко, многозначительно поигрывая бровями. А Сяо Чжань подается вперед и чмокает его в нос, хихикая от того, как забавно Ибо сводит при этом глаза к переносице: — Пойдем домой, Бо-ди? Ибо сияет, и Сяо Чжань не может отвести взгляда от этого сказочного зрелища, даже когда тот вытягивает его на рельсы и лучше бы смотреть на них, чтоб не пропахать носом. Рельсы ухожены, несмотря на то, что вокруг довольно заброшено, и Ибо хмыкает на бурчание Сяо Чжаня. — Так странно… мы, наверное, нарушаем сейчас закон, но… — Сяо Чжань замолкает, неопределенно пожимая плечами, и Ибо смеется своим гиенистым смехом; Сяо Чжань почти уверен, что они распугали все зверье, если тут таковое и было. Про людей можно вообще не вспоминать. — Но ты чувствуешь адреналин? — Ибо ухмыляется, прядя ушами. — Адреналин я чувствовал, когда ты мне в лесу отсосать решил, — прыскает Сяо Чжань, ласково поглаживая тыльную сторону его ладони, и Ибо ржёт снова. — Технически, на берегу реки, но тебе же понравилось, признай, — самодовольно выговаривает фелин наконец, довольно косясь. — Очень, иначе я бы не решил ответить тем же, — мурлычет Сяо Чжань ему на ухо и шлепает по заднице — так, чтоб не расслаблялся. А после замирает, восхищенный: с этого места открывается вид на реку и город. Он торопливо тянется за телефоном, делая пару снимков, которые всё равно не передают всего очарования, и разочарованно стонет: — Нет, и почему мы не взяли камеру! — Я не думал, что мы придем сюда. — Ибо обнимает со спины, делясь теплом, пристраивает голову ему на плечо. Сяо Чжань укладывает ладони на руки, сцепленные в замок на его животе, и легко касается поцелуем расслабленного уха. Перед ними — река, отражающая начинающие загораться огни набережной, под ними — убегающие вдаль рельсы, что вскоре выведут их к парку. А Сяо Чжань крепче сжимает руки Ибо, чувствуя легкий поцелуй в шею, и Ван Ибо переплетает их пальцы.