Жасмин

Любую боль, коварство, напасть, гнев Осилим мы, вооружась любовью. Микеланджело Буонаротти, Сонет 27

      Вновь всей командой они собираются, когда сентябрь уже начинает гореть красками. Ещё одна промоакция их группы назначена на последние выходные месяца, и Лю Хайкуань даже освобождает их от смен в клубе на время подготовки. В «Нефрите» в это время отрабатывают новые ребята, весьма многообещающие танцоры с первых курсов. Ибо с Сынёном даже как-то остаются на вечер, понаблюдать за их работой, и единогласно решают, что смена подрастает что надо.       — Мы как The Rolling Stones, — из воспоминаний Ибо вырывает голос всё того же Чо Сынёна, который развалился на первых двух сидениях и выглядывал поверх них. На редких «лежачих полицейских» он подпрыгивал и громко комментировал каждый скачок, вызывая ехидный хохот остальных, что устроились более человечески.       — Ну не знаю, лично ты как Микеланджело, — Ким Сонджу скалится, уворачиваясь от брошенной в него бутылки. Ибо перехватывает её, запихивая в сиденье перед собой и нахально подмигивает лишившемуся своей воды другу. Сяо Чжань тихо хихикает, уткнувшись ему в плечо, и Ибо невольно расплывается в улыбке тоже, совершенно отвлекаясь от перебранки.       Сегодня волнение хоть и присутствует, но оно несколько иного толка, и по шкале эмоций стоит ближе к предвкушению. Ибо отдает себе отчет в том, что немалую роль в этом играет жмущийся к нему Сяо Чжань. Ван Ибо крепче сжимает его руку в своей и только качает головой в ответ на вопросительное мычание. За прошедший месяц многое изменилось, но возможность обнимать этого человека стоит всего.       — Микеланджело — это наш ушастый друг, — Чо Сынён отмахивается и дует губы, а Ибо чуть не давится вдохом, пока Чо Сынён весьма громко вопит, чуть ли не переваливаясь через спинку своего сидения: — «Remind me why we have to rescue this guy?»       — Чего это я? — Ван Ибо всё же откашливается под ехидный смех своего бойфренда, который и не думает защищать его честь, искренне наслаждаясь представлением. Только за руку держит всё так же нежно. Ибо и не думает выпускать.       — Дай-ка подумать, — теперь подключается и Сонджу, отчего фелин коротко стонет. Тот, не смущаясь, вскидывает руку над головой, принимаясь загибать пальцы одновременно с перечислением вслух: — Добродушный, вечно ржёшь, скейт, кажется, твое второе средство передвижения, и не ты ли вчера ныл, что не успел купить комиксы?!       — Да иди ты, — Ибо коленом подпинывает кресло перед собой, — и вообще, что значит второе?       — Нуу как тебе сказать, — Ким Сонджу разворачивается и весьма двусмысленно поигрывает бровями над черным сиденьем, бросая выразительный взгляд на краснеющего Сяо Чжаня. Ибо настораживается, глядя в слишком серьезные глаза друга, которого уже пихает в плечо Исюань. Ли Вэньхань, сидящий перед Сяо Чжанем, тоже легко бьет одногруппника по макушке.       — Тогда третье, — словно задумчиво тянет Ибо и уворачивается от шлепка по плечу: Сяо Чжань опасно щурит глаза и слегка скалится, заставляя внутренности вновь обмереть от дикого желания присвоить это всё себе. — На втором будет мотик.       Теперь уже он ржет под градом ударов, сыплющихся на него под улюлюканье придурков, которые какого-то хрена считаются его друзьями.       — А пиццу вчера кто уминал? — Сяо Чжань неумело, но переводит тему, наваливаясь на Ибо: — И ни кусочка мне не оставил!       Хвост фелина над плечом скручивается во что-то невообразимое, когда тот возмущенно надувает губы, поворачиваясь к нему всем телом:       — Я тебя кормил с рук! А ты мне пиццы пожалел, да? Ещё и бьешь этого диди, ай-ай, — он театральным жестом похлопывает себя по щеке, откидывая голову на спинку кресла и страдальчески морщится. Хвост обмякает, соскальзывая ему на плечо, и Ибо, чтобы не заржать, приходится представлять себе что-то страшное: например, как переламывается доска пополам, когда он пробует очередной трюк…       — Ах, я обидел лао Вана, нет мне прощения, — Сяо Чжань причитает не менее натурально, и Ибо сквозь ресницы поглядывает на его заломленные брови, откровенно залипая на тонких чертах его лица. Ловит хитрый взгляд и коротко охает, когда Сяо Чжань наваливается на него всем телом; щеку опаляет горячим дыханием и мягким прикосновением губ.       Но пусть они с легкостью выключаются из мира, мир не желал так же легко отставать от них, напоминая о себе смешками со всех сторон и…       — Чжань-гэ, а ты будешь нашим Эйприл О’Нил? — Чо Сынён чуть не переваливается через кресло, хлопая ладонь на макушку уже отвернувшегося со смехом Сонджу, и строит глазки Сяо Чжаню. Ван Ибо мгновенно перестает страдать и издает нечто среднее между фырканьем и порыкиванием, выворачиваясь из-под своего парня.       — Как будто у меня есть выбор, — Сяо Чжань хихикает и тут же ойкает: Ибо щелкает зубами на Чо Сынёна в опасной близости от его носа. А Ибо невнятно ворчит, обнимая посмеивающегося Сяо Чжаня обеими руками за талию и тычется носом ему в шею.       — Я буду твоим Микеланджело, — Ибо прикусывает мочку его уха, горячо выдыхая, и выкидывает в сторону чуть не валящегося в проход Сынёна кулак с оттопыренным средним пальцем.       — Мм, будешь посвящать мне стихи? — Сяо Чжань рефлекторно подставляет шею, улыбаясь и кося хитрым глазом, и Ибо мгновенно забывает о вредном друге: — «Сила, которая без движения перемещает все равновесия»?       — А разве Майки был назван не в честь художника? — Ибо с готовностью скользит губами по уже побледневшим отметкам на шее, но почти сразу отстраняется, вопросительно заглядывая в глаза своего умного парня. На самом деле, умного. С ним Ибо впервые осознал ту странную фразу, что-то про «мозги — это сексуально».       — Бо-ди, — Сяо Чжань со смешком чмокает его в нос и запускает руку ему в волосы, притягивая его голову к своему плечу и поглаживая у основания ушей. — Ты ведь тоже танцор, но это не мешает тебе потрясающе петь. Да-да, я заценил твой сольный концерт в душе. Айщ… М-м. Микеланджело Буонаротти — один из гениев Возрождения, а тогда, как известно…       До места они добираются быстро, Ибо не успевает даже заснуть под вкрадчивое журчание любимого голоса. Перед глазами проносятся колонны храмов, как в странных мультах из детства, и приходится потрясти головой, чтоб прийти в себя. Сегодня они движутся между четвертым и пятым кольцом, а начать должны с площади перед южными воротами Олимпийского парка, затем — по Синьдянь вниз. Прохлаждаться будет некогда.       — Готовность пять минут.       Исюань говорит негромко, но по притихшему сонному салону наказ разносится хорошо, заставляя парней фыркнуть.       Ибо подбадривающе трется о плечо Сяо Чжаня. Тот начинает нервничать — пальцы в ладони фелина слегка подрагивают, когда он тянет его за руку к выходу. И это не дело, так что Ван Ибо прищуривается, решая, кто будет жертвой.       — Ну что, только вперед? — он усмехается и противно орет почти в самое ухо ничего не подозревающего, мирно потягивающегося у машины Сынёна: — B-team is go!       — Бля-я. — Сынён хватается за ухо, страдальчески морщась, и вместе с подключающимся Вэньханем орет вдогонку двум счастливым придуркам: — Don't call us that!       Хохочут все, и это наконец-то спускает напряжение.       Перед южными воротами Олимпийского парка они собирают целую толпу. Половина флаеров с приглашениями в «Нефрит» и открываемый новый клуб на востоке к Цинхуа уходит именно здесь. Сяо Чжань поет, UNIQ волчками крутятся на площадке, разбрызгивая свою энергию сияющими улыбками. В этот раз даже к Ибо нет никаких нареканий: он сияет от простого присутствия Сяо Чжаня за спиной и, бросая редкие взгляды на постамент, ловит всем собой ответное сияние.       В самом конце толпа начинает скандировать название их команды и даже, кажется, какие-то кричалки, а после поехавший с ними Чжу Цзанцзинь организует раздачу автографов. Танцоры, разгоряченные танцем и недоумевающие, в мгновение ока оказываются за длинным столом и с ручками в руках. Цзанцзинь готов потирать ладошки. Ибо может поклясться, что тот продумывает, чем бы ещё на них заработать. И как подпрячь; такой энтузиазм даже пугает.       Всё идёт неплохо. UNIQ слегка расслабляются, начиная делиться планами на ночь: вечер им предстоит пахать, зато потом… «Спать, отсыпаться за всю неделю, вы че, ребят» — Ли Вэньхань выразительно зевает, и все снова ржут. Они проезжают большую часть кольца, и на четвертой остановке высыпают с полным зарядом предвкушения. Ну а по пизде всё идёт где-то в середине, когда площадь начинает заполняться неравномерно: Ибо мгновенно вспоминает все суеверия о четвёрке, стоит заметить зашкаливающее количество джинсовок с нашивкой перекрещенных мечей.       — И это — наше будущее? Женоподобные парни да волосатые жопы недолюдей?       Ибо отстранённо думает, что вот с жопами они погорячились — чего-чего, а лишних волос на его теле практически не растет. На площадку, где они танцуют, начинают врываться эти рачители лысых задниц, и ребята медленно смещаются ближе к ограде и транспорту. Ибо с долей досады и благодарности вновь обнаруживает себя в их окружении, уже из-за спины Ли Вэньханя наблюдая, как от транспорта к ним несется Чжу Цзанцзинь в окружении техников.       — Что вы себе позволяете! — Чжу Цзанцзинь, несмотря на свой небольшой рост и общую щуплость, ужас наводить умеет. Все UNIQ это прочувствовали ещё когда только-только пришли как танцоры, Ибо испытал это позже, но на всю силу. Вот и сейчас передергивает плечами, глядя, как опешивает тот самый говорун от налетевшего урагана.       — Это что вы себе позволяете? Включили в программу зверька и выступаете на нашей территории? Люди, вы слышите? Пока сородичи вот этого кидаются на наших с вами девушек и подрывают наших детей…       — Вы отдаете себе отчет, о чем говорите? — голосом Чжу Цзанцзиня можно генерировать холод для всех айсбергов к Титаникам. — Ксенофобия, разжигание ненависти и…       — Ибо, пошли, пошли, — Сяо Чжань обхватывает его за талию, и только теперь Ибо понимает, что тот уже довольно долго пытается увести его с площади. Он слегка сопротивляется, мотая головой, но Сяо Чжань только сильнее обнимает его за талию, серьезно глядя в глаза.       — Валите уже, ну, — шипит откуда-то сбоку Ким Сонджу, подталкивая Ибо в спину, сам тут же возвращается, вставая за Исюанем и Цзанцзинем. Ибо наконец слушается, бессильно сжимая кулаки, и почти бежит вслед за Чжанем.       — Разжигание ненависти? — слышится за его спиной, и от следующих слов Ибо спотыкается. — Будь это так, мы бы сейчас не говорили, а действовали.       — Да! Этого кошака из Кореи ещё вытурили, с краской на морде!       От того, чтоб сбороздить асфальт коленями, его спасают только руки Сяо Чжаня, которые с силой дергают его дальше:       — Бо-ди, не слушай, ну же… да бля… Чжун-Чжун, открой! Забирайся, Ибо, ну шевелись же…       — А кошака надо было не краской обливать, а кислотой! — крик доносится откуда-то из толпы, но Ибо не успевает увидеть: Сяо Чжань тянет его в машину с упорством рыбака, у которого осталась последняя попытка перед возвращением домой.       — Суки, — шипит его «рыбак», и Ибо, несмотря на ситуацию, разбирает смех. Он немного истерично хихикает, плюхаясь в первый ряд, и закрывает лицо ладонью. Только когда сразу успокоиться не получается, а на обеспокоенный вопрос Сяо Чжаня изо рта вырывается всхлип, он понимает, что его трясет. Он всхлипывает вновь, сквозь смех, и с силой закусывает большой палец, жмурясь и мотая головой. На плечи легко ложатся руки, а затем его с силой притягивают к груди. Когда в микроавтобус вваливаются остальные, о его истерике напоминают только красные глаза… и мокрое пятно на футболке Сяо Чжаня.       Пока вызванные на место сотрудники полиции опрашивают самих танцоров и Сяо Чжаня, Чжу Цзанцзинь переговаривается с Лю Хайкуанем и мечется по площади, контролируя сборы всех из «Нефрита» и оставшихся на площади свидетелей. Почти два часа размусоливания пятиминутной стычки — и вуаля, «вы можете быть свободны, в случае необходимости мы свяжемся с вами по указанным данным».       Разумеется, ни о каком продолжении выступлений и речи уже быть не может — следователи, в связи со сложившейся ситуацией, настоятельно попросили временно прекратить активность с участием фелина. И Ибо бы оскорбился, как возмутился и Чо Сынён, но пожилой следователь смотрел прямо и устало, и сквозь окружающую их смесь запахов улавливалось от него откровенная задолбанность с тонким ручейком сочувствия. Но смотрел он при этом и обращался с уважением и каким-то неподдельным спокойствием, напоминая этим Ван Ханя, так что Ван Ибо, ради разнообразия, решил последовать умному совету.       — Так что за история с краской? — мрачно интересуется Сяо Чжань, когда они уже возвращаются в клуб. Вопрос разбивает воцарившуюся тишину. Все понимают, что случившееся уже выходит за рамки обычных стычек, и это… пугает.       Ибо хочется разгладить глубокую бороздку между его бровями, слизать всю печаль с его лица. Но вместо этого он только крепче сжимает его руку в своей и небрежно жмёт плечом:       — В том году как раз внесли правки в законодательство о Халлю, и заодно — предложения о… интеграции кемономими в общество по трем направлениям. Ну и агентство, с которым у меня и Luizy был контракт, попало под раздачу. У нас уже была небольшая фан-база, и большинству пришлось не по душе… я.       Ибо морщится и закусывает губу, отводя взгляд.       — Херня это всё. Они прост нашли себе козла отпущения, только сослепу перепутали ушки с рожками, — Сонджу пытается потрепать его между этих ушек, и Ибо с тихим фырчанием выворачивается, вновь утыкаясь Сяо Чжаню в шею. Тот успокаивающе проводит пару раз ладонью по его плечу и хмурится, припоминая.       — М, это когда прошли волнения в связи с правами иных рас? Но я не помню…       — Потому что сперва приняли поправки, а после были волнения, — глухо фыркает Ибо, тычась лбом в острое плечо: гладь дальше.       — Да, у меня отец именно тогда и переехал из Кореи сюда, — тихо дополнил Ли Вэнхань, растирая руками щеки и пихая Ким Сонджу в плечо, чтоб двинулся.       — А… у тебя?..       — Да нет, просто отношения стран обострились, — он неопределенно помотал головой, отвечая одновременно и Сяо Чжаню, и себе, и отвернулся к окну. — Я рад, что остался здесь.       «С семьей. И с друзьями» остается непроизнесенным, но Ибо тянет руку вперед и благодарно сжимает его плечо.       По домам они разбредаются уже ночью. Лю Хайкуаню новости не понравились — естественно! — но, к счастью, ему и в голову не пришло винить в чем-либо Ван Ибо. А может, и пришло, но Ибо не особо стремился разглядеть обвинения в его глазах. Ему с лихвой хватало накатывающего бессилия и ощущения сжимающейся вокруг клетки.       Сяо Чжань довольно неловким движением стягивает наушники и сует их в чехол, когда Ибо выходит из душа. Если они идут не вместе, то Ибо моется последним: во-первых, после тренировок вода позволяет расслабиться, во-вторых, из-за хвоста он копается чуть дольше. А ещё так можно вывалиться из ванной и сразу же упасть на своего парня, вверяя мокрые конечности его заботе!       Фелин скользит взглядом по поджатым губам старшего и в два шага оказывается рядом с кроватью, рушась поперек — прямо Чжань-гэ на колени. И трясет башкой, заставляя брызги разлететься, а Сяо Чжаня возмущенно завопить. Возится в постели, пытаясь подмять его под себя, но в итоге сдается, и Сяо Чжань устраивается на его бедрах — разгоряченный, с красными щеками и встопорщенными волосами. Весь красивый. Весь его.       — Ван Ибо, ты… ты… — Сяо Чжань шипит, слегка дергая его за мокрый хвост. — Опять вся постель мокрая, пушистое ты чудовище! На коврике у меня спать будешь!       — М-м, а Чжань-гэ прикупит мне ошейник? — Ибо ржет, слегка подкидывая бедра, за что тут же получает раскрытой ладонью по прессу. Сяо Чжань крепче сжимает бедра, пытаясь ткнуть коленками Ибо в бока, но это заранее обреченная затея, и он выдыхает, облизывая губы. Ибо ловит потемневший взгляд — а потом и губы мужчины.       Он скользит ладонями по обнаженной спине, подтягивая себя ближе, и рвано выдыхает от прикосновения кожи к коже. Сяо Чжань толкает его назад, полностью распластываясь поверх него, не отрывая губ. Ощущать его ладони на собственных бедрах, когда он с силой разводит ноги, всё ещё бьет поддых. А когда эти ладони скользят выше, и Сяо Чжань, откинув полотенце, рывком вжимается пахом в пах, сердце срывается в бешенный ритм. А руки — с плеч и спины Чжаня тому на задницу. Фелин сжимает и разжимает пальцы на напряженных половинках, слегка разводит их, выпивая стон губами, и вылизывает горячий, с привкусом лотоса зубной пасты, рот. Толкается вверх, скользя плотью по плоти, и стонет тоже. Движения быстро скатываются до резких, быстрых, и вот уже расцветают вспышками сладкой боли на шее цветы засосов, пока пальцы Ибо оставляют свои метки на бедрах мужчины. Они весь день на взводе, и чтобы выплеснуться, много времени ни одному из них не требуется. Сяо Чжань всхлипывает, кончая вслед за Ибо, и обессиленно валится на него.       Отдышавшись, они раскидываются по кровати, переплетясь пальцами, и бессмысленно пялятся пару минут в потолок, пока сперма не начинает неприятно стягивать кожу. Только тогда Сяо Чжань отнимает руку и тычет пальцем Ибо под ребра:       — Надо было просто идти в душ вместе, потерь было бы меньше…       Ибо фырчит, лениво перекатывая голову, и с легкой насмешкой щурится на него:       — М-м, не-а, в три раза больше.       — А? — не понимает Чжань, и только расползающаяся по губам Ибо ухмылка заставляет его прозреть: — Ааа… А!       Последний возглас связан с тем, что Ван Ибо наваливается на него, сразу утягивая в глубокий поцелуй. Сяо Чжань отвечает охотно, пока всё не портит душераздирающий зевок:       — Мм, Бо-ди, не уверен, что нас хватило бы на три раза…       — То есть, насчет двух ты даже не споришь? — фелин довольно ухмыляется, поднимаясь над ним на колени, и тянет за собой, словно бы невзначай мажет большим пальцем по головке его полунапряжённого члена, срывая легкий вздох.       — В душ?       — Вместе.       После ванной приходится ещё и заморочиться сменой постельного белья, и вот где Ибо готов проклясть свое решение поваляться с мокрым хвостом… но лишь залипает на голых ягодицах Чжань-гэ, когда тот наклоняется за подушками. Растянуться сейчас под одеялом, переплетясь конечностями — пик наслаждения и достойное завершение дня, но Ибо всё равно что-то не дает покоя. И когда взгляд скользит по чехлу с наушниками, а Сяо Чжань как-то особенно сильно вжимается в него спиной с острыми позвонками, он вспоминает:       — М-м, а что ты там такое смотрел-то, что до сих пор пыхтишь, как еж?       — Сам ты еж. — Сяо Чжань негромко ворчит, прихватывая зубами его за руку, и разворачивается удобнее. Тяжело вздыхает, укладывая голову ему на плечо. — Колючка. Давай не будем…       — М-м… взглянул на кадры с последнего фанмита в Корее, да?       Ибо говорит совершенно спокойно. В конце концов, это было давно, и та обида уже утихла. Гораздо тяжелее было потом, в Китае, на национальных соревнованиях. Краска там была слабее и почти вся смылась обычной водой, но вот шрамы оказались глубже. Память опять подкидывает полные брезгливости глаза Мо Сиань, и он невольно морщит нос.       — Извини… мне, наверное, не стоило, но я не люблю не понимать… и… это всё… черт! — Сяо Чжань выпутывается, садится в кровати, складывая ноги бубликом, и сердито смотрит на него снизу вверх. Ибо любуется. Как ни странно, на душе — полнейшее умиротворение.       — То, как они поступили — просто вверх лицемерия.       — Поверь, Чжань-гэ, потолок лицемерия пробивается с каждым новым годом, — Ибо перебивает и кривит губы в улыбке, отводя взгляд.       — Баобэй, — виновато тянет Сяо Чжань, вновь вытягиваясь рядом. — Прости…       — За что ты извиняешься? — Ибо устало вздыхает, притягивая это беспокойство ближе к себе. — Это не ты готовил тогда шарики с краской. И не ты принимал все эти законы, не ты распускаешь тупые слухи, не ты… — Ибо осекается, сглатывая: —       Стыдишься даже пройти с фелином по одному коридору.       — Конечно, нет. — Сяо Чжань снова вскидывается, и Ибо притягивает его голову к своему плечу с силой, привычно оплетая его хвостом. — Но… айя! Мне просто невыносимо думать, что тебе пришлось проходить это всё. Ты же ещё и был совсем мелкий, и…       — Чжань-гэ. — Ибо слегка кусает его за ухо и фырчит в него же. — Мне тоже жаль, что ты пережил то, что ты пережил. Но если это значит, что у каждого из нас есть опыт и мы сами — я… уверен, что оно того стоит.       — Тебе точно только восемнадцать? — Сяо Чжань запрокидывает голову, удивленно хлопая глазами, и тихо смеется, когда Ибо выразительно кривится.       — Вот только давай без ссылок на возраст… и вообще без ссы-ылок, — Ибо широко зевает под ехидное хихиканье, и чуть не кусает за подсунутый ему палец. — Ну Шань-гэ!       — Ну фто? — Сяо Чжань ржет. — Ты сейчас как огромный удивленный кот, как можно удержаться?       Ибо обхватывает палец губами, захватывая его вглубь рта, и втягивает щеки       — Бля-я.       — Так тоже похож? — с влажным звуком выпустив его из плена, Ибо совершенно вызывающе усмехается. Ну и кто такой Сяо Чжань, чтоб этот вызов не принять?       Университет после выходных встречает их мокрыми дорожками. Мелкая морось с неба скорее вызывает досаду, чем действительно угнетает, но в такую погоду практически невозможно остаться сухим. Ибо старательно прячет хвост от дождя и, как единственный предусмотрительный фелин в их паре, пытается сунуть своему парню зонт — большой, черный, как его любовь. Но Сяо Чжань, коварно глядя в самые глаза, просит проводить.       Так Ибо оценивает ещё одно качество зонта: глубина его, оказывается, охуительно удобна для поцелуев, если держаться наименее людных дорожек. К дизайнерскому корпусу они подходят с совершенно алыми щеками и поплывшим контуром губ, хихикая по-идиотски. Ибо ответственно доводит своего человека до стеклянных дверей и уже собирается вновь нырнуть в водную пыль, когда тот дергает его за руку и, чмокнув в щеку, показывает пальцем «ок». «Это не окей, это очко» — вспоминается Ван Ибо, когда он видит подошедших, ээ, однокурсников своего парня.       Губы Сун Гуаня подрагивают, словно он хочет что-то произнести, но колеблется. Сяо Чжань утягивает Ибо с дороги тянущихся в мир знаний студентов, и проблемная тройка тянется за ними. Ибо напрягается, готовясь к стычке, но Сяо Чжань ласково поглаживает его по тыльной стороне ладони большим пальцем.       — На самом деле, я рад, что мы снова с вами столкнулись.       Ибо чувствует легкую дрожь ладони в своей руке и понимает, что Сяо Чжань заставляет себя говорить спокойно. И даже чуть улыбается, пристально глядя на готового вновь открыть рот Сунь Гуана. Сунь Гуан хмурится, бросая короткий взгляд на переплетенные пальцы, и Сяо Чжань крепче сжимает свои, не давая Ибо выскользнуть из хватки.       Ибо легонько ударяет его хвостом по лодыжке, но Сяо Чжань почти не замечает, охваченный каким-то странным предвкушением наряду с адреналином. Сердце колотится так, что кажется, скоро вырвется с положенного места: оказывается, когда в твоей руке рука — смелым быть просто. — Рад, что мы можем прояснить все сейчас. Он, — Сяо Чжань приподнимает их замочек из рук, дожидаясь, пока каждый из стоящих напротив скользнет по нему взглядом, — важен для меня.       Чжао Шу открывает рот, явно собираясь что-то сказать, и Сяо Чжань, краем глаза глядя за тем, как светится внутренним огнем лицо Ибо, качает головой:       — У вас могут быть любые взгляды. Но ты, лао Чжао, прекрасно знаешь, насколько разрушительным может быть чужое мнение… так почему ты пытаешься провернуть это сейчас? Разве не ты возмущался, когда Ли-лаоши осудили за отношения со студенткой? М-м? — Чжао Шу вздрагивает, поджимая губы, и Сяо Чжань удовлетворенно кивает, поворачиваясь к Шан Мао, который преимущественно повторял всё за этими двоими: — А ты, лао Шан?       Тот хмурится, явно не зная, чего ожидать от вдруг разговорившегося однокурсника и Сяо Чжань не отказывает себе в удовольствии:       — Разве твои отношения с госпожой Су можно назвать… — Сяо Чжань склоняет голову к плечу и с милой улыбкой заканчивает: — обычными?       — И что ты, хочешь, чтобы мы теперь поддержали… вот это? — Сунь Гуан кивает головой на переплетенные руки, выступая вперед и прикрывая плечом слегка побледневшего Шан Мао. Сяо Чжаню даже немного его жаль: понимать, что кто-то на стороне в курсе таких вещей, как правило, не очень приятно, он убедился в этом на своем опыте.       — Это вы подлавливаете нас, — напоминает Сяо Чжань, успокаивающе поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Ибо и внутренне обмирая оттого, что вот стоит же рядом: доверился, позволяет разобраться в ситуации самому. — И нет, в отличие от тебя, мне поддержка не нужна.       По тому, как непонимающе посмотрели на него Чжао Шу и Шан Мао, и как заиграли желваки на щеках Сунь Гуана, можно было записывать этот раунд за ними. — Вы такие милые, что аж тошнит. — Сунь Гуан машет рукой и косится на Ибо, обращаясь уже конкретно к Сяо Чжаню: — Надеюсь, твой… друг знает, на что идёт.       — Я всегда поддержу Чжань-гэ, — на этот раз вступает уже Ибо. Улыбается светло, когда Сяо Чжань поворачивается к нему. Ван Ибо насмешливо топорщит уши и изгибает брови, но пожимает ласково пальцы, выпуская руку: — Передавай друзьям спасибо за заботу, и что вы уже опаздываете на пары.       «На них мне плевать, но Чжань-гэ пострадать не должен» — неозвученно, но очень явно. Ибо приветливо кивает задумчивым парням и отворачивается, вновь поднимая зонт над собой.       Сейчас Сяо Чжаню остается только надеяться, что они вспомнят, о чем он, и подумают лишний раз, прежде чем предпринимать что-то ещё. Но вопрос с тем, что делать с этими активистами дальше, решать ещё наверняка придется.       Ибо же ускоряет шаг, улыбаясь по-придурошному счастливо. Отец любил повторять, что мир в семье — залог успеха в других сферах. Что ж, стоит проверить. И по крайней мере учеба для Ибо точно проходит в солнечном тумане. Он пишет лекции, безропотно отвечает на семинарах, пугая, кажется, не только одногруппников, но и преподов своим сияющим видом. Зверек внутри восторженно урчит каждый раз, когда Ибо вспоминает, как горячо выглядел Сяо Чжань, поясняя за них. И даже если сам он выглядит, как окончательно влюбленный придурок… он влюбленный придурок.       — Прикинь, ко мне подошел Шан Мао после пар. С извинениями, — Сяо Чжань забавно округляет губы и качает головой: — Кажется, утром нам удалось произвести впечатление…       — Тебе удалось, — мягко поправляет его Ибо, вытирая руки, и вздыхает, вытягиваясь на кровати рядом: — Хотя, наверное, нам стоит быть осторожнее. Ты это специально устроил?       Мужчина кидает на него укоризненный взгляд, слегка сдвигаясь выше. Этот вечер полностью их, так что после сытного домашнего ужина, приготовленного Сяо Чжанем, они естественным образом развалились на кровати.       — Нет, конечно, — по голени Ибо скользит чужая нога, заставляя вздрогнуть и чуть не уронить только что вытащенный телефон себе на нос. Фелин фырчит, удобнее устраиваясь на подушках и приваливаясь плечом, и Сяо Чжань только невинно улыбается, вновь вперивая взгляд в планшет. — Просто мы приходим примерно в одно время, и я решил в этот раз не обходить корпус. Так что мы могли и не столкнуться, но раз так вышло… всё равно надо было поговорить. К тому же, они обратили на это внимание, потому что…       Сяо Чжань обрывает сам себя и морщится, стирая кривую линию. Вот чем хорош графпланшет, так это возможностью второго шанса, хотя Сяо Чжань по-прежнему больше любит рисовать в традишке.       — Потому что? — Ибо заинтересовывается его осечкой, поворачивает голову, на секунду отвлекаясь от очередного шутера.       — Потому что до этого ходили разные слухи про меня, — неохотно отзывается Сяо Чжань, постукивая стилусом по губам. — И про то, что я чуть ли не с двумя сразу развлекался, поэтому меня парень бросил, то ли наоборот…       Ибо приоткрывает рот, уже неотрывно глядя на Сяо Чжаня, который слегка ерзает от этого взгляда.       — Тебя сейчас… Айя, — только после толчка в руку Ибо наконец отмирает, но не смотрит на значок о проигрыше, а просто блокирует телефон и с расползающейся улыбкой задирает бровь. — То есть… лао Сяо, оказывается, тот ещё Вэйян?       Сяо Чжань ухмыляется, облизывая губы и подаваясь ближе к фелину:       — И ты моя главная жертва!       В общем, телефон и планшет опять оказываются за бортом их тактильной маньячности, пока последний не пищит обиженно, слишком резко сдернутый с зарядки их возней. Ибо хихикает, в последний раз лижет его в губы и обвивает руками его за талию. Сяо Чжань ворчит, аккуратно оглядывая зарядник и разъем на счёт возможных повреждений, и Ибо задумчиво прихватывает его за ухо губами.       — М-м, погоди, а слухи — это про Лу-цзе и Цзыи-цзе? — внезапно настораживается он, и коротко фыркает сквозь зубы, когда Сяо Чжань удрученно кивает. — А парень?..       — Юй Бинь, — Сяо Чжань слегка хмурится, когда выговаривает это, и отворачивает голову, уставившись в темный экран планшета.       — А он?..       Сяо Чжань перебивает Ибо, наклоняясь и утыкаясь ему в плечо:       — Лу-Лу говорит, что он будет в Пекине в конце октября, — он бормочет не столько для Ибо, сколько просто пытаясь осознать. — И хочет увидеться.       — Вы с ним… встречались?       — Что? — Сяо Чжань поднимает голову, глядя на напрягшегося Ибо, и хихикает: — Ревнивец?       Ибо тихо рычит, прихватывая его губы в кусачем поцелуе. Удовлетворяется только когда Сяо Чжань тихо стонет, вновь роняя планшет на колени, и тянется к нему всем телом. Губы у него красные и припухшие; Ибо довольно урчит.       — Да нет, он… он был лучшим другом. — Сяо Чжань, наконец, отвечает, и со вздохом пристраивает голову на плече Ибо. А потому и не видит подозрительного прищура, который, впрочем, довольно быстро сходит на нет, стоит Ибо кинуть взгляд на часы.       — Ох. — Ибо стонет и с сожалением выпутывается из конечностей парня: — Мне пора на тренировку.       — М-м, давай, — Сяо Чжань широко улыбается, закидывая руки за голову и со смешком отвечает на поцелуй. — Да вали ты уже!       Ибо уворачивается от пинка этих прекрасных ног и, послав воздушный поцелуйчик, соскальзывает с кровати. Ему, помимо тренировки, нужно заглянуть ещё кое-куда. Да и Сяо Чжаню тоже есть чем заняться.       — Привет, — Ван Ибо осторожно опускается на диванчик, окидывая быстрым взглядом собравшихся. Сюань Лу сидит во главе стола, сияюще улыбаясь ему, и он невольно передергивает плечами. Как на мушке! Помимо них в кафешку неподалеку от «Нефрита» завалились ещё и Ван Чжочэн — как представитель друга Чжань-гэ и всего клуба, Ким Сонджу — как единственный свободный от UNIQ и при этом не пара Сяо Чжаня. Ну и Цзи Ли — этот чувак реально крутой, хоть Ибо с ним и пересекался всего пару раз в клубе, куда тот приходил с друзьями. Незнакомых лиц нет, и Ибо невольно ловит вспышку радости, стыдливо надеясь, что этот Юй Бинь не нагрянет неожиданно на празднование.       — Мы собрались сегодня здесь…       — Ай, Лу-Лу, давай без этого? — взмолился Цзи Ли, бросая быстрый взгляд на экран смартфона. — Я люблю Чжань-Чжаня, но вот прямо сейчас у меня максимум пятнадцать минут, чтоб не вылететь с труппы…       — Вот и не перебивай, — хмыкает Сюань Лу и хлопает в ладоши: — Окей, народ, вечеринку где устраиваем?       — Так «Нефрит»? — не очень уверенно предлагает Ван Чжочэн и смотрит вопросительно почему-то на Ибо. А он-то что? Он бы и во дворце устроил, но… это не по его возможностям. Пока что.       — М, отлично, с А-Куанем мы перетрем, зал начистим, тогда с вас разделение ролей. Ты, — наманикюренный пальчик ткнул в Цзи Ли. — Отвечаешь, как обычно, за шоу и программу. Ты, — она перевела свой указующий перст судьбы на Ван Чжочэна, и Ибо невольно усмехнулся: — В ответе за напитки, жрачку и расположение столов. Ким Сонджу, — с неожиданным придыханием и милым личиком, так что тот даже слегка бледнеет и сглатывает нервно. Ибо молча сочувствует другу, но вмешиваться?.. Итак очередь подходит! — В ответе за разжигание страсти и сдерживание толпы. Ну и Бо-Бо, — она лукаво улыбается, склоняя голову набок, и хлопает ресницами: — Ты — личный помощник А-Чжаня!       — «Партнер» мне нравится больше, — тихо замечает он, заставляя Сюань Лу лукаво прищуриться.       — М-м, тогда, мистер партнер, с вас и начнем… Итак, давайте накидаем план.       Ладно, если Ван Ибо выживет, он купит те прекрасные цветы своему Чжань-гэ ещё за день до днюхи.       «Девка ты что ли, всё красивое тебе да яркое» — Ким Сонджу вспоминает слова матери, когда смотрит на буквально усыпанного блестками Сяо Чжаня. Даже о белом цвете костюма можно только предполагать, потому что сейчас, в мечущихся огнях стереомузыки, тот переливается всеми цветами радуги.       — Чжань-гэ!       Ван Ибо сияет улыбкой деснами, и Сонджу невольно расплывается в улыбке тоже: этот гремлин заряжает настроением даже когда у самого полный пиздец. Впрочем… Ким Сонджу усмехается, наблюдая, как улыбка их макнэ находит отражение на губах Сяо Чжаня — их практически старшего коллеги. Его старше ведь только Сюань-гэ!       Тот с девушкой, и Сонджу ведет взгляд дальше. Дар Сюань Лу организовывать праздничные мероприятия был признан давно и прочно, и эта вечеринка — не исключение. Кажется, она сумела объединить необъединяемое, да ещё и вписать это в маркетинговый план Чжу Цзанцзиня. Который в последнее время подозрительно много времени проводит с Лю Хайкуанем… Ким Сонджу улыбается, салютуя бокалом их паре, и движется в сторону танцпола, где и начинает разворачиваться действо. Всё же младшенький в своем прикиде дворового хулигана и Сяо Чжань в образе сбежавшего с приема принца вместе и впрямь выглядят потрясающе. Особенно когда Ибо так смотрит… будто вручает не подарок на день рождения, а свое сердце.       — Это… мне? — Сяо Чжань смотрит как-то странно, и Ибо невольно теряется. Вроде, и упаковка красивая, фелин с ней часа два бился — сперва чтоб найти нужный ему орнамент, потом чтоб запечатать покрасивее. И он готов поклясться в том, что лего из трех тысяч деталей собрать легче, чем вот такую вот упаковку! А ещё в том, что все страдания — херня, когда Сяо Чжань улыбается вот так. Но… плачет он, что ли? Может, не стоило делать упаковку с перерисовкой подсолнухов любимого им Ван Гога? Ибо накосячил? — Спасибо, Бо-ди, спасибо.       Сяо Чжань сгребает его в объятия, и Ибо с облегченным вздохом расслабляется, крепко обнимая в ответ. Руками и хвостом, пряча от всего мира. Но ненадолго, конечно. Сейчас Чжань-гэ пойдет принимать поздравления остальных. И Ибо выпускает его, сияющего, из объятий, спрыгивая с танцпола.       — Класс, — Сюань Лу хлопает его по плечу и подсовывает бокал шампанского, и вдруг тоже обнимает за плечи. Глаза у нее поблескивают от непролитых слез, когда она шепчет, еле слышно в звучащей музыке: — Уверена, с тобой он сможет полюбить свои дни рождения.       Она отстраняется, улыбается его растерянности нежно и кивает на танцпол. Чжань-гэ как раз подходит к своему почетному месту именинника, и Ибо, поддавшись порыву и кратким мгновением тишины между композициями, громко кричит:       — Чжань-гэ! — тот оборачивается, вскидывая бровь, и Ибо улыбается сумасшедше: — Диди ай ни!       Зал, заполненный пока более-менее знакомыми, взрывается писком и улюлюканием, а Ибо улыбается самому важному человеку.