Жасмин

      

I'm your main target come and help me ignite ow Love struck holding you tight hold me tight darlin' Tom Jones — Sex Bomb

      День рождения — грустный праздник по многим причинам. Сяо Чжань может назвать с десяток, но обычно в ход идёт привычное «радоваться очередному шагу к смерти?». На этой фразе, как правило, сыпались все доводы друзей, и даже Сюань Лу, дав символический подзатыльник, поджимала губы и предлагала организовать её «вот прям щас» — быстро и недорого.       Но, пожалуй, она единственная знала, почему он в действительности так ненавидит этот день, и для неё не нужно было придумывать тысячу и одну отговорку, чтоб отвязаться от натужного вечера в компании. Сперва, лет в десять-двенадцать, он ещё пытался вернуть ощущение праздника, но даже попытки мамы организовать что-то не приносили радости. А в тринадцать уже твердо решил, что всё это хрень, и все это не для него. Помнится, именно Лу-Лу тогда нашла его, впервые прогулявшего школу, чтоб не объяснять учителю отсутствие конфет и настроения. Он тогда залез в заброшку у школы, и так и просидел там весь день. Всё же, даже если от любви до ненависти — один шаг, то правило перестановки здесь не работает. То, что когда-то приносило радость, болит сильнее. Но все остальные дни рождения Лу-Лу была рядом с ним… до того, как.       Зато в этот раз он хотя бы вновь, впервые за три года, собирался провести этот день не в одиночестве. Но мало того — и это правда поражало — его накрывало ощущением праздника! Улыбки Ибо, веточка жасмина ранним воскресным утром, в компании круассанов дожидающаяся его пробуждения на кухне. И где только достал? И, конечно, Сяо Чжань предполагал, что Ибо захочет устроить ему сюрприз. Он ставил на пятое число и уже думал о том, как бы избежать похода в клуб после универа. На следующие выходные у него было стойкое алиби — необходимо было съездить к матери. А вот пятое он бы хотел провести просто дома, желательно — в обнимку со своим парнем и, быть может… с полноценным наконец, сексом.       Этот вопрос они тоже ещё не обсуждали. Ибо вполне очевидно секс любил: за прошедший почти месяц они не потрахались разве что в универе. Кровать, коридор, ванная, все поверхности кухни и все кабинки клуба уже были ими святотатственно опорочены… и даже то их первое свидание на берегу речки не обошлось без. Ибо был в состоянии перманентного возбуждения, да и сам Сяо Чжань рядом с ним чувствовал себя перевозбужденным подростком. Минет; меж бедер; трение сквозь слои одежды; поза 69? Дайте всё!       Но черты Ибо не переступал, лишь изредка соскальзывая пальцами и хвостом между половинок, дразня колечко мышцы. А потом сжимал пальцы на ягодицах до синяков, зацеловывая Сяо Чжаня так, что тот и про свое имя не вспоминал. Сам же Чжань метался теннисным мячиком между хочется и колется. Ему нравилось как давать, так и брать… ну, теоретически. Опыт потрахушек на один раз не особо способствовал получению удовольствия и расслабления, а игрушки не давали должного удовлетворения. Но зато и то, и то позволяло на практике прикидывать, что могло бы понравиться. Нет, что ему самому бы точно понравилось с Ибо! Список был на удивление разнообразен. Но вот что может понравиться Ибо, а что нет? Как это обговаривать с фелином, который всю жизнь сталкивается с предубеждениями по этому поводу?       Так что у Сяо Чжаня было много вопросов и никаких ответов, потому что он никак не мог найти сил заговорить об этом. И он, заколебавшись от собственных метаний, решил, что в день рождения имеет право на небольшие причуды. Так как у Ван Ибо в воскресенье — как раз накануне его дня рождения — были вечерние уроки, встретиться они договорились сразу в клубе. И это было просто идеально, позволяло хорошенько подготовиться! В конце концов, если Ибо не захочет, он вполне может отказаться… и Сяо Чжань даже почти не обидится (окей, обидится пиздец как, но выносить мозг будет по другим поводам).       В общем, именно в результате этих метаний Сяо Чжань и оказался на вечеринке в честь собственного дня рождения с пробкой в заднице. А все потому, что, когда у вас в друзьях куча Львов и Овнов, тем более умеющих договариваться друг с другом — ваша жизнь может иметь неожиданные повороты. Ну не принял он в расчёт энтузиазм и активность Ван Ибо и своих друзей!       За что и поплатился: привычно выступивший, возбужденный и уже представляющий разнообразные варианты окончания вечера, Сяо Чжань обнаружил себя в гримерке напротив тоже возбужденного — но не в том смысле, а жаль! — Ибо, который со словами «С днюхой, гэгэ!», втиснул ему в руки белый костюм. И, пока Сяо Чжань пытался справиться с собой и не затащить его на себя прямо тут, смотался за дверь.       И вот теперь он стоит под прицелом дружеских взглядов, а день рождения грозится стать днем смерти. От стыда и возбуждения. К счастью, костюм довольно свободный с прекрасно, просто чудесно длинными полами пиджака, которые вполне удачно прикрывают периодически напрягающийся член. Сукаблять, на танцующего Ибо и без мерного давления на простату смотреть легко не было!       Нет, его от расправы ничего не избавит. Сяо Чжань, вполуха слушая поздравления от Лю Хайкуаня, периодически косится на сияющего фелина, представляя… так, нет, лучше не представлять и вообще не смотреть, понятно.       Ну бля, такое могло случиться только с ним. Ебанный же пиздец, ему срочно, срочно нужен Ибо. Желательно, внутри. Сяо Чжань облизывает губы, глядя на смущенно подходящего к нему фелина, хвост которого качается у самых ног (а мог бы сжимать его горло).       И всё же, при взгляде на небольшую коробочку в его руках, возбуждение слегка отступает. Сяо Чжань хлопает ресницами, разглядывая знакомый рисунок, и его захлестывает щемящая благодарность. Запомнил ведь, что это одна из любимых его работ. И пусть распечатывать эту прелесть будет тем ещё испытанием…       Сяо Чжань смотрит во встревоженные глаза напротив и широко улыбается. Боги, спасибо, что свели их вместе, спасибо, что у него теперь есть рядом этот невероятный человек.       Он крепко обнимает Ван Ибо, утыкаясь носом ему в волосы и вдыхает в себя сладковатый аромат — дома и спокойствия. И, к счастью, между ними по-прежнему зажата подарочная коробка, и Ибо не почувствует его возбуждение прямо сейчас.       — Спасибо, Бо-ди, спасибо.       — Чжань-гэ, диди любит тебя! — кричит он из зала, а у Сяо Чжаня мир рушится и собирается вновь. Кажется, он впервые готов идти дальше.       К лифту Сяо Чжань тащит хлопающего глазами Ибо, старающегося не потерять ни один из подарков возлюбленного, на первой космической. Ему кажется, что он сейчас взорвется. Или кончит. Или так кончит, что взорвется. Потому что если просто ходить и вежливо улыбаться в общественном месте с приятной стимуляцией в заднице — это, конечно, испытание. Особенно когда тебя постоянно обнимают и тискают, а тебя бесят прикосновения всех, кроме одного наглого фелина. Который, словно чуя что-то, ходит за тобой по пятам, заглядывает в глаза тревожно и три из четырех предложенных бокалов шампанского выхлебывает за него. Или не выхлебывает — после того, как он провернул этот трюк в первый раз, запрокинув голову и влив содержимое стакана в себя, сглатывая так красиво, заставляя кадык прокатиться по горлу — Сяо Чжань больше смотреть не рисковал. Зато Ибо, довольно облизав губы, словно бы успокоился.       Так вот — со всем этим ни в какое сравнение не шло испытание в такси. В котором они оказались спустя полтора часа после начала празднования (благо, ему действительно было рано в универ, а в том, что они с Ван Ибо действительно хотят провести ночь вместе, никто и не сомневался), где фелин подлазил привычно под бок, щекотался хвостом по коже, а пробка при каждом движении словно бы проседала ещё глубже.       Бля, Сяо Чжань просто гений, раз выбрал именно её, а не вибратор.       — Гэ, да что с тобой? — Ибо подхватил его за талию, не позволяя врезаться в дверцы лифта, и протолкнул его в кабину. Каким-то образом все пакеты оказались в одной из его рук, и Сяо Чжань облизал губы, глядя на это непотребство и вздувшиеся от напряжения линии вен. Красиво. — Ты в по…       Сяо Чжань, плюнув на всё — если бы мог, и на камеру бы тоже плюнул, а так пришлось только фигурально — прижался к фелину всем телом, требовательно целуя и игнорируя слегка удивленное мычание.       Из лифта Сяо Чжаня снова выталкивал Ибо, алея шеей и скулами. А вот до квартиры уже тащил его Сяо Чжань сам, чуть не поскуливая от нетерпения и жажды наконец ощутить Ибо в себе. Если тот не откажется. Но если тот откажется, то Сяо Чжань… Сяо Чжань… что-то такое сделает!       — Чжа…       — Трахни меня.       Ибо, кажется, чудом не роняет все пакеты из рук, удивленно таращась, Сяо Чжаню даже кажется, что шерстинки на его ушах — и те встали торчком от изумления. Мужчина снова облизывает губы.       — Чжань-гэ, — Ван Ибо осторожно пристраивает всё у захлопнутой его спиной двери, и смотрит… жадно и обеспокоенно. Сяо Чжань торопливо стаскивает с себя пальто и шарф, неосторожно сует их на шкафчик для обуви, скидывает туфли. И не отводит взгляд от растерянного фелина. Тот синхронно с ним облизывается, тоже — и не в пример аккуратнее — скидывает с себя верхнюю одежду и коротко прочищает горло.       — Чжань-гэ, тебе… что-то подлили? Ты…       — Да бля, Ван Ибо, — Сяо Чжань высоко стонет, заставляя Ибо вздрогнуть, и выдает речитативом: — Япростохочу, чтоб ты меня трахнул. Выебал. Я не знал, как заговорить об этом. Но сегодня же мой день рождения, да? Нет, если ты против или предпочитаешь…       — Нет! То есть… да… то есть, я… — Ван Ибо снова краснеет красивой волной, и Сяо Чжань закусывает губы, стаскивая с себя пиджак вместе с рубашкой и оставаясь в одних брюках, трусах и носках. Во всём белом, а стояк уже не скрыть. И Сяо Чжань внезапно… смущается тоже.       — Но я серьезно, — он решительно выдыхает, заставляя себя сосредоточиться, и сжимает руки в кулаки, вскидывая голову и заглядывая подошедшему фелину в глаза. На том уже тоже только футболка да джинсы с цепями, хвост возбужденно подрагивает, и Сяо Чжаню требуется задействовать всю свою волю, чтоб попытаться в слова: — Мы же не обсуждали… так что я буду рад любому варианту…       Ибо дергает его на себя и наконец, наконец целует. Сяо Чжань стонет, выгибаясь в его руках и притираясь членом к его. Ван Ибо заводится с полуоборота, и, конечно, у него уже тоже стоит. Но джинсы такие жесткие… Сяо Чжань коротко хнычет, требовательно дергая его за шлевки и прощаясь со своим богатым словарным запасом.       Они, не прерывая поцелуя, торопливо высвобождаются из штанов, оставляя их валяться в коридоре. Цепочки на джинсах Ибо грустно звякают о пол, когда их хозяин ловит запутавшегося в стащенных брючинах и трусах Сяо Чжаня. Но мужчина отталкивает его руки, чуть не сгибаясь пополам со стоном, и ловит вдруг собственное отражение в зеркале настенного шкафа. Их растрепанные, раскрасневшиеся копии с алыми губами смотрят совершенно невменяемо. Он, ухмыльнувшись, вдруг расставляет ноги и, опираясь на зеркальную поверхность обеими руками, прогибается в пояснице. Взгляда от отражения Ибо он не отводит, поэтому видит, как расширяются его глаза, а глубокий карий цвет скрывается за чернилами зрачка.       — Чжань-гэ, это… — Ибо практически хрипит. Сяо Чжань под этим взглядом безнадежно плавится, поводит бедрами провокационно, заставляя небольшой зеленый стразик в основании сверкнуть — тот так красиво переливался на свету, что Сяо Чжань долго не мог заставить себя столь кощунственно поступить с любимым цветом своего парня. С другой стороны, а где ещё тому сверкать и радовать?       Ибо медленно ведет ладонями по его бокам, сжимает крепко их на талии, вырывая полузадушенный всхлип у Сяо Чжаня. Он прижимается к стеклу щекой, ещё сильнее прогибаясь в пояснице, член ноет, пачкая предэкулятом дорожку и, кажется, даже роняя капли на паркет.       — Бо-ди, Бо-ди, — Сяо Чжань подается слегка назад, пытаясь вжаться тому в бедра, потереться о его член; слышит судорожный выдох. — Я весь вечер тебя в себе представлял…       — Как ты вообще… — Ибо обрывает себя и, наконец, восхитительно сильно вжимается в него всем собой, почти накрывает своим телом, и Сяо Чжань скулит.       — Да какая разница, как?!       Ибо отстраняется, и Сяо Чжань тянется за ним следом, а в следующий момент захлебывается стоном. Ноги разъезжаются сильнее. Ибо, дразня, толкает почти выскользнувшую пробку обратно.       — Кончай играться.       В голосе, к своему ужасу, Сяо Чжань обнаруживает чуть ли не отчаяние. Дрожит, когда Ибо вновь загоняет пробку по основание, и дергается, изворачиваясь наконец. — Ты-ы, — это больше похоже на шипение, он цепляется за воротник блестящего губами и глазами Ибо, дергает на себя раздраженно.       — Ты такой ахуенный, Чжань-гэ, — в рот ему сообщает Ибо, поддаваясь и подхватывая под бедра. Сяо Чжань не слишком аккуратно подпрыгивает, цепляется за него ногами, скрещивая их у фелина за спиной. Ибо коротко фыркает, еле успевая отвести хвост, и тут же дополнительно оборачивает конечность вокруг талии Сяо Чжаня. Удобно — Сяо Чжань одной рукой зарывается ему в волосы, позволяя удерживать, и чувствует спиной прохладу стены.       — Я хочу по-нормальному, гэ-э, — Ибо это выстанывает между вылизываением его шеи и укусами в нее, урчит голодно, а Сяо Чжань уже не слышит, трется судорожно о его голый живот, комкает в пальцах воротник задравшейся футболки, дрожит. И Ибо, кажется, понимает — усмехается коротко, впиваясь острым поцелуем ему за ухом, и проворачивает пробку. Сяо Чжань почти кричит, выгибаясь в его руках, от встречи затылка со стенкой уберегает только вовремя подсунутый кончик хвоста, и кончает, выплескиваясь на напряженный пресс Ибо, крепче сжимая ноги на его талии.       — Красивый, — Ибо продолжает выцеловывать его шею, мягко вынимает из него пробку, роняя её на пол, пока Сяо Чжань дрожит, притиснутый Ибо к стене, на его же руках. Ладони Ибо нежно мнут ягодицы, пальцы периодически соскальзывают в приоткрытую дырочку, дразня. — Мо-ой.       — Я хотел с твоим членом, Ван Ибо, — раздраженно шипит Сяо Чжань, мягко роняя голову ему на плечо и пытаясь обнять крепче. Он наверняка сейчас пиздецки тяжелый; руки и ноги дрожат, не желая сжиматься, а организм охреневает от подобного издевательства над собой.       — М-м, как скажешь, — Ибо согласно мычит, крепче перехватывает его, рывком отрывая от стены. Сяо Чжань хватается покрепче, и мстительно кусает наглеца за шею.       — Поставь, я тяжелый…       — Херня, — фелин заявляет это так уверенно, словно не его покачивает под весом мужчины. Впрочем, далеко идти и не надо — Ибо роняет его на кровать довольно аккуратно, тут же рывком стягивая с себя футболку и вытирая остатки спермы с живота. А после, ухмыльнувшись, укладывается на него поверх, принимаясь притираться напряженным членом к его паху. Член Сяо Чжаня заинтересованно дергается, и мужчина стонет. То ли вымученно, то ли от предвкушения — уже ясно, что Ибо и впрямь намерен продолжить именно так. Тот скользит губами по линии его челюсти, явно собираясь опуститься ниже, но Сяо Чжань вскидывает руки, обхватывая ладонями лицо и заставляя тяжело дышащего Ибо посмотреть на себя.       — Бо-ди… Сяобаобэй, — он облизывает губы, и взгляд Ибо прикипает к ним. Судя по этому взгляду, тот уже не особо соображает, и Сяо Чжань со смешком машет пальцами в сторону тумбочки: — Если ты сегодня и впрямь не прочь зайти дальше, растяни меня.       — Чт… конечно, — Ибо на глазах трезвеет, подтягиваясь на руках и, сверкая голым торсом, тянется за тюбиком и презервативами. Сяо Чжань не выдерживает: приподнимается на локтях, прикусывая за напряженные мышцы живота, и, соскользнув по постели вниз, обхватывает истекающую головку губами, ласкает языком по набухшим венам.       — Гэ-э! — Ибо, захваченный врасплох, вскрикивает жалобно, подрагивая под прикосновениями. Сяо Чжань вопросительно мычит, надеваясь глубже на плоть, и скользит ладонями по напряженным бедрам. Ибо вытянут в струнку, стоит на носочках, опираясь одной рукой об изголовье кровати, а кулаком второй, с зажатыми в ней смазкой и презервативами, опирается о тумбочку. И ему явно очень неудобно, но он всё равно мелко толкается в рот, стараясь удержаться на ногах.       — Мм? — Сяо Чжань с влажным причмокиванием выпускает член изо рта, перехватывая его рукой, движет ладонью и запрокидывает голову, чтоб встретиться взглядом с тяжело дышащим и кусающим губы фелином. Хвост беспокойно мечется над ними, отчего по комнате пляшут тени, но Ибо сейчас, кажется, не до того. Он часто облизывает губы, постанывая на каждое движение руки по члену.       — Я… так… кончу.       Ван Ибо выгибается, пытаясь вернуться в прежнее положение. Кидает наконец смазку на кровать рядом с Сяо Чжанем, опирается обеими руками в изголовье. А Сяо Чжань, хитро улыбнувшись, мажет губами по головке, скользит ими ниже, распределяя выступающую жидкость и собственную слюну. И шепчет:       — Ты всерьез считаешь, что у тебя не встанет вновь?       И снова надевается на член, расслабляет горло, пропуская глубже, сжимает ягодицы ладонями. Ибо хнычет, пытаясь подмахивать, но матрас прогибается под ногами, а простыни скользят, не давая нужной опоры. Сяо Чжань стонет, когда волосы чувствительно сжимают в руках. Хвост Ибо успокаивающе скользит по его плечам, пока его хозяин трахает мужчину в рот. Ему хватает нескольких широких движений и гортанного стона от Сяо Чжаня, чтоб спустить.       Сяо Чжань довольно улыбается краешками губ, слизывая с них остатки спермы, и с негромким выдохом падает на кровать, потирая шею. Ибо сползает по изголовью осторожно и, вставая на коленки, встревоженно заглядывает ему в лицо.       — Чжань-гэ, прости… ты в порядке? — Ибо аккуратно обхватывает его лицо своими ладонями, вытирает подрагивающими пальцами слезинки в уголках глаз.       — Да-а, — Сяо Чжань тянется, чмокая Ибо в нос, и коротко охает, морщась.       — Сяо Чжань? — Ибо почти пугается, когда тот со страдальческой миной тянется к себе за спину. Они с одинаково задумчивым выражением смотрят на помятый тюбик смазки, и синхронно прыскают. Ибо ржет, откинув голову, и Сяо Чжань заливается смехом от этого ещё пуще. Они прекращают, только когда уже валяются на постели, переплетясь конечностями, а Сяо Чжань вдруг начинает икать. Ибо от этого хихикает уже почти истерично, за что получает пяткой по голени и полный возмущения взгляд. Который, впрочем, мгновенно теряет всю свою грозность, когда тот снова икает.       — Я схожу за водой. — Ибо нежно улыбается, касаясь его губ своими, и Сяо Чжань с бессмысленной улыбкой смотрит ему в спину, любуясь расслабленными ушками, перекатывающимися при каждом движении мышцами под кожей и плавно покачивающимся хвостом. И всё его.       Напившись, они снова забираются на кровать, мягко оглаживая друг друга. Сяо Чжань так много чувствует, что это всё сплетается в нечто совсем неясное. Во второй раз возбуждение накатывает приливными теплыми волнами, омывая и смывая последние остатки неуверенности. Они лежат лицом друг к другу, мягко толкаясь бедрами навстречу друг другу, скользя вновь наливающейся плотью по плоти партнера. Ловят дыхание и краткие выдохи друг друга. Сейчас Сяо Чжань даже рад, что этот первый раз не случился, как обычно — в спешке, в тумане накопившейся жажды. Сейчас он может распробовать каждое движение Ибо… если тот, конечно, захочет что-то сделать.       Видимо, Ибо читает вопрос в его глазах, или просто их мысли текут в одном направлении, потому что он соскальзывает своей крупной ладонью с его бедра ниже, оглаживает ягодицу, и слегка давит пальцем на поддающуюся мышцу. Сяо Чжаня от этой ещё совсем невинной ласки прошивает дрожью, и он выгибается на постели, пытаясь сильнее насадиться на его палец. Ибо судорожно вдыхает, вновь сжимая его бедро рукой и останавливая на месте. Заглядывает ему в глаза, облизывая губы, и тихо шепчет:       — Я… ни с кем ни разу. Только пробовал на себе, но… направишь, лао Сяо?       Сяо Чжань, кажется, теряет себя в его глазах и шепоте, кивает лихорадочно, пока Ибо мягким, каким-то невероятно красивым звериным движением изворачивается, подталкивая его на спину. Аккуратно, словно изучая наново, проводит кончиками пальцев по подрагивающему животу, путается в дорожке волос; за пальцами следует кончик хвоста, заставляя Сяо Чжаня выгибаться под этими прикосновениями, хватая воздух, наполненный их смешавшимися ароматами, широко раскрытым ртом.       — Мм… — Ибо оглаживает стройные бедра, разводит их ладонями и перекатывается, устраиваясь между. Сяо Чжань смотрит на то, как сосредоточенно он выдавливает на пальцы смазку, слегка растирая её, согревая, и рука сама тянется вниз. Но обхватить свой член не позволяет хвост, легонько по ней хлопнувший. Ибо вскидывает на него черный взгляд, хмурится строго, и Сяо Чжань матерится себе под нос, шире раскидывая ноги и запихивая себе под поясницу подушку.       — Ван Ибо, я ждал этого весь день, имей совесть!       — Я думал, ты хочешь, чтоб я имел тебя, — Ибо невинно улыбается пухлыми губами, закусывая нижнюю и мило сводя брови к переносице. «Ну что за невыносимый ребенок» — проносится в голове абсолютно незапланированное, но ещё как-то возмутиться Сяо Чжань не успевает: Ибо скользит пальцем внутрь, вырывая у него довольный вздох. — Вау.       Сяо Чжань краснеет скулами, наблюдая за завороженно приоткрывшим рот Ибо, увлеченно трахающего его кончиком пальца. Он сейчас умрет от умиления или нетерпения.       — Ибо, глубже, — мужчина выдыхает, прилагая усилие, чтобы подняться, и тянется между ног. Но фелин, низко рыкнув, перехватывает его руку хвостом, прижимая её к постели. Сяо Чжань от удивления сжимает ладонь на конечности, а палец Ибо проскальзывает глубже. Ван Ибо с любопытством естествоиспытателя хмурится и вдруг ерзает, закидывая свободной рукой ногу Сяо Чжаня себе на плечо и спускаясь ниже. А в следующее мгновение Сяо Чжань жмурится, кусая губы и невольно выгибаясь на простынях.       В него проникают уже два пальца, а между ними мокро и нежно проходится язык. Растяжение почти не чувствуется, зато очень даже ощущается, когда Ибо обхватывает его член горячей влажной ладонью, дразня щелку уретры пальцем, а хвост, выпустив наконец руки мужчины, хлестко шлепает по животу, заставляя вздрогнуть. Всего слишком много, Ибо слишком много. Сяо Чжань хнычет, жадно подаваясь вперед, сам пытаясь насадиться на пальцы глубже, и не сдерживает уже гортанный стон, когда мягкие шерстинки с жестким нажимом проходятся по напряженному соску. А в следующее мгновение вскрикивает, вздрагивая всем телом.       Ибо, кажется, отличник. Схватывает всё на лету, и по простате теперь мягко проходится с каждым движением пальцев, продолжая хвостом подразнивать соски. Вторая рука нагло, поверхностно оглаживает член, и Сяо Чжань отпускает себя, не замечая, когда добавляется третий. В себя его приводит то, как судорожно выдыхает Ибо, утыкаясь лицом в паховую складку.       — Я г-тов, — слегка бессвязно выдыхает Сяо Чжань, пытается откашляться, пока Ибо распрямляется над ним. Тот тянется куда-то за него, но Сяо Чжань мгновенно вскидывается, оплетая его ногами. — Ван Ибо, клянусь, если ты…       — Презерватив, Чжань-гэ, — удивительно трезво для того, у кого подрагивают руки и хвост, а на лице цветет лихорадочный румянец, произносит он, и, в противовес своим же словам, приникает к губам мужчины в поцелуе. Сяо Чжань жадно отвечает, прижимаясь крепче, пачкая живот Ибо смазкой, и чувствуя свой вкус на чужом языке. Фелин усиливает напор, превращая поцелуй в сражение языков и губ, а Сяо Чжань притирается и стонет, стонет в рот задыхающегося Ван Ибо, когда внутрь проскальзывает крупная головка.       — Чжань-гэ-э, — Ибо отводит голову, судорожно вздыхая, и Сяо Чжань впивается ему в шею, пытаясь насадиться сильнее. Мышцы Ибо под его руками дрожат, и Сяо Чжаню, честно, стыдно… будет.       — Я здоров, и ты тоже, пожалуйста, Бо-ди, Бо-гэ, хочу чувствовать тебя так, — удивительно, как быстро расслабляется чужое тело… чтоб напрячься в других местах. Ибо давит мягко, медленно заполняя. Сяо Чжань жмурится, откидываясь на спину и слегка прогибая спину, кусает губы, мечась между напряжением и удовольствием. Когда кажется, что напряжения вот-вот окажется больше — Ван Ибо и впрямь одаренный парень — тот обхватывает его член вновь, лениво проводя пару раз рукой, и слитным движением бедер входит до конца.       — Гэ? — тихо, нежно, зовет он, похлопывает по его члену пальцами, а Сяо Чжаня перетряхивает.       — М-м. Да. Хорошо-о…       — Я могу двигаться?       — Да-да-да… А! — Ибо довольно резко отводит бедра, чтобы в следующий момент толкнуться вновь. Ощущения больше приятные, чем нет, и с каждым движением — всё лучше. Сяо Чжань, приноровившись, начинает покачивать бедрами навстречу, и в какой-то момент не выдерживает, требовательно протягивая руки к Ибо. Пот заливает глаза, в комнате словно с каждым мгновением всё меньше воздуха, и Ибо в мягком освещении ночников, на фоне разбегающихся теней, с его поджимающимися в удовольствии ушами, кажется совершенно неземным. И это неземное существо покорно меняет позу, закидывая ноги Сяо Чжаня себе на предплечья, и склоняется ниже. Сяо Чжань встречает его на полпути, жадно кусаясь за губы в ответ, и почти кричит. В такой позиции головка туго проходится по простате, и каждый толчок прошивает удовольствием. Член, зажатый между их телами, трется о живот Ибо, заставляя подкатывать глаза. Ибо коротко урчит, цапая его за губу, и почти роняет обратно на кровать. Но не успевает Сяо Чжань протестующе всхлипнуть, как вокруг талии с силой оплетается хвост, вздергивая его за талию над кроватью, заставляя чувствовать себя беспомощно. А Ибо, словно издеваясь, вдруг ведет бедрами в круговую.       — Блять! Ибо-о, пожалуйста, пожалуйста.       Сяо Чжань закидывает руки за голову, хватаясь за подушки, всхлипывает на каждый глубокий толчок. Растворяется в ощущении расползающегося внутри жара, льнущих к телу простыней — а, главное, как это всё отходит на второй план от близости Ван Ибо.       Ибо шлепает его по бедрам, выпуская ноги, и подтягивает ближе. Сам откидывается назад, усаживаясь на колени, и затягивает его на себя, насаживая на член глубже. Хвост бестолково скользит по плечам и спине, и Ибо, наконец, обхватывает его член ладонью, двигая ей быстро, в ритме сильных толчков снизу. Сяо Чжань всхлипывает, откидывая голову назад, судорожно хватается за напряженные, скользящие под пальцами плечи. Оргазм совершенно отключает, рассыпается бенгальскими искрами под веками и внутри. Он словно сам вспыхивает и искрится, сквозь безвременье ощущая ускорившиеся движения Ибо внутри и его дрожь.       В себя он приходит, раскинувшись звездой по кровати, от мягкого жара на чувствительной головке. Всхлипнув, пытается приподняться на дрожащих руках, глядя за тем, как ушастая макушка вновь склоняется ему между ног. От мокрого движения языка под яичками и ниже его снова подкидывает, и он хватает Ибо за ухо, но тот, не обращая внимания, продолжает мягко вылизывать анус. Сяо Чжань громко стонет, чувствуя, как из него вытекает сперма, и закрывает лицо руками, вот теперь смущаясь по-настоящему. Но всё равно как-то ленивенько, без энтузиазма… потому что ему невероятно хорошо.       Ибо, закончив свой акт кошачьей заботы, звонко чмокает его во внутреннюю часть бедра и заползает на него, прижимаясь щекой к груди. Судя по тому, как он мелко подрагивает, тоже ещё до конца не отошел, и Сяо Чжань чувствует какое-то мучительное удовольствие от этого. Но спокойствия фелина долго, конечно, не хватает, и уже спустя пару минут он подтягивается выше, прижимаясь губами к губам, и Сяо Чжань с готовностью растворяется в нежности этого поцелуя со смешанным вкусом.       — Это так охуенно, Чжань-гэ, — шепчет Ибо, отрываясь от его губ и блестя губами. — Я звезды разглядел, а когда ты кончил… такой красивый. Ты так сжимался… Гэ-э. Ты охуенный. Самый лучший.       Сяо Чжань смеется тихо, ощущая, как тянет все мышцы тела, но это приятно. Совершенно удовлетворенно.       — Ты тоже охуенный, Бо-ди, — Сяо Чжань запускает ладонь в его волосы, мягко поглаживая в основании ушей, и улыбается счастливо, пока не… зевает.       — М-м, с днём рождения, гэ? — Ибо хихикает, принимаясь мягкими поцелуями осыпать лицо жмурящегося Сяо Чжаня.       — Хочу торт, — Сяо Чжань фыркает, надувая припухшие алые губы, и смотрит на Ибо из-под ресниц. Тот замирает на мгновение, и вдруг смеется, с энтузиазмом кивая, и аккуратно поднимается. Сяо Чжань, поднимаясь следом, слегка кряхтит, вызывая очередной приступ мягкого смеха, и они снова целуются.       В ванной, откидывая голову Ибо на плечо и позволяя ему мягко намыливать себя, он поворачивается, касаясь губами его шеи, и тихо шепчет:       — Спасибо, Бо-ди. Это уже лучший день рождения в моей жизни.       Мурлыканье Ибо, оказывается, может заглушить даже шум воды.       Вечер дня рождения они и правда справляют так, как Сяо Чжань и хотел — вдвоем в квартире. Включают, ради разнообразия, какую-то романтическую комедию и под неё кормят друг друга заказанными суши и запивают всё любимым вином Сяо Чжаня. Танцуют. Поют, пока к дверям не приходит вежливый, но очень недовольный сосед. Ржут после в окно, пытаясь сделать совместное селфи на фоне огней города. И много, очень много целуются.       И если честно, никакого больше праздника Сяо Чжаню и не надо, но нет. Рабочая неделя пролетает быстро, и вот он уже стоит с рюкзаком за спиной перед дверью в мамину квартиру, всерьез раздумывая над тем, чтоб развернуться и уже из дома написать что-нибудь вроде «прости, приболел, давай увидимся на Чуньзце?       Его останавливает только то, что дома собирается к семье Ван Ибо, и если Сяо Чжань сейчас вернется, то тот вполне может остаться вместе с ним. А у фелина действительно хорошие отношения с семьей, и он очень скучает по ним. Пусть бы и хорохорится, закатывая глаза, когда ему в очередной раз звонит Ван Цзысюань, или когда Ван Хаосюань в очередной раз фыркает.       Вздохнув, Сяо Чжань прикусывает губу и нажимает на звонок.       — Да-да, уже бегу-у!       Мать распахивает дверь, пропуская сына в квартиру. Сяо Чжань неловко протискивается, скидывая кеды с ног, и покорно склоняется в приветственные объятия, мгновенно чувствуя вину за свои мысли. Сяо Чжоу всегда так радуется его приходу, а он вечно думает, как бы избежать даже общего обеда… что уж тут говорить о выходных.       — Я так рада тебя видеть, — щебечет Сяо Чжоу и, стоит ему раздеться, легонько подталкивает его в сторону ванной. — Мой руки, и за стол! Ты что, опять похудел?       Мать ещё что-то ворчит ему в спину, но Сяо Чжань, пристроив рюкзак на тумбе, уже ныряет в ванную комнату. Намыливая руки, он ещё раз окидывает отражение в зеркале — сегодня пришлось идти в рубашке вместо любимых футболок, потому что карта засосов на его теле еженощно обновляется. И не то чтобы мать об этом не подозревала, но давать лишний повод тяжело вздохнуть не хочется. Их и так будет сегодня полно…       Так, в общем-то, и происходит. Они вполне мирно завтракают наготовленными мамой блюдами, смеются, разглядывая общие фотки из путешествий, так что Сяо Чжань пропускает момент, когда лицо матери принимает озабоченное выражение.       — Сынок… — Она легко поглаживает одну из последних их общих фоток — как раз с выпускного, где сам Сяо Чжань не может узнать себя в этом приглаженном, высокомерном молодом человеке в мантии выпускника. Наманикюренные ногти с легким стуком касаются фотобумаги. — Я слышала, что… что у тебя кто-то появился?       Сяо Чжань не отводит взгляд от фотки, надеясь, что на его лице не отразилась вся безнадежность мира, которую он чувствует прямо сейчас. Он неопределенно мычит в ответ, делая вид, что очень заинтересовался фото пляжа в Макао.       — И… говорят, что… это этот фелин-танцор…       — Кто говорит?       — У меня много подружек, сынок, ты же знаешь, — Сяо Чжоу тихо смеется. — А у них хватает детей твоего возраста.       — Понятно. — Сяо Чжань вздыхает и все же откладывает фото, откидываясь на спинку дивана, и смотрит на мать.       Она красивая женщина. И умеет производить эффект. Сяо Чжань не знает, с кем она встречается сейчас — мать никогда не заставляла сына знакомиться с очередным ухажером, а лет с шестнадцати Сяо Чжань никогда не приходит домой без предупреждения. Одного раза застать мать с её парнем за интимным процессом ему хватило с лихвой, спасибо, они тогда недели две нормально поговорить не могли, пока сам Сяо Чжань ночевал у всех друзей по очереди. К счастью, Сюань Лу вместе с Юй Бинем и тогда хорошенько настучали ему по башке, заставив вернуться домой к испережевавшейся и изрядно осунувшейся матери.       — Ну что «понятно». — Сяо Чжоу накручивает прядь волос на палец и дергает нервно. — Почему ты ничего не рассказал?       — Хорошо. Мам, я встречаюсь с фелином, он мне очень нравится, и я надеюсь прожить с ним всю жизнь.       Лицо Сяо Чжоу кривится в странной гримасе, и она легонько хлопает его по колену:       — Ну что ты такое говоришь! Ты ещё слишком молод, чтобы замахиваться на всю жизнь!       — Ты родила меня в восемнадцать, — возмущается Сяо Чжань, и тут же прикусывает губу. Ауч.       — Вот именно! И это была одна из ошибок! — она осекается, видя, как стекленеет взгляд сына, и хватает его за руку, страдальчески заламывая брови: — Сынок, нет… я не про тебя, а про твоего отца. Мы с ним явно погорячились, когда расписывались в столь юном возрасте… и это принесло мне тебя, я ни о чем не жалею, но я не хочу, чтобы тебе пришлось проходить через что-то подобное, пойми. Осуждение общества и косые взгляды, а потом…       — Мам. — Сяо Чжань вздыхает, качая головой. — Мне двадцать четыре, мам. И я парень. И…       — В том и проблема! Он не просто парень, а кемономими! А этому мальчику вообще сколько? — в голосе матери полно воинственности, и Сяо Чжань с тяжелым вздохом поднимается с места, принимаясь выхаживать по комнате. Явно подцепил эту привычку от Ибо. Тот тоже вечно, как начнет переживать, так спасай все на его пути… — Ну? Восемнадцать? Он же первокурсник, мне госпожа Шан несколько раз повторила… Ну как ты не понимаешь!       — Что? — Сяо Чжань не выдерживает, останавливается, разворачиваясь к матери, и разводит руками: — Что он фелин? Что ему восемнадцать? Какая разница, мам?! Мне с ним уютно, понимаешь? Я с ним чувствую себя хо-ро-шо. Дома. На своем месте. Мам, ну что ты…       — Что я? — голос Сяо Чжоу слегка взлетает. — Мой сын хочет разрушить свою жизнь, связав её с тем, от кого ожидаемо будет множество неприятностей. Я боюсь за тебя, Чжань-Чжань!       — Ты даже его не знаешь, чтоб говорить это всё! — Сяо Чжань тоже повышает голос.       — Зато я знаю то, что ты собираешься пойти по тому же пути, что и отец, — почти кричит Сяо Чжоу, с силой хлопая ладонью по столу. Он вздрагивает, глядя на мать широко открытыми глазами. — Поставить всё под угрозу, не иметь ничего…       — Ну и где теперь отец, мам? — тихо спрашивает он, сжимая руки на спинке стула. — Где отец, если ему действительно так плохо, то почему он все ещё со своим мужем, а ты до сих пор не можешь…       Дзинь.       Сяо Чжань оглядывается на разлетевшуюся об стенку тарелку за собственной спиной.       Мгновенно вспоминаются несколько месяцев, когда это было нормой, пока мать не пошла к психотерапевту. К счастью, ей это помогло. К несчастью, то время успело оставить свой след на самом Сяо Чжане. И речь не только о шраме на предплечье, когда в одну из пьяных истерик осколок запущенной тарелки впился ему в руку. Мать после этого несколько дней ходила, как в воду опущенная, и после этого эпизода и приняла решение пойти к специалисту. Речь о другом.       Перед глазами собственное шестнадцатилетние, когда он впервые напился и засосался с каким-то пацаном, а после устроил скандал матери. Разлетевшаяся тогда тарелка словно вернула его на несколько лет назад, только ужас теперь был не в его глазах, а в глазах матери. Ему так не хотелось повторить её путь… Больше Сяо Чжань с Сюань Лу по клубам не ходил.       Он сглатывает, глядя на потрясенную не меньше его мать, которая сжимает трясущиеся руки перед собой, старательно сдерживая слезы. Сяо Чжань борется с желанием схватить вещи и выскочить за дверь немедленно, вместо этого прочищает горло и осторожно проходит к столу, наливая полный стакан воды. Мать принимает его безропотно и покорно опускается обратно, мелкими порциями глотая воду.       — Ма. — Сяо Чжань аккуратно гладит мать по волосам, старательно контролируя голос. — Ты давно не была у госпожи Цзи?       — Год почти, — глухо откликается Сяо Чжоу и тяжело вздыхает, кивая куда-то в сторону кухни. — Принеси телефон.       Сяо Чжань, сжав плечо в жесте поддержки, уходит за телефоном, а возвращается с ним и щеткой. Пока мать записывается на прием, он собирает осколки на совок, стараясь не пропустить ни один. Выбрасывает, проходится по паркету влажной тряпкой, выкидывая и её тоже. Сосредоточенность на действиях позволяет не скатиться в нервные движения и собственные эмоции, которых неожиданно много. Успел, оказывается, уже отвыкнуть от всего этого. Закончив, тщательно моет руки, и только после этого возвращается к продолжающей сидеть на кресле матери. Та, кажется, уже успокоилась. По крайней мере, бокал в руке держит уже уверенно и улыбается ему ласково, протягивая свободную.       — Ты так вырос, — она судорожно вздыхает, крепче сжимая пальцы. Качает головой, поджимая губы. — Извини, я не знаю, что на меня нашло. Но я так боюсь…       — Чего, мам? — Сяо Чжань улыбается, успокаивающе поглаживая её по тыльной стороне ладони. — Ибо очень хороший. Меньше смотри телевизор с его ужастиками. Кемономими — такие же, как мы, тоже любят и переживают…       — Дело же не в этом. — Сяо Чжоу качает головой, высвобождая руку и касаясь кончиками пальцев его щеки. — Он может быть хорошим, но это не значит, что общество примет его. А ты… ты же не сможешь остаться в стороне.       — Извини, ма, — он прижимается щекой к её ладони, прикрывая глаза. — Я люблю его.       — Надеюсь, эта любовь не принесет тебе боли… — Сяо Чжоу шепчет еле слышно. Они ещё долго сидят рядом, и Сяо Чжань знает, что не убедил мать во многом. Но хотя бы она не пытается убедить его больше держаться от Ван Ибо подальше. Вот только Сяо Чжань всё равно ужасно хочет оказаться дома, где есть хотя бы успокаивающий его запах фелина. Мать почти не спорит, несмотря на то, что он пробыл дома не больше пары-тройки часов — им обоим есть, о чем подумать.       — Отдохни, мам, — на прощание он целует её в щеку, обнимая крепко, и улыбается. — Всё будет хорошо.       — Ты в порядке?       — Ибо? — Сяо Чжань, прислонившийся к двери и неопределенное время гипнотизирующий взглядом пол, поднимает взгляд на вышедшего в коридор в одном носке фелина, который смотрит в ответ так же удивленно. — Я… я думал, ты уже уехал.       — Так поезд только через полтора часа, а утренний я пропустил, — поясняет Ибо, натягивая и второй носок, а после подозрительно хмурится, вглядываясь в глаза. Сяо Чжань не выдерживает первым, отводит глаза понуро. — Ты же собирался провести выхи с мамой?       Сяо Чжань неопределенно передергивает плечами, опуская рюкзак на пол, к поклаже Ибо. Его парень, конечно, знал, что с матерью у Сяо Чжаня отношения не очень легкие, но вот так демонстрировать свою разбитость ему не хотелось. Снова накатило ощущение ненужности и бессмысленности любых стараний что-то изменить.       Ибо издает невнятный фырчащий звук, хватая его за руку, а в следующий момент Сяо Чжань оказывается в уютном кольце из рук и хвоста. Выдыхает, вдруг осознав, с каким напряжением держался, и обмякает, позволяя себе обнять Ибо в ответ и уткнуться носом ему в дрогнувшее от щекотки ухо.       — Ну, опоздаешь, — сколько они так простояли, медленно покачиваясь в объятиях друг друга, Сяо Чжань бы не сказал. Отпускать Ван Ибо не хочется категорически, но держать его и заставлять себя развлекать было бы слишком эгоистично.       Он отстраняется, но Ибо не пускает, задумчиво заглядывая в глаза:       — Ты поссорился с госпожой Сяо?       Сяо Чжань вздыхает, упираясь лбом в лоб и прикрывая глаза:       — Не совсем то слово. Мы… не ссоримся. Просто очень часто расходимся во мнениях, а мама до сих пор считает, что знает, как точно будет лучше. Она старается это сдерживать, но не всегда получается. И у меня… не всегда получается промолчать…       — Не переживай так тогда. — Ибо чмокает его в нос и улыбается широко, и Сяо Чжань шлепает его ладонью по плечу.       — Да уж справлюсь! Выметайся давай.       — А что, ты уже построил планы на выхи? — Ибо многозначительно двигает бровями, заставляя Сяо Чжаня засмеяться. — Так стараешься меня выгнать… — Теперь уже брови в горестном изломе: — Неужели пригласишь других танцоров?       — Айя. — Сяо Чжань не выдерживает, сплющивая щечки Ибо между ладонями, и заглядывает в смеющиеся глаза: — Мне бы с одним справиться!       Ибо толкается языком в щеку, и Сяо Чжань прикусывает губы наглеца. Фелин, конечно, с энтузиазмом поддерживает, припирая его к двери, и поцелуй быстро превращается из насмешливого в горячий. Пока в джинсах Ибо не вибрирует телефон, заставляя обоих тихо застонать.       — Черт, такси. — Ван Ибо отстраняется, облизывая припухшие губы, и окидывает его жадным взглядом. Волосы у него встопорщены, так же, как и покачивающийся за спиной хвост, и Сяо Чжань с сожелением тянется, пытаясь пригласить шерстинки на ушах.       — Передавай дома всем привет, — он заставляет себя улыбнуться пошире, и щелкает тянущегося за рукой Ибо по носу. Тот коротко фыркает в ответ, и вдруг замирает, задумчиво прикусив губу, кидает быстрый взгляд на рюкзак Сяо Чжаня.       — Слушай… а как ты смотришь на то, чтобы передать им привет самостоятельно? — Ибо крепче сжимает ладони на его талии, глядя с тревожным ожиданием, пока Сяо Чжань сперва пытается справиться с осознанием смысла предложения, а потом и с глухо застучавшим в груди сердцем.       — То есть?..       — Поехали со мной, гэ. — Ибо притирается всем телом, ластится, заглядывая в глаза, выглядя таким нуждающимся…       — Но зачем я там? Меня никто не ждет, и это же твоя семья…       — Пф-ф, они уже столько о тебе наслышаны! Ты мой парень, Чжань-гэ. Могу я хотеть познакомить своего бойфренда с семьей? Тебе понравится Сюань-ди, и мама, она умеет печь твой любимый черничный пирог! О, а папа…       — Ахах, поумерь пыл, Бо-ди, я и так уже согласен на всё!       Сяо Чжань нежно улыбается замершему перед ним Ибо, а потом смеется, когда тот срывается в вихрь поцелуев и восторженных порыкиваний.       Сообщение о такси пиликает снова, и они, торопливо доодевав Ибо и похватав рюкзаки, захлопывают дверь, наперегонки сбегают по лестнице. Ван Ибо подлетает к двери подъезда первым, но не выпускает, а ещё раз жадно целует раскрасневшегося Сяо Чжаня. Когда они вваливаются в ожидающее такси, дыхание у обоих сбито совсем не из-за бега.