Жасмин

      — Ибо-гэгэ-э!       Сяо Чжань едва успевает моргнуть после выхода с вокзала, а Ибо уже коротко охает, выпуская его ладонь и подхватывая мелкую фигурку, которая по-обезьяньи цепляется за него. Темный хвост, всего на несколько оттенков светлее, чем у Бо-ди, возбужденно хлещет из стороны в сторону. Ван Хаосюань жмется ближе к старшему брату, расплющивая довольную моську о его плечо.       — Сюань-Сюань, — Ибо так натурально кряхтит, что Сяо Чжань бы испугался… не помни, как тот таскал по квартире его самого. — Задушишь, и не будет у тебя гэгэ!       — Сяо Чжань! Ибо! — Ван Цзысюань — нарядная, даже слегка накрашенная, отстает от брата совсем немного и влетает с объятиями как раз между братом и Сяо Чжанем, крепко обхватывая обоих за руки.       — Ууу, какая встреча, — Сяо Чжань приветливо улыбается младшим фелинам. Ван Хаосюань наконец спрыгивает с брата, чинно вставая рядом, только хвостик мотыляется по-прежнему в разные стороны.       — Но на такси мы не поместимся, — неловко хмыкает Ибо, и Сяо Чжань хихикает.       — Ты, кажется, упоминал, что до вас автобус идет? Давай, Бо-ди, я хочу увидеть твой город.       — Покажи город полностью, — тихо хихикает Ван Цзысюань, и Ибо с коротким шипением дергает ее за косичку, заставляя заржать громче, и обнимает и сестру тоже. Сяо Чжань непонимающе хмурит брови, на что этот негодник только рукой машет.       — Не очень-то и хотелось, — фыркает Сяо Чжань, хватая Сюань-ди за руку. С ним они немного успевали пообщаться по телефону, пока Ибо заморачивался чем-нибудь, так что Сяо Чжань продолжает последний разговор: — Как твоя последняя модель корабля? — Оо! Я покажу! — Ван Хаосюань сияет, крепче ухватываясь ладошкой, и возбужденно топорщит свой хвостик. Сяо Чжань улыбается мельком нежному взгляду Ибо и умиляется, бесконечно умиляется ребенку рядом. Они с Ибо действительно похожи, пусть и двоюродные братья, но эти жесты… Сяо Чжаню не составляет труда представить Ван Ибо таким же малышом с хвостиком-сосиской. Чем он и занимается, следуя за братом с сестрой и слушая рассказ младшего Вана о том, как продвигается процесс сборки Жемчужины.       Если старший братец Ван увлекался Лего и, судя по рассказам, обладал коллекцией кораблей Звездного флота, то младший фанател от парусников, особенно — от пиратских кораблей из Пиратов Карибского моря.       — Всё, теперь моя очередь, — стоит им подойти к остановке, как его руку выхватывают из ладошки Ван Хаосюаня. Ван Цзысюань обнимает его предплечье и коротко шипит на младшенького, топорща уши и хвост, когда тот пытается отобрать у нее «добычу». Ван Хаосюань тоже поднимает хвост, распушивая, отчего тот ещё больше начинает походить на сосиску, и Сяо Чжань поджимает губы, чтобы не засмеяться. Брат с сестрой цапаются, фырча друг на друга, а Сяо Чжаня от их перетягиваний мотыляет, как щепку в океане. Он жалобно тянет свободную руку бесстыже ржущему Ван Ибо и пытается нахмуриться сердито, но губы разъезжаются в улыбке.       Наконец, Ибо, кажется, сжаливается — непонятно над кем, правда, и хватает Сяо Чжаня за свободную руку, подтягивая к себе и привычно оплетая его ногу хвостом:       — Кшш! Мой Чжань-гэ, и очередь моя! — От шипения с проскальзывающими порыкиваниями младшие Ван подскакивают на месте, оборачиваясь. Цзысюань выпускает чужую руку, скрещивая свои на груди, и надувается обиженно. С секундной заминкой Хаосюань копирует позу сестры, выпячивает нижнюю губу, сверкая черными глазками из-под встопорщенной челки, и Сяо Чжань всё же смеется, утыкаясь лицом Ибо в плечо.       — Отставить дуться, — Ван Ибо понижает тон, почти мурчит. — Чжань-гэ ещё не привык к нашей гиперактивности, давайте сперва затащим его в наше логово, чтоб не сбежал, — он коротко трется макушкой о его щеку, пуская по спине Сяо Чжаня мурашки — как от совершенно кошачьего движения, простреливающего возбуждением, так и от тона голоса.       — Лаадно, — грустно тянет Ван Цзысюань и тут же встряхивает гривой волос: — Наш автобус через пять минут. Чжань-гэ, а ты ездил на автобусах?       — Чжань-гэ же не в космосе родился, — Ибо обнимает его со спины, укладывая голову на плечо. — Вы лучше скажите, как ма, па?       — Нормально, — голос Ван Цзысюань неуловимым образом меняется. Так же, как и у Ибо каждый раз, стоит ему заговорить о семье. Сяо Чжань легко поводит плечами, прижимаясь на миг щекой к уху Ибо. Ван Цзысюань рассказывает о каком-то проекте госпожи Ван, в котором она ей помогала, а Сяо Чжань вдруг ловит неодобрительный взгляд стоящего неподалеку мужчины. Судя по тому, как мгновенно напрягаются руки Ибо на его животе и нервно сжимается хвост на ноге, тот тоже замечает это. Сяо Чжань пытается легко отстраниться, но Ибо прижимает к себе крепче, проводит носом по шее, легко целуя за ухом. Сяо Чжань ойкает, краснея и пытаясь ткнуть обнаглевшего котяру в живот.       — Дети же смотрят, Бо-ди, — он шипит это на ухо фелина, прекрасно понимая, что его услышат и любопытно сверкающие глазками младшие. И замечает, как вдруг сдвигаются Ван Цзысюань и ухвативший её за руку Ван Хаосюань, ненавязчиво отделяя их от того мужчины. Он, кажется, краснеет ещё сильнее.       — Пф, — Ибо выдыхает ему в шею и вновь утыкается острым подбородком в плечо. — Эти дети нам с тобой ещё фору дадут в своих знаниях.       — Ой, захлопнись, — Цзысюань неожиданно взрослым движением подкатывает глаза и кивает на показавшийся автобус веселой желтой расцветки. — Лучше соскребитесь в кучку.       — А… подождите, — спохватывается Сяо Чжань, осознав вдруг, что на представление себя семье парня даже не подготовил подарки. Уши, кажется, скоро вообще свернуться в трубочку от жара: — Там… есть магазин? Не могу же я с пустыми руками…       — Есть! — Ван Хаосюань с детской непосредственностью высовывается из-под руки сестры и сверкает интересом в глазах.       — Несколько маркетов, — более сдержанно реагирует Ван Цзысюань, стараясь незаметно одернуть брата.       — Тебе ничего и не нужно, — одновременно с ними говорит Ибо, выпуская его, чтобы подхватить их рюкзаки, и привычно берет за руку, тянет вслед за детьми к автобусу. Они устраиваются на сиденьях лицами друг к другу, и Сяо Чжань слегка теряется в разговоре, больше наблюдая за братьями с сестрой, чем участвуя в нем сам. Изредка Ибо или сидящий у окна Хаосюань дергают его, указывая на очередную достопримечательность и наперебой рассказывают о том, как гуляли там, или как застряли в заборе, когда убегали от «чужаков» (Сяо Чжань вопросительно косится на Ибо, но тот только ухмыляется, прядя многозначительно ушами). Цзысюань оказывается тоже той ещё пацанкой, треща о долгострое детского сада, находящимся где-то за супермаркетом, который они проезжают.       Ибо каким-то образом умудряется отвечать и за себя, и за Сяо Чжаня, причем на вопросы обоих младших. Так что из автобуса Сяо Чжань выпрыгивает слегка оглушенный, оглядываясь с интересом, и, кажется, Ибо понимает его состояние.       — Всё, шухер, — он шикает на сестру и брата, с неохотой отдавая Сяо Чжаню его рюкзак. — Или валите домой, или сбавьте обороты.       — Бе-бе, — Ван Цзысюань корчит ему рожицу: — Зануда.       — Я просто впервые знакомлюсь с семьей любимого парня, — Сяо Чжань обрывает готового, кажется, начать новый спор Ибо и наклоняется чуть к младшим, улыбаясь ярко. — Поэтому Ибо переживает. Будьте к нам добрее, пожалуйста!       — К-конечно, — покрасневшая Цзысюань тупит взгляд, ухватываясь за плечо брата. Хаосюань немного виновато поджимает ушки, пряча хвост между ног, и цепляется за его рукав.       — Мы можем рассказать, что кому нравится, — робко предлагает он, заглядывая в глаза, и Сяо Чжань торопливо кивает.       — Эй, я же сказал, Чжань-гэ, — Ибо раздосадовано тянет его за плечо, заставляя выпрямиться, и бросает суровый взгляд на младшего брата. Сяо Чжань дарит и ему яркую улыбку, просительно складывая руки у груди.       — Пожалуйста, Бо-ди, — он заглядывает в глаза надувшегося фелина. Тот прижимает обиженно уши к голове, так что Сяо Чжаню даже не нужно особо проникаться. — Я очень хочу подарить что-то семье, которая подарила мне тебя.       Сбоку от него слышится сдавленный писк, и, судя по порозовевшим скулам Ибо, он тоже не остается равнодушен к формулировке, пусть и бросает строгий взгляд на готовую завизжать сестру.       — Хорошо, — Ибо вздыхает и ластится к нему большим котом: — Только не скупай весь магазин. Я, конечно, бесценен, но размеры дома ограничены, сам понимаешь…       — Ван Ибо! — Сяо Чжань, давясь смехом, шлепает его по плечу. — Как туда тогда твое самомнение-то помещается?       — Точно так же, как и всё остальное, — Ибо довольно многозначительно ухмыляется уголком губ и, пользуясь тем, что младшие все так же с интересом смотрят на Сяо Чжаня, толкается языком в щеку. И заливается своим гремлинским хохотом, когда Сяо Чжань возмущенно надувает губы.       В итоге ещё почти час они тратят на то, чтобы закупиться. Проще всего оказывается с Хаосюанем и Цзысюань: первый сразу же приникает к огромной коробке с изображением парусника. Сяо Чжань, посмотрев на количество деталей, мысленно ужасается и просит прощения у родителей этого пушистого чуда. Ибо, пусть и сопит надуто над ухом, но радости брата улыбается. И даже не через силу, чему Сяо Чжань очень радуется. Ван Цзысюань, бросив смущенный взгляд на брата, приводит их в канцелярский. Пока Ибо растерянно оглядывается, следуя по пятам за Сяо Чжанем и цепляясь за его рюкзак, старательно подбирая длиннющий хвост, Цзысюань выкладывает, что давно мечтает об этом потрясном наборе маркеров. В итоге у стенда с маркерами и линерами они и застревают на долгие минут двадцать.       Парни же шатаются по магазину, суя носы всюду и нервируя продавцов-консультантов. Только когда они возвращаются и, переминаясь с ноги на ногу за спинами увлекшихся Сяо Чжаня и Цзысюань, вздыхают тоскливо парочку раз, Сяо Чжань спохватывается. Он сам выбирает набор и, подмигнув зардевшейся Цзысюань, просит её же вспомнить, что может понравиться их маме. В итоге, так как время поджимает, они переглядываются и, отправив Ван Ибо с братом закупаться продуктами, с Цзысюань пробегаются по отделам, беря сертификаты в строительном и магазине кухонной утвари.       У подъезда вся их компания оказывается запаренной, и Сяо Чжань даже не может толком переживать о том, как выглядит и что вообще о нем подумают. Солнце клонится к закату, и пятиэтажка, явно видавшая лучшие времена, кажется немного сюрреалистичной. Липы и заросли сирени — ее сердечковые листья сложно с чем-то перепутать — вперемешку с жасмином перед домом отбрасывают высокие тени, добавляя таинственности.       Сяо Чжань с любопытством оглядывается, разглядывая двор с редкими машинами и довольно ухоженной детской площадкой, а Ибо перекладывает пакеты в одну руку и вновь ухватывает его за ладонь. Рука фелина, на удивление, прохладная, и Сяо Чжань поворачивает голову к нему, только сейчас замечая, что ребятня убежала вперед и уже переругивается о чем-то у самых дверей. Он возвращает взгляд на насторожившего уши Ибо, чей хвост мелко подрагивает, и вопросительно приподнимает брови. Отступившее было волнение снова толкает сердце, заставляя его разогнаться.       — Я… просто… мм. — Ибо тяжело вздыхает, тяня его за собой к ступеням подъезда. Младшие Ван разобрались наконец и пиликают входным замком, раскрывая двери.       — Хотел сказать, что тут всё совсем не так, как ты привык, и…       Сяо Чжань, кажется, начинает понимать, к чему клонит Ибо и почему Ван Цзысюань, подтолкнув младшего брата, продолжает держать дверь, чуть отвернув голову в другую от них сторону. Очень интересная стена в огрызках содранных объявлений, да. Он тихонько вздыхает, пожимая руку Ибо и клонится ближе, заглядывая в глаза.       — Бо-ди, эй. Это… твой дом. Всё хорошо, я уверен, что мне у вас понравится. Мне… мне уже нравится.       И это правда. Несмотря на то, что все вокруг выглядит абсолютно несхоже с тем, где он провел детство, да и всю жизнь, окружающее не выглядит отталкивающе. Пусть бы дома стары, детские площадки явно с прошлого века, имеющиеся машины, судя по виду — тоже, но большинство встреченных ими людей были гораздо более улыбчивы, чем Сяо Чжань привык видеть в их «элитных» дворах, а сами дворы кажутся по-домашнему ухоженными. Разными. Теплыми.       Ибо благодарно улыбается, на мгновение прижимается щекой к его плечу и бодро кивает вперед:       — Нам на третий.       В небольшую прихожую они вваливаются по очереди. Сперва скачет вперед, скинув с ног кроссы и закинув на вешалку куртку, Ван Хаосюань. Затем так же ловко проскальзывает в глубину квартиры довольная Ван Цзысюань, а Ибо подталкивает Сяо Чжаня в спину, заставляя шагнуть в пышащее теплом и вкусными ароматами мяса и выпечки помещение.       После потрепанного, пусть и чистого, подъезда, прихожая семьи Ван сперва ошеломляет светом и светлой отделкой. Сяо Чжань неловко скидывает с плеч рюкзак и раздевается, косясь на споро раздевающегося Ибо. Тот улыбается ему подбадривающе, подмигивает, вешая их одежду на вешалку, и, сунув рюкзаки в шкаф, приобнимает его, быстро чмокая в губы.       — Готов?       — Н-нет, — судорожно хватается за его предплечье Сяо Чжань, но поздно — Ибо со смешком и неотвратимостью тайфуна подталкивает его вперед.       Чета Ван встречает их в гостиной. Сяо Чжань неловко замирает в дверях, но Ибо вновь тянет его дальше, обвивает хвостом за ногу и поднимает их сцепленные руки.       — Ма, па, вы боялись, что на мою шею не найдется хомута… так вот, представляю его вам — Сяо Чжань, лучший в мире… Ай! Чжань-гэ, не порти торжество момента, — Ибо нарочито дуется, перехватывая его вторую руку, которой тот пытался призвать его к порядку. Родители Ибо улыбаются, переплетя хвосты, смотрят молча на возню детей.       — Простите, — Сяо Чжань слегка сконфуженно улыбается, пытаясь поклониться. Ван Ибо, продолжающий удерживать его за руки и лыбящийся во все зубы, задачу не очень-то облегчает. — Мне приятно познакомиться с вами, Ибо столько рассказывает…       — О-о, надеюсь, хорошего, — включается в разговор госпожа Ван и коротко цыкает на сына.       — Да, конечно, — немного растерянно отзывается Сяо Чжань, а Ибо отпускает его, довольно хихикая. Ван Ю тепло улыбается им и подходит ближе, тяня руки для объятий. Сяо Чжань неловко склоняется, приобнимая женщину, и, как только выпрямляется, встречается с серьезным взглядом Ван Цзебао. Отец Ибо кладет руку ему на плечо, сжимает и усмехается:       — Учитывая, каким болтливым Зефирка может быть, неудивительно, — Ван Цзебао смеется на возмущенное «Па!», и Сяо Чжань тоже расслабляется.       — Зефирка-зефирка, — Ван Хаосюань выбегает откуда-то из другой комнаты, переодетый в шорты и длинную футболку, улыбается довольно на возмущенное сопение Ибо. Тот обнимает Сяо Чжаня обеими руками, утыкаясь в плечо.       — Меня здесь не любят, — рыдающе тянет он, заставляя уже и держащегося Сяо Чжаня беспомощно засмеяться вслед за семьей Ибо. Кажется, он зря сомневался: атмосфера полна тем теплом, которое он изредка видел издали, в гостях у Лу-Лу и Юй Биня. Чувствовать себя её частью оказывается настолько потрясающе, что он уже сам обнимает Ибо, зарываясь носом ему в волосы. Ладонь Ибо очень правильно ложится на поясницу, притискивая ближе, пока сам Ван Ибо доказывает брату, что «Конфеткой» его называть ещё можно, и вообще, он конфетка и есть со своими сладкими щечками, а Ибо, вообще-то, уже крутой парень! И у него даже парень есть! Вот будет у Сюань-ди пара, тогда и поговорим, Конфетка, да-да. Наконец, Ван Ю строго машет на сыновей — родного и приемного — руками:       — Все-все, развели тут, ну-ка быстро за стол! Цзысюань, и ты тоже, где пропала? Быстро-быстро, — Ван Ю вдруг подмигивает Сяо Чжаню, и он, неуверенно улыбнувшись, тянет Ибо следом за его родителями. И тут же получает поцелуй в ухо, пока родители с младшим скрываются за поворотом.       — Горько-о! — Ван Цзысюань напрыгивает на них со спины, повисая на плечах, и звонко хохочет от их удивленных лиц. — Мы все знаем, что вы целуетесь, не переживайте!       Сяо Чжань краснеет, пока Ибо безуспешно пытается одновременно скинуть сестру с плеч и не выпустить при этом руки Сяо Чжаня из своей.       — Цзысюань, отстань от мальчиков, — Ван Ю на мгновение выглядывает из кухни и грозит пальцем, улыбаясь виновато Сяо Чжаню. — Прости уж, дети просто очень рады знакомству.       Сяо Чжань улыбается, поворачиваясь к Ибо, и поэтому не видит, как зависает на этой улыбке Ван Ю. Зато это отмечает Ван Ибо и гордо задирает подбородок под понимающим, смеющимся взглядом матери.       На ночь их укладывают в детской. Цзысюань и Хаосюань очень долго не отлипают от парочки, наперебой спрашивая обо всем и сразу, вперемешку: о жизни в Пекине и учебе, о любимых героях и местах, о выставках и скейтпарках. Они устроились на кровати Цзысюань: Сяо Чжань расслабленно полулежит на плече Ибо, опирающегося на стенку, а у них в ногах сидят в обнимку брат с сестрой, одинаково блестя глазами.       В какой-то момент Сяо Чжань всё же не удерживается, зевает широко, и ему вторит старательно держащий глаза открытыми Хаосюань. Ибо фыркает, хлопая его хвостом по ногам.       — Идите уже спа-ать, — и тоже в середине слова зевает, громко клацая зубами, торопливо подбирает хвост обратно. Прячет его под расслабленную ладонь Сяо Чжаня и показывает пытавшемуся его поймать Хаосюаню язык. Сяо Чжань тихо смеется, мягко поглаживая пушистую конечность и наблюдая за противостоянием братьев. Цзысюань фыркает, сползая с кровати, и тянет младшего за собой.       — Но я не хочу-у, — Ван Хаосюань топорщит хвостик и строит бровки домиком, ушки торчком: — Я хочу ещё послушать Чжань-гэ! Он так интересно рассказывает!       — А еще поет — закачаешься! — Ван Цзысюань вздыхает с искренним восторгом, и Ибо тихо смеется, в жесте поддержки потираясь носом о макушку Сяо Чжаня. Тот сперва не понимает, но переводит взгляд на младшего Вана, и…       Сяо Чжань всегда имел слабость к котятам и их большим глазкам. Сколько было истерик для родителей, когда маленьким он пытался притащить домой очередной грязный комочек! К чести отца, Сяо Чжань не помнит ни единого случая, чтобы тот отказался взять котенка домой. Вот только он всегда пристраивал их кому-то: Сяо Чжаню показывали очередных хозяев, и в который раз объясняли, что у мамы на шерсть аллергия, и вообще, кто за ним убирать-то будет?       Но жалобные глазки котенка и маленького ушастого дитенка — все же абсолютно разные вещи. Особенно когда хочется затискать такое маленькое чудо. Сяо Чжань сильнее сжимает руку на хвосте Ван Ибо и беспомощно выдыхает, переводя жалобный взгляд на тихо трясущегося от смеха парня. Тычет локтем в бок, тоже строя бровки домиком.       — Просто спой, Чжань-гэ, — Ибо тоже умеет строить глазки, как же Сяо Чжань не учел! — Пожалуйста!       — Тогда вместе, — вздыхает Сяо Чжань. Не то чтобы он имел что-то против этой идеи, наоборот, и Ибо знает, как на самом деле Сяо Чжань любит петь: он от этого страдает каждый день, пока Сяо Чжань готовит, прибирается, рисует… всегда, в общем.       — Ла-адно, — не очень уверенно соглашается тот, и Сяо Чжань поддерживающе улыбается. Потом переводит взгляд на Ван Хаосюаня и подмигивает ему.       — Тёплый луч солнца лениво пробивается сквозь окно, — начинает Сяо Чжань, не отрывая взгляда от Ибо. Тот удивленно вскидывает брови, но находит его руку и кивает. Подхватывает.       — Слегка опьяняющий аромат кофе…       — …и внезапно ты вновь рядом со мной, твоя улыбка сияет словно звёзды. Я открываю книгу сказок, листая на следующую страницу.       Они поют, переглядываясь и улыбаясь, не замечая, как тихо замирают на входе в комнату родители, обнимаясь. Закончив, ещё пару секунд молчат в тишине, пока Хаосюань и Цзысюань, а за ними и родители, не начинают хлопать.       — Кру-уто, — восхищенно тянет Ван Хаосюань.       — Точно, — Ван Ю подходит ближе и ерошит ему волосы, глядя на старшего сына. Ибо смущенно хмыкает, прядет ушами, жмется плечом к Сяо Чжаню. К нему же обращается и Ван Ю, улыбаясь ласково: — В последний раз слышала, как А-Бо поет, ещё до его отъезда в Корею. Представляешь, какой скромник? Ни за что не хочет ни петь нам, ни даже танцы показывать! Всё приходится в интернете находить! — Женщина досадливо всплескивает руками, пока Ибо краснеет. Ван Ю, кажется, хочет добавить что-то ещё, но, заметив смущение сына, только машет рукой и тянется к нему. Ибо покорно подставляется под объятия, и Сяо Чжань нежно пожимает его ладонь, которую так и не выпустил из своей.       — Всё, а теперь, мальчики-девочки, спать немедленно! — Ван Ю хлопает в ладоши, и Цзысюань и Хаосюань с писком прыскают вон из комнаты. Ван Ю коротко машет им ладошкой, желая доброй ночи, и прикрывает за собой дверь.       Сяо Чжань выдыхает и трясет головой, пытаясь прийти в себя. Перед глазами — какой-то сумасшедший калейдоскоп, как и в душе. Он даже на отчетных концертах и в клубе на выступлениях не волновался и не впечатлялся так. Может, конечно, свою роль играло и то, что для него это было очень важно и лично.       — Устал? — Ибо мягко целует его в висок, вставая на колени у него за спиной и принимаясь мягко разминать плечи. Сяо Чжань коротко мычит — и в ответ, и от удовольствия. Руки у Ибо сильные, он неплохо знает точки, на которые надо нажимать, и явно был бы хорошим массажистом, выбери он это направление. Впрочем — Сяо Чжань коротко усмехается — это же Ибо, он преуспеет в любой выбранной деятельности. Кроме, может быть, готовки, но и это неточно.       — Что? — Ибо скользит ладонями по его рукам, и наваливается со спины, крепко обнимая и утыкаясь носом в основание шеи. Дышит, практически обнюхивает, вызывая не самые подходящие для обстановки реакции.       — Как так вышло, что ты не выступал для родных?       Ибо фырчит ему в шею и медленно сползает с кровати, выпустив его из объятий. Окидывает придирчивым взглядом постель, застеленную чистым бельем, и пожимает плечами.       — Так и получилось, — удовлетворившись, видимо, видом, он протягивает руку Сяо Чжаню, поднимая и притягивая к себе. Скидывает сбившееся от их возни покрывало, отгибает одеяло: — Ты в душ пойдешь? Думаю, на нас теплой воды хватит… м, тогда я тоже нет. Почему не выступаю… мама знает. Просто танцы и всё остальное быстро стало для меня личным делом, понимаешь? Не смотри так…       — Но я тоже личное, и ты меня привез, — Сяо Чжань скидывает джинсы и носки, укладывая их вслед за Ибо на стул. Дергает задумчиво подол футболки. Ибо протягивает ему свою, видимо, одну из домашних, и он, благодарно кивнув, быстро переодевается.       Его окутывает запах Ибо и чужого дома, заставляя неконтролируемо улыбаться. И фелин, во все глаза разглядывающий его, не помогает успокоиться. Ибо же тянется вперед, обводит кончиками пальцев его лицо, касается губ.       — Ты и правда здесь… — завороженно шепчет он. Сяо Чжань смотрит в его лицо, слегка затененное — ночник горит позади Ибо — пытаясь угадать, о чем тот. Но Ибо продолжает, так же шепотом: — Правда здесь. В пятиэтажке в жопе мира… в комнате, где я постоянно делал уроки, мечтал о сцене, тренировался, ревел над проигрышами…       Сяо Чжань завороженно вслушивается в еле слышные слова, и их значение, складывающееся в смысл очень постепенно, колет сердце. У него подрагивают руки, когда он, в свою очередь, медленно гладит Ибо по скулам, не зная, как ещё выразить всё, что чувствует сегодня весь день.       Быть здесь — откровение.       Он мягко обнимает Ибо, увлекая его на кровать, устраиваясь на боку лицом друг к другу. Сяо Чжань, если честно, боится что-то сказать или пообещать. Люди и связи с ними очень хрупки, любимый человек или лучший друг могут в любой момент обратиться дымкой воспоминания, оставляя после себя кровоточащую рану на месте прежнего единения. Сяо Чжань знает об этом не понаслышке и просто от всего сердца надеется, что они с Ибо не сотворят подобного друг с другом.       Он проваливается в сон так же, прижимаясь губами к руке Ибо, обвитый его хвостом и ощущающий горячие выдохи на своей ладони.       Просыпается он посреди ночи из-за вполне естественного позыва организма, в который за вечер влили несколько кружек чая. И это довольно неловко. Пусть бы Сяо Чжань и ночевал периодически в чужих домах, но было такое довольно давно, и либо дом был почти родной, либо все были настолько упитые и упоротые, что всем было ну, объективно, срать. Прямо сейчас же от мысли, что нужно по квартире родителей своего парня встать и наощупь доползти через комнату и коридор до туалета, причем проделать это всё, не разбудив никого с суперчувствительным слухом, его штормило.       Тихонько вздохнув, он пытается все же выпутаться из лап и хвоста Ибо, которыми тот вновь оплел его, как коконом, и Ибо мгновенно поднимает голову. Уши на макушке стоят торчком, и Сяо Чжань не сдерживает смешка: в такие моменты фелин как никогда походил на огромного недоумевающего хищника.       — М? Мпф? — И речь тоже больше напоминала набор звуков.       — Мгм, — тихо передразнивает его Сяо Чжань и неожиданно широко зевает, даже не успев прикрыть рот. Ибо сонно хихикает, бодая его в плечо башкой повышенной лохматости, и принимается переползать через него по кровати. Довольно аккуратно приземлившись на ковер, он протягивает руку Сяо Чжаню. Так, крадучись, в полусогнутом, они и добираются — сперва туда, потом обратно.       И только когда рушатся обратно на постель, и Ибо вновь крепко прижался к нему, закидывая ногу на бедра, Сяо Чжаня вдруг прорывает. Он, уткнувшись тому в шею, хихикает и хихикает, не в силах объяснить растерянно поглаживающему его по спине фелину, какого происходит.       — И-извини, — тихо зашептал Сяо Чжань ему на ухо, успокоившись, и только вздрагивая все ещё от редких смешков. — Просто мы сейчас были, как ниндзя!       — Ага, в пять утра, Чжань-гэ. Ниндзи: набег на толчок, — Ибо тихо фырчит, слегка ерзая, а Сяо Чжань снова скатывается в смех. Он обнимает Ибо, неловко подгибая руку, и ржет ему в плечо, уже сам не зная, отчего. Просто тотальное спокойствие и принятие, видимо, ударяют по его психике гораздо сильнее, чем может показаться, или это всё Ван Ибо и его близость. То, что как раз на Ибо их близость действует слегка иначе, он понимает, только когда тот пытается отстраниться, а сам Сяо Чжань задевает рукой напрягшуюся плоть.       Это неожиданно смущающе и чуть горячо. Наверное, он тот ещё извращенец, раз считает такую ситуацию горячей. Или просто до сих пор толком не проснулся. В любом случае, сделать он ничего не успевает, потому что Ибо жалобно стонет на грани слышимости и отводит бедра назад, прижимаясь губами к самому уху Сяо Чжаня:       — Чжань-гэ, я, конечно, и дрочил в этой комнате, но прямо сейчас я не готов трахаться… — Сяо Чжань слегка изумленно хмыкает и Ибо, прикусив мочку его уха, пуская горячую волну вниз, заканчивает: — на кровати младшей сестры.       Сяо Чжань согласно мычит. Если так ставить вопрос, то, пожалуй, он тоже не готов заниматься этим на кровати сестры своего парня. Нет, готов, конечно, но…       — А она вполне может что-нибудь об этом ляпнуть, — как-то отчаянно добавляет Ибо и вздыхает, оплетая хвостом ногу Сяо Чжаня. — Она такая…       Сяо Чжань представляет, как с утра Ван Цзысюань спрашивает о том, как им спалось, и содрогается.       — Давай тогда спать, — он зевает широко, уверенный, что ещё долго не сможет заснуть: обычно такие ночные пробуждения не лучшим образом отзывались на качестве его сна, сказывались ночные смены. Однако, убаюканный мягким дыханием Ибо на грани мурчания, проваливается в сон почти мгновенно.       Второе пробуждение на новом месте оказывается неожиданно бодрым, так что остается только порадоваться их сексуальной сдержанности: в ноги рушится что-то не очень легкое, а рядом с ним буквально подпрыгивает на месте Ибо, из-за чего одеяло, одно на двоих, стремительно едет вниз. Сяо Чжань жмурится, пытаясь спрятаться от прохлады утра в подушку, раз уж его теплая грелка решила подниматься.       — Свали, Чжань-гэ ещё спит, — Сяо Чжань чувствует, как Ибо уже более аккуратно приподнимается, перекладывая его руку на подушку, и всё равно машинально тянется за ним.       — Но мы соскучились, — такой же тихий шепот Хаосюаня заставляет мозг Сяо Чжаня заработать быстрее. Утро. Точно.       — А мы не выспались, — это уже больше похоже на еле слышное шипение, пока Ибо медленно приподнимается на кровати, сползая вниз, к тяжести. Видимо, Хаосюань устроился у них в ногах.       Сяо Чжань сонно вздыхает и все же заставляет себя приподняться на кровати и осмотреться. Хаосюань мгновенно с радостным воплем пытается упасть на него, что очень даже смущает, потому что ну, утренний стояк никто не отменял, особенно когда они буквально только что очень тесно лежали вместе с любимым человеком.       К счастью, Ибо успевает перехватить брата, крепко обнимая одной рукой и трется щекой о его макушку:       — Сперва мы умываться, потом всё остальное! — Строго заявляет он, но эффект портит широкий зевок. Сяо Чжань тоже зевает, прикрывая рот ладошкой и подтягивая коленки к груди. Прямо сейчас он вдруг осознает всю прелесть любимых Ибо длинных футболок.       — Злюка, — обиженно дуется Хаосюань, позволяя поставить себя на пол.       — Надеюсь, вы не занимались ничем таким на моей кровати, — тут же подает голос Ван Цзысюань, заглядывает в комнату, зажмурив один глаз, а Ибо с выражением «А я что говорил!» оборачивается на Сяо Чжаня. Они смотрят пару секунд друг другу в глаза и вдруг прыскают смехом под возмущенное сопение Цзысюань.       После семейного завтрака на европейский манер: яичница и блинчики с джемом, они решают прогуляться по городу. У отца семейства сегодня смена, так что они сперва собираются к нему. Ван Ю по-быстрому собирает им полный шоппер закусок, напутствуя угостить на работе всех. Они выходят, обещая младшим, слезно упрашивающим взять их с собой, вернуться за ними.       Лоян, даже его окраины, оказывается очень красивым городом. Конечно, Сяо Чжань пристрастен, ведь видит его глазами Ибо. А Ибо очевидно любит это место. Он с гордостью рассказывает истории практически о каждом дворе, мимо которого они проходят, и Сяо Чжань вместе с ним смеется, удивляется и ужасается. Хотя ужасается он все же больше сам по себе: если судить по рассказам Ван Ибо, то становится страшно и удивительно то, как тот выжил и при этом относительно целым и нормальным.       — О! А вот тут недалеко до моей первой школы в этом городе, — Ибо кивает на очередной двор. Вполне очевидно, что тут просто проходила траектория его пути, но Сяо Чжань всё равно заглядывает в высокие арки. Те ожидаемо ведут в очередной двор, только, к удивлению Сяо Чжаня, противоположный от этого входа дом — двухэтажка, как и многие в этом спальном районе — выкрашен в черный. На фоне цвета теряются некоторые выбитые окна и зияющие пустотой проемы, но вместе всё это создает гнетущую атмосферу.       — Брр, — Ибо рядом с ним передергивает плечами, поджимает уши, тоже глядя на здание. — Мы раньше думали, что это дом с призраками.       Сяо Чжань понимающе хмыкает: несмотря на то, что большая часть подобных увлечений одноклассников прошла мимо него, он всё же вполне способен представить.       — На самом деле, я до сих пор так думаю, — Сяо Чжань коротко фыркает, заставляя Ибо насупиться. — Но зато в нем было очень клево периодически играть в догонялки, — признается тот, одаривая легким толчком в плечо. — Особенно утром, когда с той стороны — там шоссе — светило солнце. На втором этаже тогда было довольно много уцелевших вещей, их постепенно вытаскивали. Было весело… а вечерами тут обычно устраивали баттлы. Я впервые здесь узнал, что это вообще, почувствовал их вкус. Я вообще об очень многом так и узнал, с улицы… На той стороне была одна квартира, где снесли одну из стен. Туда притаскивали колонки, выпивку, иногда разводили костры… пели под гитару и так.       — И вас не выгоняли? — Сяо Чжань с легким недоумением смотрит на увлеченно размахивающего руками и хвостом фелина.       — Да не, кому это надо, — Ибо мотает головой, и тянет его дальше. — А в следующем дворе…       Отец Ибо работает в автомастерской. Их встречают довольно приветливо, и пока Сяо Чжань осматривается с любопытством в непривычном для него месте, Ибо уже успевает пожать всем руки, подать паре человек какие-то инструменты.       Он улыбается виновато, когда его припрягают разобрать какой-то движок, но Сяо Чжань качает головой с улыбкой: нет, ему не скучно. Смотреть за Ибо вот так, в естественной обстановке, кажется чем-то невероятным, почти медиативным занятием. Он уже второй день носит это в себе и знает, что уедет обратно в Пекин с целой сокровищницей самых теплых воспоминаний.       Из мастерской возвращаются они другим путем, тут и обычный парк, и красивый мост через удивительно чистую реку, со львами. Вот у скульптур уже Сяо Чжань зависает надолго, под нежной улыбкой Ван Ибо восхищаясь их красотой и автором, что сотворил такое чувство. После они, разговаривающие ни о чем и обо всем, забредают в заброшенный скейтпарк, и Сяо Чжань нежно смотрит на то, как Ибо, балансируя руками и хвостом, расхаживает по заржавелым рампам, пересказывая истории своих взлетов и падений.       Уже когда они собираются уходить, его привлекает росток жасмина, каким-то образом оказавшийся посреди выложенной тропы. Сяо Чжань склоняется над ним, со смешком показывая задумавшемуся фелину:       — Смотри, это же жасмин! Совсем как ты, — и, когда Ибо скептически задирает брови, склоняясь тоже, хлопает его по плечу: — Тоже пробиваешься туда, куда хочешь.       Ибо фыркает и хватает его за руку, переплетая с ним пальцы:       — Тогда ты совсем как солнце, к которому он и пробивается, — с непоколебимой уверенностью говорит он, задирая голову и глядя на небо. И переводит на Сяо Чжаня, не знающего, что на это вообще ответить, смеющийся взгляд: — Хотя признайся, Чжань-гэ, ты везде сравниваешь меня с ним, потому что обожаешь жасминовый чай?       — Что? — Возмущается Сяо Чжань, чьи благородные метафоры вдруг подвергают осмеянию.       — А я такой же вкусный? — Ибо приближает к нему свое лицо, и Сяо Чжань не выдерживает, клацая на него зубами, пытаясь ухватить за нос.       — Оч-чень! Поэтому я тебя сейчас съем, и начну с носа!       — А-а, пощади, Чжань-гэ! — Ибо хохочет и уносится вперед. Сяо Чжань, конечно, не отстает.       К дому они добираются запыхавшиеся от долгой беготни по тропкам и кустам и поцелуев где-то между. Сяо Чжаню кажется, что у него вся голова в листочках и палочках — как у Ибо, но он совершенно доволен.       Ровно до момента, как на углу они не пересекаются взглядами с опасно выглядящей компанией, стоящей у соседнего дома.       — Смотрите-ка, белый человек и в нашем логове, — свистит один из них, блестя лысой макушкой на солнце, и Ван Ибо резко разворачивается, зло щерясь. Тот понятливо присвистывает, поднимает руки ладонями вверх, а ребята за ним начинают улюлюкать. Ван Ибо же, схватив застывшего Сяо Чжаня за руку, торопливо тянет его в подъезд.       — Не обращай внимания, — уже на третьем этаже, у квартиры, Ибо неловко дергает хвостом. — Они просто такие.       — Соседи? — Уточняет Сяо Чжань, обгоняя Ибо и упирая руку в дверь. Медленно загоняет фелина в угол, глядя снизу вверх, и Ибо мгновенно теряет ход мысли, вжимаясь в стены.       — С-соседи? — Не то утвердительно, не то вопросительно повторяет он, и первым тянется за поцелуем. Замок в двери щелкает, и из-за нее раздается бодрый голосок Цзысюань:       — Да, ма, я их точно видела в окно! Скоро будут!       Сяо Чжань тихо смеется разочарованному стону Ибо, роняя голову ему на плечо.       Гулять с Цзысюань и Хаосюанем оказывается не менее увлекательно, хоть и более пристойно.       Правда, на этот раз они протаскивают их по гораздо менее цивильным местам: Сяо Чжаню показывают и домик на дереве, куда младшие Ван взбираются с ловкостью обезьянок, так же цепляясь за ветки хвостами. Сяо Чжань старается не хихикать слишком громко, но уже представляет себе несколько возможных картин.       Едят мороженое, купленное в ларьке на одной из остановок, потом забираются в какую-то заброшку, где у фелинов оказывается «база».       — Мы обычно здесь играем с другими, читаем, слушаем музыку и разные фильмы смотрим, — словно бы по секрету рассказывает ему Ван Хаосюань, сидя на обломках кресла, пока Ибо и Цзысюань шатаются по этажу, перекликаясь и периодически пугая друг друга. Сяо Чжань с младшим из Ванов решили остаться чистыми и непуганными, как наименее любопытный и наиболее знающий, так что сидят почти под самым окном, в которое и влезли. — О! Можно я тебе включу? Я придумал песню, и пел… здесь как раз, — Ван Хаосюань смотрит на Сяо Чжаня слегка жалобно, но будто Сяо Чжаня нужно уговаривать!       — Конечно, — он кивает, подаваясь слегка вперед и опираясь локтями о колени. И холодеет, когда Ван Хаосюань вытаскивает из кармана старенький телефон с очень знакомой коробочкой наушников. Держит он вещи очень бережно, и, замечая взгляд Сяо Чжаня, смущенно-счастливо улыбается.       — Мне Ибо отдал, — тихо, доверительно сообщает он, топорща радостно ушки и хвост. — У меня старые были совсем плохи, и он мне подарил эти! Ибо очень добрый, правда?       Сяо Чжань находит в себе силы кивнуть, а перед глазами все поездки, когда тот отговаривался со смехом. И Сяо Чжаню слегка обидно. С другой стороны… он снова смотрит на довольную моську маленького фелина, который копается сосредоточенно в телефоне. Прислушивается к глухим перекличкам Ибо и его сестры. Он видит, как братья с сестрой привязаны и дорожат друг другом. И, наверное, раз Ибо так поступил — этому были свои причины.       Они успевают прослушать песню Хаосюаня — всего две строфы, но, несомненно, с опытом у младшего Вана будет получаться все лучше и лучше. Он как раз рассказывает Хаосюаню несколько фишек для пения, когда откуда-то из глубин дома доносится вопль Ибо. Они с Хаосюанем вскакивают одновременно, напряженно вглядываясь в коридор, из которого доносится двойной топот и громкие переругивания. Ван Цзысюань и Ван Ибо влетают в комнату почти одновременно, но если Ван Цзысюань тут же останавливается, опираясь руками на колени и хохочет громко, то Ибо с матом подскакивает к Сяо Чжаню и крепко обнимает его, тычась носом в шею.       — Что случилось? — Сяо Чжань с готовностью обнимает Ибо, аккуратно пытаясь стряхнуть с его ушей и волос пыль и мелкий мусор, косится настороженно на коридор, откуда вылетели их «исследователи».       — Там зеркало было, — икая от смеха, поясняет Ван Цзысюань, а сопение Ибо ему в шею усиливается. — И мы сначала не заметили, там же темно, как в зад… кхм, а потом мы немного разделились и свет туда попал.       — Бляя, чтоб я ещё раз в такую херню сунулся, — тянет Ибо. Сяо Чжань легонько хлопает его по заднице за такие слова, и Ибо отсраняется, передергивая плечами нервно: — Там ещё и паутины — пиздец, гэ, а ты тут остался, кто бы меня спасал?       Он улыбается, а после вдруг застывает лицом. Сяо Чжань сперва не понимает, в чем дело, но тут же вспоминает. Неловко тянется к уху, вынимая наушник, и протягивает его хихикающему вместе с Цзысюань Хаосюаню.       — Спасибо, Сюань-ди, — он улыбается ребенку, который перехватывает наушник и прячет его обратно в коробочку. Сяо Чжань же переводит взгляд на напрягшегося Ван Ибо, который продолжает держать руки на его талии, но разглядывает что-то у него на плече с ужасно серьезным лицом. Уши мелко подрагивают, виновато поджатые, и Сяо Чжань не выдерживает. Обнимает, притягивая к себе, и прижимается молча губами к горящей щеке. Судя по тому, как Ибо выдыхает и обмякает в его руках, Сяо Чжань всё делает правильно.       — Идём дальше? — На Хаосюаня тихонько цыкает Цзысюань, но Сяо Чжань поверх плеча Ибо широко им улыбается и кивает.       Ужинают они полным составом, сталкиваясь локтями и хихикая: с одной стороны к его боку крепко прижимается Ибо, собственнически обвивая талию хвостом, с другой шевелит ушками Хаосюань, периодически стукаясь с ним коленками. Напротив — родители Ибо и Цзысюань, тоже сидящие тесно и периодически толкающиеся плечами. Тесно, не очень-то удобно, но тепло и уютно. Клонящееся к закату солнце заглядывает в окно, освещая смеющиеся лица, ветерок треплет шторы, и Сяо Чжань щурится счастливо.       Постепенно они переползают в гостиную. Ван Цзебао с Ибо увлеченно спорят над какой-то железкой, Цзысюань и Хаосюань со стонами уползают делать уроки на следующий день, а Ван Ю, чтобы Сяо Чжань не заскучал — хотя как это возможно, когда Ибо так сверкает глазами — достает… фотоальбом.       Конечно, Сяо Чжань неспособен отказаться от подобного искушения. Он хитро косится на Ибо, который сейчас активно раскручивает болтики, и переглядывается заговорщицки с его мамой. Она хлопает рядом с собой, устраиваясь на диване. Сяо Чжань бросает быстрый взгляд на висящий над диваном постер с BLACKPINK и, скрыв улыбку, устраивается рядом с госпожой Ван.       — Ох, знаешь, какой миленький он был в детстве. Вот только родился и запищал требовательно, а я уже знала, что наш львенок пробивным будет! — Ван Ю раскрывает первую страницу, и Сяо Чжань опасается заработать косоглазие, пытаясь и разглядеть маленький комочек с огромными ушами и длинным тонким хвостиком на фотке, и того, в кого он вырос и кто сейчас довольно урчит, зависая над раскуроченными внутренностями чего-то там. Вот же… котенок…       — И у него были такие нежные уши, — женщина мягко поглаживает изображение пухлощекого малыша с любопытно встопорщенными ушками, которые кажутся непропорционально крупными для его головки. Тот тянет руки к собственному хвосту. На следующей фотке он же, только с хвостом во рту, сердито супится в камеру. Сяо Чжаню кажется, что он сейчас запищит как одна из фанаток вот этого вот, или грохнется в обморок прямо на плечо его матери. Он выдыхает, ощущая, как болят щеки от улыбки, и переводит взгляд на Ибо. Тот, кажется, заподозрил неладное, потому что смотрит на мать и Сяо Чжаня, водя хвостом по полу и поджав уши. Сяо Чжань улыбается ещё шире — тот кажется хищником, что вот-вот кинется.       — Малыш, — одними губами шепчет Сяо Чжань, стреляя глазами в сторону фотоальбома. Глаза у Ибо расширяются, в них появляется понимание, и он с негромким возгласом оставляет подрагивающего плечами в попытках сдержать смех отца, подскакивает к ним.       Мама Ван Ибо, конечно, видит, что сын навис над ними, но и ухом не ведет, продолжая с нежной улыбкой листать страницы.       — И совсем тонкий хвостик… О, а здесь — он так забавно пытался танцевать, ему ещё годика не было, на ногах толком не держался, а уже крутился в кроватке, — она тихо смеется, показывая Сяо Чжаню изображение, на котором малыш Ибо в зелененьком комбинезоне явно… пытается крутить попой, да? Сяо Чжань прикрывает рот рукой, тихонько хихикая. Ибо над плечом фырчит возмущенно, шлепая его хвостом по плечу. Сяо Чжань хвост ловит в ладонь, легонько дергая его, и улыбается насупленному виду огромного котищи. Ван Ю качает головой с улыбкой на их возню: — Садись тоже… подумать только, как вымахал! А за щечки все так же потрепать хочется…       Ибо будто бы с ужасом хлопает ладонями по щекам и всё же устраивается с другой стороны от мамы, с видимым подозрением косясь на альбом.       — Вот и я о чем, — как ни в чем ни бывало замечает Ван Ю, и продолжает: — Он очень шебутной был, сколько банок и кружек перебил, пока научился хвост контролировать, — Сяо Чжань смеется и подмигивает Ибо за спиной матери, не выдавая, что тот до сих пор иногда умудряется скидывать хвостом вещи со столов. Особенно, когда сидит на них с Сяо Чжанем между ног.       Судя по тому, как блестят глаза Ибо за спиной матери, мысли Сяо Чжаня не остаются для него тайной. Ибо облизывается, а следом Сяо Чжань чувствует на своей спине легкие поглаживания хвоста. Сяо Чжань смущенно кашляет, вновь торопливо склоняясь над фотоальбомом.       — Ма-ам, ну это! — Ван Ибо тоже склоняется и понимает, что изображено, первым. Сяо Чжань же с недоумением разглядывает перемазанного в чем-то ребенка лет двух-трех в одной маечке. После, заметив в руке ложку, он осознает ситуацию и то, что «что-то» совершенно точно было вареньем.       — А я говорил! Свинюшка, — он смеется уже в голос, когда Ибо соскакивает со своего места и возмущенно на него шипит. Сяо Чжань с восторгом замечает, как слегка заалели его щеки, но это же Ван Ибо. Дразнить которого опасно, и Сяо Чжань вспоминает об этом, стоит тому, нагло подтолкнув колени Сяо Чжаня, устроиться на них с довольным видом. Сяо Чжань краснеет от этого действия, Ибо же обнимает его рукой за шею и с невинным видом вновь оборачивается к матери.       — П-простите, — Сяо Чжань даже слегка заикается. Нет, их, конечно, спокойно положили спать в отдельную комнату и всё такое, но. Демонстрировать что-то настолько близкое перед родителями парня казалось всё ещё каким-то сюрреалистичным и жутко смущающим.       — Знаете, Сяо Чжань, — Ван Ю начинает очень официально, что заставляет напрячься — и самого Сяо Чжаня, и Ван Ибо тоже. Тот прижимает уши к голове, вопросительно глядя на мать, и женщина машет рукой: — не напрягайтесь вы так. Просто очень радостно видеть, как Ибо открывается кому-то.       — Не кому-то, а Сяо Чжаню, — поправляет Ибо маму, и бодает обсуждаемого в щеку. — Он самый-самый, ма.       — Это ты самый-самый, — Сяо Чжань не выдерживает, обнимает его крепче, прижимаясь лбом к виску, и прикрывает глаза. Спокойно.       — Вы такие сладкие-е, — доносится из детской, и родители Ибо смеются.       Но день заканчивается, и им пора собираться, что вызывает у Сяо Чжаня странную тоску. Он словно бы уже скучает по чужому дому, и теперь ещё больше понимает, отчего так рвется порой домой Ибо.       Ван Ю подходит к нему вновь, когда Ибо прощается со своими младшими. Сам Сяо Чжань, уже собранный, надевает пальто — пусть на улице здесь и тепло, в Пекине точно так не будет.       — Сяо Чжань, — еле слышно зовет его мама Ибо, и он поворачивается к ней с улыбкой. Та улыбается тоже и вдруг слегка кланяется. Сяо Чжань растерянно подхватывает её под локти, заставляя выпрямиться, но сказать ничего не успевает: — Ты очень хороший молодой человек. Я рада за сына. Ты не представляешь, какое это счастье — видеть своего ребенка таким… уверенным, открытым. Счастливым.       Она качает головой, видя, что Сяо Чжань хочет что-то сказать.       — Наша семья переживала разные дни, всякое бывало… и хорошее, и плохое. Когда А-Бо уехал в Корею, нам было очень грустно, но и радостно за него. И каждый из нас не хотел, чтобы это закончилось так, как закончилось. Он долго не мог оправиться, знаешь… — Она оглядывается через плечо. — Хотел даже как-то операцию на уши сделать, носился с этим, думая, что я не замечаю. Я желаю сыну только хорошего, и надеюсь, что вы понимаете, на что идете. Не разбейте моего сына.       Она тянется к нему, заставляя наклониться к себе, и расцеловывает в обе щеки.       — Я… я правда его люблю, — тихо шепчет он этой маленькой женщине, подарившей жизнь человеку, ставшему для него, кажется, миром.       — Я вижу, — Ван Ю улыбается тепло, нежно, и в этот момент вваливается в коридор Ибо.       — Шепчетесь? — Он обводит их подозрительным взглядом. За его ногу цепляется Ван Хаосюань, на руке висит Цзысюань, и Сяо Чжань тихонько хихикает.       — Ага, надо же выяснить, что А-Чжань знает, на жизнь с каким чудовищем подписался! — Ван Ю строго щурится, но от её глаз разбегаются лучинки.       — Пф-ф, — Ибо дуется, подтаскивая себя и младших ближе.       — Это правильно, меня вот в свое время никто не предупредил, — словно бы с грустью качает головой вышедший из кухни отец семейства, и тут же получает полотенцем по плечу от жены. Смеются.       Уходить из этого светлого мирка совершенно не хочется, Сяо Чжань самому себе удивляется. Они в который раз обнимаются с младшими, у Цзысюань так и вовсе глаза на мокром месте. Ван Ю притягивает к себе её, а Ван Цзебао подхватывает на руки Хаосюаня, устраивая его на предплечье. И протягивает руку Сяо Чжаню. Тот растерянно пожимает ее и замирает шокированно, когда слышит теплое:       — Добро пожаловать в семью, Сяо Чжань.       Ибо крепче обнимает его за талию, улыбаясь благодарно матери, а Сяо Чжань, выпустив руку отца Ибо, вновь пытается поклониться, скрывая увлажнившиеся глаза:       — Спасибо. Для… для меня это правда важно.       — Будем ждать снова, А-Чжань, — Ван Ю подмигивает ему, покачиваясь вместе с приемной дочерью, укрытая светлым хвостом мужа.       — Все-все, — Ибо принимается выталкивать Сяо Чжаня из квартиры, подхватывает их рюкзаки — заметно потяжелевшие — и сам выскакивает на лестничную площадку: — Ключи взяли, телефон с собой, деньги тоже, из дома отзвонимся!       — Ибо!       Он с гремлинским смехом тянет Сяо Чжаня вниз. Конечно, они ещё и машут высовывающимся из кухонного окна младшим, слушая пожелания доброго пути, пока садятся в такси. По дороге они молчат, изредка переглядываясь с улыбками, жмутся плечами друг к другу, сохраняя теплое-теплое.