Жасмин

Капли с неба хмурого Я серьёзен и на завтра строю планы, но судьба имеет чувство юмора Весь мир — один большой прикол Если тонко, то весь мир — давно одна большая ломка ♫ pyrokinesis — Зависимость ♫

      Отчисление — это, конечно, не конец жизни, тем более что Ван Ибо и не нравилась та специальность, по которой ему предполагалось после пойти работать. Однако при этом отчисление — это конец появившимся планам, возможности предъявлять студенческий в метро, автобусах и, главное, во всех образовательных центрах.       А ещё — вновь открывшийся вопрос по участию в группе от Пекинской танцевальной академии.       Вот о последнем Ван Ибо вспоминает, когда UNIQ собираются в репетиционном зале на следующий день. Репетиция не по плану — они обычно занимают понедельник, а не вторник. Но Чо Сынен каким-то образом умудряется выклянчить зал на час. Ибо, если честно, не совсем понимает, зачем, раз сейчас они все равно сидят в кругу и переглядываются. Зато Ибо прекрасно понимает, зачем они собрались на самом деле. И раз уж никто не спешит озвучить очевидное, это придётся сделать ему.       — В общем, я просил о разговоре. Меня отчисляют из Цинхуа, — он выдает это на одном дыхании и замолкает, пожав плечами, глядя на осторожно переглядывающихся друзей. Чжоу Исюань, как старший, отмирает первым.       — Что случилось? — он участливо склоняет голову к плечу. Да и в целом парни непривычно серьезные. Ван Ибо морщится, нервно подергивая хвостом и поджимая уши.       — Ходил к администрации по внеучебке в Дворец культуры. У парковки увидел, как девушку пытаются насильно затащить в машину. Я их отвлек. Девчонка убежала, а эти придурки кинулись на меня и вмазались друг в друга.       Рубленно и кратко поясняет он, теребя в руке кончик хвоста и опасаясь глянуть на друзей. Спустя пару мгновений молчания и несколько ударов мухи об оконное стекло, Ли Вэньхань наконец вопросительно тянет:       — А отчислили за что?       Ибо поджимает губы, обжигая его недовольным взглядом, а Ким Сонджу словно неверяще выдает:       — Тебя подставили?       Ибо кивает, потом мотает головой:       — Не. Просто… перевернули ситуацию, — горло все же сжимается от обиды. Не на недоносков, конечно, что с них взять, а на саму ситуацию… и на декана. Как легко ему было закрыть глаза.       — Типа… это ты на них напал? — Чо Сынен приоткрывает рот, почти роняя телефон на колени. Ибо невольно усмехается.       — И на девушку. И их, защитничков ебучих, побил, — рассерженно тянет он и вскакивает. — Да бля, их бы любой побил! Мне вообще ничего делать не пришлось, всего увернуться от одного, так этот идиот своему же дружку въехал! Рили стоило, блять, уебашить!..       — Ибо-Ибо, — Сонджу перехватывает его, мечущегося по залу, крепко обнимает, обхватывая поверх рук. Ибо шипит, но попыток вырваться не делает, только мотыляет раздраженно хвостом. Сынен тоже притягивается, обнимая их обоих, и падает подбородком Ибо на плечо.       — Блять, это просто… нечестно, — беспомощно выдает фелин, поникая и ушами, и хвостом, замирая в их руках напряженной струной.       — Хуйло они, — делает вывод Сынен и тычет его под ребра, тянет обоих обратно в круг.       — Ну а у администрации что, глаза выпали? Или ты… — Ли Вэньхань, до того молча переводивший взгляд с одного на другого, все же не выдерживает тоже и, стоит им обратно устроиться на полу, подключается к разговору.       — Я ходил днем, — Ибо бросает на друга слегка укоризненный взгляд, и Вэньхань пристыженно улыбается, поднимает руки, «сдаваясь». — Декана на месте нет, проректоры кивают друг на друга, заведующая «не имеет нужных полномочий», — он устало фыркает, ероша волосы.       — А что за чувак, с которым ты посрался, рыцарь? — Сынён наклоняется к нему с интересом, и фелин дергает губой.       — Су Гао.       — Давайте найдем его, и… — Чо Сынен весьма выразительно ударяет кулаком о ладонь, скалясь кровожадно, Ибо даже улыбается слегка, глядя на него. Ким Сонджу опирается тому на плечо и вскидывает кулак вверх.       — Вперед!       — Вчера было большое желание так и поступить, — признает Ибо и трет содранные костяшки на руках. Он, честно, не помнит, когда умудрился. — Чтоб хоть не просто так.       — Су Гао, Су Гао… — Чо Сынен вдруг вскидывает голову от телефона, в который уже успел залезть, и спрашивает, обводя ребят взглядом: — А он на каком факультете?       — Ты что, серьезно его ищешь? — Ли Вэньхань недоверчиво всплескивает руками.       — Сразу и начал… Должны же мы знать, кому руки не подавать, — ничуть не смущается Чо Сынен, покусывая губу. — Мне кажется, если это он, то понятно, почему ваш декан решил не связываться…       — Кто? — Исюань хмурится, требовательно глядя на замолчавшего одногруппника. Чо Сынен вместо ответа поворачивает к ним экран телефона. На первой фотке — открытие нового спортивного зала Цинхуа, где в центре стоит представительный мужчина, перерезая красную ленту. На следующей — тот же мужчина, обнимающий…       — Он, — выдыхает Ибо, ударяя кулаком в пол. Шипит рассерженно, содрав коросту, и дергает плечом, скидывая руку попытавшегося успокоить его Исюаня.       Чо Сынен присвистывает, снова закапываясь в телефон:       — Пизде-ец… ну что сказать, это сын одного из попечителей… походу, тот нехило откалывает универу, не удивлюсь, если и лично кому. Судя по твоему рассказу, сынок его та ещё заноза в заднице, вряд ли такой геморрой просто так терпят.       Они молча переглядываются. Когда стремишься подняться, практически невозможно избежать столкновений с дерьмом, и чем большие интересы задевались, тем большие куски этой субстанции валились на поднимающихся. И они сталкивались со многим, но, однако… на это никогда не было возможным подготовить сценарии действий.       — Что-нибудь придумаем, — тихо говорит Чжоу Исюань, кладя руку на подергивающееся колено друга и серьезно заглядывая в глаза. — Главное сейчас — сохранять спокойствие… не дергайся, Сынен, тебя это тоже касается. Макнэ?       Ибо поджимает губы и кивает, опуская взгляд в пол. Нет, конечно, он не сдастся, но и в бой рваться сейчас не будет… да и с кем? Как же проще было в детстве: свои здесь, чужие напротив, чужих бей, своих защищай. Кто сейчас свой, кто чужой?       — А сейчас — отрабатываем, у нас до сих пор рассинхрон по последним элементам! Let’s go!       В танце это все забывается, и Ибо совсем не хочется, чтоб их репетиция заканчивалась. Как назло, время пробегает быстро.       — С тобой еще Ван Хань хотел поговорить, — вспоминает Ли Вэньхань, когда они уже собираются на выход, и Ибо скептически дергает ухом. — Да он не говорил, что это срочно!       — Спасибо, — Ибо закидывает рюкзак на плечо, кивает всем и первым вылетает из зала. Несмотря на то, что он и правда очень любит своих друзей, встречаться с их сочувственно-смущенными взглядами желания нет.       В кабинет декана Вана он заходит после предупредительного стука, и тут же встречается с ним, поднявшим голову от бумаг, взглядом. Мужчина кивает на его поклон, показывая на пальцах три, и машет рукой на кресло напротив стола, вновь возвращаясь к чтению. Ибо покорно проходит вперед, пристраиваясь на кожаное сиденье и бегло осматриваясь.       В прошлый раз он был слишком насторожен, чтобы обращать особое внимание на окружающее, и сейчас рассматривает помещение с некоторым удивлением. Выполненное преимущественно в светлых тонах, оно все словно построено на контрасте: крупная мебель и мелкие детали, странно бессмысленные узоры — и аккуратные минималистичные картины на стенах. Будь здесь Сяо Чжань, наверняка прочел бы ему лекцию по дизайну и обязательно назвал стиль, как это было в последний раз, когда они вместе прогуливались по торговому центру, подбирая Ибо новые кроссы, а Чжаню — пальто. Хороший был день, солнечный во всех смыслах.       На одной из картин взгляд Ибо задерживается. Она как раз над креслом декана, который что-то быстро печатает на лэптопе. На ней — черный силуэт пантеры на светло-желтом фоне. Ибо еще думает над тем, насколько это символично, когда Ван Хань тихо покашливает, привлекая его внимание, и отодвигает от себя технику.       — Доброго вечера. Извини, мне было нужно закончить письмо. Я рад, что ты зашел.       Ибо молча кивает, обвивая хвост вокруг ноги. Ван Хань смотрит прямо и спокойно, но что-то в этом спокойствии слишком сильно бьет по нервам.       — Знаешь, Ван Ибо, в детстве мне очень нравилась одна история, — Ван Хань переводит взгляд куда-то Ибо за спину, и фелин выпрямляет ее, и без того напряженную. Меж лопаток предупреждающе тянет. — Про альпиниста, который всегда старался поступать правильно. И в жизни, и в работе. Он всегда следовал зову своего сердца, оставался один, но не сдавался. В одном из походов сорвался его друг. Перед альпинистом встал вопрос… как обычно это бывает. Спасти тех, за кого они с другом отвечали, или друга. — Ван Хань трет руки, вновь возвращая взгляд на Ибо. Фелин поджимает губы, но не закрывается, представляя, что скажет декан. — Он отсек от связки себя вместе с другом.       Или не представляя. Ибо хмурится, хвост невольно ударяет об пол.       — Как думаешь, он выбрал верно?       Ван Хань склоняет голову к плечу, мягко улыбаясь. Ибо, пару мгновений поколебавшись, отрывисто мотает головой. Прежде чем начать говорить, ему приходится откашляться:       — Он предпочел не выбирать. — «Трусливо», хочется добавить Ибо, но он в последнее время все же чему-то научился, видимо, потому что закусывает губу и замолкает.       Ван Хань кивает в ответ и задумчиво постукивает своей Parker по столу:       — Ван Ибо. Помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз?       Фелин поджимает губы, пристально следя за мельканием ручки в чужих руках. Конечно, он помнит. «Сила есть, ума не надо, Ван Ибо?».       — Иногда, чтобы выиграть войну, нужно проиграть сражение, — тихо говорит Ибо, сжимая кулаки на коленях, и все же заносчиво вскидывает голову: — Но разве всегда есть возможность отступить, если не выходит выбрать верно?       Ван Хань вздыхает и зажимает переносицу пальцами. Ручка падает на стол, прокатываясь по нему с металлическим стуком, но Ибо настороженно смотрит в лицо человеку.       — Не всегда есть, — соглашается Ван Хань. — И… я уверен, что ты поступил единственно верным образом на тот момент. Но я хочу, чтобы ты понимал: что бы там ни происходило, когда ты в связке, ты не можешь отвечать только за себя. Даже если падает твой друг.       Ибо сжимает кулаки на коленях, упрямо глядя на мужчину, и тот слабо улыбается:       — Тебе пора. И не злись на этого старика. Возраст делает нас более занудными и осторожными, но не бесчувственными.       Ибо поднимается с места, кратко кланяясь, и резко разворачивается к выходу. Однако на пороге замирает, обернувшись вполоборота. Глядя на вновь склонившегося к бумагам мужчину, он, прежде чем выскользнуть за дверь, все же выпаливает:       — А если бы на месте того, кому нужна помощь, была ваша дочь, вы бы вспомнили для меня эту же притчу?       Дверь за спиной смыкается с тихим стуком, но Ван Ибо и не нуждается в ответе. Он знает, что поступил верно. И если кому-то не хватает сил выступать против двух зол… это их проблемы. Их, а не Ван Ибо.       — Ибо! Подожди, — Да Чжанвэй нагоняет его коридором ниже, кладёт руку на плечо, с сочувствием пытаясь заглянуть в глаза. Ибо упорно отводит свои, которые после разговора печёт перечно. Он не дурак и без дурацких историй понимает, что своими поступками теперь подставляет и группу, и, косвенно, самого Ван Ханя, который как бы выступил поручителем. И уж тем более осознает, что, в случае чего, спасать Ван Хань будет группу, а не его.       Но менее мерзко на душе от этого не становится. Да, блять, сейчас его жизнь, его мечта в очередной раз катятся куда-то в Диюй, а ему говорят «подожди»?!       — Ждать? — все же не выдерживает он и изворачивается, отступая спиной. Скалится, глядя на мужчину. — Чего? Каким именно образом меня вышвырнут отовсюду?       — Ибо…       — Я и один справлюсь! Без связок и поучений! Ой, к гую все!       Он резко отворачивается, даже не пытаясь скрыть тремор рук и хвоста, и вылетает на лестничную клетку. Ступени мелькают быстро, перила неприятно холодят руку, а рюкзак пребольно дергает плечо при каждом прыжке вниз.       Успокаивается он далеко не сразу, но уличный воздух трезвит и приносит за собой чувство сожаления. Он раздраженно фырчит, прижимаясь спиной к колонне перехода. Он творит слишком много херни в последнее время, и реагирует слишком остро на все. Если так пойдет и дальше, что от его жизни вообще останется?       — Да блять. — Ибо выдыхает, присаживаясь на корточки, и принимается с силой растирать лицо руками. Воина отличает холодный ум и спокойствие — вспоминается очень кстати, конечно.       Ебанный день притч.       Что ж, Ван Ибо умеет признавать чужую позицию.       Он поднимается медленно и так же медленно тащится к дверям корпуса. Сяо Чжань оценил бы его порыв извиниться за резкость, сто процентов. Ибо даже усмехается, в голове голосом Сяо Чжаня на репите крутится «Хороший мальчик», пока он считает ступени вверх.       Перед кабинетом Ван Ханя он замирает, сжимая кулаки и решаясь.       — Все равно глупо делать ставку на одного, — голос Да Чжанвэя врывается в мучительные попытки Ибо собрать всю решительность слишком резко, и он опускает занесенную для стука руку, слегка хмурясь. Хорошая возможность попросить прощения у обоих и попросить совета старших, но вламываться вот так кажется еще большей глупостью, чем съебывать с вызывающими речами.       — Они ненадежны и неуправляемы, — а вот такого тона у Ван Ханя Ибо еще не слышал, от него хочется поежиться и забиться. — Как, по-твоему, это может происходить?       — Да какая разница? Разве не больше пользы от них будет, если использовать не вслепую?       — Это практически невозможно, Чжанвэй, — судя по тому, с какой усталостью вздыхает Ван Хань, этот разговор происходит уже не в первый раз. Сердце Ибо колотится в сумасшедшем ритме, и ощущение некой… подставы никак не способствует его успокоению. Он крепче сжимает кулаки на ремнях рюкзака, напрягая слух. Кто-то ходит тревожно по кабинету — три шага вправо, три шага влево. — Подумай логично. С этих тварей никак иначе ничего не поимеешь…       Ибо хмурится, отступая от двери и с трудом сдерживаясь, чтоб не ворваться в кабинет, показать, какими на самом деле неуправляемыми они могут быть. Твари? Верхняя губа сама ползет вверх, открывая практически звериный оскал.       Разумеется, люди всегда преследовали свои цели, а люди такого уровня — и подавно. Но было что-то такое в Ван Хане, в Да Чжанвэе и остальных профессорах, что подкупало. Ибо раньше не ощущал от них лжи. Значит ли это, что они просто лучше умели притворяться?       Едкое, противно безнадежное, уже расползается внутри протухшими надеждами. Ибо сглатывает, пару раз сжимая и разжимая кулаки в карманах, куда он спрятал руки от греха. В одной хрустит противно бумажка, и он вытаскивает ее, яростно стискивая, пока не видит простой белый шрифт. «Помощь кемономими…». Выдохнув, он заставляет себя сунуть клочок бумаги в обратно и, поправив рюкзак, разворачивается на сто восемьдесят, к выходу. Нет. Хватит с него на сегодня разборок и открытий. Он последует совету их декана — «чтобы выиграть сражение, иногда нужно проиграть бой».       Следующая пара дней проходит как в тумане, пока он работает и ищет вторую подработку. С этим тоже сложно: он уже начал привыкать беречь свое время и считать стоимость своего часа. Теперь же компас сбоил, заставляя дергаться от «хуйня дело» до «зато деньги».       Сяо Чжань возвращается домой раньше обычного, но Ибо и это отслеживает фоново, слишком дезориентированный происходящим. Он только успел после очередного собеседования вернуться и протереть полы, закинув между делом их вещи в стиралку, как Чжань уже хлопнул входной дверью, бодро возвещая о своем возвращении.       Ван Ибо выходит из спальни, чтобы перехватить пакет с продуктами и прихватить губы мужчины в мягком поцелуе, слушает воодушевленный рассказ Сяо Чжаня о намечающейся выставке на факультете. И не то чтобы Ибо не понимает, что делает Сяо Чжань. Ибо обнимает его крепче.       Фелин приходит за ним на кухню с планшетом. Поджав ногу под себя и расслабленно разложив хвост по паркету, листает предложения в сфере моделинга и танцевальных конкурсов от зарубежных компаний, пока Сяо Чжань что-то готовит. Это тоже идея Сяо Чжаня, который увидел, что Ибо продолжает выкладывать свои тренировки с танцевальных репетиций и катаний на скейте в Weibo. Почему бы не попытаться найти спонсоров за рубежом, где уже нет такой дикой дискриминации по расовым признакам, а, напротив, набирают ход движения за права меньшинств? Ибо согласен с этим, и согласен с тем, чтобы начать вести Instagram, хотя вот последнее — немного перебор. Но он не питает особых иллюзий в плане того, что это будет легче, прекрасно видя срачи и схватки о «чистоте» медиа-пространства и исторической репрезентации в даже тех иностранных сетях, к которым периодически подключается.       Про СМИ и говорить нечего, дебаты в этой сфере не стихают, кажется, последние полвека. Очередной всплеск произошел, когда Hartswood анонсировали новый сериал, «Шерлок», в котором одного из главных героев сыграл фелин. Ибо морщит нос и тихо фырчит, вспоминая, как только не поносили подобный выбор! Если он не ошибается, то сериал имеет невъебенную популярность в мире, и даже в Китае его смотрят, ругают, и снова смотрят.       — Чжань-гэ, а в «Шерлоке» сколько сезонов?       Сяо Чжань прерывает мелодию, которую мычал себе под нос, шинкуя овощи, и оглядывается на него через плечо с усмешкой:       — В том году третий вышел. А что? Тебе наконец надоел «Ван Пис» и ты понял, что посмотреть его всего — невозможно?       Ибо возмущенно машет головой и хвостом:       — Ты чего? Нам осталось досмотреть совсем чуть-чуть! «И неважно, возможно это или нет. Я это сделаю, потому что хочу сделать»!       Сяо Чжань откровенно хохочет, но покорно кивает, хотя и не забывает заметить между делом, что Ибо наверняка понравился бы Шерлок. Про фелина в главной роли он не говорит ничего, и Ибо благодарно улыбается его прямой спине. Да, зарубежка — это еще один возможный шанс. И Ибо намеревается пользоваться каждым, агрессивно тыкая в каждое предложение и приглядываясь к условиям.       — Чего пыхтишь? — Сяо Чжань выставляет тарелки на стол, с улыбкой взъерошивает ему волосы, и Ибо поднимает голову от планшета.       — Да… Послушай вот, — у него непроизвольно дергается ухо, когда он кидает быстрый взгляд на очередное описание от компании. — «Нестандартная внешность — залог успеха, или как уши и хвост обеспечивают популярность»… они идиоты?       Сяо Чжань издает нечто среднее между смешком и фырканьем и только собирается ответить, как телефон Ибо, валяющийся тут же на столе, начинает вибрировать и стремительно продвигаться к краю в явной попытке скинуться за хозяина. Ван Ибо успевает поймать его за секунду до.       — Слушаю.       — Ван Ибо… привет.       — О, Мэн Ди, привет. — Ибо откладывает планшет и машет Сяо Чжаню, который пытается подбавить в лапшу овощей. Ибо выхватывает у него набор палочек, сверкая глазами, и расплывается в улыбке, когда тот начинает защищаться своими. — Давно тебя не слышал.       — Совсем о нас забыл, — Мэн Ди словно смеется… и плачет? — Ты в Пекине?       — Да… — Голос Мэн Ди слишком тусклый, Ибо настороженно замирает, не реагируя на звон палочек Сяо Чжаня о его. — Что случилось?       — Да Тин… она в травматологии сейчас. Ты… прости, но ты не можешь поехать к ней? Вещи и…       — Что случилось?       — На нее напали. — Мэн Ди всхлипывает, уже не пытаясь скрыть этого. — Она сейчас в Пекине, танцевала в каком-то баре… и мне только что позвонили, ты же знаешь, я в быстром наборе, а у нас в Пекине никого, только ты, и я вот…       — Я приеду. Говори адрес и что… что нужно? — палочки с металлическим звоном ударяются о блюдо и катятся по столу, пока Ибо напряженно вслушивается в торопливый говорок Мэн Ди, перечисляющий необходимые вещи.       — Да какого блять хера, — цедит Ибо, как только звонок сбрасывается, и выскакивает из-за стола.       — Что произошло? — Сяо Чжань встревоженно подрывается с места вслед за ним. Ибо дергает хвостом, разворачиваясь.       — Да Тин избили, она сейчас в травматологии. Еще неизвестно, насколько плохо, но, кажется, серьезно… Я должен там быть.       — Я с тобой, — Сяо Чжань следует за ним в спальню, тоже торопливо хватается за джинсы, натягивая их. Ибо шипит что-то неразборчиво и кивает пару раз, нервно перетряхивая одну из сумок и запихивая туда пару новых футболок.       До больницы они добираются на такси, Ибо все так же сосредоточенно молчит, дергая ногой и хвостом, пялясь бессмысленно в окно на проносящийся мимо город. В голове — обрывки мыслей и воспоминаний.       С Да Тин они познакомились похожим образом: оказались в одном отделении травматологии. Только если Ибо вывихнул кисть в очередной драке, Да Тин тогда как раз осваивала скейт и сломала палец, разучивая очередной трюк. Устроили перфоманс прямо в приемной, выясняя, как правильнее выполнять прыжок и волну телом. Ибо был по-настоящему восхищен.       И видеть обычно жизнерадостную и самоуверенную Тин-Тин, бледной тенью себя полулежащей на кушетке с замотанной головой, оказывается весьма выбивающе из колеи. Ибо чувствует, как Сяо Чжань мягко пожимает его пальцы, и кидает благодарный взгляд на мужчину, прежде чем включиться в разговор с доктором.       Ничего страшного, говорят ему. Множественные гематомы по телу, ссадина на лице, и да — трещина лучевой кости руки. А в остальном — «вашей подруге повезло». Ибо сжимает губы и зубы, готовый высказаться, когда в их диалог вмешивается уже Сяо Чжань. Он мягко подталкивает Ибо к Да Тин, кивает пару раз, пока Ибо колеблется, и вежливо улыбается доктору.       — Кто тебя так? — Ибо подсаживается к кушетке, глядя на слабую улыбку девушки — блеклую тень привычной.       — Как обычно, — девушка пытается пожать плечами и тихо шипит. — Не дергайся. Все не так уж плохо… бывало и хуже, помнишь?       — Мгм.       — Кто-то. Пацаны с района? — она вздыхает, утомленно прикрывая глаза. — Знаешь же. Всегда надо доказать, что имеешь право зарабатывать делом, а не телом.       Ибо молча смотрит в бледное лицо с заострившимися от боли чертами, и, как обычно с ним бывает, не может найти слов. Не после тех, что уже произнесла девушка, не после спокойного принятия в ее тоне.       Потому что, блять, это совсем не так. В каком, сука, месте, они должны что-то кому-то доказывать раз за разом?       Ножка табурета скрипит под ним, и Ибо усилием воли заставляет себя разжать кольца хвоста на нем, подскакивая с места.       — Да, мы отвезем ее домой, — голос Сяо Чжаня пробивается сквозь дымку ярости, а в следующий момент его крепко обнимает за талию, прижимая к своему боку. — Привет, Да Тин, вряд ли ты меня помнишь. Мы с Ибо подбросим тебя до дома, ты не против?       Ибо старательно дышит, мелко вибрируя от гнева, пока Сяо Чжань еще улаживает какие-то мелкие вопросы и почти вытаскивает его в коридор больницы и дальше — в туалет.       — Блять! Ненавижу, — Сяо Чжань захлопывает за ними дверь, и только тогда Ибо дает свободу своим эмоциям. После второго удара на белой стене остается кровавый отпечаток кулака, третий замах ловит Сяо Чжань.       — Бо-ди, Бо-ди, — он удерживает порывающегося вырваться фелина, пытаясь поймать его взгляд. — С ней все будет в порядке. Бо-ди!       — Дело не только в ней, Чжань-гэ, КАК ТЫ НЕ ПОЙМЕШЬ? — он все же срывается на крик, выдергивая руку из захвата и сам вцепляется в плечи Сяо Чжаня. — Я ненавижу это разделение… то, что точно так же через пару дней, недель, месяцев, в палате может оказаться моя мать или Цзысюань, что однажды Хаосюань выйдет из дома и не вернется, я ненавижу, что все делают вид, что это н о р м а, и ублюдки, которые сделали это с Тин-мэй, уйдут безнаказанными! Ненавижу, что Тин-Тин считает это нормой! Ненавижу свои уши, которые закрывают мне двери… НЕНАВИЖУ ЭТОТ ЕБАННЫЙ МИР!       Губы Сяо Чжаня подрагивают, когда Ибо наконец замолкает, сверкая глазами. Он дышит тяжело и загнанно, словно не кричал, а сражался сейчас. Сожаление, острое и терпкое, вспыхивает во всем теле.       — Чжань-гэ… Прости…       — Нет. Нет, Ибо, ничего. — Его притягивают к себе, и Сяо Чжань крепко обнимает его, до боли в сдавливаемых ребрах. Ибо самому себе кажется какой-то малолеткой, особенно когда в помещение заходят парочка посетителей, косясь на двоих слипшихся в объятии парней неодобрительно. И наркоманом чувствует себя тоже, медленно вдыхая Gucci с нотками сладости и обмякая от этого тепла.       — Ты договорился, чтоб Да Тин выписали? — он шепчет это Сяо Чжаню в шею, собираясь перед рывком. Он слишком привыкает к его теплу. Так нельзя.       — Ее бы и так не стали держать, травмы… не представляют угрозы ее жизни, — Сяо Чжань успокаивающе поглаживает его по спине. Ибо отстраняется, заглядывая виновато ему в глаза, на что Сяо Чжань только улыбается нежно. Щелчок по носу заставляют Ибо свести глаза в кучку, и это только смешит Сяо Чжаня. — Мне ревновать пора?       Ван Ибо фыркает, пытаясь поймать его палец губами, и хлопает ресницами наивно, игриво поглаживая хвостом по упругой заднице.       — Вместо тысячи слов, — Сяо Чжань хихикает, ловя разыгравшуюся конечность свободной рукой, и за нее же тянет Ибо на выход. Ибо послушно следует за ним, параллельно вытаскивая телефон и вызывая им всем такси, и обещает себе, что это был последний срыв. Хватит.       После того, как устраивают Да Тин в ее съемной комнатке, они, переглянувшись, решают прогуляться. Идут в молчании, сталкиваясь плечами и ловя мелкие улыбки друг друга. Ибо думает обо всем и сразу: и о Да Тин, и о здоровье матери, и о школьных успехах Ван Хаосюаня — стоит им позвонить завтра. И о том, как красиво падает вечерний свет фонарей на Сяо Чжаня. Цепляется взглядом за день недели на экране очередного билборда. События сегодняшнего мельтешат в голове, наскакивают одно на другое, и Ибо задумчиво покусывает губы, прокручивая в пальцах затертую уже визитку.       День икс завтра. А у него все еще нет ответа на вопрос, стоит ли так рисковать и ради чего это делать вообще. Но, с другой стороны… возможно, это действительно выход. И Ибо знает, насколько тупо доверять подобным знакомствам, однако, волков бояться — в лес не ходить?       Тем более, на пары ему с утра не надо, зато у Чжань-гэ завтра их целых пять. Вот и время разведать будет.       Он улыбается вопросительно приподнявшему брови Сяо Чжаню и хитро щурится, кивая ему за спину. Там — небольшой ресторанчик домашней лапши, и раз уж они сегодня не успели еще поужинать… намек Сяо Чжань понимает верно. Он закапывается в меню, а Ибо, потягивая принесенную воду и глядя на задумчиво шевелящего губами Сяо Чжаня, решает, что можно для подстраховки скинуть GPS Ким Сонджу.       Именно так он и поступит. Основной проблемой окажется объяснить вернувшемуся из универа Сяо Чжаню, почему Ван Ибо так срочно необходимо полночи где-то прошляться, но и здесь выручает волшебное «проветриться». Ван Ибо ненавидит лгать и ненавидит себя, когда за ним закрывается дверь.       Но если и срываться… то только самому. Он не потащит за собой Сяо Чжаня, который вчера так смешно втягивал в себя лапшу и кричал чайкой, заставляя Ибо улыбаться. Кого угодно, но только не его.