Жасмин

Один день сменял другой, а я не знал, что это и есть жизнь. Стиг Йоханссон

      Сяо Чжань правда старался быть хорошим парнем. Не имея особо опыта отношений, он, тем не менее, неплохо представлял в голове образ идеального их устройства. Готовить ужины и завтраки, закидывать при случае вещи в стирку. «Заботиться и позволять заботиться о себе» — откуда он услышал это? Но старания не всегда достаточно.       Всегда кажется, что момент этого осознания приходит неожиданно. Любовь слепа, и, пока вы взаимно гладите друг друга, делите приятные моменты и уступаете в мелочах, кажется, что это — навсегда. Вы нашли друг друга, сошлись по всем фронтам и сцепились краями паззла. Звучат фанфары, души трепещут и радостно тянутся друг к другу. Вы молодцы.       Но отношения — это никогда не про статику. Да и сами люди меняются каждый день. Каждый день вы выходите из дома и на вас обрушивается массив новой информации, которая непременно изменит вас и человека рядом. Капли воды пробивают камень.       Сяо Чжань думает об этом, глядя в спину Ибо. Тот валяется на кровати, болтая ногами и хвостом в воздухе, играет в какой-то шутер. Кажется, даже в компании, потому что то и дело издает возмущенные звуки, призывая «тупицу» поторопиться.       Да, его парень всегда говорит такое в лоб.       Вечер пятницы. Многие пары сидят в это время в обнимку, отдыхая после недели и устраивая романтичные ужины. Сяо Чжань вспоминает статью, последнюю из многих прочитанных, счет которым идет уже за сотню, наверное. Название привлекло внимание, когда он сидел на паре, тем же вопросом, что он не первый день задавал себе сам: что является залогом хороших отношений? И если он задумывается над тем, как что-то поменять — остается ли он хорошим партнером?       Он снова смотрит на развалившегося на кровати фелина.       Дело было, конечно, не в том, что Ибо валяется вечером в одного, залипнув в телефон, и не помыл сегодня посуду. Посуду он не мыл как раз потому что Сяо Чжань отправил его с кухни после ужина, сославшись на необходимость «помедитировать под плеск воды». Ибо пару раз ошеломленно моргнул, обнял, чмокнув в плечо, и послушно вымелся из кухни.       И не в том, что Сяо Чжань теперь работал на двоих. Даже будь это так — доходы Сяо Чжаня сейчас позволяли об этом не переживать, тем более что Ибо ни разу не просил его о деньгах. Нет, Ибо как раз-таки зарабатывал, причем Сяо Чжаню порой начинало казаться, что больше него самого в универе.       И да, он ни разу не готовил ничего сложнее яичницы (чему Сяо Чжань несказанно радовался, все же свою кухню он тоже любил), зато почти каждый вечер его ждали угощения из какой-либо пекарни или кондитерской, порой — вместе с ужином из любимого ресторана Сяо Чжаня. Сколько раз они ходили мимо него, решив прогуляться после университета… до того, как все изменилось.       Проблемы не было и в том, что теперь такие походы стали редкостью, да и они сами теперь пересекались редко. Ведь, когда Сяо Чжань уходил, Ибо обычно еще не нужно было вставать; но он всегда, шатаясь, поднимался, выходя в коридор, стоило щелкнуть замку. Прижимал Сяо Чжаня к входной двери, сонно нежа родинку под губой. После чего крепко обнимал и обтирался об его воротник лицом и башкой, чтобы так же молча, натыкаясь на стены, уползти обратно в постель. Или в душ — в зависимости от необходимости заняться делами.       И Сяо Чжаня как раз последнее и пугало. То единственное, что каким-то образом оказалось за гранью их разговоров и жизни. Сяо Чжань уходил в университет — Ибо тоже уходил по делам.       Вечером они встречались, обсуждали все на свете, включая проекты Сяо Чжаня, тупых студентов и вкус новых баоцзы на углу Синси и Шандисань, а также крутых танцоров, с которыми Ибо познакомился на каком-то проекте.       И ни слова о работе Ван Ибо.       После его исключения из Цинхуа они еще могли поболтать о различных вариантах, и даже смотрели пару колледжей, пока Ибо решительно не покачал головой, убеждая Сяо Чжаня: теперь он будет поступать только на следующий год и только на ту специальность, которая действительно будет иметь для него смысл. Нет — значит, только работа и танцы. Но стоило ему съездить домой поддержать семью — абсолютный молчок. Как отрубило.       Да, Сяо Чжань пытался быть хорошим парнем: заботливым вне зависимости от того, что происходило вокруг; поддерживающим, когда у его партнера что-то случалось; понимающим, если партнеру было необходимо личное пространство. Он старался отгонять мысли о том, что наскучил — в конце концов, Ибо всегда был прямолинейным, и секс их не терял оборотов. Пусть бы судить об отношениях по сексу казалось тупым. Все же, с каждым разом, когда Ибо, чмокнув его в губы, уходил на «собрание анонимных механиков, Чжань-гэ, ты же знаешь, как я хочу попасть в хорошее место», его старания были все ближе к провалу.       Сяо Чжань снимает очки и массирует виски пальцами, проходя, наконец, в спальню. Если не хватает внимания — нужно об этом говорить, это тоже было написано в тех умных статейках. Но Сяо Чжань и сам в состоянии до этого дойти, а вот о том, что действительно важно — как собрать смелость на разговор подобного рода, там не было сказано ни слова.       — Как прошел день? — Сяо Чжань устраивает очки на тумбочке со своей стороны и аккуратно присаживается на кровать.       — Да норм, — Ибо елозит по покрывалу животом и пытается почесать голень одной ноги ногтями другой, отчего хвост забавно подергивается. — Да бля, Сынен, слева… слева!.. Мм, я щас, Чжань-гэ…       Сяо Чжань согласно мычит, тянясь и ловя Ибо за ногу. Медленно поглаживает ладонью по голени сам, заставляя Ибо уложить ноги на кровать, и аккуратно проводит пальцами по мышцам. Ибо довольно мурчит что-то, хвост растекается теплом по талии, игриво щекотясь самым кончиком. Сяо Чжань ведет рукой вверх, еле касаясь нежной кожи с внутренней стороны колена, заставляя фелина коротко зафырчать. Сердце снова подскакивает к горлу. Он так любит его. Любит вот такого, расслабленного и подставляющего спину. Любит, когда он несет какую-то абсолютную дичь, набив полный рот баоцзы, когда тычется сонным котенком в шею по утрам, любит усталого и обессиленного, когда он подползает ночью, пропахший маслом и улицей так, что не помогает даже душ.       — Ибо-о.       Любит, даже когда он прячет нервно сжимающиеся руки в карманах и неловко врет о новой работе.       Наверное, так себя чувствуют те, кто, даже учуяв на любимом человеке чужой запах, все равно продолжают верить. Мысль неожиданно ошпаривает. Раньше он всегда считал, что изменщик не достоин ничего. Ровным счетом: ни прощения, ни прощания. Равнодушие, даже мнимое — вот единственное, что, по его мнению, можно было подарить предавшему доверие человеку. Но, видимо, легко рассуждать, никогда не любивши?       — Чжань-гэ? — Ибо поворачивает к нему голову звериным каким-то движением, заставив внутренности задрожать уже совсем по иной причине. Моргает медленно, поводя носом и вглядываясь в него. Сяо Чжань выдыхает, только сейчас осознав, что вцепился в голень Ибо чуть ли не ногтями. Он легко подтягивается, укладываясь на него сверху. Утыкается носом в шею, вжимается грудью и бедрами, стараясь не давить на основание хвоста.       — Я так соскучился.       Ибо выдыхает тихо и откидывает телефон в сторону, кажется, так и не закончив раунд, поворачивает голову и выгибает шею, подставляя ее под поцелуи:       — Я здесь.       Сяо Чжань ненавидит себя, когда падает ему на губы. «Я так соскучился по нашим искренним разговорам».       Но в каком-то смысле, секс — тоже разговор душ и тел. Чуть позже он обязательно все выяснит и про Ибо — когда поймет что-то новое, что открылось бездной в себе же.       В субботу, когда Ибо снова убегает, на этот раз на вечерние занятия с группой, звонит мать. Хорошо, что не при нем, но, с другой стороны, Сяо Чжань с большим удовольствием бы просто не брал трубку. Он, честно, иногда не понимает, как так выходит, что Сяо Чжоу до сих пор столько знает о его жизни. Порой это пугает, но в последнее время все чаще раздражает. Заводит она речь, как всегда, издалека, серпантином подбираясь к главному. Сяо Чжань невольно ловит себя на мысли, что это у них семейное, и тихо фырчит. Видимо, время подле Ибо, не терпящего подобного перебора тем, все же на него повлияло.       — Нет, мам, мне не нужны голубые шторы, будь они хоть из хлопка, шелка или золота, хоть от тетушки Лю, хоть от самого божественного пантеона, — Сяо Чжань вздыхает в трубку. — Ты звонишь выяснить только это?       Мать пару мгновений молчит, и Сяо Чжань уже начинает думать, что ответа не будет, когда Сяо Чжоу все же говорит:       — Ты видел новости из Шанхая? А что творится в Гонконге?       Сяо Чжань поджимает губы, кидая быстрый взгляд на комп и снова возвращаясь к увлекательному процессу телефонных почеркушек в скетчбуке. Но матери, разумеется, его ответ и не нужен.       — Там сейчас идут протесты. В телевизоре этого никогда не покажут, но вы же видите это в своем интернете! Одна моя подруга говорит, ее сестра чудом осталась жива после теракта. Эти кемономими…       — Мам.       — Кемономими! Они совершенно отказываются от сотрудничества! Сяо Чжань, ты…       — Мам, перестань.       — Что «перестань»?! А этот твой мальчик… он…       — Его зовут Ибо, — карандаш прорывает листок, со скрежетом проходясь по столешнице и оставляя графитовый след. Черная полоса, такое иногда бывает. Сяо Чжань откладывает его и зажимает переносицу пальцами. — И мы живем в Пекине.       — Ты понимаешь, о чем я!       — Да, — Сяо Чжань тоже повышает голос. — Но то, что ты пытаешься во всем обвинить Ибо, я тоже понимаю. Ты с ним даже не знакома, но уже судишь…       — Я не обвиняю его, я… желаю счастья тебе!       — Я… — Сяо Чжань осекается и выдыхает, откидываясь на спинку компьютерного кресла. Отстаивание своих границ в разговорах с матерью всегда давалось с трудом, чаще он кивал и поддакивал, все равно поступая по-своему. Ему казалось, что жизнь отдельно от нее в последние годы пошла на пользу обоим, но как только возможность строить из себя приличного мальчика исчезла, исчез и их обоюдный комфорт. А лгать об Ибо Сяо Чжань не собирался. — Я ценю твою заботу, мам, правда. Но я в отношениях с Ибо. И с ним же я буду их обсуждать.       Сяо Чжоу молчит, и не сказать, чтобы это не действовало на нервы. Сяо Чжань до сих пор, честно говоря, не знает, на что способна эта женщина. Странно, наверное, говорить подобное про свою же родительницу, но обольщаться не получалось: мать, даже любя, оставалась собой. Походы к психологу пошли на пользу, но для изменений всегда требовалось желание человека, а Сяо Чжоу была упрямой, очень. Сяо Чжань во многом пошел в нее, но искренне надеялся, что не унаследовал хотя бы тяги любить разрушающе.       — Я опять перегибаю палку? — Сяо Чжоу прерывает молчание между ними, когда на бумаге уже вырисовываются очертания взгляда Ибо. Пронзительного, в самую душу, который он запомнил еще по первым встречам. Сейчас Ван Ибо уже не смотрел на него так, и Сяо Чжань снова задумался над тем, как сделать так, чтобы этот взгляд не вернулся. От этого его отвлекает тихий всхлип в трубке.       — Мам, не плачь, — он беспомощно сжимает телефон в пальцах, прислушиваясь к ее сорванному дыханию. — Тебе не нужно так переживать за нас. Я же говорил, Ибо — умный парень. Я счастлив с ним.       Еще бы он верил в то, в чем так рьяно убеждал мать. Тот Ван Ибо, с которым они были знакомы, который, несмотря ни на что, улыбался всем существом, сильно отличается от Ибо сейчас. Темные тени на дне его глаз пугают Сяо Чжаня. Только он никак не может определить, за кого он боится больше.       Понедельники он начинает ненавидеть с новой силой. Он подпирает щеку рукой, второй тянясь к ноуту и запуская его. Взгляд цепляется за приветливо ухмыляющегося Спанч Боба у тачпада, и Сяо Чжань проводит подушечкой указательного пальца по пленке наклейки. Желтая. Понедельник — лунный день. По китайской традиции так его и называли, пока не прошло упрощение, кажется. А вот в японском и корейском так и осталось. Как же в японском? Ничийоби? Нет, ничи — это солнце, луна гэцу. Гэцуйоби. Лунный день. Красивое название для совершенно отвратного — не всегда, Сяо Чжань знает — дня.       Впн на телефоне сегодня прогружается особенно долго, Сяо Чжань успевает дойти до противоположного угла кафедры и залить чайные листья в термосе водой, то и дело залипая на тонкие фигуры пара. Термопот привычно жужжит, отпуская воду.       Сяо Чжань трет лицо руками, когда в одной из фигурок видит хвост.       Ибо все чаще теперь работает во вторую смену, и Сяо Чжань тоже остается в университете, чтоб доделывать возникающие, словно из воздуха, задачи. До этого он предпочитал брать все домой или в Нефрит, чтоб просматривать студенческие работы и методички, прижавшись к теплому боку фелина и ощущая мягкие поглаживания хвоста. Одному же находиться в пустом доме или за столиком, куда вечно желает приземлиться чья-то чужая задница, не очень хочется.       Вот и сегодня он заметно задерживается. И вновь — дело не в чем-то конкретном. Да у него даже на завтра срочных задач нет. Сейчас он просто выискивает на телефоне новые видео и фотки, посматривая одним глазом на хренову тучу материалов по грядущей конференции. Участвовать нельзя отказаться. Ставьте запятую где хотите, но помните, что геморрой обеспечен в обоих случаях.       Впн наконец мигает зеленым, и Сяо Чжань вздыхает, чувствуя себя виноватым, когда заходит в Инстаграм, выбирая профиль wang.yibo97. Начиная загружать новый пост. Кажется, что сейчас Ибо уж совершенно точно не оценит его поступка. С другой стороны, они уже обсуждали это и то, что Сяо Чжань, теоретически, мог бы вести аккаунт Ван Ибо в инсте. Вероятно, то, что он не сказал, что уже начинает, не может считаться таким уж преступлением, правда?       Его нервное постукивание пальцами по заваленному столу прерывает звонок.       — Лу-Лу! — он радостно приветствует подругу, оставляя ноут думать над очередным громоздким файлом с методическими указаниями, и откидывается на спинку кресла. Теперь он точно может себе позволить ненадолго отвлечься от этого дерьма.       — Чжань-Чжань, как настроение?       — Умираю за бумагами, — очень грустно стонет он, но улыбка, пробивающаяся на губы от теплого голоса подруги под конец, сводит на нет всю трагичность фразы. — Чем ты живешь?       — У нас с Цзыи все схвачено. — Сюань Лу переливчато смеется, на фоне слышится стеклянный звон. — А как ты насчет встретиться в пятницу? Сходим посидим.       — М-м, — Сяо Чжань задумчиво мычит, поднимая взгляд на календарь. В пятницу у него в этот раз должно быть три пары, где он выступит лектором, и одна — собственная. До этого кружочком обведена среда, 9 декабря: он должен сперва провести один из зачетов у первого курса, потом помочь провести экзамен профессору, а затем — присматривать за студенческим выступлением… Мысль о том, чтобы развеяться после, никогда еще не казалась настолько привлекательной.       — Кроме того, с нами хочет сходить погулять Юй Бинь, — пока Сяо Чжань раздумывал, Сюань Лу решила продолжить. Сяо Чжань замирает от ее слов, хватаясь за стол. — Ему пришлось задержаться в Германии, так что он прилетел совсем недавно. Мэн Цзыи уже успела с ним пересечься, говорит, он удивительно похорошел, — Сюань Лу хихикает. Вкус Мэн Цзыи был специфичным, но, помимо того, Лу-Лу прекрасно знала, что ее девушка очень ее любит, и типичные высказывания Цзыи в стиле «Такой секси» воспринимала с весельем. — Я знаю… думаю… тебе трудно. Но… подумай, хорошо? Мы были неплохими друзьями, тебе не кажется?       Сяо Чжань проводит пальцами по лакированной поверхности стола, натыкаясь на ручку и бессмысленно уставляясь на ее золотистый колпачок. Она точно не его, он предпочитал не столь вычурный вид, но вспомнить, откуда ручка взялась на его столе, не получается. Часы в углу кафедры гулко пробивают шесть вечера. Муха вязко жужжит где-то на закрытом жалюзи окне, и Сяо Чжань вдруг чувствует себя такой же мухой. Влипшей. Обреченной.       — М-м, — наконец отзывается он и вздыхает, отбрасывая ручку в сторону. — Хорошо. Спасибо, что пригласила. Я подумаю до завтра, хорошо?       — Конечно, Чжань-Чжань, — кажется, девушка обрадовалась уже оттого, что он не отказался.       — Передавай привет Цзыи, — он улыбается вымученно на ее ответное «А ты — Бо-Бо!» и кладет трубку. Пост в инсте догружается, и впн благополучно слетает, а сил лезть в него снова у Сяо Чжаня тупо нет.       Привет он передает, конечно. Ибо как раз заходит за ним после своих дел, и, пока они ходят по маркету, запасаясь продуктами, Сяо Чжань позволяет себе подумать, что, возможно, все действительно постепенно наладится. Даже то, что сломалось уже очень и очень давно. Он же не муха, все же.       — Ты должен признать, что Зоро крут.       — А я говорю, что Усопп круче!       — Он трус, — Ибо поджимает губы, замахиваясь на Сяо Чжаня хвостом, от которого тот ловко уворачивается и, показав язык, взбегает на несколько ступеней вверх, выворачивая на свой этаж. С тех пор, как они месяц назад условились ходить только по лестницам, не пользуясь лифтами, подниматься они стали заметно резвее.       — Он предусмотрительный! — Сяо Чжань дожидается, пока Ибо подтянет пакеты выше, преодолевая последние ступени в несколько широких шагов, и говорит это с победной усмешкой.       — А Зоро — сильный и продуманный… — Ибо гордо задирает подбородок, проходя в открытые недовольно сопящим Сяо Чжанем двери на площадку с квартирами. — Ай!       Сяо Чжань довольно усмехается, прокручивая кисть, как ни в чем ни бывало, будто и не он вовсе только что шлепнул фелина по заднице. И замирает на полдвижении, широко открытыми глазами уставившись на дверь их квартирки.       «Кошака надо было не краской обливать, а кислотой!» — воспоминание отдает машинным маслом и болезненным привкусом чужих слез на губах. Сяо Чжань хватается за локоть Ибо, удерживая того на месте и не отрывая взгляда от надписей. «Возвращайся, откуда выполз». «Волосатую шкуру — на свалку», «黑尾鬼住在这儿». Выполненные явно уверенной рукой, они бросаются в глаза яркой краской и выверенными линиями.       Сяо Чжань отмечает это мимоходом, продолжая удерживать Ибо, порывающегося подойти ближе.       — Чжань-гэ, — Ибо неаккуратно бросает пакеты на месте, обхватывая его лицо ладонями, и Сяо Чжань смотрит в его чуть вытянутые к вискам глаза. Ибо пытается улыбаться, поглаживая его по щекам большими пальцами. — Дыши, слышишь? Ну же, Чжань-гэ…       Он правда пытается вздохнуть, но воздуха катастрофически мало. Паника заползает в сознание исподволь ленточным червем, чтобы развернуться в нем во всю ширь. Это он виноват? Их нашли из-за него?       — Сяо Чжань! Баобей… — Ибо тянет его за собой, Сяо Чжань, спотыкаясь, слепо следует за ним, слыша тихий щелчок замка. Вдох-выдох.       За что?       — Чжань-гэ, ну же, все хорошо, — Сяо Чжань прикрывает глаза, позволяя себе чувствовать, как мягкие губы Ибо оставляют теплые поцелуи на его лице — как капли летнего дождя под солнцем.       — Ничего не хорошо, — Сяо Чжань судорожно вздыхает. Комок в горле все еще мешается, но, по крайней мере, больше не чернеет в глазах. Он поднимает взгляд, прямо глядя в бледное лицо встревоженного фелина. У него опять содрана корочка с губ, и он вздыхает тяжело: Ибо вечно теряет гигиенички, и в результате — вот… — Это я виноват. Прости, Ибо.       — Что? Конечно же, не ты.       — Я. Я… прости… я, — Сяо Чжань заставляет себя замолчать, сглатывает слюну и вдыхает, собираясь. Хватается за горячие руки Ибо, лежащие на его коленях. — Я начал вести твой аккаунт в Инстаграме. И несколько фоток были совсем недалеко отсюда. Я не подумал, что… что тебя могут искать так… и…       — Гэ. — Ибо не дает ему договорить, подается вперед, заставляя его замолчать поцелуем. Когда он отрывается от его губ, растягивая между ними ниточку слюны, он улыбается подбадривающе: — Меня мог найти, кто угодно. Не обязательно из Инстаграма. Выследить. Это даже могут быть наши соседи!       Сяо Чжань снова бледнеет, и Ибо торопливо добавляет, взволнованно взмахивая хвостом:       — Хотя, конечно, вряд ли они, тогда это произошло бы раньше… Гэ, воды?       — Ага, — он находит в себе силы прохрипеть невразумительное согласие и соскакивает с места. Сердце бухает тяжело, горло пережимает. Страх задохнуться возвращается, заставляя руки подрагивать. Он едва борется с желанием сунуть пальцы в рот, глубоко до горла, убедиться, что его тело еще функционирует верно. Вместо этого он, налетев на кофейный столик и врезавшись в угол шкафчика, добирается до окна и нервно дергает за ручку. Она поддается плохо, заставляя беситься, и Сяо Чжань с силой дергает на себя, переваливаясь через подоконник и жадно вдыхая прохладный воздух. Голова кружится, и он не сразу осознает, что со спины к нему прижалось теплое тело.       Ибо что-то успокаивающе шепчет, гладит по плечам и ногам, слегка надавливает на места засосов. Отвлекает, и Сяо Чжань наконец вдыхает с вымученным стоном.       — Бо-ди, — сглотнуть получается не с первого раза, Сяо Чжань вцепляется пальцами в его руки, тянет на живот. — П-поговори со мной сейчас.       Паника бьется, плещется внутри приливными волнами о причал шаткого спокойствия. Сяо Чжань сжимает руки крепче, ощущая, как немеют кончики пальцев, а его самого потряхивает в теплых объятиях.       — Мм, сегодня видел добермана, — Сяо Чжань, уткнувшийся лицом Ибо в плечо, удивленно вздрагивает. Ибо легонько касается его уха губами, и Сяо Чжань чувствует, как изгибаются в улыбке его губы. — Конечно, с хозяевами, но этот гордец перетянул все внимание на себя. Ты видел их тело? Так мышцы перекатываются, — Ибо аккуратно принимается разминать ему плечи, и Сяо Чжань еще больше обмякает в его руках. Странное ощущение одновременно покоя и тепла разливаются внутри горячим шоколадом. — Я с детства мечтал о собаке. У нас… ну, не было возможности завести ее. К тому же, это нелегко, да… да и собаки часто реагируют на нас настороженно. Но может, когда-нибудь… что думаешь, гэ?       Сяо Чжань улыбается, сцепляя руки в замок за спиной Ибо.       — А я с детства мечтаю о котенке. Мама была против того, чтобы заводить кого бы то ни было, а потом как-то не до того стало, — Сяо Чжань усмехается коротко, отстраняясь, и заглядывает в теплые глаза за синей челкой: — Нам нужен большой дом?       — Потом. Дом с забором. И кошкой. И собакой. А пока… пока нам нужен балкон. — Ибо улыбается подрагивающими губами. Он весь словно резонирует перенесшимся напряжением, и Сяо Чжань снова крепко обнимает его, поглаживая взмокшую спину фелина и позволяя уже ему спрятать лицо у себя на плече. Вздыхает.       Сезон панических атак спустя два года снова открыт. А Сяо Чжань знал себя достаточно хорошо, чтоб понимать, что следующая не заставит себя долго ждать, и откладывать посещение своего психотерапевта и дальше совсем глупо. Невозможно делать вид, что все в порядке, когда тебя выбивает из колеи даже подобная херня.       — Почему сложности у тебя, а успокаиваешь все равно ты меня, — бурчит он на ухо Ибо и коротко лижет нежную соленую кожу, заставляя его вздрогнуть и расфыркаться по-кошачьи.       Но один плюс во всем этом, несомненно, находится: весь вечер они проводят вместе. И Сяо Чжань, оплетая Ибо всеми конечностями, вдруг вздрагивает, резко поднимая голову.       — Мы не будем здесь оставаться.       Решение приходит внезапно, отголоском решительного заявления Ибо о балконе. Точно. Им нужна другая квартира, с балконом, консьержем и камерами в подъезде. Впрочем, Сяо Чжань уверен, что камеры нужно поставить и у их двери. В голове плавают обрывки мыслей и разговоров, но среди них четко светится «новое и безопасное место». Кажется, это не очень логично. Кажется, Сяо Чжаню плевать на логику.       — Что? — Ибо приподнимает голову с подлокотника дивана, мягкие поглаживания по спине прерываются на шее. Он слегка сжимает ладонь, пытаясь заглянуть в глаза, и Сяо Чжань с готовностью поворачивается тоже.       — Давай переедем. Ближе к универу, клубу, твоему танцевальному кружку. Можно на угол Синси, где баозцы. Будем покупать сразу. Там, кажется, еще и недалеко один из отделов общественной безопасности…       Сяо Чжаня прерывает тихое фырканье. Ибо кладет ему руку на щеку, легко поглаживая губы большим пальцем, и забавно таращит глаза:       — В этом гэгэ проснулся контрол-фрик?       Сяо Чжань недовольно сводит брови к переносице, буравя Ибо взглядом. Тот вздыхает, прядя ушами, и снова укладывает шею на подлокотник, а руки — Сяо Чжаню на спину. Сяо Чжаню с этого ракурса плохо видно его глаза, но зато хорошо заметно, как Ибо слегка шевелит губами, словно продумывая речь.       — Ладно, — голос звучит немного глухо. — Думаю, мне сейчас хватит, чтобы справляться с половиной суммы за съем и ближе к универу. Да и тебе будет ближе, ты прав.       Сейчас Сяо Чжаню даже плевать на то, откуда именно у Ван Ибо эти деньги. Украл, выиграл в казино, получил в дар — какая в сущности разница, если он может благодаря этому переехать?       — Отлично, — он тут же подхватывается с места, дотягиваясь до планшета. — Где бы именно ты хотел? А планировка? С отдельной кухней?       — Я доверяю твоему выбору, Чжань-гэ, — Ибо касается губами его щеки, тоже садясь рядом и ласково поглаживает по загривку. Сяо Чжань даже успевает улыбнуться, щурясь довольно под его прикосновениями, как следующая фраза впивается в грудь ядовитым шипом. — Сможешь показать мне завтра? Сегодня смена в салоне. Если ты в порядке, то я пойду. Нет, если…       — В порядке. — Сяо Чжань перебивает Ибо, прикрывает глаза, прижимаясь щекой к горячей ладони. — А ты куда-то устроился? — Он надеется, что у него получается проконтролировать голос и, судя по тому, что Ибо довольно муркает в ответ, это так и есть. — Хорошее место?       — Ты как моя мама, Чжань-гэ, — Ибо тихо смеется, вновь оставляя поцелуй — теперь на волосах. — Нормальное. Главное, что платят, и мы можем присмотреть хорошее местечко поближе к работе гэгэ!       Ибо кажется действительно воодушевленным, и Сяо Чжань тоже улыбается ему, дотягиваясь до планшета и открывая диалог с Сюань Лу.       «Привет, Лу-Лу, устроим посиделки в пятницу?».       Кафе выбирают девушки, так что Сяо Чжань даже не удивляется, когда приходит после пар к высокому зданию на одной из площадей-перекрестков, скрытых за многочисленной листвой. Район Хайдянь, который исторически считается университетским, в целом был очень зеленым, что заставляло Сяо Чжаня еще больше его любить. Он даже задумывается над тем, чтобы правда перебраться именно сюда. Цены отличались не так сильно, все же район был ближе для студентов да туристов, работающим же людям, которых затянуло в Пекин волной урбанизации, казалось сподручнее выбрать соответствующие районы.       Сяо Чжань делает себе пометку поговорить об этом с Ибо, когда из подъехавшего такси показывается Сюань Лу. С ней ему по-прежнему гораздо легче общаться, так что он чувствует волну благодарности, когда девушка подбегает ближе, бросаясь на шею. Он мягко обнимает ее, подхватывая, кружит слегка. Оттягивая момент как может, но он все же наступает, и Сяо Чжань поворачивается лицом к своему страху.       Юй Бинь тоже стал выше. Сяо Чжань отмечает это мельком, забывая, кажется, как дышать. Потому что глаза на повзрослевшем лице все те же, и их взгляд ему хорошо знаком. С этой теплотой Юй Бинь смотрел на него много лет назад, еще на их первых курсах, когда Сяо Чжань вдруг говорил какую-то глупость или в очередной раз загонялся из-за полнейшей херни.       — Привет.       — Привет.       Сяо Чжань неловко кивает в ответ на приветствие, чуть не запутавшись в ногах. Юй Бинь выглядит обычно. Так, словно они разошлись только вчера, и вот сегодня встретились вновь, решив переждать время до допзанятий поблизости. Но, конечно, ощущение обманчиво: они все изменились, и эта попытка собрать общение заново начинает казаться изначально обреченной.       — Пойдем-пойдем, — Сюань Лу подхватывает Сяо Чжаня под руку, вырывая из нового круга паники и понимания скорого провала. Юй Биня ухватывает за рукав Мэн Цзыи, и Сяо Чжань торопливо отводит взгляд: тот не кажется хоть сколько-то нуждающимся в провожатом, в отличие от него самого. Сяо Чжань слишком хорошо может представить себе, насколько ярко на его лице отражается внутреннее смятение и желание оказаться как можно дальше отсюда.       Пока они сдают одежду в гардероб, Сяо Чжань успевает подышать и взять себя в руки. Его реакция насмешила бы и самого, не будь это настолько тупо. А чего он ожидал, что Юй Бинь, как и в их последнюю встречу, раскричится на него? Покраснеет лицом от гнева, будет сжимать бледные, схожие по цвету с больничным постельным, руки в кулаки, от которых Сяо Чжань снова не сумеет отвести взгляда, чтобы посмотреть в глаза разочарованного пострадавшего друга?       Сяо Чжань цепляет взглядом, как Юй Бинь помогает снять пальто Мэн Цзыи, на загорелом запястье мелькает металл часов. Девушка ловит его взгляд и ободряюще кивает. За последние годы она тоже выросла из своих бесконечных футболок и дранных джинс, или это влияние Лу-Лу, но, в любом случае, сегодня девушка оправляет на себе платье чуть выше колен темно-зеленого цвета. Ей идет. Точно так же, как Сюань Лу идет ее платье с глубоким отливом красного вина. Сяо Чжань на автомате передает пальто Лу-Лу в гардероб и мешкает перед зеркалом. Из него смотрит подзаебанный молодой препод.       Выглядел ли он так же в тот день, когда пришел в больницу к Юй Биню? Так странно, казалось, давно быльем поросло и уже даже не царапало. Но стоило встретиться, как тоска по новой вспенилась, грозясь перелиться через край. Он, правда, соскучился.       — Такой деловой, — Лу-Лу мягко улыбается ему в зеркало из-за плеча, поправляя волосы, и отступает.       А он сжимает пальцы, скрывая дрожь, и с легким поклоном пропускает девушек и старшего вперед. Воротник слишком официальной рубашки начал давить еще на подходе к кафе, и сейчас со сдержанным смешком приходится признать, что оделись все они, словно желая подчеркнуть отличие между ними же самими трехлетней давности. Столик Лу-Лу, спасибо ей большое, заказала круглый, и так как никто и не подумал бы сесть между ней и Цзыи, она привычно вспархивает на сиденье рядом со своей девушкой. Сяо Чжаню ничего не остается, как улыбнуться оказавшемуся рядом с ним Юй Биню и оглядеться. Кафе — какая-то дичайшая смесь европейского дизайна и восточных декораций, на удивление, действительно отдает уютом и чем-то столь же щемящим, как упущенные годы.       — Знаете, у меня ощущение, что мы — сбежавшие с пар студенты! — Сюань Лу прерывает молчание, оборачиваясь к Сяо Чжаню и заламывая брови домиком. На ее нежном личике это выглядит умилительно, чем она и пользуется с незапамятных времен, когда она еще уговаривала воспитательниц посадить их с Сяо Чжанем на соседние горшки.       — Про тебя иначе точно не подумаешь, слишком хорошо выглядишь, — Сяо Чжань улыбается ей. И от этой улыбки уже не сводит скулы, напротив, словно отпускает постоянное напряжение. По крайней мере, несмотря на все случившееся, они способны сидеть за одним круглым столом.       — Хаха, смотрите-ка, что-то не меняется, Чжань-Чжань всегда сама галантность, — Лу-Лу заливается смехом, немного неловким, но очень светлым, и Сяо Чжань сам хихикает, прикрывая лицо рукой.       — Ох, да, стоит вспомнить, сколько девушек ты свел ею с ума, — Мэн Цзыи подпирает щечку рукой и улыбается мягко, разглядывая свою девушку. Сяо Чжань поджимает губы, пытаясь спрятать улыбку. Когда они вот так вдвоем выпадали из реальности, то заставляли окружающих чувствовать себя неловко. Совсем недавно он бы отвел взгляд, ощущая собственную ущербность, сейчас же хотелось улыбнуться тоже, точно зная, что дома у него тоже будет возможность обнять Ибо.       — Ой, а помните, как на втором курсе за Юй Бинем та девочка бегала? — Мэн Цзыи, словно неожиданно вспомнив что-то, смотрит на упомянутого, высоко задрав брови. Она сейчас так напоминает свою шестнадцатилетнюю копию, что Сяо Чжань вдруг вспоминает: ей-то и сейчас всего двадцать.       — А? А что я-то? — Юй Бинь вскидывает голову от меню, выглядя забавно испуганным, и девушки снова заливаются высоким смехом, переглядываясь заговорщически. Сяо Чжань тоже хихикает, полускрытый своим меню, и легко толкает Сюань Лу в плечо, делая вид, что хочет что-то сказать ей на ухо.       — А ведь она даже регулярно передавала через нас ему угощения!       Мэн Цзыи как-то странно смотрит на Сяо Чжаня, но он не успевает об этом задуматься. Сюань Лу подскакивает на месте, приветствуя официанта, и тема с бегающими и набегающими заминается. Зато дальше разговор течет постепенно. Общих знакомых вполне хватает, чтобы довольно долго обсуждать спокойные темы, привыкая друг к другу заново.       — Но вообще, я до сих пор поражена, что все новые законы были только в сторону ухудшения, — стоило утихнуть голоду и появиться на столе десерту с вином, круг стал более неформальным. Сяо Чжань оценивает то, как тактично Лу-Лу съезжает с темы свадеб бывших однокурсников. То, что у парочки из них уже даже появились дети, лично для него представляется удивительным. И все же, новая тема не кажется ему сильно удачнее. Но если вы еще в универе славились любовью поднимать остросоциальные темы и не раз получали за это по шапке от умудренных опытом товарищей, практически нет шансов встретиться за бокалом вина и замять актуальный вопрос. А учитывая то, как активно Мэн Цзыи сейчас участвует в поддержании детских домов с кемономими, в одном из которых выросла, то становится ясно, что ничто просто не могло пойти иначе.       — Ну, курс корабля зависит от того, кто стоит за штурвалом, — Юй Бинь охотно вступает в дискуссию. Некстати вспоминается, что именно он всегда был тем, кто первым защищал любые проекты в универе по социалке. Сяо Чжань вздыхает, подтягивая к себе блюдо с фруктами и принимаясь придирчиво выглядывать из многообразия что-то, чего ему хочется. Проблема в том, что он не знает, чего хочет, и это даже не о фруктах.       — Если так судить, то у нас уже года три как должно все идти в сторону нормы, еще с выборов тринадцатого, — Сюань Лу покачивает в руке бокал, и Сяо Чжань, наблюдая это краем взгляда, впервые видит в ней что-то не совсем человеческое. Сейчас, столь тесно общаясь с Ибо, он отмечает и в ней эту ленность движений: обманчивая расслабленность перед броском. — Ну а на деле? Только прошла волна ограничений в экономике, как тут же добавили в образовании…       — Ну, я бы не согласился, — Юй Бинь мотает головой, отодвигая от себя опустошенную кружку. — По сравнению с концом двухтысячных, все куда адекватнее. К тому же, ограничения в образовании носят вполне объяснимый характер…       — Да хрена с два, — Цзыи кривится, яростно кроша грушевый чизкейк на своей тарелочке. Сяо Чжань едва давит жалостливое восклицание, запивая его своим зеленым чаем, и еще активнее роется в нарезке. — И свидетельство тому то, что возмущения все громче. И, если честно, — Сяо Чжаню совсем не нравится взгляд, которым подруга скользит взглядом по нему, — я уверена, что скоро что-то да будет.       — Ты так уверенно говоришь, словно не знаешь, как работает наша административная машина, — Юй Бинь пожимает плечами, откидываясь на спинку дивана. — На самом деле опять же жопа, пока дофига независимые СМИ будут нападают на правительство, прирученные — на кемономими и зеленых, последние начнут гнать на правительство… не смотри на меня так, Цзыи, ты знаешь мою позицию, и она не изменилась — нападками тут не решишь.       — В конфликте двух всегда выигрывает кто-то третий? — Сюань Лу пожимает плечами и совершает глоточек своего карамельного латте. Прикрывает глаза, издавая счастливый стон и пихая уже открывшую рот Цзыи в плечо. — Небо, как же хорошо…       — Вы не думаете, что… политика — это не наши культурологические вопросы? — Сяо Чжань наконец находит кусочек ананаса и втыкает в него шпажку. Впрочем, в рот тянуть не торопится, легко покручивая тонкое дерево в пальцах. На вечер он определился. — Да, игры на высоком уровне не должны отражаться таким образом на жизнях обычного населения. Людей и фелинов, которые хотят жить в мире. Но все же, подходить к ней с человеческой точки зрения — занятие обречённое.       — Мм, а ты все еще считаешь, что тем, кто не разбирается, лучше заткнуться и молчать в тряпочку? — Мэн Цзыи прищуривается, наставляя на него острый наманикюренный пальчик, и Сяо Чжань не удерживает смешка.       — Вспомни о моей матери и попробуй повторить заново, — он растягивает губы в ехидной улыбке, когда Цзыи торопливо притягивает руку к себе и принимается категорически осматривать свои коготки. Кому, как не ей, знать, насколько госпожа Сяо в действительности могла быть пугающей, и как действительно в его семье относились к подобным темам.       Кажется, настроение портится у всех, и Сяо Чжань прикусывает язык, мысленно давая себе подзатыльник. Вот о ком точно вспоминать сейчас не стоило, так это о матери, да еще в таком контексте.       — Я тут слышал, ты теперь совсем большой мальчик, и уже даже в отношениях, — Юй Бинь нарушает установившуюся тишину, впервые за весь вечер обратившись непосредственно к нему, и Сяо Чжань сперва оказывается даже не способен обработать запрос.       — А… О! Да, — он торопливо подхватывает чашку чая. На мгновение над их столиком повисает странное, томительное ожидание, но не успевает Сяо Чжань над этим задуматься, как Сюань Лу громко смеется.       — А вы помните, как Чжань-Чжань всегда надувал губы, стоило назвать его мальчиком?       — Старость подбирается незаметно, да, А-Лу? — Мэн Цзыи пихает ее плечом в плечо и улыбается — немного гремлински, но с невыразимой нежностью, которая заставляет Сяо Чжаня радоваться за подругу с щемящей тоской в груди. Раньше он никогда не понимал смысла слова «скучать», во всей красе оно раскрылось только в общении с Ван Ибо. Ему его не хватало: не хватало сейчас, не хватало на парах и редких пробежках. Может, стоило позвать его с ними, однако Сяо Чжань бы не выдержал, если бы этот вечер превратился в наступивший кошмар в его присутствии. Он и так уже почти — кто его дернул за язык вообще что-то говорить, а? Но зато после он сможет прийти к Ибо… наверное, даже забежит к нему на тренировку. Тот в последнее время устает, особенно учитывая, что запись танца пройдет всего через неделю, так что дома опять появится под утро. А так, будет хоть даже пять минут, но вместе.       — А теперь вы наблюдаете улыбку унесенного ветром в чертоги любви… — Сюань Лу над его ухом вздыхает так неожиданно, что Сяо Чжань подскакивает.       В этот раз смеется даже он сам, пусть и пламенея щеками. Он правда чувствует себя влюбленным придурком, и впервые в жизни — взаимно. И несмотря на сомнения и страхи, теплый огонек в сердце все равно заставляет его чувствовать себя счастливым.       Больше опасных тем они не поднимают, обсуждая последние проекты друг друга. Сяо Чжань даже расслабляется, получая удовольствие просто от болтовни обо всем на свете и того, как привычно девчонки строят планы на следующее лето, на время после Чуньцзе, на море и на новые обои. К выходу из кафе они уже ощутимо ближе, и, может, еще не друзьями, но приятелями подтягиваются к гардеробу, со смешками и подколками.       — Можем с тобой прогуляться? — Юй Бинь придерживает для него пальто, помогая надеть. Сяо Чжань встречается с ним взглядом через зеркало, но не может прочесть ничего за идеально вежливым выражением на лице.       — Давай, — он кивает и улыбается ему, тут же скрываясь за шарфом. Сегодня не слишком холодно по зимним меркам Пекина — +5 градусов на солнышке, но это не мешает Сяо Чжаню подмерзать, пусть бы особых заморозков еще не было. Но кто бы отказался от шарфика, рискуя оказаться на улице при нулевой температуре?       Они с Юй Бинем прощаются с девчонками и останавливаются на углу улицы, глядя на полыхающие облака. Световой день становится все короче, тени все чаще захватывают окружающий мир. На часах — почти пять, значит, вскоре зажгутся первые фонари.       — Темнеет так быстро.       — Зима. Помнишь место встречи номер три? — Юй Бинь сует руки в карманы и полуоборачивается к нему с легкой улыбкой, прищуриваясь.       — Про которое ты постоянно забывал? — Сяо Чжань тоже не сдерживает усмешки.       Они тогда только познакомились. Сяо Чжань любил Лу-Лу, но она все чаще пропадала на своих танцах, репетициях, тренировках. К тому же, было сложно рассказывать ей о многом. Общение становилось все реже. Первый курс — самое насыщенное время, Сяо Чжань и сам почти жил в кампусах университета. На одном из мероприятий они и познакомились с Юй Бинем. Тот был старше его на несколько месяцев, но казался слишком милым. Впрочем, это не мешало ему являться той еще занозой в заднице и пронырливой ехидной. Новости он узнавал едва ли не первым, познакомился почти со всем факультетом. Они и общаться сперва начали, когда вместе ставили театральную постановку, и только потом выяснили, что учатся в одной группе. Тогда и договорились о нескольких местах встречи — Сяо Чжань в тот период довольно часто ругался с матерью, и телефон у него был периодически вне зоны доступа. Юй Бинь, наверное, был единственным, с кем Сяо Чжань не притворялся, и с кем мог себе позволить подобную слабость: психанув, вырубить телефон и забраться куда-то, где, он знал, его найдет Юй Бинь.       — Посмотрим, как там теперь? — Юй Бинь, видимо, тоже вспомнив, улыбается уже более привычно, с ехидством. Еще бы: он раза три терялся по дороге к этой пекарне из универа, причем во второй раз каким-то образом вообще прошел по другой стороне близкого к ней парка и оказался на вокзале.       Сяо Чжань фыркает, подтягивая шарф повыше:       — Главное, не заблудись.       — Еще предложи взяться за ручки, — Юй Бинь косится хитро: — Помнишь, как нас застукали за тем, что мы хотим сбежать с материаловедения?..       В пекарне, посмотрев на булочки и пирожки, они переглядываются и, посмеиваясь, заказывают по стаканчику bubble tea. Пятница, они и так обожравшиеся, а столики заняты студентами. Такими же, какими они были тогда, до. Сяо Чжань слегка неловко забирает свой напиток и кивает бывшему другу на двери. Их время здесь прошло, и Сяо Чжаню, правда, немного жаль. Но он уже не хочет вернуться назад и все поменять. Нет, было бы здорово изменить случившееся с Мэн Цзыи и Юй Бинем, но прожитое самим теперь ощущается не таким страшным, когда дома он может закутаться в толстовку Бо-ди с его запахом и приставучими шерстинками. Прошлое кажется необходимым, раз в итоге его кривая дорожка свела их.       Кафешка стоит совсем рядом с парковым прудом, за что в свое время ее полюбили и Сяо Чжань, и вся их компания. Сяо Чжань спускается по настилу, ведущему в нужную сторону. Вскоре к нему присоединяется и Юй Бинь.       Молчание больше задумчивое, чем напряженное. Конечно, у них было много, очень много времени, чтобы подумать, что сказать и как. Но сейчас Сяо Чжань думает, что все слова и обиды, которые тогда, в 2012, раздирали его сердце, уже не жгутся, а большинство он и не вспомнит уже. Они оставили после себя горький привкус. Сяо Чжань раскусывает зеленый жемчуг тапиоки. Зеленый — любимый цвет Ибо, он облизывает губы. Все же, прежнее, жгучее ощущение вины, едва не сожравшее его без закуски, рассосалось, как тучи под жаркими лучами, оставив после себя перистые шрамы облаков.       — Прости меня, Чжань-ди.       Сяо Чжань вздрагивает, поворачиваясь на Юй Биня и удивленно хлопая глазами. Простые слова, которых он ждал эти несколько лет. Когда-то он так сильно хотел их услышать.       — Я не должен был говорить тебе все то, что наговорил. — Тихо добавляет Юй Бинь и облокачивается на перила набережной. А Сяо Чжань сейчас просто думает о том, что фото получилось бы просто потрясающее. Пруд, вобравший в себя краски неба и земли, изящная ковка перил и сам Юй Бинь.       Фотографию он бы назвал «Иллюзии памяти» или «Встреча забытых». Глупости какие. Но суть от этого не может измениться, и Сяо Чжань даже не делает попытки потянуться за телефоном.       — Я не винил тебя, — он наконец смотрит Юй Биню в лицо и, усмехнувшись, качает головой, тоже подходя к перилам. Он ничего не может с собой поделать, когда машинально вытаскивает из поясной сумочки антисептическую салфетку, принимаясь протирать их. Вот бы можно было так же стереть грязь чувств. — Это я должен бесконечно просить твоего прощения.       — Нет. — Юй Бинь усмехается невесело, нервно проводя по ежику волос и вздергивая воротник пальто. Сяо Чжань тоже ежится от холодного ветра, в это время года рвущего островки тепла, как озверевший пес мясной кусок. — Я не имел права сваливать вину на тебя. Мне нужно было поговорить с тобой после… после. Но я не мог. И это еще более эгоистично. Ты не представляешь, Чжань… как мне было жаль потом. Но когда я говорил с тобой, я чувствовал, что потерял все. И это не оправдывает меня, но… я надеюсь, ты поймешь.       — Ты был прав, когда сказал, что я эгоистичный трус, не имеющий представления об искренности и чувствах. Мне и правда было бы лучше не пытаться с кем-то общаться, пока не разберусь в себе, — откликается Сяо Чжань. Кажется, такими темпами он скоро не только сотрет с перил грязь, но вытрет и краску, а после — протрет дыру в металлической трубке, такую же, какая до сих пор где-то в нем.       — Нет, диди, — Юй Бинь поворачивается, и его рука дергается на перилах, словно он хотел прикоснуться к Сяо Чжаню, но запретил себе. Он смотрит на него бесконечно долго, кажется, и качает головой: — Я был не прав. Мы… мы все были неправы. Ты… ты же не знал, да?       Сяо Чжань слегка хмурится, чувствуя, как сердце снова делает кульбит.       — Нет, конечно, — сам себе отвечает Юй Бинь и неловко улыбается. — Вот поэтому мы виновны. Я был в тебя влюблен с первого курса, Чжань-ди.       Сяо Чжань, кажется, задыхается. От ненависти к себе прошлому, от вновь вскинувшей голову обиды. А еще от тоски по Ибо. Почему в его жизни все так неправильно-то?       — Но… почему?..       — Почему я не признался? — Юй Бинь приподнимает бровь. — Или почему никто не сказал тебе?       Сяо Чжань поджимает губы, переводя взгляд на пруд. Почему… Почему… ответ на любой из этих вопросов все равно скрыт в нем, а не в них. Ни Юй Бинь, ни Сюань Лу не заслуживали той ненависти, которую выплескивал Сяо Чжань рядом с ними и, как оказалось, на них.       «Я не говорю, что гомосексуалы плохие, это как с пауками: готов терпеть на расстоянии».       Он морщится. Слишком хорошо помнит собственные слова и интонации. Сколько ему было, восемнадцать? Не оправдание совсем. И то, что под всеми он имел в виду отца, будто бы сделавшего их семью такой: их мать — ненормальной истеричкой, вынужденной каждую неделю возвращаться от психолога и запираться в собственной комнате, его — не имеющего ни малейшего представления, что делать. Кто был виноват? Отец, выбравший свою жизнь, мать, не умевшая отпускать, он сам, слишком остро реагировавший на это?       — Чжань-ди, ты опять думаешь не о том, — Юй Бинь сжимает его плечо, через пальто почти не ощутимо, но Сяо Чжань все равно благодарно улыбается на этот знак поддержки. Юй Бинь прав, но дело же даже не в том, что он думает сейчас. Вовсе нет. — Я просто хотел извиниться. Это не вернет и не изменит ничего, но… я хотел, чтобы ты знал, что ничьей вины, кроме тех, кто забрал И-И, не было.       Сяо Чжань неловко хлопает его по предплечью, сжимая в другой руке ополовиненный стакан с чаем и салфетку. Нелепо и глупо.       — Я понимаю, да. И ты… ты прости.       — Я должен не прощать, а говорить спасибо, — Юй Бинь выдыхает и кивает, засовывая руки в карманы и горбясь. — Поздно уже. Встретимся еще как-нибудь, да?       — Да, поздно… Конечно. — Сяо Чжань кивает ему и, отвернувшись, медленно плетется по парковой дорожке. Он почти ожидает, что Юй Бинь вот-вот окликнет его, повиснет на шее, как когда-то давно, попытается сделать начес кулаком. Но за спиной — только тихий шелест воды. Глупо и нелепо, как весь разговор, весь вечер.       Что с того, что они все встретились? Он останавливается у одной из урн, выбрасывая чай, оглядывается. Набережная пуста, несмотря на снующие по ней парочки. Давно он тут не был, потому что на каждом углу виднелись их счастливые силуэты. И сейчас… на него словно нацепили новый ошейник.       Он дергает за воротник рубашки, расстегивая пару пуговиц. В голове — набатом звенят воспоминания о вечере. Счастливые Лу-Лу и Цзыи, подсовывающие друг другу лакомые кусочки, задумчивый тихий Юй Бинь. Юй Бинь, неловко признающийся в бывшей влюбленности. Они все… совсем, совсем другие.