Жасмин

That’s all right because I like the way it hurts Just gonna stand there and hear me cry That’s all right because I love the way you lie I love the way you lie Love the Way You Lie — BROHM, Pané

      От Цинхуа до Пекинской академии танца семь километров с небольшим. Проще всего пройти по улице Чжунгуанцун, чуть дольше — по восточной Чжунгуанцун. Для начала Сяо Чжань медленно доходит до студенческого городка Бэйда. Отсюда еще больше часа, если пешком. У Ибо пока как раз тренировка в разгаре, можно не торопиться. Сяо Чжань опирается спиной о высокий забор, глядя на то, как мимо спешат подзадержавшиеся студенты. Как бы проще все было, оставайся Ван Ибо студентом под присмотром старших соучеников. У него даже начали появляться приятели! Еще бы несколько недель и, быть может, все бы окончательно наладилось!       Стайка хихикающих девушек, бросающая на него кокетливые взгляды, выдергивает его из размышлений о не исполнившемся, и он отлипает от забора чужого универа. Руки холодные, а в голове блаженно пусто, словно выдувается все оттуда проносящимся ветром.       Еще через час десять он проходит в ворота танцевальной академии, приветливо улыбнувшись охраннику и показав пропуск в Цинхуа. К счастью, чтоб попасть на территорию кампуса, этого достаточно, в спортзалах же особых турникетов не установили до сих пор.       Стоит только войти в здание, как его начинает потряхивать. Теплый воздух, приняв в свои объятия, дает понять, что он промерз чуть ли не до костей. Он вздыхает, расстёгивая пальто, и вытаскивает из внутреннего кармана телефон.       «Я к вам зайду?»       Едва он успевает добраться по знакомому коридору ближе к нужному залу, как из него вываливается разгоряченный Ибо. Встопорщенные его волосы стоят чуть ли не колом.       — Чжань-гэ, — Ибо распластывается по стене, запыхано выдыхая. Сяо Чжань улыбается, преодолевая последние пару шагов и падая на фелина, тычется холодным носом в горячую шею, тянется к сменившим цвет волосам. Кажется, в сухом состоянии они светлые, и Сяо Чжань чуть задыхается от восторга, но ничего сказать не успевает. Фелин коротко чмокает его самого в щеку и выворачивается, провожая взглядом куда-то выскочившего Вэньханя. Отстраняется, оставляя чувство потери, и нетерпеливо переминается с ноги на ногу, оглядываясь на двери зала:       — У тебя все ок?       — Д-да, — Сяо Чжань немного удивленно хлопает глазами, обескураженный таким небрежным вопросом. Да даже Юй Бинь сегодня был внимательнее!       — А чего тут?       — Я… — Сяо Чжань хмурится, ощущение неправильности все нарастает. — Все нормально? Я мешаю?       — Ну… — Ибо странно заминается, потом мотает головой, хватая его за руку и заглядывает в глаза. Хвост нервно мечется за спиной, и это лучше любых слов убеждает Сяо Чжаня, что да, он все же не совсем вовремя. Это… странно обидно.       Они, все же, взрослые люди, и так резко реагировать просто глупо, тем более что у Ибо и правда важный день, а он все равно очевидно был рад его видеть… по крайней мере, в первую минуту. Он взрослый, но обидно — пиздец как.       — Ну и ничего, я тогда пойду, — он все же пытается ободряюще улыбнуться.       — Чжань-гэ, — Ибо заламывает брови, осветленные, видимо, для видео, пряди падают на лицо, — прости, мы сегодня будем снимать прогон. И там…       — Эй, голубки, потом наголубитесь, — их прерывает Вэньхань, недовольно протискивающийся мимо них обратно в зал. Сяо Чжань дергает плечом, удивленный столь холодным приемом.       — Привет, Чжань-Чжань, — Чо Сынен улыбается ему приветливо, он тоже взмыленный, выглядывает из-за дверей лишь растрепанной башкой. — Извини, мы…       — Да бля, парни, и так нихуя не успеваем, вы блять еще потрахайтесь с Пиончиком, мы че, мы… ебаный ты, Сонджу, — Ли Вэньхань орет откуда-то изнутри.       — Мне правда пора, — Ибо переминается с ноги на ногу. Отводит взгляд, хотя раньше бы давно огрызнулся.       — Ага, давай, Пиончик, — Сяо Чжань приподнимает уголок губы, дергая его за осветленные волосы. Выходит как-то ядовито, он и сам морщится, собираясь извиниться, но по руке прилетает отнюдь не ласковый шлепок.       — Да что с тобой? — Ибо возмущенно сжимает кулаки, хмуро скидывая с головы его руку. — Я же говорил, что сегодня не будет времени. Думаешь, я просто так поздно прихожу, от нехуй делать?       — Но я… я думал, могу хоть на пять минут забежать к своему парню? Пожелать удачи? — ошарашенный выпадом, Сяо Чжань обхватывает сброшенную руку другой, прижимая ближе и неверяще глядя на взъярившегося фелина.       — Я тоже много чего думаю, — Ибо всплескивает хвостом, чуть ли не шипя. — Вот и ты вовсе не такой, как я думал.       — Что? Я… просто… — Сяо Чжань захлебывается вдохом, глядя в резко похолодевшие глаза, ощущая, как стало не хватать воздуха. — Мне просто… я хотел тебя увидеть.       В уголках глаз запекло, но он дёргает уголок губ вверх, не отводя взгляда от застывшего лица. Ибо слегка хмурится, открывая рот, но Сяо Чжань отступает.       — Неважно, — Сяо Чжань улыбается, складывая руки, и кланяется: — Прости за отнятое время.       Последний взгляд в широко открытые глаза, и он резко разворачивается, удаляясь. В ушах звенит так, что он не сразу понимает, что его зовут.       — У вас съёмка, Ибо, — мягко произносит он, стараясь высвободить руку из захвата. Ибо что-то говорит, но звон в ушах нарастает, а воздуха здесь по-прежнему не хватает. И не хватит: Сяо Чжань знает точно.       Он же не хотел отношений. Изначально, блять, не хотел. И сейчас как-то резко вспомнилось, почему.       — Мы поговорим дома? Сяо Чжань!       Ибо резко встряхивает его за плечи и Чжань фокусирует взгляд на его бледных губах.       — Конечно. Иди, тебя же и правда ждут.       Дай мне вздохнуть хоть что-то, кроме стеклянной крошки.       — Ибо, правда, хватит миловаться! — Чо Сынен зовет его из приоткрытой двери, и Сяо Чжань все так же мягко высвобождает свою руку.       — Удачи вам!       Выйти из холла — несколько шагов. Дойти до туалетов. Оглянуться, убеждаясь, что UNIQ действительно занялись делом. Шагнуть в помещение, позволяя судороге улыбки сползти с лица.       Вот так — тупой вечер, всего пара слов парня, и работа над собой, занявшая не один год, коту под хвост. Вернее — фелину.       Он упирается ладонями в раковину, прикрывая глаза. Слезы все же прорываются, сбегают по щекам вниз, и Сяо Чжань принимается зло тереть лицо.       Ибо кинул это не специально. Вот вообще нет, просто они сейчас на взводе — стоит вспомнить Вэньханя и то, что Исюань с Сонджу даже не вышли.       Или, может…       От этой мысли внутри все холодеет. Может ли быть так, что Ибо что-то сказали? Или он ему надоел, и он советовался об отношениях с друзьями?       «Ты не такой, как я думал».       Не такой. Все верно. Сяо Чжань всю жизнь пытался соответствовать. И какой он — он и сам не знает.       — А какой я? Какой я тогда, Ибо, — ногти скрежещут по кафелю, когда он резко подается вперёд, прижимаясь лбом к зеркалу. Вглядывается в отражение покрасневших глаз. Таких же, как миллионы других. — Не такой…       Госпожа Чэнь будет недовольна. Может, найти другого психотерапевта?       Сяо Чжань подавляет всхлип, отлипая от зеркала и сосредоточиваясь на том, чтоб умыться. Умыться. Вытереть лицо. Вызвать такси. Доехать до дома. Забрать ноут.       Остальное не особо важно, а в ноуте — вся жизнь.       К черту. Он оглядывается.       Не такой. Да он всю жизнь не такой, нашёл, чем удивить. Для матери — слишком непонятный, для отца — слишком слабый. Для Сюань Лу — слишком мужчина, для Юй Биня… навсегда виновный.       Для Ибо… Сяо Чжань сжимает зубы, выдыхая, и резко ударяет в стену раскрытой ладонью. Слишком.       Не следует так думать. Ни про кого из них. Они все любят и берегут его по-своему. И никто не идеален, Сяо Чжань знает.       Ноутбук, зарядка, камера. Такси — хостел.       Он просто закинется снотворным и ближайшие часы ни о чем думать не будет. Потом это будет не так остро — Сяо Чжань проходил это, он знает.       Такси приезжает быстро. Сяо Чжань, усмехнувшись, окидывает квартиру последним взглядом, роняя ключи на пол, и захлопывает дверь за собой. Никогда не следует занимать чужое место — это то, что он выучил ещё в детстве.       Пахнет жасмином. Крупные цветки кружатся в воздухе, образуя вокруг светлое облако, и плавно опускаются на подставленные ладони и в журчащий ручей. Туман прорезают золотистые солнечные лучи, согревая лицо и шею, а ледяная вода, напротив, холодит босые ноги. Сяо Чжань жмется грудью ближе к теплу стоящего рядом человека, и тот оборачивается, мягко поджимая уши. Любимые глаза чуть щурятся, бликуют смешинками, в волосах запутались лепестки жасмина. Сяо Чжань улыбается, тянясь к нему…       — Чжань-гэ? — Хриплый голос вырывает из дремы, под веками словно взрывается красный шар. Сяо Чжань тихо стонет, жестоко вырванный из момента, полнящегося сладким предвкушением. К счастью, цветочный запах продолжает обволакивать его, а теплые ладони по-прежнему греют лопатки.       — Хочу посмотреть с тобой на то, как цветет жасмин, — сонно бормочет он, зарываясь Ибо в волосы, где аромат жасмина смешивается с чем-то бодрящим от самого фелина. Шерстинки щекотят щеки, когда он в попытках найти большую концентрацию запаха утыкается в основание уха.       — Обязательно, гэ.       Ибо мягко гладит его по спине, позволяя почти растечься по себе, а до Сяо Чжаня наконец доходят вчерашние события, и он только крепче жмурится. Кровать чужая, как и вся комната. Отель, в который Сяо Чжань рванул, был ближе всех от их дома, здесь обычно останавливались приезжающие на студенческие конференции или в различные школы. Из крепкого сна его выдернуло сильное встряхивание, и Сяо Чжань долго не мог сообразить, что нужно от него перепуганному до серости Ван Ибо, который тряс его болванчиком и что-то орал. Успокоился, когда Сяо Чжань послал его, выдавив, что выпил снотворного и в данный момент может дохнуть только от желания спать.       Сяо Чжань вздыхает. Ему пиздецки стыдно, но он даже толком не понимает, за что. Выбор настолько широкий, что идея не просыпаться вовсе кажется привлекательной.       — Как ты тут оказался? — голос, еле слышный хрип, бьет по голове. В висках немедленно зарождается пульсация, главный предвестник головной боли. А чего он, собственно, ожидал, после всего-то? — Я ж просто ушел.       — Если бы ты правда не хотел, чтобы я тебя нашел, то отключил бы мне геолокацию в Вичате и записался бы в отель как-то иначе. А так, телефон и пара красных конвертов, — Ибо тоже спросонья почти каркает, прокашливается пару раз, чтобы закончить мысль. Или, может, простыл — это он подхватывал как нечего делать. — Я сильно тебя вчера обидел?       Сяо Чжань снова вздыхает, пытаясь сползти пониже, и Ибо позволяет это ему, перекидывает его бедро через себя. Сяо Чжань утыкается в теплую шею. Здесь запах тоже сильный, успокаивающий. Он дышит им, мысли, тягучие и липкие, тянутся тяжело и медленно, вызывая тошноту. Встреча с девчонками и Юй Бинем после реально сложной недели теперь кажется собственным наказанием, а воспоминания о нервничающем у дверей репетиционной Ибо отдают кислотой. Ну и зубы надо почистить.       — Гэ, — Ибо зовет его так нежно, что на глаза наворачиваются слезы. Или, может, это побочки от таблеток. Он тихо сопит, щекоча дыханием чувствительную шею фелина, за что тут же получает хвостом по заднице. Кусает в отместку, но с места не двигается. — Прости меня.       Ибо зарывается пальцами в его волосы, принимаясь мягко поглаживать их, и не позволяет поднять голову. Голос звучит все так же глухо.       — Это не оправдание. Но вчера был действительно… не лучший день, чтобы присутствовать на записи. С нас взяли подписи о неразглашении, до эфира. И сами актеры… Главный очень классный, требовательный к себе и другим, настоящий лидер группы! Я думаю, тебе понравится. Выступление покажут 27-го, наверное. — Ибо вздыхает и чуть крепче сжимает руку у него на загривке. Сяо Чжань чувствует горячий выдох в волосах и легкое касание следом. — Прости. Еще и прозвище это … меня так в Корее звали, знаешь, как кодовые имена, а потом это прицепилось, и короче. Ненавижу пионы.       — Тогда это мне надо извиняться, — в груди все еще жжет при воспоминании об ядовитом выражении на лице Ибо, но вспоминается и то, что оно появилось еще до, на реплику Вэньханя. А он, как обычно, принял все на себя, да еще и разозлился. Сяо Чжань вздыхает. Ну и кто еще идиот?       — Нет. Я волновался, а получилось, что крайним оказался ты, — Ибо сжимает руки на его лопатках пару раз, в такт словам, как огромный кошак, и выдыхает: — Ты правда не такой, как я думал… ты намного-намного глубже.       Сяо Чжань еще пару секунд сопит Ибо в шею, едва сдерживая странную, восторженную дрожь в теле от такого признания, которое переворачивало вчерашнюю обиду на другой полюс, а потом все же вскидывает голову, заглядывая в глаза приподнявшего голову от подушки Ибо, и вдруг смущенно прыскает.       — Главное не глубина погружения, а опыт, а вот он зависит от частоты погружений…       — Ну вот, испортил всю романтику! — Ибо возмущенно надувает щеки, но тут же смеется тоже, запрокидывая голову, чтоб дышать в сторону. Мягкие щечки трясутся, и Сяо Чжань медленно погибает от нежности.       — Мне действительно было обидно, — признается Сяо Чжань, устраиваясь удобнее. Ибо морщится, когда он складывает руки у него на груди, ткнув пару раз локтями, но молчит, только покусывает полные губы. — Я понимаю, как это глупо звучит, но… мне… в общем, мне мало твоего внимания.       Бля. Вживую это звучало еще более жалко, чем строчки в статьях. Двадцать четыре здоровому лбу, и тут видите ли «внимания не хватает»! Сяо Чжань не успевает загнаться, Ибо обнимает его лицо руками, принимаясь осторожно поглаживать по щекам и крыльям носа. Ему определенно неудобно, но он и не думает возмущаться, только хвостом пропихивает себе подушку под шею. Хвост после тут же возвращается на любимое место на теле Чжаня — на талию, проскальзывая под хлопок футболки.       — Не молчи, — не выдерживает тихой задумчивости фелина Сяо Чжань, борясь с желанием зажмуриться. — Я знаю, как это тупо звучит.       Он, честно, готов уже услышать что-то вроде «тогда нам лучше расстаться», и от страха в ушах начинает шуметь. Поэтому он и пропускает первую часть фразы, зато вторая растекается в груди вишневым сиропом.       — …и я по-прежнему хочу дарить тебе свет.       — Ты запомнил, — удивленно выдыхает он, не зная, чего ему хочется больше: бросится тому на шею, закусать, или… легкое напряжение под бедром наводит на куда более интересные мысли. Но он все же поворачивает голову, восторженно цапая Ибо за большой палец. Тот фырчит, приподнимаясь на локтях.       — Сложно не запомнить, слушая на повторе… И Чжань-гэ не может тупо звучать, — словно по секрету, на ухо, сообщает ему, — ну, разве что, когда пугает этого диди, сбегая из дома.       Сяо Чжань краснеет, шлепая Ибо по голому плечу — если не было возможности переодеться с утра, тот часто спал без футболок, и садится на кровати.       — Серьезно, гэ, знаешь, как я пересрался, когда сперва не нашел тебя дома, потом ты не брал трубку, а в кровати вообще валялся полудохлой медузой? — Ибо смотрит на него внимательно, легко стекая с кровати и протягивая ему руку.       — Я даже не был уверен, что ты заметишь мое отсутствие, — немного неловко бормочет Сяо Чжань, покорно поднимаясь, и тут же ойкает от сильного шлепка по бедру. Ойой, вот теперь Ибо и правда возмущен, сверкает глазищами, и до Сяо Чжаня запоздало доходит, что это звучало не очень. Особенно для того, кто запомнил единственный рассказ о желании наглотаться таблеток, и тут же спроецировал на ситуацию. — Нет, просто…       — Я понял, Чжань-гэ, — перебивает его Ибо, рывком вжимая его в себя и крепко обхватывая руками и хвостом, прижимаясь холодным носом к шее. Сяо Чжань обнимает не менее крепко, слегка царапая голые плечи.       Умываться они плетутся вместе, благо, душ в номере оказывается не слишком маленьким, так что они умудряются втиснуться в светлое помещение. Чистят зубы, используя маленькие отельные тюбики с щеткой и целуются, отфыркиваясь от воды. Встает с неизбежностью, и Ибо вжимает его в прохладный кафель здесь же. Сяо Чжань покорно замирает, прогнувшись в пояснице и крепко сжимает ноги, пока Ибо размашисто трахает его между бедер, расцвечивая плечи и шею свежими метками.       Завтрак после этого они, естественно, сметают в считанные мгновения.       — А теперь поехали домой?       Сяо Чжань подтягивает сползающую с плеча футболку и прикрывает зевок ладонью. Ибо улыбается, одно ухо торчит вверх, другое, слегка взъерошенное, сонно поджимается. Привычно домашний его вид вызывает в Сяо Чжане восторженный взрыв, и он подается вперед, обнимая Ибо за талию и прижимаясь щекой к его прессу. Ибо вопросительно мычит на такую активность, но зарывается рукой ему в волосы, второй принимаясь разминать плечо и шею. Сяо Чжань довольно стонет и, жмурясь, капризно тянет:       — Не хочу туда. Давай сейчас посмотрим варианты?       Рука в волосах и на плече на мгновение замирает, но тут же, как ни в чем ни бывало, продолжает движение:       — Чжань-гэ. М-м. Ты… ладно. Да, я согласен со сменой квартиры. И я тебя люблю. Но ты же понимаешь, что я в любом случае буду продолжать работать в хаотичном порядке?       Сяо Чжань фыркает, оставляя звонкий поцелуй на напрягшемся прессе, лижет мокро, сползая чуть вниз. Ибо судорожно тянет воздух носом и крепче сжимает волосы, когда он оказывается напротив полувставшего члена и трется о него носом.       — Я не помешанная на муже женушка, Бо-ди. И у меня тоже есть дела. Я просто хочу, чтобы у нас с моим парнем были общий дом и общие будни, а не жесткий секс пару раз в неделю и раздельный сон.       Ибо облизывает губы, сверху вниз глядя на него расширившимися зрачками, и кивает.       — Я… понял, гэ. Да и мне фиолетово, как там будет, пока там есть приставка, — Сяо Чжань возмущенно охает, мгновенно отстраняясь от него и звонко шлепая ладонью по боку. Ибо ухмыляется, однако ухмылка быстро превращается в нежную улыбку: — Но серьезно, мне плевать, где, главное, с тобой.       Его хвост выпускает из плена талию Сяо Чжаня, щекотно проходясь по груди, и вдруг обвивается кольцом вокруг шеи. Сяо Чжань пораженно хватает ртом воздух, чувствуя, как теплеют щеки. Но еще неожиданнее оказывается, что ощущение кольца, мягко давящего на шею, заставляет член снова заинтересованно напрячься. Ибо, не отрывающий взгляда от его лица, медленно наклоняется к нему, одновременно с этим усиливая давление на горло. Сяо Чжань сглатывает, облизываясь, подается вперед, и возмущенно дует губы, когда Ибо не дозволяет себя поцеловать.       — Ты же не против, Чжань-гэ? — Он расслабляет хвост, позволяя ему улечься мягкой тяжестью на плечи, и вот теперь Сяо Чжань протестующе стонет, цепляясь за бедра Ибо.       — Нет… то есть да, — он вздыхает, прикрывая глаза и ласково поглаживает пушистую конечность. Ибо муркает, а он уточняет: — Я очень не против. Настолько, что даже очень за.       Ибо мягко смеется, сжимая на его шее хвост и обводя пальцами правой руки оставленные в душе отметины. Сяо Чжань приоткрывает рот, высовывая язык, и дразняще усмехается, видя, как дергается на это член Ван Ибо.       — Еще разок?       Переезд они все же организуют вместе. Сяо Чжаню, изначально нацеленному на несколько домов поблизости от любимого ресторана, везет на следующий же день, который они с Ибо проводят в отеле, прям как обычная пара на выходных.       Впервые за пару месяцев смотрят кино — выбирают «Шерлока». Бенедикт Кэмбербетч, 34-летний фелин с черным окрасом, отыгрывает роль детектива невероятно. Сяо Чжань смотрел первые части еще три года назад, как первый сезон был выпущен, но Ибо — нет, у него тогда были куча экзаменов, отборы и просто иные интересы. С ним все воспринимается иначе. Сяо Чжань в какой-то момент даже спихивает того с кровати, ведь он повторял почти каждую фразу Холмса и, сложив руки на груди, дуется. В конце концов Ибо щедро дарит ему брелок с пантерой «вместо черепа» и соглашается на роль Ватсона. Потом они, поспорив о какой-то глупости, лезут на сайт с фанфиками, где находят целую коллекцию, Ибо повисает у Сяо Чжаня на плече, заглядывая щенячьим взглядом и строит упрашивающие моськи, пока тот не соглашается на чтение одной из историй фанатов по ролям.       В итоге они выбирают поменьше, но такой, что от него горят щеки с самых первых строк. Повторяя за действиями героев, они снова трахаются, проверяя одну из описанных поз, поперек дивана, а после Сяо Чжань валяется на Ибо и ноет о больной пояснице до самого ужина, заставляя его приносить то чай, то забытый на тумбочке планшет, то всякую мелочовку, и называет щеночком. Ибо краснеет шеей и яростно кусается, обзываясь в ответ принцесской, на что Сяо Чжань завывает Let It Go.       А после ужина находится заинтересовавшее их объявление. Сяо Чжань коротко просматривает информацию в открытом доступе и только тогда показывает однокомнатную квартирку с шикарной кухней придирчиво прищурившемуся фелину. Тот одобрительно кивает, выставляя вперед большой палец, за который Сяо Чжань и кусает, принимаясь лихорадочно строчить арендатору основные вопросы: как с водой, что с балконом, куда выходят окна.       — Туалет и ванна тут раздельные, прикинь, — довольно сообщает Сяо Чжань сонно жмурящемуся Ибо. Тот опять развалился на кровати огромным котярой. — Мм, как же я буду любоваться тобой с унитаза…       Сяо Чжань смеется, снова падая к нему под бок.       Как ни странно, сам переезд отнимает не так много сил и времени, как сперва представлялось. Удивительно, но факт: самым сложным в результате оказалось заставить себя прийти в квартиру и собрать вещи.       Может, это потому, что заниматься этим Сяо Чжаню пришлось самому. Глупо, наверное, ненавидеть квартиру за то, что в ней Ибо слишком мало, но иначе не получалось. Сейчас, планируя будущее в новом месте, Сяо Чжань вполне представляет себе, каким оно может быть. Оно ведь должно стать счастливее, Сяо Чжань в этом уверен. Те пара дней в отеле показали, что они способны быть близкими, как и прежде. Особенно, когда Ван Ибо ночует дома.       Телефон, не снятый с беззвучки после пар, начинает вибрировать в кармане, когда он уже почти подходит к их новому дому. Сперва появляется мысль не брать трубку вообще, но Сюань Лу не так уж часто ему звонит, чтобы вот так игнорить. Тем более, он же и сам хотел попробовать наладить общение и даже подумывал устроить им с Ван Ибо новоселье. Сейчас, когда они наконец стали счастливыми арендаторами очень удобно расположенной квартирки, и Сяо Чжань мог спокойно добираться до места работы пешком, а Ибо старался проводить не больше трех ночных смен в неделю, это могло сработать.       — Привет, самая прекрасная женщина, — он все же принимает звонок и улыбается в трубку, но, когда слышит ответное приветствие, слегка хмурится. — Ты чего?       Сердце единым порывом подскакивает к горлу: обеспокоенность в тоне подруги почти никогда не бывала напрасной. Сюань Лу вообще переживала крайне деятельно, и довести ее до того, чтоб тревога проскальзывала в интонациях, нужно было постараться. Что-то с Цзыи?       — Не переживай так сразу, — она берет успокаивающий тон, и это Сяо Чжаню не нравится тоже. — Слушай, Ибо далеко?       — Увы и ах. — Сяо Чжань, забывшись, пожимает свободным от сумки плечом. — А что такое?       — Я… если честно, я не знаю. — Сюань Лу вздыхает в трубке, отчетливо стуча ногтем по ободку телефона — раздражающая привычка с времен, когда у них эти телефоны только появились. — Ты помнишь отца Юйлань? Малышки, с которой я иногда возилась в старшей школе…       — Э-э… Лань-Лань, любительницы маленьких пони и шляпок больше себя вдвое? — Сяо Чжань невольно улыбается, вспоминая эту забавную девчушку. Он тогда часто оставался у Сюань Лу, они вместе готовились к гаокао, и Юйлань иногда оставляли им, присматривать. Ее отец, господин Чжоу, был отцом-одиночкой, который часто перерабатывал, содержал закусочную в одном из дальних районов Пекина. Потом дела у него пошли лучше, и он смог нанимать нянечек.       — Она самая, — Сюань Лу мягко хихикает. — Но шляпки были больше даже тебя! Застревали только на щечках!       — У меня были милые щечки, — Сяо Чжань надувает вышеобозначенные, пусть бы подруга и не может их сейчас оценить.       — Да, большая потеря, — тяжело-тяжело вздыхает Сюань Лу и вновь переходит к делу. — В общем, ты же знаешь, я редко бываю дома теперь. Но периодически все равно заглядываю, маму увидеть, с соседями парой слов перекинуться. Ну, а вчера и к Юйлань поболтать зашла, а она позвала в кафешку отца заглянуть… там у нее, оказывается, симпатичный мальчик работает, она хотела посоветоваться… это не важно. Ты, может, уже слышал, что сегодня ночью была ограблена «Нежная глазурь». Так вот… я… мы с Юйлань были там, к счастью, уже не в самом здании, сидели в машине. Я думаю, что, может… может, там был Ван Ибо?       Получается у нее почему-то вопросительно.       — Где? — Тупо переспрашивает Сяо Чжань, останавливаясь на углу дома и задирая голову в попытках увидеть окна их квартирки. Безнадежно: он еще не привык определять их так сразу. Только голова закружилась.       — У кафе, — напряженно признается Сюань Лу, и, судя по звукам, начинает выхаживать с телефоном. — Слушай, я знаю, как это звучит. Я будто обвиняю его в чем-то, но вот вообще нет. Я даже не уверена, он ли это. И имеет ли та группка человек какое-то дело к краже. Сам факт-то того, что касса пропала, был обнаружен только утром, тем мальчиком и Юйлань… а…       — Подожди. Нет-нет, стой. — Он ставит пакет с продуктами на тротуар и зажимает переносицу пальцами, тряся головой. — Еще раз. Кафешку отца Юйлань обокрали. Так?       — Да…       — Вы в момент кражи, вполне вероятно, были рядом?       — Да, говорю же, мы обсуждали мальчика Юйлань, она показала, где они работают, она сейчас помогает там, практику проходит. А потом мы просто сидели в машине, фоткались, думали, как лучше устроить свидание. А с утра она позвонила мне в слезах, конечно, сперва все подумали, что это ее мальчик украл…       — Но он нет?       — Да нет, у него точно алиби, он в общаге был, — Сюань Лу нетерпеливо выдыхает.       — Так, а почему ты вспомнила про Ибо?       — Я… я тебе видео скину. Я еще в машине хотела выйти, подойти к ним, но… знаешь… они выглядели так, — Сюань Лу задумчиво мычит, — ну вот как банда Гу Цао в школе.       Сяо Чжань невольно фыркает сравнению. Гу Цао никогда не приставал к нему, да и Сюань Лу не трогал, но он знал, что детям из семей попроще порой доставалось. Когда выходило, они, конечно, старались предотвращать конфликты, но Сяо Чжань сейчас почти уверен, что эти наивные попытки были совсем тщетными. Если администрации и взрослым нет дела до детей, это почти бесполезно.       — Тупо звучит, но мне реально стало не по себе. Я еще думала тебя набрать, но как-то… как получилось. Сам понимаешь, я ничего сейчас никому не скажу, но… если вдруг… нам за него тревожно. Сейчас-то он где?       — Ну, суббота, у него сейчас тренировка с UNIQ по плану, — Сяо Чжань отрывает телефон от уха и смотрит на время. 17:13, точно тренировка. — Вроде не отменяли сегодня.       Хотя Ибо в последнее время вообще о тренировках не говорил. Вот об автомастерских — да, довольно часто, с восторгом отзывался о каких-то цилиндрах и горячо рассуждал о преимуществах барабанного тормозного механизма, заставляя Сяо Чжаня серьезно размышлять над тем, чтобы хотя бы посмотреть разбор в Ютубе. А то единственные ассоциации с этим возникали с музыкальными барабанами и желанием сказануть что-то совсем уж тупое, по типу "отбарабань меня хорошенько". Бля.       — Это хорошо, — словно с облегчением вздыхает Сюань Лу. — Знаешь, может, я правда не разглядела, тем более они все в форменных футболках были. Что-то там экологическое… Давай я скину тебе видос, посмотришь. Снимали на мой телефон, у меня камера лучше, но я загружу тебе, как доберусь до Вайфая. Ты-то точно своего парня лучше знаешь.       — Да… все равно, спасибо, Лу-Лу. У вас-то как?       — Да все отлично, — она хихикает, видимо, вспомнив о чем-то, — мы с Цзыи записались на 13-е в горячие источники, потом расскажу, как оно.       — Круто. Слушай, я пойду уже, ок? Ужин надо сварганить, Бо-ди голоднючий вернется…       — Иди-иди, фелинова женушка, — Сюань Лу смеется звонко, когда Сяо Чжань громко возмущается, и дополняет: — братик по счастью.       — Котиковое счастье — самое настоящее! — фыркает Сяо Чжань, даже сам слыша в этом фырканье манеру Ибо. — Пока.       Стоит положить трубку, улыбка с лица сползает. В животе пусто и холодно, он стоит придурком на пронзительном ветру, бессмысленно пялясь на включающиеся во дворе фонари. В голове слабо укладывается услышанное, и все время, пока он поднимается на третий этаж, зудит назойливо. Чертыхнувшись, он пикает кодовым замком, закидывает внутрь рабочую сумку с планшетом и пакет с едой, и вновь натягивает шапку чуть ли не на глаза, бегом спускаясь обратно. До Пекинской танцевальной академии очень удобно идет автобус буквально с остановки напротив дома.       — Привет, Исюань, — Сяо Чжань кивает старшему из группы и оглядывает зал, с надеждой выискивая родной силуэт. — А… Ибо нет?       Ответом ему — молчание. Ребята переглядываются, и под ложечкой начинает тревожно посасывать.       — Что? — он невольно напрягается, глядя на замявшихся танцоров.       — А ты… — Исюань мотает головой и начинает снова. — А он не рассказал тебе?       — Не рассказал что?       — Он временно не участвует в группе.       Сяо Чжань непонимающе моргает.       — То есть в смысле? Не танцует?       — Ага, после того происшествия мы же решили не светиться UNIQ, только вот выступления на записи. Да и ты занялся универом. А в последнее время, Ибо, он…       — Он часто занят на работе, подработках, — Ким Сонджу подхватывает речь Исюаня и кивает. — Так что он сам сказал, что до Чуньцзе хотел бы приостановить свое участие в группе. Там, может, и разбирательство что-то даст.       — Ясно.       — Так вот, мы закончили проект, и он, ну, сейчас только тренируется в общие дни.       — Понимаю.       — А он… — Исюань незаметно толкает решившего подать голос Ли Вэньханя в бок, и Сяо Чжань откашливается.       — Да, я просто… сюрприз хотел… да ничего. Я тогда пойду. Вам, это, удачи. — Он улыбается всем и никому, отступая к двери и пытаясь осознать, что Ван Ибо… ничего не сказал.       Клип они снимали две недели назад. Тренировками занимались почти каждый день перед записью, но вот общие тренировки — это другое, это обязательно понедельник, среда и суббота.       Сегодня суббота. Значит, в понедельник, в среду, когда Ибо уходил… он тоже уходил на подработки, не удосужившись даже, ну, предупредить об этом. Не подумал, не придал значения? Переживал, что Сяо Чжань закатит очередную истерику?       Как истеричка какая-то.       Как мать.       — Сяо Чжань! Подожди! — Ким Сонджу догоняет его уже на выходе из старого корпуса. Он оборачивается к нему, глядя, как быстро тот приближается, смешной хвостик качается над головой. — Слушай… я думаю, он не хотел, чтобы ты волновался еще больше за него, потому и не сказал.       — Конечно, — Сяо Чжань успокаивающе улыбается танцору. Он — настоящий друг. Друг Ибо. Почему-то Сяо Чжань даже не удивлен, что сейчас именно Сонджу, кажется, знает об Ибо гораздо больше. Это даже естественно. Друзья — они и должны знать, наверное, больше, чем партнеры. Или нет?       — Не злись на него слишком. Думаю… думаю, ему сейчас очень нужны подработки, чтоб не сходить с ума, да и…       — Да понимаю я, — Сяо Чжань не хотел обрывать так грубо, но и извиняться не собирался. Он кивает сжавшему губы Сонджу. — Спасибо. И… не говорите ему, что я был, окей? Мы сами поговорим.       — Ладно…       — М. Бывай.       Сяо Чжань разворачивается, толкая стеклянную дверь, и быстро сбегает по ступеням вниз. Преддверие праздников, двадцать шестое число. Несмотря на то, что европейский Новый год не так чтоб очень в чести в Китае, многим, особенно молодежи, нравится возможность сотворить праздничное настроение. Плюс, в это время все равно проходят крупные мероприятия, и лица популярных актеров, певцов, танцоров, выскакивают с поздравлениями из всех щелей. Не заметить невозможно.       Тем более, в Пекине. Тем более, когда погода — еще чуть, и пойдет снег.       Сяо Чжань был бы рад снегу сейчас. Чтоб он укрыл тротуары, спрятав убогую серость, танцевал в воздухе, закрывая обзор и позволяя раствориться в этой белой чистоте, побыть с собой.       Пока же только морозный воздух обжигает разгоряченные щеки, ложится коркой на губы, заставляя смыкать их все крепче. Дыхание прерывается, и Сяо Чжань останавливается с краю тротуара, вскидывая голову к небу и смаргивая выступившие от холодного ветра слезы.       Над Пекином нависли тяжелые серые тучи. Из таких не идет белый снег, из таких не выглядывает солнце. Сяо Чжань шмыгает носом и подтягивает шарф выше. Они же взрослые. Они просто поговорят, и все наладится.       — А, Сяо Чжань!       Он не сразу реагирует на свое имя, а когда оборачивается, неловко улыбается. Да Чжанвэй, один из наставников UNIQ и бывший куратор факультета искусств в Цинхуа, кивает ему приветливо, подходя ближе.       — Ну что, как поживаешь, юный электрогенератор?       Смешок с губ срывается невольно при звуках собственного прозвища в универские годы. Да Чжанвэй тесно сотрудничал с их факультетом, как один из замов по внеучебной работе, и Сяо Чжань, вечно лезущий во все проекты, особенно когда они касались дизайна афиш, был впереди планеты всей.       — Пойдет, — он вздыхает, поправляя вязанную шапку, и под внимательным взглядом немного тушуется, сжимая покрасневшие от холода руки в замок. — Устроился, теперь вот преподаю иногда таким же наивным идиотам, каким был сам.       — Нравится? — мужчина тихо смеется, но спрашивает, кажется, с искренним интересом.       — Пока не понял, — Сяо Чжань смеется тоже, и Да Чжанвэй вновь расплывается в широкой улыбке. Он, вообще, Сяо Чжаню нравился — хороший мужик, без выкрутасов, и к студентам относился как к людям, а не как к циферкам к зарплате. Жаль даже, что Ибо не у него оказался, уж в Академии такой хуеты бы не произошло, Сяо Чжань был в этом уверен.       — Ты же к ребятам приходил? Я тоже вот к ним как раз… новостей от Ибо принес? Сяо Чжань едва сдерживает невеселую усмешку. Новостей от Ван Ибо? Ему бы и самому очень хотелось знать хоть что-то.       — Ну. — Он пожимает плечами и кивает зачем-то, потом мотает головой: — Я по привычке зашел. Ибо с утра на работе, — он давит улыбку, не желая показывать, насколько все действительно для него херово. Но Да Чжанвэй, кажется, видит что-то за ней, так как кивает и сочувственно похлопывает по плечу.       — Ему сейчас действительно лучше не светиться. Мы с Цянь Фэном пытались ему донести это помягче, но, кажется, он нас не услышал. А ведь идеально было бы, уедь он на время куда. В городе неспокойно.       Сяо Чжань сжимает руку на телефоне, который начинает прожигать карман, словно слова Сюань Лу способны вылететь из устройства и начать остро жалить.       — Он не согласится. — Неудивительно, что Ибо не послушал даже преподавателей, он в последнее время вообще в каком-то информационном коконе. И это не может не раздражать. — Да и где у нас сейчас спокойно?       Да Чжанвэй коротко хохочет, запрокидывая голову, и кивает невесело:       — Мудро замечено. Спокойная жизнь — это не о земной, точно. — Он смотрит в сторону залов и морщит нос. — Ок-ок, пошел я к этим оболтусам. Ты своего там как-то хоть направляй, а то совсем от рук отобьется. И госпоже Сяо привет передавай, — Да Чжанвэй отворачивается, медленно направляясь обратно к спортзалу. Он ниже Сяо Чжаня, да еще и горбится, и Сяо Чжань невольно сочувствует ему, думая о том, сколько же, вероятно, на нем держится. А Да Чжанвэй вдруг, будто что-то вспомнив, резко оборачивается на месте. — И, Сяо Чжань. Ты знал, что она голосовала за поправки на ужесточение приёма кемономими в ВУЗы?       — Что? — Сяо Чжань замирает, сглатывая сухим горлом. С матерью он не разговаривал с прошлой недоссоры, и вот эта новость бьет наотмашь. Становится ясно, отчего мать и не пыталась с ним связаться: пощечина, щелчок по носу вредничающему сыну. Масштабненько, конечно, но когда это матушка на мелочи разменивалась.       — Я говорю тебе, чтоб предупредить. Учёный совет — это, конечно, не так важно, но из 45 членов за ужесточение проголосовала почти половина, 21 человек. Воздержалось двое. Простая арифметика: люди боятся. Имейте это в виду… всегда.       Сяо Чжань, блять, имеет. Он благодарно кланяется мужчине и, проводив его спину остановившимся взглядом, медленно плетется домой.       Входящим сообщением телефон пиликает, когда он уже разматывает в прихожей шарф, и Сяо Чжань так и застывает на месте: с полуспущенным пальто и в одном ботинке. На экране — обещанное видео, и Сяо Чжань, к сожалению, не может отрицать: на нем именно затянутая в фирменную футболку спина Ван Ибо и знакомые широкие штаны карго, в которых так удобно ему прятать хвост.       Ибо возвращается домой уже утром. Замок пищит, когда Сяо Чжань валяется на кровати с бокалом вина, пытаясь вчитаться в строчки скачанной книги. «Заводной апельсин» Бёрджесса, чтение которого он запланировал давненько, а тут вдруг потянуло. Ничего так, хотя, вероятно, не стоило читать в таком настроении. Зато увлекало, и ночь пролетела почти незаметно.       Сяо Чжань рефлекторно нажимает на кнопку блокировки, туша экран, как делал когда-то в детстве с фонариком, дожидаясь, пока мать вернется в свою комнату. Вероятно, так и посадил зрение… и продолжал садить. Ибо шуршит в прихожей верхней одеждой и пакетами — наверняка притащил что-то на утро. Потом тихо хлопает дверь в ванную и начинает шуметь душ. Сяо Чжань делает еще глоток вина, убирая стакан на тумбочку, и щелкает пультом, устанавливая режим ночника, хотя за окном уже светло — почти восемь, и можно было бы просто открыть шторы.       Ибо выскальзывает из ванной в трусах, лохматя волосы полотенцем и привычно промокая следом хвост. И замирает, поднимая голову. Осознание того, что Сяо Чжань не спит, проносится по его лицу, и он тепло улыбается.       Сяо Чжань улыбается тоже, несмотря на скручивающиеся узлом внутренности. Фелин дошагивает до кровати, явно пытаясь держать глаза открытыми, но целует сладко, прихватывая за шею крепкой рукой. Хвост он отводит подальше — привычка, чтоб не мочить Сяо Чжаня и постель.       — Бо-ди, — Сяо Чжань поворачивается следом, когда Ибо обходит кровать по периметру и закидывает полотенце на сушилку.       — Мм? — Ибо вытягивается рядом с ним на кровати и утыкается носом в подушку. Кончик хвоста, влажноватый, робко оплетает лодыжку Сяо Чжаня, и он сжимает в кулаке одеяло, чтоб не сорваться. Ведь раз тело Ибо все еще тянется к нему, значит, дело действительно не в их отношениях. Ну, право слово. Сяо Чжаню просто важно услышать, что происходит с Ван Ибо.       — Что происходит?       Фраза срывается с языка быстрее, чем мозг успевает ее отфильтровать. По сути, все переживания Сяо Чжаня и укладываются в эту фразу, но, черт, как же сложно оказывается ее озвучить.       — А что происходит?       Ибо даже не поднимает головы от подушки. Кажется, что он вот-вот уснет, и Сяо Чжань бы не удивился: учитывая время и то, что вчера они тоже спали всего часов пять.       — Я не понимаю, потому и спрашиваю. Может, ты не заметил, но… — Сяо Чжань вздыхает, не зная, как выразиться вернее. Да, они, кажется, обговорили отношения, но на деле все осталось по-прежнему. Ибо стал ночевать дома четыре ночи в неделю, ага, ужинать с ним и, вау, их секс снова разбавился нежностью.       Но… удовлетворения это не приносило, не разгоняло тревоги за Ибо, а разговоры с Сюань Лу и парнями все еще больше запутали. Сяо Чжань чувствовал себя идиотом, которому суют дозированную информацию, чтоб только отъебался.       — Почему тебя так надолго задерживают? — Наконец находит он, казалось бы, безобидные слова. Ибо поднимает голову от подушки и улыбается, пристраивая руку на его бедре, и принимается слегка поглаживать.       — Я просто ответственный сотрудник, Чжань-гэ, — Ибо улыбается ему поддразнивающе. — Ревнуешь?       Он совершает какой-то странный бросок, в результате которого Сяо Чжань оказывается прижат крепким телом к постели. Ноги разводятся сами, когда Ибо вжимается в него пахом, принимаясь вылизывать его рот своим.       Но вскоре зевает, и Сяо Чжань, вспомнив о своих намерениях, мстительно скидывает зарвавшегося кошака с себя, добавляя тычок в бок.       — Айя, гэ! — Ибо жалобно заламывает брови, потирая пострадавшее место, и надувает губы, глядя исподлобья. Сяо Чжаню, чтоб вновь не растечься лужицей и мозгами, приходится собрать все свои силы, и строго погрозить пальцем.       — К чему ревновать-то, к твоим машинкам? — Он показательно фыркает. То, как Ибо отводит на мгновение взгляд, а после не менее показательно подкатывает глаза, обжигает горло, как глоток уксуса. Он сглатывает, вновь беря мышцы лица под контроль.       — А хоть бы и к ним, — Ибо дуется, перекатываясь на спину и скрещивая руки на груди. Давит очередной зевок.       — Если только к незаконным особам, — Сяо Чжань подмигивает, будто намекая на что-то, но Ибо реально дергается, как от удара, и тут же скрывает это за смехом. Горло перехватывает, так что Сяо Чжань поднимается, убирая планшет, а Ибо с очередным зевком шлепает его по заднице.       — В моей жизни только одна незаконная особа. Незаконная своей красотой!       — Ибо, — вот так, спиной, произнести оказывается легче. И сложнее одновременно. У Сяо Чжаня хорошее воображение, и он способен представить, как могут ранить слова. — Ты же правда не ввязался ни во что противозаконное?       Ван Ибо молчит.       — Мне не нравится, что мы об этом говорим, — наконец негромко отвечает он, и Сяо Чжань полуоборачивается. Ибо принимает сидячее положение, хмуро разглядывая его лицо. У него встопорщены волосы, помяты уши, красные глаза и опухшее от недостатка сна лицо, и Сяо Чжаню на мгновение становится стыдно: человек работает, а он тут подозревает его. А потом он вспоминает видео, и выдыхает. — Я и так взял только две-три ночные смены. Деньги приношу домой, могу хоть всю зарплату тебе переводить. В чем проблема-то?       — Проблема? Да в том, что я чувствую себя родителем подростка, Ибо, — Сяо Чжань принимается прохаживаться вдоль кровати. — Ты хоть понимаешь, насколько это страшно, не знать, не понимать, куда ты уходишь этими ночами? Да и днем! Какие мастерские, Ибо? В тех, о которых ты говоришь, про тебя не слышали! Да мне мама все уши прожужжула о том, что раз в Гонконге и Шанхае…       — Ну, так и дальше слушай ее, — Ибо огрызается, садясь на постели, и Сяо Чжань осекается, переводя удивленный взгляд на него.       — Да? Скажи, что это неправда. Скажи, что мне не о чем волноваться, и ты… ты не связался с плохой компанией.       Ибо молча приподнимает брови.       — Сяо Чжань, тебе правда не о чем волноваться, — наконец откликается он и рывком поднимается с кровати. Хвост недовольно дергается, сбивая с тумбочки мелочовку, но Ибо даже ухом не ведет, принимаясь натягивать на себя толстовку.       — Что, вообще?       — Вообще, — Ибо раздраженно взмахивает руками, нервно оправляя рукава. — Я не твой сын, или чего ты там успел себе навоображать. Мне тоже хватает нотаций от родителей. И я, блять, вообще свободный фелин! С какой стати мне нужно оправдываться? Я делаю то, что считаю нужным, и для тебя это не несет никаких проблем.       — Оправдываться? — Сяо Чжань нервно усмехается, сжимая в руке телефон. — Ты себя слышишь, свободный фелин? А если бы я регулярно пропадал, говоря, что на работе, но… ночами или внеурочно… да пофиг даже на это! Но ты не рассказываешь, что с тобой происходит!       Ибо обжигает его мрачным взглядом, складывая руки на груди, и даже его хвост задирается большим восклицательным знаком:       — Но ты не на моем месте. У тебя есть универ, стабильная работа и мать, которая дает доступ в высшие круги. Тебе не нужно ничего доказывать и добиваться.       Сяо Чжань столбенеет от услышанного на мгновение, но тут же всплескивает руками.       — Класс, а тебе, то есть, нужно, у тебя никого нет, — он срывается на шипение и нервно принимается клацать по экрану телефона. — Ну ахуеть, то есть ты у нас весь такой крутой, — руки подрагивают, и он не с первого раза попадает по воспроизведению видео. — А вот это тебя не прикрыли — да? Да сука, если бы Сюань Лу тебя каким-то чудом не узнала, хрена с два ты бы сейчас передо мной хорохорился, и моя мамочка тебя бы вытаскивала!       Он почти кидает телефон в лицо Ибо, с мстительным удовлетворением глядя, как бледнеет лицо фелина.       — «Чистый Пекин», блять? — Сяо Чжань всплескивает руками, запуская руку в волосы и с силой оттягивает их прядь. — Ты вообще хоть немного соображаешь, ЧТО ЭТО?       — Шанс на нормальную жизнь для таких, как я, — ядовито выплёвывает Ибо в ответ и улыбается. Криво, на одну сторону лица. Страшно. — Думаешь, мы такие тупые, да? У них, — он кивает на телефон, кинутый в постель, — это официальная организация по защите экологии. А то, что мы… — Ибо запинается на мгновение и с прежним запалом продолжает: — то, что мы позаимствовали у зарвавшихся предателей немного бабла, еще доказать надо!       — Ван Ибо! Ты… ты сейчас что, серьезно? — у Сяо Чжаня вырывается истерический смешок. — Какие, блять, доказательства, тебе за одно это видео пришьют. Какие нахер предатели?! Эта кафешка отца-одиночки!       — М, а ты знал, что там регулярно обманывали кемономими? Или этот отец-одиночка, думаешь, как поднялся? Он заслужил все, что с ним бы сделали — а так, подумаешь, забрали выручку, на которую он все равно не имел права!       — Да ты себя кем, Хуан Чао вообразил? — Сяо Чжань почти кричит. — Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? — Сяо Чжань всплескивает руками. — Молчи, Ван Ибо! Если бы Сюань Лу не узнала в фигуре тебя, отправила видео куда надо и не позвонила мне, мы бы сейчас разговаривали через решетку! Уже сейчас! А это всего лишь воровство, даже не участие в… в…       — О, да, спасибо, великий Сяо Чжань! Спас задницу, которую надеешься натянуть? — Ибо бросает это запальчиво.       — Ван Ибо!       — Сяо Чжань!       Они останавливаются друг напротив друга, тяжело дыша и сжимая кулаки.       — Я… я просто пытаюсь понять, — дрожащим голосом начинает Сяо Чжань, пытаясь найти на застывшем лице Ибо хоть что-то. — Почему ты это делаешь?       — Ты спрашивал, почему я не рассказываю, что происходит? Я и не думал, что ты сможешь понять.       Сяо Чжань задыхается от этого безразлично-равнодушного тона.       — Я тоже не думал, что ты такой.       Каждое слово падает на пол с чугунным стуком, или Сяо Чжаню так только кажется, потому что в голове молоточки начинают стучать все громче.       — Такой? — Ибо наконец показывает эмоцию, но от неё Сяо Чжань внутри умирает. На красивом лице фелина застывает гримаса отвращения. — Какой? Живой? Как человек? ЧУВСТВУЮЩИЙ? Какой я — такой, Сяо Чжань?       — Не сказочный. — Тихо-тихо произносит Сяо Чжань.       — Ну так и живи со сказкой, — выпаливает Ибо, хватая ключи, подхватывает забытый у двери рюкзак. Привычно сует ноги в кроссы. Взгляд Сяо Чжаня почему-то цепляется за дырку на пятке. Мужчина тупо глядит, как вышагивают за порог белые кроссы. От этого вида перехватывает дыхание, и…       — Уйдёшь — можешь больше не возвращаться!       Сяо Чжань широко раскрывает глаза, глядя на замершие кроссовки. Скользит по напряженным, затянутым в джинсу икрам. Поднимает взгляд выше. Он хочет побежать вперёд, охватить руками эту талию, прижаться грудью к спине. Честно хочет. Но руки и ноги тяжелеют мгновенно, он сам себе напоминает полую статую, в которую залили чугун.       Он только и может, что смотреть, будто в страшном сне, как Ибо передергивает плечами и, прижав хвост к ноге, молча выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь.       Даже не хлопнув, и это отчего-то страшнее. Безнадежнее. Ключи падают на коврик с глухим металлическим бряком.       «Вырастешь — поймёшь».       Сяо Чжань судорожно хватает воздух, пытаясь протолкнуть его в себя. Покачивается, делая шаги до двери и почти падает на нее. Лёгкие кажутся слипшимися тугими макаронинами. Перед глазами плавают цветные круги, в ушах нарастает писк. Это же не правда? Ибо же вернется? Он же не может бросить его так же, как… как…       Он никогда не понимал, как мать могла оборвать все связи с мужем, пусть и бывшим, но мужем. Родным некогда человеком.       «Он обманул меня, обманул и унизил. Ты поймешь позже, сын».       У него только что вырвалась та же фраза. И если быть взрослым означало гореть от боли и захлебываться стыдом за свои слова, вырвавшиеся глупо, то взрослеть он точно не хочет. Но ещё сильнее в это мгновение он не хочет даже жить.       Когда мир вокруг содрогается, усыпая его стеклянными осколками и штукатуркой, а в ушах нарастает писк, он не сразу соображает, что произошло. Взрыва он не слышит, но внутри всё равно становится пусто.