Жасмин

      Звон посуды тоже может быть разным. В доме Ибо он обычно звонкий и веселый, перестук палочек и чашек перемежается смешками и бойкими детскими выкриками. У них дома перестук палочек спокойный, чаще всего сонный — едят они после работы или рано утром, когда все лениво. Здесь палочки деревянные, блюдца — тонкие, ручной работы, и звучат они сейчас разгоряченно.       Ван Ибо прикусил губу, зажевывая веточку кинзы. Удивительно, что она вообще оказалась на весьма европейском столе. Он слизывает кровь. Расписной фарфор, наверняка какой-нибудь коллекционный, снова позвякивает.       — Ты такая же истеричка, как твоя мать.       Кинза встает поперек горла, так что приходится запивать ее чаем. Его на выбор тут тоже — завались. В буквальном смысле: несколько чайничков с заваренными улуном, дахунпао, с чем-то цветочным, да еще и россыпь пакетиков на блюде в центре стола. Господа Гу и Чэнь вообще словно готовились встречать не сына и его парня, а иностранную делегацию откуда-нибудь из Лондона.       — О, ты еще помнишь, что она существует?       Ибо морщится, отставляя кружку, и снова открывает рот, собираясь прекратить этот фарс, в который превратился «семейный» ужин, но вновь его закрывает, так и не издав ни звука. Сяо Чжань сидит рядом с ним, вытянутый в струнку, и сверлит взглядом отца.       — Иначе тебя бы здесь не было.       С чего все началось? Ибо не уловил. Разговор двоих — отца и сына, больше напоминал игру в пинг-понг, причем правила явно были понятны только им самим. Так что как вопросы об учебе и планах на будущее вдруг превратились в это, Ибо даже разобраться не пытался. И молчал, точно так же как молчал и сидящий справа от Гу Синя Чэнь Мэн, давая выговориться своему партнеру и его сыну. Каково это вообще, когда у твоего парня есть взрослый сын со своим парнем?       — Да неужели? Меня бы здесь и не было, не позвони я!       — Дело не в тебе!       Чэнь Мэн невозмутимо прихлебывает чай и, перехватив его взгляд, вдруг усмехается краем рта. Он склоняется ближе и подмигивает. Фелин, покосившись на увлеченных ссорой Сяо Чжаня и Гу Синя, наклоняется тоже, удивленно приподнимая бровь на проскользившую к нему мимо блюд карту.       — Передашь Чжань-Чжаню, когда успокоится. Мы всегда рады вас видеть. — Видимо, заметив полное сомнений лицо, Чэнь Мэн тихо засмеялся, распрямляясь. — Поверь, для Гу Синя это очень важно. Я вообще вижу его таким взволнованным всего второй раз в жизни.       Какой был первый, Ван Ибо спросить не успевает.       — Так может, дело и не в матери? — Сяо Чжань вскакивает с места, и Ибо поднимается тоже, бросая встревоженный взгляд на отца своего парня. Тот не выглядит как очень взволнованный, хоть красные пятна на щеках и шее резко контрастируют с каменным выражением лица.       — Разумеется, нет. — Гу Синь тоже поднимается и следующую фразу почти выплевывает: — Дело в том, что мне нравится получать в задницу член, а не пихать свой в вагину, и не тебе сейчас предъявлять что-либо.       Ауч. Ибо на мгновение прикрывает глаза, предчувствуя взрыв. Он буквально ощущает, как Сяо Чжань рядом с ним вибрирует от злости.       — Вот только я не женился! Нахера было так ошибаться? Или не знал, что трахаться с мужиками тебе нравится больше?       — С одним. И заметь, плод этой ошибки — ты.       — Чжань-гэ! — Ван Ибо едва успевает перехватить руку, потянувшуюся за тарелкой. Дергает его на себя, пытаясь поймать взгляд: — Пойдем лучше.       — А пойдем! — Сяо Чжань все же успевает схватить с блюда банан, и делает им вполне однозначное движение, поворачиваясь к отцу: — Я тоже на хую скакать люблю! Вот только ребенка своего бы не бросил!       — Вот и!.. — Ибо быстро оглянулся, только чтобы увидеть, как Чэнь Мэн толкает возмущенного мужа к стене, затыкая ему рот поцелуем. Сяо Чжань, ухватив его за запястье, тащит его из комнаты. Ибо едва успевает сдернуть по пути с вешалки их куртки. Обувь они не застегивают, Сяо Чжань прет вперед танком.       — Урод ебанный, — Сяо Чжань яростно врезает по стенке лифта, когда створки за ними закрываются. — Раз наплевать — так и сказал бы, но нет, нужно же из себя хорошего построить!       Ибо молча пристраивается у панели управления, позволяя метаться по широкой клетушке, и нажимает на первый этаж. Когда они с Сяо Чжанем смотрели информацию по этому жилому комплексу, там было что-то про тропинки, навевающие «буддистское спокойствие», и сады медитации. Им сейчас явно не помешает немного развеяться, а Сяо Чжаню, вроде, нравятся всякие такие ландшафтные решения. В крайнем случае, в саду не заметят, если что-то сломается. Наверное.       — Да еще и мать приплетать! Нет, ты слышал?!       Ибо согласно угукает. Сяо Чжань медленно поворачивается к нему, и Ибо все же ляпает свое мнение:       — Да ладно, мне он даже понравился. Свойский мужик. И хуи любит.       Ибо жмурится, когда по лбу прилетает подраздавленным бананом, и едва успевает подхватить его, пока фрукт не грохнется на пол. Смотрит на возмущенно замершего Сяо Чжаня и начинает улыбаться, распечатывая их трофей.       — Ну что? Это у нас общее.       Ибо ухмыляется, запихивая мякоть за щеку. Сяо Чжань качается к нему, выхватывая банан, и впивается рукой в волосы, жестко целуя. Сквозь вязкую сладость целоваться сложно, но Ибо очень старается. Звонок оповещает о том, что они приехали.       — Придурок! — Сяо Чжань толкает его в грудь, тяжело дыша. Глаза у него подозрительно красные, и Ибо, облизываясь, тянется заново.       — Отдай банан!       Сяо Чжань вместо ответа показывает ему средний палец, выскакивая из лифта.       Они пробегают мимо удивленной вахтерши, Ван Ибо еле успевает проскользнуть через щелку в двери наружу. По первому саду они проносятся, даже не разглядев толком серые камни и бонсай, во втором Ибо все же нагоняет его, делая подсечку хвостом. Сяо Чжань неловко взмахивает руками, и он подхватывает его, впечатывая в арку над входом на мост. Зубки у Сяо Чжаня совершенно очаровательные, даже когда он щелкает ими перед самым носом, а глаза — смеющиеся полумесяцы.       — Поймал, булочка?       — Пантера!       Сяо Чжань все же смеется, и первым тянется за поцелуем, Ибо встречает его на пол-движении. Когда он отстраняется, губы у обоих красные и обветренные.       — По пиву?       — Давай.       Оставшийся банан делят поровну, пока ждут у КПП такси.       — Ну… все прошло не так уж и плохо, да?       Гу Синь облизывает губы, со стоном приподнимаясь со стола. Поясницу немного тянет, когда Чэнь Мэн выскальзывает из него и подхватывает за талию, помогая выпрямиться. Хорошо, что смазка у них распихана по всей квартире. Он натягивает брюки, зависая на разводах пролитого чая на столе, и раздосадовано морщится.       — Ты хороший отец.       — А если честно? — Гу Синь подхватывает с полки над камином пачку сигарет, осторожно обходит несколько разбитых тарелок, не переживших этого вечера.       — После подобного я бы со своим не общался еще столько же лет. — Чэнь Мэн протягивает ему бутылку Budweiser-а, распечатывая и вторую. Гу Синь делает крупный глоток. Ковер под ногами легко пружинит, скоро сменяясь гладким паркетом. На лоджии они решили оставить голый пол — потрахаться можно было и в тапочках, а вот вытирать после полива цветов было проще так.       — Ты и так не общаешься. — Все же отвечает он, откидываясь на спину партнера и прикрывая глаза. Вспоминается мать. Сяо Чжань вырос очень похожим на него… и нее. Только улыбку, конечно, ему подарила Сяо Чжоу.       С ней они сошлись еще в университете. Умница и красавица, прекрасная партия. Отец так и сказал, когда увидел их вдвоем: Гу Синь как раз провожал Сяо Чжоу до дома, потому что у нее сломался каблук. Позже он часто задумывался над тем, было ли это правдой, слишком уж ловко получилось: и встреча с отцом, и то смущенное представление, и восторженный рассказ Сяо Чжоу об их знакомстве и его геройском поступке… В принципе, ему тогда было абсолютно все равно, с кем встречаться, потому что с парнями было нельзя, а на девушек не стояло. Мать была в восторге от Сяо Чжоу, он считал ее неплохим другом, а свадьба казалась чем-то несерьезным.       Серьезно все стало, когда через полгода после свадьбы Сяо Чжоу застала его с только что переведшимся из Шанхая бывшим сокурсником. Переигрывать что-либо тогда было уже поздно, Сяо Чжоу была на пятом месяце беременности, у них была подаренная родителями квартира, а у самого Гу Синя — ненависть ко всему высшему обществу, разочарование в жизни и нездоровая любовь к коллеге. Сперва к одному, потом к другому… Наверное, он бы так и не выплыл, если бы не Чэнь Мэн.       — Я думал, что без наших вечных скандалов ему будет лучше.       Чэнь Мэн перешел в их отделение в день рождения Сяо Чжаня. Иронично, но это был единственный день, который Гу Синь старался проводить дома. Тогда тоже — взял отгул. Они гуляли в парке. Сяо Чжаню исполнялось восемь, и это был последний день рождения, который они отметили вместе. На следующий день он вернулся к работе и встретился с самым невыносимым человеком в своей жизни. Их противостояние продолжалось почти полгода, пока в одной из перестрелок этот придурок не подставился.       — Надо было забрать его к нам.       Гу Синь поворачивает голову, выпуская дым в губы мужчины, ставшего его новой семьей. И он не мог стыдиться своего выбора, ни тогда, ни сейчас. Он был самым правильным. Вопрос был только к тому, правильно ли он оставил сына.       — Нам бы не дали. Ты не знаешь Сяо Чжоу. Мать с ее интригами ей и в подметки не годилась, хотя я и сейчас прекрасно помню, сколько из-за нее скандалов было. Ненавидел, когда они с отцом срались каждый день…       Все вышло, как вышло. Сын вырос незаметно. Казалось бы, сколько того времени прошло? Всего год, два, десять… подумать только, они разошлись еще в двухтысячном. Сяо Чжаню уже двадцать четыре. На несколько лет старше того, когда у самого Гу Синя появился сын. И сын этот оказался гораздо лучше их с Сяо Чжоу, гораздо честнее и смелее.       — Что думаешь насчет его мальчика? — словно подслушивает его мысли Чэнь Мэн.       — Что отстрелю ему яйца, если он шлюха, — поджимает губы Гу Синь.       Поздновато, наверное, переживать за сердце сына, но уж как есть. Прошлое-то точно не изменить.       — Мне ты обещал то же самое.       — Универсальная методика от отца, — хмыкает Гу Синь, допивая пиво и сминая банку в руке.       — Разве он тоже был геем? — улыбку Мэн-гэ не обязательно видеть, она сквозит и в голосе.       — Не, он это парню сестры говорил.       — А… Стоп, почему я не знаю, что у тебя есть сестра?       — Они с мужем в Америке с лохматого года. Не могу винить ее в том, что она предпочла сбежать с послом, чем возвращаться в нашу клоаку.       — Да, твоя мать была той еще…       Они молчат, каждый думая о своем. Гу Синь, до личной встречи с сыном и его избранником, предполагал, что все окажется проще. Оказалось намного сложнее.       — Как думаешь, Сяо Чжань простит меня за него?       — А ты мать простил?       Гу Синь отвернулся к городу, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу.       — Мне нравятся наши мальчики. Не решай за них. А со стола я уберу. — Чэнь Мэн наклонился, оставляя поцелуй у него на плече, и неслышно отступил в квартиру, позволяя недолго побыть наедине с собой.       Пиво вместе они брали довольно редко. Всего пару раз домой и единственный — в «Нефрите», когда его притащили UNIQ, чтобы отметить не совсем удачное, но все же завершение тура. Тогда они пили Snowbeer, вот и сейчас Сяо Чжань падает на барный стул, хлопая ладонью по стойке:       — А ты знал, что SnowBeer по некоторым данным занимает 6 место в мире по продаваемости?       — Какие люди! — Ван Чжочэн подходит к ним, улыбаясь, ямочки на щеках не дают сомневаться в его искренней радости. — Если ты хотел заказать SuperX, мог бы так и сказать.       — Мы решили отважиться на конец света! — Ван Ибо опирается ему на плечо, прижимается теплым боком. Хвост собственнически оплетает талию, и Сяо Чжань практически чувствует, как топорщатся на его кончике шерстинки.       — О, еще один намекающий, — Чжочэн приветливо кивает и Ибо, отворачиваясь к разливу. Сяо Чжань пользуется этим, чтобы ущипнуть своего ревнивца за бок. Даже забавно видеть, как Ван Ибо пушит хвост при виде Ван Чжочэна, хоть тот вообще не давал никаких поводов подозревать себя в интересе к собственному полу. Ибо в долгу не остается, но их тычки друг в друга быстро затухают, и они просто жмутся друг к другу плечами.       — С возвращением, — Чжочэн пододвигает им полные стаканы. Ибо наклоняется, сразу делая пару крупных глотков, и Сяо Чжань на пару мгновений зависает на этом зрелище. А этот хвостатый дьявол еще и стреляет взглядом из-под ресниц, облизывая пухлые губы. Так что вопрос бармена в первый момент проходит мимо ушей. Тот повторяет: — Как отпраздновали?       — А… ахуенно, — Сяо Чжань слегка морщится, тоже приникая к своему стакану и ополовинивая его. Super X пошло легко, так что он тоже слизывает пенные усы, лукаво ухмыляясь под темнеющим взглядом. Ван Чжочэн что-то негромко бурчит, закатывая глаза и дергая полотенце на шее.       — Познакомились с его родителями, — ухмыляется Ван Ибо, пока Сяо Чжань с невинной улыбкой возит стаканом по губам.       — Да ладно? — Ван Чжочэн вытаращивает глаза, на миг даже переставая протирать стойку. — И правда, ахуеть. И как тебе миссис Сяо? Ибо начинает ржать. Рядом, подавившись пивом, хрюкает и Сяо Чжань, машет на них рукой.       — С отцом познакомил. — И прежде, чем вконец охреневший Ван Чжочэн успеет что-то сказать, тянет Ибо за руку, отталкивая от него недопитое пиво. — Хочу танцевать.       Толпа на танцполе настолько тесная, а музыка настолько громкая, что в них растворяются все мысли. Танцевать с Ван Ибо — это совсем не то же самое, что танцевать одному. Да Сяо Чжань один и не танцевал, а с Ибо это всегда превращалось в социально одобряемую вариацию секса. Дразнить его было весело, особенно когда в крови клубились адреналин с алкоголем.       — Donne-moi ton coeur baby, Ton corps baby, — подпевает Сяо Чжань на ухо парню, послушно рукам на своих бедрах выписывая восьмерки.       — Я уже подарил тебе свою душу, — Ибо улыбается, а ему сносит крышу. Он подается вперед, впиваясь в эту улыбку. Длинный член Ибо при очередном движении прижимается к его бедру и даже сквозь джинсу чувствуется, что он уже возбужден. K.Maro из колонок продолжает орать «Femme Like U», рассказывая о решающем вечере в баре. Сяо Чжань тянет Ибо прочь.       Целоваться они начинают еще в коридоре, совсем не смущаясь других парочек. В «Нефрите» для персонала туалеты отдельные, и Сяо Чжаню хватает памяти на это. Он затаскивает Ибо в первый.       — Блять. Блять-блять, Чжань-гэ, — Сяо Чжань в ответ полузадушенно стонет, срывая с него остатки разума и джинсы. Ибо едва успевает подставить ладонь, чтобы он не врезался тазовой косточкой в ручку дверцы. Кабинка все равно слишком узкая, чтобы в ней хорошо развернуться, но Сяо Чжаню абсолютно срать на это. Яйца поджимаются от одного вида распухших губ Ибо и следов на его шее. Его переклинивает. Ладонь скользит по бархатитой коже, накрывая кадык, он сжимает пальцы чуть сильнее, свободной рукой заставляя Ибо развернуться спиной. Тот покорно прогибается в пояснице, опираясь на раковину, и задирает хвост, позволяя беспрепятственно вжаться пахом в крепкие ягодицы. Сяо Чжань не помнит, когда Ибо успел стащить с него брюки с трусами. Он стонет, притираясь к голой коже, и резко ударяет по ягодице. Ибо вскрикивает, прогибаясь сильнее.       — Чжань-гэ, — он прижимается щекой к зеркалу и криво ухмыляется, пытаясь поймать его взгляд. — Трахнешь?       Сколько бы крови не отлилось от мозга в член, Сяо Чжань еще помнит о подготовке и, что важнее, о том, что так для них тоже будет первый раз. И он точно будет не в туалете под долетающие биты музыки и пьяный смех. Но член напряжен до боли, в ладони — лужица с члена Ибо, в голове — туман.       — Сожми ноги, детка, — он прикусывает кончик пушистого уха, тесно проводя по горячему члену фелина, и запускает ладонь ему между бедер. Ласково оглаживает мошонку, размазывает влагу по нежной горячей коже.       — И хвост? — он оборачивается вокруг шеи пушистым ошейником, и Сяо Чжаня пробирает дрожью.       — Да, пожалуйста, — выдох больше похож на скулеж. Ручка туалета дергается, и Сяо Чжань издает нервный смешок, зарываясь лицом в основание уха и проскальзывая членом между плотно сомкнутых ног. Шлепающие звуки набирают звук, он широко надрачивает Ибо, задыхаясь от хватки его же хвоста на шее. Зеркало запотевает от их дыхания неравномерно, Сяо Чжань встречается в нем со взглядом Ибо, когда тот запрокидывает при очередном толчке голову, хватая ртом воздух. Это. Красиво. Ибо переступает ногами, напрягает мышцы, а Сяо Чжань ускоряет движения, заставляя фелина хвататься за кран и стену. В какой-то момент в раковину ударяет струя воды, немного заглушая их хриплые стоны. Сяо Чжань вгрызается в его плечо зубами и кончает. Ибо вскрикивает, накрывая его руку своей, и в пару движений доводит себя до разрядки.       Ноги дрожат у обоих. Сяо Чжань прижимается обратно к взопревшей спине Ибо, тянется через него к струе воды, ополаскивая руки. Укус на плече наливается краснотой, и он извиняющеся прижимается к нему губами. Ибо изворачивается, сверкая в зеркале голым задом, хвост мягко стекает на талию, согревает ее вместо рук. Руки же Ибо поднимаются выше, мягко оглаживая шею.       — Не больно? — глаза парня полны переживаний, и Сяо Чжань невольно улыбается, мотает головой расслабленно.       — Но если я решу умереть сладкой смертью, твой хвост — лучшее оружие.       — Бля, Чжань, не шути так, — тот легонько бьет его хвостом по плечу, и устраивает голову на другом. Вскоре стоять так становится холодно, так что они разлепляются и, подхихикивая, сталкиваясь носами и губами, торопливо прячут обнаженные ягодицы обратно в штаны.       — Бля, вы и правда тут! — стоит им выползти из туалета, как на Ибо напрыгивает Чо Сынен. — Сука ты, Ван Ибо!       Сяо Чжань сочувственно морщится, когда Ибо прилетает по ушам. После двух банок пива и оргазма держаться на ногах получается не особо твердо, так что он откидывается на стенку, наблюдая за своим парнем и его друзьями. Чо Сынен берет его шею в захват, с пыхтением пытаясь склонить вниз и почесать макушку, с другой стороны их уже подхватывает Ли Вэньхань. Ибо ржет и отмахивается, выворачиваясь из-под рук их главного рэпера и подпинывая Вэньханя.       Это тоже семья.       Мысль странная, но, как ни рассматривай, правдивая. У Ван Ибо с семьей и друзьями все нормально. Семья у него полная, с любящими родителями и младшими сестрой и братом, с которыми он прекрасно умеет справляться. У него много друзей — со скейт-площадки, с танцев, наверняка нашлась бы и парочка со школы. Ван Ибо никогда не пытается ни на кого произвести впечатления, всегда говорит, что думает, даже если это может обидеть. Но вокруг него все равно поразительным образом собираются люди, его любят и принимают. Ван Ибо все-таки подминает Сынена, отпинывается от Вэньханя и с широкой улыбкой машет Сяо Чжаню свободной рукой. Тот не успевает ответить, потому что клубок тел накатывается и на него. Он только охает, когда локоть Ибо больно впивается ему под ребра, и послушно переплетает с ним пальцы.       — На счет «три» бежим, гэ! Раз… три!       Сяо Чжань рвет следом за Ибо, крепко цепляясь за его ладонь, и бежит по слегка размывающемуся коридору. В фокусе его внимания — металлически сверкающие в люминесцентных лампах кольца в ушах фелина и темная родинка на его плече, с которого съехала белая рубашка.       Они задерживаются в клубе еще на пару часов, в этот раз просто болтая с UNIQ за одним из столиков. Раньше Сяо Чжань обычно занимал его, чтобы проверить работы студентов или порисовать. И именно отсюда наблюдал за Ибо перед тем, как предложить ему ключи. Сейчас ему быстро надоедает сидеть и просто смотреть на Ибо. Он близкий, теплый и громко смеется с друзьями, обнажая раскрашенную шею. Его хочется трогать. Он и трогает. Гладит под столом по коленке, с каждым движением поднимаясь ладонью все выше, дышит ему в шею. Ибо отзывчивый, вздрагивает под ладонью, выгибает шею, кивает ребятам невпопад. Раньше — до всего, Сяо Чжань бы смутился под их взглядами, расправил плечи, соблюдая хоть мнимое расстояние. Сейчас он неожиданно сильно бесится с того, что этот кадык может облизать взглядом каждый.       — Какой красивый цветок жасмина, — мурлычет он, наваливаясь на плечо Ван Ибо всем телом, когда разговор ребят плавно смещается на грядущие тренировки, а их можно обсудить и в Вичате. Это подождет, а вот он — нет. — Ароматный и белый, все хвалят…       — Чжань-гэ, да тебе уже хватит, — мягко смеется Ван Ибо, обнимая его и помогая встать. Кивает понимающе улыбающимся парням. — Увидимся, ребят.       — Бывайте, — Исюань поднимает бутылку и уже вслед им кричит: — Бо-ди, и не забудь, Ван Хань хотел с тобой пообщаться.       Сяо Чжань хихикает, утыкаясь Ибо в загривок: его пьяному мозгу кажется очень смешным, как фелин выворачивает руку, показывая средний палец.       Жизнь постепенно возвращается в обычную колею. Сяо Чжань учится и учит, Ибо продолжает заниматься со своими учениками, которых осталось не так уж и много. Теперь он чаще всего встречает его в их квартире. И если в первую неделю запах Ибо и секса в ней заставлял Сяо Чжаня неконтролируемо улыбаться, то к концу третьей немного тревожит.       — Ты вообще выходил сегодня? — он прислоняется к косяку, глядя за мельтешением ног в воздухе.       — Чжань? — хвост фелина скручивается в нечто непонятное, и Сяо Чжань не может сдержать умильную улыбку. Ибо откидывает телефон, переворачиваясь на спину, и тянет к нему руки, по-кошачьи сжимая-разжимая руки.       Сяо Чжань, конечно, падает в предложенные объятия, принимаясь осыпать поцелуями любимое маленькое личико. В итоге просто прижимается губами к родинке на его переносице и так и замирает, умиротворенно прикрывая глаза. Трахались они с самого утра, и сейчас вместо возбуждения внутри плещется теплое море нежности.       — Смотрел инсту?       — Я не заходил с седьмого, когда поехал к тебе, — честно признается Сяо Чжань и немного встревоженно хмурится, когда Ибо вдруг отводит взгляд, принимаясь теребить нитку у него на рукаве. — Что такое?       Ибо покусывает губу, явно жалея, что начал этот разговор, и Сяо Чжань переворачивается, оказываясь на нем сверху. То, что Ван Ибо сильно переживает, Сяо Чжань прекрасно видел. И нежелание его выходить из дома вполне понимал. Но чем дальше, тем сложнее будет это менять. Сяо Чжань прекрасно помнил, каково это, бояться сделать шаг и ошибиться, и так и балансировать на краю. Он ласково трется кончиком носа о его щеку, заглядывает в глаза.       — Там куча новеньких. Я бы не знал, но Сонджу вчера поздравил с первой тысячей, — Ибо морщится, снова отводя взгляд. Сяо Чжань уже думает поторопить его, но живот предательски урчит, и Ибо настораживает уши. — Чжань-гэ, ты опять не обедал?       Приходится пристыженно пожать плечами. Не успел, да, сперва бегая за студентами по поводу приближающейся практики, а потом — за своим научным руководителем, чтоб утвердить методы работы.       — Не переводи тему, — спохватывается он, когда Ибо сдвигает его с себя и подскакивает с кровати. Он в последний момент успевает поймать его за хвост, и фелин коротко фырчит, замирая рядом с изголовьем. — Что там с новенькими?       — Что там с обедом?       Они замирают, сверля друг друга взглядами, и Сяо Чжань сдается первым:       — Ок. Я сейчас переоденусь, подогреешь что-нибудь?       Ибо улыбается, хвостом щелкая его по носу, и под его гневный вопль выскакивает из спальни. Сяо Чжань трет пострадавший нос и, ухмыльнувшись, вытаскивает из шкафа чужую широкую футболку.       Когда он в ней появляется на кухне, Ибо давится на припеве, так что Блэкпинк подпевает уже Сяо Чжань, невозмутимо пристраивая задницу в одних боксерах на стол.       — Мм, это вчерашняя лапша? Подай еще морковь, пожалуйста, — он складывает ногу на ногу, откидываясь на руках, и нагло улыбается под жадным взглядом. Ибо пару раз моргает, прослеживая линию его бедер, зависает на щиколотках. Сяо Чжань уже думает повторить просьбу, когда Ибо, мотнув головой, с явным усилием отворачивается к холодильнику.       — Это нечестный прием, Чжань-гэ, — хрипло выдает он, гремя банками.       — М? О чем ты?       Ибо невнятно ругается на корейском, и Сяо Чжань смеется. Дразнить Ибо все еще остается его любимым занятием.       Естественно, во время ужина они не особо болтают, а после очень быстро оказываются в кровати. Сяо Чжань бы не отказался и на столе, но у него до сих пор не сошли синяки с бедер и поясницы с прошлого раза, так что с Ибо спорить было бесполезно. Поэтому к разговору они возвращаются уже ближе к полуночи, и вот тут его пантере уже никуда не деться. Он коротко стонет под его пристальным взглядом, и натягивает на них, разгоряченных после секса, одеяло.       — Я зашел сегодня с твоего ноута, — бурчит он, из-под складок виднеются только его глаза и уши. — Сейчас уже тысяча девять подписок, большинство — шипперок-девчонок. Поверить не могу, гэ, что ты выкладывал даже наши завтраки. Это слишком… мило.       — Ты сам сказал «делай, что хочешь», — ухмыляется Сяо Чжань, но все равно с тревогой приподнимается с подушки, нежно отводя пряди волос с любимого лица. Ибо ловит его руку, сжимая, и опускает себе на грудь.       — Но ведь… а, ладно. — Ибо качает головой, пальцами расправляя морщинку на его лбу, и уже серьезнее поясняет: — Я не хочу, чтобы хейт повредил тебе.       Сяо Чжань прикрывает глаза под ласковыми касаниями и легко покачивает головой:       — Мы вместе, помнишь?       Ибо что-то недовольно мычит, но пальцы продолжают свое путешествие по его лицу, так что Сяо Чжань негромко продолжает, закидывая под одеялом ногу ему на бедро. От хвоста на талии жарковато, но Сяо Чжань бы не променял это ни на что.       — Давай посмотрим вместе? Ты же не читал?       — Частично… — тихо отзывается Ибо.       Телефон Сяо Чжаня оказывается ближе, так что с него в аккаунт Ибо и лезут. Директ завален, и Сяо Чжань впервые задумывается, что им бы не помешал менеджер? Или кого там обычно нанимают? Другой вопрос, а что именно они хотят для Ван Ибо? Комментариев действительно куча. Записей-то всего около пятидесяти, и больше половины — с конца декабря. Сяо Чжань тогда действительно испугался за Ибо, да и Ван Хань поддержал мысль о подготовке алиби.       — Смотри, тут много и положительных. — Он толкает прикрывшего глаза Ибо в бок и надувает губы. — Тебе что, совсем это не интересно?       Ибо вздыхает, и серьезное выражение на его лице заставляет напрячься. И не зря.       — Зачем тебе это, Чжань-гэ?       — Что «зачем»?       — Это все. — Ибо высвобождает руку и неопределенно вертит ею в воздухе. — Инста, бар, моя реклама.       — Потому что ты достоин большего, — медленно проговаривает Сяо Чжань. Этот вопрос он не раз задавал самому себе. Как-то повелось, что для Ибо хотелось лучшего, и он действительно мог этого добиться. И Сяо Чжань не делал ничего необычного, просто выкладывал лучшие фотки любимого человека, подчеркивая его таланты. Но Ибо это не убедит, поэтому он вдыхает поглубже и пытается все же объяснить: — Ты талантлив, упорства в тебе больше, чем в ком бы то ни было, кого я знаю. И даже когда бывают трудные времена, ты можешь сбиться, но не опустить руки. Я хочу быть частью твоей жизни. И я не могу многого, но там, где у меня есть возможность тебя поддержать… позволь мне делать это.       Ибо молчит слишком долго, медленно поглаживая его по шее кончиками пальцев, но когда говорит, голос его еще сохраняет отголосок сильных чувств:       — Я тоже хочу быть частью твоей жизни всегда.       И это не «я люблю тебя», это что-то гораздо сильнее. Сяо Чжань улыбается, листая уведомления, и подсовывает некоторые ему:       — Смотри, смотри, «Верю в тебя!». Или вот еще, «Этот фелин двигается как хищник!», ха, они еще не видели, как ты ешь!       — Ты имеешь что-то против? — Ибо надувается, но тут же оживленно тыкает в другой комментарий: — О, смотри, меня пантерой назвали!       — Конечно, у тебя же на аватарке пантера со шлемом, — самодовольно хмыкает Сяо Чжань и тут же оживленно восклицает: — О, смотри, тут тоже чувак со шлемом! Кто-то с мотоциклами!       — М? — Ибо заглянул ему через плечо. — Подожди!       — Что?       — «Хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах. Я рад, что ты создаешь свое будущее. Дерзай». Такое знакомое… у него на аве Yamaha? Гэ! — Ибо подскакивает на месте, в его глазах столько детского восторга и огня. У Сяо Чжаня сжимается сердце от того, как он боялся, оказывается, больше не увидеть этого выражения на его лице. — Это тот парень из парка, помнишь, я тебе рассказывал? С женой?       — Это когда… перед…       — Перед нашим первым поцелуем, да, — Ибо мурлычет ему на ухо, закидывая ногу ему на бедра, и снова смотрит в телефон горящими глазами. Сяо Чжань чмокает его в подставленное ухо и усмехается, когда оно дергается.       — Напиши спасибо? — он успокаивающе поглаживает его по спине.       — Думаешь?       — Мгм.       — Он тогда сказал, что мог бы дать покатать…       Сяо Чжань молчит, зарывшись ему в волосы и горячо выдыхая в шею.       — Как думаешь, могу я спросить?       От робости в голосе Ибо першит в горле и чешется в носу. Тот, кто так божественно выглядит, танцует, поет, кто готов помочь и помогает, не должен, просто не должен сталкиваться с таким количеством говна в свою сторону. Сяо Чжань с трудом проглатывает комок обиды в горле и коварно щекотит его подмышками:       — Что за вопросы, лао Ван?       Тот смеется, припадочно дергаясь, и принимается с сосредоточенным видом тапать по экрану телефона. Когда сообщение с благодарностью за репост и поддержку отправляется, Ибо снова расслабленно растекается по кровати, подставляя хвост и тихонько урча. Сяо Чжаню совсем не хочется портить идиллию, но решения требует еще один вопрос.       — Слушай… — Ибо вопросительно муркает, и Сяо Чжань чуть снова не теряет ход мысли. — Тут с Сонджу пересекались. Ты так и не связался с Ван Ханем?       Ибо замирает вспугнутым котом, и Сяо Чжань успевает пожалеть о вопросе, но… надо.       — Лао Сяо, а Лао Сяо. — Ибо передергивает плечами, сползая с него на кровать и морщит нос. — Вот что бы ты делал, если бы услышал, как тебя обсуждают за спиной?       — А я был бы уверен, что речь обо мне? — уточняет Сяо Чжань, слегка хмурясь. Взгляд Ибо очень выразительный, но Сяо Чжань только пожимает плечами: — Всякое бывает, Бо-ди. И я бы постарался сперва поговорить честно. А ты?       Ибо поджимает губы, перекатывается по постели, утыкаясь носом в подушку, и уже оттуда что-то бурчит.       — Что?       — Ладно. — Хвост раздраженно шлепает по кровати, Ибо решительно вскидывает голову, кидая на него мрачный взгляд. — Хорошо, я попробую поговорить. Вот что всегда остается неотъемлемой частью Ибо, так это его спокойная уверенность.       — Вот и отлично, — Сяо Чжань перекидывает ногу через его бедра и почти укладывается поверх, притираясь к ягодицам. — А пока, моя звезда, мне требуется ваше самое пристальное внимание…       Встречу Ван Хань назначает на 2 февраля, перед самым Чуньцзе. Он приглашает его в Академию, и как бы Ибо не храбрился, возвращаться туда одному немного страшно. Но у Сяо Чжаня в этот день студенты, да и просить его о помощи в таком деле не кажется правильным.       Он останавливается на входе в кампус, со смешанными чувствами разглядывая план кампуса. С этой Академией его связывает достаточное количество воспоминаний, как хороших, совершенно замечательных, так и плохих. И несмотря на то, что прошло всего около полугода с тех пор, как он переступил порог Академии впервые, а учился и вовсе в другом университете, именно ее он чувствует своей альма-матер.       Поправив ремень бананки, он шагает внутрь. Дорожки и ступеньки мелькают мимо глаз, в голове — лишь попытки представить разговор с мужчиной и возможные его исходы. Знакомая дверь появляется перед ним неожиданно, и у него все еще нет ни единой идеи о том, как начать разговор. И то, что в голове продолжает крутиться «С этих тварей никак ничего не выловишь» голосом Ван Ханя, легче ситуацию не делает.       Ван Ибо коротко прочищает горло и решительно стучится.       — Войдите.       Он аккуратно приоткрывает дверь, проходя внутрь с гордо поднятой головой. Сяо Чжань прав: тогда он был в таком состоянии, что весь мир казался врагом, а Ван Хань не называл чьих-либо имен. Так что, вероятно, Ибо вполне мог ошибаться.       — О, Ван Ибо, мальчик, — Ван Хань выходит из-за стола, с широкой улыбкой протягивает ему руку. Ибо пожимает на автомате, слегка кланяясь. — Рад тебя видеть. Ты нас немало напугал. Присаживайся. Кофе будешь?       — Да, спасибо.       Ибо обвивает ногу хвостом, склоняет голову к плечу, глядя на отошедшего к кофеварке мужчину. Его радость кажется искренней, забота — тоже. Не выходит уловить и доли фальши, но память настойчиво подсовывает совсем другой разговор, и это не дает расслабиться. Может, оно и хорошо. Ибо подходит ближе к столу, устраиваясь на стуле перед ним. В конце концов, сейчас он уже не зависит от этого человека — UNIQ не факт что еще воссоединятся, в универ Ибо по-прежнему ход закрыт. И к чему было его звать?       — Держи. Сахар добавишь по вкусу. — Ван Хань подвигает к нему кружку с кофе и коробку с кубиками сахара. Последняя на этом столе под красное дерево кажется довольно неуместной, как кинза на столе у родителей… отца Сяо Чжаня. Да и кабинет чем-то напоминает квартиру господ Гу и Чэня. Ибо притягивает чашку ближе, вслед за Ван Ханем добавляет пару кусков сахара. Губа отзывается болью, и он морщится, декан выбирает этот момент, чтобы снова заговорить: — Ты как? Сейчас помощь не нужна?       — Нет, все хорошо, — Ибо качает головой и вскидывается. — Зачем вы хотели меня видеть?       Ван Хань откидывается на спинку кресла, улыбаясь и склоняя голову на плечо. Ибо не очень уютно под этим понимающе-удивленным взглядом, и он поводит плечами, но головы не опускает.       — Мне правда хотелось убедиться, что ты в порядке. В последнее время неспокойно, и будет еще неспокойнее. — Ван Хань пару мгновений молчит, будто сомневаясь, стоит ли продолжать, но все же слегка пожимает плечами и добавляет: — Я рад, что ты справился и вернулся.       Ибо с трудом удерживает на лице невозмутимое выражение, почему-то кажется, что Ван Хань знает гораздо больше, чем показывает. Хотя скорее всего так и есть.       — Спасибо. Сяо Чжань сказал, что это вы подали идею с серией видео перед Новым годом.       Ван Хань пожимает плечами, прихлебывая свой кофе:       — Иногда, чтобы остаться в тени, лучше быть на виду.       Звуки не сразу складываются в предложение, а когда складываются, Ибо не сдерживает тихого смешка. Ван Хань тоже улыбается в кружку, слегка пожимая плечами.       — Годы тренировок?       — А то. Сколько лет со студентами-то работаю, — мужчина посмеивается, и Ибо слегка расслабляется.       И все же решается на вопрос, который продолжает его беспокоить, несмотря на всю браваду перед Сяо Чжанем:       — Я хотел извиниться за резкость тогда. И вернулся. Но мне показалось, что не вовремя. — Он внимательно наблюдает за проявлением эмоций человека, но Ван Хань — сплошное заинтересованное внимание, и явно не понимает, о чем конкретно речь. — Разговор про ставку на одного…       Ван Хань пару мгновений еще непонимающе хмурится, но после — озарено акает. И тут же хмурится, подаваясь вперед.       — Так ты из-за этого потом ушел из группы?       Ибо молчит, не совсем понимая чужую реакцию, и, видимо, это отчетливо по нему видно. Сяо Чжань тоже говорит, что по нему все можно читать. Ван Хань, кажется, расстраивается, немного нервно крутит ополовиненную кружку в руках, но взгляд не отводит:       — Мы разговаривали о поставщиках на премьеру к Новому году. С ними постоянно куча проблем, у Академии есть пара проверенных, но их, как правило, недостаточно: у всех курсов сессии, одним нужны парики, другим костюмы, третьим какие-то супер-пупер хрени, которых нет нигде, но о них все слышали.       — Простите, — пристыженно бормочет Ибо. Сяо Чжань был прав, а Ибо себя чувствует трудным подростком.       — Ты прости. Мне жаль, что мы не смогли выстроить доверие, — Ван Хань действительно звучит опечалено. Ибо молчит, потому что в этом ему слышится и жалость, а ее он принимать не хочет.       — Я звал тебя, чтобы предложить участие в одном проекте. Наших студентов иногда устраивают на такие подработки. — Ибо настораживает уши, слегка подаваясь вперед, и даже не обижается на усмешку Ван Ханя. Тот понимающе кивает и продолжает: — Это чем-то похоже на то, как в прошлый раз вы танцевали с Хань Гэном, только в этот раз у тебя будет и участие с UNIQ, и индивидуальные работы. Резюме у тебя впечатляющее.       — Хорошо. Я могу попробовать. Спасибо, — Ибо улыбается, чувствуя, как впервые за несколько месяцев вновь появляется надежда.       — Тогда будь на связи.       У дверей Ван Хань его окликает. Это даже вызывает ностальгию.       — Ван Ибо. Я должен сказать, по поводу «ставок на одного». В нашем деле такое есть не только в работах с поставщиками, и UNIQ одно время тоже рассматривалась как группа, на которую можно поставить — благодаря тебе. Не забывай, что я говорил про кемономими и изменения. Но даю слово, что наше сотрудничество не было бы вам во вред.       Ибо удивленно замирает, пытаясь найти на лице Ван Ханя хоть что-то негативное — вину, раздражение, хотя бы злость от того, что ему приходится объяснять что-то всего лишь фелину, даже не его студенту, но не находит ничего. Только спокойствие и уважительность. Ван Ибо кланяется в этот раз куда глубже.       На улице получается вдохнуть полной грудью. Мимо текут студенты, разноцветные пуховики и сумки, и Ибо среди них. У него зеленая спортивная куртка и яркая желтая бананка, отнятая с утра у Чжань-гэ. Он улыбается небу, накидывает на шею наушники и под BLACKPINK сбегает по лестнице, перепрыгивая через ступень. В кафе сегодня смена Ван Чжочэна, и Ибо приветливо машет ему, подходя к стойке. Народу не очень много, обед едва прошел, вечер еще не наступил, так что их Мариуса он отвлекает только от игрушки на телефоне. Сяо Чжань с какой-то стати считает, что Ибо к нему ревнует, хотя это не совсем так. Но как объяснить, что ему просто не нравится, когда они сидят слишком близко, и то, насколько просто Сяо Чжань опирается на плечо Чжочэна при случае… ладно, возможно, Ибо ревнует, как бы тупо это ни было.       — Hello, — он опирается на стойку, заглядывая в чужой телефон. Кажется, дела у парня идут не так уж хорошо, но советовать, как играть Наутилусом, Ибо не собирается из вредности. Впрочем, когда у него сносит чуть ли не половину хэпэ, Ибо все же перегибается через стойку: — Да бей уже!       — Бо-гэ?       Ибо сперва слышит звон, только после этого повторный вскрик, и неловко сползает со стойки, глядя на сваленную хвостом салфетницу. Но извиниться не успевает, Да Тин у входа на кухню громко взвизгивает.       — Тин-мэй?       — Ван Ибо! — она быстро ставит поднос на стол и с разбега запрыгивает ему на руки.       Ибо смеется, опираясь спиной о стойку и осторожно кружит девушку. Радостно видеть ее живой и здоровой, хоть и странно.       — Это что, фартук горничной?       — Еще слово и будешь похож на сфинкса!       — Такой же недовольной мордой? — вмешивается в их диалог Ван Чжочэн, скрещивая руки на груди.       — Не, таким же лысым хвостом, — Да Тин спрыгивает с рук, подмигивая, и отступает к стопке подносов. Бедра провокационно покачиваются, и Ибо с трудом сдерживает ухмылку, замечая остановившийся взгляд Чжочэна.       «Ты знал, что нашему Мариусу нравятся молоденькие танцовщицы?»       Сяо Чжань не в сети, и появится он хорошо если к десяти. Они договорились, что Сяо Чжань напишет первым. Сегодня они со студентами шли в театр, и он хотел поставить телефон на авиа-режим, обещая сводить его на выступление тоже. Так что глупо было сейчас писать — спектакль должен был только начаться. Ибо вздыхает и машет Чжочэну с Да Тин, направляясь на выход. Последний месяц он чувствовал себя странно, словно признание Сяо Чжаня наиболее значимой частью своей жизни сделало его не только счастливее, но и ответственнее.       Вичат тренькает новым входящим, и Ибо с улыбкой лезет в карман.       Сообщение висит от Сюань-мэй, и Ибо подкатывает глаза, видя очередную фотку, но все же кликает по сообщению. Улыбка с лица сбегает мгновенно, он чувствует, как закаменевают лицевые мышцы. Следом за фото приходит и сообщение.       «Ван Ибо? Твою сестру продали Большому Вепрю. Гунцзинь, 44».       На смазанной фотке, явно из-под полы — зареванная и растрепанная, перепуганная Ван Цзысюань.