Серый Дом

      События происходящих в моё отсутствие было много, мне их поведал Лэри. Меня он не очень любил, но скорее относился нейтрально так как я его состайник. Оказалось что половина Крыс подхватили ветрянку и теперь ходят все в зелёную крапинку. Их хотели забрать в Могильник, но Шериф запретил такие радикальные меры. - "Они выпьют медицинский спирт, а мне потом с Янусом разбираться, да?"       На завтрак я не успел, но обед уже приближался. Табаки начал петь с того момента как мы вернулись из столовой. Македонский кормил Толстого, а я изредка поворачивал голову на манеж в котором сидел Толстый из-за того что тот радостно гудел и ел свою порцию.       На Македонского я смотрел намного чаще чисто из любопытства. Новички были редкостью за последний год, он был тих и услужлив. Он часто молчал и только изредка говорил с Сфинксом. Они говорили о книгал и музыке, с остальной стаей он говорил насколько редко что я уже стал забывать его голос. Через пару недель он начал говорить с Табаки, Горбачом и со мной.       С ним я говорил о разных вещах, о кофе и чае, о красивых старинных часах в отсутствие Табаки, о книгах классиков. Он ухаживал за состайниками будто это совершенно привычное явление и будто он делает это уже десяток лет. Он помогал справиться с Толстым, ухаживал за мной и Табаки когда мы заразились от Крыс ветрянкой. И подавал кружки с кофе.       Говоря о ветрянке, это самый ужасный момент в моей жизни после переезда в Дом. Я чувствовал себя как варёная картошка, так же разваливался и был противным. Сфинкс говорил о том что я ворчу хуже Табаки, а Табаки хоть и хотел устроить концерт одного актёра, но сил на это не находил или откладывал на ещё большее представление.       За окном была плохая погода, точнее плохой она казалась мне, а Табаки радостно улыбался каплям сидя на подоконнике. Я лежал под большим одеялом и в жёлтом свитере, который связал Горбач на Рождество для меня. Мои ноги мёрзли, холод это единственное что я мог чувствовать этими мёртвыми конечностями, а бедра и поясницу будто прокололи тысячами маленьких игл. Я жалобно стонал укрывшись одеялом с головой. Волк откровенно смеялся над тем как сильно я похож на гусеницу. - "Жаль только в бабочку не превратится. " - подал голос Слепой.       Я вздрогнул когда чья то рука откинула одеяло в сторону. Македонский положил грелку на мои колени, что было очень странно ведь я не упоминал что мои ноги замёрзли. Он дотронулся до моего лба, - "Температура спала." - сказал он тихо, говоря это больше самому себе чем кому-то другому. Я был потрясён и глупо таращился на него, он смутился. Убрав руку Мак оставил на тумбочке расписную кружку с кофе и с сигаретой в блюдце. На удивление мне стало легче и я смог уснуть ночью. Лэри которому мешали спать мои ''предсмертные'' стоны облегчённо вздохнул. Прежде чем уснуть я выпил кофе и почувствовал что у него странный вкус, стоит спросить об этом Македонского, но потом.