Детективное агентство "Анна и её духи" - 2. История третья. Опасные каникулы.

К семи часам вечера они приехали на вокзал. Чтобы добраться дотуда вместе, им потребовалась шестиместная повозка. Их шумное семейство не вмещалось больше никуда — не в омнибусе же им ехать! Ожидая посадки в поезд, Алекс держал Аню за руку и, ежесекундно показывая на то, что привлекало его внимание, подскакивал от нетерпения. Его заинтересовал толстый голубь, прогуливающийся по перрону. Он совершенно не боялся людей и косил на Штольманов круглым блестящим глазом. Алекс, который совсем недавно закончил сборник шведских сказок, немедленно вообразил, что это заколдованный король, потому как он весь был серый, и лишь одно его перо сияло ослепительной белизной. Сонечка, которая сидела на руках у отца, скептически отнеслась к этой версии, но брату удалось привести целых три неоспоримых аргумента, и девочка изменила своё мнение. И тут же чуть не разрыдалась, потому как бедная птица была вынуждена питаться, чем придётся, а, будучи царственной особой, привыкла она, наверняка, к изысканным деликатесам. Но, так как Штольман отказался отдавать голубю баночку фуа гра, которую они везли в подарок Мироновым, пришлось птице довольствоваться чёрствым хлебом, который Соня нашла в своей сумочке. Наконец они загрузились в вагон и разошлись по купе, чтобы расставить вещи и приготовиться к отъезду. Мальчишки немедленно исследовали своё отделение на предмет укромных мест, чтобы провести время перед сном, создав правильную атмосферу и рассказывая страшные истории. Девочки быстро разложили свои вещи и опробовали, работают ли лампы над их диванчиками — они предпочитали перед тем, как лечь в кровать, прочитать страницу-другую. Штольманы же проверили билеты, переглянулись при виде широкой постели в спальной комнате и удостоверились, что места в их вагонной гостиной хватит, чтобы вместить всех их детей на вечерние посиделки — эту традицию они свято чтили! Раздался свисток, и поезд тронулся. Яков и Анна улыбнулись. Завтра в восемь утра они будут в Бордо. На станции их встретит старый Роже и на большой повозке отвезет в поместье к Аниным родителям. Дети будут оживлённо галдеть, Роже болтать, а они сами подставят лица южному солнцу и просто помолчат. Но сейчас их ждёт не менее интересный вечер. Зашёл проводник, Штольман протянул ему билеты и объяснил, кто занимает два соседних купе. Потом он попросил принести через полчаса шесть стаканов горячего чая и имбирное печенье. Дети его просто обожали, хотя в поезде оно всегда было чёрствым. Пожалуй, это был вкус их путешествия, который ассоциировался с этим лакомством, и которым дети необыкновенно дорожили. Проводник кивнул и удалился, думая о том, что в этот раз купе №1 занимают необыкновенно приятные люди. То ли дело позавчера — он замучился бегать туда-сюда по просьбе капризной мадам, которой всё было не так. А здесь дети, чай и печенье — на душе мужчины стало уютно, и, улыбаясь, он пошёл дальше по проходу, чтобы проверить оставшихся пассажиров. Яков и Анна уселись на диванчик у окна, и буквально через минуту в дверь постучали. Уже одетые в домашние костюмы, в купе вошли Гастон и Алекс. Они тут же бросились ко второму сиденью. Мальчишки были довольны: они с Мартой и Сонечкой всегда соревновались за эти места. Следующими в купе появились девочки. Окинув взглядом диспозицию, они слегка надулись, но решили, что так уж и быть — целых пять раз до этого Софья и её старшая подруга сидели подле окна, можно и уступить разок мужскому полу! Принесли чай и печенье. Все оживились. Отпивали маленькими глотками, дуя на кипяток. Откусывали имбирное лакомство, не обращая внимания на его твёрдость. Много шутили и смеялись. Слушали истории из полицейского прошлого Якова и медицинских будней Анны. Умирали со смеху над сценками из школьной жизни, которые разыгрывал Гастон. Играли в шарады и угадайку. В общем, времени даром не теряли. Перед тем, как разойтись по кроватям, взрослые по обыкновению прочитали несколько страниц из очередной книги. Обнялись и пожелали друг другу спокойной ночи. Яков и Анна заглянули в каждое купе и удостоверились, что дети уснули. Можно было следовать наконец своим собственным традициям. Аня зашла в купе, пропустила Штольмана внутрь и, облокотившись на дверь спиной, задвинула за собой защёлку. Яков с интересом наблюдал за её действиями. По его виду нельзя было сказать, что он был против того, что происходит. Женщина лукаво улыбнулась и села напротив мужа на диванчик. — Любимый, помнишь ли ты, что в момент какого-то явного помешательства ты поспорил со мной, говоря, что дети сумеют уместить свои вещи в шесть чемоданов? Штольман кивнул: он, разумеется, помнил такое событие! Чем же он думал тогда? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. — А я тебе сказала, что им будет мало и девяти! Яков и это подтвердил. Что ж теперь отпираться, коль так оно и было. — И мы решили, что проигравший целый вечер будет исполнять любую волю победителя! Так что, любезный Яков Платонович, сегодня быть вам в моей власти! Аня была такая довольная, что от неё просто исходили лучи предвкушения и торжества. Они попали на Штольмана, и он вдруг очень обрадовался тому, что в этом купе такая надёжная дверь. — Сначала, любимый мой, тебе придётся меня раздеть! — Аня наклонилась к мужу, и её глаза оказались совсем рядом с его. Мужчине пришлось прикрыть свои — для того, что он видел во взгляде жены, одного вечера было мало, а они утром уже будут на вокзале! Как несправедлива жизнь! Медленно и тщательно, не пропуская ни одного дюйма он расстегнул все крючки на платье Ани, поминая недобрым словом мадам Лантье, которая вновь на них не поскупилась. Дойдя до конца, он провёл ладонями по изящным предплечьям, и невесомая ткань упала в ногам женщины. Перед глазами Штольмана маячили пружинки локонов, и он поцеловал их, вызвав вздох Анны. Плюнув на первоначальный настрой, Яков повернул Аню к себе лицом и замер, не веря своим глазам. — Что это? — поражённо спросил он, разглядывая конструкцию, которая, судя по всему, служила нижним слоем платья, который выглядывал в разрезе верхней юбки. — Это изобретение мадам Лантье. Очень удобно и ткани меньше тратится! — сдерживая смех, ответила Аня. Штольман поднял на неё взгляд. — То есть я только что расстегнул чёртову уйму крючков, чтобы обнаружить ещё одну их прорву спустя пару минут? — возмутился Штольман. — Аня, это же невозможно! После возвращения тебе просто необходимо-таки сменить эту дьявольскую мужененавистницу на другую, человеколюбивую портниху. Анна послушно спрятала бесенят, вновь оживившихся и поднявших голову в её глазах, и послушно кивнула. Она и сама считала, что эта женщина чересчур дотошна. Количество застёжек, оберегающих её наряд от посяганий было и впрямь чрезмерным. После чего ей говорить уже не хотелось. Она позволила Якову закончить начатое и раздела его сама. Пари было забыто. Слишком горячи были их руки и губы, чтобы решать, кто чью волю должен был выполнять. В этой игре нет победителя! Нет проигравшего! Есть только двое людей, которые близки телом и душой. Штольман в очередной раз в лихорадочном экстазе прижимал к себе свою жену и думал, что эта женщина — полностью его. И всегда была только его! Целиком и без остатка! Это наполняло его диким собственническим восторгом. Он один знает, какова на вкус её кожа! Как бешено бьётся жилка на её шее, когда его губы спускаются по ней вниз! Как она стонет, движется, обнимает его, желая оказаться ещё ближе к нему! Никто и никогда не знал этого счастья! Иногда Штольман жалел, что не встретил её раньше, до начала своей циничной игры в любовь. В его жизни всё было бы по-другому. С Аней не могло быть иначе! Но потом он отметал эти мысли! Ценить её так, как он делал это сейчас, без потерь, сомнений, боли и разлуки он бы не умел. Так пусть всё будет так, как должно! Он будет идти шаг за шагом, ценя и смакуя каждый день! Вот сейчас у него есть целая ночь за запертой дверью. Есть Аня, ловящая ртом воздух и сжимающая руки на его плечах. Есть он сам, пытающийся сохранить остатки силы воли и теряющий её из-за женщины в его объятиях! Разве этого мало? Да это целый мир!