Детективное агентство "Анна и её духи" - 2. История третья. Опасные каникулы.

Утром Аня, которая категорически не выспалась, отказывалась подниматься по будильнику, накрывалась с головой и что-то недовольно бормотала. Якову пришлось пощекотать её голую пятку, торчащую из-под одеяла. Это всегда срабатывало. Женщина поднялась и, кинув на мужа обиженный взгляд, отправилась приводить себя в порядок. Штольман усмехнулся. Недовольная Анна была его особым видом удовольствия. Он заказал кофе и чай, и через полчаса все снова собрались в родительской гостиной на завтрак. Ели быстро, потому что поезд скоро прибывал на станцию. Дети путешествовали не в первый раз, поэтому вещи их уже были собраны, а сами они одеты для улицы. Им не нужно было напоминать о том, что нужно сделать, все знали свои обязанности. После завтрака Штольманы проверили, не забыли ли они чего-то, и стали ждать восьми часов. Наконец поезд остановился — можно было выходить наружу. Анна и Яков с детьми влились в галдящий и не останавливающийся поток пассажиров, сходящих с поезда и спешащих к выходу. Оказавшись на площади, они тут же увидели Роже Сен-Желе или же старого Роже, как все его звали. Это был коренастый, загорелый дочерна и сверкающий белозубой улыбкой крестьянин-южанин, который всю свою жизнь проработал в поместье Во-ле-Бриссак. Он там родился, видел, как сменились двое хозяев из старого дворянского рода. Был свидетелем гибели виноградной лозы из-за мучнистой росы, банкротству и продаже поместья Мироновым. Вот уже семь лет он верой и правдой служил новым владельцам усадьбы, возродившим виноградник и производство вина. Он очень любил Штольманов и их детей, и те платили ему взаимностью. Он знал множество баек и старых историй, которыми потчевал визитёров. Он показывал детям интересные места в окрестностях поместья, ловил с ними рыбу, учил ухаживать за виноградом. Ему нравились открытые и честные лица мальчиков и врождённое достоинство и доброта маленьких мадемуазель. В Якове и Анне ему было по сердцу совершенно не снобистское отношение ко всем окружающим, отсутствие гордыни и готовность разделить с работниками усадьбы хлеб. Виктора Ивановича он уважал за благородную профессию и желание разобраться в процессе виноделия самостоятельно, не полагаясь только на помощь извне. Мария Тимофеевна сразила его наповал умением управляться с большим домом, слугами и хозяйством. Увидев Роже, дети радостно вскрикнули и стали махать ему руками. Мужчина улыбнулся и тоже помахал им. Поприветствовав всю прибывшую компанию, крестьянин сказал, что уже договорился насчёт их багажа — его привезут отдельно через два часа прямо в поместье. Он же приехал на шарабане, на котором они и отправятся в Подансак. Все заняли свои места, и целый час дети пытали старого Роже, спрашивая, что нового произошло за время их отсутствия, пойдут ли они на рыбалку, не обмелела ли река настолько, что нельзя нырять с обрыва на излучине, и ещё много чего в том же духе. Роже усмехался и отвечал на все вопросы, понимая, как ребята истосковались по деревенским радостям. Анна и Яков улыбались: они сами предвкушали отличные каникулы. Виктор Иванович и Мария Тимофеевна не могли дожидаться родных дома и встретили их прямо во дворе. Анна и Яков получили свою порцию объятий, поцелуев и слёз. Штольман уже не смущался, когда тёща проявляла ласку в его отношении. За столько лет они сумели приладиться друг к другу и в эмоциональном плане тоже. Виктор Иванович пожал зятю руку, видно было, что и он очень рад его видеть. Большая же часть восторгов и любви досталась детям. В конце концов все успокоились и отправились в дубовую столовую, которая так называлась, поскольку всё в ней, начиная от панелей и заканчивая буфетом было, сделано из дуба. Там уже был накрыт стол. Целый час хозяева и гости не могли успокоиться и наговориться. Жара стояла несусветная. Воздух вокруг был напоён ароматами скошенной травы, варенья и буйного разнотравья, росшего под окном. Штольманы поднялись наверх и сменили наконец костюм и дорожное платье на летние дачные наряды. Яков, когда гостил в Подансаке, даже не носил пиджак и галстук, а Анна предпочитала белый хлопок, лёгкую обувь и широкополые шляпы от солнца. Дети, получив разрешение, отправились проверять, как поживают их любимые лошади на конюшне, а взрослые уселись на веранде и обменивались новостями. Внезапно со стороны ворот раздался странный шум и ругательства. Створка внезапно распахнулась и, оттолкнув одного из рабочих, во двор влетел всклокоченный седовласый мужчина, пышущий негодованием. Виктор Иванович тут же поднялся и направился к нему. — Господин Лафонтен, это переходит всякие границы! Я вам который раз говорю — не смейте врываться в мой дом без приглашения! Моё терпение на исходе. Я сейчас позвоню в полицейский участок! Незваный визитёр гневно завопил: — Вы мне за всё заплатите, месье Миронов! Вы отняли у меня часть имения! Я теперь не остановлюсь, пока не отплачу вам! — Господин Лафонтен, вы незаконно отделили часть поместья вашего соседа, господина Тибодо. Он обратился ко мне, и мы доказали в суде, что по документам, вы не имеете права на эту территорию. Это закон! И ваши махинации с выделением границ собственности не имели под собой никакого основания. Мужчина покраснел как перезрелый томат и бросился вон. У самых ворот он повернулся и крикнул, перед тем, как исчезнуть: — Если бы не вы, всё осталось бы как прежде! Вы во всём виноваты! Миронов вернулся за стол и успокоил взволнованную Аню, объяснив, что это их дальний сосед, который пару лет назад перенес свою ограду на несколько десятков метров дальше, отделив таким образом часть поля Огюста Тибодо, ещё одного их соседа. Последний нанял Виктора Ивановича адвокатом, и они в суде одержали победу. С тех пор Самюэль Лафонтен затаил злобу и пытается каждый раз при встрече уязвить хозяина дома, а иногда и врывается вот так, выкрикивая обвинения. Миронов уверил, что дальше криков дело не идет, он в общем-то безобидный горлопан. Штольман нахмурился. Безобидным ворвавшийся человек ему не показался. Он решил, что будет держать ухо в остро. Не хотелось бы во время каникул думать о возможной опасности в отношении своей семьи. И Аня посмотрела на него встревоженно. Зачем ей лишние волнения? Буквально через десять минут ворота вновь открылись и на пороге показался взволнованный запыхавшийся человек, поминутно вытирающий пот со лба. Это оказался второй участник судебного процесса, господин Тибодо. Он принёс извинения за неожиданное посещение, приветствовал приехавших Штольманов и сказал, что опять этот Лафонтен вышел на тропу войны. Он и к нему забежал с угрозами и обещанием крупно насолить. Виктор Иванович пригласил его в кабинет, и они поднялись в дом. Анна чувствовала себя крайне неуютно: обычно в доме её родителей царил мир и покой, а тут такое. Яков ободряюще погладил её по плечу: они во всём разберутся, не бери в голову! Остаток дня прошёл спокойно. На вечерний чай к ним пожаловали их давние знакомые, еще одни их соседи. Ноэль Бриссон, красивый видный мужчина сорока лет, о физической силе которого в Подансаке ходили легенды. Говорили, что он подкову пальцами гнёт. Его сын, двенадцатилетний Симон Бриссон, который до прошлого лета был хорошим приятелем Гастона, но по причине растущего интереса к нему со стороны Марты, перешел в разряд подозрительных типов. Они привели с собой новое лицо. Племянник Ноэля, Виржиль Фалардо, гостил у него этим летом, и он взял на себя смелость познакомить его с гостями Мироновых. Это был привлекательный молодой человек, пшеничные волосы и голубые глаза которого делали его любимцем женского пола. У него не было определенного рода занятий, а своё состояние он поддерживал игрой на бирже. Штольману он показался довольно скользким типом, хотя, скорее всего, это из-за его нескрываемого восхищения госпожой Штольман. Спать легли поздно. Уложив детей и попрощавшись с Аниными родителями, Штольманы тоже пошли к себе. Оба пролежали в постели часа два, пытаясь заснуть. Их обоих тревожило смутное ощущение, что в их привычные радостные каникулы вплетается какая-то пока ещё непонятная тёмная сила, которая может всё испортить! А им бы этого совсем не хотелось!