Детективное агентство "Анна и её духи" - 2. История третья. Опасные каникулы.

Яков сел на стул перед столом комиссара. Аня и дети рассредоточились по его кабинету. Эрве смотрел на эту Штольманскую атаку на своё обиталище и вдруг подумал о том, что все они смотрятся в полицейских интерьерах совершенно органично. Даже маленькая мадемуазель. Мужчине вдруг привиделась подросшая Софья с револьвером в руке и лихо сдвинутой набок шляпке. Помотав головой и отогнав совершенно не имеющее никакого отношения к реальности фантазии, комиссар сел за свой стол и приготовился слушать. И первый же вопрос поверг его в полное ошеломление. — Господин Эрве, скажите, как у вас в Подансаке складывается дело с фальшивыми монетами? — Чёрт возьми, господин Штольман! — взревел комиссар. — Ещё немного и я уверую не только в духовидение вашей жены, но и в ваше умение видеть будущее и читать мысли! Откуда вы узнали? Фабьен рассказал, что примерно с год назад в городе и близлежащих деревеньках стали всплывать сначала поддельные сантимы, а после и франки. Полиция пыталась отследить источник, но до сих пор это им не удалось. Среди тех, к кому попали подделки, были и крестьяне, и лавочники, и даже одна знатная дама. Все как один говорили, что знать не знают, откуда у них фальшивки. Ничего общего между задержанными обнаружить не удалось. Единственное, что можно предположить, это то, что подложные деньги поступили к этим людям через торговые операции, поскольку все они так или иначе с ними связаны. Штольман в свою очередь рассказал всю историю с развалинами церкви с самого начала, останавливаясь на особенно важных для следствия моментах. В конце повествования комиссар вскочил со своего места и забегал по кабинету, яростно размахивая кулаками. — Всё это время они были у нас под носом! Вот мерзавцы! Ну ничего, мы тут же пойдём и арестуем всю эту шайку! Яков остановил генеральские планы полицейского. — Господин Эрве, вы в запале эмоций не заметили главного: ваши фальшивомонетчики орудуют у вас уже год как, а призрак Брюно Дюма пугает местных легковерных крестьян всего месяц. Нужно понять, что произошло. Нельзя спугнуть злоумышленников. Я глубоко убеждён, что их, во-первых, несколько, а, во-вторых, один из них однозначно местный. Легенду о монахине и предавшем её любовнике знают только те, кто живут в окрестностях. По правде говоря, я уже имею некоторые догадки по поводу личности этих преступных элементов. Но мне необходимо добыть достаточно доказательств, чтобы не быть голословным. Кроме того, после убийства Лафонтена, я думаю, они возьмут паузу на некоторое время. Комиссар, и так донельзя впечатлённый тем, что у Штольмана есть подозреваемые, поднял брови. — Вы полагаете, что и убийство их рук дело? — С крайне большой долей вероятности. Вспомните, что было в том донесении, которое мы восстановили в записях господина Самюэля. Каждую ночь Лафонтен выходил на прогулку, чтобы бороться с бессонницей. Будучи человеком не религиозным, он не боится призраков монастыря, смело идёт на звуки и однажды застаёт злоумышленников за процессом. За это его и убили. — Что вы предлагаете? — барабаня пальцами по столу, спросил Эрве. — Дайте мне ещё один день, а после устроим засаду в старой церкви и возьмём их с поличным. Комиссар кивнул. Он в свою очередь поднимет старые дела и ещё раз изучит показания обвиняемых, чтобы найти вероятную связь или иную ниточку, могущую дать им намётку на преступника. Штольман кивнул, и они распрощались. Выйдя из участка, Анна, Яков и дети обнаружили, что жара не спала, а вовсе наоборот — раскалила всё вокруг так, что даже булыжная мостовая, казалось, слегка потрескивала от таких температур. — Мороженого и воды с сиропом? — предложил Штольман, кивком указав на кафе на противоположной стороне улицы. Энтузиазм детей зашкаливал от такого предложения. Алекс и Сонечка с двух сторон повисли на папиных руках, и Яков так и внёс их через стеклянную дверь кондитерской, хихикающих и невероятно довольных. Мороженое пошло всем на пользу. Особенно Штольману, чья невинно и чинно поедающая пломбир жена, пользуясь тем, что белая льняная скатерть скрывает стол до самого пола, нашла своей ножкой его щиколотку рядом с собой и принялась наглаживать её в совершенно не приличествующей замужней даме с четырьмя детьми манере. Столкнувшись с диким взглядом мужа, Аня улыбнулась как ангелок, но маневров своих не оставила. Штольман же прекрасно видел за небесно голубыми глазками своей жены знакомых бесенят, которые в этот раз, вооружившись транспарантами, скандировали что-то такое, что в приличном обществе и не выговоришь! С трудом проглотив мороженое, застрявшее в горле, Яков подумал, что за ним теперь должок за мокрый ворот рубахи и за эти коварные, приводящие его в восторг экзерсисы. Ну, любимая жена, теперь уж не проси пощады, сама напросилась! Домой они прибыли к семи часам вечера, когда слегка стемнело. Дети плескали друг в друга водой у каждого фонтана, потому и вернулись они так поздно. Во дворе их встретил Виктор Иванович. Он сказал, что пришёл господин Бриссон с племянником, чтобы купить их Репку. Анна всплеснула руками. Репка был её любимцем. Её этот красивый чёрный жеребец любил и признавал, но со всеми остальными, людьми или животными, он вступал в конфронтацию. Доходило даже до сильно прикушенных пальцев. В поместье же господина Бриссона обитала кобылка Снежинка, к которой Репка был неравнодушен. Вот и решил Виктор Иванович продать жеребца соседу. Аня убежала на конюшню прощаться со своим любимцем, Виктор Иванович увёл господина Бриссона в кабинет оформлять сделку. Штольман сел в гостиной в кресло и медленно потягивал квас — дети просто уложили его на лопатки своей активностью по дороге домой. Сами же обладатели неуёмной энергии устроились кто где прямо во дворе и стали обсуждать, пойдут ли они сегодня ещё на Гаронну, чтобы смыть с себя зной, или нет. В этот момент в конюшню проскользнул Виржиль Фалардо, который решил, что лучшего момента, чтобы всё-таки наладить мосты с мадам Штольман, у него не предвидится. Он не то, чтобы сильно жаждал общения именно с ней, но денег осталось у него на пару недель максимум, а лучшего варианта в этой глуши всё равно не предвидится. Гастон, который по примеру своего опекуна всегда был начеку, поднялся и, незаметно подойдя к воротам конюшни, прислушался. То, что до него донеслось, заставило его нахмуриться. Он развернулся и направился в дом. Обнаружил Штольмана в гостиной. Став в проёме арки, которая вела в комнату, он недовольно буркнул: — Там на конюшне этот хмырь белобрысый к Анне клинья подбивает. Штольман поперхнулся квасом. Кашляя и стряхивая с пальцев сладкую жидкость, Яков прохрипел: — Что? — То и есть. Фалардо этот соловьём заливается, хвост свой павлиний распушил. Яков решил, что был хорошим соседом достаточно. В прошлый раз он был сдержан и только улыбнулся этому блондинистому недоразумению. Но вот так приходить в дом и смущать его жену он ему не даст. А Штольман был уверен, что Аня будет чувствовать себя некомфортно. Чуть ли не пинком распахнув дверь, Яков спустился с крыльца ровно для того, чтобы увидеть, как через стукнувшуюся об стенку дверь конюшни вылетает Виржиль Фалардо в слегка скошенном на бок галстуке. Следом за ним показалась раскрасневшаяся Аня со стеком в руках. Она уже снова стала делать замах, как вдруг увидела на крыльце мужа. — Яша! — воскликнула она с облегчением и злостью. Фалардо обернулся, увидел Штольмана, который, не замедляя шаг, направлялся к нему, и изменился в лице. Развернувшись, он попытался убежать, но был схвачен за шиворот своей дорогой батистовой рубашки, с размаха вдавлен в стену конюшни и прижат к ней же крепкой рукой очень злого и старающегося себя контролировать Штольмана. Пришло время поговорить по душам с этим очень прытким молодчиком в белых перчатках!