Секреты. Все хранят свои секреты. Все вокруг притворяются.
Александра Риплей "Скарлетт"
Римус Люпин
"Гермиона беспокоится о тебе, - сдержанно прошептал Джеймс высокому песочно-волосому подростку напротив него, пока их новый профессор ЗОТИ читал лекцию на заднем плане. Ремус незаметно напрягся. "Почему?" "Ты знаешь почему". Джеймс был воплощением невинности, когда старательно писал заметки. Он умел разговаривать на уроках так, что преподаватели этого не замечали. Это был навык, которым Сириус так и не овладел. "Она заметила, что ты выглядишь нездоровым на днях". Ремус вдруг почувствовал страх. Он знал, что чем ближе они подойдут к Гермионе, тем больше шансов, что она догадается, кто он на самом деле: оборотень. Гермиона была очень умной ведьмой. Он не сомневался, что она заметит его бледность и плохую осанку при каждом приближении полнолуния, соберет все воедино, и все - Джеймс может смело прощаться со своими новыми отношениями с ведьмой. "Ты сказал ей?" потребовал Ремус, стиснув челюсти и стараясь не сорваться на него посреди класса. До полнолуния оставалось два дня, а он раздражался с каждым часом. Его волк чувствовал зов луны, и ему было неспокойно. Монстр жаждал освободиться от человеческого тела Ремуса. В результате Ремус всегда был уставшим, нервным и легко раздражался. Его кожа была натянутой, зудящей и очень неудобной, а мышцы болели. "Нет", - сказал Джеймс, его голос был тихим. "Но я хочу". "Джеймс", - предупреждающе прорычал Ремус. "Это не тебе решать". Он услышал, как лидер Мародеров фыркнул. "Как ты думаешь, почему я вообще упомянул об этом?" "Я запрещаю тебе." Голос Ремуса был по-стариковски холоден. "Я не могу лгать своей ведьме, Ремус", - шипел Джеймс позади него. "Я не могу хранить от нее секреты". "Будешь". Он посмотрел на него краем глаза. "Будешь и сможешь. И лучше молись, чтобы она не услышала, как ты говоришь, что она твоя ведьма. Она не какая-то собственность, на которую ты можешь претендовать". Джеймс беззаботно пожал плечами. "Она моя ведьма так же, как я ее волшебник. Это не долг друг другу. Это принадлежность друг другу". "Какая разница?" горько пробормотал Ремус, сжимая кулак, его перо щелкало в ладони. "Просто брось это, Сохатый. Сейчас еще не время говорить ей". Джеймс застонал, но до конца урока держал рот на замке. Ремус знал, что разговор далеко не закончен. На мгновение он забеспокоился, не сказать ли правду Гермионе. Было ясно, что она хорошая, но Ремус по опыту знал, что даже хорошие люди меняются, когда узнают о его проклятии ликантропии. Ему повезло с Джеймсом и остальными друзьями, но он знал, что то же самое нельзя сказать обо всех остальных. Он боялся, что, узнав об этом, она будет держаться от него подальше и прекратит свои отношения с Джеймсом. Джеймс был бы раздавлен, если бы это произошло, и тогда он обиделся бы на Ремуса, и их дружба была бы разрушена. Именно этого Ремус боялся больше всего: потерять своих друзей, людей, которым он доверял больше всего, и остаться одному в жестоком мире. Гермиона может быть невинной и добросердечной, но у нее была сила уничтожить мир, если бы она захотела. Она была настолько могущественна. Наступило время ужина, и он был на взводе, сидя напротив Гермионы и Джеймса. Как обычно, кареглазый молодой человек не мог держать свои руки при себе, постоянно наклоняя свое тело ближе к телу Гермионы, проводя рукой по ее волосам или касаясь ее руки. Гермиона проявляла свою привязанность не так часто, как Джеймс, но эффект был все тот же: нежные прикосновения к его лицу, вытирание его рта, когда она шептала что-то, что заставляло его хихикать, взгляд на него, когда он отвлекался, словно она запоминала его. Сириус едва не подавился от этого зрелища. Теперь, когда его первобытные инстинкты достигли своего пика, он почувствовал запах любви и обожания Джеймса к ней. Это был сильный аромат, он пустил корни в его костях, распространился по всему телу и расцвел на его коже, как естественный запах Джеймса: влажной травы, полированного дерева и новой кожи. Он был экзотическим и мужественным. Ремус посмотрел на Гермиону и едва уловимо принюхался. Он едва не задохнулся, когда почувствовал запах распустившихся цветов, старых книг, травы и десерта. Последнее немного удивило его, потому что им еще даже не подали шоколад, но он почувствовал его запах. Было и что-то еще, что Ремус чувствовал в ее запахе, что-то почти такое же сильное, как запах Джеймса, что начиналось в ее сердце и распространялось по многим частям ее тела, кружась и циркулируя в ее кровотоке и наполняя ее, как банку, оставленную под дождем. В то время как аромат Джеймса исходил от него, как воздушные волны, аромат Гермионы был более сдержанным и компактным, как шар, но Ремус чувствовал, как он вспыхивает и реагирует всякий раз, когда она встречается с Джеймсом глазами. И каждый раз, когда она вспыхивала, шар становился ярче и сильнее. Это было любопытно. Ремус не знал, что смотрит на Гермиону, пока его янтарные глаза не встретились с каштановыми. Он едва не вскочил, но быстро пришел в себя и слабо улыбнулся ей. Гермиона обеспокоенно посмотрела на него. "Ремус, ты в порядке?" мягко спросила она. "Ты выглядишь немного бледным". Ремус устало вздохнул. "Я в порядке, Гермиона", - заверил он ее. "Просто немного нездоровится, но скоро я буду в порядке. Я часто болею". "О." Она, казалось, волновалась за него еще больше. "Хочешь, я принесу тебе зелье от мадам Помфри? Я уверена, что у нее есть что-то, что поможет тебе почувствовать себя лучше. Я не хочу, чтобы ты заболел еще больше". Сердце Ремуса растаяло от добрых слов ведьмы. Он никогда не встречал такой, как она, хотя Лили была на втором месте. Он всегда знал, что Лили была доброй ведьмой, но она была слишком быстрой в суждениях, чтобы ему понравиться. Гермиону он знал недолго, но с тех пор, как она заинтересовала Джеймса, он не переставал наблюдать за ней и видел в ней искреннее, чистое и невинное сердце, которое он редко видел во всех остальных. Казалось, пока дьявол осыпал мир тьмой, Гермиона спала и не замечала, когда это происходило. У Лили могло быть сердце из бесценного золота, но сердце Гермионы было сделано из драгоценного алмаза. Однако это не означало, что она примет его, когда узнает правду. "Со мной все будет в порядке", - снова заверил он ее. "Небольшой отдых все исправит. Не волнуйся". Гермиона улыбнулась и похлопала его по мозолистой и покрытой шрамами руке. "Ты не можешь винить меня за беспокойство, Ремус. Ты один из моих друзей, а я забочусь о своих друзьях. Мне бы не хотелось, чтобы они пострадали". Ремус почувствовал боль в груди, которая поселилась в его костях. Очень немногие люди когда-либо заботились о нем, а эта ведьма, стоявшая перед ним, явно заботилась. Он едва не содрогнулся, представив, как невинная Гермиона Грейнджер посмотрит на него с отвращением, когда узнает правду. Она больше не будет заботиться о нем или видеть в нем друга. Она будет относиться к нему как к чудовищу, и вполне обоснованно. Ремус перевел взгляд на Джеймса и увидел, что тот смотрит на него, его ореховые глаза умоляют его рассказать ей правду. Ему было больно от того, что Джеймс тоже переживал из-за его молчания. Джеймс слишком сильно любил Гермиону, и его мучило чувство вины за то, что он держит ее в неведении. Ремус едва заметно покачал головой, а Джеймс поджал губы в знак несогласия. Гермиона не замечала их общения, отвлекаясь на выходки Сириуса. Олень-анимаг и оборотень пристально смотрели друг на друга, пока первый не разорвал контакт с разочарованным вздохом. Гермиона взглянула на него, спрашивая глазами, все ли с ним в порядке. Джеймс лишь поцеловал ее в висок, что, казалось, еще больше обеспокоило Гермиону. Ремус наблюдал за их чудесным общением, зная, что принял правильное решение. Джеймс заслуживал любви после того, как был так грубо и разрушительно отвергнут рыжеволосой красавицей с Гриффиндора. Ремус просто хотел защитить их отношения, пока они были еще такими хрупкими и новыми. Он хотел лучшего для своего друга, даже если Джеймсу было больно исполнять его желания. Любовь была единственной вещью, которую Ремус был уверен, что не получит, но он будет чертовски уверен, что его друзья получат ее.