Heart to heart

Мелодичное звучание тихой музыки, оказывающее усыпляющее воздействие, тёплый свет, падающий с люстр на аккуратные столики с чисто-белой скатертью, запах — до странности знакомый — всё усыпляло и дарило наконец найденный в глубине города покой.       Токио, несомненно, огромен.       Даже забавно, что весь свой мир можно сконцентрировать на одном районе.       И в частности — на кафе, расположенном так удачно рядом с домом. Коори благоговейно вбирает в лёгкие запах выпечки, заменяя им бесконечно пахнущие бензином дороги. Так приятно и одновременно безболезненно пахнуть могли только любимые сигареты. Хотя с последним утверждением можно было и поспорить. Он никогда не отличался креативностью: каждый вечер, за час до закрытия, когда освобождался наконец от муторной учёбы, заказывал один и тот же сорт кофе, занимал всегда свободное место рядом с окном и равнодушно взирал на то, как бликующий свет оседает на предметах. Например, на той хрустальной вазе с неизменным букетом белоснежных лилий. Настоящих — что отличало это уютное заведение от сотни себе подобных — а не искусственно-равнодушно сделанных. Или как на настенной картине с изображением моря и пурпурного заката неяркий свет превращает садящееся нарисованное солнце в настоящее, отливающее светом. Посетителей всегда было мало. А те, редкие, в свою очередь не стремились нарушать тишину, находя в ней нечто таинственное. Странное. Отличающее в сотый раз это место. Однако, в один раз привычная система дала немалый такой сбой. В девять вечера откуда-то вылезла целая толпа людей и торжественно восседала в уютном кафе, нарушая редкую тишину своими полупьяными переговорами. Коори никогда не отличался любовью или хоть малейшей привязанностью ко всему человеческому роду — он медленно подносил к губам чашку кофе и вслушивался в чужие диалоги. Не слышать их казалось невозможным, а если бы способ нашёлся, Уи непременно его использовал. Но, к сожалению, наушники, уж точно не погасившие бы и каплю чужой болтовни, были забыты. Плутая на развилке меж чужих голосов, он внезапно наткнулся на нечто интересное. — Хаиру-чан, отдохни, ты же весь день на ногах, — Коори не видел обладательницу мягкого голоса, но розовая макушка девушки, названной Хаиру, из черно-коричневой толпы выделялась довольно ярко. Главной проблемой всё ещё оставалось отсутствие свободных столов. Возможно, пришло время возблагодарить природу, даровавшую ему относительно безэмоциональное лицо, и учёбу, добивающую его до ужасающе смотрящихся синяков под глазами. Таким видом отпугивать от себя людей казалось слишком лёгким делом. На Хаиру отпугивающие чары отчего-то не подействовали: она негромко попросила разрешения сесть рядом, и какой-то промежуток времени они друг друга совершенно не волновали. Коори искоса наблюдал за тем, как она, расфокусировав взгляд нежно-розовых, в цвет волос, глаз, пьëт тот же кофе, что и он; как её ладони обхватывают стакан и опаляют горячим дыханием дыма тонкую полоску губ; как она держит в руках небольшую булочку, от которой исходит запах аналогичный аромату всего кафе...       Кажется, она была красивой.       Не слишком мягкие и не слишком острые черты лица, расслабленный взгляд, прилипающие к вискам розовые пряди, длинный веер ресниц... Коори наконец вспомнил, откуда её узнал. Точно, именно она из раза в раз приносила ему кофе и с вежливой улыбкой произносила вызубренные слова. Сейчас, в повседневной одежде — лёгкой не по погоде бежевой кофтой-оверсайз и светлых джинсах — Хаиру выглядела несколько иначе. Впрочем, её всегда будут выделять нежно-розовые волосы. За свои двадцать с лишним лет Коори ещё ни у кого таких не видел. — Вы так странно на меня смотрите, — её голос выводит из сотканного дешёвым полотном миром иллюзий. Коори резко возвращается обратно, за стол, за которым они сидят, и не без ужаса понимает — всё проведённое время он смотрел на неё. Подмечая каждую мелочь. Как будто заставляя себя запомнить черты... Хаиру засмеялась, и её смех отдался в его ушах звонкими колокольчиками. Она поставила кружку так и не допитого кофе, переплела пальцы своих рук и положила на них подбородок, искоса глядя на Коори. (До него позже дойдёт, что это был жест невинного подражания) — Наверное, Вам показалось, — жаль только о том, что нет с собой книги, в которую для вида можно уткнуться для дальнейшего прерывания диалога. Остаётся расслабленно усмехнуться. Хаиру не отвечает. Этой же ночью её загадочная улыбка преследует Коори во снах, множество раз прерываемых внезапными пробуждениями по непонятной причине. Всё бы отдал, лишь бы не видеть её лицо. Всё возвращается на круги своя: уютное кафе вновь пестрит ласкающей уши тишиной, небольшим количеством людей и уютом, которого при всём желании в своём доме не дождëшься. Казалось бы — радуйся, что всё хорошо. Но нет. Когда работаешь следователем, интуиция на подсознательном уровне заставляет сердце отбивать такт чаще; что-то не так. Коори задумчиво греет руки о стакан кофе. В последние недели две его стали подавать не таким горьким, как он привык. Одной составляющей дивного уюта было необоснованное ощущение, словно его тут знали. Редко найдëшь человека, который точно знает-понимает вкусы каждого, не зная ни одного из посетителей в лицо. Когда он отпивал напиток, появлялось ощущение, что сам его и изготовил, точно зная свою норму. Ещё чуть позже — дня через два — Коори резко вспомнил о Хаиру. Она не преследовала его во снах с хищной улыбкой-оскалом, не находила и в кафе. Первая встреча стала последней, немного печально, но так бывает. Ему надо отпустить ещё не сформировавшийся в нечто полноценное образ. По привычке заходить в кафе не хочется. И он ловит себя на колкой мысли, внедрившейся в сознание в самый неподходящий момент — ему там нечего делать без того кофе. Без кофе, изготовленного её руками. Безусловно, Коори понимал абсурдность ситуации: они всего раз посидели за одним столом и перебросились парой незначительных фраз. И, что естественно, он ровно ничего не чувствовал к этой девушке — лишь уважение, как к тому, у кого получается изумительный кофе. Он в седьмой раз проходит мимо найденного уютного уголка. * — Можно присоединиться? Звонкий девичий голос ни с чем не спутать: Коори отказывается верить слуху и зрению. Узкая женская ладонь ложится в считанных сантиметрах от его руки, которую он не спешит одëргивать. Розовые волосы, все так же ровно подстриженные под каре, эстетично смотрятся на фоне алеющего заката. Коори решил прогуляться на набережную, чтобы отвлечься. Видимо, ему столь дивная перспектива не светила, и он заработал ещё одну головную боль. И — что самое удивительное — ситуация вновь повторилась, но на этот раз не в кафе. На улице было слишком много людей, и ему чудом удалось занять свободную лавочку, как Ихей, видимо, увидав знакомое лицо, тут же посмела воспользоваться хрупким знакомством. От жары пряди её волос прилипали к вискам. Девушка выглядела уставшей, что так противоречило образу, который он помнил. Без лишних слов Коори подвинул ближе к Хаиру свою нетронутую бутылку воды, и она бросила на него благодарный взгляд, жадно отпивая. Не сразу он заметил, что на её коленях лежит холст, обрисованный размыто-яркими красками. «Искусство, — мелькнуло в голове Коори, — настолько странные люди могут работать только в этой сфере» Под понятием странности он не подозревал ничего плохого — скорее, необычного для себя. Творческие люди любили абстрактные понятия и находили упоение в посещениях выставок. Открыто делились впечатлениями и эмоциями с другими — через рисунки, через письма. Они видели мир ярче, чем он был на самом деле, в то время, как для Коори всё происходящее накрывалось густым туманом неизвестности. — Вы красиво рисуете, — слова срывались с губ против воли. Уи не знал, почему говорил это, почему акцентировал внимание именно в момент, когда Хаиру подвинула мольберт стороной к нему, пряча от ветра, что мог бы размыть краски... Четко выведенный контур линии неба, воздушность подобранных тонов... Кажется, она точно знала, за что цепляются струны души человека, пока он любуется на холст. С первого взгляда казалось, что гамма красок растеклась по бумаге, образовав цветные пятна, но, стоило приглядеться, сомнения по этому поводу рассеивались. С четкостью, не свойственной художникам (или одному только пейзажу) были выведены облака. Лучи Солнца, спадающие на траву. Небольшой водоём вдалеке. Картину ничто не могло испортить — она выглядела словно воплощение идеалов всех подобранных образов. — Я очень долго работала над рисунком, — откидывая голову назад, расслабленно пробормотала Хаиру. В её коротких волосах запутался ветер, — а Вы совсем перестали захаживать в кафе, — подметила она. И взглянула прямо в глаза. Какой бы дискомфорт Коори не испытывал, когда кто-то пристально смотрел прямо на него, он не мог отрицать очевидное: у Хаиру Ихей очень красивые глаза. И, что является преимуществом — он может смотреть на неё, оправдывая естественной реакцией. А не собственным желанием. В её бездонных омутах можно утонуть, если не шибко цепляться за жизнь. Сравнение — первое, что приходит на ум, и последнее, что он вообще успевает заметить, перебитый новой фразой: — Спасибо за приятную компанию, — она резво поднимается с места, и уже через секунду машет рукой, улыбаясь и поправляя соломенную шляпку на голове. Розовая ленточка вьется в такт дуновению ветра, — можно поинтересоваться, как Вас зовут? Коори односложно отвечает ей и слышит в голосе неловкую усмешку: «Доброго вечера, Коори-сэмпай» А потом он закрывает глаза, стараясь вычеркнуть из головы ненужные элементы, наслаждаясь мимолетной темнотой. И неустанно спрашивает себя, почему обычная вежливость показалась ему такой странной. *** Он не называет себе причину, по которой на следующее утро первым делом идет в кафе. Горло царапает осадок от прошлой встречи с Хаиру. Её спокойные слова, расфокусированный взгляд и как будто упрёк. Коори отмахивается от своих мыслей и думает, что просто соскучился по кофе. Помещение встречает его уютной тишиной — полчаса после открытия, ни о каких посетителях не может быть и речи. Свет от окон приятно заполняет пространство, а в нос сразу же ударяет приторный запах булочек. Хаиру мельком выходит из комнаты и с радостной улыбкой смотрит в его глаза, почти подбегая к стойке. Она что-то говорит темноволосой женщине, старше её лет на пятнадцать точно, и возвращается с зажатым в руке хлебобулочным изделием, сверху посыпанным белой пудрой. — Не против, если я присяду? — успешно игнорируя существование всех остальных столов, спрашивает она с хищной улыбкой. Коори становится немного не по себе, но он молча соглашается. (Ей, кажется, и не нужно его согласие) — Я заметила, что Вы всегда берете один только кофе, — негромко постукивая пальцами по столу, произносит Хаиру, — не хотите попробовать? — улыбаясь, протягивает свою булочку. Выходит слишком доверчиво. У Коори внутри разгорается чувство, будто его читают насквозь — и это до боли неприятно. Зачем ей вообще находиться рядом с ним? Почему он позволил? — Я не ем сладкое, — с всевозможной вежливостью отказывается он. Хаиру вроде как понимающе кивает. — Здесь очень скучно иногда, — внезапно замечает она, меланхолично разглядывая висящую на стене картину и старательно избегая всяческого зрительного контакта. Ему ли не знать. Когда ты принимаешь как факт, что на самом деле являешься такой же частью серого города, становится... Легче? — Мне тоже, — неожиданно для себя произносит Коори, отрывая взгляд от недопитого кофе. Он невзначай смотрит на потухающие за окном фонари и понимает, что ему совершенно не хочется уходить. Не хочется оставлять наполненное теплом и светом помещение, пропахшее ненавистным запахом булочек и корицы. Единственное желание — считать часы до следующей чашки кофе, до следующей встречи. Входной звонок издаёт приятный, не режущий уши звук. Хаиру заправляет выбившуюся прядь волос за ухо и резко оборачивается, Коори неосознанно повторяет её жест. Улыбка не спадает с лица девушки даже когда она поднимается и напоследок почти неслышно произносит: — Ещё увидимся, Коори-сэмпай. Он видит свою улыбку в отражении оконного света.