The Stars are Dark

      Вода омывала босые ноги Асоки, щекоча пальцы. Тогрута настороженно огляделась и горько выдохнула, когда поняла, где находится. Розовый восход согревал небо, лаская воды бескрайнего озера.       «Я снова в своём разуме», — подумала Тано.       У неё почему-то ныло левое плечо. Асока осторожно вытянула руку и внимательно её осмотрела. Она казалась совершенно здоровой. Не было никаких ран, но плечо болело.       — Что произошло? — растерянно прошептала Асока. Какая-то навязчивая мысль крутилась в голове, но тогрута никак не могла ухватиться за неё. — Я помню, как говорила с Со о шпионе. Больше ничего, — Тано нахмурилась и пошла вдоль берега. — Я что-то упускаю.       Асока провела рукой по плечу. Оно начало болеть ещё сильнее.       — Я снова погрузилась в собственный разум. Такого не случалось с тех пор, как мы присоединились к партизанам. Я и Мол теперь… — Асока замерла. Она и Мол обычно удерживали контакт связи в те недолгие часы, когда им удавалось поспать.       «Почему мы не сделали этого на этот раз?»       Тано потянулась к тёмному сгустку чужой Силы, притаившемуся на краю сознания. Она попыталась коснуться его, но ничего не получилось. Нити связи, точно бесплотный туман, прошли сквозь пальцы. Раньше таких трудностей Асока не испытывала. Тано сконцентрировалась, отбрасывая растущую в плече боль на задний план, и снова попыталась коснуться уз. И тут она почувствовала что-то инородное. Некий барьер, ограждающий связь.       — Что?! — изумлённо выдохнула Асока.       Она попыталась ещё раз, но барьер был непроницаем. Семя страха пустило корни в душе. Тогрута успела привыкнуть к связи с Молом. Она ещё никогда не была оторвана от неё. Ни с тех пор, как связь появилась! Напротив, во время последнего контакта, Асока точно это помнила, связь стала ещё крепче. Внезапное её отсутствие пугало.       — Что с Молом? Почему не получается?       Раздался раскат грома. Асока посмотрела в небо и замерла. Горизонт заволокло грозовыми тучами, хотя всего несколько мгновений назад небо было чистым. Спокойная гладь озера забурлила. Температура воды резко упала, поверхность начала затягиваться тонким слоем льда.       Холодок пробежал по спине, когда Асока ясно ощутила чьё-то присутствие позади.       — Теперь ты одна. Наконец-то, — раздался знакомый голос.       Тано обернулась и увидела высокую, закутанную в чёрное, фигуру. Два жёлтых глаза смотрели из тени капюшона.       — Ты! — прорычала Асока. — Убирайся из моего разума!       — Другому ситху ты позволила, — проскрипел хриплый голос.       — Ты, — Асока зашипела и сделала шаг назад. — Ты сделал это? Ты заблокировал меня?!       — Нет, — фигура шагнула вперёд.       Асока потянулась за мечом, но, конечно же, его не было.       Мысль о том, что этот неизвестный может преследовать и Мола, заставила содрогнуться.       — Что тебе от меня нужно? — выпалила Асока.       — Твоя преданность, — произнесла фигура, делая ещё один шаг вперёд. — Твоё послушание.       — Ты, пёс Сидиуса, ничего от меня не получишь!       Фигура со свистом втянула воздух и с шипением выдохнула. Тени, скрывающие лицо, трепетали.       — В кои-то веки он здесь неуместен. Теперь мы похожи. Даже больше, чем раньше.       — Скажи, кто…       Фигура взмахнула рукой, и голос Асоки оборвался, когда невидимые тиски сжали её шею. Тано поперхнулась и схватилась правой рукой за горло.       — Твоё упорство достойно восхищения, но от тебя разит страхом.       — Мы совсем не похожи, — выдавила Асока.       — Нет? Посмотри на свою руку.       Асока почувствовала, как плечо прострелило резкой болью, как будто ранкор вцепился в него клыками. Взгляд Тано метнулся к сжигаемой болью левой руке.       От кончиков пальцев до изгиба плеча куски плоти истлевали на глазах, поднимаясь хлопьями пепла. У Асоки перехватило дыхание, когда она увидела белую кость.       — Что ты со мной делаешь?!       — Ничего, — фигура шагнула вперёд, жёлтые глаза тускло блеснули. — Это сделал не я, а другой ситх. Вернее полуситх, — глумливо прошипела фигура. — Но моё время ограничено, и тратить его на разговоры о нём я не буду. Слушай внимательно. Скоро перед тобой встанет выбор, и ты должна будешь его сделать.       — Какой выбор? — прохрипела Асока. Невидимые тиски сдавили шею ещё сильнее.       Вся плоть на руке исчезла, начали обугливаться кости. От фаланг пальцев вверх расползались паутиной глубокие трещины.       «Нет!» — подумала Тано и в отчаянии сжала распадающуюся руку в кулак. Кости раскололись и осыпались в воду, превратившись в пепел прямо перед тем, как коснуться бурлящей поверхности.       — Ты поймёшь, когда нужно будет сделать выбор. Если ты разочаруешь меня, я не буду снисходителен, — Асока судорожно вздохнула. Давление вокруг шеи исчезло. Она оторвала взгляд от пустоты, где когда-то была её рука, и вздрогнула, когда неизвестный приблизился ещё ближе.       — Я никогда не буду твоей пешкой, — прохрипела Асока, сделав шаг назад, под её ногой хрустнул тонкий лед. — Ты лишил меня руки и думаешь, что я последую за тобой?!       — Я не лишал тебя руки. Это сделал твой друг или кто бы он ни был. Сейчас ты не получишь никаких ответов. Но я расскажу тебе всё, когда бесполезные светлые чувства покинут тебя.       «Мол со мной такого бы не сделал…» — недоверие и паника охватили Асоку.       — Он бы этого не сделал! — прорычала Тано, несмотря на сомнения.       — То, как ему так быстро удалось завоевать твоё доверие, до сих пор сбивает меня с толку. Почему ты веришь ему? Он предатель, ничтожный мусор и неполноценный калека.       — Такой кусок дерьма, как ты, никогда не поймёт этого, — Асока заставила себя не обращать внимания на то, что она лишилась руки. — Тебе не известны ни сострадание, ни доброта!       «Мол не делал этого со мной», — уверенность Асоки крепла.       — Он не достоин таких вещей! — яростно прошипела фигура.       — А ты?       Тени на лице фигуры извивались, точно змеи. Кислотно-жёлтые глаза затопило безумие ярости. Удушающая хватка на шее Асоки вернулась глубоко впивающейся удавкой.       — Не испытывай моё терпение, падаван. Я не прощаю глупцов!       Во рту Асоки появился привкус желчи и крови. Глаза слезились. Тано изо всех сил пыталась сделать вдох, но только пронзительный свист вырвался у неё сквозь зубы.       — Храбрость ещё понадобится тебе, когда ты сделаешь выбор, и после тоже, — произнесла фигура, посмотрев на свою руку, которая начала мерцать, становясь прозрачнее. — Время истекло. Запомни мои слова. Прислушайся к ним, и ты сможешь выжить в новой Империи, — хватка на горле Асоки пропала. Тогрута закашлялась, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха.       — О каком выборе ты всё время говоришь? — почти неслышно просипела Тано.       Фигура лишь хрипло выдохнула и сверкнула жёлтыми глазами, прежде чем исчезнуть.

***

      Асока вскрикнула и вскочила на койке.       — Какой выбор? — сипло выдавила Тано.       В каюте никого не было, а тени оставались неподвижны. Асока огляделась, осознавая, что снова находится на неймодианском корабле. Мокрое от пота тело лихорадило.       — Мол? — простонала Асока.       Ответа не последовало.       «Он здесь, он должен быть здесь».       Тано потянулась к связи в своём сознании. Но ей снова не удалось коснуться её. Сердце пропустило удар, а потом забилось быстрее, когда тогрута обнаружила барьер.       — Мол? — испуганно выдохнула Асока, рывком поднимаясь с койки.       Мышцы скрутила резкая судорога. Пронзительная боль в плече дала о себе знать. Тано громко ахнула, боль была слишком ошеломляющей. Она тяжело рухнула, ударившись головой о холодный пол с такой силой, что потемнело в глазах.       «Что… что происходит?»       Асока посмотрела на свою левую руку, и ужас сковал всё её существо. Плечо заканчивалось белеющей в полумраке повязкой, обматывающей ещё и грудь. Больше ничего не было, кроме фантомно ноющей пустоты. Асоку стошнило липкой желчью прямо на пол. Живот сжался в спазме, когда в желудке ничего не осталось.       «Нет, он не мог этого сделать!» — слова фигуры из видения набатом звучали в голове.       — Мол! — закричала изо всех сил Тано.       Послышался звук шагов. Дверь в каюту открылась.       — Что ты делаешь?! Зачем ты вообще встала, ненормальная? — воскликнул женский голос.       — Асажж? — прошептала Асока.       — Решила занять меня уборкой? — съязвила Вентресс, отодвигая ногу от лужи блевотины. — Давай, поднимайся. — Асажж крепко ухватила тогруту за здоровую руку.       — Где он? Где Мол? — спросила Асока.       Вентресс ничего не ответила.       — Скажи мне, где он? И что… что случилось с моей рукой?       Лицо Асажж дрогнуло, когда она посмотрела на Асоку. Во взгляде промелькнуло беспокойство.       — Ты не помнишь?       — Нет, — ответила Асока. Её желудок снова сжался, и тогрута проглотила подступившую к горлу желчь. — Где он? Я не чувствую его, его нет, — Тано отчаянно огляделась, словно надеясь, что Мол вот-вот появится.       — Что значит, ты его не чувствуешь? — Асажж нахмурилась, а Асока вздрогнула, когда Вентресс прижала холодную руку к её лбу. — Дерьмо, ты горишь, — Ассаж помогла Асоке подняться. — Давай, ложись обратно. Тебе нужно вколоть обезболивающее, а потом я всё расскажу, — у Асоки закружилась голова. Вентресс поспешно усадила Тано на койку. — Яд червя всё ещё воздействует на твой организм.       — Червь, да там был червь. Из-за этого… что случилось с моей рукой? — произнесла Асока скорее жалко, чем требовательно.       — Послушай, тебе будет намного проще после обезболивающего. Я…       — Нет, Асажж! — перебила Асока, схватив Вентресс за руку. — Скажи мне сейчас. Пожалуйста.       Асажж вздохнула и неловко села на кровать рядом с Тано.       — Мол лишил тебя руки, — коротко сказала Вентресс.       «Не отворачивайся», — всплыли в памяти слова Мола вместе с его тревожным лицом и глазами, в которых отражалось алое свечение меча.       — Ему пришлось отрезать тебе руку. Огненный червь успел добраться бы до мозга прежде, чем вы вернулись бы на базу, — голос Ассаж звучал, точно издалека.       — Он… он сделал это не для того, чтобы причинить мне боль, — облегчённо прошептала Асока.       — Он сделал это, потому что иначе ты была бы мертва. И это была бы не самая приятная смерть. Ты серьёзно не помнишь? — Вентресс нахмурилась. — Сила, после такого трогательного прощания можно было подумать…       — Прощания? — снова перебила Асока. — Что ты имеешь в виду?       — О чём я только думаю? — пробурчала Асажж. — Асока, ты выглядишь как дерьмо банты и пахнешь ещё хуже, я не скажу тебе больше ни слова, пока ты не отдохнёшь, — Вентресс встала и недовольно посмотрела на лужу рвоты на полу.       — Нет, — выдохнула Тано и с силой, которой у неё не должно было быть, бросилась к Вентресс. Они вдвоём врезались в стену, а потом сползли на пол. Асажж выругалась, когда её голова с глухим стуком ударилась об обшивку. Тано прижала предплечье здоровой руки к горлу Вентресс. Злость помогала не обращать внимания на боль. — Расскажи мне больше!       — Отвали от меня, или я…       — Ты не причинишь мне вреда, — оборвала Асока. Рука дрожала, но тогрута вцепилась в Вентресс мёртвой хваткой. — Мол предупредил тебя на этот счёт.       — О, так что-то ты всё-таки помнишь? — процедила Ассаж, её бледно-голубые глаза были холоднее зимы. — Как это типично, помнить только о том, что удобно.       «Если она умрёт, умрёшь и ты. Медленно, мучительно. Почувствуешь каждый порез и удар, прежде чем я позволю тебе испустить дух. Ты меня поняла?!» — от нахлынувших воспоминаний у Асоки закружилась голова. Она застонала, отпуская Вентресс. Память услужливо подкинула образ Мола, держащего тогруту на руках и нежно касавшегося лица.       — Его здесь нет, потому что вы оба облажались, — процедила Вентресс. — И теперь посмотри в какой заднице мы оказались.       — Его здесь нет, — прошептала Асока, сглотнув. — Почему?       — Его здесь нет, потому что вас обоих засекли штурмовики. Полагаю, сейчас он решает эту проблему, — Вентресс произнесла это так спокойно, словно говорила о погоде. Но её слова заставили Асоку задохнуться от ужаса. — Скорее всего, он попытается перебить всех штурмовиков в той деревне. Возможно, о нём они и отправили информацию. Но не думаю, что успели доложить о тебе. Из-за червей у них прибавилось хлопот.       В наступившей в каюте тишине можно было бы услышать падение крошечной иголки. Стена перед узами держалась непреклонно, когда Асока попыталась сломить её, используя каждую унцию своей Силы. Она боролась за любую щель, любую трещину, которая позволила бы Тано пробить барьер. Но ничего не было. Связь была вне досягаемости.       Асока смутно почувствовала на себе чьи-то руки, слегка встряхивающие её, пока она боролась и барахталась в собственном сознании. Тано отстранённо поняла, что Асажж прижимает её тело к полу и что-то говорит. Тогрута видела, как шевелились губы Вентресс, но не слышала слов.       «Ответь мне. Криффов Мол, отвечай! Что ты делаешь? Где ты? Ответь мне, ты, придурок…»       Раздался шлепок. Щека Асоки запульсировала. Тано разинула рот и медленно повернулась к Вентресс, которая угрожающе подняла руку для второй пощёчины.       — Возьми себя в руки, Тано! — прорычала Асажж. — Плевать мне, что сделает Мол! Но если ты не придёшь в себя, я привяжу тебя к койке и буду каждые несколько часов пичкать не только обезболивающими, но и успокоительными. Ты меня слышишь?!       — Я не чувствую его, — сказала Асока.       Память вновь подбросила короткие фрагменты произошедшего. Только Асока не могла понять, при каких обстоятельствах она видела Дедру на земле с простреленной грудью.       — Его нет. Обычно он, — Асока коснулась пальцем виска, — прямо здесь. Я чувствовала его, а он меня. Мы могли общаться. Я ощущала каждую его эмоцию, а сейчас не могу.       Асажж уставилась на Тано, недоверчиво шевеля губами. Она опустила поднятую для пощёчины руку.       — Асока, что ты имеешь в виду? — спросила Вентресс.       Запах рвоты и пота неприятно щекотал нос. Воспоминания снова промелькнули в голове Тано. Лакс с металлической маской на лице. Мол с активированным двухклинковым мечом.       — Отпусти меня, — пробормотала Асока       — Мы не вернёмся на Ондерон.       — Освежитель, — прошептала тогрута.       Асажж облегчённо выдохнула.       — Хорошо. Давай, вставай, — Вентресс помогла тогруте подняться. Ноги Асоки дрожали, как у новорожденного жеребёнка, так что Асажж пришлось практически нести Тано к двери освежителя. — С тобой там всё будет в порядке?       — Я закричу, если что, — пробормотала Асока в ответ.       «Ондерон… Итак, мы покинули Ондерон, а Мол всё ещё там», — дверь за Тано закрылась, и она ухватилась одной рукой за раковину, опасно наклонившись влево.       Асока посмотрела в зеркало. На щеке ещё алел отпечаток руки Вентресс. Вокруг шеи снова наливалось синевой кольцо из-за удушения. Тано склонила голову и окинула себя взглядом. На ней были свободные штаны, их она никогда раньше не видела, а грудь прикрывали только светлые бинты, которыми так же было обвязано плечо и обрубок, оставшийся от руки. Из-под бинтов по всей левой стороне: вверх по шее, вниз к груди и животу, расползались отвратительно вздувшиеся чёрные вены.       Стиснув зубы, Тано отогнала боль и оцепенение. Прислонившись к раковине, она завозилась с завязками штанов. Разобравшись с ними, шипя, Асока принялась за бинты. Тогруту затопило раздражение, когда она не смогла сразу справиться с узлом. Она упорно рвала повязку тупыми ногтями. Когда ей удалось справиться с бинтами, Тано, прежде чем посмотреть на себя в зеркало, сделала глубокий вдох, точно собиралась нырять в воду.       Под бинтами оказалась воспалённая плоть и те же переплетения вздувшихся чёрных вен. Больше всего их было у левого плеча. Асока не смогла сдержать дрожь при виде культи. Обрубок оканчивался идеально прямым, запёкшимся срезом от светового клинка. Посередине виднелась обугленная кость. Желудок Тано снова скрутило.       «Он должен был это сделать, — сказала Асока себе, вытирая губы. — Я была бы мертва, если бы он этого не сделал».       Воспалённые вены разветвлялись, точно корни. Они оплетали левое полушарие груди и спускались ниже. Не такие насыщенно чёрные, а скорее тёмно-серые, они вились по боку и животу, оканчиваясь атрофическими рубцами. Эти светлые шрамы бельмом выделялись на золотисто-карамельной коже. Рано или поздно организм справится с ядом, но, как вечное напоминание, вместо чёрных вен останутся переплетённые жгуты рубцов.       «Можно навсегда забыть о кроп-топах», — Асока криво усмехнулась.       Голова болела и слабо кружилась. Асока забралась в кабинку ультразвукового освежителя и едва успела прислониться к стене, как её дрожащие ноги подкосились. Тело горело, а боль нарастала.       «Надо было согласиться сначала на обезболивающее», — невесело подумала Асока, проклиная своё упрямство.       «Как червь попал…»       Закрыв глаза, Асока старательно вспоминала, складывала мозаику событий по кусочкам в одно целое. Тано вспомнила рушащийся потолок и семью, которую она пыталась спасти. Вспомнила, как огненный червь обвил её руку. А потом, всхлипнув, тогрута рухнула на колени, больно ударившись. Всё больше и больше воспоминаний всплывало в голове, пробиваясь сквозь туман боли и лекарств. История Дедры, Со, застреливший забрака. Огненные черви в капсулах — оружие Герреры. Ловушка в деревне, оккупированной штурмовиками. Асока вспомнила ощущение, с которым червь вполз ей под кожу, нависшее над ней испуганное и одновременно злое лицо Мола. Тано вспомнила, как горела деревня, как Мол держал её на спидере, а потом в медотсеке.       «Я не хотел делать этого», — звучали в голове слова полуситха.       В конце концов, Асока вспомнила, что произошло на площадке перед кораблем. Мол ласково прикоснулся к ней, скользя пальцами по лицу, назвал «миледи». Потом Мол сказал ей, что собирается остаться. Асока всеми силами противилась этому, но полуситх оставил её с Асажж и ушёл, не оглядываясь.       Асока чувствовала, как слёзы текут по лицу. Прижав колени к груди, она тихо плакала. После всех тех дней, когда тогрута хотела, чтобы эта связь исчезла, она пропала именно в тот момент, когда Тано больше всего нуждалась в ней.       Асока сидела на полу освежителя, опустошённая и оцепеневшая, пока не раздался стук в дверь, и Вентресс не вошла без приглашения. Асажж не обратила внимания на наготу тогруты, но маска безразличия дрогнула, когда она заметила слёзы.       — Успокойся, Тано, самое страшное позади. Давай же, всё будет хорошо, — Вентресс продолжала ободряюще говорить, помогая Асоке подняться, а потом и одевая тогруту.       Отстранённо, Тано почувствовала лёгкое унижение от того, что Асажж пришлось одевать её, хотя та, как ни странно, сделала это без жалоб. Вентресс вколола прямо в культю новую дозу обезболивающего, а потом наложила чистые повязки. Асажж кратко пересказала о том, что произошло, о пробитом захваченными истребителями защитном поле планеты и о том, как им сразу пришлось уходить в гиперпрыжок.       Асока отказалась возвращаться в каюту, и Асажж усадила её в одно из кресел пилота. Вентресс ненадолго ушла, вернувшись с потрёпанным, но чистым чёрным плащом.       — Обычно чёрный не твой цвет, — сказала Вентресс и накинула плащ на плечи тогруты поверх бинтов.       — Это не моё, — хрипло ответила Асока.       Асажж замолчала и пристальнее вгляделась в тёмную ткань, словно пытаясь разглядеть каждого, через чьи руки она прошла. Вентресс оглянулась на Асоку и понимающе кивнула. Она без лишних объяснений поняла, чей это был плащ.       Благодарная, тогрута откинулась на сиденье и посмотрела на проносящиеся в гиперпространстве белые полосы звёзд.       — Тебе нужно поесть и попить. Ты провела без сознания почти четверо суток, — Асажж положила на колени тогруты знакомую пачку с белковым коктейлем и бутылку воды. — Там было ещё немного мяса, но, думаю, для твоего желудка оно сейчас будет лишним. — Асажж села во второе кресло. — У меня есть вопросы.       — Какие? — пробормотала Асока, снимая уже вскрытую Асажж пломбу с пачки коктейля.       — Ты наговорила много странного о Моле, телепатии и о том, что ты как-то его чувствуешь. Что это значит?       — Мне не следовало говорить об этом, — неохотно произнесла Тано и сделала небольшой глоток.       — Почему нет? Я так понимаю, между вами в буквальном смысле возникла какая-то странная связь?       — Молу это не понравится. Я бы этого тоже не оценила.       — Значит, это правда, — Асажж удивлённо уставилась на Асоку. — Многое объясняет, — задумчиво протянула Вентресс.       Тано нахмурилась и искоса взглянула на Асажж, беспокойно раздумывая о том, как та может воспользоваться этим знанием.       — И что это объясняет? — произнесла Асока.       — Тогда на утёсе ты сказала, что связалась с Молом, хотя даже не притронулась к комлинку. Были и другие моменты. Во время совещаний вы частенько поглядывали друг на друга, и это выглядело так, словно вам была ведома какая-то великая тайна. Но вы, наверняка, переговаривались этим странным способом, — Асажж кивнула самой себе. — Как вообще это произошло?       — Ты не должна никому говорить. Если об этом станет известно не тем людям, это может обернуться катастрофой, — тяжело выдохнула Асока.       — Сомневаюсь, что это что-то изменит. За вами и так охотятся. Сидиус только основал Империю, сомневаюсь, что у него есть куча свободного времени для экспериментов над вами, — сказала Асажж.       — Даже не шути об этом! — прорычала Асока, внезапно разозлившись, несмотря на оцепенение. Она вспомнила чёрную фигуру, преследовавшую её во снах и вздрогнула. — Мы не знаем, на что он способен.       Асажж пренебрежительно махнула рукой и скрестила руки на груди.       — Как бы то ни было, ты всё ещё не ответила на мой вопрос.       Асока недовольно цыкнула. В глубине души она чувствовала, что должна ответить Вентресс, хотя бы потому что та позаботилась о ней.       — Мы до сих пор не знаем, как и почему это произошло.       — Вы пытались хоть что-нибудь выяснить или предпринять? — Асажж наклонилась вперёд, в её глазах горел неприкрытый интерес.       — Конечно, пытались. Это просто… Просто всё прошло не очень хорошо, — пробормотала Асока и сделала ещё один глоток белкового коктейля.       — Что случилось?       — Я не собираюсь тебе рассказывать об этом, — быстро ответила Асока.       —Да? Значит, наверняка, между тобой и Молом что-то произошло, — хмыкнула Вентресс.       — У меня тоже есть к тебе несколько вопросов, — отрезала Асока, не собираясь посвящать Асажж в то, что видела в разуме Мола. — Скажи, почему Мол так тебя ненавидит?       — Это не имеет значения, — Вентресс отвела взгляд, демонстративно уставившись в лобовое окно.       — Неужели? Если бы это было не важно, Мол не был бы в шаге от того, чтобы убить тебя на месте, как только увидел. Прекрати, Вентресс. Я знаю, что это как-то связано с его братом.       — Если тебе так интересно, почему не спросишь его об этом? — огрызнулась Асажж.       — Потому что каждый раз, когда заходит речь о его брате, Мол либо злится, либо замолкает. Иногда получить от него ответы всё равно, что пытаться выжать воду из камня.       — Он не хочет говорить об этом с тобой, а я не обязана.       — Но мне нужно знать, — рука Асоки слишком сильно сжала пакет с коктейлем, и часть напитка пролилась. Выругавшись, Тано раздражённо слизнула белковую массу с ладони. — Если ты расскажешь мне, то в следующий раз, когда Мол захочет убить тебя, я спасу твою шкуру.       Вентресс раздражённо зашипела себе под нос, вцепившись пальцами в подлокотники, словно собираясь оторвать их.       — Саваж Опресс был моей самой большой ошибкой, — медленно произнесла Асажж. — Я хотела отомстить Дуку за то, что он сделал со мной. Для этого мне нужно было подкинуть ему хорошую наживку в виде нового ученика, который на самом деле был бы моей пешкой. Я сделала Саважа тем, кем он был. Изменила его с помощью магии сестёр ночи.       Асажж рассказала свою историю, о вербовке Саважа, о том, как она поставила его прямо перед Дуку и, наконец, о своей неизбежной неудаче, когда Опресс не смог убить её старого учителя и даже отвернулся от неё. Асока слушала внимательно, стараясь запомнить каждую деталь.       — Если бы я знала, что Мол всё ещё жив, или что Саваж его брат, я бы и близко к нему не подошла. Я встретилась с Молом, когда спасала Оби-Вана от безвременной кончины. Думаю, после этого Саваж рассказал ему, кто я и что с ним сделала.       — Неудивительно, что он тебя ненавидит, — сказала Тано. — Раньше я думала, что это Мол сделал Опресса таким, каким он был. Теперь я знаю, что это была ты.       Асажж внезапно повернулась к тогруте, её лицо исказилось от ярости.       — Если бы он добрался до своего брата раньше меня, то результат был бы точно таким же! Только методы он использовал бы другие.       — Ты этого не знаешь, — произнесла Асока.       «Но если бы не Саваж, Мол всё ещё мог быть на Лото-Миноре», — эта мысль заставила Асоку взглянуть на поступок Вентресс с другой стороны.       — В какой-то степени, если бы не ты, Мола, может быть, здесь и не было, — тихо произнесла Тано.       — О, теперь я сожалею об этой ошибке ещё больше, — проворчала Асажж.       — Не говори так, — резко сказала Асока. — Если бы не Саваж, он бы… Я была бы… — тогрута не смогла закончить ни одного предложения. Мол всё ещё страдал бы на Лото-Миноре, а она скорее всего была бы мертва.       — Ты бы скучала по нему, Тано? — спросила Асажж. — Он настолько близок и дорог тебе?       — Прекрати, — сердито процедила Асока и снова сделала торопливый глоток коктейля. — Не начинай снова.       — Это не алкоголь, он не заглушит твоих чувств, — указала Асажж на белковый коктейль, сверкнув глазами. — Но я не хочу, чтобы у тебя случился новый припадок истерики так что… Ответь тогда, что ещё может эта ваша связь, — когда Асока ничего не сказала, Вентресс разочарованно закатила глаза. — Прекрасно.       — А что значит пение в культуре братьев ночи? — спросила Асока, переводя тему, и съёжилась в кресле, под заинтересованным взглядом Вентресс. — Я имею в виду, есть ли в нём какой-то особый смысл?       — Зависит от определённых обстоятельств, — произнесла Асажж, наклоняясь к тогруте. — В одних песнях есть смысл, в других — нет. Ты слышала, как Мол поёт, дорогуша?       — Да. Я… только один раз. Он не обрадовался этому. В действительности, я потом снова слышала, как он поёт, но Мол не знает о втором разе, — быстро пробормотала Асока и сделала ещё один большой глоток коктейля.       — Как нехорошо с твоей стороны, — насмешливо хмыкнула Асажж. — Не думала, что он знает хотя бы одну клановую песню. Сюрприз за сюрпризом просто.       — Асажж, — недовольно протянула Асока.       — Ну, я не слышала, как он поёт, так что не скажу, что могла означать та конкретная песня. Но в целом, песни братьев ночи можно разделить на три категории, — Асажж подняла три пальца вверх и с усмешкой помахала ими. — Боевые песни, песни скорби и песни сердца. Я прямо вижу на твоем лице жирный знак вопроса, — Вентресс насмешливо фыркнула. — Боевые песни — обычное дело, и мужчин не особо волнует, слышит ли кто-то, как они их поют. На самом деле, они хотят, чтобы эти песни были услышаны. Другое дело песни скорби. Как правило, это ритуал личного характера, но не всегда. Такие песни изначально сочиняются индивидуально об умершем, который что-то значил для поющего. Для таких песен есть несколько мотивов, поэтому даже несмотря на то, что слова могут отличаться, узнать песнь скорби можно легко. Их поют в определённое время, когда думают о том, кого потеряли. Такой своеобразный способ общения с умершими.       Асока сразу же вспомнила, как она наткнулась на Мола, поющего в этом самом кресле. Без сомнений та песня была посвящена Саважу. Других вариантов не было.       — И, наконец, песни сердца. Их используют в двух случаях. Во-первых, для излияния душевной боли, терзаний, горя. Такие песни индивидуальны, и не то чтобы очень распространены. Они выступают своеобразной терапией для тех, у кого проблемы с эмоциональным контролем, — Асаж усмехнулась, явно намекая на Мола. — Второй вариант песен сердца наиболее распространённый, но при этом очень личный. Эти песни предназначены для очень близких людей, к которым поющий сильно привязан и о которых он заботится. Считай их любовной лирикой. Они всегда поются кому-то. Существует множество мотивов и довольно известных песен такого типа. Когда-то очень давно это были уникальные песни, сочиняющиеся для кого-то конкретного. Они были чем-то вроде любовных писем. Но со временем этот обычай устарел, ведь большая часть слов о любви всегда одинакова. Интересно, что слышала ты, Тано?       — Песню скорби, — прошептала Асока, оставив при себе замечание о том, что второй раз был ничем иным как эмоциональной терапией.       — Хм, — промурлыкала Асажж. — Интересно, что бы подумал Оби-Ван о твоей дружбе с Молом.       Асока закашлялась, подавившись коктейлем.       — С чего ты задаёшь такой вопрос?       — Ну, похоже, у Мола личная вендетта против этого человека. Ведь Кеноби лишил его ног, не так ли? Насколько я знаю, Мол несколько раз пытался его убить. Интересно, что бы Кеноби подумал о тебе, испытывающей такую привязанность к Молу?       — Сейчас у Оби-Вана нет права говорить мне что-либо об этом. Я смогла связаться с ним сразу после приказа шестьдесят шесть. У Кеноби были веские причины для того, чтобы оставить меня, и он посоветовал избавиться от Мола, — Асока вздохнула, вспоминая детский плач. — Но всё сложилось иначе. Я не осталась одна, Мол был со мной. Он спас мне жизнь и ни разу не солгал. Какие бы мотивы им не двигали, он был по-своему добр ко мне. Ему на самом деле не чуждо сострадание, хотя он, наверняка, не понимает, что бывает таким и поэтому такие моменты действительно искренни. Никто не знает, что у него есть чувство юмора или что он поёт, — Вентресс внимательно смотрела на Асоку, которая не замечала, как с каждым словом её голос звучал всё мягче. — Мол сказал, что никогда не позволит мне страдать.       Асока подняла глаза на Вентресс и у неё всё внутри сжалось из-за понимания, светившегося в глазах Асажж. Тогрута плотнее закуталась в плащ, неловко уставившись в лобовое окно.       — Я не знаю, что бы со мной случилось, если бы Мола не было рядом. Мы помогаем друг другу, а ещё разделяем общую ненависть к Сидиусу. При встрече с Оби-Ваном можешь передать ему всё, что я сказала.       — И когда ты перестанешь лгать самой себе? — спросила Асажж.       — О чём ты?       — Не мне судить, да я и не виню тебя, — осторожно начала Вентресс. — Лично мне он не нравится. Но когда происходит что-то действительно плохое, люди, как правило, цепляются за кого-то рядом. Вы прошли через многое. В том, что ты чувствуешь к нему, есть смысл.       — В этом нет никакого смысла.       — Ага, но ты признаёшь, что это существует, — усмехнулась Вентресс.       — Я говорила о том, что ты имеешь в виду! — рявкнула Асока.       — Неужели это так плохо? Что тебя пугает?       — Он же ситх! — сказала Тано. — И он совершил столько ужасного...       — Он добр. Ему не чуждо сострадание. У него есть чувство юмора, а ещё он поёт, — перебила тогруту Вентресс. — Ты ведь говорила, что он твой друг.       — Говорила, так и есть. Но ничего другого, ничего большего между джедаем и ситхом не может быть по вполне понятным причинам, — парировала Асока.       — Хорошо, что вы оба уже давно не ситх и не джедай, — заключила Асажж.       — Думай, что хочешь, я останусь при своём мнении, — ответила Тано, нервно перебирая пальцами. Ей хотелось убежать, но она не была уверена, сможет ли просто уйти из-за осоловелой слабости, которая накатила, как побочный эффект от обезболивающего. Ко всему прочему, втайне тогруте не хотелось возвращаться в каюту. Она боялась, что в темноте, когда заснёт, чёрная фигура из сна вернётся.       — Дружбы между пользователями разных сторон Силы тоже не было, как и образованных неведомым образом этой Силой уз. Однако, всё когда-нибудь случается впервые. Вы с Молом — наглядное доказательство исключения, — сказала Асажж, беспечно пожав плечами.       — Нет.       — Асока, я видела вас на утёсе, видела, как вы прощались на Ондероне. Не рискну сделать какие-то более значительные выводы, но ты для Мола тоже не просто компаньон. Вряд ли он понимает, но ему действительно повезло, что в галактике есть кто-то, не испытывающий ненависти на его счёт, кто-то заботящийся о нём, — спокойно произнесла Вентресс.       Асока попыталась отмахнуться от слов Асажж, но в мыслях снова и снова возвращалась к Молу и барьеру в сознании, из-за которого Тано не могла связаться с полуситхом. Если бы только она услышала его голос, узнала, что с ним всё в порядке, ей удалось бы не думать о забраке и не примерять к нему слова, сказанные Вентресс. Но беспокойство, туман в голове из-за лекарств и остаточного действия яда не позволяли сосредоточиться на чём-то ином. Образ Мола в мыслях был слишком ярким, сознание цеплялось за него, а внутренний голос шептал, что Вентресс права.       Хриплый смешок сорвался с губ Асоки. Тогрута почувствовала на себе проницательный взгляд Асажж.       — Он мне не безразличен, да. Но я не хочу, не осмелюсь даже обличить эти свои, — тогрута сглотнула, — эмоции, свою привязанность в конкретное слово. Ведь тогда они… они станут настоящими. Я не хочу испытывать к нему таких чувств, — прошептала Тано. Я не хочу. Я не должна.       Асока даже не знала, почему или как так получилось. Откуда это взялось? Она действительно зацепилась, ухватилась за Мола, потому что больше никого не было, а это казалось неправильным. Но он ведь даже не осознавал, понятия не имел, что делает, как улыбается ей, как порой смешит, как медленно и неохотно открывается. А Асока цепляется за это, дорожит и ценит.       — Я просто хочу, чтобы это прошло, — Тано уткнулась носом в складку плаща, который полуситх отдал, как ей казалось, сотню лет назад. — А теперь всё стало гораздо хуже, потому что, — голос Асоки сорвался, — я не знаю, жив ли он вообще.       Тано ещё глубже зарылась лицом в плащ, пряча слёзы и боль. Асажж подошла к ней, она гладила тогруту по спине, пока та не выплакалась досуха.       — Как бы я не относилась к этому мерзавцу, но он может пережить что угодно. Он выжил, будучи учеником Сидиуса, он выжил, когда его буквально разрезали пополам. Тебе ли не знать, что его не так просто убить.       Конечно, Асока знала. Она своими глазами видела, что он пережил. Асоку раздирали противоречия. Тогрута не была уверена, захочет ли она заживо содрать с него кожу, если увидит Мола снова, или решиться обнять его так крепко, будто у неё всё ещё есть обе руки.       «Я хочу, чтобы ты вернулся. Мы придумаем новый план, продолжим работать вместе, будем жить так, будто Ондерона никогда не было, и всё будет хорошо. Просто вернись ко мне. Пожалуйста, ты мне нужен», — Асока прижалась к барьеру в сознании, зная, что Мол не слышит её слов.