4Д Адрианы Де Марко

Раскатистый клокочущий храп Адама так стремительно заполнил собой ненадолго воцарившуюся тишину в комнате, что Коннор, уснувший спокойным глубоким сном, от неожиданности подпрыгнул в кресле. Пару секунд ему понадобилось, чтобы сообразить, где он находится. Коннор сонно проморгался, накрыл голову подушкой и, недовольно простонав, уронил себя обратно на постель. Правда, тут же следом по макушке его стукнуло осознание, что уже, наверное, давно утро. Не глядя, Коннор дотянулся до тумбочки, стащив оттуда наручные часы. Стрелки показывали почти семь. Коннор тихо присвистнул и откинул от себя одеяло с подушкой. Он, который так боялся крепко уснуть и не хотел перекладывать заботы о дочери на Адриану, чуть бессовестным образом не проспал первое кормление. Коннор сел и прислушался. На выдохе трели Адама на пару секунд стихали, и этого было достаточно, чтобы расслышать характерный треск разогретого на сковороде масла и едва слышное пение. Коннор запустил пальцы во взъерошенные волосы, наспех пригладив их. Быстро натянул джинсы, накинул светло-голубую рубашку поверх серой футболки и вышел из комнаты, стараясь не разбудить Адама. Хотя безумно хотелось… Стоя на кухне у плиты, Адриана тихо пела песню сидевшей у окна в детском стульчике Николь. Та, завидев папу, потянула к нему ручки и залепетала. — Доброе утро! — с улыбкой проговорил Коннор и взял её на руки, поцеловав в пухлую щёчку. Он покосился на плиту. Из-за спины Адрианы не было видно, что на сковороде, но это нечто источало изумительный запах. Окончательно сошедший с ума от голода желудок предательски громко загудел, и Коннор кашлянул, пытаясь заглушить утробный звук. Отошёл в другой угол кухни и снова скосил взгляд на сковороду, только всё равно не понял, что за блюдо готовится. — Доброе! — добродушно отозвалась Адриана, быстро обернувшись к нему. — Коннор, ты же вроде учил русский язык? Может, ты и национальные традиции знаешь? Вдруг и про их кухню что-то слышал? — Я не просто учил язык, а год стажировался по программе обмена в Санкт-Петербурге, — с нескрываемой гордостью в голосе поделился Коннор. — И да, немного знаю их традиции и русскую кухню. — А у нас в школе были дни тех стран, из которых прибыли ученики. И я хорошо запомнила рецепт любимого блюда Алексея, которое готовили для него и других русских мальчиков. Это были блины из творога. Но я абсолютно не помню, как они назывались. Хотя меня так смешило это русское слово. — Сырники? — с акцентом произнёс Коннор, внутренне напрягаясь от мысли, что Адриана вспоминает Дёмина на его кухне. — Точно! Сыр-ни-ки, — медленно по слогам проговорила Адриана, открыто улыбаясь ему. — Вот ведь забавная штука, любить что-то готовить на завтрак, но не помнить название блюда. Коннор тоже растянул губы, не сводя голодного взгляда со сковороды, и непроизвольно облизнулся, когда Адриана снова повернулась к плите. Однако её спина полностью загородила ему обзор, и взгляд Коннора увлечённо скользнул от поясницы вниз, заставляя мысли рассыпаться при виде связок фартука. Они спускались между обтянутыми эффектными чёрными брюками ягодицами и чуть покачивались в такт движениям Адрианы, которая пританцовывала у плиты, продолжая еле слышно напевать. Увлекаясь зрелищем всё больше, быстрым рывком Коннор поднял глаза и принялся рассматривать небрежно собранные в хвост кучеряшки. Всё же они ей шли гораздо сильнее прямых волос. Как и улыбка. Кажется, за вчерашний день и сегодняшнее утро Адриана улыбнулась больше, чем за всё время с момента их знакомства в апреле. И он привык видеть её с невозмутимым лицом, а ещё с идеально прямыми волосами и строгим макияжем, даже когда она прилетала на выходные к Николь. Но без косметики Адриана казалась Коннору ещё более привлекательной и женственной. Такой естественной и настоящей. И даже та нелепая красная майка, в которой она встретила его в замке, и растрёпанные волосы придавали её образу мягкость и нежность. Кажется, вчера Адриана всё же смутилась, что он застал её в таком виде. Зря. — А они ведь очень вкусные. — Поняв, что его всё равно уносит, Коннор возвёл глаза к потолку, разворачивая в памяти приятные моменты своей стажировки. — Помню, я заказывал их в русской столовой с молоком или сметаной. — Да-да, только вот что! — хлопнув себя по бёдрам, торопливо проговорила Адриана. — Их ещё испечь надо, а ты существенно ускоришь мне процесс, если покормишь Николь. Его мечтательный взгляд резко опустился с потолка и вперился в подошедшую вплотную к нему Адриану. Коннор даже звука обронить не успел, как она забрала у него Николь, посадила в стульчик и всунула ему в руки тарелку с ложкой. И только когда запах овощного пюре коснулся носа, Коннор снова ощутил, насколько сам голоден. Даже перетёртая брокколи зверски возбуждала аппетит, и Коннор на секунду позавидовал дочери. Но тут же обозвал себя нехорошим русским словом — тоже в лучших традициях культуры — за табун идиотских мыслей и одолевающих желаний с самого утра. Николь же привычно баловалась и пускала пузыри, а затем, явно показывая нежелание доедать, сплюнула содержимое взятой в рот ложки на склонившегося к ней Коннора. Адриана неприлично громко хохотнула, глядя на стекающую жижу по его щеке, и прикрыла губы рукой, быстро отвернувшись. Коннора такой поступок дочери абсолютно не удивил, лишь чуть смутил, учитывая, что в этот раз у утреннего представления нашлись зрители. И пока он вытирал испачканное лицо салфеткой, количество лицезрящих баловство Николь увеличилось на одну единицу. — Доброе утро! — на кухню вошёл улыбающийся Адам. — Ох, и славно я выспался! А что же наша маленькая принцесса, не плакала? — Он улыбнулся Николь и погладил её по голове. — Как вкусно пахнет! Что это? — Сырники! — хором ответили смотрящий на Николь Коннор и стоящая к ним спиной Адриана. Адриана обернулась, её взгляд встретился со смеющимися глазами Коннора, и они оба в очередной раз за утро обменялись улыбками. Наконец завтрак был приготовлен, и через полчаса трое принялись за трапезу. Коннор старался есть медленно, постоянно напоминая себе, что как бы он ни был голоден и какими бы восхитительными ему ни казались русские сырники, пищу приличия ради надо пережёвывать, а не глотать горячими кусками. Но взгляд не отрывался от тарелки, а звон его вилки явно звучал чаще остальных двух. Коннор искоса глянул на рядом сидящего Адама, который, улыбаясь, поглядывал то на Адриану напротив, то на малышку в стульчике, трепавшую игрушечного щенка за ухо. Коннор тоже перевёл взгляд на Адриану и почувствовал себя неловко. Она, подперев ладонью щеку, внимательно смотрела на него. — Рада, что тебе так нравится. — С её губ сорвался нежный шёпот. Коннор кивнул, и рука с вилкой сама по себе потянулась за очередным сырником к большой тарелке. И только он успел подумать, насколько же чудесная домашняя и семейная обстановка царит у него на кухне, как это волшебство, будто ножом, прорезал вопрос Адама: — Вы к нам надолго, Адриана? Коннор, который сам не любил длинные подводки к сути разговора и ценил прямолинейность, вдруг от такого неожиданного вопроса Адама поперхнулся только что взятым в рот куском. — Пока не выгоните. — Адриана тихо засмеялась и многозначительно посмотрела на Коннора, который от её взгляда закашлялся сильнее. Затем быстро встала и вышла, похлопав Коннора по спине. — Простите, кажется, у меня мобильный звонит. — Ну и вопросы у тебя, Адам, — выдавил Коннор, переводя дух. — А что такого? — Адам повёл плечами, накалывая очередной сырник. — Я без подтекста. Женское присутствие однозначно бы развеяло мрачные тучи, нависшие над этой квартирой. Ты же видишь, что она без ума от Николь. А теперь посмотри на свою дочь. — Адам кивнул в сторону насупившейся малышки, застывшей с игрушкой в руках. Её широко распахнутые глазки со слезами смотрели вслед ушедшей тёте. — Я так понимаю, ты не предлагал Адриане погостить подольше? — и, видя окаменевшее лицо Коннора, протянул: — Она же ещё две недели будет на больничном, пусть бы оставалась у нас. — Естественно, я планировал ей предложить, просто ждал подходящий момент, — отчеканил Коннор, стараясь побороть першение и говорить ровно. — Ох, сынок! Нет никаких подходящих моментов, есть только упущенные возможности в попытке выбрать лучшее время… — Адам покачал головой. — Так и жизнь проходит. Пока тебе сорок, может, ты по-другому воспринимаешь время, но поверь, когда тебе будет за шестьдесят, ты иначе посмотришь на дни в ожидании лучшего момента. Есть лишь то, что существует здесь и сейчас. И если для тебя это важно, не жди. В сердце странно кольнуло. Коннор молча встал и вышел из-за стола, не желая продолжать разговор. Он хотел пойти в ванную, но застыл в коридоре, увидев в комнате сидевшую на диване Адриану со спрятанным лицом в ладонях. — Что с тобой? — обеспокоенно спросил Коннор. Она убрала руки, мельком глянув на лежащий рядом телефон, и подняла на Коннора расстроенные глаза. — Звонил мой начальник. Человек, назначенный руководить операцией, которую я координировала до больничного, почти провалил её. Это может печально закончиться для агентов под прикрытием. Я должна срочно лететь в Вашингтон. — Сегодня? — оторопел Коннор и после секундной паузы неожиданно быстро затараторил: — Но ведь воскресенье. И у тебя больничный. Ты же хотела провести время с Николь. — Хотела, — с горечью произнесла Адриана. — Но на кону жизни моих людей. И я не могу позволить, чтобы какой-то идиот завалил то, над чем я корпела днями и ночами последние полгода. Полечу последним рейсом. Впереди у нас с Никки целый день. Коннор нахмурился, соображая, что делать дальше. Отпускать её одну не хотелось. Но тогда придётся ночевать в Вашингтоне, а завтра у него самолёт в Чикаго в восемь утра. Вернуться из столицы Соединённых Штатов обратно и успеть на рейс он никак не сможет, а его билет уже выкуплен Управлением, испытывающим финансовые затруднения и считающим с недавних пор каждую копейку. И плевать бы на тот билет, — Коннор бы и сам себе купил его из Вашингтона, но тогда нужно заранее удостовериться, что рейс прилетит не позже, чем тот, на котором прибудет в Чикаго его команда. Иначе если кейс-менеджер прибудет на место расследования с опозданием — это будет серьёзным нарушением правил Управления, которое повлечёт за собой дисциплинарное взыскание со всеми вытекающими. Но Адриана, словно прочитав его мысли по мрачному выражению лица, вдруг отрицательно помотала головой. — Коннор, в этот раз я справлюсь сама, если ты думаешь о сопровождении. Перелёт всего-то полтора часа, а тебе завтра рано на работу. — Ты уверена? — всё же сомневаясь, спросил Коннор. — Я хочу уточнить график рейсов. — Уверена, — отрезала она, — не надо! Давай о другом. Погода обещает быть чудесной. Может, после завтрака погуляем с Николь? Все вместе? И мне надо в магазин забежать. — Адриана внимательно на него посмотрела, приподняв бровь. — Помнится, ты мне обещал новую блузку купить. В сложившейся ситуации, я не откажусь. — И ботинки, я помню. — Коннор, стряхивая напряжение, усмехнулся и прищурил один глаз. — А ещё у тебя скоро день рождения. Может, подскажешь мне, что тебе подарить? — Откуда ты знаешь про день рождения? — Адриана удивлённо вскинула брови. — Собирать данные и анализировать — не только работа главного аналитика. Кейс-менеджер тоже умеет получать нужные ему материалы. — Он ещё шире улыбнулся. — А вот некоторые факты из личного опыта явно сигналят мне — сюрпризы ты не любишь. — Это ты по своему неожиданному прилёту сделал выводы? — Она тоже лукаво сощурила глаза. — Понятно, значит, сюрприз во вторник отменяется. — Коннор еле удержался, чтобы не засмеяться, глядя на её резко вытянувшееся лицо. — Но ведь… Ты летишь на расследование завтра? Или?.. — растерянно произнесла Адриана и изучающе окинула его взглядом. Коннор смолчал, что два дня отчаянно пытался найти кого-то из старших следователей, кто согласился бы вместо него полететь в Чикаго, чтобы провести с Адрианой дома её день рождения. Но, как назло, все были заняты и ни одного дела в пределах Канады не намечалось. А Блевинс послал бы его ещё дальше, только на словах, услышь снова про личные обстоятельства и желание взять даже полдня за свой счёт. Начальник уже и так кипел и сдерживался из последних сил, постоянно вскользь упоминая, что семейные причины у Коннора плодятся быстрее тараканов, а бесконечные отлучки снижают уровень концентрации на профессиональных задачах. Но, выходит, теперь обстоятельства разводят их не только с его стороны… — Ни одно расследование не помешает мне поздравить тебя с твоим праздником, — уточнил Коннор. — Но, очевидно, придётся сделать это по телефону и через курьера, так что не волнуйся, своим присутствием я тебя не напрягу. — Ты уже перестаёшь быть для меня сюрпризом, Дойл. — Адриана пожала плечами и сделала шаг ему навстречу, раскрыв ладони. — Двери моего дома всегда открыты для тебя и Николь. — Учту… Но буду рад, если ты всё же меня сориентируешь, что тебе подарить? Хотя нет. — Коннор резко вытянул вперёд руку. — Погоди. Попробую угадать, какие у тебя любимые цветы. — Он картинно выпятил нижнюю губу и сделал вид, что напряжённо думает. Сощурился, будто поиск ответа дался ему нелегко. — Ромашки? — Да, а ещё лаванда, — протянула она и усмехнулась, задумчиво глядя мимо Коннора. — Обожаю сиреневый. Он успокаивает, впрочем, как и те, другие цветы. Отец когда-то пошутил, что если ему придётся отдавать меня замуж, то он сделает это только в ромашковом или в лавандовом поле, а потом подарит моему мужу карманный гербарий из этих цветков. А лучше — запасную нервную систему. — Она хмыкнула и, словно спохватившись, растерянно пробормотала. — И зачем я тебе это рассказываю? Адриана нервно повела плечами и неловко заспешила на кухню, а Коннор проводил её изучающим взглядом. И, абсолютно по-мальчишески мечтательно улыбаясь, зашагал следом. Доедать вкусные сырники и морально готовиться к походу по магазинам женской одежды. А с ромашками и лавандой у него будет ещё время разобраться. 6 августа 2000, 11.12 Погоду, установившуюся в Галифаксе, мало кто из жителей назвал бы чудесной. На небе не было ни облачка, и ещё до полудня воздух раскалённым маревом обжигал кожу. Погуляв по парку вчетвером, Коннор и Адриана отправили Адама, плохо переносившего высокие температуры, домой с Николь. Малышка тоже была не в восторге от знойной жары, да и её оставшийся гулять папа не производил впечатление счастливого человека — он раз за разом доставал из кармана платок и вытирал озадаченное лицо. Зато Адриане всё было нипочём, и Коннор то и дело бросал на неё удивлённые взгляды, видя, как она, будто напитываясь от солнца, всё больше сияет. Оправдываясь, Адриана повторяла, что обожает жару и чувствует себя великолепно именно в такую погоду, когда Коннор, явно не разделяющий её восторгов, шёл за очередной бутылкой воды. Но, несмотря на то, что его и без того пылающее тело почти сгорало в разверзнувшемся душном пекле на земле, Коннору настолько нравилось наблюдать за расслабленной, счастливой Адрианой, что он сам предложил пройтись до магазина пешком, чтобы иметь возможность подольше смотреть на чарующую улыбку, освещающую её лицо ярче солнечных лучей. Под кондиционером он посидит вечером в одиночестве, а сейчас хотелось выбрать какой-нибудь особо дальний маршрут и идти туда с Адрианой подольше. В торговом центре Коннор настроился, что сейчас начнутся многочасовые примерки блузок. Он сам любил долго и дотошно выбирать одежду, обращая внимание на ткань и бренд. Поэтому женские зависания в магазинах понимал, только сам делал это крайне редко, и когда искал что-то действительно нужное. Но Адриана и здесь его удивила. Блузку она выбирала ровно три минуты. Быстро нашла свой размер, просмотрела то, что висело на вешалках, отобрала два варианта, отличающихся по цвету, скрылась с ними в примерочной и уже через минуту вышла, повесив второй обратно. Коннор рот открыл от её скорости выбора, учитывая, что оплачивать с кредитки пришлось и то дольше. Но не мог не отметить, что и тут Адриана осталась верна своим «цветочным» предпочтениям. Выбор между светло-сиреневой и тёмно-зелёной блузками был сделан в пользу первой. «Лавандовой, — смеясь про себя, подумал Коннор. — Не так уж сложно разобраться, что она любит». Но расслабился он явно рано. В обувном маркете Адриана никак не хотела соглашаться с тем, чтобы он покупал ей ещё и ботинки, сославшись, что те удалось отмыть, и она не стала их выбрасывать. Коннор, чувствуя, как кончики ушей полыхают от воспоминаний обстоятельств порчи вещей Адрианы, всё же проявил алмазную твёрдость. Спор длился пару минут, но в итоге компромисс они нашли. Вместо ботинок Адриана согласилась выбрать другую, более практичную обувь, учитывая сезон и грядущий перелёт. Но и в обувном павильоне они провели не более десяти минут. Адриана моментально выбрала чёрные кожаные кроссовки, Коннор молча кивнул, оплатил покупку, и они пошли дальше, медленно продвигаясь к выходу. — Может, посидишь тут с пакетами? — резко остановившись, Адриана кивнула на белый мягкий диван в холле торгового центра. — Мне надо отойти ненадолго. Коннор пожал плечами и сел, удобно откинувшись на спинку. Когда Адриана растворилась в толпе, достал бутылку с водой, отхлебнул и похолодел. Возникшие ощущения он уже ни с какими другими не спутал бы. Вода, словно бетон, по мере продвижения по пищеводу, сковывала внутренности, превращая их в камень. Коннор быстро задышал и на минуту поддался панике. Только не здесь, только не сейчас. Находясь на глазах у сотен людей и, самое главное, Адрианы, ему безумно не хотелось прямо посреди огромного зала сложиться от боли. Пот потёк по вискам, желудок предупредительно заныл, сжавшись в комок. Коннор прикрыл глаза, стараясь успокоить дыхание и подавить бесконтрольный страх, но грудная клетка тоже окаменела. Тщетно пытаясь глубоко вдохнуть, Коннор приоткрыл веки и оторопел — белый потолок окрасился в красный цвет. Моргнул ещё раз и увидел диван, на котором сидел, со стороны. Вонзив взгляд в свой собственный затылок, Коннор дёрнулся и зажмурился, теряясь в ощущениях. Мир в секунду совершал бесконечное число оборотов вокруг него, но в какой-то момент остановился. Уши оглушили голоса блуждающих по магазинам людей, а в нос ударили резкие запахи, среди которых сильнее выделился полюбившийся цветочный. Сердце подпрыгнуло под самую глотку, а среди многочисленных голосов из забытья выдернул тихий вкрадчивый шёпот: — Коннор? Что такое? Мир рухнул сначала во мрак под закрытыми веками. Но Коннор нашёл в себе силы открыть глаза. Тут же увидел обеспокоенную Адриану, склонившуюся над ним. Краски реальности снова заиграли различными спектрами, перестав отдавать только алым цветом. Коннор сделал ещё один глубокий спокойный вдох. Спазм отступил. Помня только секундный красный отблеск и теряясь, сколько прошло времени, Коннор часто заморгал и начал озираться по сторонам, не понимая, зачем. Затем сфокусировал взгляд на Адриане, которая так и стояла с ладонью на его плече. — Всё… хорошо, — моментально собирая себя обратно и стирая страх с лица, выдавил он. — Ты вчера что-то говорил про доверие, — спокойно начала Адриана. — Про то, что мы должны научиться общаться без масок и тому прочее. Так вот, я не слепая и не бесчувственная настолько, чтоб не замечать очевидное. Тебе плохо? — Нет, правда, всё нормально. Так, мимолётные неприятные ощущения. — Он снова с облегчением выдохнул. — Уже отпустило… — Поверю на слово. — Адриана наклонила голову и всё ещё с сомнением заглянула ему в глаза, затем убрала руку и вздохнула. — Но, Коннор, если ты хочешь, чтобы мы доверяли друг другу, то это должен быть взаимный процесс, а не в одну сторону… Ты бы ведь мне сказал, если бы тебя что-то по-настоящему беспокоило? Она заметила, как он напрягся, сдвинув нижнюю челюсть вправо. Туда же ушёл и озадаченный взгляд. И вдруг Коннор широко распахнул глаза, а его лицо тут же посветлело. — Меня кое-что действительно беспокоит. Сегодня же воскресенье. В четыре часа у нас с Николь развивающее занятие в детском центре. Я давно заметил, что её необычные способности проявляются только во сне, а днём, во время бодрствования, никогда. Поэтому решил записать её в микрогруппу, куда кроме меня с ней ходит ещё три мамы с полугодовалыми детьми. Знаешь, — он засмущался и сморщил нос, — мне очень бы хотелось, чтобы ты составила нам компанию сегодня. — Эти мамы смотрят на отца с маленьким ребёнком примерно так же, как твоя команда на какой-нибудь паранормальный феномен? — Адриана изобразила удивление, выпучив глаза и приоткрыв рот. — Или у тебя там свои поклонницы завелись, Дойл? А? — стёрла гримасу улыбкой и подмигнула ему. — Ну, — Коннор потёр шею и пожал плечами, — на самом деле некоторые советы, которые они дают мне, очень полезны. Но я бы хотел как-то не только словами обозначить, что воспитываю ребёнка не один. Меня несколько утомляет повышенное внимание, которое я даже затылком чувствую. — Он напрягся, упомянув про затылок, и опять с опаской обернулся. — Понятно. Конечно, я пойду с вами. Она немного помолчала. Отвела глаза, загадочно улыбнулась. И Коннор только сейчас заметил, что у неё что-то зажато в руке. — Это тебе, — сказала Адриана и протянула ему небольшой пакет. — Что это? — растерялся Коннор, переводя взгляд то на неё, то на свёрток. — Я люблю, когда подарки взаимные. И благодарность тоже. Спасибо тебе. За всё. Коннор взял из её рук пакет и, заглянув в него, расплылся в улыбке. — Галстук? — Да, и зажим к нему. Мне кажется, ты любишь классические цвета без замысловатых узоров. Поэтому выбрала двухцветный, сине-серый. — Спасибо. — Коннор благодарно кивнул. — Знаешь, а у нас ведь ещё в запасе немного времени. Тут через дорогу есть неплохое кафе. Может, съедим по мороженому? — У меня другое предложение, — глядя на него в упор, как можно мягче начала Адриана. — Мы идём домой, и я готовлю нормальный полноценный обед. Нам обоим явно нужны силы перед походом на развивающее занятие. На одном мороженом мы вряд ли переживём без потерь встречу с толпой мамочек и орущих малышей. Она намеренно выделила голосом слова «нам» и «мы», пристально наблюдая за его реакцией. И увидела, как мышцы лица Коннора застыли. Опять он натягивал свою любимую маску. Но почему? — Чего бы тебе хотелось? — ласково уточнила она. — Может, суп-пюре? — неуверенно после паузы отозвался Коннор. Она охотно кивнула. А у Коннор перед глазами тут же пронеслись страшные картинки нескольких последних недель, связанные с едой, а по спине — холод. Но сильнее страхов внутри говорила интуитивная уверенность — Адриана неким немыслимым образом даже без связи лучше знает, что ему не навредит. От приготовленной именно ею пищи ему ни разу не делалось дурно. И он был готов полностью довериться Адриане. Коннор перевёл влюблённый взгляд на неё и сдвинул брови, увидев напряжённую позу и переполненные тоской глаза. — Надеюсь, что разборки с операцией на работе не затянутся надолго, и я смогу поскорее прилететь к вам снова, — растерянно прошептала она. — Я тоже на это надеюсь, — искренне проговорил Коннор и убрал с лица Адрианы выбившуюся из-под заколки прядь, которую она не замечала уже несколько минут. — Только не говори, что будешь по мне скучать, — с нотками провокации спросила Адриана, прожигая его любопытным взглядом. — Хорошо, не буду. — Коннор подыграл ей, подмигнув. — Но… Всё же такая вероятность существует. Увидев, как уголки её губ приподнялись, он протянул Адриане руку и тихо прошептал: «Пойдём?» Она охотно вложила свою ладонь в его, и вместе они медленно побрели к выходу из торгового центра. Глядя в их удаляющиеся спины, мужчина, спрятавшийся за колонной посредине холла торгового центра, приподнял козырёк бейсболки и поправил солнцезащитные очки, скрывающие алые глаза. Его верхняя губа хищно дёрнулась вверх, обнажая белоснежные зубы. — Мудак. Да трахни её уже наконец. Её запах… — Он втянул воздух, и оскал сменился на безумную улыбку. — Неужели не чувствуешь, что она буквально течёт, желая тебя? Впрочем, если ты не хочешь делать это сам, могу помочь. Может, она и разницу не заметит? Он сделал решительный шаг вперёд, но застыл, резко скривившись. Органов обоняния коснулся другой, такой знакомый аромат, сбивая с намеченного следа. И красный цвет радужек стал менее ярким. — Лилит… Ты всё-таки меня нашла, — раздражённо проговорил он. — А ты сомневался? — с дрожащей радостью в голосе произнесла она у него за спиной. — Пойми же, я хочу тебе помочь. — Я говорил, что никому не позволю снова сделать меня кроликом в своих экспериментах! — Грозно прорычав, он резко повернулся и схватил её за плечи. Взгляд проскользил ниже и упёрся в её округлившийся живот. — Что… Ты… — Да. — Она, глядя на него по-человечески голубыми глазами, кротко кивнула. — Он твой. Поэтому и прошу… Остановись. Она может нам помочь. — Мне не нужна ничья помощь! — Он снова хищно обнажил зубы. — Всё, чего я хочу, разорвать связь с прототипом. Есть только один способ это сделать — убить его. — Но ведь благодаря ему ты держишься. — Лилит почти невесомо коснулась его висков, а затем сняла очки. — Пока он сохраняет человечность в тебе… — Ты не понимаешь… Я больше не хочу подавлять инопланетную ДНК. Для меня теперь единственный паразит — прототип, который заставляет испытывать боль… — Послушай, перерождение — болезненный процесс. — Её голос дрогнул. Она провела кончиками пальцев по его груди и животу. — Тебе не приходило в голову, что ты чувствуешь не его боль, а свою? — Физическая боль самое последнее, что меня волнует. — Он скинул её руку и отошёл на шаг назад. — Прототип всё ещё влияет на это, — дотронулся до виска, — и я не хочу смотреть на мир его глазами. Когда его ладонь легла на её живот, красный цвет в радужках бесследно исчез, и они стали серыми. И он, моментально почувствовав внезапное и предательское доминирование давно спавшей людской природы, зажмурился и пробормотал: «Только не сейчас». — А вот и человечность, милый… — Лилит коснулась его подбородка и всхлипнула. — Видишь, она всё ещё живёт в тебе. И возвращается не только под действием препаратов. — Лилит, я… — Он нехотя открыл веки, заключил Лилит в объятия и застыл на полуслове, когда в его плечо вошла игла. — Ах ты, су… — Прости, — прошептала она и нежно погладила его по щеке, — но я могла сделать это только в момент, когда в тебе проснётся человек. Верь мне, твоё временное подчинение во благо. Мишель поможет тебе… И сейчас мы отправимся к ней, Коннор.