Трусишка зайка серенький

Я наклонился, словно собирался шептать Козлу на ухо, тогда существо увильнуло от меня в бок и выпрямилось, выставив лапы вперед в знак протеста. Он промычал что-то неразборчивое, похожее на проклятье — и лес в момент исчез из поля зрения. Я перестал видеть Антона, трясущегося от холода, больше не мог различить фигуру Козла. Все закрутилось перед глазами и появилось давящее на горло ощущение надвигающейся смерти, вставшее поперек комом. Я вобрал в легкие максимальный запас воздуха и начал говорить.       — Ты правда убьешь его, если я не скажу правду? — звуки получились сбитыми, обрывистыми, будто не моими. Козел заржал, вызывая во мне злость и обиду, но самое главное, я почувствовал жалость. Смертельную жалость к своему положению. Я ненавидел это ощущение. Мне мерзко, когда кто-то выглядит беспомощным, сразу возникает желание проломить этому человеку череп.       — Ты не веришь, щенок? — чудовище прыгнуло на меня, повалив на дорогу. Существо вцепилось в мою ногу, рыча и жадно вздыхая. — Или оттягиваешь неизбежное? Ты знаешь, откуда я пришел в тот мир? Кто такие на самом деле Лисица и Волк? Чувство ужаса наконец с головой меня поглотило. Я хотел заплакать, но не мог даже и думать о чем-то. Мысли сбились в кучу и дрожали вместе со мной.       — Какую правду ты хочешь услышать? — произнес я, поддавшись давлению.       — Причина, — Козел отпустил меня и, вероятно, вернулся к Антону — я точно не видел: тьма перед глазами стояла непроглядная, сродни адскому миру, — по которой ты вернулся искать Зайчика? Действительно. Это. Ответ был простой, считай, примитивный и плавал на поверхности.       — Я боюсь остаться один. Мои слова прорезали воздух, замедляя время. Темнота спала, я увидел Антона в лапах Козла. Существо перекинуло бессознательного мальчишку через плечо и улыбнулось.       — Твоя горькая правда, щенок. Ты боишься одиночества, — чудовище коснулось моей головы тяжелой лапой. Антон грохнулся на землю. Я услышал хруст его позвоночника и дернулся к нему, как вдруг Козел преградил мне путь, склоняясь надо мной. Это был призыв к действию. Ему оказалось недостаточно.       — Я волк в овечьей шкуре — играю роль хорошего человека, будучи злой и бездушной тварью. Я ищу друзей, играя на чувствах, завожу в ловушку и делаю то, чего так боюсь сам — унижаю, отбираю все, чем человек довольствуется, — на одном дыхании выпалил я, глядя Козлу в его красные с усмешкой глаза. — Но я ведь честно хотел помочь Антону.       — Ложь! — Козел стукнул копытами рядом со мной по обе стороны и поднялся на дыбы. — Ты вернулся не за этим! Антон повернулся ко мне лицом, выдавливая еле заметную улыбку. Уголки его губ дрожали, да он и сам весь содрогался от каждого моего хлесткого слова и холода. Он молил меня признаться.       — Я пришел искать Антона, потому что, если его найдут мертвым, виноватым окажусь я. Волчья маска слетела с меня, растворяясь в паре сантиметров от земли. Я упал на колени — сраженный герой. Слезы горячими каплями потекли по щекам, но я не спешил их вытирать.       — Верно, щенок, — Козел будто бы подобрел. Он поднял мой подбородок, устанавливая со мной зрительный контакт. — Все верно. Ты не хочешь стать изгоем. Щетинишься, рычишь, кусаешься, а щенком от этого быть не перестаешь. Овечья шкура волкам не к морде. Вставай, лохматый, ты победил. Секунда — и Козел пропал, словно его и не было. Я кинулся к Петрову, срывая с себя куртку. Обмотав как можно плотнее тело мальчика и надев ему шапку, я поднял его на руки и понес по дороге к его дому. Он коротко дышал, хныкал от боли, но мою просьбу исполнял хорошо — не засыпал.       — Ром… — Антон вцепился мне в воротник. — Зачем ты пришел? Ты ведь знал, чем все обернется.       — Молчи, — отрезал я, скидывая руку Петрова с себя. — Не твоего ума дело. Лес расступился, и впереди показался ветхий брусчатый домик со слабыми огнями из окон. Мы почти были на месте, как вдруг Антон заныл, а я, устав нести мальчишку, случайно уронил его на землю.       — Да что с тобой не так?! — вскрикнул я, внезапно пиная носком ботинка Антона в ребро. Звук был гулкий, пугающе долгий. Я опешил и отстранился. Что же я делаю? Блондин всхлипнул и взглянул сквозь меня в густые сосны. Глаза его были пустыми, будто бы стеклянными.       — Прости, — я присел к Антону, касаясь его ледяного лба. — Погорячился. Петров ничего мне не ответил, лишь тяжело вздохнул и потерял сознание. Дышал он очень слабо, я испугался, что он мог умереть. Тогда я нагнулся к его груди и стал слушать биение сердца. Оно еле заметно ударялось о грудную клетку, и мне казалось, что вот-вот оно остановится. Луна выглянула из-за туч, нарисовав слабым светом дорожку. На одном ее конце сидел напуганный я, с другого — за нами наблюдал Хозяин. Его массивные острые рога упирались в самое небо, а копыта стучали о землю в радостном возгласе: «Смерти — страх, волку — зайчик». Я поднял Антона на руки, но нести мальчишку было уже тяжелее на порядок: все тело заныло от усталости. Да и словно Петров набрал в весе, хотя такого быть не могло — прошла всего минута. Тем временем дом казался мне все дальше и дальше от нас, сколько бы я ни шел к нему. Я остановился и опустил Антона на землю. В голову пришла идея проверить подлинность догадки, и я побежал вперед, но дом лишь отдалялся. Я замер, осознав, что Козел не говорил про конец, что все только начинается.       — Волчонок выиграл битву, но бой он проиграл. Обернувшись, я заметил Козла, стоявшего на том же расстоянии от Антона, что и я. Он начинает новый раунд за «Зайчика», но для чего? Я не успею схватить Петрова раньше чудовища, это физически невозможно. Мы недолго глядели друг на друга, когда я вдруг сорвался и ринулся к мальчику. Козел сделал то же самое. Как я вообще мог позволить себе оставить Антона посреди поля одного и без сознания? Неужто я не знал, чем все может закончиться. Я был почти рядом и протянул руку вперед, чтобы схватить Антона до того, как его заберет Козел. Я бросился в снег перед мальчишкой, тем самым сократил расстояние до него и прикрыл своим телом. Существо рассмеялось, мотнуло рогами.       — Сколько в тебе дури, Волчонок! — Козел отступил, упираясь копытами в землю. — Снова выиграл! Ты не такой простой, как нам казалось.       — Пожалуйста, отпусти нас, — заныл я, боясь пошевелиться. — Я ведь уже сказал то, что ты хотел услышать. Чудовище село в позу лотоса, сложив копыта на ноги и задумалось. Глаза Козла долго плыли по заснеженным просторам, лесному массиву, округлой Луне, и наконец он ответил:       — Ешь, Волчонок, и молись. Козел протянул мне буханку черного хлеба. Я осторожно принял дар и откусил немного. Во рту появилась сладость, как тот трупный запах, что я уловил в лесу, а в голове зазвучал голос: «Волк лесной не прирученный добывает свою пищу сам и не приемлет её из рук человеческих. Но презренна всякая тварь домашняя, ибо ест она из рук хозяина и уподобляется тем рабу».       — Теперь ты слышишь свою истину! — Козел забрал хлеб и поглотил его сам. — Потому ты щенок. Дай это Зайчику, когда он проснется. Мы будем ждать вас на том конце поля. Козел исчез, передав мне в ладони кусочек хлеба, припасенного для Антона. Я сунул его в карман и обратился лицом к Петрову. Напуганный, невинный ребенок. Мы одного возраста, но почему такие разные наши представления об этом мире? И что видел я, чего не знает Антон? Вероятно, все. Я знаю эту жизнь, как свои пять пальцев. Я не раз чувствовал людские ложь и разочарование. Мне так трудно дотянуться до светлости детства, и я бы хотел, чтобы однажды кто-нибудь протянул мне руку помощи. Петров зашевелился, сгибая ноги в коленях. Он сел, сжавшись калачиком, и смотрел на меня. Молча, словно не умел разговаривать. В глазах бегущей строкой читалось: «Надо было бежать».       — Ты сделал это? — Антон прожигал во мне дыры, все злее глядя мне в душу. Он знал, что я ел хлеб, но почему-то спросил еще раз. Хотел ли убедиться в этом лично?       — Козел оставил и для тебя, — я передал кусочек блондину и отвернулся. Хотелось проснуться, сбежать из этого кошмара. Я не мог смотреть, как Антон съест его, ведь вдруг ему тоже почудятся голоса. Мальчишка проглотил краюшку и оцепенел. Сладкое тесто спустилось по пищевому тракту в желудок, булькнуло и стремительно побежало в венах.       — Пойдем. Они ждут нас, — я протянул руку Антону и, когда тот схватился за нее, сжал ладонь мальчишки так сильно, как мог. Мне было страшно, но показывать эмоций я не стал. Точно не при этом пацаненке. Я ведь совсем его не знаю. Только и видел, как он зарядил Бабурину по морде. А сейчас Тоха все время хныкал, покуда не появлялся Козел. В те моменты его лицо становилось серьезным, будто бы даже умудренным. Он спокойно на все реагировал, а я… Волчья маска слетела с меня во время признания, и это не давало мне покоя. Мое видение и понимание ситуации куда-то пропали, и я больше не строил догадок, что может случиться с нами на том конце лунной дорожки. Лицо Антона стало мягче, спокойнее. Он тоже сжал мою руку в ответ и поднялся на ноги. Мы не спеша и в тишине пошли через поле, оставляя далеко позади деревню, своих родных, приближаясь к неизвестности, двигаясь в самое сердце бездны.       — Кхм, Тох, — я неловко, так для себя неестественно закусил губу, — если нам удастся выбраться живыми, погуляем как-нибудь? Мальчишка взглянул на меня по-детски невинно, но все его нутро твердило отказ. Я ему был безразличен. Стоило ли мне вообще спрашивать о таком, зная, кто я на самом деле. Глупость. Мы не смогли бы стать друзьями в любом случае. Наши роли распределены: безжалостный хищник и погибающая жертва. Но… Тогда зачем я вернулся его искать? Сужение дороги ознаменовало близость встречи с лесными тварями. И действительно — в самом конце пути, собравшись в круг, сидели Лисица, Волк, Медведь, а в центре в той же позе лотоса застывши восседал Козел. В его человеческих кистях при лунном свете сверкнула флейта или что-то на нее похожее. Мимо нас из-за спины выскочила Сова и, вцепившись в руки, потянула к зверью.       — А вот и наши гости! — встрепенулся Медведь, окидывая голодным взглядом Антона, а затем и меня. Животное облизывалось, из пасти прорывался жадный рык. — Пожаловали-таки! Козел вскинул лапу вверх, приказывая всем молчать. Его красные глаза загорелись на мне, я переключил внимание на других присутствующих, но существо вынуждало посмотреть на него. И чем дольше он глазел на меня, тем чаще мое сердце пропускало удары. Я не видел лица Антона в тот момент, но точно знал, что он все так же смирен и сдержан. Козел начал играть. Мелодия была завораживающей, настоящей усладой для ушей. Я ощущал ее не только на слух, но и приторностью, словно сахар, на губах и языке.       — Подойдите сюда, — Лисица постучала по снегу рядом с собой, приглашая опуститься в круг вместе со всеми. Я почувствовал, как Антон волей-неволей разжимает мою ладонь. Я тряхнул наш замочек, в мыслях было одно: ни за что не разрывать его. Для меня это было непривычно и в новинку. Я никогда еще не держал никого за руку так долго, тем более мальчика. Было бы стыдно, если б нас кто-то увидел, но кроме нас и лесных чудовищ здесь больше никто не ходил, да и к тому же страх перед неизвестностью пугал меня куда сильнее нарушения моих принципов. Да, я не сентиментальный и против всяких лобызаний, но сейчас мне не хотелось, чтобы Антон отпускал меня.       — Где твоя маска, Волчонок? — спросил Волк, схватив меня за щеки. Он долго и упорно пытался что-то рассмотреть на моем лице, а после обратился к животным: — Может, мы ошиблись?       — Нет же, взгляни на этих двоих! Хозяин не мог ошибиться.       — Это они, — наконец вмешался Козел, прекращая играть. Он встал на задние лапы и прошелся по кругу, одаривая каждого куском хлеба, но меня и Петрова Козел пропустил. — Ешьте и молитесь, твари лесные, а вы — идите в центр. Мы с Антоном переглянулись, буквально секунду. Я заметил пелену слез на его глазах и грустную, почти безнадежную улыбку. Неужели… он сдался без боя. Что же тогда остается предпринимать мне? Волк выступил вперед и сорвал с себя маску. Кажется, я видел сгустки крови, полетевшие на снег. Что-то явно стекало с его лица и капало на землю, похожее на кровь. Секунда — и Волк повалился замертво. Так быстро. Правда, умер? Но почему? Дело в маске. Потому что для нас это лишь вещь, чтобы скрыть черты лица, а для этих зверей — их морды. И получается, что Волк оторвал себе кожу. Я понял, почему Антон запретил надевать ему маску, но тогда почему же я ничего не почувствовал… Муляж. Иллюзия для нас с Антоном. Теперь мне известно, по какой причине Бяша ничего не видел.       — Он был щенком, а ты, — Козел сунул мне окровавленную морду, — доказал нам, что можешь быть волком. Наденешь ее и будешь созидать, подобно мне. Я с ужасом отстранился, ловя спиной Медвежий живот. Зверье сомкнуло круг, надвигаясь на меня, как несколько часов назад мы шли с пацанами на Антона. Петров все также стоял рядом со мной и даже держал мою руку, но казалось, что я был тут один на один с монстрами. Укрытый тьмой, в одиночестве.       — А Зайчик то и не боится, — Лисица вильнула хвостом и присела на корточки к Антону. Животное провело рукой по щеке мальчишки и усмехнулось его непоколебимости. — Правильно, нас не нужно бояться. Мы ваши друзья. Грянул гром. Округа затрепетала. Лес застонал, снова заохал и обратил в нашу сторону свои ветви. Козел коснулся моего плеча и произнес:       — Волк покажет истинное лицо, как и Заяц. Ваши сущности будут ждать вас, а пока… Спите спокойно. Я очнулся в холодном поту посреди своей комнаты. За окном бушевала зимняя гроза: стеной лил дождь и завывала метель, попеременно усиливалась то одна стихия, то другая. Я поднялся, чтобы задернуть шторы, и, приблизившись к окну, заметил в вуали бури темную фигуру Козла вдалеке. Среди деревьев, в гуще леса он играл на флейте свою мелодию. Казалось, я отчетливо слышал звуки. Закрывшись плотной тканью, я лег в кровать. Сон нехотя возвращался ко мне. Я задумчиво глядел в потолок и размышлял о том, был ли все это обычный кошмар, но ноты в ушах продолжали сменять друг друга. Я не мог вспомнить, как попал домой, говорил ли с мамой, что было за ужином. Значит, я все же пошел искать Антона, и мы встречались с чудовищами. Мысли об этом сводили меня с ума не меньше музыки Козла. И вскоре, отложив раздумья до утра, я погрузился в столь желаемый и необходимый сон.

***

Утром я беззвучно поднялся, позавтракал и ушел в школу. По пути до нее меня терзали смутные сомнения обо всем, пока я не встретил Бяшу за воротами. Бурятенок кинулся ко мне и с радостью протянул сигарету.       — Как вчера до дома добрался? — спросил мальчишка, прикуриваясь. — Надеюсь, ты не возвращался больше в лес. Такая гроза стояла ночью, на! И мне кажется, я слышал какую-то музыку с улицы. Будто кто-то прямо под окнами играл. Я удивленно вскинул брови. Бяша ведь живет неподалеку от тайги, через дом от бескрайнего леса. Вероятно, он тоже слышал козлиную песню в ту ночь, но громче меня.       — Нет, я пошел домой, — ответил я, не зная, что еще говорить другу. Соврать ли? Но я и сам не знаю, была ли моя правда реальной. А если и так, сможет ли Бяша мне поверить?       — Ну, хорошо. Если Тоха не придет в школу, пойдем дальше искать, на! — Бяша замолк, словно постеснялся рассказывать свои мысли. Думаю, он хотел сказать, что предполагает, якобы Антон уже мертв. Не важно при каких обстоятельствах. Он ведь в чащу сбежал. Один. Без очков. Мало ли, что могло произойти.       — Ага… Мы зашли в здание. Сегодня на удивление было как-то пусто, хотя до звонка оставалось меньше пяти минут. Сдав куртки в гардероб, мы поднялись к классу математики и остановились в рекреации.       — Что-то пустовато, ты так не думаешь? Я пожал плечами на вопрос Бяши и принялся разглядывать уже знакомую и досконально мною изученную доску расписания. Ничего нового найти я там и не надеялся, однако в самом углу справа обнаружил вырезку из газеты с часами работы местной библиотеки на центральной улице. Я сорвал листок и покрутил в руках.       — Что там? Книжки читать собрался, на? — бурятенок засмеялся. Он внезапно замолчал, хватая меня под подмышку, и слегка тряханул. Я обернулся сначала на него, а затем посмотрел на предмет его внимания. По коридору в нашу сторону двигался милиционер. Я испуганно сглотнул и отстранился, прижимаясь к стене. В ногах пульсировала кровь, от чего они задрожали, будто я и впрямь сильно напугался. В голове встала фигура Антона. Я подумал самое страшное: его в лесу нашел не я и не живым.       — Здравствуйте, ребята, — участковый сунул руку в карман и вынул фотографию. Я побледнел и ощутил, как силы покидают мое тело, словно я сейчас упаду в обморок. — Вчера мальчишка из вашего класса домой не вернулся. Его последний раз видели в вашей компании. Вы ничего не знаете? Милиционер протянул нам фото. Бяша взял его и обомлел.       — Нет, — коротко ответил бурят.       — А ты? — мужчина повернулся ко мне и головой кивнул посмотреть изображение. Я трясущимися руками взял фотографию, но взглянуть на нее мне было жутко, однако давление мужчины вынудило меня посмотреть лицо. Сема. Бабурин пропал.       — Он? — я подозрительно нервно дернулся и выдохнул. — Нет, он ушел домой, когда мы попрощались. Мы гуляли в лесу после школы. Пошли по дороге к полю. Где-то на середине пути Сема сказал, что должен вернуться домой. Больше мы его не видели. Я был так рад, будто ничего не случилось. Моя беда — бесчувственность. На данный час меня беспокоили только Бяша и Антон, но с первым то я хотя бы знал, что все в порядке, а вот пропажа Петрова не давала мне свободно дышать. Больше я не хотел, чтобы то, что случилось ночью, оказалось просто кошмаром. Я надеялся, что Антон, как и я, проснулся в своей постели. Милиционер долго и внимательно смотрел на меня, потирая ладонью щетинистый подбородок. Его лицо было нахмуренным и озадаченным, а поза — словно он нависал надо мной. Мужчина еще немного постоял около нас и, поняв, что больше он ничего не услышит о пропаже, двинулся к другим группам ребят. Я вновь выдохнул, но уже более облегченно, и вытер скопившиеся на лбу капли пота.       — Не могу поверить, что и Бабурин исчез, на! — Бяша поник и вжал шею в плечи, опуская подбородок к груди. — А что… будет с нами?       — Перестань! Поделом этому уебку жирному, — выпалил я и потащил бурятенка в класс, но вид Бяши привел меня в смятение. Было странное желание поделиться всем произошедшим с другом, однако неизвестность пугала. Я сделаю шаг в пропасть, если скажу. Но вот пропал Сема. Кто дает гарантии, что ни я, ни Бяша не станем следующими? Быть может, и Бабурин видел то же, что и мы с Антоном? И теперь зверье заманивает нас в эту ловушку. Кабинет наполнился взволнованными голосами. Ребята обсуждали присутствие милиции в стенах школы, хоть это было уже так обыденно. Сотрудники часто стали бывать у нас после пропажи первого ребенка. Они все время ходят с фотокарточками, спрашивают о новых детях, и каждый раз я ничего не чувствую, глядя на ребенка с распечатки. Но теперь все поменялось, и то, что Бабурин не вернулся домой, натолкнуло меня на мысль самому начать разбираться. Взрослым свойственно не верить в мистику, так почему бы мне не рассмотреть ситуацию с этого бока, если никто другой не будет? Класс зашептался, закрутился. Я поднял заинтересованный, но опечаленный взгляд и столкнулся с глазами Петрова в проеме кабинета. Он был каким-то усталым и в своих очках. Я с удивлением вскочил с места и вытолкнул Тоху в коридор.       — Ты! — неожиданно для себя я заключил мальчишку в объятия, ощутив тепло, разливающееся в душе. Так необычно. Я почувствовал чужие руки на своей спине — Антон обнял меня в ответ, и я растаял. Мне было важно знать, что он жив, что все в порядке.       — Семен пропал, слышал? — блондин отстранился, омрачено глядя на меня. — Думаешь…?       — Не знаю, — ответил я на немое продолжение вопроса Антона и отвернулся. Что-то во мне не давало покоя, будто скреблось на сердце. Прозвенел звонок, прервав мои раздумья. — У меня есть предложение. Можешь после школы задержаться?

***

      — Пятифан! По школьному коридору от женского туалета бежала Катя — наша одноклассница. Она была главной точкой всех сплетен. Именно от нее узнавались все главные новости, непонятно только, откуда Катя все про всех могла нарыть раньше остальных. Характер у нее был, правда, дрянной. Хорошо общалась с ней лишь Полина. И что она нашла в этой сумасшедшей истеричке? Как вообще такая добродушная и светлая девчонка сдружилась с мерзкой и злобной Катей?       — Пятифан! Стоять, кому сказала! — блондинка схватила меня за рюкзак и потянула на себя. — Говорят, ты последний Сему видел.       — Ну и что с того? — огрызнулся я, останавливаясь у окна.       — Да то, что ты, гопота местная, больше всех на убийцу походишь! — Катя сегодня совсем не улыбалась, напротив: была какой-то расстроенной что ли. Обычно на ее лице зияла гадкая улыбка от уха до уха, но после пропажи Бабурина, девочка стала хмурой и обходила меня стороной. Будто подозревала. — Так что, Ромка, может скажешь, как все было? А то-то я не вижу, как ты с новеньким водишься теперь. Что, Пятифан, на другую сторону баррикады перебежал? А ты, того гляди, предатель? Я завелся. Катя задела ту тему, которую лучше бы ей не поднимать. Но она не дура — знает, куда давить. Все, что связано с войной, вызывает во мне злость. Сразу вспоминается отец. Я становлюсь мрачным, рычу на всех, словно щенка напугали. Ушатом воды прокатились слова Кати по мне, и я, прижав девчонку к стене, сжал ее рот рукой и процедил:       — Заткнись, сучка. Ты ничего обо мне не знаешь. Катя оттолкнула меня, поправляя съехавшую с плеча лямку платья, и, одернувшись, топнула ногой. Блондинка упорно смотрела на меня, осыпая ненавистью за один только мой вид.       — Не переживай, Ромка. Я все узнаю. И когда правда раскроется, бежать будет некуда, — девочка свойственно себе ядовито рассмеялась и скрылась за дверью класса. Я выдохнул. Времена наступили темные для меня. Показать всем свое истинное лицо было глупой затеей. Теперь за это получаю каждый раз, когда что-то случается. Если кто стекло разбил, то сразу наша компания. Если в туалете курили, тоже мы. А чаще я. Моя ведь свита, я же главный. Но группа распалась, остались только мы с Бяшей, да и Антон в нашу компанию не входит. Он совсем другой, не нашего поля ягода. Катя мне все настроение после радости от того, что Петров живой, испортила. Еще и угрожать начала. Я не ее боюсь, а сплетен, которые девчонка может пустить. Ей то что — ерунда. Слухом больше, да и только. А вот моя репутация падет ниже нынешнего. И так с новеньким общаюсь, а тут до кучи и исчезновение Свиньи. Все это выглядело подозрительно, не как всегда. Будто кто-то намеренно издевается, подкидывая все больше неприятностей. Я вспомнил Козла и его наказание созидать. Созидать… Как это возможно в реалиях нашей школы? Я лишь сейчас начал понимать всю абсурдность своего положения, и школа начала казаться мне странной. Все люди в деревне в целом были словно картонные. Без целей, без желаний. Следовали заранее подготовленному сценарию, кем-то подброшенному, и поочередно пропадали без вести. Я задумчиво шел по коридору, когда наткнулся на Антона около класса. Он молча изучал информационный стенд, разглядывая повешенную фотографию Бабурина по центру. Я приблизился к нему и спросил:       — Ты как? Петров не посмотрел на меня и ничего мне не ответил, продолжив статично стоять перед доской. Он нервно сжимал руками лямки портфеля. Я заметил, что его пальцы живут сейчас отдельной жизнью, поднимаясь и опускаясь, — Антон вел какой-то счет.       — Они забрали Сему в тот период, когда Козел оставил нас на дороге в лесу, — наконец после длительной паузы тишины сказал Антон, поправляя очки на переносице. Я вспомнил, что они загадочным образом снова оказались у него, но как? Если я видел и слышал Козла, мог ли Антон тоже кого-то видеть этой ночью после пробуждения? В голове было море вопросов, которые останутся без внимания.       — Очки… — протянул я, касаясь их. Реальные. Самые настоящие, в отличие от моей маски волка.       — Ты видел что-то, когда очнулся? — Антон развернулся ко мне всем корпусом и тяжело вздохнул. Что-то в нем волновало меня. Было ли дело в его нейтральном взгляде или в чем-то еще, но так или иначе блондин вел себя так же, как я, когда раньше приносили очередное фото пропавшего. — Я проснулся в своей комнате и зашторивал окно, когда заметил очки на подоконнике снаружи и совиное перо. Сова была у меня и намекала, что они забрали Бабурина. Я отступил. Значит, зверье и к нему наведывалось. А другие? Есть ли еще кто-то, кто втянут в эту передрягу? Или есть лишь мы, такие особенные, поцелованные судьбой, кого чудовища пока не трогают, но долго играют.       — То есть вчера… Это все было по-настоящему? — я не мог поверить в исход. Не укладывалось, как такое может быть, ведь это все легенды, миф, существующий для особо впечатлительных, но эта ночь была такой реальной. И смерть Волка после снятия маски смутила меня не меньше. И флейта Козла.       — Куда ты собрался идти после школы? — вдруг спросил Антон, помутив поток моих домыслов. Точно, идея. Я о ней успел благополучно забыть после встречи с Катей.       — Я тут подумал, раз уж мы попали в этот бред, почему бы не начать в нем разбираться? «Прощупать почву» никогда не было лишним ни в одном деле, — я протянул Петрову ладонь для пожатия, и мальчишка, не долго думав, согласился. Кажется, ему, как и мне, хочется разобраться со всем этим дерьмом. И чем скорее, тем лучше. Краски в этой истории сгущаются с каждым часом прожитого дня. Лучше узнать врага в лицо, с чем на самом деле мы имеем дело.       — Ром, — Петров расцепил рукопожатие, глядя на мою руку, — спасибо, что не отпустил меня. Я понял, о чем он ведет беседу, и улыбнулся. Заставить себя сказать, что не мог этого допустить, я не сумел, но то, что я улыбаюсь ему, для меня уже маленькая победа над животными инстинктами хищной твари. Его лицо… Мне не хочется быть грубым и пугать Антона своей сущностью. Потому я вел себя чересчур сдержанно и натурально открыто. Страшно было одно: я не хочу делать то же, что и с другими. Я чувствую человеческую слабость и податливость и пользуюсь этим, пока не надоест. А потом скалюсь, и выявляется моя волчья натура: беспощадная, гордая, голодная. Я старался быть максимально искренним с ним, ведь мы столько всего пережили, но я и сам себе не могу доверять, удастся ли Антону поверить в мою правду?       — Только, Тох, ты это, никому, понял? Петров кивнул в ответ и зашагал по коридору, становясь от меня все дальше и дальше. В груди неприятно кольнуло, покуда Антон уходил. Я смотрел ему вслед и думал, что однажды лес может забрать и его, если я отпущу руку.

***

      — Петров, тебя я у доски еще не видела. Шуруй решать задачу! Кабинет физики. Пугающее место. Атмосфера в нем всегда царила напряженная. Пахло советскими учебниками с пожелтевшими страницами и ужасными духами учительницы, Тамары Викторовны. На ее уроки я часто не приходил, сбегал курить на гаражи с Бяшей. Сбежали бы и сегодня, если бы не обещание, которое я дал себе: держаться рядом с Тохой. Казалось, я спятил, вожусь с новеньким, но знали бы ребята правдивую причину моего к нему внимания…       — Пятифан, тебя и так на уроках не дождешься никогда! Ты для чего раз в месяц на физику приходишь, в потолок поплевать? Пойдешь следующим решать! Нечего прохлаждаться! — Тамара Викторовна грозно зыркнула на меня и вновь спрятала глаза в задачнике за линзами очков. Я повернулся к столу и стал записывать за Антоном. Цифры толком не выводились, я то и дело поглядывал в окно со страхом встретиться с Козлом вновь. Петров записывал решение и давал комментарий к каждому действию. Все же, я был им невероятно поражен. Откуда в такой маленькой напуганной зверушке столько ума и нервов? Я задумался, смотря на его хрупкое тело и аккуратные движения рукой. Чарующий. Да, это слово несомненно применимо к нему. Он завораживал. Может, в нем и правда было что-то привлекательное, но я не мог поддаться чувству, которое испытывал. Это неверно и опрометчиво. Антон сразу разграничил наше общение — сугубо деловое. При другом стечении обстоятельств он, вероятно, даже бы не глянул в мою сторону.       — Хорошо. Ребята, есть вопросы? — Тамара Викторовна как и всегда хмыкнула на гробовую тишину класса. — Пятифан, чего сидим? Выходи решать. Антон прошел мимо меня, задевая кончиками пальцев парту. Я обратил на это внимание и оглянулся на него, но вместо глаз блондина встретился взглядами с Катей, которая усмехнулась и вильнула косой.       — Волк и заяц двигаются равномерно по лесной тропинке в одном направлении, — Тамара Викторовна начала диктовать задачу, будто специально выбрала режущую слух. — Скорость волка — тридцать метров в секунду, зайца — пятнадцать. Найдите время их встречи. Я записал условие и не заметил, как в «дано» вместо привычных слов «волк» и «заяц» записал уменьшительно-ласкательные, которые все время использовали звери. По классу прокатились смешки и только один Антон посмотрел на меня с широко раскрытыми глазами. Я мигом стер написанное. Сердце застучало в грудной клетке в бешеном ритме. Я хотел себя успокоить, но попытки были тщетными. Вида, что я смутился, не подал, продолжил решать задачу, но чувствовал на себе помимо двадцати пяти голодных глаз еще одни. С прямоугольными зрачками в кроваво красных белках. Козел наблюдал за нами.       — Пятифан, ты писать сегодня будешь? Или мы только твою спину созерцать должны всем классом? Не знаешь ответ — садись на место. Я одернулся и продолжил. Задачка оказалась не такой простой. Я не мог понять, как вычислить время, через которое волк и заяц встретятся. И эта безумная совпаденческая игра отвлекала. В сознании мелькали картинки ночной тайги, жутких масок животных и мертвое тело Волка. «Неправильная задача. Нужно искать не время, а исход встречи», — шепнул разум голосом Козла. — «А в ее исходе Волк съедает Зайца».       — Можно выйти? — я положил мел на стол учительницы и поплелся ватными ногами до двери. Оказавшись за пределами класса, я помчался в туалет, чтобы умыться. Я склонился над раковиной, набирая воду в ладонь и смачивая ею вспотевший лоб. Щеки горели, будто я в бане пересидел.       — Волчонок, — в зеркале отразилась фигура Козла позади меня, все такая же темная и при дневном свете, — мы уже идем за вами. Силуэт исчез, словно растворился в воздухе. Я перепугано обернулся за спину, ища по уборной животное. Такими темпами эти видения сведут меня с ума. Нужно скорее «ощупывать дно», иначе есть риск оступиться. Я вернулся на физику. Кабинет наполнился перешептываниями и кроткими взглядами в мою сторону. Бяша дернул меня за плечо.       — Ты че, на? С тобой все в порядке?       — Разговорчики, молодые люди! На перемене пообщаетесь. Пятифан, смотри на доску и записывай. Так и будешь до конца школы двойки получать, — Тамара Викторовна быстро угомонила класс и прервала наш диалог. Ее многие в школе боялись. Она была тучной женщиной без возраста в тонкими острыми бровями и юркими двуцветными глазами. Когда-то говорили, что Тамара Викторовна вырезала своим детям у каждого по глазу и вставила себе вместо своих, и теперь у нее по-детски живой взгляд, но старое морщинистое лицо. День нам уготовил новые приключения и обещал быть непростым. Он только начался, а сколько всего уже случилось. И Свинья, и Тоха, и Катька, и задача эта дурацкая, и Козел меня будто преследует по пятам. Я зарылся в волосах и постарался слушать урок, но все, чем была забита моя голова — поиск истины средь бурьяна. Занятия закончились. Ребята со всех классов столпились у гардероба, желая поскорее забрать куртки и разбежаться по домам. Сейчас на улице мало гуляющих. Все боятся выходить и подозревают друг друга. Косые взгляды, сплетни. Я выловил у выхода Антона и Бяшу. Мальчишки что-то обсуждали и умолкли, когда я подошел к ним.       — Извиняйте, пацаны, меня мама домой тащит. Родственники приедут, нужно быть во время, на, — Бяша пожал мою руку и поплелся в сторону дома.       — Погоди! Может, давай мы лучше тебя проводим? — Антон остановил меня и сделал шаг к Бяше, но бурятенок помотал головой и вскинул руку в прощании.       — Пойдем, Тоха, — я прикурился. — Все будет с ним нормально. Петров закусил губу, но все же меня послушал. Мы двинулись по улице к библиотеке. Дома в округе словно тоже все опустели. Ни света, задернутые шторы. Напряжение окутывало деревню все больше. Я замечал иней на стекле, который вырисовывал собой невиданные картины. То мне виделся космос, то какие-то смешные человечки.       — Зря мы его оставили. Надо было все-таки пойти с ним. Те звери в лесу… Я притормозил посреди дороги и, глубоко вдохнув, взял блондина за плечи. На нем лица не было, он весь дрожал и щурился. Это выводило из себя.       — Успокойся ты. С Бяшей ничего не случится, если ты перестанешь ныть. Все, не вынуждай меня применять силу. Я снова показал то лицо, к которому был приучен с раннего детства. Мог бы только я стать чуть более открытым, как Антон. Да, определенно, мы с ним очень разные. Но в таком случае, почему я так стремлюсь завоевать его внимание? Ведь это я унизился и предложил как-нибудь погулять. А мне это несвойственно. Я могу почудиться хорошим, но так, чтобы оказаться ниже оппонента — никогда. И вот я смотрел в его напуганные глаза и мне хотелось просто обнять мальчишку и пообещать защитить, но тогда бы я соврал ему и спустя время все же показал истинное «я», грубое, черствое «я». «Рычишь почти как взрослый волк», — вспомнил я слова чудовища и отстранился.       — Просто пойдем уже, хорошо? Я стал спрашивать. Это что-то новенькое. Теперь я интересуюсь, хочет ли человек делать что-то, что я предлагаю. Удивительно. Мне определенно интересно наблюдать за собой с доселе неизвестной стороны. Антон делает со мной невообразимые вещи просто находясь рядом. Это… Так странно. Библиотека находилась в конце Центральной улицы и являлась некой серединой деревни — от нее начинались все дороги. Позади здания стоял полицейский участок, и для приезжих именно две эти точки были центрами поселка, так как стояли в паре метров друг от друга. Мы вошли в помпезный зал с убранством пятидесятых годов. Рядами стояли полки с книгами, между которыми — длинные столы с керосиновыми лампами на каждом.       — За учебниками пожаловали? — за спиной возникла миловидная старушка с энциклопедией таежных животных в руках. Ее тонкие седые волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке и блестели на свету, словно их окунули в масло. На кончике носа висели прямоугольные очки с крупными линзами, как у Антона. Это сходство позабавило меня. Если так посмотреть, они и впрямь были чем-то друг на друга похожи. — Подсказать чегось?       — Нет, дамочка, мы сами поищем, — вырвалось у меня из уст. Антон пихнул меня локтем в бок и улыбнулся женщине в жесте благодарности. — Ты че дерешься?       — Книги у нас расставлены по алфавиту. Если возникнут вопросы, я буду во-о-т там, — старушка указала на небольшую лоджию по правую руку и после зашуршала ногами к креслу-качалке. Я фыркнул и пошел к полкам. Поиск предстоял муторный. Я не любитель книжек, мягко говоря. За лето я читаю разве что журналы с картинками и названия фильмов на VHS-кассетах из старой родительской коллекции. Книги меня утомляют. Особенно, когда это принудительно.       — Что мы ищем для начала? — Антон провел пальцем по одной из полок, собирая с нее всю вековую пыль.       — Они придут за нами снова, и мы должны быть готовы к этой встрече. Ищи все, что связано с местными легендами, — я взял одну, показавшуюся мне похожей на ту, что нам нужно, и открыл содержание. Книга за книгой оказывались бесполезными, а дело с места не продвигалось. Я начал клевать носом, сидя за очередной такой. Казалось, нет ни единой надежды отыскать что-то стоящее из груды бумаги, но вдруг на глаза попалась толстая книжка с грозной надписью «Сатанизм».       — «Сатанизм»? Серьезно? — Антон повел головой в мою сторону и удивленно вскинул бровь. Блондин разгреб кучу книг о животных, мистических существах и сказки, чтобы показать мне направление наших поисков, но я все же открыл первую страницу с содержанием, и взгляд упал на картинку внизу листа: существо с человеческим туловищем и мордой козла. Я вскочил и протянул книгу Антону.       — Гляди! А ты не верил! — радостно воскликнул я, тыча на рисунок. Петров стал приглядываться, будто что-то искал в нем, какие-то намеки на истину. Он пролистнул ветхие страницы и остановился на одной.       — «Бафомет» — религиозное существо являющее собой Дьявола — владыку Ада. Изображается в виде Козла с телом женщины, символизирующим мир, как данность», — вслух прочел Антон. Он обомлел.       — Чего там? — я подсел к Петрову ближе и склонился над книгой, продолжив читать вместо Антона: — «Основой сатанинского культа выступает жертвоприношение. Считается, что поклонение Бафомету возможно только, если человек действительно готов служить Сатане, и, чтобы доказать свою преданность Дьяволу, в жертву приносят животных». Я посмотрел на блондина, желая узнать, что он думает, но тот отвернулся от меня и спрятал лицо в руках. Страх. Дикий, безумный ужас прокатился по мне мурашками, словно холодный ветер подул. Я поерзал на стуле и закрыл книгу. Истина была рядом, крутилась под самым носом. Я чувствовал приближение раскрытия этой тайны. И «Сатанизм» стал первым ключом. Поднявшись с места, я прошел по ряду и затормозил около литеры «О». Я слышал от друзей истории об оккультных группах и их вере. Мне рассказывали про религиозные отклонения от традиционных вероисповеданий, и одним из таких стал оккультизм — одержимость нечистью, эзотерическое течение.       — Может, на сегодня закончим? — услышал я дрожащий голос Антона, намекающий мне, что пора закругляться, иначе мы тут либо с ума сойдем, либо состаримся. У нас нет почвы, с чего искать, поэтому перебирание всей литературы подряд лишь сильнее запутает нас. Оккультизм, Сатанизм, древняя мифология разных стран и народов — все это очень обширно для изучения за пару часов. Нам нужны месяцы на поиски, и то это будет только приближенная правда по итогу. Но теперь хотя бы стало ясно одно — мы имеем дело с чем-то еще более опасным и серьезным, чем мы думали раньше. И, вероятно, этот Козел из леса действительно Бафомет, но кто же тогда его прислуги? Демоны или обычные люди, поклоняющиеся Сатане? А мы — жертвы «Кровавой ночи»* или встанем на сторону Дьявола? Голова кипела от мыслей. Антон встал и, хватаясь за край стола, начал шататься из стороны в сторону, посекундно теряя сознание. Я бросился к мальчишке, ловя его тело на руки. Мне вспомнилась прошлая ночь и слабое, почти неслышимое биение сердца Антона.       — Тох, очнись, — я опустился на колени и положил голову блондина на свои ноги, едва заметно поправляя его волосы на лбу. — Да что ты все время в обмороки падаешь!       — Молодые люди… — библиотекарша выглянула из-за полки, и ее обеспокоенный взгляд упал на Антона. — Что с ним случилось? Женщина склонилась над нами, коснувшись лица Петрова, и после скрестила руки на груди. Она осуждающе посмотрела сначала на кучу разбросанных по столу книг, а затем и на меня. Намек убраться я понял.       — У него проблемы со здоровьем, постоянно в обмороки падает. Присмотрите за ним, я пока разложу все по местам. И… Я могу взять вот это? Я поднял в воздух «Сатанизм», на что старушка подозрительно прищурилась, но все же кивнула. Я начал было разносить книги, когда раздался звон стекла и крики. Обернувшись на шум, я увидел разбитое окно, в которое задувал ледяной ветер. Антона нигде не было, словно он испарился. Я подбежал к оконнице и выглянул наружу. Деревенские дома с валящим клубами дымом, пустынные дороги, ошивающиеся по закуткам одиночные зеваки, но не было и намека на двенадцатилетнего мальчишку в толстолинзных очках. Я кинулся на старуху, стоящую поодаль от места происшествия. Она торопливо рылась в своей дамской сумочке, точно искала что-то.       — Куда он делся, ты, карга старая? — кричал я, непроизвольно размахивая руками. — Че ты там копошишься? Женщина резко развернулась, протягивая мне листок с какими-то надписями. Я не сразу понял, что это, потому что даже не читал. Меня волновало единственное — что случилось за мгновение, пока я занимался разбором беспорядка.       — Оно забрало твоего друга, милый, — старушка затряслась, закряхтела. — Это существо придет за всеми нами. Убегай, покуда можешь. Я застыл. Библиотекарша тоже его видела. Я догадался без особых объяснений, что женщина говорила про Козла. Ее вид, голос и эта записка вынуждали поверить в то, что Антона схватил Козел, он же Бафомет.       — Возьми. Если встретишься с ним, прочти ее, это молитва. Бог тебя сохранит. Больше я ничего не стал слушать. Я забрал листок и «Сатанизм» со стола и вышел из здания. На улице потемнело, пошел снег. Я сунул кисти рук в карманы и трусцой побежал через деревню в лес. В Бога я не верю, в страх тоже. Антон снова пропал, и это больше не кажется мне простым совпадением. Я был обязан его отыскать. Ведь я обещал «никогда не отпускать его руку».