Девочка с ружьём

      Ромка Пятифан был местным хулиганом с самого рождения. Он имел непростой характер, но всегда жил «по понятиям»: морды бил парням, девчонок не обижал, разве что за косичку дернуть или вещи спрятать на шкаф и наблюдать, как очередная растеряша рыдает над этим. Отец его когда-то служил в Афганистане и был контужен. Иногда, когда выпьет, он становился неадекватным и часто шпынял и сына, и жену, иногда даже поднимал на них руку. Когда же был трезвым, то любящий отец и трудяга на местном заводе. Вот Ромка, насмотревшись на все это, и вырос таким. Сигареты, нож в кармане да «пацанская» жизнь — и все это в двенадцать лет. Но, стоило признать, мальчишкой он был красивым, и многие девчонки заглядывались на него, лелея мечту о том, что «со мной-то он будет вести себя по-другому, со мной-то он изменится».       Его лучшим другом лет с шести стал Элбег Тугулов [1], или, по-простому, Бяша, мальчишка-бурятенок из неблагополучной семьи. Его отец — вахтовик и почти не бывал дома, а мать — крикливая и эмоциональная женщина. Она не раз поднимала руку на сына, а иногда даже из дома могла выгнать. Этим летом Бяша прожил в лесу в палатке неделю, а мог бы и дольше, да отец вернулся.       Мальчишки дружили крепко и по-настоящему. В обиду друг друга не давали и стояли горой. Рома всегда был главным в их компании. Возможно, потому что сильнее был, а может, Бяшка просто не хотел быть главным и брать на себя лишнюю ответственность, особенно перед старшими пацанами.       Семён в их компанию попал случайно, в начале лета. Он не стал их другом (хотя сам так считал) — скорее пушечным мясом и мальчиком на побегушках. Ромка поставил толстяку условия: «пройдешь проверку — станешь корешем нашим. А пока тебе веры нет. Докажи, что ты нормальный пацан, а не гнида». И все шло нормально, Семён уже решил, что место в компании у него в кармане, когда все разрушила одна мелкая девчонка, которая так смачно влепила ему в физиономию. Парни с тех пор ржали над ним постоянно да не упускали случая напомнить о «Мальвине», как прозвал девчонку Пятифан.       — Тебе ж Полинка нравилась, на? — однажды, в начале августа, заявил Бяшка. Они втроем сидели на краю уличной сцены на площади и наблюдали за играющими ребятами вокруг, в том числе и за троицей девчонок, играющих в резиночку. Катя и Полина стояли, натянув резинку, а Маша прыгала, создавая из нее различные фигуры.       — За базаром следи, Бяш, если еще без зубов остаться не хочешь, — мрачно отозвался Ромка, выстругивая из дерева фигурку. Он вновь бросил взгляд на девчонку и тяжело вздохнул, когда она засмеялась, чуть не упав.       — А Полинка теперь че, свободная, получается, на? — Бяшка не унимался, прокручивая между пальцами зажигалку.       Он-то сразу заметил, как Ромка смотрит на Иванову. Не первый год знакомы. И не удивительно: девчонки в их селе скучные были, они их с детства знали. Полинка еще ничего, симпатичная, а с остальных особо взять и нечего. Скучные и вечно нос от них воротят. А тут появилась Иванова. Нет, Бяша это себе даже не так представлял: и тут появилась ИВАНОВА. Она симпатичная девчонка, не шугается драк, за словом в карман не лезет и сама не прячется за старшего брата или родителей. Как-то так он это видел в глазах друга. Не удивительно, что компас Пятифана изменил курс и теперь хулиган сидел в стороне и бросал на нее обиженные и одновременно любопытные взгляды.       — Так, если тебе Полинка неинтересна, чего в мяч проиграл? — проворчал Семен, поедая чипсы из пачки. Он до сих пор не мог простить это лидеру их небольшой банды, ведь он все еще не отомстил Ивановой за то унижение.       — Завалитесь оба, а! — прикрикнул Ромка и мельком глянул на девчонок, которые бросили на них удивленные взгляды. Дальше он заговорил уже тише. — Полинка — это Полинка, а Машка — это Машка.       — Писец, четко объяснил, на, — Бяша фыркнул и спрятал зажигалку в карман шорт, скрещивая ноги на сцене и с сомнением глядя на попытки друга вырезать что-то из дерева.       — Если тямы понять не хватает — твои проблемы, — Пятифан весело усмехнулся и сдул опилки с руки и получающегося кусочка. Пока что он не был толком ни на что похож, хотя Ромка старался придать ему какую-то форму.       — Че делать-то сегодня будем? — Семён доел чипсы и смял пустую упаковку, швырнув ее на землю. — На речку пойдем?       — Надоело, на.       — Тогда пройдемся по райончику, посмотрим, у кого чего отжать можно?       — Все, у кого что-нибудь отжать можно, сейчас здесь, — Ромка сложил нож и убрал вместе с деревянным недоразумением в карман штанов. — Так что тоже не катит. Пошлите-ка…       Мальчишка недоговорил, когда увидел группу старших ребят, которые притащили с края площади три лавочки и поставили их буквой «П», а посередине установили деревянный ящик. Ребята уселись, разложив чипсы, бутерброды из дома, сигареты, газировку и пиво, и стали играть в карты. Артём, старший брат Машки, также был в этой компании. Он перебирал струны принесенной им гитары и уже обжимался с Лидкой из девятого.       — Может, к ним пойдем? — предложил Рома, пожимая плечами. — Все равно делать нехрен.       Пятифан спрыгнул со сцены и в компании двух друзей направился к старшим. Витька Казаков, в простонародье Казак, был ему двоюродным братом по мамке, а потому не раз приглашал посидеть вместе, выпить пивка или грабануть кого-нибудь из соседнего села. Именно из-за Витька самого Ромку уже несколько раз таскали в милицию.       — О, братан подъехал, — Казак поднялся, пожимая Роме руку, а затем сел обратно, перетасовывая карты. — Хочешь сыграть с нами?       — Да он вечно выигрывает, шулер хренов, — закатил глаза другой парень, открывая бутылку с пивом. — Ему вообще карты в руки давать нельзя.       — А что, стольник просрать боишься? — Рома ухмыльнулся и сел на свободное место. Семён встал позади лавки, а Бяшка залез на спинку, поставив ноги по обе стороны от Пятифана.       — Я?! Да ты, мелкий, попутал че-то!       — Ну так давай сыграем.       Парень фыркнул и махнул Казаку, чтобы тот раздавал карты. Артём во всех этих обсуждениях, как и в игре, не участвовал, лишь иногда вопросительно смотря на младших мальчишек, в особенности на Семёна.       — Хэй, а это не тебе моя сестренка в рожу дала? — наконец подал голос и Артём.       Старшие с удивлением оглянулись на покрасневшего, как помидор, Семёна, а затем взглянули на Ромку, посмеиваясь.       — Че, правда? Кабану этому девчонка рожу начистила?       — Ага. Он на Маль… На Машку пургу гнать начал, а она в ответ врезала, — Рома хмыкнул, умалчивая тот факт, что они втроем решили девчонку припугнуть. Артём вопросительно поднял брови и, встретившись взглядом с мелким хулиганом, лишь усмехнулся, говоря одними глазами: «Я-то знаю, что там произошло». Хотя портить репутацию Ромке не стал, умолчав об этом.       — Эт та, что на резинке скачет? — Казак кивнул на играющих девочек и довольно усмехнулся, приложив руку ко лбу как козырек. — Ниче такая, принцесска.       Спустя полчаса несколько парней все же проиграли Ромке деньги и решили взять реванш, а девочки, играющие в резиночку, наконец разошлись. Полине нужно было к больному дедушке, а Катина мама попросила ее прийти пораньше и помочь с перестановкой мебели дома. Поэтому, попрощавшись с подружками, Маша вприпрыжку пришла к брату и забралась, как и Бяша, на спинку лавочки позади Артёма и Лидочки.       — Привет, принцесса, — не заставил себя ждать Казак, сверкая желтыми прокуренными зубами. — Симпатичная… Будь ты постарше, я бы приударил за тобой.       — Будь я постарше, я бы вдарила тебе, — в ответ улыбнулась девочка, вызвав приступ хохота у старших ребят. Артём даже перестал играть на гитаре, дав пять своей сестре. Все же характером сестренка была обязана брату: именно он больше всего повлиял на ее взросление.       — Видишь, Казак, не лезь к сестренке. Может, она и принцесса, а промеж глаз… Да и ног тоже вдарить сможет. Моя школа.       — Вот нашел, чему сестру учить, а!       Артём весело хмыкнул, вновь начиная перебирать струны, — что-то из «КиШа». Сестра стала притопывать в такт, напевая мотив песни и наблюдая за игрой. Мальчишки играли в карты, шутили, смеялись, отпуская глупые и пошловатые шуточки. Девушки хихикали над ними, иногда вставляя пару своих, менее смешных, но через пару бутылок пива это никого не волновало. Пили и курили как старшие, так и младшие. Разве что Маша предпочла газировку «Жигулевскому» и была единственной, кто не закурил, хотя надышалась она куревом знатно.       Когда начало темнеть, девочка сползла на лавочку рядом с Артёмом и завернулась в его спортивную кофту. Иванов присоединился вместе с Лидочкой к игре, а менестрелем вечера стала Маша. Играла она на удивление неплохо, в основном что-то из популярного: «Король и Шут», «Сектор газа» и даже пару песен «Арии». В конце концов старшие начали голосить песни, пусть даже из-за выпитого пива получалось это просто ужасно.       Ромка пел вместе со всеми, смеясь промаху между нот и просто поддаваясь общему веселью. Видимо, «новая кровь» была совершенно не лишней. Они уже давно не веселились так вот, большой компанией. А тут пришли Ивановы, принося с собой что-то новое. Шутки, которые все слышали сотню раз, ощущались иначе, истории, которые слушали не единожды, казались чем-то новым и необычным. И от этого становилось легко, забывались все заботы. По крайней мере, пока Ромка не вернется домой.       — Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу! — голосили мальчишки, притопывая в такт гитаре, которую было почти не слышно из-за их завываний и звонов бутылок.       — Менты! Шухер! — вдруг крикнул кто-то из парней, и откуда-то со стороны в их компанию посветили фонарем.       Маша ничего не успела понять, как брат выхватил гитару у нее из рук, только и сказав: «Живо домой! Бегом!» Затем ее кто-то схватил за запястье, и они вместе бросились через площадь в сторону частных домов. Машка давно так быстро не бегала, не разбирая, что впереди, не оглядываясь назад, да и вообще не до конца осознавая, что происходит. По основной дороге не побежали, отправившись в кусты и там, через дырки в заборах, по огородам, в сторону ее дома. Пробираясь уже через второй огород, Маша только поняла, что за руку ее держит Пятифан, а позади пробирается Бяшка, кряхтя, поскольку, когда они бежали, тот подвернул ногу.       — И часто вы так бегаете? — прошептала девочка, взглянув на спину хулигана, что шел впереди.       — Приходится иногда. Если нас с Бяхой схватят — плевать. А тебе лучше не попадаться ментам, а? — голос Ромки звучал весело то ли из-за выпитого пива, то ли из-за азарта, возникшего при побеге от милиции. — А бегаешь ты быстро, Мальвин.       — Прекрати меня так называть, — Маша нахмурилась, взглянув на их руки. Ромка пригнулся, пробираясь под окнами одного из домов, но руку девочки не выпускал. — И да, бегаю я быстро. Приходилось уже… Убегать.       — Да ну, на? — Бяша ухмыльнулся, рукой надавив на затылок девочки, заставляя и ту пригнуться, чтобы не спалиться перед жильцами дома.       — Ну да, на, — передразнила его Иванова.       Наконец они вылезли с чьего-то участка и пошли по центральной дороге, уже не боясь быть замеченными милицией. Ромка тут же выпустил руку девочки и засунул руки в карманы штанов, словно бы ничего и не было. Маша отряхнула сарафан от листьев и беспокойно оглянулась назад, где еще были слышны свистки милиционеров.       — Да не боись, Мальвина, нормас все будет, на, — Бяшка весело хохотнул. Кажется, его тоже все это изрядно веселило. А может, они просто перепили пива. — А Сёма где, на?       — Не знаю. Не видел, куда жирдяй отвалился, — Пятифан пожал плечами, не особо интересуясь, что стало с его товарищем. Он вытащил из кармана два стольника, выигранных в карты, и отдал их другу за помощь в жульничестве.       Маша глубоко вздохнула и тряхнула головой, приводя мысли в порядок. Она и раньше задерживалась с братом допоздна в разных компаниях, но это было впервые, когда их решила поймать милиция. Это было впервые, когда ей пришлось вот так убегать от милиции. Кожа покрылась мурашками, а по спине пробегал холодок каждый раз, когда она думала, что бы случилось, если бы ее поймали.       Родители ругаться не стали бы, нет. Как-никак они прекрасно знают, что Артём иногда пропадает в сомнительных компаниях. Но они точно уверены в сыне. А вот за Марусей пока такого замечено не было. И она не хотела, чтобы родители заметили.       — Впервые бегаю от милиции…       — И как тебе? — ухмыльнулся Пятифан, доставая сигарету и подкуривая ее от зажигалки Бяши. Тот прихрамывал, и ребята замедлились, чтобы идти с ним в одном темпе.       — Это… Весело. Но очень неожиданно, — засмеялась девочка, кутаясь в кофту брата сильнее. — Пожалуй, больше не хочу иметь такого опыта.       Рома улыбнувшись кивнул и отдал сигарету Бяше. Машка выглядела счастливой, слегка взъерошенной, словно бы только что с сеновала скатилась. В светлых волосах виднелись застрявшие листочки, а на куртке брата темнело пятно из-за пролитой газировки. Она отличалась от Полинки: была более живой, реальной и ближе к нему по духу. Кроме того, Маша не скрывала эмоций: если ее что-то злило — то злилась, а если было весело — то веселилась.       — Курить будешь, на? — бурят протянул девочке сигарету. — Угощайся.       Голос друга вернул Ромку в реальность, и он поймал себя на мысли, что уже с минуту неотрывно смотрит на девчонку. Интересно, на Полину он тоже так пялился?       — Спасибо, откажусь. Я не курю.       — Ты че, не видел, какой она спринтер? — рассмеялся Пятифан, принимая сигарету вместо Маши и затягиваясь. — Она бы с легкостью меня обогнала. Спортсменка, хули.       — Ты тоже спортсмен, а тасился как черепаха, на, — захихикал Бяша, но тут же получил тычок локтем в бок.       Девочка с любопытством взглянула на хулигана, который теперь открылся для нее в новом свете. А сам Ромка вздрогнул, увидев, каким внимательным и изучающим стал ее взгляд.       — Чего смотришь? — ухмыльнулся Пятифан, горделиво нахохлившись. — Влюбилась?       — Еще чего. Держи карман шире. Просто удивляюсь, как спортсмен может дымить как паровоз и заливать в себя пиво бутылками. Неудивительно, что ты мяч упустил тогда, на пляже.       Бяшка засмеялся, а девочка вильнула хвостом-юбкой и пошла на пару шагов впереди, засунув руки в карманы кофты и победно улыбаясь. Она не стремилась дразнить Ромку, но тот первый начал, а проигрывать Маша не любила.

***

      Август тянулся необычно медленно, хотя, как правило, последний летний месяц пролетал в один миг. С тех вечерних посиделок и беготни от милиции прошло две недели. Компания Ромы часто пересекалась с девчонками, отчего у Кати возник резонный вопрос: «Вы нас преследуете?» — и не менее подходящее прозвище для гоп-компании — «извращенцы».       Как бы ребята ни пытались отрицать, в случайность их встреч верилось мало. Так что, в конце концов, девочки просто перестали обращать на них внимание и занимались своими делами. Иногда игнорировать не получалось. Как, например, когда мальчики рыбачили, а девочки загорали неподалеку. Семён умудрился вытащить рыбу таким образом, что она приземлилась на спину загорающей Кате. Скорее всего, он целился в Машу, но промахнулся.       Тогда поднялся огромный визг и крики. Ребята хохотали, девочки ругались. В конце концов, Маша швырнула в Пятифана полотенцем и серьезно заявила, скрестив руки на груди:       — Обещали не трогать до конца лета, а сами-то!       — Да это случайность была, Машка! — отсмеиваясь, поймал полотенце Ромка и накинул его себе на загоревшие плечи.       — Что, Рома, слово пацана ничего не значит для тебя, да? — Маша громко фыркнула, пока Полина помогала Кате вытереться от рыбы. — Я думала, ты нормальный, а ты — трепло.       Лицо Ромки мгновенно изменилось. Веселье как ветром сдуло. Он скривил губы и сжал ладони в кулаки.       — Эй, Иванова, ты кого треплом назвала?! — он угрожающе двинулся на девчонку, но та, как и в первую их встречу, с места не сдвинулась.       — Тебя, Пятифан, — девочка ткнула пальцем ему в грудь, отталкивая от себя. — Слово твое ничего не стоит.       — Я за базар свой отвечаю.       — Мы все отвещаем, на! — вставил свои пять копеек Бяша из-за спины друга.       — Это случайно было, Машка, Катька, — ухмыльнулся нагло Семён, скаля кривые зубы. — Ну, подумаешь, рыба. Чего ее так бояться?       Катя начала громко возмущаться, Семён отвечал ей, смеясь и явно издеваясь. Полина пыталась успокоить Катю, а Бяша поддакивал Семёну, смеясь, как гиена. Только Маша и Рома молчали, сверля друг друга злыми взглядами. Драться они не собирались, но уступать все же никто не хотел.       — Треп-ло, — повторила Маша по слогам одними губами, с явным разочарованием смотря на своего оппонента.       С тех пор мальчики чудесным образом больше не оказывались рядом с девочками, хотя и были в зоне видимости. Кроме того, у Бабурина после той встречи цвел под глазом синяк. Его поставили не девочки, а сам Ромка, когда они уже ушли.       «За то, что слово пацана не держишь», — пояснил Пятифан.       Положение Бабурина в обществе хулиганов резко так пошатнулось. Ромка, когда они были с Бяшей одни, честно сказал, что Семён уже довольно много накосячил; еще пара таких косяков, и его точно нужно будет отпинать.       Бяша был согласен. Ведь, как считал бурят, дело было в Бабурине, а не в Ивановой. Они с Ромкой и Машкой уже гуляли без Семёна, и тогда конфликтов не было. Все началось именно из-за него и продолжается так же из-за него.       — Он за басаром не следит, — сказал Бяша, когда они с Ромой возвращались домой. — И как гнида поступает, на. Девсенки давно уже гуляли бы с нами, если бы не он, на.       Пятифан хмыкнул, не соглашаясь, но и не отрицая этого. Бяша был прав, но Ромка не хотел признавать, что змею на груди пригрел, взяв в свою банду такую гниль, как Семён. Но лучше это признать сейчас, чем когда он чего-нибудь натворит, за что сам Ромка отдуваться будет.       Они уже подходили к его дому, когда остановились у распахнутых голубых ворот Ивановых, откуда доносились голоса родителей Ромы. Мальчики переглянулись и пошли в летнюю кухню, где и слышался смех и разговоры.       — О, а вот и мой Ромка! — Пятифан старший отсалютовал сыну бутылкой пива. Как ни странно, сейчас, будучи выпившим, он не кидался ни на кого и не распускал руки. — Ромах, а ты знал, что наш сосед — мой бывший сослуживец?!       Мужчина с силой сжал плечо Игоря, словно боялся, что тот сейчас подскочит и убежит куда глаза глядят, подальше от него.       — Он меня с того света доста-ал!       — Ну, Саш, не преувеличивай, — улыбнулся Игорь и похлопал соседа по спине. — Я был лишь медиком. Я выполнял свою работу.       — С ТОГО СВЕТА!       Мужчина стукнул дном бутылки по столу, ставя точку в разговоре. Ромка не раз слышал от отца, что, когда его контузило, молодой медик вытащил его с поля боя и на своих двоих дотащил до военно-полевого госпиталя, через врагов, отстреливаясь и защищая его. В госпитале медик оказал первую помощь и отправил долечиваться уже в полноценную больницу для военных, в безопасное место. Ромкин отец не запомнил фамилию спасшего его врача. Знал лишь, что Игорем зовут и что он из Москвы. Но потом, сколько бы ни искал, так и не нашел, в результате решив, что тот погиб.       — Мальчики, Машуня в доме сидит, идите поиграйте в приставку с ней, — Светлана вручила Бяшке и Ромке тарелку с бутербродами и бутылку кваса, подталкивая их к выходу с летней кухни. — Нечего вам тут сидеть с пьяными мужиками.       Рома вопросительно взглянул на мать, которая сидела рядом с мужем. Та утвердительно кивнула, улыбнувшись. Кажется, все было хорошо. Да и отец был просто в великолепном расположении духа. Иванова вновь подтолкнула мальчиков и прикрыла за ними дверь.       Дом у Ивановых был куда больше, чем у семей Пятифан и Тугуловых. Двухэтажный, с тремя спальнями наверху, большой кухней и просторным залом внизу. Ванная и туалет внутри дома, а также две ниши для хранения и подъем на чердак. Этот дом можно было спокойно назвать, как сейчас это было модно, коттеджем. Если бы еще он был не в селе, а в каком-то элитном поселке, то точно бы сошел за своего.       Маша сидела в зале на полу и играла в приставку, включив на магнитофоне музыку и подпевая ей. Зал — большой и уютный, со слегка потертым большим диваном и парой кресел. Почти весь шкаф-стенка был уставлен книгами. В свободном пространстве стояли статуэтки, кинжалы на подставке, фуражки, доски с орденами и семейные фотографии. Напротив дивана на комоде стоял большой пузатый телевизор, а сверху на нем возвышалась на подставке декоративная деревянная маска.       Ивановых смело можно было назвать зажиточными и далеко не бедными. Хотя, казалось бы, археологи в этой стране получали не так уж и много.       — Неплохо вы тут устроились, Мальвина! — Рома хмыкнул, садясь рядом с девочкой и ставя между ними тарелку с бутербродами, продолжая оглядываться по сторонам и рассматривая чудны́е вещицы. — Я думал, когда переезжаешь, стараешься меньше хлама собой возить.       — Перевозки НИИ оплачивает, так что мы можем хоть десять грузовиков брать с собой, — Маша поставила игру на паузу и взглянула на сидевшего рядом Рому, а затем на Бяшу, который рассматривал статуэтку на шкафу, при этом обняв бутылку с квасом, как родную. — Чего пришли? За дружка своего отвечать?       — Прекрати дуться, Машк, — поморщился Рома, беря бутерброд и съедая его в два укуса.       Девочка возмущенно взглянула на него и звонко фыркнула, возвращаясь к игре, словно мальчишек тут и вовсе не было.       — Я уже объяснил Бабурину, что слово пацана держать надо, — Пятифан стащил подушку с дивана и положил ее себе под спину.       — Ага. Видела фингалище, на? — Бяша наконец отлип от стенки с книгами и сел рядом с Ромкой, отдавая тому бутылку с квасом и снимая кепку с головы. — На всю морду, на!       — Видела. Да какой толк? Он все равно продолжит себя так вести.       — А если продолжит — отпинаем, чтобы место свое знал, — серьезно и с уверенностью заявил Ромка, как бы невзначай положив руку позади Маши на диван.       Девочка скептически повернула голову, пока на экране переключались уровни, и посмотрела на мальчишку настолько выразительным взглядом, что Пятифан предпочел держать руки при себе. Бяша весело хихикнул и, сбегав на кухню за кружками, вскоре вернулся, разливая всем по напитку.       — А се за игры у тя есть, на? — бурят подтянул к себе коробку с картриджами и стал перебирать пластмассовые упаковки, бубня под нос себе названия. Они с Ромкой раньше зависали у одного пацана из класса, играя в приставку, да только вскоре его мать их выгнала, когда узнала, с какими хулиганами связался ее сын. А мальчишка-то неплохой был. — Ромка, гляди! «Нинся Гайден»!       — Да ну? — Пятифан чуть не подавился квасом и, выхватив картридж из рук Бяши, сунул его под нос Машке. — Это правда «Ниндзя Гайден»?       — Ага. Брату перед отъездом одноклассники подарили. Хотите сыграть?       Не успела девочка договорить, как свет мигнул пару раз и погас вместе с телевизором и приставкой. За окном тоже была темень. Видимо, свет отрубился во всех домах поблизости. В пятиэтажках на другом конце поселка свет был, а значит, обесточило только частные дома.       — Манюнь, свечки в кухонном шкафу! — крикнула мама с улицы. — Возьми старые блюдца под них!       — Ладно! — Маша поднялась, но тут что-то чиркнуло, и в руках Бяши появился небольшой огонек, освещающий путь.       — Проводить, на? — с усмешкой предложил бурят, тоже вставая.       — Буду признательна, — скривила лицо девочка и обошла ноги Ромки, об которые чуть не запнулась, вставая.       В компании мальчика Маша зашла на кухню и достала блюдца и пару свечей из ящика тумбы. Они поспешили зажечь их, чтобы не тратить газ в зажигалке, когда к ним на кухне присоединился Ромка, подходя со спины и кладя руки на плечи. Машка пискнула от испуга и чуть не выронила свечу.       — Дурак! — она пихнула мальчишку локтем в живот и покапала парафином на блюдце, устанавливая свечку.       — Какая у нас атмосферка создается-то, — Пятифан ухмыльнулся, потирая ушибленный живот.       — С дуба рухнул, на? — Бяшка поднял широкие брови, удивляясь, что его друг в такой ситуации, при нем, решил шуры-муры крутить с девчонкой.       — Да, атмосфера прямо-таки создана, чтобы сидеть и рассказывать жуткие истории, — задумчиво улыбнулась девочка, устанавливая еще несколько свечей на другие блюдца.       Ромка многозначительно взглянул на Бяшку, который тут же потупил взгляд и почесал бритый затылок. Кто о чем думает, как говорится.       Взяв свечи, ребята вернулись в зал. Там Маша принесла откуда-то металлический поднос, поставив его на ковер, а уже на него ставя блюдца. «Для безопасности» — пояснила девочка.       Трое уселись вокруг своеобразного костра, взяв кружки с квасом и бутерброды. Атмосфера действительно была жутковатая: за окном завывал ветер, ветки дерева стучали в окно, откуда-то с улицы, казалось, очень далеко, доносились голоса родителей и лай собак. А в комнате кромешная тьма, если не считать свечей в центре.       — Ну, кто начнет, трусишки? — улыбнулся Ромка.       — Раз ты такой смельчак, то ты и начни, — поморщилась Маша. — А мы потом подхватим.       — Лады… Слушайте[2]:       Одна девчонка лет двенадцати жила с отцом, и у них были прекрасные отношения. Однажды отец собрался задержаться на работе и сказал, что вернется поздно ночью. Девочка ждала его, ждала и наконец легла спать. Ей приснился странный сон: отец стоял на другой стороне местного рынка и что-то ей кричал. Она едва расслышала слова: «Не… Открывай… Дверь». И тут девочка проснулась от звонка. Она вскочила с постели, подбежала к двери, посмотрела в глазок и увидела лицо отца. Девочка уже собиралась открыть замок, как вспомнила сон. И лицо отца было каким-то странным. Она остановилась. Снова зазвенел звонок.       — Папа?       Дзинь, дзинь, дзинь.       — Папа, ответь мне!       Дзинь, дзинь, дзинь.       — Там кто-то есть с тобой?       Дзинь, дзинь, дзинь.       — Папа, почему ты не отвечаешь? — девочка едва не плакала.       Дзинь, дзинь, дзинь.       — Я не открою дверь, пока ты мне не ответишь!       В дверь всё звонили и звонили, но отец молчал. Девочка, сжавшись, сидела в углу прихожей. Так продолжалось около часа, потом девочка провалилась в забытье. На рассвете она проснулась и поняла, что в дверь больше не звонят. Она подкралась к двери и снова посмотрела в глазок. Ее отец все еще стоял там и смотрел прямо на нее. Девочка осторожно открыла дверь и закричала.       Отрубленная голова ее отца была прибита к двери гвоздем на уровне глазка!       На дверной звонок была прикреплена записка, в которой было всего два слова: «Умная девочка».       Маша была готова вскрикнуть, когда Ромка проговорил последнюю фразу, хищно оскалившись и взглянув точно на нее. В его темных глазах отразился огонь свечей, делая мальчишку похожим на потустороннее, неживое существо.       Девочку бросило в холод, и она почувствовала, как ее руки задрожали. Надо же, такая обычная история-страшилка, а у нее уже волосы дыбом. Даже Бяше, который вечно храбрился, было не по себе. И только Ромка оставался довольным собой, увидев реакцию друзей на историю.       — Ну как вам?       — Жуть какая, — прошептала девочка и взяла с кресла плед, заворачиваясь в него. — Мы с братом часто оставались раньше дома одни. И порой бывало, что всякие наркоманы и просто пьяные стучали и звонили к нам. А наутро вся дверь была ножом изрезана. Как представлю, что было бы, если бы мы открыли дверь…       — О, прости, Мах, я не думал, что… — Рома озадаченно почесал затылок. Он ведь просто хотел попугать ее, но кто же знал, что она пережила нечто похожее.       — Ничего, все нормально, — девочка бодро улыбнулась, растирая ладонями плечи, чтобы прийти в себя. — Ладно, давайте теперь я расскажу. Она не такая страшная, как у тебя, но история реальная и случилась она с моими родителями и еще двумя людьми во время одной из экспедиций в районе Норильска.       Однажды зимой наши родители с друзьями возвращались очень поздно домой. Началась пурга, и они могли умереть заживо от обморожения. Но, на счастье, они нашли старый заброшенный дом. У них не было ни спичек, ни зажигалок, а в доме была кромешная тьма. Пусть и не так холодно, как на улице, но уснуть — означало смерть. Они знали, что мы, скорее всего, уже позвонили спасателям, а значит, им оставалось лишь дождаться их и не уснуть.       Тогда они придумали такую игру: они встают в разные углы комнаты, один начинает идти по стенке к другому, толкает его, и тот идет к третьему, и так по кругу. Так они не уснут и не замерзнут, поскольку будут постоянно двигаться.       В течение шести часов они ходили по кругу вдоль стен комнаты заброшенного дома. Потом их нашли спасатели и, когда их спросили, как им удалось столько продержаться, то они рассказали свою нехитрую игру… Только вот вчетвером в нее невозможно играть. Если в каждом углу по одному человеку, то, когда четвертый добегает до угла, там никого не должно быть, и игра на этом должна остановиться. А они не останавливались, ведь каждый касался чьей-то спины…       — Это был чей-то присрак, на? — присвистнул Бяшка, взглянув на девочку напротив.       — Не знаю. Но потом, как бы мы ни пытались вчетвером повторить это все, никак не получалось. Без пятого не получалось…       — Жесть. И это с твоими родителями было?       — С нами много страшных и странных историй случалось.       Однажды, наш фотограф путешествовал один. Фотографировал природу, птиц. А когда вернулся и проявил пленку, то на каждой из катушек последним снимком было его фото, как он спал в палатке. Он путешествовал один, и вокруг точно не было ни одного человека.       — А кто ж его фотал-то, на? — Бяшка икнул то ли от испуга, то ли из-за кваса и уставился на девочку, непривычно широко распахнув глаза.       — Мы не знаем, — улыбнулась Маша и пожала плечами. — Это остается загадкой, как и тот пятый человек, что помог моим родителям не умереть в пургу. Теперь ты, Бяш.       — Может, про черный гараж расскажешь? — хмыкнул Пятифан, но тут же пожалел о том, что сказал.       Бурят, только приготовившийся рассказывать какую-то историю, побледнел, что это было заметно даже при свете свечей. Его губы задрожали, а глаза нервно забегали, словно бы у него начинался припадок.       — Бяша? — испуганно откликнула его Маша, подсаживаясь и беря за руку. — Бяш?       — Эй, ладно тебе, я же пошутил, — Рома тоже поспешил подсесть и потормошить друга за плечи, но тот не реагировал на их призывы.       Мальчишка заскулил, руками полностью закрывая лицо и голову, словно стараясь спрятаться. Иванова беспомощно взглянула на Ромку, но тот и сам растерялся, не зная, что ему делать. Раньше Бяша просто закрывался в себе при упоминании этой дряни, но, видимо, после жутких историй что-то всколыхнуло воспоминания в его голове сильнее обычного. Маша обняла мальчишку, закутывая его в плед и успокаивающе гладя по спине, как это обычно делают матери, укачивающие детей.       Постепенно завывания утихли. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь ветром за окном. Даже голосов родителей и лая собак не было слышно.       Мрачная, давящая тишина.       Удушающая.       Обволакивающая.       …       — Вы чего делаете?       Все трое заорали, подскакивая и чуть ли не переворачивая свечи с подноса. Они, как ошпаренные, кинулись в другую часть комнаты, обняв друг друга и прижавшись, словно, если они слепятся в один большой человеческий комок, их не тронет то чудище, что пришло за ними…       Золотоволосое пятнадцатилетнее «чудовище» по имени Артём вопросительно глядело на троих, так отчаянно жмущихся друг к другу ребят. Он не знал, стоит самому кричать от испуга или нужно посмеяться, поскольку троица выглядела ужасно глупо: мальчишки крепко обнимали его сестру, а сама Машка вцепилась Ромке в плечи, как кошка в бревно на реке.       — Вы чего орете?       — Ты… — задыхаясь, отозвалась Маша, все еще держась за Ромку. — До чертиков напугал нас!       — Зато ты больше не дуешься на них, — Артём пожал плечами и, подмигнув ребятам, захватил одну из свечей и пошел к себе наверх.