Девочка с ружьём

      В тот вечер Рома и Бяша остались с ночевкой у Ивановых. Они полночи просидели с Машей, уже не пугая страшилками, а наоборот, предаваясь веселью, рассказывая смешные истории и глупые взрослые шутки, которые им еще не положено было знать. Дети играли на гитаре и пели песни, играли в карты на щелбаны и обсуждали все, что произошло с ними за короткий срок знакомства. В конце концов мальчишки так и уснули в зале на диване, и родители не стали их будить.       Неожиданно для Маши этот вечер сблизил ее с Ромой и Бяшей. Стала ли причиной истерика бурята или уютная атмосфера после того, как их испугал Артём, но с тех пор она взглянула на ребят другими глазами. Катя с Полиной были хорошими девочками и искренне нравились Маше, но с Ромой и Бяшей она нашла что-то, чего ей не хватало в прогулках с девочками.       — Здрасте, теть Свет, — двое мальчишек залезли на ворота, заглядывая к Ивановым во двор. — А Машка дома?       — Привет, мальчики, — женщина приветливо улыбнулась ребятам, которые за пару недель стали ей как родные. — Сейчас позову.       Она заглянула в дом и крикнула дочь. Та что-то ей ответила, и Светлана вернулась к мужу, который собирал вещи в их УАЗ. Со дня на день Ивановы должны были уехать в полевой лагерь и прожить там до самых морозов. Время от времени один из родителей будет приезжать, чтобы привести детям деньги да проверить, как они живут, но все же большую часть времени Ивановы-старшие должны были проводить недалеко от болота.       Ромке нравилась эта семья. Они были очень дружные и заботливые не только друг к другу, но и другим. Так, когда Светлана узнала, что мать опять выгнала Бяшу, то оставила его жить у них. Мальчишки уж не знали, о чем она говорила с семейством Тугуловых, но с тех пор мать бурятенка значительно притихла, хоть и косо смотрела на новую подружку сына и ее семью.       — Приветик, Рома, Бяша, — Машка выбежала во двор с растрепанными волосами, в шортах и длинной футболке брата. Видимо, она не так давно встала и теперь завтракала. Она держала в руках тарелку с нарезанным хлебом, залитым молоком, и продолжала есть, подходя к воротам.       — Здаров, Мальвин. Пойдешь гулять?       — Тут одна гора есть, хотим салесть на нее, на. Пойдешь с нами?       — На гору… Па, можно пойти на гору залезть?! — девочка оглянулась на отца, который пытался засунуть походный складной стол в и так уже набитую до отказа машину.       — На какую? — прокряхтел мужчина.       — Там, через лес если пройти, — Ромка махнул рукой в сторону моста через речку и леса за ним. — Она не очень высокая.       — Хорошо… — Игорь с трудом запихнул стол и закрыл багажник, выдыхая и отряхивая руки. — Возьми фотоаппарат, Манюнь, пофотографируй, чего интересного увидишь.       — Тогда пойду, — Маша развернулась к мальчикам, доедая своеобразный молочный суп, постукивая ложкой по керамической тарелке. — Погодите, я переоденусь.       Девочка убежала в дом, а ее родители придирчиво оглядывали заметно просевший автомобиль. Они ходили вокруг него, споря, что лучше оставить дома и потом забрать, когда приедут навестить детей. Рома с интересом наблюдал за спором между супругами. Она не была похожа на то, как ругались его родители. Там стояли крики и летали вещи по дому — тут же, скорее, два старых приятеля решают, какой сыр лучше добавить в салат.       Бяша, который прожил несколько дней с Ивановыми, уже привык к этому и ничуть не удивлялся. Он стоял на жерди посреди ворот и слегка покачивался, задумавшись о том, что хотел бы попробовать пофотографировать. Пока он жил у Ивановых, то успел наслушаться Игоря Сергеевича о его походах и приключениях. Это произвело на мальчика сильное впечатление, и он даже сходил в библиотеку, взяв книгу по археологии. Он ничего в ней не понял, но картинки и фотографии с раскопок Бяше понравились. Наверное, он бы и сам хотел попробовать что-нибудь найти.       — Я пошла! — Маша спрыгнула с крыльца и, помахав родителям, побежала за ворота, по пути подтягивая сумку за спиной, в которой, видимо, лежал фотоаппарат и еще пара вещей, взятые девочкой в небольшой поход.       — Будьте осторожней, ребятки! — крикнула Светлана вслед детям, когда те уже отошли от их дома, направляясь к мосту.       Троица направилась к «Медвежьей горе», как ее называли местные. Дорога была неблизкой, но за час в спокойном темпе можно было дойти. Утреннее солнце светило мягко, а с леса и реки веяло прохладой. Пока они шли, Бяша травил байки, Маша смеялась над ними, а Ромка просто молчал, наслаждаясь компанией.       — А потом как дал по хребтине, и дело с концом, на! — Бяша стукнул кулаком по ладони и широко улыбнулся, светя, не стесняясь, дыркой между зубами. Он всегда был не из робких, но, как заметил Пятифан, в такой вот компании становился особенно активным и болтливым.       — Как с концом? А что дальше-то было? — округлила глаза Иванова, забегая на мост и перегибаясь через перила, чтобы посмотреть на течение реки.       — А вот так. Мы потом, когда к Василичу полесли в огород, чуть заряд соли в сад не получили, на! — бурят залез на перила моста и, достав из кармана кусок хлеба, стал крошить его в воду. Кого уж он там кормил — неизвестно, ведь рыба здесь точно не водилась. — Бесеный стал мужик…       — Да бредить он начал к старости лет. Бухать меньше надо, — Рома тоже подошел к перилам и оперся на них руками. Хотелось покурить, но, как назло, в кармане лежала последняя сигарета. Если скурить сейчас — на обратную дорогу не останется.       — А может, у него случилось чего? — предположила Маша, подпирая голову руками. — Вы же всего не знаете. Только и делали, что за ягодой да яблоками к нему лазили. Нет, чтобы подойти, поговорить…       — И соли в задницу получить! — гоготнул Пятифан. — Нет уж, спасибо!       — Дурак ты, Ромка, — девочка покачала головой, улыбнувшись, дождалась, пока Бяша докрошит хлеб, и пошла дальше.       Перейдя через мост, они оказались в лесу. Летом он был уютным, дарящим прохладу в жаркий день. Зелёные кроны деревьев шумели на ветру, изредка пуская пару листьев-партизан упасть на головы проходящим. Деревья в лесу располагались не далеко друг от друга, и от того казалось, что он, лес, стоит стеной. Кедры тянулись к небу, словно длинные пики, а остальные же деревья и кусты удобно устроились между ними, создавая пестрый хоровод.       Лес наполнялся детским смехом и голосами. Ребята шли по уже давно протоптанной тропинке плечом к плечу, не особо смотря по сторонам. Они были слишком увлечены разговорами, чтобы заметить небольшую тропинку, уходящую вглубь леса, куда люди практически не ходили.       — А почему гора называется медвежьей? — Маша посмотрела сначала на Ромку, затем на Бяшу. — Там медведи водятся?       — Не, медведей там давно нет, на, — Бурят мотнул головой и стал ковырять облезающую после загара кожу с руки.       — Нам бабка одна рассказывала, что раньше, еще до войны, здесь жил мужик, прям под горой, — Рома завел руки за голову. Чтобы не курить, он закусил зубочистку и оттого теперь говорил невнятно. — Он был местным лесником и ходил в медвежьей шкуре. А на лице, как маска, была у него медвежья голова. Никто из жителей его не трогал, однако приехали однажды городские поохотиться в лесу и пристрелили мужика… Когда местные нашли лесника и попробовали снять с него маску, то с ужасом осознали, что это не маска, а его настоящая голова. Мужика хотели похоронить, но его тело ночью пропало. И с тех пор иногда видят его, бродящего по этой горе, по лесу и полям… Осматривает свои владения.       — Да, витят его, на, — поддакнул Бяшка. — Обычно зимой. Летом — ретко, на.       — Он кто-то вроде хранителя леса?       — Кто знает, — Рома переместил зубочистку к другому уголку рта и покосился на девочку, которая выглядела задумчивой и оттого отрешенной. Он тогда вечером понял, что Маше нравятся жуткие и мистические истории, и именно поэтому предложил Бяше сводить ее на эту гору. Кроме того, там было то, на что девочке явно захочется взглянуть.       — М, потом еще раз расскажешь? — Маша улыбнулась Роме и дернула его за край футболки. — Я хочу записать. Обожаю фольклор.       — Фол… Чего, на?       — Фольклор. Мифы, придания, легенды, — девочка отдала Бяше свой рюкзак, а сама сошла с тропинки и присела, собирая в ладонь спелую красную костянику. — Папа тоже любит такие рассказы. Но он всегда говорит: «Только слушай, смотри и записывай. Никогда не трогай и не влезай. Кто знает, какие тайны хранят эти истории».       Мальчишки остановились, дожидаясь Маши и наблюдая за ней. Ромка покосился на друга, на то, как он обнимал портфель девочки, на то, как хмурился и слегка морщился, видимо, раздумывая над чем-то. Ревность и одновременно укол совести скользнули внутри Пятифана.       «Гадство!» — Ромка выругался мысленно сам на себя и сплюнул зубочистку.       — Вот, держите! — Маша выбралась из травы и взяла Пятифана за руку, насыпая ему немного ягоды. Затем забрала сумку у Бяши и отсыпала и в его ладони костяники.       — Пойдем уже. А то так и до обеда не дойдем, — буркнул Рома и кивнул на тропинку.       Ребята пошли дальше, поедая ягоду. Они молчали, и некоторое время слышалось лишь пение птиц да шум ветра. Когда с угощением было покончено, Пятифан вновь заговорил:       — Кстати, как на охоту съездили?       — Неплохо! Даже отлично. Привезли пару кроликов и фазана. Его Тёма подстрелил. Одного зайца папа прямо там разделал, и мы его на костре приготовили. А второго привезли вместе с фазаном.       — А ты правда стрелять умеешь, на?       — Правда. Меня папа учил. Мы часто с раскопками останавливались в таких местах, где могут напасть дикие звери. Так что для моей же безопасности он научил стрелять из ружья.       — А Ромка из пистолета умеет, на. У бати стащил и…       — Не стащил! Просто… Одолжил.       Маша хихикнула и перевернула рюкзак, повесив его не за спину, а спереди, на грудь. Открыв его, девочка достала бутылку с водой и сделала несколько глотков. Она передала бутылку мальчикам, и те тоже отпили. Идти было далеко, но почему-то никто из них не догадался взять с собой воду, кроме Ивановой.       — Раньше мы раз в сезон ездили на охоту, когда у папы не было работы. Однажды жили у знакомых в лесном домике, и это было жутко, — засмеялась девочка, вспоминая прошлое. — К нам тогда медведь пришел, начал дверь выносить да пытался по подпорке на крышу залезть. Папа тогда подумал, что медведь крышу проломит, если залезет. Поэтому он просто в окно, в лес выстрелил. Медведь испугался и, на наше счастье, ушел.       — Жесть, — Рома присвистнул.       — Однажды на охоте нам из-за кабана пришлось лезть на деревья и сидеть там, пока он не ушел.       — Да свиньи вообще чокнутые, на!       Ребята переглянулись, дружно подумав об еще одном мальчике, которого не было здесь, и засмеялись. Лес вновь наполнился детским смехом, и пара птиц, испугавшись, шумно взлетела, заставив кроны деревьев закачаться сильнее.       Путь до горы оказался легким: нужно было просто пройти через лес, свернув с основной дороги на боковую. Сама же гора казалось скорее высоким холмом, только забравшись на который можно было увидеть ее обкусанный край из красного камня, который обрывом тонул где-то в зелени деревьев внизу. Обрыв был ребристый, словно кто-то его стер на огромной терке.       Гора была бледной из-за высохшей на солнце травы. На ней встречались редкие тонкие березы, кусты и цветы — единственное украшение, которое радовало глаз в этой травянистой пустыне. А на самой верхушке, на краю утеса, высился деревянный столб, скорее напоминающий древний тотем, идола, которому поклонялись язычники.       Когда ребята забрались на гору, этот тотем первым бросился в глаза, и девочка поспешила ближе осмотреть его. Высокий, под два метра в высоту. На верхушке красовалась вырезанная голова медведя, переходящая в грудину и лапы, а всё, что находилось ниже, было изрезано старинными письменами, напоминающими руническую вязь. Единственное, что все портило, — это надписанные маркерами неприличные слова на дереве и вырезанные ножом слова «лох» и «пидор». Видимо, местная молодежь не боялась поглумиться над языческим идолом.       — Так… Та история правдивая? — девочка вытащила фотоаппарат и стала кружить вокруг тотема, фотографируя его.       — Без понятия, — Ромка пожал плечами, засунув руки в карманы шорт и щурясь, рассматривая деревянного медведя. — Может, просто из-за этого столба так назвали.       Маша уселась около тотема, доставая из сумки альбом и карандаш, начиная зарисовывать его и записывать письмена, что были вырезаны много лет назад. Бяша присел рядом на корточки, с любопытством наблюдая за девочкой и ее рисунками. Рисовала она неплохо. По крайней мере, было похоже.       — Зачем это, на?       — Хочу узнать, что обозначают эти письмена. Судя по всему, это старославянские руны. У отца есть справочник по их переводу. Кроме того, разве тебе не интересно, откуда взялся этот идол? Кто его поставил, для чего? Что он значил для людей, что жили здесь раньше?       Маша широко улыбнулась, и в ее серых глазах мелькнул огонек азарта. Мальчик почесал затылок, ничего не отвечая и переводя взгляд на тотем, над которым они с Ромкой уже не один раз издевались, написывая на нем разные гадости, пытаясь поджечь и просто играя в метание ножа, стараясь попасть в глаз медведю. Но, сколько лет они ни ходили к нему, он не задумывался, откуда этот столб тут взялся.       — И как ты это уснаешь, на?       — Ну, для начала переведу руны. Потом отправлюсь в местную библиотеку, чтобы выяснить, кто жил на этой земле раньше. Порасспрашиваю людей о местных легендах. Это ведь похоже на маленькое детективное расследование!       Рома ничего не сказал, лишь усмехнулся, отходя к ближайшей березе и доставая нож, целясь от березы в тотем. Почему-то ему показалось хорошей идеей сделать это сейчас, чтобы показать, какой он меткий и ловкий. Друзья сидели на безопасном расстоянии, а потому нож, даже если отскочит, не должен был в них попасть.       Пятифан кинул нож, но добрался ли он до цели, увидеть не успел. Сильный порыв ветра заставил его зажмуриться, прикрыв лицо руками. Земля задрожала, заходила ходуном, как при землетрясении, что были редки здесь. Не удержавшись на ногах, мальчишка повалился на березу, которая была его единственной опорой, но девичий крик заставил Ромку распахнуть глаза. Край скалы, где стоял тотем и где сидели Бяша с Машей, начал съезжать вниз, словно отрезанный кусок масла.       Напуганные, ребята словно приросли к земле, не в силах пошевелиться. Ромка что-то кричал им, но они словно не слышали его.       Маша не могла дышать от испуга, как вдруг увидела, что огромный, величиной с машину, медведь стоит напротив нее и смотрит красными, словно рубины, глазами. Из одного из глаз сочилась бурая, почти черная кровь. Из пасти зверя капала слюна, а от самой туши несло мокрой животной шерстью, кровью и смрадом покойника. Девочка всхлипнула, одними губами прошептав «спасите», вцепляясь в руку бурята, не чувствуя в себе сил подняться. Медведь открыл пасть и заревел, оглушая ее.       — Давайте же! — голос Ромки вернул обоих ребят в чувство, и они оглянулись на друга, который стоял на четвереньках у края скалы, протягивая им руки. — Ну!       — Достань нож, — через всхлипы проговорила девочка, взяв с земли Ромкин нож, который был покрыт чем-то темным. — Рома не удержит нас сам…       Кивнув друг другу, ребята прыгнули вверх так сильно, как только могли. Ромка схватил руку каждого из них и ногами уперся в землю, наклоняясь всем телом назад. Маша и Бяшка воткнули ножи в землю и, не без помощи их друга, забрались на скалу. Они не стали мешкать, хоть сил и не было. Земля все еще дрожала, и они со всех ног кинулись со скалы, по пути чуть ли не падая, запинаясь за траву и корни деревьев.       Трое детей упали без сил на лесной тропинке. Сердца колотились с бешеной скоростью, а на глазах блестели слезы. Девочка зарыдала в голос, сжимаясь комком, Бяша тихо скулил, а Рома всхлипывал, утирая ладонью глаза. Около десяти минут лес наполнялся детским плачем, а потом постепенно все затихло.       Рома пришел в себя первым и сел, подтягивая к себе и друга, и подругу, обнимая их и позволяя выплакаться. Сначала пришло осознание, что все закончено, затем — что они все-таки живы. Ромка чертовски напугался, как за себя, так и за друзей, а потому сейчас его била крупная дрожь, которая была незаметна из-за рыдающих на его плечах друзей.       — Ме… Медведь, — всхлипнула Маша, цепляясь мокрой и липкой ладонью за футболку Ромы. — Т… Там медведь был!       — Какой еще медведь? — с трудом перевел дух Пятифан и постарался, чтобы его голос не дрожал.       — Писдески большой, на! — Бяша сел ровно, утирая опухшее лицо от слез. — М… Машка! У тебя кровь…       Девочка растерянно посмотрела на окровавленную руку. Насколько она могла ощущать свое тело, она точно не была нигде ранена, и кровь это была не ее. Об этом свидетельствовал и окровавленный нож, лежащий рядом, который девочка бросила, как только они спустились с горы.       — Эт-то не моя, — Иванова икнула, наконец тоже успокаиваясь и вспоминая морду медведя. — У м… Медведя глаз один в крови был.       Назад они брели по лесу не спеша. Маша иногда всхлипывала и крепко держала Рому за руку, словно боясь, что земля вновь может распасться надвое. Бяша же шел, натянув козырек кепки на глаза и замкнувшись в себе точно так же, как это бывало с гаражом. От каждого шороха дети вздрагивали и теснее жались друг к другу, нервно оглядываясь по сторонам. Сложно было поверить в то, что все, произошедшее с ними, было взаправду. Про таких говорят — в рубашке родились.       Когда они уже выходили к мосту, то увидели там Артёма, общающегося с Лидочкой. Они флиртовали и мурлыкали друг с другом, но стоило брату увидеть сестру, как он тут же кинулся к ней, напрочь забыв о своей подруге.       — Тё-ёма! — Иванова всхлипнула, и слезы вновь ручьем полились из ее глаз. Девочка беспомощно протянула к брату руки, ища у него защиты.       —Маша! Что случилось?! — парень непонимающе обнял сестру и взглянул на мальчишек, которые сами выглядели бледными, с опухшими от слез лицами. — Что с вами, ребята?       — Оползень, — севшим голосом проговорил Ромка. Его вновь начинало колотить. — Чуть ли не упали со скалы.       Следующие несколько часов семья Ивановых бегала вокруг детей. Сначала они обработали им все ссадины и ушибы, а потом напоили успокоительным и, раздвинув диван, уложили всех троих отдыхать. Маша, лежавшая у стены, уткнулась лбом в плечо Ромки и быстро уснула, по-прежнему сжимая его ладонь в своей. Мальчики же не спали, таращились в потолок и слушали приглушенные голоса взрослых на кухне.       — Это было ужасно опасно, — Светлана ходила по кухне, нервно теребя в руках полотенце.       Игорь и Артём сидели за столом, оба постукивая пальцами по столешнице. Ребята с трудом рассказали, что с ними произошло, и, кроме как чудом, это никак нельзя было назвать. Ведь гора могла покатиться быстрее, они могли не допрыгнуть или, взяв Рому за руки, упасть втроем со скалы, если бы Ромка не смог удержать их.       — Главное, что они живы и здоровы, — Игорь придвинул к себе чашку с чаем, который не допила дочь, и сделал пару глотков, чтобы успокоиться. — Надо будет пойти в сельсовет и рассказать о случившемся. Это может быть опасно, если гора рушится. Кто-то может пострадать.       — Ты правда сейчас об этом думаешь? — Светлана всплеснула руками и обратила злой взгляд на супруга. — Твоя дочь могла погибнуть!       — Но она не погибла! — повысил голос мужчина, но Артём поспешил шикнуть на него, и Игорь продолжил уже куда тише: — Но не погибла. И я буду благодарить Бога за ее чудесное спасение. Но ведь и другие дети, которые пойдут так же на гору погулять, могут упасть и убиться. Мы счастливые родители, ведь наш ребенок вернулся живым и здоровым. А если бы с Марусей не было мальчишек? Она бы вместе с оползнем упала вниз, и мы бы никогда не нашли ее под обломками. Они… Настоящие мужчины.       Женщина поджала тонкие губы и отвернулась к окну. Ее плечи тряслись в беззвучном плаче, и Игорь поспешил обнять жену, целуя ее в макушку.       — Ты прав, Игореш. Конечно, прав. Тёма, останешься с ребятами, пока мы сходим до сельсовета и милиции?       — Конечно, ма, не беспокойся, я пригляжу за ними.       Ромка взглянул на Бяшу, и тот тихо шмыгнул носом, взглянув в ответ. Наверное, они должны были гордиться собой, но ни один, ни второй не испытывал гордости. Бяша — потому что сам чуть не умер и никак не помог Ивановой спастись и, скорее, это она помогла ему, сказав про нож. А Рома хоть и не понимал всего, но сказанные слова о медведе с окровавленным глазом заставляли чувствовать себя виноватым за произошедшее. Он не знал, что это было за видение, которое увидели ребята, но кровь на ноже, руке Мальвины и его футболке была настоящей, в этом он не сомневался.       Ребята проснулись, когда на улице было уже темно. На кухне все так же слышались приглушенные голоса родителей, словно они и не уходили, но, помимо Ивановых, теперь еще добавилась и семья Пятифанов, семья Тугуловых, а также голоса местных представителей правопорядка. Все трое, сонные, выползли на кухню, потирая заспанные лица, и Ольга, мать Ромки, тут же кинулась к нему, обнимая и расцеловывая в обе щеки. Отец Бяши тоже крепко обнял его, а мать была такой бледной, что практически сливалась со светлыми кухонными обоями. Маша улыбнулась и забралась на колени к старшему брату, обнимая его и позволяя чмокнуть себя в макушку.       — Ребята, я понимаю, что вы напуганы, — Семёныч, местный милиционер, серьезно, но при этом с теплотой во взгляде взглянул на сонную троицу. — Но можете рассказать, что там случилось?       — Я ведь почти не знаю поселка, и мальчики пошли мне показать «Медвежью гору». Я сидела, рисовала тотем, который там стоял, как вдруг все началось трястись, и кусок скалы покатился вниз. Мы с Элбегом прыгнули наверх. Рома схватил нас за руки, а другими руками мы схватились за траву и смогли забраться наверх, — девочка прижалась к брату и посмотрела на севших за стол мальчиков. Они, еще прежде чем прийти домой, вместе с Артёмом решили, что родителям не обязательно знать про ножи. — Ромка вытащил нас, и мы побежали с горы. Вот и все.       — Ты говоришь, там тотем был, — заговорил Петрович, второй милиционер. — Он упал вниз вместе с землей?       Девочка молча кивнула. Светлана, которая суетилась у плиты, разлила по тарелкам куриный суп и поставила перед ребятами, достав еще и блюдце со свежим укропом, отваренными яйцами и сушеными сухарями. Только сейчас ребята поняли, что с самого утра не ели, и жадно накинулись на горячее кушанье. Милиционеры и родители Ромки и Бяши странно переглянулись и поспешили отвернуться друг от друга.       Ребята ели, а потому не заметили этого, но Артём, следящий за взрослыми, увидел странно бегающие глаза взрослых, словно бы они скрывали что-то. Парень нахмурился и уткнулся носом в волосы сестры, которые пахли пылью и сухой травой. Чем больше он слушал эту историю, тем меньше она ему нравилась, и совсем не из-за того, что Маша с мальчиками чуть не погибли.       — Что ж, вы правы, мы закроем доступ на гору. Это опасный участок, — Семёныч поднялся с табурета и надел фуражку. — Спасибо, что сообщили нам. Отдыхайте, ребята, вы многое пережили.       Когда милиционеры ушли, три семьи собрались вместе на кухне и молча наблюдали, как их дети жадно уплетают суп, что только ложки и стучат. Светлана тихо вздыхала, иногда поглаживая волосы дочери, а Ольга Пятифан нервно кусала ноготь на большом пальце, косясь на мужа. Тот строго взглянул на жену, и она потупила взгляд, тяжело вздыхая.       — Как хорошо, что вы не пострадали, — мягко произнесла Иванова-старшая, посмотрев на мальчиков. — Больше не ходите в такие опасные места, хорошо?       — Заметано, теть Свет, — Рома кивнул, отправляя последнюю ложку супа в рот. — Вообще из поселка больше носа не покажем.

***

      — Значит, вы говорите, что видели медведя? — Рома серьезно посмотрел на друзей.       Они сидели во дворе Ивановых, расстелив плед на траве. Маша лежала, принеся с собой кучу книг и переводя надписи, которые сделала в альбоме. Это было непросто, а потому она смогла лишь перевести: «Великий Медведь — один из…» А вот из кого и что это вообще значит, ей еще предстояло выяснить. Бяша, сидевший рядом, хмурился, с неохотой вспоминая пережитый ужас и поедая нарезанный кубиками арбуз.       — Ага, здоровенный, писдес. Рожа огромная, глаза красные, и кровь из одного глаза хлещет, на. Бля буду, если писжу, скажи, Мальвин?       — Все именно так и было, — подтвердила девочка, не отрываясь от книг.       — Я… — Ромка замялся и покрутил в руках закрытый нож, с которого кровь просто исчезла, когда они вернулись домой. — Я кинул нож в глаз деревяного медведя перед тем, как начался оползень.       Маша растерянно посмотрела на Ромку, который нервно кусал губы, ободрав их уже почти до крови.       — Это не твоя вина, Ром, — девочка встряхнула волосами, садясь и ласково смотря на злого и одновременно замученного собственной совестью мальчишку. — Ты ведь тоже понимаешь, что это ненормально? Деревянный столб не может стать медведем и вызвать оползень. Но оно так и случилось. И кровь ты тоже видел. Я не знаю, как это объяснить, но оно как-то случилось.       — Да черт-те что! — Ромка стукнул кулаком по пледу, зло сжимая в руке сложенный нож. — Пиздец какой-то.       — Писдец, на, — вторил ему другой мальчик. — А может, это ягоды были с галлюцинациями?       — Вряд ли от костяники будут такие глюки, — скептически заметила Маша и вновь легла, перелистывая справочник по славянским рунам. — Тут что-то… Мистическое? Я даже не знаю. Вы верите в магию?       — Ну, как сказать, — Ромка тоже лег и подложил руки под голову, смотря на плывущие мимо облака. — Бях, потерпишь?       — Я лучше отлить схожу, на, — бурят помрачнел и поспешил надеть кеды и уйти в дом.       — Короче, помнишь я говорил про «Черный гараж»? Он появляется в поселке в самых разных местах, и из-за него пропадают дети. Говорят, он может позвать к себе ребенка и тот, как завороженный, идет внутрь, не в силах сопротивляться. С виду кажется, что это просто страшилка, но это правда. Бяха попал в него и, наверное, стал единственный, кто смог из него выбраться. Да только с тех пор стал он блеять, как овца: сама видела, какая у него истерика начинается при упоминании гаража. И рассказать, что там увидел, он не может.       — То есть, самый настоящий гараж исчезает, появляется в самых разных местах и, как Гамельнский крысолов, уводит за собой детей?       — Кто? — мальчишка перевернулся на бок и подпер голову рукой, смотря на девочку.       — Я тебе дам книжку прочитать про него, — улыбнулась девочка и вернулась к своим записям. — Но я поняла, о чем ты говоришь. И если это правда, то тогда и тотем может оказаться не просто куском дерева. Отец всегда мне говорил, что нужно с осторожностью относиться ко всем религиозным предметам. А этот был явно чьим-то идолом.       Пятифан лишь хмыкнул и взял один из справочников, пробегаясь по страницам глазами. Ему чуть не поплохело от увиденного. Нет, страшного ничего не было. Но использовалось столько странных слов, которых Ромка не то что никогда не видел, да даже не слышал. Это все напоминало какой-то шифр из странных огромных слов, самое понятное из которых были «славяне» и «руны». Оказывается, те странные острые письмена, похожие на вилки, назывались «рунами» и были чем-то вроде алфавита. Когда Маша объясняла им, что это, у обоих мальчишек чуть мозг не закипел. Все же Рома не переставал удивляться тому, как много она знала.       — Знаешь, Мальвин, никогда не любил зубрил, но ты, кажись, нормальная девчонка, — Рома вернул книгу на место и взглянул на девочку, которая в свою очередь посмотрела на него, скептически подняв брови.       — Правда? И как ты понял, что я нормальная?       — По понятиям поступаешь. И нос не задираешь, как та же Катька.       — Что ж, я рада, что я оказалась «нормальной девчонкой», по твоему мнению. Кстати, Ром, почему ты меня Мальвиной зовешь?        — Это… Потому что ты на ту девчонку из кино похожа, Мальвинка, — тихо проговорил Пятифан, наклоняясь к девочке через книжки.