Девочка с ружьём

      — Смирнова?! Блядь, ты что тут делаешь?! — Рома переводил взгляд с козлиной головы на топор, а с него на облитую кровью и перепачканную навозом старосту его класса. Обычно привередливая, высокомерная и «идеальная» Катя сейчас вовсе не выглядела такой. Измученное бледное лицо, светлая коса растрепалась, а глаза — опухшие от слез.       — Меня тот дед усатый послал голову козлу отрубить! — девочка грубо сунула окровавленную голову мальчишке в руки и медленно осела, воткнув топор в снег и проводя грязными руками по собственным волосам, пытаясь прийти в себя после проделанного. — Я… Я пожар увидела и Козла на его фоне. Я побежала за Игорем Сергеевичем. Встретила их с Селезнёвым, или как там его. Ну, Иванов побежал к больнице, а дед этот говорит мне, мол, тотем надо уничтожить, иначе они Козла этого не пристрелят. А для этого нужно козлиную голову притащить на тотем и всё там взорвать. Я… Я… Ох, меня сейчас вырвет.       Впервые за все годы, что Ромка знал Катю, ему стало жаль девочку. Она была какой-то маленькой, хрупкой, сломленной. Он присел перед ней, поставив рядом отвратительную ношу, которую предстояло дотащить до площади, и положил свободную руку девочке на плечо.       — Катька, когда это всё закончится… Я…Мы…       Смирнова тихо всхлипнула и утерла нос рукой, размазывая кровь по лицу. Она вопросительно взглянула на мальчишку, который не мог подобрать слов, и лишь покачала головой. Ей не нужны были его утешения. Она просто была не готова ко всему этому.       Стрелять Катя не умела, но поскольку теперь Пятифан нес козлиную голову, то пистолет был у нее в руках. «Пали прямо в Козла, если что. Просто стреляй», — сказал ей Ромка, вручая пистолет. Из-за нее они слегка задержались, а потому, когда пришли на площадь, там уже были Антон и Бяша, помогающие Маше устанавливать заряды на огромном каменном тотеме, что, словно мумия, лежал в земле. Он был куда больше своих деревянных собратьев, а точеное изображение козла напоминало те самые картинки из сатанинских книг, где козел сидит с поднятой рукой.       Маша была внизу, в траншее, в которой лежал тотем, Бяша таскал динамит от ящиков, а Антон спускал его к девочке и держал фонарь, чтобы ей было видно, куда крепить. Со стороны больницы все еще слышались выстрелы и бушевало пламя. Ни милиция, ни пожарные не ехали туда. Поселок словно вымер, но крики и шум, что доносились с больницы, не давали полностью состоянию опустошенности захватить головы.       Тут Рома вспомнил о наставлении Светланы и послал Антона к военным, что охраняли «сектантов». Катя скинула промокшую от крови куртку и тоже спрыгнула в траншею, начиная помогать Маше крепить динамит, а Рома закрепил фонарь над козлом и теперь подавал девочкам снаряды. Они работали молча, почти не смотря друг на друга. Все были измотаны, а потому действия были скорее автоматическими, чем естественными. Это казалось каким-то страшным сном, фильмом, который смотришь по телевизору. В голове крутилась только одна мысль: «Так не бывает!»       Динамит был прикреплен к каменному козлу с помощью скотча и веревок, которые девочки цепляли за различные выступы, привязывая их к каменному телу. Рома подал козлиную голову. Она была еще теплой, и из нее сочилась кровь. Когда он начал передавать ее, кровь облила Машу, и девочка невольно зажмурилась, затем стерев кровавые потеки с лица.       Девочки положили голову в углубление под тотем, которое им пришлось буквально выскребать ногтями. Промерзлая земля не хотела поддаваться, а все инструменты были заперты под замок в специальные ящики около техники. А сверху на нее был положен динамит. Итак, если они все правильно поняли, оставалось только все взорвать.       Мальчики помогли Маше с Катей выбраться из ямы, и все четверо посмотрели на проделанную работу. Рома осторожно взял Иванову за замерзшую руку и крепко сжал ее. Скоро все закончится… Нужен лишь последний рывок. Девочка сжала его руку в ответ, с легким отупением смотря на каменное изваяние.       — Как взрывать бутем, на? — шмыгнул носом Бяша.       — Как на озере. По-другому не получится, — Рома посмотрел сначала на Бяшу, затем на Катю. — Где пистолет?       — В куртке, — Смирнова кивнула и подняла с земли куртку, вытаскивая из кармана оружие и протягивая его Роме. Тот передал его Маше, но прежде, чем она взяла, серьезно посмотрел на нее:       — Сможешь выстрелить?       — Из нас всех в такой тьме и на таком расстоянии только я смогу попасть, — Иванова перехватила пистолет и отошла на безопасное расстояние, держась за живот, который из-за прыжков и бега вновь разболелся. — Только нужно соорудить что-то, за чем мы сможем спрятаться. Какой-то заслон.       Оглянувшись, ребята не увидели ничего, кроме пустых ящиков из-под динамита. Деревяшки вряд ли спасли бы их от разлетающихся камней. Со стороны больницы прогремел взрыв. Видимо, взорвался газовый баллон. Затем тишина, а затем вновь несколько выстрелов, а потом еще и еще. Постепенно выстрелы приближались.       — Идите за машины. Там будет безопасно, — Маша сняла пистолет с предохранителя, стукнула ногу об ногу, сбивая налипший на тапки снег, и встала, упершись ногами в скользкую из-за крови и снега землю, направляя пистолет на снаряд на тотеме.       — Еще чего, я не оставлю тебя! — Рома даже и не подумал двинуться с места, кивнув Бяше с Катей, чтобы те уходили. Но и они не шелохнулись, оставшись стоять за спинами друзей.       Маша уже была готова выстрелить, когда из проулка, что вел от больницы, показалось оно: все меньше напоминающее человека и все больше — козла. Оно двигалось в сторону площади, объятое пламенем и истекающее черной кровью, простреленное и напоминающее решето, оставляя за собой черную дорогу. Уже медленнее, чем раньше, но все же двигалось. Однако не столько это заставило Рому и остальных ребят оторопеть от ужаса, сколько звук — тишина и лишь полыхание пламени. Выстрелов больше не было слышно.       Внутри ребят что-то оборвалось. Не было выстрелов, не было голосов… Была тишина. Одна сплошная чертова тишина!       Руки Ивановой медленно опустились. Прежняя решимость в лице исчезла. Катя закричала от испуга, Бяша схватил девочку и потащил назад. Рома что-то кричал Маше, хватая ее за локоть и пытаясь привести в чувство, но та не слышала его, смотря пустыми глазами на идущего к ним через площадь монстра. Он был выше человека, около трех метров, черные одежды полыхали, а из огромной пасти сочился яд, смешанный с черной жижей.       Существо подняла когтистую руку и махнуло ею. Рома лишь в последний момент увидел летящий на них тяжелый металлический ящик. Он успел толкнуть Машу на землю, но сам был откинут ударом в сторону. В руке что-то неприятно хрустнуло, и сильное жжение от плеча до локтя пронзило руку. Пятифан упал на землю, больно ударившись спиной. На мгновение в его глазах потемнело, и лишь когда он перевернулся на бок, то смог увидеть, как Козел уже проходил мимо траншеи со своим тотемом, приближаясь к золотоволосой девочке.       — Блядь! — простонал Рома, пытаясь встать, но от удара темнело в глазах и кружилась голова.       — Маша! — крик Кати раздался слишком близко. Смирнова пробежала мимо Ромы и кинулась к Ивановой, пытаясь ту поднять, но все безуспешно. Страх и усталость сковали ее, и сил подняться и бежать просто не было. Она с трудом оттолкнула Катю от себя и покачала головой, что-то говоря ей, вкладывая в руки старосты пистолет. Что именно она сказала, Рома не слышал. Смирнова заплакала, падая в снег и грязь на колени рядом с Машей и обнимая ее, с ужасом смотря на приближающегося к ним монстра.       — На землю! — мужской крик оглушил ребят.       Очередной ряд выстрелов заставил детей прижаться к земле и закрыть головы руками. Тяжелые сапоги застучали по промерзлой земле. Чьи-то сильные руки подняли Рому и чуть ли не кинули его в другие, которые в свою очередь усадили мальчишку за технику, которой рыли землю еще днем. Спустя минуту рядом с ним появились и Бяша с девочками. К ним прибежал и запыхавшийся напуганный Антон. Он привел военных… Вовремя привел. Пятифан тут же сгреб друзей в объятия, прижимая к себе и жмурясь от череды выстрелов, зазвучавшей за спинами. Около десяти военных прибыли на площадь и теперь отстреливались от вопящего от боли и бессилия чудовища.       — Динамит! — крикнул Рома, прижимая трясущуюся от слез Машу к себе. — Он уже установлен! Взорвите его!       От раздавшегося взрыва заложило уши, привычный звук сменился сначала писком, а потом шумом, словно бы телевизор перестал работать. Во все стороны разлетелись кровавые ошметки и куски камня; раздался дикий звериный вой, а затем наступила звенящая тишина.

***

      Все, что происходило дальше, Рома помнил смутно. Помнил, что его и остальных подняли на руки военные и унесли в дом к Смирновым. Помнил, как классная вместе с Артёмом отпаивали их успокоительным, умывали и переодевали. Помнил, как они впятером засыпали в зале на диване.       Когда же он очнулся, уже светало. Все, кроме Маши, еще спали. Девочки не было видно, но тихий щелчок входной двери послужил Роме маячком. Сломанная рука за ночь опухла и теперь сильно болела. Вчера он забыл сказать про перелом, но вряд ли ночью они стали с ним что-то делать. Ночью Лилия Павловна принесла им одежду. Он с трудом смог надеть на себя штаны, футболку и натянуть куртку. Взяв какой-то шарф в шкафу, Пятифан завязал его и перекинул через шею, положив в получившуюся петлю больную руку. Быстро обувшись, он сбежал на улицу и остановился рядом с Машей и Артёмом, которые сидели на лавочке во дворе.       — Доброе утро, — улыбнулся Артём, и впервые за долгое время на его лице была безмятежная улыбка. Маша тоже улыбнулась. Больше вымученно, но все же улыбнулась.       — Ваши… Родители, — только и смог сипло выдавить из себя Пятифан, но Артём лишь вновь улыбнулся, словно говоря: «Все хорошо, они живы».       Рома сел рядом с Машей на скамейку. В одних штанах было холодно сидеть. Странно, что вчера, бегая почти босиком по снегу, он не почувствовал такого же холода. Маша тяжело вздохнула и медленно выдохнула, пуская облачко белого пара и позволяя тому раствориться в морозном утре.       До сих пор пахло гарью, порохом, металлом и… Заколотой свиньей? Рома не сразу понял, что это. Обычно так пахли свиньи, чью щетину выжигали горелкой, но, взглянув в сторону площади, он увидел десятки белых простыней, которые рядами лежали на земле, и понял — так пахла горелая человеческая плоть. Мальчишка еле успел склониться в сторону, как его вырвало. Маша ласково погладила Рому по спине, успокаивая.       — Двадцать пять человек, — тихо проговорил Артём и, вытащив из кармана пачку сигарет, протянул ее Пятифану. — Пятнадцать из них разорваны на куски и преданию земле не подлежат. Остальные десять — только в закрытом гробу.       Рома сел ровно, дрожащей рукой вытащил сигарету и с помощью Маши закурил. Стало немного спокойнее. Совсем немного. В голове, как и в желудке, было как-то слишком пусто. В голове не было ни единой мысли.       Они молча втроем сидели на скамейке и наблюдали, как хромает между рядами трупов Селезнев с забинтованной головой и как за ним идет перемотанный бинтами, словно мумия, Игорь. Светлана стояла чуть в стороне, но, заметив взгляды детей, помахала им. Они помахали в ответ. На лице женщины виднелись синяки и кровоподтеки, хотя в общем она выглядела довольно неплохо.       Антон позвал их есть через час. Лилия Павловна нажарила гренок, и шестеро детей сидели на маленькой кухонке, в молчании поедая их. Поселок словно бы погрузился в анабиоз. Жизнь в нем замедлилась, утихла, уступая место пустоте.

***

      — Извините. Я не смогла выстрелить, — наконец заговорила Маша вечером этого же дня, когда они шестеро сидели в Катиной комнате. — Я… Просто не смогла.       — Не взваливай всё на себя, — Артём погладил сестру по волосам. — Тебе всего двенадцать лет.       — Да даже в пятьдесят такая хрень будет хренью, — Рома засунул спицу под наложенный днем гипс и стал чесать руку. — Вот на кой черт нам это все? Почему, блядь, мы не могли жить нормальной жизнью?       — Не матерись! — Катя стукнула Пятифана расческой по затылку и продолжила расчесывать свои волосы. — Артём, а что будет с жителями, которые были на стороне Козла?       — Мама сказала, что они, как и мы, скоро все забудут. Через неделю или две наша память заменится, и мы не будем ничего помнить ни о тотемах, ни обо всех событиях, что с ними связаны.       Парень задумчиво лег на полу и уставился в покрытый сеточкой трещин в потолок. Он разговаривал с матерью и отцом сегодня рано утром. Как оказалось, каждый раз, когда Игорь и Светлана завершали свои «миссии» по устранению очередного культа, они напрочь забывали все, что произошло, и были уверены, что были на обычных раскопках. Только лишь вновь столкнувшись с тотемами, они вспоминали обо всем произошедшем и продолжали свою работу. Артём и не подозревал, что родители всю жизнь боролись с этими тварями. В детстве их постоянно оставляли с чужими людьми далеко от места раскопок. И теперь он понял зачем: Козел не сможет на них повлиять, если они вне зоны действия тотемного круга. А сейчас они оказались в самом его эпицентре. Только оставался вопрос: если родители все вспомнили, то почему же не вывезли их куда подальше от этого места? Почему позволили всему этому случиться?       — То есть мы все забутем, на?       — И заживем тихой и мирной жизнью, как и хотел Рома, — согласился Артём, поглаживая повязку на ноющем боку       Пятифан вновь выругался, совершенно нецензурно, за что схлопотал от Катьки. Они снова вступили в словесную перепалку, как в старые добрые времена. Маша улыбнулась, обняв колени и наблюдая за ними.       «Интересно, если мы все забудем, то Катя снова не будет с нами дружить?»       Вместе с первым весенним днем удалось выполнить обещание, данное Сове: военные обнаружили Черный гараж и смогли вернуть тела погибших этой зимой детей. Их разместили в местном морге, который, к счастью, стоял отдельно от больницы и не пострадал. Было решено похоронить детей, когда все жители поселка придут в себя. Военных, что погибли в прошлую ночь, отправили их родным. Селезнев пообещал, что выдаст семьям из своего личного кармана по кругленькой сумме и, конечно, похороны будут за его счет. Также разрушенная площадь и больница в поселке будут восстановлены за счет государства, местным не придется вкладываться.       В следующую неделю военные прочесали все места, где раньше были тотемы, и собрали все, что могло как-то к ним относиться: каждую щепочку, каждый камушек. Постепенно жизнь в поселке восстанавливалась, взрослые вновь начали работать, дети — учиться, и, как и говорили Ивановы, уже через две недели не осталось ни одного воспоминания о тотемах. Взрыв газа в больнице вызвал пожар, и вырвавшиеся грунтовые воды разворотили большую площадь — вот что думали люди, смотря на все, что осталось после случившегося.       Привычная школьная рутина захлестнула ребят с головой. Рома из-за сломанной руки не мог писать и потому все уроки мешал Маше с Антоном сосредоточиться на занятиях. Бяша же его полностью поддерживал в этом, из-за чего нередко обоих хулиганов выставляли за дверь.       Все чаще Катя начала проводить время в их компании. Говорят, что, если попадешь в плохую компанию, — сам плохим станешь, и тут так же произошло. Катя просто заставляла всех заниматься уроками, и благодаря этому успеваемость ребят значительно выросла. Той самой «плохой компанией» оказалась Смирнова, заставляющая друзей услышать голос разума.       Артём вернулся к обычной школьной жизни. И пусть ни он, ни Лидочка не помнили о Лисице, снова встречаться ребята не стали. Видимо, какое-то подсознательное отвращение друг к другу осталось. Зато Иванов начал гулять с одиннадцатиклассницей Мариной, девочкой фигуристой и заводной.       Однако ощущение некой пустоты в голове не давала Ивановой покоя.       — Когда тебе гипс снимут? — Маша сидела на парте перед Ромой, положив его загипсованную руку к себе на колени и разрисовывая обновленный после очередного похода к врачу гипс.       Пятифан с видом важного индюка сидел, развалившись на своем стуле, позволяя девочке разрисовать броню его руки. Маша не рисовала мишек и зайчиков, как это делали бы другие девочки. Вместо этого у Ромки теперь была рука-перчатка, как у средневековых рыцарей. Бяша, сидевший рядом, с завистью поглядывал на друга, только вот непонятно, чему он завидовал больше: крутой перчатке, как у рыцаря, или руке Ромы на коленях у Маши. Катя, стоявшая у окна, лишь фыркала на такое поведение мальчишки, Антон смущенно улыбался.       — В середине апреля где-то. Сказали, что перелом был со смещением и типа срастаться долго будет. Я не запоминал, Мальвин, — мальчишка поморщился, показывая всем своим видом как не важна для него эта информация.       — Да уж, как жаль, что тебе камнем по голове не прилетело, когда баллон взорвался. Может, бы умнее стал, — Катя саркастично фыркнула и сверкнула глазами на Ромку. Тот недовольно цыкнул на нее.       — Мальвин, а вы когда уезжаете, на? — поспешил перевести тему Бяша, пока не началась третья мировая.       — В июне, как только закончится учеба, — девочка отложила карандаш и стала серым и черным фломастерами раскрашивать гипс. — Мама хотела уехать раньше, но папа сказал, что будет не очень хорошо перекидывать нас из школы в школу в конце года. Лучше доучиться тут. Ну и мы с Тёмой тоже поуговаривали, конечно.       — А потом куда поедете? — голос Смирновой слегка дрогнул. Она опустила прежде сложенные на груди руки и слегка растерянно взглянула на одноклассницу.       — Съездим отдохнуть на Таймыр, а потом в Москву. Родители хотят ненадолго осесть в одном городе и не заниматься разъездами, — Иванова покачала головой, аккуратно выводя линии доспехов. — Им уже предложили рабочие места, так что без денег мы не останемся. В крайнем случае, продадим пару экспонатов из семейной коллекции.       Ребята весело хмыкнули, вспоминая заставленный этими экспонатами дом Ивановых, и если верить Маше с Артёмом, то в их московской квартире тех еще больше. Катя взглянула в окно и, заметив подходящих к воротам школы женщину и девочку, помахала им рукой.       — Петров, твоя сестра с мамой пришли.       — О, тогда я пошел. Пока, — белобрысый поднялся, пожимая на прощание руку Бяше и стукаясь кулаками с Ромой. Девочкам он просто махнул и выбежал из класса. Уже через пару минут он тоже появился во дворе, обнимая побежавшую к нему на встречу сестру.       Смирнова тихо завистливо вздохнула и отвернулась от окна. Ей тоже хотелось бы старшего брата, как у Маши, или младшую сестренку, как у Антона, ведь, если нет друзей, у тебя есть хотя бы брат или сестра.       — Куда пойдете сегодня? — Катя тряхнула головой, отгоняя грустные мысли и взглянула на Машу с Ромой.       — В кино. В ДК сегодня «Брата» снова показывать будут на экране.       — Эй, я тоже хочу посмотреть, на. Чего меня не позвали?! — Бяша возмущенно пнул Ромкин стул, из-за чего рука того дернулась, и Маша промахнулась с линией. Иванова недовольно взглянула на мальчишку, погрозив ему кулаком, и, вздохнув, стала придумывать, как обыграть линию.       — Потому что у них свидание, дуралей, — Катя скривилась и с жалостью посмотрела на бурята. — Сви-да-ни-е. А собаке пятая нога не нужна. Или, точнее, третье колесо телеге.       — Иди ты, Смирнова, на, — Бурят надулся, покраснев, и скрестил руки, покосившись на Пятифана. — Че, друга на бабу променял?       — Ты кого это бабой назвал?! — возмутилась Маша, взглянув на друга.       Следующие десять минут Ромка хохотал до слез, наблюдая, как Бяша бегает от двух девчонок, которые хотят его поколотить. Было странно наблюдать за этим. Смирнова, которая от них раньше нос воротила, теперь сама гонялась по классу за Бяшей, как нормальная девчонка. Нормальная, не с придурью, как раньше. Только почему-то Рома не мог вспомнить, как так вышло, что Катя начала с ними общаться и влилась в их компанию. Это случилось до взрыва в больнице… А что было до? Там пропадали школьники, какие-то чокнутые завелись, которые детей похищали. Только вот подробностей он не помнил. А когда пытался вспомнить, начинала болеть голова.       Когда его доспех был дорисован и до кино оставалось пятнадцать минут, ребята распрощались у школы, и Рома вместе с Машей отправились к своеобразному кинотеатру, что был в Доме культуры. Селезнёв привез проектор и огромный ящик пленок для него, поэтому теперь каждую пятницу в Доме культуры показывали кино. На окна туалета, кстати, поставили решетки, и теперь пробраться в ДК было непросто.       — В понедельник уроки отменили, — сообщила Маша, когда они сдали куртки в гардероб и, засунув портфели под сидения, уселись в кресла, дожидаясь начала фильма. — Будут похороны. Мама сказала, нам, детям, лучше не стоит идти. А папа, наоборот, хочет, чтобы пошли.       — Я-то точно пойду. Витьку хоронить будут, а он брат двоюродный как-никак. Так что у меня выбора нет, — Рома мрачно кивнул. Насколько он помнил, Казака сбил грузовик за поселком, когда тот украл отцовскую машину и решил ночью на ней погонять. Кажется, они с Машей там тоже были… Но он не помнил аварии. Это было странно. — Блин, голова опять болеть начала.       — Хочешь, я пойду с тобой на похороны? Для поддержки? — девочка взяла Пятифана за руку, соединив их пальцы в замок.       — Нечего девчонке там, на кладбище, делать, — нахмурился мальчик и взглянул на их руки. Ладонь Маши была, как всегда, холодной, а его рука по сравнению с ней казалась горячей. Странное сочетание, однако приятное.       — Как знаешь. Тогда на поминках в доме встретимся.       Как только зрительный зал наполнился до конца людьми, свет погасили. Загудел проектор, и белый экран, натянутый на сцене, осветился, объявляя о начале сеанса. Фильм, который они видели на телевизоре уже с десяток раз, вновь взбудоражил детские умы. Было в этом криминальном кино что-то завораживающее и привлекающее, неотвратимо манящее. Ребята наблюдали за главным героем, затаив дыхание, даже забыв, что у них, как выразилась Катя «свидание». Единственно, что об этом напоминало, так это скрепленные в замок руки детей.