В ту ночь Гермиона заснула очень быстро, но её преследовала серия тревожных и странных снов. В одном из них Гарри снял маску только для того, чтобы показать лицо улыбающегося Гилдероя Локхарта. В ещё одном Гермиона участвовала в Олимпийских играх против всего Визенгамота, который, как оказалось, был особенно хорош в беге с препятствиями. Но как только она развернулась, вместо огромного олимпийского стадиона, она тут же оказалась в Хогвартсе, и тогда это стало действительно странным.
Гермиона стояла в одном из дворов, который выглядел намного более пустым, чем она когда-либо помнила, но девушка знала, что здесь она не одна. Она чувствовала себя взволнованной, будто какая-то эфемерная энергия гудела под кожей, а потом из-за колонны появилась фигура. Она узнала его, но этот факт не принёс никакого утешения. Напротив, Гермиона ощутила прилив страха, сопровождаемый пронизывающим беспокойством, которое неприятно оседало в её груди. Она настороженно наблюдала, как он приближается, чувствуя себя тревожно, словно преследуемая зверем добыча. Её беспокойство никуда не делось, но ко всему добавилось возбуждение, и Гермиона ощутила, как фанатичная улыбка коснулась её губ, когда он подошёл ещё ближе.
Лунный свет окрасил его волосы и кожу в мрачное серебро, как будто он был призраком, но теперь он стоял в нескольких сантиметрах от неё и казался не менее живым, чем она. Его присутствие, казалось, потрясло её; буйство страха и возбуждения лишь усилилось. Где-то в глубине души она понимала, что с этой картиной что-то не так, но в чём конкретно была проблема — оставалось загадкой, ведь уже через секунду он начал наклоняться к ней, и внезапно ей стало всё равно.
Его пальцы скользнули по её подбородку, посылая дрожь по спине, а губы тотчас же коснулись её собственных, и в этот момент ей казалось, что тело вот-вот не выдержит такого количества эмоций, переполняющих её. Он прижал её к стене, запустив пальцы в её волосы, и углубил поцелуй. Чувство вины пыталось пробиться где-то на краю её сознания, но чёрт, ей было всё равно. На этот раз было неважно, что кто-то мог их видеть, кто-то даже мог слышать её тихие вздохи, когда он прижимался к ней. Она знала, что не должна этого делать, хотя конкретная причина «почему?» всячески ускользала от неё. Ей не должно было это нравится, она не должна была чувствовать, будто каждый нерв в её теле горит от удовольствия, она не должна была наслаждаться его губами на своих, но было слишком поздно. Она уже делала это, она целовала его и наслаждалась каждой секундой их поцелуя.
Гермиона открыла глаза, несколько раз моргнув и нахмурившись. Что, чёрт возьми, это было?
Вчерашний день был утомительным и разочаровывающим, и, возможно, она ожидала каких-то странных снов, но это? Должно быть это потому, что он был последним человеком, с которым она разговаривала, кроме Гарри и Джинни. Да, так оно и было… Она даже не могла заставить себя вспомнить его имя, как будто соединение размытых образов, картинок и ощущений из сна с реальным человеком могло бы сделать произошедшее осязаемым. Он не был отвратительным, может даже симпатичным (что очень не хотелось признавать), и, если верить сплетням, на романтическом фронте он был далеко не неудачником, но она определённо не была готова столкнуться с абсурдной возможностью того, что он действительно может привлечь её в каком-то смысле. Хотя всё было в порядке, это ведь сон. Просто странный сон. Да.
Она выбралась из постели и натянула халат поверх пижамы, внезапно ощутив сильное желание отвлечься. Прошлая ночь и правда была ужасной, и в этом не было вины Малфоя. Как бы ни было неприятно это признавать, но он лишь увидел неправильную сторону её плохого настроения. Отчасти, это было её собственное упрямство и отказ от достаточно комплексной маскировки на балу, которые и испортили ей ночь. Она вспомнила слова Малфоя и беспокойно прикусила губу. Что, если она действительно высосала всё веселье, словно дементор? Она боялась туда идти, ведь это было похоже на работу, и в итоге бал действительно стал для неё работой, ведь она сама таким его сделала. Если бы она просто выглядела немного менее похожей на себя, то не была бы такой лёгкой мишенью. Что ж, больше она на это не купится.
Она возилась на кухне, заваривая чай, пока в голове вертелось миллион мыслей. Она думала о том ощущении крепкого, тёплого, реального тела, прижимающегося к ней, и о простой радости того, что позволила себе просто раствориться в ощущениях. Не с ним, конечно, но она так давно не чувствовала подобного. На работе её воспринимали как стерву, и да, она сомневалась, что кто-либо осмелится к ней подойти, а вне работы, вне круга её друзей, она была золотым идеалом, будто статуя на пьедестале, то, что люди подразумевали под словосочетанием «идеальная женщина», по крайней мере, так она это чувствовала. Она не ощущала, что кто-то действительно любил её такой, какая она есть, с момента окончания отношений с Роном, а ведь прошло уже почти шесть лет. Чайник закипел, она вылила воду на пакетик чая, рассеянно помешивая, глядя куда-то вдаль.
Вкусные напитки и красивые платья, может, даже немного танцев в безопасности, зная, что никто не сможет опознать её по двум левым ногам. Тихий голос прозвучал в глубине её сознания; наполовину заманчивый, наполовину постыдный.
Зачем на этом останавливаться? Ты можешь флиртовать, можешь танцевать с ним, можешь утащить его куда-нибудь в чулан для мётел, и никто бы никогда не узнал.
Искушение затмевало её опасения, и, закончив с чаем, Гермиона вернулась в свою комнату, чтобы одеться, ведь решение уже было принято. Сегодня ей нужно появиться на работе, но потом она собиралась найти Джинни и, возможно, Луну тоже, чтобы те помогли ей создать подходящий образ. Впервые в жизни она попытается забыть обо всём и просто повеселиться.
***
Как оказалось, Луна была слишком занята, чтобы присоединиться к ним, а Джинни хоть и была немного с похмелья, но ей всё равно не терпелось помочь Гермионе. Девушка не упомянула о своём сне, или о своём смутном намерении найти незнакомого мужчину и посмотреть, к чему приведёт эта ночь. Нет, вряд ли Джинни её осудит, но из предыдущего опыта Гермиона сумела сделать вывод о слишком большом энтузиазме со стороны подруги, когда дело касалось её личной жизни. Да и зная Джинни, она бы запомнила каждого, с кем танцевала Гермиона, а потом бы перевернула весь магический мир в попытке узнать его личность, пожалуй, это было последнее, чего она хотела.
Они долго говорили о самом образе, в основном потому, что изменение волос Гермионы лежало на границе магической и физической возможности, но, в конце концов, они сошлись на изменении цвета, а не стиля, испробовав несколько разных чар перед зеркалом, пока Джинни не потребовала, чтобы подруга примерила платье. По её логике, не увидев платье, они не могут остановиться на каком-то конкретном цвете волос, и Гермиона не оказала никакого сопротивления. Она чувствовала удивительную лёгкость, как будто бы вернулась во времени к своим подростковым годам, которых у неё никогда не было, чтобы экспериментировать со своими волосами и хихикать, разговаривая о мальчиках. Сначала она довольно пренебрежительно отнеслась к маскараду, воспринимая мероприятие как очередной парад официоза, но теперь она начала видеть в нём то, чем он являлся: возможность.
Платье, которое она выбрала для сегодняшнего вечера, было тёмно-бирюзового оттенка, с открытыми плечами и воздушной юбкой из тюля а-силуэта, которая развевалась при движении. Джинни помогла изменить вчерашнюю маску на ту, что подходила к платью. Теперь она закрывала большую часть лица, изящные, миниатюрные павлиньи перья рассыпались по её щекам, доходя до подбородка, оставив открытыми только губы и кончик носа. Сначала Гермионе показалось, что павлиньих перьев было слишком много, но Джинни её переубедила, сказав, что, судя по вчерашней ночи, «слишком много» — абсолютный минимум, и девушка не смогла с ней не согласиться. Когда она вышла в платье и новой маске, Джинни тихо присвистнула.
— Чёрт возьми, Гермиона.
— Хорошо? — слегка покраснев, спросила она.
— Конечно! Мерлин, ты будешь отбиваться от них…
— Джинни! — усмехнулась гриффиндорка, закатывая глаза. — Не глупи, все там будут разодеты в пух и прах, да и это практически маскировка.
— Как скажешь, — ответила рыжеволосая, ухмыляясь и не выглядя убеждённой. — Давай, надо что-то сделать с твоими волосами.
— И с голосом, — твёрдо произнесла девушка. — Я не собираюсь рисковать и отказываюсь повторять вчерашнее.
— Да, сэр! — рявкнула Джинни, наигранно салютуя и чуть ли не сбивая рамку позади себя.
Гермиона снова закатила глаза и пошла переодеваться. К моменту её возвращения, Джинни стояла на коленях на диване, уставившись на фотографию, которую чуть ли не уронила раннее. Маггловская фотография Гермионы и её родителей, сделанная несколько лет назад на Рождество.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь понять, какой цвет тебе пойдёт, — пробормотала подруга.
— Да, точно… — Гермиона подозревала, что Джинни, возможно, пытается поймать движение статичных фигур, когда они думают, что она не смотрит. Рон так тоже делал время от времени.
— Ну что, хочешь побыть блондинкой одну ночь? — повернувшись, спросила Джинни с ухмылкой.
— Что? Нет! — пролепетала Гермиона.
— Ну не надо выглядеть такой возмущённой! — засмеялась Уизли. — Ты сказала, что не хочешь рисковать. Светлые волосы, чтобы максимально отдалиться от Гермионы Грейнджер, хотя, если будешь вести себя глупо…
— Я… Я просто думала, может, затемнить их на пару оттенков.
— Уверена? Что насчёт рыжих волос? По моему опыту, они здорово подходят, чтобы привлечь внимание парней, — она пошевелила бровями, и Гермиона неохотно усмехнулась.
— Я иду туда не для этого, Джин, — это было наполовину правдой. Джинни только понимающе улыбнулась ей.
— Конечно не для этого.
***
На часа пять минут восьмого, Джинни ушла час назад, чтобы встретиться с Гарри, и Гермиона снова стояла в прихожей, проверяя свой образ, с тревогой рассматривая свои волосы в зеркале. Теперь они были цвета тёмного шоколада, её кудри немного разглажены и собраны в низкий полусвободный пучок. На самом деле, новая причёска ей очень понравилась, но к переменам в голосе привыкнуть было сложнее, каждый раз, когда она говорила, её голос звучал немного ниже, немного более хрипло, чем обычно, он достаточно отличался, чтобы быть резким. Для неё это было неприятно, а Джинни сказала, что всё в порядке. В любом случае, можно быстро всё вернуть одним «Фините Инкантатем», так что беспокоиться было не о чем.
Она снова глубоко вздохнула, вопреки всему надеясь, что сегодня всё будет иначе, и аппарировала.
