Лишь то, что вижу я

      — А вот и тебе, держи, — нежный голос Фуюми выводит Энджи из состояния дремоты, навеянного зимней прохладой. Его глаза медленно открываются, и он поднимает взгляд на свою дочь, протягивающую ему тарелку. С благодарностью приняв её, Энджи сразу же принимается за тёплую оленину и свежие куриные яйца.       Судя по всему, Фуюми — единственная из его детей, перенявшая любовь матери к ранним утрам, ибо её братья сейчас находились в таком же вялом состоянии, как и их отец. Шото выглядит так, будто вот-вот нырнёт лицом в своё пирожное, а Нацуо водит вилкой по тарелке с яичницей и больше ничего не делает.       — Итак! — внезапный и бодрый тон Фуюми заставил подскочить всех троих мужчин на своих сидениях, — Я тут недавно услышала, что та девчушка с другого конца деревни собирается замуж! Она же только недавно окончила институт, верно, Шото?       Шото отрывает голову от тарелки и слегка хмыкает:       — Бакуго уже много лет ухаживает за Очако. Давно им пора пожениться, — а затем вновь опускается, как будто ему потребовалась вся его энергия лишь для того, чтобы произнести два этих предложения.       Фуюми весело хихикает. Её смех похож на звон ветряных колокольчиков, и даже несмотря на всю усталость от зимнего морозного утра, Энджи не в силах сдержать лёгкой улыбки.       — А на какой стихии она сосредоточилась? — спросила Фуюми, откусывая кусочек своего пирожного с джемом.       Набрав полный рот яиц, Шото пробурчал в ответ:       — Воздух.       — Вот как! — Фуюми прикладывает кончики пальцев ко рту, пережёвывая пищу, — А разве стихия Бакуго не пламень?       Впервые за это утро заговорил и Нацуо:       — Вот же ж бомбезно им будет.       Энджи умиляется, слушая, как все его дети весело перешучиваются по поводу предстоящего события. Он достаточно наслышан о людях, про которых они говорят: этот Бакуго и Мидория частенько попадают во всякие неприятности. Несмотря на это, мальчики хорошо влияют на его сына: с их помощью Шото стал не только сильнее, но ещё и гораздо раскрепощённее — он буквально расцвел благодаря их дружбе. И это то, чего Энджи никогда бы не смог добиться сам, как бы он ни старался.       В разгар дружеской дискуссии между Фуюми и Нацуо о чем-то, связанном с их курами, в дверь неожиданно постучали. Стук громкий и отчаянный, но Энджи вскакивает на ноги ещё до того, как кто-либо из его детей успевает отреагировать.       За дверью стоит немолодая женщина, пыхтя так сильно, что это больше походило на какой-то приступ.       — Он пропал! — кричит она. Энджи пытается вспомнить, кем бы могла быть эта леди. И тут он смотрит на её руки. Они покрыты чешуйками, как птичьи лапы, а вместо ногтей находятся длинные, заострённые когти. В их деревне не так много анималий.       — Ваш сын? — Энджи отступает в свой дом и хватает большую парку, висящую у двери. Он наклоняется, чтобы натянуть сапоги на ноги, а госпожа Токоями судорожно сцепляет свои тонкопалые руки в замок.       — Да! Фумикаге пропал! Он д-довольно самостоятельный мальчик, но его не было дома уже две ночи, и я думаю... Нет, это точно из-за той твари! — её голос дрожит от волнения, становясь только выше из-за её птичьих особенностей. Энджи сунул ногу в ботинок и крепко затянул шнуровку.       — Токоями? — тихий голос Шото раздаётся позади него, переполненный беспокойством, — Я видел его пару ночей назад. Он сказал, что ему нужно было собрать что-то на опушке леса для своего ритуала.       Чёрт. Чёрт. Тогда это наверняка та тварь. Энджи резко натягивает второй сапог, поморщившись, когда пальцы его ног упёрлись в переднюю часть ботинка.       — Ох, вот же глупый мальчишка... — госпожа Токоями прижимает когти к груди и издаёт протяжный всхлип, — Как же он мог... Чем же он думал!       Фуюми проскользнула мимо Энджи, пока тот зашнуровывал свои ботинки, и мягко пригласила взволнованную птице-женщину внутрь их тёплого и уютного дома.       — Прошу, заходите. Я уверена, что отец найдёт его. А сейчас позвольте угостить вас завтраком, — женщина выглядит так, будто собирается отказаться, но, столкнувшись с мягкой улыбкой Фуюми, ей не остается ничего, кроме как последовать за его дочерью.       Шото подходит к отцу, протягивая тому его ножны и меч.       — Возьми меня с собой, — требует он.       — Нет, — Энджи берёт свой меч и прикрепляет его к своему поясу.       — Почему нет? Я закончил обучение одним из лучших в своём классе. Я достаточно силён, чтобы помочь тебе, — Шото идёт следом за ним, на ходу натягивая свою обувь, — а ещё это мой друг!       Энджи оборачивается к сыну и пальцем тычет ему в грудь.       — Именно поэтому ты остаёшься здесь и утешаешь скорбящую мать своего друга. Когда я принесу тело того мальчика, успокоить её сможет лишь тот, кто знал его лично, — он кладёт ладонь на грудь Шото и легонько отталкивает его назад.       Каждое исчезновение за последние несколько месяцев заканчивалось лишь трупом. Первым был деревенский портной, у которого на опушке леса нашли только туловище. Следующим был местный вор с половиной головы, приколотой к дереву огромным и острым как сталь пером. А позже юноша, девочка, и старик, который просто собирал грибы... Количество найденных тел только увеличивалось, и каждый инцидент заканчивался чьей-то смертью.       В этот раз ничего не изменится.       — Но отец!.. — выкрикивает Шото, явно огорчённый таким положением дел.       Энджи поворачивается спиной к Шото и идёт к их конюшне. Он чувствует, как его сын продолжает идти следом за ним.       — Нет! Это даже не обсуждается. Ты остаёшься здесь, — его крупный тёмно-серый конь стоит совершенно неподвижно, пока Энджи натягивает на него седло. Старатель даже не суетится, когда Энджи надевает на него уздечку.       — Но я могу помочь! — голос Шото звучит отчаянно и напряжённо. Он сместился и встал рядом с Энджи, но на достаточном расстоянии, чтобы не мешаться под ногами. — А вдруг он ещё не погиб? Ты мог бы использовать мою магию, отец! — теперь он звучит просто оскорбленным, когда Энджи игнорирует его и прикрепляет уздечку Старателя к его голове, одной рукой подавая коню закусить удила.       — Разве не для этого ты меня создал?!       Это заставило мужчину замереть, рука так и осталась между лошадиных ушей. Он закрывает глаза и пытается сдержать желчь, поднимающуюся к горлу. Разве не для этого ты меня создал? Изможденное, худое лицо Рей поворачивается к нему, с её губ сползают опарыши.       — Шото, — голос Энджи почти ломается, когда он обращается к сыну, — я вернусь с телом твоего друга, и мы обсудим, как избавиться от этого монстра раз и навсегда. Затем мы вместе отправимся в путь, чтобы положить этому конец, — он застёгивает уздечку Старателя под его изогнутой челюстью и поворачивается к дрожащему Шото.       — Это не…       — Несправедливо то, что ты держишь меня здесь, пока твоего друга когтями разрывает этот монстр, — огрызнулся Энджи, перебивая своего сына, — возвращайся в дом и разберись с его матерью. Я вернусь к наступлению темноты.       Всё высказав, Энджи вставляет ногу со стальным подноском в стремя Старателя и взбирается на спину коня. Старатель что-то вытанцовывает под ним, но мужчина разворачивает его в направлении леса и переводит в быстрый галоп.       — Я не прощу тебя, если ты погибнешь! — последние слова, которые успевает услышать Энджи, прежде чем голос парня теряется в снежном вихре.

***

      Прежде чем пересечь границу леса, Энджи резко останавливает Старателя. Конь пыхтит под ним, из его чёрных ноздрей выходят белые облака пара. Оглядевшись по сторонам, Энджи прищуривается, пытаясь найти хоть намёк на тело птицеголового мальчика.       Ничего не было.       В большинстве случаев зверь, обитающий в лесу, оставлял тела жертв в самых заметных местах. Подвешенными, расчленёнными или разложенными так, чтобы было сразу ясно, на что ты смотришь. Одним словом, мерзость. Но сейчас вдоль линии деревьев нет ни намёка на что-либо подобное, и это беспокоит Энджи. Игнорируя все опасения, Энджи подталкивает Старателя по бокам, чтобы тот тронулся, и вместе они вошли в зелёную изгородь из деревьев.       Лес, окаймляющий южную границу Мусутафу, был густым и тёмным. Деревья здесь стоят настолько близко друг к другу, что не позволяют даже снегу проникать через свои живые пологи. Здесь едва хватает места для маневрирования Старателя и Энджи, однако бродить в густой растительности, при этом не имея возможности на быстрое передвижение, — значит напрашиваться на явную погибель.       Помимо естественной опасности, которую таит в себе лес, всевозможная магия превращает некогда прекрасную здешнюю природу в нечто зловещее. Здесь свободно бродят чудовища, причём чем дальше вы продвигаетесь — тем они опаснее. Магические туманности и кратеры — последствия магической междоусобной войны, оставшиеся в ходе сражений, — замусоривают местность.       Энджи не собирается уходить далеко. Оглянувшись назад, он все ещё может увидеть свет снежного полотна, покрывающего Мусутафу. Повернув Старателя, он начинает двигаться на восток. Он смотрит между стволами деревьев, на ветви над головой, на узловатые корни, извивающиеся по земле.       Ничего нигде нет. Ни единого намёка на мальчика. Ни кровавых следов, — абсолютно ничего, что могло бы сказать Энджи, что кто-то был похищен здесь. Это странно. Беспокойство в его животе нарастает.       — ПОМОГИТЕ!       От внезапного шума и Энджи, и Старатель вздрогнули от неожиданности. Его конь дёрнулся под ним, желая развернуться, но оказался в неудобном положении из-за двух толстых стволов. Энджи поворачивает голову и смотрит туда, откуда донесся крик, и видит… тень. Кажется, человеческую, если не считать птичьей головы.       Через мгновение она исчезает.       Неужели мальчик ещё жив?       — Чёрт, вперёд! — он разворачивает Старателя между деревьями и направляет его вглубь леса.       Пуститься в галоп нельзя. Мало того, что корни леса могут представлять опасность для его лошади, так здесь ещё и попросту не хватает места. Поэтому Старатель рысью скачет так быстро, как только может, лишь иногда спотыкаясь о корни, растущие слишком высоко над землей.       — Фумикаге! — Энджи взывает его всей своей грудью. Его голос эхом разносится между тёмными стволами леса. — Парень! Отзовись, если слышишь меня!       — ПОМОГИТЕ!       Чёрт! Энджи едва успевает увернуться от низко нависшей ветки. Его сердце колотится даже в ушах.       И вдруг деревья расступаются.       Но не сильно. Достаточно лишь для того, чтобы Старатель естественным образом перешёл в галоп и помчался по тропинке.       По тропинке?       Энджи оглядывается по сторонам, пока они скачут. Он видит... Погнутый железный фонарь? А ещё низкую булыжную ограду, поломанную временем и зарослями. Под копытами Старателя слышен чёткий цокот его железных подков по камню.       Тропинка перед ними сворачивает направо, так что им приходится либо следовать ей, идя по разбитому камню, либо столкнуться с плотной стеной из зарослей густого подлеска и кустарников чернолесья. Они едва не налетают на одно из таких деревьев, которое самозабвенно выросло в центре проложенной тропинки, и только успевают соскочить с дороги, прежде чем продолжить свой стремительный, отчаянный бег.       Тропинка изгибается один раз влево, потом вправо, а потом по прямой… в никуда. Энджи видит сплошную линию снега вдалеке, между полусгнившими деревьями, которые устроили себе жилище между камнями.       — ПОМОГИТЕ!       Вопль стал громче, отчего у Энджи заскрипели стиснутые зубы.       Именно тогда он осознаёт свою ошибку. Вот только уже слишком поздно.       Он больше не слышит цокот копыт Старателя.       Когда они выскакивают из гущи деревьев, Старатель с пронзительным воплем валится вперёд, а Энджи слетает с его спины. Мягкого приземления на снег не предусмотрено. Энджи чувствует, как его плечо выбивается из сустава, когда он падает на него, и продолжает катиться с горы. Твердый лёд проходит через его лицо и челюсть, безжалостно вспарывая кожу, когда он проскальзывает по нему.       На секунду всё, что он слышит, — это тупой звон в ушах. Стук крови, бьющийся о барабанные перепонки. А затем — крики.       Энджи однажды сражался на войне. Это было жутко, отвратительно. Истошные вопли людей и лошадей становились его колыбельной каждую ночь. Когда он вернулся домой, крики его маленького сына во сне вызывали у Энджи такую панику, что он часами валялся в снегу, только чтобы почувствовать, как холод впивается в пальцы его рук и ног.       Раздававшиеся крики были слишком знакомыми.       Не обращая внимания на боль в плече, Энджи наклоняет голову и смотрит на бьющееся в агонии тело своей лошади. Бедное животное лежит в собственной крови, пытаясь подняться на две единственные ноги, которые все ещё работали. Энджи не может сдержать слёз, глядя в широко раскрытые глаза своего спутника, которые мечутся по кругу, пока не натыкаются на лицо мужчины. Энджи видит ужас в его глазах. Его ребра содрогаются при каждом болезненном вдохе.       — Старате… — Энджи судорожно вздыхает.       Между ним и его лошадью на снег приземляется тень. Раздаётся последний визг и влажный треск.       Перья. Бесконечное количество перьев. Чёрные, грязные перья переплетаются с тускло-красными. Кровь обагряет изогнутые когти, торчащие из суставов сложенных крыльев. Стройные, мускулистые ноги с переминающимися огромными птичьими лапами распарывают плоть у только что добытого животного. Плечи, которые могли бы показаться человеческими, если бы не воротник коротких перьев, вели к гигантским крыльям за спиной.       Длинная, непомерно длинная шея.       Извивающаяся голова.       Взгляд, устремлённый на Энджи.       Огромные, выпуклые золотистые глаза, а затем — тьма.