Созвездие на ладони

Мучительно тянутся дни в совестливых раздумьях и неприятных мыслях о правоте или же собственной ошибке. Армин не может выбрать что-то одно и мнение стремительно меняется каждые полтора часа, проходя все стадии самобичевания. Он задел чувства Энни даже в этом единственном, по его, конечно же, мнению, безболезненном варианте. Но он оказался куда сложнее и тернистее, чем Арлерт мог предположить. И вот теперь в полном неведении он не в состоянии принять даже малейшее решение на пути к разрешению их до боли сложной, такой непонятной ситуации. И ему стыдно. Иногда. А иной раз он даже гордится самоотверженностью своего поступка, ведь он уберег нечто хрупкое от цепких лап неправильных чувств. Неправильных, опять-таки, лишь в его необъяснимом представлении. Но чаще Армин предпочитает винить свой эгоизм во всех существующих и даже ещё не появившихся невзгодах. И подобные эмоциональные всплески достаточно очевидно отражаются на его миловидном лице: оно стало стремительно бледнеть, оттенок кожи уже можно соотнести с цветом пшеничной муки; губы сухие, словно юноша неделями страдал от мучительного обезвоживания; под глазами синяки, которые на фоне цвета лица слишком ярко контрастируют и комбинация в целом делает вид страшно болезненным, будто Арлерт переболел тяжёлым инфекционным заболеванием и даже сбросил пару килограмм. Подобные резкие изменения не остаются незамеченными даже для не очень-то цепкого глаза его лучшего друга, который привык не замечать подобных метаморфоз из-за легкомыслия в характере — Эрен в принципе не привык погружаться глубоко в проблемы, ему достаточно поверхностной информации для того, чтобы убедить всех в благоприятном исходе. Позитива и упорства этому юноше не занимать и иметь более глубокие переживания он не в силах, оттого и понять Армина ему в разы сложнее. Но, тем не менее, они близки. Близки настолько, чтобы знать друг в друге каждую мелочь и прекрасно осознавать значимость (не)чужих проблем. И пускай поставить себя на место Арлерта он не может, но беспокоиться за состояние друга все же вполне. Поэтому аккуратно подступаясь он пытается задавать наводящие вопросы, да так, чтобы Армин не сумел ничего заподозрить. Однако это оказалось не так уж и просто: его светловолосый друг с успехом избегал каверзных вопросов или давал ответы настолько неоднозначные, что проявить целое изображение было попросту чем-то невозможным, паззл не складывался. — Хочу сегодня поглядеть на звезды. По новостям передавали, что именно в этот день настолько ясное небо, что они будут сверкать на его фоне, — Йегер ненавязчиво и монотонно произносит это, пока собирает учебные принадлежности в рюкзак. — Приходи в восемь вечера. Дедушка заварит чай, — Арлерт неспешно идёт за ним следом. В назначенное время, в назначенный час Эрен оказывается у порога дома своего друга и, к его же удивлению, даже без пятиминутного опоздания. Предвкушая предстоящее, он с некоторой робостью стучит в дверь и прежняя самоуверенность улетучивается по направлению дуновения ветра. Входную открывает пожилой мужчина и с доброжелательным видом просит Йегера войти, а затем подняться на чердак, где вместе с телескопом выстраивает бурный роман страстный любитель всего недоступного. — Как успехи? — Эрен даже не старался напугать Армина, но тот от неожиданности подскакивает. — Всё установлено. Но сейчас тучи. Либо твой прогноз ошибся, либо нам следует подождать, — Арлерт присаживается на старый потертый диван и жестом показывает, чтобы Эрен сделал тоже самое. — Что с тобой, черт возьми, происходит? — Йегер уже даже не старается быть более чутким и ставит волнующий вопрос прямо в лоб. ***** В то время у Леонхарт порочный круг всевозможных проблем только начал свое расширение и, видимо, останавливаться не собирается. После всей этой ситуации она лишилась единственных людей, с которыми поддерживала минимально-постоянное общение и которых могла назвать хоть на крошечную долю достаточно близкими. Но, видимо, она в своих доводах горько и глубоко ошибалась, ведь близкие не откажутся от тебя, верно? Какие факторы бы не повлияли. Поэтому сейчас она чувствует лишь всплеск отрицательных эмоций: обиду на то, что ей даже не предоставили возможность сделать выбор; злость одновременно и на глупого безнадежного Бертольда, и на мямлю да неженку Армина; ну и ее любимое ощущение собственной бесполезности. Ей лишь изредка было присуще чувство собственного превосходства, а сейчас оно отсутствует и вовсе. Ведь от нее, получается, отказались. Таким некрасивым способом дали понять, что в ней больше не нуждаются. Словно взяли, использовали и решили, что могут передать в чужие руки, будто она какая-то тряпичная кукла. Но уж ей-то точно не привыкать. Ко всему прочему отец вновь начал дебоширить, закатывать скандалы и предпринимать попытки самоубийства под действием алкогольного опьянения. И честь предотвращать пьяные бредни досталась дочери, которая, несмотря на всю брезгливость и обиду, не может дать ему уйти. Она продолжает отчаянно держаться за последнюю существующую между ними родственную связь, даже если она совсем тонкая и держится лишь на уровне днк. Она все ещё есть, она существует и продолжит связывать их на протяжении всей жизни. Поэтому она не может просто взять и отказаться от того, кто является ее частичкой. Последним чем-то близким в этом мире, все остальное — чужое. Энни может ненавидить, накинуться и расцарапать ему лицо, бежать, куда глаза глядят, но единственное, чего она себе никогда не простит — его смерть. Это убьет в ней все. Не только хорошее, а просто абсолютно любое проявление чувств, и она превратится в бездушную машину. Да и сейчас ощущение, что она на грани. А рядом совсем никого. От такого возникает одно единственное желание — напиться вдребезги, чтобы не контролировать собственное тело и разум. Чтобы просто забыться. ***** — О чем ты? — Армин так старательно и даже убедительно делает вид, что ничего не понимает, однако Эрена не проведешь. — Твоё состояние, мягко говоря, никакое. И это настолько очевидно, что отнекиваться невозможно. Я подозреваю, в чем дело, но хотел бы услышать это от тебя. — Всё равно не понимаю что ты имеешь ввиду. — Энни. Что стряслось между вами? Вы перестали даже смотреть друг на друга, когда пересекаетесь. Ее вид не лучше твоего. — Понимаешь, Эрен, это настолько сложно. Мне кажется, что ты не поймёшь, — Арлерт нервно перебирает пальцы. — Ты считаешь меня настолько глупым? Я в состоянии понять множество вещей, не думаю, что это станет исключением. И Армин сдается. Сдаётся и со всей своей эмоциональностью повествует о том, что произошло и о том, почему он поступил именно так, а не иначе. Во время рассказа брови Эрена сурово сводятся к переносице. — А почему чувства Энни должны следовать каким-то неясным правилам, которые ВЫ с Бертольдом придумали и разделили? Если бы она действительно хотела быть с ним, как того желает он, то это произошло бы уже давным-давно. И дело далеко не в тебе. К нему не кипит. А требовать любви от другого человека — наивысшая степень эгоизма. Никто из вас не имел права принимать решение, а твои моральные устои дали трещину. И это, в действительности, заставило Арлерта задуматься....