***
Чонгук и Чимин — два молодых почти студента, которые кроме развлечений не видят особо смысла существования в этом бренном мире. Они сдали последние выпускные экзамены, направили свои результаты в вузы, и в преддверии ответов, решили скрасить это скучное и стрессовое лето поездкой в Таиланд, алкоголем и танцами. Могли ли они подумать, чем именно закончится для них это приключение? Вряд ли. Чон проводит рукой по влажным от жары волосам, зачёсывая их назад, обтирая потную руку об джинсы, когда его резко перехватывают поперёк талии. Он успевает лишь взвизгнуть, готовый выдать словесную и не только тираду нахалу, посмевшему такое совершить с ним, когда его перекидывает через огромное плечо, кажется высеченное из камня, как мешок риса, и тащат на выход. — Поставь меня немедленно на место! — орёт, пытаясь перекричать музыку, Чонгук, врезая кулак изо всех сил в гранитную спину. Но результата ноль. Он материт мужика, грубо прервавшего его танец, когда краем глаза замечает, что Чимина точно так же несут следом за ним. Ну хоть друг рядом, уже спокойнее. Когда его стаскивают, бесцеремонно впихивая в машину с затонированными стёклами, он начинает орать благим матом, обещая все кары небесные тому, кто себе такое позволяет в отношении него и его друга. Но мужчине-скале, что припёр его сюда, кажется, абсолютно пофиг. Он лишь следит, чтобы Чимина погрузили следом и…захлопывает дверцу. Слышится щелчок замков, и машина трогается с места. Чон оторопело смотрит на испуганного друга. — Без паники. Это чья-то тупая шутка, — выставляет ладонь вперёд, пытаясь предотвратить истерику эмоционального блондина, Чонгук. Он дёргает ручку двери, но та, как и ожидалось, не поддаётся. Брюнет оглядывается и видит перегородку между пассажирскими сидениями и водителем. Настойчиво молотит в неё кулаками, осыпая водителя сначала просьбами, а затем угрозами и очередной порцией проклятий. Но безрезультатно. Тяжело вздыхая, Чонгук плюхается на кожаное сидение и оглядывается. Чимин сидит с мокрыми от надвигающихся слёз глазами, и дрожащими губами пытается выдавить из себя хоть слово. — Нет, нет, нет, никаких истерик, — срочно пытается исправить ситуацию Чон. — Я с тобой, тебе нечего бояться. — Т-ты со мной, этого стоило ис-п-пугаться ещё на этапе т-твоей идеи пойти в клуб и заж-жечь. Заж-жгли, б-блин, — заикается, готовый разрыдаться, Пак. — Никто не похищает людей из переполненных, известных клубов, даже если это Таиланд, — Чонгук обнимает друга, ободряюще ему улыбаясь, а сам осматривает машину. — Это какой-то местный прикол, не плачь. — Надо позвонить кому-то, — закусывает губу Чимин. — Да, точно. Кому? Может, родителям, которые находятся в Сеуле и крепко спят, пока мы отрываемся здесь? — хмыкает Чон. Он отлипает от блондина и дёргает на себя увиденный только что подлокотник. Тот отъезжает, открывая ему вид на мини-бар и бокалы. — Вот! Смотри! Кто крадёт людей в машине с мини-баром? Чимин несмело улыбается, принимая из рук друга маленькую бутылочку белого игристого. К тому времени, как машина тормозит, они успевают опустошить около пяти таких бутылочек и буквально засыпают в машине.***
Alice Merton — No Roots — На хрена тебе это надо? Они же дети, босс, — уточняет Хосок, рассматривая два спящих тела перед ними. — Забери их телефоны, проверь кто они, откуда. В общем, дай мне всю информацию. Не мне тебя учить, — игнорирует вопрос Ким, по-царски рассевшись на большом кожаном диване. — Понял. Будет сделано, — вздыхает Чон, кидая последний взгляд на пускающего во сне слюни брюнета. Стоит двери за Хосоком закрыться, как хлопок будит главный источник плохого настроения Тэхёна. — Где мы? — подскакивает сонный, всё ещё пьяный Чонгук. Какого хрена этот мелкий паршивец даже заспанный и всё ещё под парами алкоголя, выглядит так чертовски привлекательно? — В пизде, — спокойно отвечает Ким. — Чего? — оглядывается на него с открытым ртом мелкий. — Пиздец тебе, говорю, малыш, — глядя на него из-под чёлки заявляет Тэхён. — Аааа…это ты… — нагло улыбается гадёныш, признавая в своём похитителе того самого мужчину, которого он отшил в клубе. Благо, договорить какую-то очередную глупость он не успевает, потому что с глухим стоном просыпается вторая спящая красавица. — Где мы? — не отличается оригинальностью блондин. — Ты только не переживай, — подрывается к нему друг, навлёкший беду на обе головы. — От этих слов мне уже плохо. Меня тошнит, Гуки, где здесь туалет? — жалобно пищит Чимин. — Господи, — закатывает глаза неверующий ни хрена Ким. — Юнги, проводи его. Мин не спорит, молча кивает, встаёт с нагретого задницей кожаного кресла, и смотрит испытывающе на мальчика, пока до того дойдёт, что ему надо идти за ним. — Это кто? — шепчет Пак так, что слышно даже в соседней комнате. — Это… — начинает объяснять Чонгук, но запинается в самом начале. — Как вас звать то, дяденька? — Смерть твоя, — спокойно отвечает Ким, рассматривая свои ногти. — Это участники камеди батла. Их не приняли в новый сезон, и они практикуют свои шутки на таких милых мальчиках, как мы, Чими. Не бойся, — хихикает то ли бесстрашный, то ли немного безмозглый Чонгук. — Если хочешь в туалет, вставай и иди за мной, — устаёт от этого диалога Мин. — Блеванёшь тут — будешь выдраивать всю комнату своими белоснежными ручками. Чимин подрывается, не сомневаясь в том, что угрозу приведут в действие и, тревожно оглядываясь на своего слишком активного и радостного для такой ситуации друга, идёт за грозным мужчиной с пшеничного цвета волосами. — А водички можно попить? — ухмыляется Чонгук, оглядывая помещение. Комната напоминает спортзал. Подвальное помещение выкрашено в тёмно-серые тона, но не выглядит устрашающе обшарпанным. Синие маты, лежащие здесь на полу, явно чистые. На них и лежали задницы, искавшие приключения. Задняя стена помещения закрыта тёмными плотными шторами. Кроме кожаных диванов, матов, небольшого столика, больше ничего и нет. — Зачем тебе пить перед смертью? А то опорожнишься. Будут тебя хоронить в мокрых штанишках, — не сводит с него взгляд тёмных, притягательно опасных глаз, Тэхён. — Не планирую умирать сегодня, — самодовольно заверяет его Чон. — А сушняк бьёт по сердечку. Прям колотится, — прижимает руку к груди для убедительности младший. — Бухать надо меньше, — задирает голову выше, открывая вид на острый подбородок, Ким, почёсывая свою шею. Чонгук невольно облизывается. — Ну серьёзно, дядечка, дайте попить, не издевайтесь над школьником, — следит за реакцией мрачного мужчины Чон. И он не ошибается. Лицо Кима вытягивается. — Сколько лет тебе, алкаш малолетний? — скрывает хрипоту в голосе за покашливанием Тэ. — А сколько дадите? — прищуривается, склоняя голову в бок Чон, прикусывая губу. Мерзавец. — По уголовному кодексу или по воровскому кодексу чести? — наклоняется внезапно близко к нему Ким. У Чонгука перехватывает дыхание от этой уверенности, стали в голосе, силы, сквозящей в движениях, интонациях, от тонких, безумно красивых пальцев, что сцепляются в замок, маня взгляд к ширинке, виднеющийся из-под приоткрытых полов чёрного, как его душа, пиджака. Он зависает на губах, по которым то и дело проходится язык похитителя, не в силах оторвать взгляд. В голове возникает тупой неуместный вопрос: а что он умеет делать этим языком, кроме оскорблений? Что-то подсказывает парню, что именно этот представитель преступного мира умеет использовать свой язык в более приятном применении с теми, кому повезёт. Слюна пытается скопиться в пересохшей глотке, вынуждая Чона сухо сглатывать. Но от ответа его спасает возвращение друга со вторым похитителем. Переводя взгляд на блондина, Чонгук с удивлением замечает алеющие смущением щёки Чимина, потупленный взгляд и нервно сцепленные руки. — Ты в порядке? — уточняет Чон. — Угу, — кивает Пак, кидая нервный взгляд на пшеничного мужчину, хмуро глядящего ему в след, и тут же прячась за могучую спину друга. — Выглядишь странно, — констатирует Гук. — Потом, — шепчет Чимин, избегая смотреть на того, кто сверлит их пристальным взглядом коньячного цвета глаз. Похититель молчит. И Чонгук не очень понимает, когда уже закончится розыгрыш. Воды им всё-таки приносят, но, прежде чем отдать стакан Паку, светловолосый похититель удерживает его в руках чуть дольше положенного. — Что-то долго Хосок, — вздыхает Юнги. — Сколько нам ещё с ними возиться? — Подождём. Тем более этот мелкий паршивец даже не боится. Их увезли в тонированной машине из клуба, а он всё ржёт, — пытается скрыть возмущение Ким. — Ну и похуй, раз дебил, — пожимает плечами Мин. — Он не дебил, — огрызается внезапно Тэ. Юнги подозрительно косится на него, но молчит. — Сам-то чего блондина долго в туалет водил? Трахал что ли? — хмыкает Ким. — Нет, — вздыхает Юнги, явно жалея, что предположение Тэхёна неверно. — Это сосредоточение нелепостей и смущения. Не понимаю, как он может быть таким горячим в танце, и таким неуклюжим в жизни. Споткнулся, чуть не упал в коридоре, счесал себе ладонь, ойкал так, будто ему пулей плечо задели, не меньше. Потом стеснялся при мне писать, блять. Просил выйти, мол, слышно. Я думал он прикалывается, будет пути выхода искать, а нет. Он реально, блять, стеснялся. Я в ахуе с него. Пожурчал, хотел умыться, но ему, видите ли, нельзя полотенцем вытираться, только бумажными салфетками, а те слишком тонкие, могут кожу испортить. Пиздец какой-то. — Пиздец в том, что они школьники, — заявляет Тэ. — Шутишь? — удивлённо вскидывает брови Юн. — Хер его знает, ждём инфу от Хосока. Думаешь, чего я тут сижу? Уже бы трахал, жопу его разрывая в наказание, — устало вздыхает Тэхён, скользя взглядом по развалившемуся на матах брюнету, соблазнительно прогнувшемуся в пояснице. — Пойдём узнаем, что там Хо возится, а то яйца уже звенят от этой картинки. Тэхён и Юнги выходят, не обращая внимания на несущиеся им вслед сотни вопросов. Парней оставляют под присмотром охраны, и поднимаются к Хосоку, чтобы узнать всю подноготную несмышлёных детей. Чем дальше читает Ким досье на Чонгука, тем шире его ухмылка на губах. — Вот же гадёныш, — довольно констатирует Тэ. — Как наказывать будем? — уточняет Юнги, внимательно запоминая компроматы на Чимина. — Совершеннолетние уже, так что по полной программе, — выносит вердикт Ким, сворачивая бумаги, чтобы убрать их во внутренний карман пиджака. — Повеселимся. Пока в голове злого гения зрел план мести за невоспитанность золотой молодёжи, в голове Чонгука, далёкого от гениальности, но близкого к дурке, судя по количеству возникающих в его голове бредовых идей, сформировалась мысль. — Он горяч, — прикусив губу, улыбается Чон. — Кто? — удивлённо смотрит на него друг. — Этот похититель. Главарь их, — хмыкает, окидывая взглядом троих каменных по мускулатуре и выражению лиц охранников. — Ты совсем ку-ку? — шипит Чимин. — Ой, не строй из себя монашку, я же видел, как ты на второго смотришь, — хихикает Чон, закидывая руки за голову. Он снова растянулся на прохладных матах, а хотел бы — в кроватке горячего мужчины, который за безобидное, с точки зрения Гука, оскорбление, притащил его в свой дом. В том, что они находятся в каком-то доме, Чонгук не сомневался. — Точно ку-ку, — отворачивается обиженно Пак. — Хэй, а они ведь тоже корейцы, — пихает друга локтем в бок брюнет. — Да что ты? А я думал русские, — кривляет его Чимин. — Чего сразу русские то? — глупо хихкает Чонгук. — Ну, в смысле, какова вероятность встретить в Таиланде корейского мафиози? — При чём тут мафиози, — закатывает глаза Пак. — А кто? Ты видел взгляд его вообще? Жаркий такой. Уф, — явно не догоняет серьёзность ситуации Чон. — Ну что, поехали? — спрашивает сразу с порога вошедший Тэхён. — Куда? — оборачивается на красивый голос Чонгук. — В лес, — равнодушно конастатирует Ким. — В какой лес? — ошалело смотрит то на мафиозника, то на его подельника Чимин. — В густой. Чтоб точно не нашли, — хрустит костяшками пальцев Ким. — Кого не нашли? — уточняет, а зря, Чонгук. — Трупы, — криво ухмыляется Тэ, и теряет интерес к разговору. Оставляя обомлевших парней осознавать степень серьёзности ситуации, он подходит к охране, отдавая им распоряжения так, чтобы его не было слышно. Те кивают и выходят готовить всё по приказу босса. — Да он шутит, — убеждает блондина Чонгук. — Мне стрёмно, Гук, — взволнованно смотрит на него Чимин, почёсывая шею, пряча взгляд от Юнги, который, кажется, следит за каждый его жестом. — Окей, подожди. Я кое-что попробую. Только не ной, бога ради, — уверенно заявляет брюнет. Он встаёт с матов, отряхивается, готовясь, едва сдерживая рвущийся наружу смех. И нет, он не пьян, он по жизни такой. Одни скажут — шарахнутый, другие — не скучный. — Кхе-кхе, — откашливается Чон, обращаясь к «главарю», со всем своим великолепным артистизмом, на который он способен. — Мистер дэдди-похититель! — выдаёт Чонгук. Брови мужчины ползут вверх от этого обращения. — Вы случайно не из Кореи? — Что ты несёшь? — уже ненавидит себя за всю эту затею Тэхён. — Потому что вы выглядите как мой Сеул-мейт*, — пафосно заявляет Гук. Дикий ржач разносится по комнате, заставляя Тэхёна поморщиться от этого звука. — Ему понравилось, понравилось, я тебя уверяю, — чуть ли не падает от смеха Чонгук, хлопая Пака по коленке. Он так громко это «шепчет», будто в рупор. И снова оборачивается к грозному мужчине. — Чё ты зыришь? Не отпустишь? Язык Чонгука то и дело толкается в щёку, добавляя пафоса и без того высокомерной сучке. Ким смотрит на него пристально несколько секунд, подробно представляя, как мог бы размозжить эту глупую голову одним выстрелом любимого глока. Но картинка быстро сменяется другой, где он толкается интенсивно своим возбуждением в рот этому наглому пацану. — Твой друг свободен, а вот ты — нет, — спокойно заявляет Ким, отворачиваясь от причины своей головной боли и странных фантазий. — Дядя, век вас не забуду! — подскакивает со своего места Чимин, радостно улыбаясь. — Его друг тоже останется здесь, — не глядя на счастливого парня, отрезает Мин. — Как хочешь, — едва сдерживая ухмылку, соглашается Ким, даже не уточняя, зачем Юнги такая головная боль. — Ладно, пошутили и хватит, — приближается бесстрашный идиот к грозовой туче. Когда его рука касается плеча Тэхёна, его должно бы убить током молнии, сверкающей из глаз разъярённого Кима, но судя по его довольной улыбке, он жив. — Отпустите нас уже, не смешно. — Чонгук, — медленно выговаривает его имя Ким, следя, как меняется выражение лица парня, — ты уже совершеннолетний, так что должно вроде доходить…что больших дядей, папиков, дэдди, как ещё назовёшь? Называть пассивами, вертя перед ними задницами, — при этом рука Тэхёна смачно опускается на указанную часть тела ошалевшего Чонгука, — не стоит, мягко говоря. Чон медленно сглатывает вязкую слюну. Он ошарашен тем, что мистер дэдди-похититель знает его имя. А ещё он чувствует его широкую ладонь на своём орешке и, кажется, ему не хочется влепить пощёчину. — Так вот, детка, — ухмыляется, продолжая, Тэ, совсем не намереваясь убирать свою руку от пятой точки парня, — если ты поступил в институт, это ещё не значит, что ты уже умный. Но ты как-то закончил школу, и вполне неплохо, значит, мозг всё-таки есть. Или родители подмазали дорожку к красивому аттестату, Гук-и? Чонгук свирепеет. Его можно считать легкомысленным из-за веселья и драйва жизни, иначе называемом шилом в жопе (пожизненным). Но принижать его достоинства в учёбе, буквально вырываемые зубами у учителей, которые не считали его достойным/талантливым/достаточно собранным и т.д, и т.п., умалять его достижения, из-за которых поимел в школе прозвище ботаника и зубрилки, ненависть одноклассников из-за достижений на олимпиадах… — Пошёл к чёрту, дэдди-похититель. Ты и твой дружок, — мрачно заявляет Чонгук, резко дёргаясь назад, чтобы отстраниться. Инстинкт самосохранения у этого колючего парня, видимо, на нуле. — Не кипишуй, — резко сжимает стальной хваткой Ким, не давая отстраниться. — Сядь. — Куда? К ногам твоим? — иронично заявляет Чонгук. Но не успевает поумничать, как его бесцеремонно сажают на колени. Гук чувствует под своей аппетитной задничкой очень крепкие бёдра. На талии — жёсткая хватка изящных пальцев, на которые он успел позалипать до этого, бесстыдно размышляя, что приятного умеет делать этими пальцами их счастливый обладатель. Вторая рука крепко держит его колени, прижимая, будто малыш сейчас решит сорваться и продолжит ерепениться. Чонгук не рвётся никуда. Молчит, надувшись, пристально разглядывая вблизи лицо того, кого надо бы бояться. — Ты понимаешь, что языком своим колючим можешь навредить себе и очень сильно? — спокойно уточняет Тэхён. — Обойдусь без ваших нравоучений, — закатывает глаза парень. — Зря. Мог бы послушать нравоучения, чтобы пройти работу над ошибками и отправиться на свободу. А так — придётся наказывать, — вздыхает тяжело Ким. — Что значит наказывать? — напрягается Гук. И мужчина чувствует, как под его ладонью, всё ещё оплетающей тонкую талию брюнета, каменеют мышцы. — То и значит. Раз по-хорошему не понимаешь, помимо нравоучительной беседы, будут исправительные работы, — поясняет, но совсем непонятно, Тэ. — Какие, блин, работы? — закипает Чон. — Языкастые. Ты же языком хорошо работаешь, как я посмотрю. Вот все навыки и продемонстрируешь, — толкает за щёку язык старший. — Я не буду вам сосать! — орёт Чонгук, безбожно краснея. — Мы девственники! — тут же подхватывает дикий визг Чимин. В помещении повисает тишина. Такая, что, если бы там были сверчки, их бы сейчас отчётливо можно было услышать. — Гм, — откашливается, прыская в кулак, Юнги. — А в клубе вы себя не как девственники вели, — хмыкает Тэхён, скрывая за усмешкой хохот, рвущийся наружу. — Мы просто хотели оттянуться с другом. Ну что вам надо от нас, дяденька? — вздыхает, всё ещё красный от смущения Чонгук. Он смущается от всего. От внезапно горячего диалога. И не хочется ему вдруг хохмить. И от того, что ему на этих коленях очень даже уютно тоже смущается. Ему кажется, что у него на лбу написано: «не хочу вставать с этого лучшего в мире сидения». — Оттянулись? — уточняет Ким. — Ну хотите я извинюсь перед вами? — сдаётся Чонгук. — Извинишься обязательно. Перед смертью же надо покаяться. А то в рай не пустят, — рука, которая так тепло согревала колени Чона, поднимается вверх, чтобы убрать пряди его волос за ухо. — Прекратите так шутить, мне уже не смешно, — кривится Чонгук, замирая от прикосновений мужчины. — Так я давно не шучу. Это ты всё шуточки-хуюточки выдумываешь, — улыбается Ким, и Чон холодеет изнутри, поверить в это не может. — Надо платить за свои слова, Чонгук-и. Надо думать кому и что ты говоришь. Надо следить за своим языком и понимать последствия своих действий. Надо… — Что вы хотите от нас? — нервно прерывает его Чимин. Он мечется взглядом между мужчиной, который держит на руках Чонгука (а тот словно прирос на месте, даже не шевелится), и пшеничным козлом (как прозвал про себя Юнги за то, что тот его не отпустил). — Наказания, соответствующего вашему поступку. Вы вели себя плохо, дети. И придётся вас наказать, — ровно отвечает Ким, и даже Юнги удивляется, как он сохраняет столько хладнокровия в этой ситуации. — Вы считаете соответствующее наказание — убить нас? — ошарашенно переспрашивает Пак, и Чонгук понимает, что друга сейчас накроет истерика. — Считаешь, это несправедливо? — хмурится Тэхён, переводя взгляд на Чимина. Его рука всё ещё поглаживает волосы Чона, словно успокаивая. — Нет, конечно! Кто вообще в здравом уме решит, что убийство — это справедливое наказание за безобидную шутку? — подскакивает с места блондин, нервно прохаживаясь вперёд-назад. — А кто в здравом уме решит, что вести себя столь раскованно и вызывающе в клубе, оскорблять взрослых мужчин, где многие в алкогольном опьянении и не думают что творят, а потом не отвечать за свои поступки — нормально? Вы посмелее на барной стойке отплясывали. Чего теперь в девственников играетесь? — голос мгновенно серьёзный. Он уже не гладит Чона. Он доходчиво, пусть жёстко, объясняет двум малолетним дуракам, что эта ночь могла бы закончиться для них гораздо серьёзнее. И совсем без шуток. — Простите нас, — искренне извиняется Чимин, закусив губу. — Извините, — оборачивается блондин к пшеничному мужчине, кошачьими глазами следящим за каждым его движением. — Дяденька, отпустите, мы больше так не будем, — бурчит Чонгук. — Не слышу извинений в этой фразе, — усмехается Тэ. — Извини-те, — язвит Чон, сжимая губы в тонкую полоску. Упрямец. — В кого ж ты такой упёртый, зайчонок? — тихо спрашивает Ким, а у Чонгука мурашки по коже от низкого бархатного голоса, которым задан этот вопрос. — Теперь вы нас отпустите? — разрушает очарование момента главная истеричка их дружной компании. — Да сдались вы нам, — цокает Юнги, впервые подав голос. — Девственниками не интересуемся. Но на будущее — задницами лучше не вилять так интенсивно в клубах, если не хотите, чтобы вам присунули. — То есть Вы, господин мужлан, хотите сказать, что только лишь за пластичность и энергию, за свою красоту, я обязан считать себя предполагаемой жертвой насилия? — возмущённо поворачивается к пшеничному мужчине Пак. — Может, кому-то стоит пересмотреть свои доминантные взгляды и держать при себе тестостерон? — Тебя хоть к доминантам приписали, — усмехается над гневной тирадой Ким, глядя на напарника. — Меня вот пассивом обозвали. — Я не хотел. В смысле, я же специально, чтобы задеть, — хмурится Чонгук. — Задел. Доволен результатом? — уточняет Тэхён. — Нет, — дуется Гук, складывая руки на груди. — Но почему я должен терпеть оскорбления с твоей, ой, — запинается, краснея, — то есть с Вашей стороны, а ответить не могу? Где равноправие? — Равноправие, — отмирает после шока выдвинутой речи Чимина Юнги. — Ты про равноправие говори, когда сможешь врезать здоровому мужлану, который тебе захочет доказать, что он не пассив, засовывая в твою жопу свой отросток. А ты, — поворачивается он к Паку, — прежде чем возмущаться про доминантность и жертву насилия, подумай, в чём твоя цель, когда ты так задницей крутишь, да не только на танцполе, но на стойке бара, привлекая всеобщее внимание? — Цель? Наша цель была отдохнуть, развлечься! Какая, блин, ещё может быть цель у школьников, которые только выпустились и ещё даже не знают, поступили они или нет в институт! — взмахивает эмоционально руками Пак. — Поступили, — спокойно заявляет Тэхён. — Чего? — удивлённо переспрашивает брюнет, абсолютно точно пригревшийся на его руках. — Того. Поступили. Можете праздновать. Только поосторожнее, если всё же не решили лишиться девственности перед тем, как начать студенческую жизнь, — Тэхён приподнимает с колен Чонгука. — Но откуда? — Чон не хочет вставать с насиженного места и чувствует себя дураком, потому что понравилось. — От верблюда, — не собирается пояснять Ким. — Это вам ещё один урок. Не хамите незнакомцам. Вы не знаете, кем они могут оказаться, и что могут сделать с вами абсолютно безнаказанно. — Мы поступили! — выпучив глаза, счастливо смотрит на друга Пак. — Чонгук-и! — Да, да, — вяло реагирует на это Чон. — Вы нас теперь отпустите? — Да. И так много времени на вас потратили, — достаёт из кармана мобильный телефон Ким. — Вас отвезут, куда скажете. Просто назовёте адрес. И, надеюсь, вы запомнили, что надо думать, прежде чем делать. А любое веселье не обязательно превращать в приключения, которые могут закончиться не радужно для вас и ваших родителей. Телефоны вам сейчас принесут ребята из охраны. Юн, поехали, нас уже ждут, команда готова к отплытию.И на этом история должна была закончиться. Но...
— К отплытию? — повторяет автоматом Чонгук. Тэхён поворачивается к нему, глядя удивлённо, с насмешкой. — Ты вроде спешил отсюда вырваться и умолял отпустить, — напоминает мужчина. — Ну, не то, чтобы умолял… — краснеет Чон, тут же кусая себя за губу, умоляя себя заткнуться. Его, кажется, так торкнуло, что не до смеха. — То есть ты хочешь мне сказать, что сейчас тебя интересует куда отправляется человек, который похитил тебя и твоего друга? Парень, ты нормальный? — сверлит взглядом и при этом ярко улыбается Тэ. — Да не напрашиваюсь я на ваше отплытие, — ворчит младший. — Просто услышал, уточнить решил… — Ты может решил, что мы теперь друзья и поболтаем? О жизни? О планах? — вскидывает бровь Тэхён. — Тебе вроде ясно дали понять. Девственники не интересуют. — Не хочу умирать девственником, — внезапно заявляет Чимин. Юнги и Тэхён переглядываются, пытаясь понять, что не так с этими двумя. — В смысле, — запинаясь, поясняет Пак, — вдруг мы опять попадём в какую-то опасную ситуацию. И нас снова похитят. Но не такие добрые дяденьки, как вы. И вот… — Ты сейчас себя трахнуть предлагаешь? — уточняет Юнги, ошалело глядя на блондина. — Вы с ума сошли? — возмущённо шипит Чимин. — А ты сам то с головой дружишь? — парирует Ким. — Я имел ввиду, вам не обидно будет, если нас всё-таки убьют? — объясняет, но на каком-то неведомом языке розовых пони, Чимин. — Возьмите нас с собой, — вырывается у Чонгука, и он тут же прикусывает себе язык. — Я кому сейчас лекцию, блять, читал? — свирепеет Ким. — Вас только на корм акулам пускать. Как можно быть такими безалаберными? — Мы просто знаем, что вы хорошие и не причините нам вреда, но вы нас так напугали, что теперь мы боимся всех других. А повеселиться хочется, — строит жалостливую моську Гук. — В глазах детей я хороший, пассивный старикан, — подытоживает, охуевая от этой жизни, Тэхён. — Нет, вы очень даже актив, па… — улыбается по-заячьи Чон, не успевая договорить «папик». — Заткнись, — рыком прерывает Тэ. И парень замолкает, широко открытыми глазами глядя на своего похитителя. — Дошутишься, Чонгук! — Давай покатаем детей и повторим им основные правила безопасности, — предлагает Юнги. И Тэхён готов убить его за это. — Я хочу тебя уволить, — тыкает в него пальцем Ким. — Понимаю. Но ты знаешь, что это невозможно, — кошачьей улыбкой обнажает дёсны Мин. Чимин, видя эту очаровательную картину, буквально тает. В глазах вырисовываются розовые сердечки, пузырящиеся, плодящиеся, и заполняющие образ того, кто ещё несколько минут назад мысленно носил в голове Пака кличку «козёл». — Сам с ними нянчиться будешь, — отворачивается, чтобы выйти, Ким. — Я в машине. Не успевает дверь за ним закрыться, как дикий визг радости оглушает Юнги, заставляя его усомниться в правильности своего решения. — Дяденька, Вы такой классный, — визжащий блондин внезапно прыгает прямо на Мина, заставляя того проявить молниеносную реакцию и успеть поймать повиснувшего на нём мальчишку. Тот обхватил его ногами и руками, словно коала, и так счастливо улыбается, что Юнги забывает о злости, и засматривается с приоткрытым ртом. Руки сами собой ложатся на аккуратные, подтянутые ягодицы, удерживая парня. Сердце предательски ёкает, напоминая, что Юнги давно не трахался. Не вовремя он об этом вспомнил.