О братской любви и маньяках

      Перед носом Разумовского приземлилась тарелка, полная источающего аппетитный аромат грибного супа. Сергей выдохнул сердито, на спинку стула откинулся и гулко проглотил скопившуюся слюну. Упрямо скрестил руки на груди и уставился злобно на Волкова в фартуке, деловито протирающего ложки.       — Олег Давыдович, — поняв, что тот на его пыхтения внимания обращать не собирался, подал голос Серёжа, — Я, кажется, телохранителя нанимал, а не повара-диетолога.       — Телохранитель должен охранять тело, — невозмутимо отозвался Олег, даже голову в его сторону не поворачивая, — А как я буду твоё тело охранять, если оно еле двигается после очередного дедлайна?       — Я уже взрослый мальчик, сам как-нибудь разберусь, — упрямо продолжил Разумовский, — Выживал же как-то до твоего появления.       — Именно что «выживал», — ухмыльнулся Волков в ответ обворожительно, и Серёже ничего не осталось, кроме как стыдливо уткнуться в тарелку, взять сверкающую ложку и, недовольно бурча, приняться за еду.       Жить с Олегом оказалось невыносимо сложно.       Волков был, конечно, превосходным телохранителем и настоящим профессионалом — этого не отнять. Но характер! Мужчина был упрямым, строгим и непреклонным. Он следил за каждым шагом Серёжи, укрывал от чужих взглядов и резких порывов ветра своей широкой спиной (чему Разумовский был безумно рад), но ещё и вводил какие-то совершенно глупые правила! Работа только до полуночи, фаст фуд запрещён, энергетики тоже. В ванной ежедневные принудительные закаливания, в офисе нормированное время за экраном компьютера. Таблетки по часам, а не по требованию. И это только начало! Еда из доставки Волкову тоже не пришлась по нутру, и он начал готовить самостоятельно! И да, готовил он изумительно, но Серёжа слишком любил печенье с тыквенными семечками из «самоката», чтобы в этом наёмнику признаться.       Вот и сейчас. У Разумовского глаза закатывались от удовольствия — настолько суп был изумительным! Но Серёжа всё ещё помнил, что у него сверху на кухонных шкафчиках лежала пара пачек сухариков. Он спрятал их когда-то от Игоря во время ночёвки и оставил там на всякий случай. Случай наступил, но теперь нужно было как-то до этой заначки добраться. Отвлечь Волка и добраться.       — Доброе утро честным товарищам рабочего класса и Серёже! — громко ввалился на кухню Игорь. Запрыгнул на соседний стул, принюхался и беззастенчиво отнял у брата тарелку супа, — О, а я как раз голодный.       — Ты всегда голодный, — безучастно заметил Волков, не отрываясь от своей работы.       Серёжа, конечно, обиженно глазами сверкнул, но, воспользовавшись случаем и отвлекающим манёвром в лице Грома, мышкой под стойку поднырнул, медленно пробираясь за спину Олега. Тот, казалось, полностью от мира абстрагировался, продолжая полировать посуду. Только теперь ещё и с гостем заговорил:       — У тебя разве сегодня не рабочий день?       — Неа, — заговорчески подмигнув брату, ответил Игорь, — После казино меня в принудительный отпуск отправили. И это хорошо, потому что Стрелков вообще пытался добиться моего увольнения. Полчаса орал в кабинете Прокопенко, всех сотрудников перепугал, но докопаться до меня не смог. Разве что…       — Что?       Олег настолько резко ответил, что Серёжа, уже было вставший на носочки и потянувшийся к верху, замер, стараясь даже не дышать. Гром бросил на него быстрый, беспокойный взгляд, но продолжил разговор, чтобы Волков не заметил подвоха и не оторвался от своего полотенца и вилок:       — Да он начал к концу беседы какую-то ересь про мужеложство затирать, утырок, — майор даже едва заметно покраснел, с досады ложкой по тарелке плюхая, — Перед отделом стыдно, вот что.       — Он просто потерял все адекватные доводы, вот и перешёл на надуманные, — монотонно отозвался Олег, откладывая многострадальную вилку и подхватывая другую, ещё мокрую. Разумовский хмыкнул развеселённо, но продолжил медленно подбираться к своей цели, практически забираясь с коленями на стойку и дотягиваясь до шуршащей упаковки кончиками пальцев, — В конце концов, слухи утихнут и всё успокоится. Не переживай, Игорь. И, Сергей, — Серёжа вздрогнул, роняя пачку сухариков на пол и громко приземляясь следом. Насупился, стоило ему понять, что Волков видел все его манёвры в отражении холодильника, — Будешь продолжать от правильного питания отпираться, заставлю со мной каждое утро на пробежки ходить.       «Мудак!»       — Вот как?! — запыхтел Разумовский, вскипая от негодования под насмешливым взглядом Грома, — И как же ты меня «заставлять» собрался?       Вместо ответа тот развернулся к нему лицом и уставился пронзительно-стальным взглядом. Бровь ещё выгнул, зараза, будто ему не нужно было доказывать то, что он может заставить подопечного делать то, что ему захочется, не двинув при этом ни единым мускулом.       И Серёжа в это вообще-то верил. Олег почему-то даже в дурацком фартуке мог выглядеть устрашающе. Но не в плохом смысле слова, конечно. Любого другого такого «диктатора» Разумовский бы давно уволил и выгнал к чертям собачьим, но Волкова почему-то хотелось держать к себе поближе. Даже такого строгого, жёсткого и упрямого. Даже такого бесячего.       «Да что тут мусолить?! Не терпел бы ты его, если бы не хотел к нему на колени сесть!»       Серёжа нахмурился ещё сильнее, руки на груди снова недовольно скрестил и откинулся бёдрами на кухонный гарнитур. Взглядом в пол уткнулся. Внутренний голос был прав, и спорить с ним поэтому не хотелось.       — Вижу, характерами вы не сошлись, — добродушно хмыкнул Гром. Пару мгновений насмешливо разглядывал пыхтящих друг на друга от злости мужчин, а потом неожиданным образом переключился на другую тему, — Что тебе сказал Хольт, Веснушка?       Серёжа сначала от удивления закашлялся, подавившись слюной. Волков рядом тоже напрягся, но вида не подал, разворачиваясь к плите и наливая новую порцию супа. Разумовский смерил его долгим взглядом и молчаливо переглянулся с братом, будто бы мысленно интересуясь, уверен ли тот в том, что телохранителю можно доверить тайну их опасного расследования, но, заметив твёрдую решимость на лице Игоря, выдохнул устало. Сел на своё место, потирая виски и ощущая нарастающую головную боль.       — Сначала ничего такого. Интересовался моими достижениями, личной жизнью. Поздравил с новым обновлением, похвалил… А потом сказал, что я не все его счета проверил, и надо было копнуть глубже на Канадских серверах.       Гром от злости чуть ложку не погнул. Стиснул зубы до противного скрипа и едва слышно по столу кулаком стукнул. Поймал затуманенный беспокойством взгляд Волкова и незаметно кивнул ему, мол, всё в порядке, а затем вернулся к разговору с мнимой дурашливостью:       — Заигрывал с тобой что ли? А я давно заметил, что этот японец в пятом поколении на твою шкурку засматривается.       — Игорь! — отчаянно покраснел Серёжа, — Фу! Гадость какая!       — Почему сразу гадость? Он мужчина красивый. Статный, сильный, с военной выдержкой. Твой типаж, — Гром мимолётно подмигнул опешившему Олегу, отодвинул от себя пустую тарелку, — Спасибо за обед, кстати.       — Он алчный, злобный и крайне неприятный тип, — продолжал возмущаться Разумовский, нахохлившись самодовольно, — И, да, конечно, он имеет слабость к рыженьким, но мой член явно не вписывается в его типаж.       — Тут соглашусь, — кивнул Игорь, размышляя над чем-то не дольше пары секунд, — Наберу Нику вечером. Пусть присмотрит за обожателем.       — Чайкину?! Зачем?       — Он тебе угрожал, — непринуждённо продолжил Гром, игнорируя прожигающий недовольством взгляд, — Он знает, что ты залез в это дело. Он следит за тобой. Теперь мы уверены, что он имеет к этому причастность, поэтому можем с чистой совестью покопаться в его бельишке.       Олег несдержанно нахмурился, отбрасывая полотенце в сторону. Подошёл в стойке, присаживаясь напротив братьев и ловко вклинился в разговор:       — Это очень опрометчивый шаг. Август не стал бы указывать Сергею на свои потайные счета, если бы не был уверен в том, что там ничего нет, — Гром только сильнее нахмурился, а Серёжа рядом заинтересованно наклонил голову, уставившись на телохранителя хитрым прищуром, — Безусловно, он спонсировал Чумного Доктора и хорошо его знал, раз делал это бесплатно, но искать клювастого ассасина через Августа невозможно. Даже при помощи Чайкиной.       — Слишком много связей, — поддакнул Разумовский, убирая и свою пустую тарелку в сторону и утыкаясь долгим взглядом в пустой стакан, — Гораздо разумнее отталкиваться от жертв Чумного.       — Почему? — Олег едва заметно вспыхнул, взволнованно вставая с места и начиная слегка нервно собирать посуду. Сергей, не замечая всплеска эмоций телохранителя, пару мгновений позволил себе отвлечённо попялиться на обтянутое плотной тканью костюма тело, а затем продолжил слегка небрежно:       — Вчера мёртвыми нашли Бехтиева и старшего Гречкина, так?       — Так, — согласился Игорь, — Я даже рад, что в отпуске сижу. В отделении ад настоящий. Два убийства за ночь — кошмарная бумажная волокита. Дубин чуть не плачет у меня под дверью, просит забрать с собой.       — Чумной ускорился. Почему, а? — Серёжа прервал свою интригующую преамбулу, чтобы поблагодарить Олега за налитый в стакан лимонад, и продолжил с лёгкой роковой ухмылочкой на губах:       — Он не маньяк. Он не убивает ради собственного удовольствия, понимаете? Последние два убийства не попали в эфир. Почему?       — Почему? — действительно непонимающе спросил Игорь. Волков затаил дыхание, внутренне разгораясь от ощущения беспомощности и открытости перед юным гением.       — Потому что это были его главные цели, — Разумовский облизнулся, довольствуясь собственной сообразительностью, — Подумайте! До этого он вёл эфиры не ради жителей города, а ради этих двоих. Чтобы они знали, что за ними уже идут, боялись и ждали своей неизбежной участи в муках, — остановился, взволнованно смачивая горло и слегка краснея под внимательным взглядом Волкова. Тот пялился тяжело, дышал часто и, кажется, с ума сходил от осознания, насколько его наниматель умён. От желания присвоить его себе плавился и от страха перед ним же каменел.       — Если твоя теория верна, то это были последние убийства Чумного Доктора, — после недолгого молчания предположил Игорь, неосознанно разряжая обстановку и заставляя Олега вернуться в реальный мир, — Тогда волноваться не о чем?       — Если верна, то да, — легко ответил Разумовский, разрывая гипнотический зрительный контакт с Волковым и вальяжно откидываясь на спинку стула, — Но тогда я в нём сильно разочаруюсь. История про народного мстителя мне нравилась больше.       — Серый, — хмуро ущипнул излишне игривого брата Гром, — Давай ты будешь чуть меньше обожания к этому ублюдку при мне проявлять?       — Не обещаю. Ты видел его брюки? Я вот вчера фотки в 4к посмотрел. Там такие брюки, Игорь! — Серёжа запрокинул голову, мечтательно глаза закрывая и едва показушно не стоная, — Какие брюки, какие ноги… Так и хочется опуститься перед ним на колени и-       — Всё! Всё! — вскочил с места Гром, практически выбегая из команты, — Понял! Ухожу!       Разумовский захихикал, бросая на телохранителя уже откровенно соблазнительные взгляды:       — Ловко я его выпроводил, да? Ой, Олежа, а ты чего такой красный?       Волков устало стряхнул со лба горячие капли пота, прокашлялся и хрипло ответил:       — Думаю, дозу таблеток тебе увеличить надо, наверное.

***

      Не то чтобы со временем отношения Олега и Серёжи наладились, но определённые успехи намечались. Да, они всё ещё часто спорили, злились и дулись друг на друга, но Волков продолжал превосходно выполнять свою работу и уходить не собирался, а Разумовский продолжал пускать на него слюни и увольнять его тоже не горел желанием. В конце концов, Олег позволил Сергею самостоятельно распоряжаться своими таблетками, рационально рассудив, что совершенно не понимает принципа приёма медикамента, спокойно сносил редкие доставки из ресторанов (хотя очень сильно обижался и всё ещё запрещал заказывать фаст фуд) и во время запары позволял засиживаться за компьютером до поздна. Пару раз даже приносил чашечку чая и плед, если Серёжа подолгу зависал в серверной, где отопления не было, а воздух был сухим и прохладным.       В общем, успехи, конечно, были. Но иногда в миллиардере просыпалась птичья сучность, начиная требовать драмы, крови и огня, и тогда он целыми сутками мог раздражать своего личного охранника, выводить из себя, по-детски убегая из-под бдительного надзора, намеренно и показательно нарушая диету и огрызаясь по поводу и без. Олег злился. Ему жгуче хотелось ткнуть наглую рыжую пакость мордой в пол, руки скрутить за спиной и заставить извиняться. Долго и убедительно извиняться. Но Волков только молчал, поджимая губы, а вечером уезжал на свою квартиру, чтобы завалиться с двумя бутылочками пива к Грому и пожаловаться на его несносного братца.       Вот и сейчас Олег раздражённо перекатывал во рту пережаренный арахис, снося лёгкие насмешки майора.       — Ты не подумай, у меня есть опыт работы с подростками, но у твоего брата, по ощущениям, пубертат не только затянулся, но ещё и приумножился! Как он с таким характером умудрился пробиться в высшее общество?       — Тебе просто не повезло понравится его внутреннему «я», — улыбнулся Игорь, загадочно потягивая напиток из своей бутылки, — Меня он боится и уважает, а с тобой вот заигрывает. Терпи, мужик.       — Блеск. И что это должно значить? — возмущённо вспыхнул Волков, с громких хрустком раскусывая орешек и жмурясь от привкуса гари на языке. Мужчина напротив только плечами пожал, качая головой, — А, ну да. Он сам мне должен рассказать. Только когда?       — Когда будет готов? — неуверенно протянул Игорь, но, встретив скепсис в ответ, скис, — Прости, Волк, я тебе тут правда не помощник. С ним бывает сложно, но, если подход найдёшь, справишься.       И Олег задумался.       Так ли важно ему было найти подход? Он ведь не собирался в самом деле быть телохранителем Сергея Разумовского? Он решился на это и терпел выходки миллиардера исключительно ради того, чтобы вовремя воздух парню перекрыть. А вот в прямом смысле или переносном — Олег пока не определился.       Гром, конечно, тоже опасность представлял, но наёмник понимал, что тот был пуст без своего брата. Он мог это отрицать, но только в компании Разумовского Игорь ощущал себя спокойно и счастливо, и поэтому Волков понимал: если лишить майора Грома его драгоценного братца, он сломается, не будет мстить, не будет бороться. Не Игорь главный винтик сопротивления, а Сергей, и это осознание становилось крепче с каждым днём, проведённым за его спиной.       Но почему-то с этим осознанием теснилось и другое — Серёжа Олегу нравился. Он же мог не ухаживать за Разумовским. Не готовить ему, не следить за режимом, не напоминать про таблетки, не избегать острые темы. Он мог просто стоять рядом, контролировать охрану и иногда настойчиво отгонять наглых журналюг. Он должен был делать исключительно это, не привязываться. Однако симпатия порой достигала такого высокого уровня, что вытесняла все планы и замыслы.       В конце концов, он не должен убивать Сергея. Правда?       Откровенно говоря, Олег не хотел его убивать. Разумовский, возможно, был единственным действительно хорошим человеком в кругах богатеев. На благотворительность сумасшедшие суммы жертвовал, в детдома на праздники ездил, подарки деткам покупал, проекты по благоустройству разрабатывал. А его соцсеть? Венец творения и действительно гениальная площадка, на которой каждый ощущал себя защищённым и свободным. Сергей был хорошим человеком и делал всё это, просто потому что мог.       Конечно, в отличие от Игоря, в случае смерти брата Серёжа не сломается. Он возгорится, поднимется из собственного пепла мстительной фурией и беспощадно уничтожит того, кто посмел навредить его семье. Он безумно опасен, но можно же просто его напугать. Пригрозить Громом, поставить в тупик и заставить стереть все данные, которые он успел нарыть. Это не подведёт его к краю обрыва, не подогреет нутро, но страх за брата сделает своё дело, и Разумовский исполнит всё, что ему прикажут. И убивать его не придётся.       Да, это звучало наиболее рационально. Олег был доволен планом.       Когда он вернулся в башню, на нижних этажах уже было темно: сотрудники разошлись по домам, охранники сдали посты ночным сторожам и даже уборщицы закончили свою работу. В кабинете пентхауса свет тоже был погашен. Стояла гробовая тишина, и лёгкое беспокойство протащилось по телу Волка ровно до момента, пока он не заметил Разумовского, свернувшегося на диване и сопящего в подушку. Дрожащего.       Олег тяжело выдохнул, машинально сбрасывая с плеч тяжёлый пиджак, прошёлся до открытого окна и бережно-тихо его захлопнул. Подойдя к дивану, мягко подобрал сложенный плед, бесшумно расправил его и уже хотел было укрыть непосредственного начальника, когда тот приглушённо произнёс:       — Птица всегда был со мной. Сколько себя помню. Хотя это очень мало, на самом деле, — он передёрнул плечами, повернулся на спину и медленно, устало выпустил воздух сквозь зубы, прижимая подушку к себе сильнее, — Дети в приюте считали меня странным. Обижали, били. Воспитателям было всё равно, а Птица… Он помогал. Защищал меня.       — Так у тебя..?       — Раздвоение личности? Да, — перебил Серёжа ранимо. Голову повернул в сторону Олега, посмотрел доверительно. Так робко и осторожно, что у Волкова колени подкосились. Он медленно осел рядом с диваном, не теряя зрительного контакта, — Громы вовремя забрали меня и отвели к специалисту, поэтому это больше.. не диагноз? Он просто иногда звучит ехидным, злобным голосом у меня в голове или чуть-чуть меняет поведение, но больше не владеет мной. Не знаю, что со мной было бы, если бы я остался в приюте.       Наёмник потупил взгляд. Теперь многое стало ему понятно, но от этого не легче. Было проще думать об устранении лишнего звена, пока это звено не обросло печальной историей и Волковской симпатией. Олег порывисто зажмурился, выкидывая лишние мысли из головы. Он укрыл наконец Разумовского пледом, пристроился поближе и подавил настойчивое желание погладить его по волосам, успокаивая.       — Я в приюте был душой компании, — начал тихо Олег, слегка улыбаясь, любуясь заинтересованным блеском глаз напротив, — Со всеми дружил. Дрался, конечно, как и все мальчишки, но ради поддержания имиджа, а не потому что действительно было с кем.       — Как думаешь, мы бы подружились? — тихо просипел Серёжа. Олег задумался, приваливаясь на диванную подушку головой и практически дыша ему в щёку. Спустя пару мгновений произнёс уверенно:       — Да. Думаю, мы бы поладили. Я бы защищал тебя лучше всяких там птиц.       В темноте не было видно, но Волков знал, что Серёжа покраснел. Улыбнулся застенчиво, ослепительно сверкая лазуритами глаз, и вытянул шею, практически касаясь носом чужого. Олег замер, ловя каждый вздох и ощущая, как органы внутри сжимаются от непривычной теплоты.       — Спасибо, — с придыханием прошептал Сергей, прежде чем невесомо коснуться губами колючей щеки.       Волков замялся, внезапно ощущая, как жар смущения прокатился по шее. Отстранился, резко вскочил на ноги и неловко откашлялся, стараясь не смотреть на самодовольное выражение лица Разумовского. Дрогнувшим голосом просипел:       — Сделать тебе какао?       Серёжа улыбнулся ещё шире и кокетливее, сверкая хитрым прищуром глаз в сторону телохранителя. Слегка показательно потянулся, отбрасывая от себя подушку и елейно прошептал:       — Не забудьте зефирки, Олег Давыдович.       Олег выполнил свой план. Завершил миссию. В этом городе его держал только последний винтик, слишком быстро ставший чем-то важным и близким. Опасно важным и близким. И Волков знал, как решить эту сложную проблему.       Укутанный в плед, красный от смущения Олег подогрел молоко для какао и решил в ближайшее время убить Сергея Разумовского.