К нам едет ревизор, и имя ему Бог

Адская кухня больше походила на среднестатистический офис, слившийся в любовном экстазе с прототипом советской столовой. Демоны, одетые в одинаковые серые костюмы, восседали за письменными столами, на которых стояли маленькие тарелочки с разнообразными закусками. На больших экранах по периметру комнаты отражались постоянно меняющиеся диаграммы и графики. — Каждый грех имеет свою специфику, — принялся объяснять Чейз. — Чревоугодие, к примеру, имеет ярко выраженную социальную направленность. Вытянувшиеся лица ангелов подсказали ему, что слова были восприняты как ничего не значащий шум, поэтому Чейз устало выдохнул и щёлкнул пальцами. Пара демонов занесли накрытый белой скатертью столик. — Прошу, — церемонно произнёс Чейз и пригласил пару испытуемых занять свои места. Люцифер усмехнулся и галантно отодвинул стул, на который Господь опустился с некоторой опаской. Ангелы начали перешёптываться. — Какую руку выбираете? — с хитрой улыбкой обратился Чейз к Господу, и тот задумался на несколько секунд. — А пускай будет левая, — решился он, и шепоток прибавил в громкости пару децибел. — Отлично. Вы у нас будете простолюдином, а Люц — дворянином. — Ты уверен, что у Похоти сейчас хлеб не отнимаешь? — спокойно спросил Люцифер и аккуратно расправил салфетку на коленях. Паола поспешила сделать вид, что рисунок на полу таит в себе тайны вселенной. — Когда я говорю, что грех имеет ярко выраженную социальную направленность, я имею в виду следующее. Вот перед вами сидит бедняк, который изо дня в день ест одну и ту же пищу. Иногда ему перепадает что-то вкусное, но в основном, он вынужден питаться весьма однообразно. Какой вывод мы можем из этого сделать? — Его соблазнить легче всего. — Да, он гораздо легче поддастся искушению, это правда. Но само искушение для него организовать гораздо сложнее. Перед Господом появилась тарелка с изысканным блюдом. — Выглядит аппетитно, — прокомментировал он и взял вилку в руки. Но Люцифер оказался быстрее: он придвинул тарелку к себе и впился крепкими зубами в сочную мякоть рябчика. — Первый секрет нашего успеха заключается в многофакторной оценке продуктивности, — торжественно провозгласил Чейз и указал на большой экран. — Как мы все понимаем, фокусы с превращением воды в вино достаточно энергозатратны. Демоны не создают материю из ничего, следовательно... Гавриил поднял руку, и Чейз кивнул ему. — Вам приходится создавать пищу самим. Я начинаю понимать. Вы не соблазняете простых бедняков. Для этого нужна еда, нужно создавать правдоподобные условия того, как она появилась у них, иначе они могут отказаться, осознав, что всё это от лукавого. — Именно. Мы направляем свои усилия на более богатую прослойку населения. Вероятность того, что они пересекутся с интересной едой, гораздо выше. Они ценят разнообразие и, самое главное, они осознают, что это неправильно. Конечно, это не значит, что мы вообще не занимаемся крестьянами и им подобными. Но усилия, потраченные на них, дают меньший результат, нежели те, что мы затрачиваем на богачей. — Хитро, — заметил Гавриил. — И как же вы соблазняете богачей? Это был опасный вопрос. Грехи напряглись, и Люцифер вопросительно приподнял бровь. — Ну так что, может, на нас, наконец, продемонстрируете? — спросил он, и Чейз послал ему благодарный взгляд. Демоны, повинуясь знаку, вкатили в комнату тележку, на которой стояло несколько блюд, закрытых крышками. Чейз жестом фокусника поставил самое большое из них в центр стола, и свет тут же погас. Голос Чревоугодия набрал силу, обрёл невиданную доселе глубину и вязкость. — Вкус — это последняя граница, завершающий аккорд. До него ещё нужно добраться, поэтому... Пара свечей вспыхнула, очертив небольшой круг на белой скатерти, и Чейз открыл крышку, являя взорам запечённый кусок мяса. Его поджаренная золотисто-коричневая корочка глянцево блестела в дрожащем свете. Густая подлива манила к себе обещанием райского блаженства прямо здесь и сейчас, и ей не хотелось сопротивляться. — Глаза. Они всегда соблазняют вас. Они уже увидели, уже завладели вашим сердцем, а вы ещё даже подумать не успели. Кто сможет устоять, когда такая красота лежит на тарелке? Но если устоит, его предаст обоняние. Вдохните этот аромат, в нём столько оттенков, столько граней. Травы, что росли на горных вершинах, отдали всю свою силу. Разве честно будет не попробовать даже маленького кусочка? Острый нож вонзился в самую сердцевину мяса, и прозрачный сок закапал на тарелку. Запах усилился, кто-то из ангелов сглотнул слюну, а Люцифер тем временем подцепил вилкой кусочек, обмакнул его в подливу и отправил в рот. — О, это маленькое счастье, — вкрадчиво продолжил Чейз. — Как быстро оно становится недостаточным, и вам хочется ещё и ещё, ещё и ещё. И даже сытыми вы продолжаете есть, не в силах остановиться, ведь искушение совсем рядом, нужно только протянуть руку. Крышки растворились в воздухе, и ангелы дружно ахнули. Незнакомые им прежде яства соревновались между собой в яркости и вкусе и наглядно подтверждали слова Чейза, который склонился к уху Аланы. — Как в старые добрые, — прошептал он, и она сжала его руку. — Есть ещё порох в пороховницах. — Ты молодец, такое представление устроил, — ответила она. — Нужно уводить ангелов. Чейз кивнул, и его демоны окружили делегацию светлых. — Следуйте за мной, — скомандовал он. — Чтобы вы лично могли оценить навыки наших шеф-поваров. Люцифер проводил взглядом шумную толпу, откинулся на спинку стула и выжидательно посмотрел на визави. — Давненько мы так не сидели, — заметил он, пока нежное пирожное переместилось к Господу на тарелку. — Стоит этим воспользоваться, — ответили ему, и Люцифер широко улыбнулся.