твой злобный начальник

У Антона нет нормальных мыслей. И не очень нормальных тоже. Он просто всё это время после пика выёбистости Арсения не может жить как прежде. Всего-то. Подумаешь. И хер знает, почему. Либо Антон ебанулся, либо Антон ебанулся. Было не до смеха. Он уходит в отпуск уже завтра, потому что время метеором летит, не спрашивая. Дел у него хоть жопой жуй было, он не то чтобы думать об этом всём не должен был, он просто тупо не должен был успевать это делать. Но нет же. Зараза. А лучше бы был зразой. Антон зразы хотя бы любит. Перед отпуском ещё какие-то изменения. В отдел кого-то присылают. Поработать. И Антону кажется, что неспроста всё это. Или Стас снова постарался, или просто разбавить атмосферу. Да здесь и так атмосфера разбавлена до охуенения. Одни стажёры чего только стоят. Тьфу ты. В отпуск даже нормально не съебаться. Он к стажёрам не заходит с утра. Даёт распоряжение Серёге что-нибудь придумать. Зная Серёгу — он придумает какую-нибудь лабуду. Будут жаргон тюремный изучать. Через это все проходят. Самого Антона вызывает Нурлан по делу. Уже кто-то прибыл. Кто — не понять. Поправить галстук, рубашку, смахнуть пылинки и вперёд. Антон в коридоре натыкается только на Арсения, но лишь кивает ему, отводя взгляд. Затем заходит в кабинет и мысли о всяких Арсениях уходят на второй план. Перед ним стоит симпатичная особа женского пола лет 30-ти. Шастуну её представляют быстро и чётко. Формальности и всё такое. Особа из важных мест. Нельзя прошляпиться. До стажёрской идут в тишине. Антон расхлебенивает дверь и видит ту же картину, что и вчера. А также — позавчера. И даже ещё раньше. Щербаков на диване. Стабильно. Позов уже что-то изучает, и если приглядеться, можно понять, что на столе лежит та самая тетрадка, по которой они с Серёгой когда-то изучали тюремный язык. Кашоков что-то рассказывает Арсению, сидя на своём месте, а вот сам Арсений задумчиво смотрит в одну точку. Но как только Антон даёт понять, что он в кабинете, резко поворачивает голову, но смотрит уже не в одну точку и даже не на Шастуна. Его взгляд бродит по спутнице Антона. Вверх. Вниз. Шастун прочищает горло, пытаясь притянуть внимание к себе. Нет, не внимание Арсения. Внимание всех стажёров. Получается, что внимание Арсения сюда тоже входит, но не суть. Слишком много Арсения стало. — Ирина, познакомьтесь, это мои стажёры. Дмитрий Позов, Алексей Щербаков, Эмир Кашоков и… Арсений Попов. А у Арсения улыбка, не сулящая ничего хорошего. Антон пытается не обращать на это внимания. — Приятно познакомиться, Ирина. А Вы кто? Антон кашляет от неловкости. И кидает на Арсения тяжёлый взгляд. Сейчас никто не должен был говорить. Как с ним бороться вообще? — Это начальник отдела из другого подразделения. Ирина будет у нас работать месяц. Прошу любить и жаловать. Будьте любезны, господа стажёры, ведите себя хорошо. Ирина тихо смеётся, поворачиваясь к Антону. И Антон тоже улыбается в ответ, легонько поджимая губы, пока не поднимает взгляд и не видит Арсения. Арсений смотрит пристально. Не улыбается. Смотрит так, будто вынашивает прямо сейчас план убийства. Антон выдыхает, ещё раз улыбается Ирине и собирается вместе с ней уйти, пока не случилось ничего такого, что могло вогнать девушку в смущение. — Надеюсь, мы сработаемся. Она улыбается. Арсений обворожительно улыбается в ответ и принимает её протянутую руку. Только он не пожимает её, а целует костяшки, вызывая смущение Ирины. И сейчас вот Антону не совсем понятно было. Это чё это? Какого хуя, господа? Шастун хмурится. — Идёмте. И они уходят. И всё было бы нормально, если бы через полчаса милой беседы про работу и так далее в кабинет не припёрся Арсений. У них всё было замечательно. У Антона с Ириной. Они быстро нашли общий язык. И Антон даже не тупил, как обычно. Не молчал, пытаясь придумать, о чём поговорить. Даже не волновался. Вот с Арсением как раз наоборот. Нихуя мыслей в голове. Нихуя не понятно. Нихуя не понимаешь, как себя с ним вести. Вот на данный момент нихуя не понять, почему Антон вообще подумал об этом. — Чего тебе, Попов? Недавно виделись вроде. — Сергей Борисович просил передать, что ждёт Вас в кафетерии через полчаса. А я принёс отчёты за вчерашний день. — Хорошо. Положи на стол и можешь идти. — Мне нужно с Вами поговорить, Антон Андреевич. Снова. Это происходит снова. Антон ничего не понимает. По лицу Арсения сложно сказать, о чём он думает. А он, сука, думает о чём-то очень сильно. Спина ровная, рубашка выглаженная, аккуратная причёска. Идеальный, блять. Если он ещё и готовить умеет… он же говорил, что борщи варит. Шастун, ты не либо ебанулся — ты реально ебанулся в край. В отпуск надо. Да. Ему просто надо в отпуск, чтобы от всего этого абстрагироваться. И бабоньку найти надо. В срочном порядке. А то нервы на пределе. Напряжение через край. Чувствуете эту хаотичность? — Потом в кабинет ко мне зайдешь. И поговорим. Я занят, Попов. — Я могу и сейчас не уходить. Мне быстренько сказать. Точнее — сделать. Антон прикрывает глаза на секунду, встаёт и обходит стол, снова облокачиваясь задницей на край, как обычно это делает. Арсений подходит медленно. Не торопясь. Шастун даже не представляет, если честно, что его ждёт. Ему проще сейчас просто позволить Арсению сделать то, что он хочет, только бы он просто ушёл. Арсений делает. Только останавливается он в шаге. Протягивает руку, пальцами за галстук, ослабляет чуток, дышать тут же становится легче, потом невидимые пылинки с погонов убирает взмахами кистей и легонько улыбается. — Вы постоянно забываете об этом. Антон в ярости? Нет. Антон просто нихуя не понимает. А кажется, что яростью дышит. Кадык дёргается. Но стоит признать, стало действительно легче дышать. — О чём? — Галстук ослаблять. Вы доступ к кислороду перекрываете. Осторожнее с этим. Антону хочется сказать, чтобы он шёл к чёрту, но Ирина сидит молча. Рядом. Где-то. И вместо этого говорит: — Чего мне бояться? У меня же теперь есть человек, который следит за этим, да, Арсений? Антон видит что-то похожее на улыбку, но Попов лишь в итоге губы поджимает, отходя на несколько шагов назад, потому что чувствует весь ахуй Антона. Наверное. Он ведь не хотел этого говорить. А теперь это кажется каким-то… пиздецовым это кажется. Антон вздыхает, поворачиваясь к Ирине. Ирина в ахуе. Естественно. Антон кидает взгляд на Арсения снова. — Арсений. Иди. Сквозь зубы. Но тот лишь улыбается, произнося нарочито спокойным голосом: — Зубы не сотрите. Скрип, конечно, такой, что оглохнуть можно. И на этом этот балаган заканчивается. Антон неловко улыбается Ирине, наливает себе воды и выпивает немного, отставляя стакан на стол. Затем садится на своё место, через пару секунд слыша вопрос: — У вас с ним непростые отношения? — Нет, что Вы, Ирина. Арсений просто особенный человек. С ним не соскучишься. Когда девушка уходит, напоследок оставляя Антону свой номер, он может думать только о том, что называл Попова по имени всё это время, что он был в кабинете. И чего он перестал по фамилии его называть? Других стажёров по фамилии, а его по имени? Дискриминация какая-то. Арсений же не особенный какой-то. А, точно. Ты, Антон Долбоёбович, только что назвал Арсения именно таким. Шастун поднимается с места, вспоминая о том, что Сергей хотел его видеть, поэтому отправляется в кафетерий, замечая друга за столиком, у которого стоит ещё и Позов, который что-то упорно втирает Матвиенко. Надо отвлечься от посторонних мыслей. Подойдя ближе Антон понимает, что идёт разговор насчёт тюремного языка. Шастун чуть ли не ржёт, когда Матвиенко начинает посылать ему сигналы с просьбой о помощи, поэтому отдаёт приказ идти в стажёрскую, и Позов ретируется на радость Серёге достаточно быстро. — Шаст, он вообще когда-нибудь перестаёт что-то изучать? Я до сих пор не смог даже глотка кофе сделать. — А я тебе говорил не связываться с моими стажёрами. Позов на прошлой неделе услышал на допросе об убийстве и сразу же полетел выяснять. — Иванова снова за своё? Кивок. Дело в том, что есть у них одна женщина, которая от скуки часто ищет себе приключений на пятую точку. И когда идёт допрос, она всем всегда говорит, что ей кажется, что её соседи убийцы, потому что оттуда всегда исходят странные звуки. Вздохи, охи, ахи, крики. И так далее. Но на самом деле там всё нормально. Её соседи любят фильмы ужасов смотреть. И трахаться. Стены тонкие, слух у женщины на высоте. Вот и выходит вот такая вот лабуда. Только она до сих пор параноит. — Позов ещё и наряд вызвал, не разбираясь. — М-да. — Матвиенко цокает. — Как там новенькая? Я уже слышал, что она из другого. К нам на месяц, да? — Кивок. — И как? Уже говорили? — Да. Приятная девушка. Ириной звать. Только Арсений сегодня такую хуйню учудил в её присутствии, я думал, прибью его прямо на месте. Антон рассказывает эмоционально, в красках, высказывается, головой качает. Говорит о том, что нихуя не понимает, что Арсений за человек такой парадоксучный. Нет, он видел его сучью натуру, видел душную, видел бесячую, да всякую видел, но самого Арсения так и не смог увидеть среди всего этого. И не то чтобы ему хотелось, просто взгляд у него всегда пронзительный. И что там за этим взглядом морским — неизвестно. Матвиенко выслушивает, хмурясь. Антон ждёт его вердикта. — Знаешь, Тох, я вот не понимаю одного. Я тебя сейчас спросил про Ирину, а ты мне начал снова заливать про Арсения своего. Интересная ситуация, не находишь? — Серый, ты о чём? Антон хмурится. — Я о том, Антон Андреевич, что Вы думаете о своём стажёре практически постоянно. — Не было такого. С чего ты это взял? — Да ты каждый раз при встрече начинаешь говорить именно о нём. Арсений то, Арсений сё, Арсений сделал то, Арсений сказал то и так далее. Антон, ты же ничего от меня не скрываешь? Если ты перевёлся на другую сторону, я не стану осуждать, конечно же, но… — Стоп. — Шастун охуел. Нет, правда, он охуел. — Ещё раз ты скажешь или предположишь что-то подобное, я тебе вмажу. Шастун разворачивается и начинает уходить, потому что перехотелось и кофе пить, и разговаривать. Теперь он голодный и злой. Его только что заднеприводным назвали. Охуеть не выхуеть. А если даже и выхуеть, то не до конца. Не вывыхуеть, получается. Антон плюхается на своё место, получает от Серёги смс с извинениями, но не отвечает, начиная заниматься своими делами. Ему за сегодня нужно разобраться с парочкой вопросов, чтобы после себя перед отпуском хвостов не оставить. Но не думать о том, что сказал Матвиенко, он не может. Шастун действительно много говорит об Арсении? Мужчина вспоминает. И осознаёт, что это правда. За последнюю неделю после того пиздеца с «Горбатой горой» и «Назови меня своим именем» все их разговоры начинал Антон. И все эти разговоры были об Арсении. Антон закрывает вкладку, доделывая последнее, что хотел. Стакан воды пуст. Шастун наливает себе ещё, устало падая в кресло снова. Теперь ему ещё хуже. Ему просто надо в отпуск. И всё будет хорошо. Там его никто не достанет. Антон чувствует себя странно. Настолько, что спонтанно решает сделать то, что считает абсолютно нормальным. Он позовёт Ирину куда-нибудь в кафе. Точно позовёт. И больше не будет думать об этом стажёре. Точно. Это правильное решение. Шастун выдыхает с облегчением, кивая самому себе. А через пять минут в кабинет стучатся. Громкое «войдите». Заходит Арсений. — Попов, ты в какой раз в моём кабинете? — Во второй. — Чего хотел? Сил нет, блять, с ним бороться. Антон чувствует себя рядом с Арсением так, будто на войне побывал. На войне по поеданию пельмешек, когда уже не можешь, но должен выиграть, поэтому ешь ещё больше. Они вываливаются из твоего рта, тебе необъяснимо жарко. Тебе трудно дышать. Ты уже задыхаешься. Нервы на пределе. Холодный пот со лба в контрасте с жаром. Мыслей в голове ноль. Но там хаос. Вот как Антон себя чувствует рядом с Арсением. — Хотел отпроситься на завтра. — Ладно. Давай, Попов. Ты же хочешь ещё что-то сказать. Арсений явно не ожидал такого быстрого согласия. Это он ещё не знает, что Антон с завтрашнего дня в отпуске. — Вы всё ещё держитесь от меня на расстоянии. — А ты всё ещё это расстояние пытаешься сократить. — Разве у меня есть выбор? — Есть. Просто делай свою работу. — И не лезть к вам? — Да. И не лезь ко мне. Я твой начальник, помнишь? — Да. А я ваш подчинённый. Я помню. Антон кивает. Разговор сводится к странному итогу. Или не итогу. Шастун пока что отбил словесный удар. Ему даже кажется, что достойно. Но он вспомнил про то, что Попов сделал сегодня в присутствии Ирины, вспомнил слова Серёги зачем-то и решил доебаться. Разрешите доебаться, как говорится. Не одному же Арсению быть выёбистым. — Арсений, это что такое было сегодня в присутствии Ирины? — Ревность. Антон хмурится. Все эти фразочки Арсения странные. Мало того, что выводит из равновесия душевного, так ещё и разговаривает так, что мозг закипит, пока посыл поймёшь. Нет, если бы Попов был девушкой, Антон бы понял про ревность. — Чего? Какая ревность? — Ревную я Вас, начальник. Чего тут непонятного? Вот бляха-муха. — Арсений, тебе выговор сделать? — За что? — Попов хмыкает. — За то, что я Вас ревную? Антон преодолевает расстояние между ними быстро, ловя себя на том, что начинает злиться. Да так сильно, что прибить Арсения хочется. И это желание растёт с каждой секундой. Он смотрит на Попова, останавливаясь в шаге. Сверху вниз. А тот голову задрал. С вызовом смотрит. С таким, что бесит. Выводит из себя. — Ты вот эти вот свои шуточки оставь для друзей. Ты с начальником разговариваешь. Если не забыл. Иди. Работай. И больше не веди себя так в присутствии важных людей. — Ирина такая важная персона? — Важная. В глазах Арсения ничего. Нет. Не так. В глазах Арсения: ни-ху-я. Он лишь губы поджимает. И Антон уже знает, что это означает. Арсений так себя ведёт только в одном случае. — От Вас приятно пахнет. — Не переводи тему, Арсений. — Когда Вы называете меня по имени в рабочей обстановке, это заводит. — Арсений, блять. Да ёб твою налево. — Тьфу ты, Попов! Сквозь зубы. Попов улыбается. Мягко улыбается. И вроде бы ничего такого, но его рука ловко поправляет чёлку, убирая её с глаз Антона. И от этого жеста искрит. Шастун практически отскакивает, когда понимает что дышать уже даже не хочется. Он попросту задохнется Арсением. Попов вздыхает, наблюдая за тем, как Антон Андреевич, который не друг, а начальник, идёт к своему столу. А затем пожимает плечами и выходит из кабинета, произнося напоследок громкое: — Я, кстати, не шутил. Только вот до Вас, начальник, плохо доходит. После этого волна злости не спадает. Арсения в кабинете нет, но его запах, кажется, под кожей. Антон до этого дня вообще не понимал нихуя. Это уже не похоже на шутку. А теперь что? Злости меньше не становится. Потому что Арсения слишком много. Он везде. Абсолютно везде. Шастуну охуеть как хочется перебить этот запах чем-нибудь. Поэтому он срывается с места и идёт в кафетерий, чтобы всё-таки выпить кофе. Но в одиночестве.

***

Время рабочего дня подходит к концу. Антон немного приходит в себя. Уже не так злится. Он теперь просто не знает, как вести себя рядом с Поповым. Так он его ещё не злил. Да его никто так ещё никогда не злил. Арсения хотелось к стенке прижать. Хоть что-нибудь сделать, чтобы унять зуд в руках. И Антону это не нравилось. Он не хотел так злиться. И как же хорошо, что он лишнего не сказал. Потому что в порыве гнева может всякого наговорить. Но об этом потом. Шастун направляется к своему начальнику. — Антон Андреевич, завидую. Отпуск. Лето. Отдохни от души. — Нур, а я-то как счастлив, ты представить себе даже не можешь. Нурлан хмыкает. Они вместе заходят в стажёрскую перед тем, как выползти из отдела на улицу и отправиться домой. Стажёры тоже уже в сборах для того, чтобы разъехаться по своим убежищам. — Господа стажёры, оставляю вас на Нурлана Алибековича. — На самостоятельное обучение, хотел сказать Антон Андреевич. Смешок. — Я в отпуске на две недели, кто хоть раз меня побеспокоит — больше никогда здесь работать не будет. Задания будете получать так, как я вас учил, если меня нет на рабочем месте. В архиве всегда много работы. — Взгляд в сторону Попова. — Работаем в штатном режиме. Ферштейн? — Найн, начальник. Арсений. Зараза. Даже в отпуск нормально не уйдёшь. Антон уже полностью пришёл в себя, поэтому посмотрел на Арсения абсолютно спокойно. Теперь во взгляде напротив было что-то новое. — Попов, и чего ты не понял? — Как я буду без Вас две недели? — Как-нибудь. — Я буду скучать. Антон смотрит на поджатые губы и вздыхает. — Я по вам тоже буду скучать. — И только на лицах заиграли какие-то положительные эмоции, Антон обрубил их на корню. — Сказал бы я, если бы это было действительно так. Арсений закатывает глаза, но смотрит всё так же странно. Антон ретируется быстро. Нурлан желает ещё раз хорошего отдыха и уезжает домой. По радио батарейка, Антон заунывно напевает про холодный ветер с дождём, наблюдая, как над городом сгущаются тучи. И только когда он переступает порог своей квартиры, приходит осознание. Две недели без Арсения. Две недели тишины. Две недели шашлыков, раков и пива. Две недели блаженства. Две недели без оценивающего взгляда. Две недели без ревности. Две недели без духоты. Две недели без парадоксучности. Две недели. И Антон совсем не думает о том, что ему будет скучно.